Онлайн чтение книги СЕГАРТ. Путь огня (Книга первая) SEGART. The fire's path (1 book)
3 - 17

Голова гудела. В ушах звенело. Тело ломило. Впереди зиял пролом залитым светом.

Глен попытался встать.

От резкого выпрямления его замутило, а в глазах замелькали черные, вперемешку с золотыми звездочками, мушки. Руки сами на автомате нашли опору - разрушенную стену.

Зорин с трудом выбрался из развалин.

Придя в себя, юноша  задумчиво таращился вперед, не понимая, где он находится.

Глен не уверено шагнул, боль вспышкой пронзила ногу. Он скривился, больно прикусывая нижнюю губу, замычал. В глазах потемнело.  Ногти проехались по каменистой неровности.

- Это Эйван! - в отдаление раздался четкий возглас мужчины. - Все сюда!

Глен, прислонившись к стене, проследил взором за тремя мужчинами, пробежавших мимо него. Среди них он узнал Ордэна.
«Мне надо как-то идти», - Глен опустил свой взгляд на ноги.

- Черт!

От вида крови на коже, на клочьях  изодранной штанины Глена снова затошнило, и он зажмурился. Парень  судорожно вздохнул, борясь с поступающими позывами вывернуть внутренности наизнанку. «Господи, и что делать? - землянин медленно вздыхал и выдыхал. – Интересно, я умру от заражения крови или нет?»

Зорин медленно приоткрыл глаза.

- Слава Богу, она не сломана, - аккуратно поворачивая ногу, приценился землянин. - И рана не глубокая. Так содрана кожа. Но почему, черт возьми, так больно?!

- Глен!

Юноша поднял голову, к нему посреди широкой улицы в дымке затухающих пожаров, бежал Рей.

«Дурак! Бежит по открытой местности. Его же увидят пранты! Я говорил так делать нельзя – это опасно!» - Глен вскинул подбородок вверх. Его взгляд быстро обежал совершенно чистое насыщено синего цвета небо.

- Глен! - Рей радостно протягивал к нему руки. - Благослови тебя Сея! Ты жив! Ты ранен?

- Все нормально, - Зорин поморщился, пытаясь выпрямиться, но боль в ноге снова заставила привалиться к стене, да еще так некстати начало болеть в груди.  - Немного ранен. Царапина. Где все? Где пранты?

- Они улетели! - глаза Рея безумно сверкали. - Мы многих убили, но те, кто остались - улетели! Победа, Глен! Мы спасли деревню! Глен, мы спасли любимых! Как ты и говорил! Мы смогли!

- Победа, да? - Зорин, закрыв глаза, устало откинул голову. Его затылок, больно стукнувшись, прижался к камню. – «Мы победили. Но какой ценой...»

Память преподнесла ему болезненное воспоминание: большие, синие пресиние звериные глаза, выстрел, рев Югарта.

- Глен, - Рей тронул его за плечо. - Тебе плохо? Давай я отнесу тебя к Орафу.

- Орафу? - Зорин удивленно уставился на марсайца. – Он цел? Невредим?

- Да, - ответил краширец. - И Мэхан, и  Дарун, и Ордэн, Кром, Ягэл, да многие. Но, - тут он погрустнел, и ответ вгляд,  - есть и погибшие...

«Я так и знал»,- Глен закрыл лицо ладонью, совершая смахивающий жест.  Ноющая боль в ноге снова дала о себе знать, и чтобы в конец не упасть, землянин прижался спиной, к тому, что еще с утра звалось домом.

 Камень, выложенный людьми ровными рядами, кирпичиком за кирпичиком, с надеждой о защите, наказанному безропотно оберегать его жителей от ветра, дождя, темноты и хищников, удерживать в себе тепло от дыхания домочадцев, огня печи, теперь холодом тянул из Глена жизнь.

- Много? - хриплый голос землянина резанул воздух.

- Мы только начали собирать раненых... и погибших...
Глен, тебе надо к Орафу, - Рей, нагнувшись, стал осматривать ногу землянин. - Ты сам не дойдешь, - сеюиц, развернувшись, присел, подставляя свою широкую спину. - Садись на меня.

Глен, с минуту тупо пялился на спину едва прикрытой разодранной кожаной курткой.

- Давай же! - раздраженно крикнул через плечо марсаец.

- Прости, - виновато пробормотал Глен, оглядывая потрепанного краширца. – Я не могу тебя обременять… Ты ведь тоже ранен.

Поле сражения - это широкомасштабное место, на котором проверяются твоя воля, твоя удача и твои нервы; и, кажется, что нет конца и краю этому внутреннему напряжению, что съедает тебя изнутри, сжигая твое я, оставляя после себя испепеленную пустыню боли, отчаянья, обреченности.

Зорин шел поддерживаемый Реем.

«Вот она, какая, на самом деле война», - осознал землянин, обводя взглядом  людей, снующих между развалин, еще тлеющих, но не так сильно, не так опасно пожарищ.

Разглядывая поле битвы, еще с утра бывшим мирной деревней, Глену вспоминались вызывающие автонаклейки соотечественников с псевдолозунгом: «1941-1945. Можем повторить!», которые перекочевали с улиц в интернет, и бравировались направо и налево патриотами страны.

«Что? Что они хотят повторить? Вот это?» – недоумевал землянин, смотря на хмурых, понурых сеюйцев, беззвучно несущих раненых к спешно возведенным шатрам в уцелевшей (на удивлении) обрядовой поляне. При виде вздыбленного вверх в неестественной позе крыла пранта, покачивающего разодранными в лохмотья кроями, как пиратский флаг после морской баталии, над еще одним разрушенным домом, в  грудь Зорина вошла тупая игла боли, и он оступился.

Рей озабочено скосился на землянина.

- Глен? - сын старосты половчее перехватил юношу. - Ты как? Давай я тебя все же понесу.

- Не надо, - Зорин поморщился от движений марсайца. – Я сам смогу дойти. Вон уже не далеко, - он слабо качнул рукой в сторону первого шатра, – практически пришли.

 Они  направились к ближайшему шатру. К ним тут же подошел парень и спросил на сколько тяжелы увечья, и, получив в ответ, что открытых ран нет и только ушибы да ссадины, оставил их и побежал в другой шатер, из которого доносились щемящие душу стоны.

Женщин, которые помогли бы с перевязкой раненых, не было. Их и детей, стариков эвакуировали тут же, как прилетел варк с грозной новостью: К Марсаю летит враг!

 Рей ушел искать Орафа, а Глен, устало присев на траву, оперся о ствол дерева. «Господи, как же они плакали», - Зорин закрыл глаза. Воспоминания всей этой кутерьмы, когда мужчины помогали женщинам собраться и уйти по давно уже запланированному маршруту в безопасное место, тягостной волной накрыли его. Старшие дети были на удивление спокойные, лишь малыши, цеплявшиеся за юбки, похныкивали, видя, как матери, старшие сестры, подхватывая узелки с едой, придерживая стариков, украдкой утирают слезы рукавами кофт, давя в зачатке плачь.

«И, слава Богу, что их тут не было, - мысленно перекрестился Зорин. - Мужчинам свободней воюется, когда женщины, находятся в безопасности, не путаются под ногами».

- Глен!

Зорин дернулся от крика и открыл глаза. К нему спешил Мэхан:

- О, слава Сеи! Брат, ты живой!

Небесный страж, налетев на поднявшегося землянина, стал быстро ущупывать его.

- Ты цел? Где поранился? Ушиб?! Здесь? Сильно болит? А так?

 - Все нормально, - Глен смотрел на озабочено суетящегося Мэхана и улыбался как дурной. – Ты-то сам как? У… у тебя шрам?

- Угу, - Мэхан, встряхнув волосами, повернул к землянину левую сторону лица. На лбу ближе к виску красовался, уже запекшийся кровью, достаточно глубокий, длинный порез. – Жаль лекрон не может туда дотянутся.

 - Бандитская пуля? – попытался пошутить Глен. Но, словив непонимающий взгляд друга, тут же сменил тон и спросил. – А где остальные? Где Эхан?

Пальцы Мэхана сильно сжали бицепс Глена.

- Глен, он… - голос сеюйца оборвался.

Зорин уставился на краширца, замерший перед ним с неподвижным взглядом.

- Мэхан, он?.. - прошептал землянин, внезапно все поняв.

Глен понуро стоял перед мертвыми сегартами и человеком - картина мирного, беззаботного, вечного сна. Два больших зверя, отец и сын, лежали рядом, а между ними покоился Эйван. Ораф распорядился принести главнокомандующего к своим родным.

Легкий ветерок пробегал, по золотой и белоснежной гривам, волнами лохматя прожженную в дырах шерсть, тихо покачивал кончики безвольно повисших закопченных жгутов-рогов. Горький запах покалывал ноздри, щипал глаза. Хотелось плакать, но слез не было.

«Вечного вам сна», - землянин судорожно скривил губы, стискивая до скрежета зубы.  Глен сжал кулаки, ногти вонзились до боли в кожу, но Зорин это не чувствовал. «Не уже ли я принес им это «сон»? - Глен сузил горящие ненавистью глаза. - Нет.  У них и до этого была война с прантами. Они так же сражались с ними. Пранты отнимали у них лес, разоряли деревни, убивали самых дорогих людей, заставляя сегартов сражаться с ними.  Нет, не пранты - доры! Все это делали люди. Люди чужого народа. И они не уйдут безнаказанными. Я им этого не позволю! Ни за что!»

- Как твоя нога? – тихий голос хранителя раздался из-за спины Глена. – Еще ноет?

- Н-нормально, - Зорин скривился, от резкого поворота. – Все хорошо.

- Не совершай резких движений, - страж стал рядом. – Ты удачно упал, ничего не сломав. Боги благосклонны к тебе, Глен.

Зорин ничего не ответил, и снова воззрился на небесных стражей ожидавших церемониального погребения.

- Они отдали жизни во спасение своего народа. Небесные стражи – Эйван, Рохак и Эхан. Да возрадуется Божественный Сея своими сыновьями,  - голос хранителя был спокоен, но Зорин все же уловил пытку и горечь в каждом звуке.

Глен покосился на Орафа. Мужчина стоял вытянутый, как напряженная струна, с нечитаемым лицом.

- С вами все в порядке? – неожиданно спросил Глен, и тут же мысленно отругал себя за этот нетактичный вопрос. «Какое там в порядке?! Его брат погиб, его племянник убит. Буквально на его руках умирал Эйван. Он старался, как мог помочь ему, но…» - Зорин посмотрел на руки  краширца, безвольно повисшие вдоль тела. Эти руки, которые перевязывали покалеченных сеюйцев, эти руки делали такое, от чего у Глена волосы на голове вставали дыбом: зашивали раны, вправляли кости, казались сейчас такими неживыми, что у Зорина сами собой навернулись на глазах запрятанные слезы. Ораф стал сегодня и хирургом, и анестезиологом, и реаниматологом - царем и богом для раненых. Но спасти всех он не мог. Он все же не был всемогущ, не был настоящим бог. 

Ораф, ничего не ответил. Молчание затягивалось.

- Эйван, - тихо проговорил Глен, разрушая гнетущую тишину, - был мне хорошим отцом. Он принял меня как сына. Все это надо было сказать ему, когда он был еще жив. Глупо благодарить человека, который тебя уже не услышит, да?

- Нет, - тихо откликнулся хранитель.

- П-простите, я молю какую-то чушь. Я хочу сказать, что мой народ верит… я верю, в то, что душа после смерти отправляется на небеса, остается там. Она все видит и слышит, приглядывает за оставшимися.

Ораф заинтересовано воззрился на Глена.

- Мне жаль, что так все вышло. Я думал, что арбалет поможет от прантов. Никто не погибнет. Но... Прости, меня отец, - землянин быстро отер свои слезы. – Простите. Из-за меня погиб Эхан… Рохак… Рохак всегда выслушивал меня, давал дельные советы… Он и сейчас бы дал мне его…

- Если Рохак смог говорить, то наверно бы сказал, что тебе надо больше работать над собой и оттачивать навыки, учится, наблюдать за старшими, ставить цель и идти к ней. А в конце добавил: да одарит тебе Всемилостивая Юи своими дарованиями в этом, и поможет тебе в твоем пути Божественный Сея. Так бы сказал мой дядя.

Зорин резко развернулся. В паре шагов от него стоял Мэхан. Его взгляд был суров.

- Он в Колыбели, со всеми, а не на небе, - голос Мэхана звучал не зло, а скорее устало.

Глена уже не удивлялся способностям стражей к бесшумному перемещению. Он слегка кивнул краширцу, соглашаясь с его словами.

- Это наша реальность, Глен, - Ораф упер левую руку в плечо землянина. - Мы  теряем больше, чем надеемся спасти. Но мы все равно идем и сражаемся. Если тут и есть чья-то вина, то не наша. Если бы мы всегда винили себя в том, что не уберегли свой народ от прантов, то давно бы изъели себя внутри. Мы не останавливаемся. Мы снова будем идти и сражаться, потому что мы – сегарты, мы – небесные стражи, защитники народа сеюи. Мы обережем наших братьев и сестер. Так повелел Божественный Сея, такими нас родила Вселюбящая Юи.