Онлайн чтение книги СЕГАРТ. Путь огня (Книга первая) SEGART. The fire's path (1 book)
2 - 24

Югарт сглотнул, но першение только усилилось. Краширец попытался прокашляться, но задохнулся. Горло спазмировало, он скрючился, ловя ртом воздух.

Жгучая боль прошлось по глотке, проваливаясь в лёгкие, обдавая внутренности остриями тысячами иголок. В глазах померк свет, в ушах послышался монотонный звон нарастающего из ничего шума, сродни мелкому пересыпанию гвоздей других о дружку в металлическом контейнере.

Шум усиливался и нарастал.

Резь прошла по глазам, вырисовывая красные круги, переходящие в зелёные и оранжевые цвета.

Югарт взвыл, падая на пол.

- Вы уверенны, что он всё это выдержит, госпожа? - спросил молодой, приглушённый, женский голос.

- Да, - Шахтар наклонившись, чуть касаясь, прошлась рукой по натянутым, как канаты, мышцам краширца,  в мелких судорогах вздрагивающего  перед ней на полу. - Он сможет. Он сын Герда, а не какой-то жалкий сеюиц, - её сухопарые пальцы зачерпнули  прядь волос и слегка приподняли вверх. - Ты видишь, Фетари, этот цвет?! Великий Огонь отметил его как своего сына.

- Но его глаза? - янтарные глаза женщины вспыхнули недоверием. - Они синие, как небо, отраженное в воде.

- И они скоро будут цвета Великого Огня. Всему своё время. Его всё же выносила солнечная жрица. Да развеется пеплом её тело.

Молодая дорийка, ещё раз посмотрела на уставшее лицо затихшего в небытие небесного стража. «Когда он закрывает глаза, то ни чем не отличается от наших мужчин, - она приняла от Шахтар урну с магическим Дыханием Огня. - Он тоже может оборачиваться, но не радогаром. Их духи без крыльев».

- Идём, - проскрипела Шахтар.

- Вы оставите его здесь? - поразилась огненная жрица.

- Он ещё не готов выйти из темницы своей прежней жизни, - старуха понесла своё тело, уверенно ступая по каменному полу. - Луна ещё раз утопится в небе и возродится. И я даю одну свою прядь в угоду Костру Истины, что он будет с нами. Его разум воссияет в свете Великого Огня. Не будь я Шахтар - Мать всех огненных жриц.

Девушка преклонилась перед ней, низко приседая в глубоком реверансе.

- Пошли. Пора дать задание родогартам. Мне надо кое-что узнать. Эти сегарты, наверно рыскают вдоль пустыни. Конечно, такое происшествие, - она недобро хохотнула. - Сын Верховной солнечной жрицы у нас. Как они ещё все не появились тут.

- А он? - Фетари, кивнула на притихшего стража. - Они же его послали.

- Одного? – повелительница раздражено покачала головой. – Нет, он пришел один. Как ему велел Великий Огонь.

- Как то странно... - девушка в зажала в руках сосуд. – Минуло  уже 10 дней, но никто не пришёл вызволить ни его, ни второго пленника. Почему, госпожа?

- Вот и надо это выяснить: Почему?

- Ты снова пришла, - Югарт исподлобья взглянул на дорийку.

Женщина приближалась к краширцу, мелодично позвякивая браслетами.

- Уходи… оставь меня в покое… - устало проговорил юноша, роняя голову на грудь.

Шахтар протянула к Югарту сосуд и открыла крышку. Из горлышка, клубясь, потек розоватый дымок.

Старуха повела рукой перед самым лицом краширца.

Едкий запах ударил в ноздри. Югарт зажмурился, задерживая дыхание, отворачиваясь как можно дальше от золотого сосуда, что поднесла к нему жрица.

- Дыши, мой мальчик, - ласково, хрипя, уговаривала его женщина. - Не противься тому, что уготовано тебе по воле  Великого Огня.

Сеюиц чувствовал, как неприятно закололо в груди, легким не хватало кислорода, мозг требовал вздоха, и Югарт сдался, сглатывая ртом пространство вокруг себя пропитанное въедливым ароматом.

Приторный дурман щекотал ноздри, втекая в легкие пленника. Все плыло перед глазами Югарт. Его мутило. Виски сдавливало с нестерпимой силой.

- Глен… Глен… - забормотал Югарт.

- Что?! Ты опять произносишь это имя! – негодующе заклокотал хриплый голос в ушах стража. – Что он может дать тебе, глупый мальчишка?! Любая девушка из народа доры, прекрасная и сильная, подобно Великому Огню, будет вечно благодарна тому, что он свяжет ее жизнь с твоей. Не противься своей судьбе, Югарт! Твои предки и твои потомки – великие и сильные – возвеличат тебя и народ доры.

- Глен… Глен… - осипшим голосом звал Югарт.

- Опять?! – сорвался до визга голос старухи.

Ее желтые птичьи глаза озлобленно сверкали в полумраке темницы:

– Что же, интересно, такое сделал с тобой, мой мальчик, этот землянин?

Она наклонилась к обессиленному Югарту и жестко, схватив его за подбородок, повернула к себе. На нее смотрели из-под полуприкрытых век измученные глаза краширца.

- Скажи мне, Югарт, -  глаза Шахтар хищно сузились, - что заставляет тебя цепляться за него? Что же такое удерживает тебя с ним?

«Я люблю тебя…» - раздался голос Глена внутри стража.

 Узловатые пальцы дорийки сильно впились в щеки Югарта:

- Ах, вот что!

Она захохотала. Ее старческий, дребезжащий, зловещий смех разнесся по подземелью, усиливаясь, резонируя под сводами, обрушился на Югарта. Стража передернуло, он в раздражение смотрел на сотрясающее тело Шахтар.

- Глупый! Глупый, непокорный ребенок! - Шахтар, отсмеявшись, ласково погладила красную шевелюру Югарта. – Так вот в чем дело. Ты думаешь, что любовь мужчины к мужчине сильнее, чем любовь между мужчиной и женщиной? Наивный. Ты так наивен, мой мальчик.

Югарт, мотнув головой, сбросил старческую руку с волос. Старуха, не обратив на это никакого внимания, присела перед пленником:

- Ты думаешь, он вечно будет хотеть остаться радом с тобой? – ее рот искривился в усмешке. – Разве это зыбкое чувство, подобно ночному туману, свяжет одного мужчину с другим?

Югарт угрюмо молчал, смотря из-под густых, красных бровей на повелительницу народа доры.

- Женщина дарит мужчине дитя – вот истинный символ любви, - продолжала старуха. – А что даст тебе он, кроме своего пока молодого тела? Да, Югарт, многие бывают во власти своей страсти. Мой сын то же не смог избежать ее и поплатился за это жизнью. Ты - истинный сын своего отца, Югарт! – иступлено закричала Шахтар. – Прими, что ты – сын Герда! Прими, что в тебе течет кровь народа доры! Прими, что ты – наследник - истинный Повелитель! Прими и живи с этим! Властвуй и повелевай!

Югарт попытался отшатнуться от обезумевшей старухи, вцепившейся  в него своим длинными, как у падальщиков, сухопарыми, когтистыми пальцами:

- Нет! Не приму! Никогда!

- Примешь! - жрица, отдышавшись, не спеша поднялась. – Невозможно противится зову крови, Югарт, - она насмешливо смотрела на него. – Он не придет за тобой, не спасет тебя. Он слабее любого, кто, когда-либо рождался на этой планете. Ты выбрал худшего человека, да еще чужака пришедшего из ниоткуда.

Югарт сильно сжал челюсть, свирепым взглядом провожая жрицу, отходившую от него.

- Подумай обо всем, мой мальчик – Шахтар остановилась у саркофага Эхана, положив ладонь на стеклянную поверхность. – Ты можешь спасти его,  – она обернулась к Югарту. – Я отдам Юивии ее сына, если мой, - желтые глаза буравили темно-синие, - вернется ко мне в своем подобающем величии – полного самозабвенного желания быть с нами, со своим народом и душой, и телом.

«Никогда! Никогда этого не будет!» – Югарт закрыл глаза, откинув голову, уперся о холодную, шершавую стену своей камеры.

Его прикованное к стене тело ныло. Нестерпимо хотелось пить. Он слышал, как шурша складками своего пурпурного одеяния, Шахтар удалялась, неся за собой шлейф из дурмана, пропитанного злостью, обманом, ненавистью  и горечью, все, что она своими речами, посеяла в истерзанном сердце стража.

- Глен… - сорвалось с потрескавшихся губ Югарта.

Югарт прислушался к себе, к своему дыханию, к своим чувствам, к своим воспоминаниям.

Перед глазами стража возникло как наяву лицо землянина. Глен лежал на кровати, повернувшись к нему. Молодой мужчина спал. Взгляд краширца с нежностью скользил по закрытым векам, по темным, густым ресницам, которых нет ни у кого на свете, только у его возлюбленного, у его Глена.  Чуть приоткрытый, расслабленный рот делал землянина похожим на маленького ребенка – беззащитного и милого одновременно.

Легкая дремота обволакивала краширца. Ему чудилось, что на груди расцветает большой красный марханон – цветок, раскрывающий свои бархатные лепестки с дурманящим приторно-сладким запахом, оповещая на много крэт вокруг всех и вся, что он зацвел и готов к опылению. Сеюиц помнил это чарующее и одновременно пугающее зрелище, когда тяжелые лепестки, раскрываясь и раскрываясь, один за другим, как ладони, утопали в мутной воде болот под весом все новых и новых лепестков до бесконечности, пока не показывался ярко-белый вытянутый к небу пестик.

Казалось, что мархаон погружал свои лепестки в грудь стража, заполняя его, прорастая до позвоночника, затрудняя дыхание.

Сеюиц дернулся и резко раскрыл глаза. «Я должен  встать и поехать в Реярд, - Югарт повернул голову и снова пристально посмотрел на спящего. – Глен! Вот он! Никуда не ушел, не исчез, все также мирно спит со мной рядом. Я слышу его ровное дыхание, - страж, стараясь не шуметь, повернулся на бок к Глену. -  Я буду далеко от него, там, где проходит граница леса и бесконечных болот. Не хочу покидать тебя». 

- Я хочу остаться с тобой, Глен, - прошептал страж ласково и, едва касаясь, провел указательным пальцем по губам юноши. – Но мне надо исполнить поручение. Дождись меня.

«Сея, прошу, позволь мне защищать его», - краширец, приподнявшись, ближе наклонился к юноше, прислушиваясь к мирному дыханию любимого.

Югарт, как можно аккуратнее, чтоб не разбудить землянина, смахнул темную прядь, упавшую на загорелый лоб. «Какой он милый!» - сердце сеюйца учащенно забилось. Веки землянина дрогнули, и он  поморщился во сне.

- Как же сложно устоять перед тобой…

В тот же миг Югарт захотел сжать Глена сильно-сильно, почувствовать его в своих объятьях, доказать самому себе, что все то, что было этой ночью между ними не сон, не мираж, не обман, не игра  его воображения. Сжимать Глена, чувствуя всей кожей его тепло, вдыхать его запах, слышать его стоны, ощущать его ласки, его губы, его руки, всего его на себе.

Югарт устало открыл глаза. Видение исчезло. Перед ним напротив, прислоненный к стене, стоял саркофаг с человеческий рост. В нем спал Эхан. По его спокойному лицу клубясь, перемещался розовато-малиновый дым, гуляющий по всему стеклянному сосуду облачной пеленой.

Саркофаг издавал неяркий мерцающий свет, достаточный для освещения той части подземелья, где были заточены небесные стражи.

 «Если бы не человек, запертый в стекло, то это громадина сильно смахивает на светильники, что придумал Ораф, - Югарт, скривил губы. -  Хочу домой, в Лаярд».

Югарт мрачно смотрел на клетку-светильник собрата.

- Мне надо спасти его, - с безысходностью вздохнул краширец. – Я обещал Глену, что верну тебя, Эхана.

Югарт уперся лбом в согнутые колени. «Я смог бы вырваться отсюда, но как же Эхан? Они убьют его! – Югарт еще сильнее прижал лоб к ногам. – Я хочу увидеть тебя, Глен! Хотя бы еще раз! Просто посмотреть на тебя, - одинокая слеза скатилась по щеке Югарта. – Если нам не быть вместе, то я хотел бы вернуть тебе Эхана, Глен, как обещал».

- Глен. Глен. Глен. – Югарт, монотонно раскачивался, оскаливаясь, глушил рыдания, поднимающиеся в нем из самых глубин души. – Глен, простишь ли ты меня?! Поймешь ли, ты, на что я иду?!