Онлайн чтение книги СЕГАРТ. Путь огня (Книга первая) SEGART. The fire's path (1 book)
3 - 16

Ротус  поднял Югарта на ноги и прижал к стене уже обеими руками, не давая упасть снова. Хватка у алдерамина была стальная. Страж чувствовал порывистое дыхание, вырывающееся с приглушённым свистом из легких дорийца, но упорно смотрел в пол, избегая столкнуться с полными гнева глазами командира радогартов.

Ротус ждал. Он сильнее сжал пальцы, продавливая рельефную чёрную ткань. Югарт поморщился. Боль все еще ныла там, куда пришелся последний удар. 

Молчание затягивалось. Сеюиц дернулся, пытаясь сбросить чужие руки, но Ротус навалился всем телом, сильнее придавливая его к стене и, склоняясь к самому уху, тихо, но внятно проговорил:

- Твой отец не любил ту женщину, - Ротус шумно вобрал воздух. - Твоя мать была взята силой. Без согласия. Ты не желанный. Ты – похоть своего отца. Любовь, - дориец злорадно расхохотался. - И где там могла зародиться любовь? - последнее слова было желчью выплюнуто изо рта.

Внутри Югарта все упало, как перезревший маслянистый спотук, выскользнувший из лап зазевавшегося сквири. Защитная оболочка пала; кожура мироздания треснула, изливая  из себя бессилие.

- Ты лжёшь… - невнятный звук вышел из сдавленного горла. - Шахтар...

- Шахтар - стара, - перебил алдерамин. Его рот скривился в недоброй усмешке. - Ее жизнь, ее мозг порабощены Великим Огнем. Она скажет тебе все что угодно,  лишь бы ты исполнил его волю. Все: и правду, и... ложь... Преподнося ее за правду.

Югарт попытался оттолкнуть Ротуса и тот ему позволил. Дор отошел, давая возможность стражу отлепиться от стены. Его желтые глаза насмешливо поблескивали в темноте, смотря на понурившую фигуру юноши. Рука сеюйца, опершись о стену, дрожала. Югарта качнуло. Ноги сделали два неровных шага.

- И куда ты пойдешь? - сдерживая в себе смех, поинтересовался Ротус. - Ты потерял народ своей матери, - он злобно сощурился. - Народ твоего отца не признает тебя...

Югарт кинул из-под бровей свирепый взгляд на своего мучителя.

- Дорам нужен сильный Повелитель, а не такой… слабак.

- Как, - невнятно начал Югарт. - Как ты смеешь говорить так со своим Повелителем?!

- Ты – глупый мальчишка, который заигрался в Повелителя!  - Ротус, взметнув рукой, указал на конец коридора - там мерцало сумеречно-голубоватое пятно постепенно светлеющего неба. - Иди! И докажи обратное!

- Мне нет смысла доказывать тебе что либо, - огрызнулся Югарт.

- Да ну? – наиграно протянул Ротус, наивно склоняя голову на бок. - И что ты будешь делать дальше, мой Повелитель? – деловито осведомился он. – Какие у тебя планы, сеюиц?

Полное молчание было ему ответом.

– Ты даже не противишься, что ты сеюиц… Шахтар ослеплена своими мечтами, но я, - его глаза со злобой сверкнули на Югарта, - не так слеп. Ты – мерзость, скверна, которую нам подкинули из леса. Но в тебе течет кровь дора, и  сегодня ты искупишь свой грех, грех Герда, и очистишься. Что так смотришь? Разве ты не знаешь, что сегодня будет, сегарт?

Югарт растеряно смотрел на мужчину. Осколки уверенности осыпались в нем.

- Сегодня великий день для доры, - продолжил Ротус. – Сегодня очистительный огонь пройдет по осквернителям. Их вопли услышат все в проклятом лесу, даже жрицы в вашем заповедном храме. Но и им не осталось долго жить… Твой мир, - мужчина протянул растопыренную ладонь к самому лицу Югарта, - раздавится всмятку, - кулак сжался, стальные кольца звякнули друг о друга. – И ты не будешь больше связан со своим недостойным прошлым. Да исполнится воля Великого Огня!

- Это придумала Шахтар? – Югарт подивился своему спокойному голосу, хотя гнев уже начинал клокотать в нем.

- Спроси у нее? – кровожадно усмехнулся алдерамин. – Радогарты уже собираются на Священной Горе. Они ждут только своего Повелителя, - с издевкой закончил дориец.

Это было уже слишком! Ярость придала силы. Югарт в озлоблении махнул рукой, прогоняя от себя мужчину, как назойливое насекомое. Тот, посмеиваясь, отступил на безопасное расстояние, освобождая дорогу.

Слова Ротуса об отце рассеивали дурман самообмана, в котором блуждал Югарт последние месяцы. Голова  прояснялась.

Югарт шел вперед. С каждым шагом походка крепла, уверенность росла в ней; с каждым шагом, плечи выпрямлялись, спина становилась непоколебимой, как скала; с каждым шагом, мышцы делались напряженнее, натягивались в тугие нити, готовые совершить любое действие, любую команду хозяина.

Просвет приближался. Вот лицо обладал свежий порыв ветра. Послышалось знакомые покаркивания прантов, приглушенный шелест крыльев.

Югарт плотнее сжал челюсть. Шаг ускорился.
«Я убью ее! Убью!» - это были дикие мысли чуждые небесному стражу, сеюйцу, но так подходящие радогарту, дорийцу.

Пустыня распеленывалась. Тьма сходила с нее, как старая кожа сползает с тела – тонкий изживший себя покров, не вмещающий уже большего объема. Лучи Юи рвали вуаль ночь, выхватывая из тьмы нечеткие силуэты, нарекая их словами, вырисовывая образы. Наваждения спадали, истина проступала, и теперь никто не примет камень за недвижное существо, а замершее животное за камень.

Югарт выбежал на широкий уступ, залитый светом восходящего солнца. Правда слепила глаза. Свирепость затмевала разум. Ложь сделало свое подлое дело, и пока бушует справедливость, ее место за плечами человека – скромная тень с неиспробованными мотивами. Гнев возобладал над страданиями.

Шахтар уже ждала его. По лицу внука она поняла, что Ротус выполнил повеление в лучшем виде. Довольная улыбка торжества осветила  лицо старухи.

Затормаживая бег, молодой мужчина окинул каменистые склоны – то тут, то там сидели нахохлившиеся пранты – его армия. Их отливавшие золотом глаза, зловеще поблескивая, смотрели на сеюйца. «Ждут меня, - скрипнул зубами Югарт. – Прантово отродъе!»

- Ты врала! – злость сотрясла небесного стража. – Ты врала, что ребенок - плод любви между мужчиной и женщиной! Ты врала мне обо всем!

Правительница доры вскинула вверх руки. Мощная волна упругого воздуха, прошлась по ногам краширца, сбивая его. Он упал на колени. И в тоже мгновение Югарт ощутил, что его обволокли невидимые веревки, впиваясь в тело, обжигая кожу. Мощное колдовство Шахтар было сильно и неумолимо.

Краширец, скорчившись, стоял на коленях перед сухопарой огненной жрицей. Сухой ветер, несущий холод ночи с пустыни, спутывал косы старухи, угрожающе развевал складки одежды, разжигал в выпученных глазах безумный огонь мести.

- ЭТО НЕ ОТЕЦ!   - орал Югарт сотрясаясь от ярости, что бушевала в нем смерчем. - Он мне не отец!  Этот человек обесчестил мою мать! Я НЕ ТАКОЙ!

«Глен! – краширец, превозмогая боль, впился руками в свои волосы, с остервенением сжимая их, раскачивался, как безумный.  - Сея, помоги мне! Глен, я не хотел этого! Прости, меня! Никто не говорил мне правду! Ты один был честен со мной! Я хочу быть с тобой! За что?! Глен! За что?!»

- Ты всего лишь, глупый мальчишка! - Шахтар схватила его железной схваткой, пытаясь оторвать руки стража от головы. - Иди и исполни то, к чему ты был рожден!

- Ненавижу! Ненавижу! Ненавижу вас всех! ГЛЕН!

Жрица властно взмахнула руками. Темно-розовая дымка пахнула из ее широких рукавов, окутывая молодого человека. Сеюиц судорожно сглотнул пряный ядреный аромат. Мелкая дрожь сотрясла тело. Голова запрокинулась. Жилы на шее натянулись. 

- Рожден, - хриплый бесцветный звук вырвался из Югарта.

Он приподнялся, качнулся, и казалось, что страж не пройдя и шага, рухнет на каменный уступ. Югарт посмотрел из-под густых бровей вперед. Темно-синие глаза медленно обвели неизмеримое пространство пустыни, неумолимо очищаемое от теней солнечными лучами, бегущие, как живые, к горной цепи Шрама.

Восток воспламенился красным, подобно крови, восходом, как и воспламенилось сердце Югарта неспокойно бьющееся в груди.

Там на востоке - было его прошлое.

Там на востоке - женщина, солнечная жрица Юи, его мать - Селаия - дала ему жизнь. Она любила его, оберегала, пела ему песни, обнимала и отдала свою жизнь, чтобы спасти своего единственного сына. Она и ее кровный брат – Батрис – спасли его от смерти.

Там на востоке - он нашел свою новую семью - небесных стражей.

Там на востоке - он встретил человека непохожего ни на кого на свете,  пришедшего с другой планеты, из иного мира, своего Избранного, своего желанного,  своего любимого - Глена...

В затуманенном ворожбой взоре на мгновение проступила ясность сознания. «И там все и закончится, - краширец сжал кулаки, острые ногти вонзились в плоть, кровь тонкой струйкой потекла по его коже, закапала на камень. - Я должен сделать это, ради, тебя Глен. Живи в мире, где нет боли, нет разочарования, нет меня, - в сердце вонзился острый раскаленный шип. - Я не смогу быть с тобой, таким, каким я стал».

- Иди и УБЕЙ их всех! - каркал сзади него голос Шахтар. Исходившее из нее облако, насытившись до темно-малиновое цвета, заволокло фигуру небесного стража. – УБЕЙ! Убей любого, кто станет на твоём пути! На пути народа доры! На пути Великого Огня! ОБРЕКИ ИХ ВСЕХ НА СМЕРТЬ!

По телу небесного стража прошла невротическая волна. Синие глаза всполохнули золотом.

- НА СМЕРТЬ! – не своим голосом заорал Югарт, возделывая к небу руки.

Леденящий душу рык сотряс пространство, эхом отдаваясь о каждую гранитную плоскость горы. Черный монстр с разбега прыгнул вперед. Звериные когти черканули по скале, лапы ударились о валун, перемещая тело сегарта вниз, ища ему новую опору.  Оглушительно вереща, пранты сорвались с насиженных мест, с шумом рвя воздух крыльями, рассекая безоблачное небо аспидными телами, устремились за сегартом на восток.

Всадники скакала вперед по полю. Вот уже различим небольшой фруктовый сад, а за ним, мирно поблескивали среди крон крыши первых домов  Марсая. Внезапно сеюйцев накрыли тени прантов. Ухо резанул резкий клекот летящей смерти. Мозг пронзила острая боль: «Опоздали!»

Рохак вскинул подбородок. В вышине, рассекая со свистом воздух, разбросано метались огненные птицы, то собираясь в стройные ряды, то распадались на хаотичные полосы, в которых одни уходили по спирали вверх, другие же парили ниже. Их черные силуэты, четко вычленялись на небесной глади, бросая изломанные тени на всадников. «Нет, - мотнул головой Рохак. - Это не птицы, это - люди...»  Он резко затормозил Свободу. Кобыла,  громко заржав, поднялась на дыбы, но страж  усмирил ее.

- Езжайте вперед! - махнул он притормозившему рядом с ним Рею. – Ищите Глена! Я догоню вас!

Они значительно переглянулись и Рей все понял. Он пришпорил коня и повел своих товарищей к деревне.

- Надеюсь, у нас всех получится, - пробормотал Рохак, спрыгивая с кобылы. Его рука коснулась лекрона.

Крики налетевших прантов оглушили Глена так, что ему пришлось прикрыть уши руками, спасая барабанные перепонки. Хоть они и получили сообщения о приближение вражеского полчища, но все равно мозг не мог вместить в себя то, что видел землянин: мощь громадных своеобразных животных, заполонившее собой небо; потемневшие от теней крылатых тварей дома, показались землянину надгробиями их хозяев.

«Бог мой! - суеверный ужас сковал Зорина. - Сколько их? Два десятка, четыре?»

Пранты носились в небе, как взбесившаяся стая вспугнутых ворон. Землянина  всего затрясло. Зрелище налета краширских «драконов» ужасало. У Глена опустились руки (в прямом и переносном смысле). Он не ожидал, что прантов будет так много.

И вот первый разрушительный луч рассек небо, загорелась крыша. Раздался чей-то крик. «Мужской? Женский?» – Глен не понял.

- Глен, - Асмин толкнул его в бок. - Пошли. Скорее! Надо занять позиции, - и марсаец указал на ближайший вход, куда уже забежали еще пару мужчин.

Они вошли в дом и устремились с Асмином на второй этаж. Все уже было обговорено. Тело двигалось само, как на учении, подчиненное каким-то своим непостижимым рефлексам. В окно проникали крики и рев громадных существ, треск рухнувших невдалеке строений, едкий запах сжигаемого дерева. Среди всей этой какофонии можно было различить и человеческие вопли.

Зорин, облокотился о кирпичную кладку. Сердце трепыхалось, как птица, попавшая в силок. «Надо успокоиться… Надо успокоиться… Просто успокоиться. Спокойствие, только спокойствие, - внушал сам себе юноша,  пристраивая поудобнее арбалет на плече. – Все уже началось, Глен. Пути назад нет».

- Да помогут нам ваши боги - Юи и Сея, - пробормотал землянин. - «И мой тоже», - мысленно докончил свою фразу Глен. 

Он еще раз проверил, хорошо ли  установлена стрела, и взвел пружину. Палец лег на курок. Ему нужна была только цель, только прант! «Глен, ты – мужчина, ты – сможешь», - на мгновение Зорин прикрыл глаза, прислушиваясь к ритму в груди, делая медленный вздох.

Внезапно Глена отбросило на пол, все заходило ходуном. Дом рушился! Стена складывалась, как карточный домик, падая в низ, поднимая клубящиеся облака мелкой пыли. Пол накренился. Глен, упав,  заскользил по уходившим в наклон доскам, с отчаяньем раскинув руки, пытаясь, ухватится за что-нибудь. Выпавший из рук арбалет проехал мимо него по накрененной, переломанной пополам доске, зацепился за расщепу у самого края, угрожающе повиснув над землей, мерно раскачивался, готовый в любую секунду сорваться в низ на обломки.

«Я упаду! Как пить дать!» - Глен лязгнул зубами, боль черканула по содранные в кровь подушечкам пальцев, ногти стирались о доски, притормаживая не минуемое падение…

Неверующие считают, что ангелов люди придумали в минуту отчаянья, выдумали не видимые глазу бесчисленную толпу крылатых существ верных одному лишь Богу, беспрекословно выполняемых его поручения. Миллионы, миллиарды прекрасных, бесполых, непорочных ангелов, которых хватит на каждого человека, на каждого потомка Адама и Евы, ибо так повелел им Бог, присматривать и оберегать одно из любимейших своих созданий с образом и подобием своим. И ангел обречен следовать за этим человеком, как тень, с момента его появления на свет и до конца его бренной жизни. И ангел смотрит на деяние своего охраняемого, следит и днем, и ночью, ибо не ведает устали, ибо не ведает голода, ибо жизнь человека – как один миг для него…

И возможно один из таких существ был сейчас вместе с Гленом.  Потомучто, что если не вмешательство высших сил, не чудо, посланное самой судьбой, или веление неминуемого рока произошло с Зориным? Он не упал. Он был жив!

Глен полулежал-полувисел, вцепившись обеими руками за накренившийся опорный столб, устоявший при разрушении дома. Во рту перекатывалась по зубам частички известки, горло неприятно чесалось, Зорин надрывно откашлялся, но это не принесло желанного облегчения. Глен прикинул, напрягая мышцы, как бы ему половчее перебросить ногу и не рухнуть окончательно в низ. Изловчившись, он перенес тело поперек на  угрожающе заскрипевшие доски и замер, прикрывая глаза, восстанавливая сбивчивое дыхание.

И тут раздался оглушительный, леденящий душу рев сегарта, так хорошо знакомый Глену. Зорин, широка распахнув глаза, вскинул голову и посмотрел туда, где недавно была глухая стена.

На пространстве среди обломков домов сражались два зверя. Два больших монстра, вздымая красную и белоснежную гривы, слипались в один гигантский клубок, отпрыгивали и снова набрасывались друг на друга, пытаясь, хлестнуть противника длинными, гибкими, как жгуты, рогами. Черный и медный сегарты, блестя чешуей, раскрывая пасти, оголяя клыки, норавились укусить все к чему могли дотянуться у соперника, не гнушаясь даже хвоста.

Тело Глена замерло, объятое шоком и ужасом. «Югарт?! Эхан!» - заорало в голове Зорина. Карие глаза не могли оторваться от опасного танца сегартов, разворачивающийся сейчас перед ним.

«Нужно найти арбалет, - взгляд юноши беспокойно забегал, ища свое оружие. - А вот и он! Черт! Как же далеко!».

Землянин, как можно осторожней, пополз по жалобно поскрипывающим доскам, замирая при каждом переносе тела на новый рубеж, продвигался к тому месту, где повис арбалет.

 - Есть! – выкрикнул Глен, выбрасывая вперед руку и подхватывая плечо арбалета.

Старая стрела выпала. Парень завел за спину руку, вынимая новую из колчана. Пальцы дрожали, он не мог подвести пружину к древку стрелы. Красивые перья растрепались, железная скоба соскочив, врезалась в фалангу пальца, оставляя глубокий надрез на содранной коже. Глен смачно выругался, присасываясь к потекшей из раны крови. «Сосредоточься! Возьми себя в руки, Глен!» - Зорин, не щадя травмированный палец, снова навел пружину, поправляя стрелу.

Рубашка на юноше взмокла и прилипла к спине. Глен краем глаза улавливал движение – это совсем рядом метались два чудовища.

- Не смотри на них! Не смотри на них! - как заведенный шептал себе под нос Глен, сильнее стискивая зубы. – Вставь пружину! Вставь эту чертову пружину!

Пружина, скрипнув, поддалась, тетива натянулась.

Быстрая тень скользнула по Глену. «Прант?!» - у юноши перехватило дыхание. Зорин повернул с опаской голову направо, и его всего передернуло.

Медный сегарт лежал подмятый черным. Морда Эхана с полузакрытыми глазами, оскаленной пастью покоилась на земле. Он не двигался. Над ним, уперев мощные звериные лапы, зарыв в пушистую белую шерсть челюсти, в змеиноподобной чешуе Югарт прикусывал небесного стража, душа жертву в смертельном поцелуе. Глену почудилось, что он слышит хруст ломающихся костей.

Немой крик застрял в глотке Глена. «Югарт! Мразь! Да как ты!..» - острые иглы пронзили остатки взвинченного до предела разума, Зорин в нечеловеческой злобе стиснул ствол арбалета.

Весь мир Глена за какую-то долю секунды сузился от необъятного пространства, до микроскопической точки, вместившая в себя только его, Эхана и Югарта. Три жизни, три души, три живых существа и пустота. Полная, всепоглощающая, опустошающая пустота: без звуков, без запаха, без всего, что могло бы помочь телу опознать себя в вакуумном пространстве вне времени, в котором очутился Глен.

Резкий крик пранта разрезал тишину, возвращая Глена из забытья в реальный мир.  Мыслей в голове больше не было, да и Глену ни о чем и  не надо было думать, все и так стало понятно как божий день. Решение уже лежало перед ним, преподнесенное ему самой смертью на белом подносе с голубой каемочкой.

Зорин понимал, что сейчас случится, и это его пугало. Но, отступить, он не смел. Отступить сейчас - это значит потерять все, что у него осталось: Эхана, друзей, стражей, людей из деревни Марсай и самого себя…

Древко арбалета уперлось в плечо, Зорин ощутил привычную тяжесть оружия и прицелился.

Говорят, что когда ты готов совершить убийство, то перед тобой, в минуту до смерти, помелькает вся жизнь. И это логично, ибо в ту самую минуту, умирает праведный человек и рождается новый несущий на себе клеймо осознанного греха. Глен не увидел образов прошлого, но вдруг отчетливо услышал голос дяди:

- Глен, помни. Перед тем как нажать на курок, ты должен словить этот момент с ударом сердца…

Зорин не был в армии - он успел поступить в институт, но стрелять - умел. Когда ему стукнуло пятнадцать, дядя повел его на стрельбище. И не в какое-нибудь гражданское, спортивное, а настоящее – военное. 

Дядя Саша, отслужив по контракту и отдав свой долг родине, вел спокойную мирную жизнь в кругу своей немногочисленной семьи, помогая младшей сестре растить любимого племянник. Но связи со своими товарищами из подразделения не терял.

 Зорин еще с малых лет знал, что дядя иногда ходит пострелять со своими армейскими друзьями, как говорится  - вспомнить молодость. А теперь и он – Глен – был допущен в этот закрытый клуб брутальных мужчин.

Дядя Глена производил впечатление интеллигентного человека, со спортивной фигурой, которую он поддерживал в форме – бегая каждое утро (к чему потом ненавязчиво пристрастил и племянника). И с большим  трудом можно было сказать, глядя на этого спокойного светловолосого мужчину за сорок, что он попадает точно в цель из пневматического пистолета с 50 метров.

Дядя Саша никогда не принижал достоинств в себе и в других людях, но все огнестрельные достижения родственника парень услышал не от него, о от инструктора на полигоне, куда они приехали в следующую субботу после пятнадцатого дня рождения Глена, потому что, мамин брат учил племянника скромности, а не выпячиванию своих талантов для мелкой похвальбы. Они прошли вдоль открытых стрельбищ, и зашли в одноэтажное небольшое здание без окон.

- Держи, сынок, - Глену на ладонь опустился пистолет.

Непривычная тяжесть оружия поразила новоиспеченного девятиклассника. Металл холодил кожу, и одна мысль о том, что эта штука убивает, заставила Глена поежиться. Он быстро нацепил на лицо не проницаемую маску спокойствия – ему было стыдно в окружение взрослых, незнакомых мужчин показать свой страх, что рождался в его судорожно сжатой уже не детской руке. Это потом Глен привыкнет и к пистолету, и к ощущениям после и вовремя стрельбы, это потом, но сейчас все было в новинку, все было пугающе.

«А вдруг я промахнусь? А вдруг будет осечка?» - пальцы обхватившие ствол оружия вспотели. Глен рассеяно слушал объяснения инструктора, преданно смотря в строгие черные глаза, и послушно кивал, после каждой фразы: Понятно?

Его подвели к стойке в затемненной комнате. У противоположной стены под ярким светом вырисовывался плоский силуэт человека – голова и торс с красной мишенью  на груди.

 - Старайся целиться в круги, - напоследок посоветовал инструктор и протянул Глену наушники. Зорин послушно надел их.

На мигая, Глен таращился на то, что ему поручили «завалить». Подросток нажал на курок. Отдача вызвала резкую боль в плече. В пальцах неприятно закололо. Прищурившись, Глен не увидел пробоины в псевдочеловеке перед ним.

Зорин удрученного вдохнул, руки его опустились, и он посмотрел в сторону, где пятеро мужчин невозмутимо наблюдали за стрельбой паренька.

Мамин брат утвердительно кивнул племяннику и перевел взгляд на мишень.

От второй попытки, руки Глена обдало жаром, плечо уже не болело. Парень как мог, пытался смягчить отдачу выстрела. Пуля опять не нашла цели.

«Последний раз и все», - заключил для себя Глен, вскидывая для решающего выстрела пистолет. Он даже толком не целился – весь азарт свелся на нет. Хотелось побыстрее покончить со всем этим и выйти на свежий воздух. Громкий хлопок. Толчок в руку. Глен не стал даже гадать, смог ли он куда-либо попасть.

Парень, опустив подбородок, разглядывал в руках матово поблескивавший пистолет, который не хотел ничем помогать мальчику.

Дядя неслышно зашел со спины к расстроенному племяннику.

- Глен, чтобы попасть в цель надо осознать только одну вещь. Оружие должно стать продолжением тебя, - широкая мужская ладонь, подхватив руку родственника, выравнила ствол пистолета параллельно полу, - твоей руки. Представь, что она заканчивается не пальцами, а пистолетом, – свободной рукой, дядя положил левую ладонь Глена на рукоять и крепко сжал. – Вы вместе – это единое целое. Привыкни к нему. Дыши ровно. Сконцентрируйся на цели. Считай свои  удары.

Глен сглотнул, косточки пальцев побелели, так крепко он сжимал огнестрельное орудие убийства.

- Глен, помни. Перед тем как нажать на курок, ты должен словить этот момент с ударом сердца, - напоследок сказал мамин брат.

И грянул выстрел!

Зорин зажмурился. Стрела, пущенная Гленом, со свистом вылетела, оставляя после толчка легкую пульсацию в правой руке.

Внезапно раздался вопль — страшный, протяжный крик страдания и боли. Истошный рев монстра оглушил стрелка, заполняя собой все пространства, впитывая в себя все звуки. 

Землянин медленно разжал веки. Перед ним возвышался гранитной. черной скалой раненый сегарт. Ветер взбивал на нем красную гриву. Горло сдавило, глазам Глена сделалось сухо.

Над обездвиженным телом Эхана, стоял Югарт с торчащей в глазу стрелой. Обтрепанные желто-зеленые перья, слегка покачивались на ветру.

Большие темно-синие, подобны морской пучине, глаза зверя, один из которых истекал кровью,  смотрели на развалины дома, где притаился человек, который пустил в него смерть.

Звериные глаза встретились с человеческими – «Вот и все» - читалось в них.

С пугающим ревом сегарт Рохака или Орафа, Глен никогда не мог различить бурых оттенков окрасов этих братьев-близнецов, налетел на Югарта, сбивая его с тела Эхана.

Не сопротивляясь, Югарт, как в замедленной съемке, рухнул рядом с медного цвета собратом. С остервенением темно-коричневый сегарт стал срывать черную кожу, оголяя кусками плоть, стремясь распотрошить брюхо Югарта, испускающего щемящие сердце стоны. Сверху на них уже пикировал прант, из открытого клюва, которого зарождался яркий, ослепительный луч.

«Наверно все-таки это Рохак», - пронеслось с сознание Глена. Охваченная огнем золотистая шерсть сегарта, все еще осатанело мнущего под собой тело Югарта, очертила над зверем ореол из бушующих языков пламени. Оглушительный рев полный мучения резанул по барабанным перепонкам. Налетевший порыв ветра обдал юношу тошнотворным запахом горелого мяса. Еще один прант пикировал на зверя, поливая его огнем. Это оказалось последней каплей. Нервы расшалились. Глена замутило. Перед глазами все поплыло…  и белый свет рухнул в кромешную вязкую тьму.