Онлайн чтение книги СЕГАРТ. Путь огня (Книга первая) SEGART. The fire's path (1 book)
3 - 14

Лана, сильнее затянув узелок, поморщилась. На подушечке пальца от иссушенного стебля ввекаса появилась красная полоса. Краширка с равнодушием смотрела, как из пореза проступает алым холмиком капля крови. Она наклонилась к траве и, сорвав небольшой листик, обернула травмированный палец.

Марсайка тяжко вздохнула. Она часто вздыхала в последнее время, а вместе со вдохами на нее нападала непонятная усталость, ничего не ладилось, все валилось из рук.

Открывая с утра глаза, Лане тотчас хотелось их закрыть и провалится в дремоту, а ночью, было все наоборот - сон долго не шел к ней, а если и приходил, то был тяжелым и не приносил желанного успокоения.

Она с равнодушием смотрела на еду, и съедала немного, лишь столько, чтобы не обидеть мать, так заботливо готовившую все эти когда-то такие аппетитные, а сейчас совсем безвкусные блюда.

Все в семье видели как веселая, нежная Лана, с каждым днем становилась все более молчаливее; и если бы не материнские поручения, то девушка целыми днями ходила бы по дому как неприкаянная или сидела в укромном уголке, замершая с отчужденным видом.

Мать, переживая за дочь, пыталась разговорить ее, но Лана, отводя взгляд с озабоченного лица родительницы, бесцветным голосом просила не волноваться и дать ей побыть одной. Сестра и подруги тоже пытались растормошить краширку, но Лана кротко просила и их оставить ее в покое.

Тишина. Покой и тишина – вот все, что сейчас жаждало сердце Ланы.

Отец, поддавшись на уговоры матери, наведался к старосте и выпросил поездку в Лаярд, дабы получить снадобье, что принесет покой дочери во время сна. (Лана в последние дни  плохо спала, могла проснуться посреди ночи вся в слезах, судорожно дыша). Ордэн разделил переживание Тэсса, и они вдвоем (перебивая друг друга) просили Орафа, помочь молодой сеюйке.

Хранитель внимательно выслушал их, задав по ходу рассказа уточняющие вопросы о поведении девушки, и дал настойку, объяснил как правильнее и в каком количестве принимать лекарство, пожелав на прощанье скорейшего выздоровление сестре.

Настойка помогла. Семья вздохнула с облегчением - Лана спала спокойней, но день – был царством ее печали. Тоска, поселившаяся в юном сердце, не уходила. И теперь сидя на берегу говорливого ручейка, за пределами деревенского шум, марсайка, исполняя просьбу матери, ткала травяной занавес.

Пальцы уже начинали ныть от долгого плетения. Девушка, разложив на коленях занавеску, задумчиво провела по ней рукой. Кожу приятно пощекотали выпуклые узелки.

- Как же я скучаю по нему, - еле слышно проговорила Лана, еще раз погладив изделие. – Прости, о Всемилостивая Юи, но я хочу видеть его. Мэхан…

Две крупные соленые капли упали на сухое переплетение; новые подступившие слезы  затуманили обзор, двоя предметы, искажая реальность. И вот уже перед взором марсайки предстал другой такой же погожий день – залитый ярким солнцем, ей пять циклов, она впервые идет в лес с подругами без сопровождения взрослых.

- Лана, - строго проговорила мать, усердно натирая ей руки, шею специальной жидкостью отпугивающую своим запахом сгрота, - помни: Марсай по левую руку от пробуждения Юи, а Длинный овраг - по правую. На запад двигаться нельзя. Запомнила?

- Да, - Лана нетерпеливо качнулась. – Мама, все будет хорошо. Дрэя и Тэя со мной.

- Да обережет вас Божественный Сея, - сказала мать, подавая дочери корзинку. – Держитесь вместе. Будьте рядом.

- Я ушла, - Лана, махнув на прощанье рукой, соскочив со ступенек, побежала к двум девочкам, поджидавших у калитки.

Мать, постояв немного на крыльце, ушла в дом заниматься будничными хлопотами.

- Мы пойдем дальше, за Длинный овраг, - огорошила подруг Дрэя, когда они вышли за изгородь, окружавшую деревню, и направились по знакомой дороге к реке.

- Почему туда? – удивилась Тэя.

- Папа сказал, в лесу, что растет за оврагом, он видел заросли нарии. Там много спелых ягод. Очень много.

- Это далеко, - недовольно протянула Тэя. – Мы не успеем вернуться к обеду.

- Не переживай, - Дрэя лихо качнула своей корзиной и приоткрыла край крышки. – Вот смотри!  Я взяла хлеба и болк на всех. А ручейков в тех местах много. Напьемся из них.

- Там может быть много буреломов, - Тэя попыталась найти веский довод не ходить в то место, куда наметила сводить их бойкая Дрэя, – а значит, там может водиться сгрот. Мне отец рассказывал, что там он видел очищенную поляну, в круг которой лежали вповалку деревья. Вот в таких местах и прячется сгрот.

От таких слов Лана вздрогнула, сильнее сжав ручку своей корзинки.

- Тэя, ну что ты придумываешь? – нахмурилась Дрэя. – Там нет сгротов. Это же тренировочные поляны сегартов. Там небесные стражи упражняются, чтобы быть сильнее. Мне папа рассказывал.

- Ну, если это говорит староста, - Тэя смирено пожала плечами, - то приходится только верить, что это действительно так и есть.

- Да, так и есть, - нравоучительно ответила Дрэя, размахивая в такт своих шагов корзиной.

Они шли сперва по берегу Вийги. Приятная прохлада тянулась с реки, легкий всплеск волн приносил покой и благодать. Лана, приложив ко лбу ладонь козырьком, посмотрела против течения, выискивая рыбачьи лодки. Сегодня отец и другие рыбаки ушли ловить джабру, и если повезет, и Вселюбящая Юи дарует хороший улов, то в Новолуние она сможет (если разрешит мать) съездить с отцом в Тристу, куда отвезут часть вяленой рыбы, угостить тамошних сеюйцев. Лане хотелось увидеть других детей, посмотреть, как они живут, во что играют. Но река была пуста, и девочка поспешила за подругами, которые терпеливо ждали ее, стоя под сенью раскидистой корвы.

Уже начинало припекать, и поэтому, не дойдя до Длинного оврага половину крэта, сеюйки свернули на еле различимую тропу, как тонкая ниточка пролегшая  в густой траве к опушке леса.

Лес приветливо принял их, прикрывая густой тенью кроны. Лана шла в самом конце отряда, как самая младшая. Она еще не была в лесу столь дальнем от Марсая. И если бы не нарии - эти сладкие, как мед, шарики с прозрачной кожурой, с мясистой, тающей на языке, с желтой мякотью ягоды, то она бы никогда не пошла бы в этот незнакомый лес, где можно с большой вероятностью повстречать сгрота.

Ох уж эти страхи маленьких девочек. Ну конечно тут вряд ли водится столь опасный зверь; ведь какая здравомысляща мать отпустит свое дитя туда, где рыщет существо способное причинить вред ее ребенку? Но Лана не думала в этом ключе. Она беспокойно озиралась, рассматривая росшие близь тропы кусты и деревья, испуганно ожидая, как из растительных даров Юи может выбежать сгрот. Но лес был пронизан лучами солнца, наполнен веселым щебетом птиц, и понемногу тревога отступила вглубь, сменяясь детской беззаботностью.

 - Вот где-то здесь, - остановившись, возвестила Дрэя. – Слышите, рядом журчит ручей. Видите - раздвоенная грулла. Эта наша примета. Теперь надо разойтись и искать.

- Хорошо, - Тэя, повернувшись, направилась направо от тропинки. – Я пойду в эту сторону. А вы ищите слева.

Лана послушно двинулась к кустам за Дрэей (она не посмела, перечить Тэи  старше ее на два цикла).

- Где же их искать, - недовольно забормотала ее спутница, раздвигая кусты. – И почему нарии растут так скрытно. Лана, давай рассредоточимся. Иди, пройди чуть вглубь. Может там тебе быстрее повезет.

- Хорошо, - робко ответила девочка и, смирено обогнув подругу, направилась в указанную сторону.

«И совсем тут не страшно, - размышляла Лана. – Лес – он дом не только для сгрота. Тут живут и сквири, даже вонраки, любящие простор полей, заходят в него, как и мы».

Она поставила  возле куста стаквы корзинку и огляделась. Гармония жизни окружила ее. Ребенок в блаженстве смежил веки и глубоко вздохнул, наслаждаясь ароматом скрытых от взора цветов.

Тихий шорох вывел ее из неги. Лана, открыв глаза, быстро обернулась. В зарослях мелькнул желтый мех.

«Сгрот!» - марсайка, замерев, испугано прижала руки к груди. Она медленно поворачивала голову за легким звуком крадущихся шагов. Зверь обходил по кругу, неспешно. Комок страха подкатил к горлу, и Лана мучительно проглотила его. Может это все ей кажется, мерещится?

Лана зажмурилась.  «Может мне и шерсть показалась?» - попыталась переубедить себя девочка. Но слабый, еле различимый шорох, заставил посмотреть в чащу леса. Никого. Лишь на кусте слегка покачивалась встревоженная ветка.

И тут боковым зрением она уловила движение. Лана в испуге повернула голову. Из тени куста на нее смотрели глаза – большие, звериные, схожие с человеческими, а ниже них были широкие ноздри  на вытянутой морде, покрытой золотой чешуей. Желтого меха не было. У этого существа, притаившегося за стыквой, совершено не было шерсти.

С легким шорохом неведомый зверь втянул морду в куст. Лана, не сходя с места, упала в обморок.

- Эй, - кто-то настойчиво теребил Лану за плечо. – Эй, очнись. Хватит лежать. Я знаю, что ты не спишь. А ну, открывай глаза!

Краширка, слегка поморщившись, открыла глаза. Над ней нависала незнакомая девочка и строго всматривалась в лицо.

- Хух, - выдохнула незнакомка, расслабляя нахмуренные брови. - Ну и трусиха же ты. 

- Я не трусиха, - приподнимаясь на руках, обидчиво сказала Лана. – А где сгрот?

- Сгрот? – переспросила непонятно откуда-то взявшаяся девочка и, пристав, озабочено осмотрела местность. – Его тут точно нет. Я бы учуял.

«Учуял? Это мальчик?!» – опешила Лана. Она постаралась как можно быстрее подняться. Голова от резких движений слегка кружилась.

- Ты - небесный страж, - поняла марсайка, рассмотрев паренька облаченного во все черное с головы до ног.

Точенные, нежные черты лица, алые губы, длинные, как у нее, рассыпанные по плечам и спине изумительные светлые волосы, звонкий голос, пушистые ресницы - побудили Лану принять неизвестного мальчика за девочку.

- Да, - незнакомец гордо вскинул подбородок. – Я небесный страж, сын хранителя песен и солнечной жрицы – Мэхан.

- Мэхан, - как эхом повторила Лана, не отводя своего взора от маленького стража.

Теперь марсайка  знала кто он. А через цикл, на следующей свадебной церемонии, она снова увидела его и еще одного мальчика с белыми волосами, одетого, как и взрослые небесные стражи в черную, облегающую одежду. Лана не подошла к ним, не попыталась завести знакомства; ей достаточно было стоять в стороне и смотреть на красивого Мэхана и его брата Эхана.

Мальчики бывали в деревне не часто, как и старшие небесные стражи. А если и приезжали, то в основном с поручениями к старосте, и, выполнив, что было велено, быстро уезжали в Лаярд, особо ни с кем не беседуя. Потом появился еще один уже с красными волосами. Вот этот Лану немного удивил, как и остальных деревенских. С начала он дичился практически всех, и казался до крайности замкнутым, но когда его «броня» спала, то самым естественным образом смог сойтись со всеми парнями и с мужчинами постарше. Югарт оказался по поведению близок к марсайцами: он непонятно как многое знал об их нехитрой деревенской жизни, многое умел делать такого же, что и обычные сеюйцы, пусть и был рожден сегартом, рос в Солнечном храме.

Все небесные стражи хоть и миролюбиво общались с жителями Марсая, все равно держались дружелюбно-отстранено, да и сами деревенские, старались не переходить эту почтительную черту негласного расстояния. Лана, необъяснимо как, с самого детства чувствовала это, но она все равно не лишала себя удовольствия смотреть на Мэхана, любоваться им.

 Девушку вопреки всему тянуло к этому небесному стражу, который на ее глазах из мальчика превращался в прекрасного молодого мужчину. А когда ей, накануне десяти циклов, в Полнолуние приснился сон, где она обнимает детей с точно такими же золотыми, как у Мэхана волосами, и небесный страж называет ее своей Избранной, то Лане все стало предельно понятно - сердце открыло ей, что она полюбила Мэхана.

Но как быть с ним рядом? Как открыть свои чувства, если он небесный страж, если ему в жены уготована солнечная жрица?

- А ты просто сеюйка из деревни, - глухо проговорила Лана, роняя горькие слезы. – Для него ты никто.

И так бы это и было, если бы не странный новый страж из Реярда – Глен. То утро не предвещало ничего не обычного. Она с подружками пошла к Вийги, замочить ввекас. Погода стояла чудесная, как и всегда бывало перед приближением праздника Полнолуние в Небесном доме. И отряд всадников в

черных одеждах так внезапно появившийся на берегу, тоже было делом обычным. Небесные стражи могли проехать мимо, никто не принуждал их остановиться, но они  свернули с тропинки и подъехали к девушкам. Лана ближе увидела Глена, он оказался еще страннее чем Югарт. Не только его глаза, волосы, отличные от сеюйцев, но даже кожа, была темнее чем у ее соплеменников; и то, как он держался, говорил - все в нем было странно, но не пугало, не настораживало, а зря.

Лана поежилась от этого воспоминания. Глен притянул ее пальцы к своим губам. Сердце замерло. Она никогда не забудет удивленного быстрого взгляда брошенного Мэханом сперва на Глена, а потом на нее. «Он возненавидит меня! - девушка, вырвав руку из плена землянина, прижала к своей груди, где бешено, стучало сердце. – О Вселюбящая Юи, прошу, пусть он только не ненавидит меня».

 Каково же было ее удивление, когда стражи с темноволосым Гленом согласились разделить с ними трапезу, а на следующий день она в окружение подруг снова встретила Мэхан, но уже одного, в лесу, и он проводил девушек до Марсая, подпевая их песням, и всю дорогу ласково улыбаясь ей.

Лана подумала, на том все и кончится. Мэхан не помнил их первую встречу, он толком то и не общался с ней, после того случая в лесу, когда маленькая Лана перепутала его сегарта со сгротом. Но как же она ошиблась.

Теперь Мэхан стал частым гостем их вечерних гуляний. Когда дружная марсайская молодежь вечерами постепенно стекалась к ритуальной поляне, чтобы поводить хороводы, спеть песни, обсудить жизнь деревни, юноша уже был там.

«Красивый. Какой же ты красивый. Умный, добрый, милый. О, Всемилостивая Юи, как ты могла сотворить такую удивительную красоту?» - не могла не думать Лана, улыбаясь к спешащему к ней небесному стражу, который поздоровавшись, дарил пару любезных фраз, способных рассмешить ее или ободрить.

Лана немного пугалась того, что с ней происходит: все сны были заняты Мэханом, все мысли были о Мэхане, все мечты были с Мэханом. Он нравился все сильнее и сильнее. И девушка решилась: на свадебной церемонии близкой подруги Дрэи, она преподнесла ему котэю и… Мэхан принял ее.

Лана разжала пальцы. Плетение соскользнуло с колен и бесшумно упало в траву. Сеюйка невидящим взором смотрела в голубую даль.

А через 12 дней Мэхан, придя к ней, принес отказ. О, Юи! Солнце словно погасло. Лана знала, что такой исход был самым очевидным, ведь она не была солнечной жрицей, и не было ни единственного шанса стать его женой. Но надежда еще теплилась в ней свечным огоньком.

- Наивная. Наивная Лана, - пожурила себя краширка.

Что ж, такова воля богов. Всемилостивая Юи даровала ей миг счастья, призрачную надежду; поблагодари богиню за подарок и живи дальше.

Лана попрощалась с Мэханом со всей учтивостью, на которую нашла в себе силы и волю. Она видела грусть на лице возлюбленного, но и ей было не радостно. Прощай, сын хранителя песен и солнечный жрицы, небесный страж Мэхан, прекрасный, как лунный свет, не досягаемый, как звезда.

И вроде бы Лане стоило обратить свой интерес на других, поискать среди иных юношей свое счастье, но боль от отказа еще омрачало сердце девы.

- Почему ты пришел ко мне в тот раз? - вслух спросила саму себя сегодняшняя Лана – Почему, Мэхан?

Девушка хорошо помнила события той знаменательной  ночи. Что-то пробудило ее ото сна. Она лежала в постели, затаив дыхание, прислушиваясь к тишине. А тишина, повисшая в родном доме, была неприятно напряженная. Внезапно, приглушенно, издалека, послышался вой сегарта, полный муки.

Лана резко села. В комнате у противоположной стены мирно спала Сома. Девушка, стараясь не шуметь, дабы не разбудить сестру, слезла с кровати и подошла к окну. Тучи враждебно заволакивали  небо, гася звезды, погружая деревню беспросветную темень.

Лана, затаив дыхание, прислушалась. Было тихо. И только краширка решила, что вой сегарта ей померещился, приснился, как в ушах, в самой голове, в мыслях отозвался грустный любимый голос:

- Лана… выйди…

Ноги сами понесли девушки вниз, по ступеням, на выход, на улицу. Она  знала, кто ждет ее там. Она не сомневалась, кого увидит, раскрыв входную дверь. Мэхан! Там определено должен быть Мэхан!

Но там был не Мэхан.

На дороге перед домом, оскалив зловеще пасть, шумно втягивая воздух, стоял сегарт. Ветер волнами ходил по золоченой гриве. Хвост нервно бил тонким концом по траве.

- Мэхан, - Лана в замешательстве сделала пару шагов навстречу чудовищу.

Монстр, прикрыв зубы, медленно опустил голову, практически коснувшись носом земли, и закрыл глаза.

Девушка больше не раздумывала. Она бежала к зверю, протягивая к нему руки, слезы текли по щекам. Сердце в груди ныло, понимая, что Мэхану плохо, очень плохо, он страдает, ему  грустно, печально, больно. Пальцы коснулись прохладной чешуи. Лана прижалась лбом к коже чудовища и зашептала, нежно-нежно поглаживая сегарта:

- Мэхан… Мэхан... Мэхан….

Она не злилась на него. В ней не было обиды за то, что этот мужчина не станет ее Избранным, что она не возложит на него ритуальный свадебный венок, что боги не даруют им детей. Единственное, что ей хотелась сейчас – утешить любимого, разделить его печаль, что веяла нестерпимой мукой в каждом выдохе сегарта.

Лана не помнила, сколько длилось это соприкосновение со зверем, просто в какой-то миг осознала, как крепкие мужские руки сжали ее в своих объятьях, что Мэхан плачет, уткнувшись в ее макушку. Девушка ближе прижалась к возлюбленному, стараясь, как можно больше вобрать его, и шептала, шептала, шептала свое заклинание:

- Все будет хорошо. Я рядом. Все будет хорошо. Вот увидишь, все будет хорошо, Мэхан…

И казалось и вправду все стало хорошо. Мэхан был рядом. Лана не сомневалась - он любит ее так же как она его. И даже пугающее признания Глена, что он родом с неизведанной Земли, что пранты – люди, что из Солнечного храма привезут какие-то арбалеты, не омрачили ее долгожданного счастья.

- Его Избранная – Вайяна. Разве ты не знала этого? – терпкий голос Далии разнесся как гром посреди безоблачного неба, разбивая планы Ланы о свадебной церемонии. 

А дальше было еще страшнее: самой оттолкнуть от себя Мэхана, запретить ему видеться с нею под любым предлогом. Лане пришлось даже с силой ударить по протянутым рукам, чтобы страж, наконец, понял - они расстаются навсегда, ибо такова воля солнечных жриц, ибо таковы наказы Всемилостивой Юи…

- Я не знал, что ты умеешь плести ковры, - сказал бесшумно подошедший Мэхан, поднимая рукоделие из травы, и кладя его на скамью рядом с краширкой. –  Солнечного дня, Лана.

Девушка, вздрогнув, обескуражено посмотрела на поздоровевшего, в ее заплаканных глазах отразилось лицо Мэхана.

- Ты плакала? - мужчина, нежно прикоснувшись, оттер со щеки Ланы мокрую дорожку от слез. – Из-за меня, да?

Девушка молчала, неотрывно глядя в ласковые и такие печальные глаза любимого.

Мэхан с шумом повалился на калении перед ней, обхватывая ее ноги, утыкаясь в колени. Они замерли. Лана смотрела на разметавшиеся по плечам мужчины светлые волосы. О, как она любила плести из них замысловатые косы, погружать пальца в эти золотистые струи, расчесывая их.

- Мэхан, - прошептала Лана. – Я же просила тебя, - она сжала до боли кулаки. – Зачем ты пришел? Мучить меня? – в ее глазах снова встали слезы. – Разве ты такой жестокий, Мэхан?

Она почувствовала, как от последних слов страж весь напрягся, тяжесть окаменевшего тела придавила ей ноги.

- Лана, я так виноват перед тобой, - проговорил Мэхан, не поднимая головы с колен. – Мне стоило рассказать тебе про все, особенно про Вайяну с самого начала, но я боялся, что ты оттолкнешь меня, не посмотришь на меня, не увидишь, не поймешь, не соприкоснешься с моим сердцем. Я хотел быть с тобой. Нет никого в этом мире нужнее мне, желаннее, чем ты. А сейчас, я для тебя стал жестоким?.. Лана, - Мэхан резко вскинул голову, по его щеке текла слеза, - дашь ли ты мне снова котэю? Могу ли я надеяться, что ты подаришь мне свое сердце? Я свободен, Лана. Мой отец и моя мать знают о тебе, Эйван и все мои братья знают о моих чувствах, и Верховная жрица дала согласие, чтобы ты стала моей Избранной.

Лана испуганно прижала ладонь ко рту, не сводя ошарашенного взора от Мэхана.

- Я пришел к тебе, - краширец, выпрямился, чтобы удобнее вести разговор с любимой, но с колен не встал. – Я пойму тебя, если ты откажешь мне. Я совершил непростительный поступок. Я перешел все границы дозволенного. Я готов искуплять всю жизнь вину перед богами и тобой. Но я не жалею, что люблю тебя. Я счастлив, что знаю тебя. Я рад видеть тебя. Я никогда не возропщу, что из-за моих чувств к тебе, боги будут карать меня. О нет, Лана, милая, прошу, не плачь!

Мэхан, вобрав в ладони лицо возлюбленной, постарался утереть большими пальцами девичьим слезы.

- Прости меня, прости меня, прости меня, - забормотал Мэхан. – Лана, мне так жаль. Прошу прости меня, мое солнце.

Девушка, прикусив нижнюю губу, сдавлено замычала, сдерживая рвущие из нее с необузданной силой всхлипы.

- О, Сея, - страж обеспокоенно начал поглаживать руки девы. – Лана, прошу, скажи, что мне сделать? Я не зна…

- Обними меня, - с потоком рыдания вырвалось из марсайки. – Обними меня, Мэхан.

Лана с упоением обнимала любимого. Ее рыдания глушились о широкую грудь стража. Она чувствовала лбом теплую, жесткую ткань лекрона, вздыхала аромат золотистых волос. Надежные руки сеюйца нежно гладили голову и спину, а в ушах успокаивающе бархатным голосом Мэхана звучало их ставшее общим заклинание:

- Все будет хорошо. Я рядом. Все будет хорошо. Вот увидишь, все будет хорошо, Лана…