Онлайн чтение книги СЕГАРТ. Путь огня (Книга первая) SEGART. The fire's path (1 book)
2 - 9

Удивительно как расширяется пространство, когда хочешь избежать встречи с человеком, который и сам не пытается свидеться с тобой. И как показывает опыт, укрыться от посторонних глаз можно даже в ни чем не примечательных местах - просто измени правила их пользования.

Уже изначально цитадель показалась Глену компактной и на удивление минималистичной в архитектурном исполнении. Это внушалось ее простым расположением комнат, коридоров и лестниц. Где укрыться, если все лежит как на раскрытой ладони? И тогда Зорин во все оружие приметил к себе тайм-менеджмент. Во-первых – он проснулся очень рано. В любой другой день Глен бы удивился сам своей прыткости покинуть теплую, уютную пастель, но не сегодня. А виной тому было вчерашнее происшествие в цветнике. То что «отмочил» краширец  (так окрестил землянин поцелуй с Югартом) ни в одни ворота не лезло.

Глен провел бессонную ночь. Он беспрестанно ворочался. В его сознание возникали то краширка, то Югарт. И будь то это расплывчатый образ Ланы или небесного стража, Глен в любом случаи прикасался к ним губами. Если являлась девушка, он припадал к руке, являлся Югарт – то к губам. Веки распахивались. Землянин тонул в темноте комнаты и, повернувшись на другой бок, забывался тревожным сном.

По этому ничего нет удивительного, что Зорин с самого утра ощущал себя разбитым, как старое корыто. Для пущего эффекта не хватало старухи, которая в задумчивости будет сидеть над ним и беспристрастным  взглядом прокурора изучать его «прокол».

«Какого ляда я все это совершил?! – Глен сидел, уставившись в одну точку. – Если верить Югарту, я сам его снова поцеловал». И чем больше Глен думал об вчерашнем поцелуе, да еще о их танце, тем больнее сводило живот от нервозности.

- Чтоб я сдох, - Глен потер ладонями лицо и взлохматил свои волосы. – Вроде не пил, но такое ощущение, будто вчера я чертовски набрался.

Он с тоской посмотрел в окно, из которого в комнату вливались нежные предрассветные сумерки. Впервые землянин изменил своей привычке – вечерний бег. Если раньше парень нарезал круги перед сном (так было проще отделаться от щемящего чувства одиночества и выдернутости из привычной земной обстановки), то вчера он и нос побоялся показать на улицу. Но утра вечера мудренее. И теперь он твердо решил бегать перед завтраком. Сделав два круга и, никого не повстречав, он прибыл на тренировочную площадку. И немного поупражнявшись на перекладине, вернулся в замок.

«Если можно будет поесть в тишине - одному, а не в общей компании, - урчание в животе напомнило Глену, о хлебе насущном, - то я бы выбрал этот вариант». Он медленно приоткрыл двойную дверь и опасливо заглянул в кухню.

В печи весело потрескивал огонь. На плите, шепеляво подсвистывая, грелся чайник. Рохак бросив расколотое полено в растопку, распрямившись, оглянулся, на скрип петель. Глен не решительно замер у входа.

- Солнечного утра, Глен. Ты сегодня рано.

- Солнечного, Рохак, - землянин, окинув помещение, с облегчением осознавая, что они были вдвоем. – Чем-нибудь помочь?

- Помочь? – краширец на мгновение задумался. - Нарежь хлеба и мяса, - он пальцем указал на еду, стоявшую на обеденном столе.

 Аппетитный аромат с силой ударил парню в нос. Рот наполнился слюной, есть захотелось еще сильнее. Глен, взяв нож и доску, поспешил исполнить указания стража.

 Рохак не спеша расставлял стаканы и тарелки на столе. Краширец водрузил рядом с Гленом стеклянный графин с водой, а чуть поодаль поставил такой же, но керамический (Глен знал) в нем был мосс - краширский напиток схожий с земным чаем. Со стуком на столешницу легла широкая тарелка с ломтиками запеченных овощей, и нехитрый завтрак стражей был готов. Зорин, поблагодарив, сел и приступил к сооружению бутерброда. Сеюиц присел напротив, заинтересованно смотря, как парень, миксуя, раскладывает куски мяса и овощей по хлебу, припечатывая их сверху еще одним хлебным куском. Они ели в полной тишине.

- Жаль, нет кетчупа или майонеза, - Зорин с наслаждением проглотил прожеванный кусок и отпил из стакана. – У вас есть, какие-нибудь соусы, Рохак?

Краширец удивлено вздернул бровь, но промолчал. Глен снова откусил от бутерброда и начал неспешно жевать, поглядывая в приоткрытое окно. Солнце медленно катилось привычным маршрутом на зенит. Щебетали птички. В печи потрескивали дрова. В кухне было тепло и уютно. Глен закрыл глаза и представил, что он не в крепости стражей, а где-то в деревне у бабушки. Конечно, никакой бабушки у Глена отродясь не было и весь «домик в деревне» сводился к разрекламированному клеше: старушка, корова, молоко. Но кто запрещает человеку мечтать?

Раздался плеск воды. Зорин открыл глаза. Рохак наливал ему мосс.

- Рохак, а из чего заваривают мосс?

Краширец пристально посмотрел на Глена, от чего того всего покоробило. «Они так все смотрят, словно сканируют, - землянин попытался сконцентрироваться на переносице стража. – Нет, не все. Ораф смотрит – изучающее, но по-доброму. Мэхан с любопытством, что ли. Югарт… - юноша мотнул головой и потер лоб. – Опять он лезет в мою голову. Не хочу думать о нем».

- Мосс приготовляют из высушенных лепестков мафф, - спокойный, размеренный голос Рохака, выдрал Глена из мыслей.

- Мафф?

- Мафф, - подтвердил сеюиц. – Ты их много раз видел, если бывал в цветнике моего брата. Ораф их там рассадил клумбами, - но заметив непонимающий взгляд слушателя, добавил. – Это большие, пушистые, желтые цветы.

- А-а, - утвердительно кивнул Глен. – Да, я такие там видел. Просто не знал их названия. Красивые. На астры похожи. 

- Это любимые цветы Лии, - Рохак наливал желтоватый напиток в свою кружку. Легкий белый дымок заклубился над кромкой чаши. – Деревенские же сажают их на полях. Собирают. Сушат. И пьют, - он качнул кружкой  в сторону Глена, как будто говоря: твое здоровье, и отпил.

Глен тут же пригубил из своей.

- Любишь бегать? – неожиданно спросил Рохак.

- Д-да... С детства, - ответил землянин.

Зорин закусил бутерброд. Страж не спешил продолжать беседу. Он, откинувшись на стул, потягивал мосс.

-  Я с детства люблю бег, - Глен разглядывал наполовину съеденный бутерброд. – Мне это всегда нравилось. Я даже участвовал на спортивных олимпиадах от школ. А в седьмом классе умудрился занять первое место. У меня медаль есть. Потом конечно подзабил, - парень нервно покрутил по кругу полупустой стакан. - Там экзамены начались в девятом классе. Хотел уйти в колледж, но мама настояла поучиться до одиннадцатого. Мол, институт лучше, престижнее, да и студенческие годы самые веселые. Когда они у тебя буду? - загорелая кисть сделала витиеватые движения в воздухе. - Поэтому я остался еще на два года в школе, и все свободное время уходило на гулянки и репетиторов, - Глен хмыкнул. -  Я бегал, но так – наплывами, когда нужно было выпустить пар. Экзамены – это жесть. Врагу не пожелаешь. А когда поступил в институт, там не было атлетического кружка. Так что бегал как все на физкультуре.  В общем,  бегал от случая к случаю.

Сеюиц слушал Глена внимательно, а когда тирада землянина сошла на нет, спросил:

- Что ты любишь больше всего из еды?

- Блины, - не думая выпалил Глен.

- Бли-ны, - на распев протянул каждый слог краширец. – Я не знаю такого блюда.

- Оно земное. Исконно русское, – зачем-то уточнил Зорин.

- Я и так догадался что не наше, - хмыкнул, поднимаясь, Рохак. – Хочешь испечь бралли?

Глен скосился на остатки бутерброда в руках, а потом перевел свой озадаченный взгляд на сеюйца:

- В-вроде их хорошо печет Югарт.

- А сегодня испечешь их – ты, - без права на возражение ответил страж. – И другие блюда тоже научу готовить. Сегодняшние обед и ужин будут приготовлены тобой. С этого дня, ты в моем обучении.

- М-мне еще надо прогулять Надежду, - попытался отстрочить кухонную вахту Глен.

Он никогда не рвался уметь готовить. Сварганить себе на скоро яичницу или омлет, сварить макароны, пельмени – это еще, куда ни шло, но героические покорять кулинарные шедевры – боже упаси! Зорин никогда не строил таких долго играющих планов.

- О ней позаботятся, - сказал, как отрезал Рохак. – Доедай. У нас много дел.

Глен понуро вздохнул и запихнул себе в рот остатки еды.

Стражи, появляющиеся в кухне, здоровались, ели и уходили. Эхан пожелал Глену хорошей работы, потрепал по плечу и, шепнув: «Мы все через это проходили», убежал по своим делам. Парень завистливо покосился ему вслед, замешивая липкое тесто.

- Усерднее. Усерднее, – покрикивал на землянина Рохак, и Зорин из кожи вон лез, угодить краширцу.

- Я жду самые вкусные бралли, - Мэхан расплылся в своей самой ослепительной улыбке. – Как-то не хочется есть угольки. Пожалей наши желудки, Глен.

- Зола полезна для пищеварения, - огрызнулся Зорин, снимая с пальцев липкое белое нечто. – И у меня редко что пригорало.

- Земляне едят золу? - хохотнув, осведомился Мэхан. – Рохак, я надеюсь, ты не позволишь ему ставить на нас эксперименты?

- Прекращай пустотреп, - старший страж указал на дверь. – Мэхан, иди и не мешай месить. Тебя вроде искал Эйван? А если много свободного времени, то я сейчас и тебе дело подыщу.

- Нет-нет, - Мэхан еще раз продемонстрировал все свои зубы. – Спасибо, сегодня что-то не хочется нарушать вашу идиллию. А где кстати, Югарт? Я его еще не видел.

Об упоминание имени краснобрового стража  у Глена резко защемило меж ребрами.

 - Он сказал, что осмотрит пустыню, - ответил Рохак. – А потом наведается в Марсай. Предупредил, что до ужина его не будет.

- Понятно. Не скучай, Глен, - Мэхан подмигнул юноше. – Я присмотрю за Надеждой. Удачной готовки, - и он вышел прочь.

- Рохак?

- Да?

- Зачем, - тут Глен замолчал, но, взяв себя в руки, продолжил: – Зачем, он направился в пустыню?

- Проверить, не появляются ли пранты, - Рохак потянулся к полке. - Они в последнее время какие-то активные, - он достал огромною сковородку и повертел ей, оглядывая со всех сторон. – Сердцем чую, эти твари что-то затевают, - пробормотал он. – Держи. Сейчас будем жарить начинку. Макарт.

Зорин переживал, что готовка – это что-то нудное и очень хлопотное. Не думайте, что Глен был белоручкой - нет! Он с удовольствием помогал маме  в ее будничных хлопотах. В его семье – чистка овощей, разделка мяса, прокручивание фарша – было привилегией мужской половины общества. Поэтому он стойко вынес все трудности с освоением  новых неземных блюд. А похвалы Рохака были лучшей наградой. Глен аж святился, как начищенный самовар, когда стражи с аппетитным причмокиванием поели приготовленную им похлебку и одобрили его бралли.

 

Парень покрутил в руках пухлый, уже холодный, румяный пирожок: «Интересно, а чтобы про него сказал Югарт? Он-то признанный эксперт по блаллям, - Глен положил выпечку на тарелку и, слегка выпятив губу, нахмурился.  - Он так и не вернулся к ужину. Интересно где он сегодня ел? Может быть в деревне? Наверно в Марсай». Краснобрового стража не было в цитадели весь день.

- Вымой его, Глен, - Рохак указал на замоченный жбан, где замешивалось тесто, – и пол. И иди спать. Жду тебя завтра утром. Приходи рано, с первыми лучами Юи. Приготовим завтрак. Да обережет Сея твой покой.

Сказав это, страж покинул кухню.

Глен остался один. Невнятная щемящая тоска кольнуло сердце. За окнами шумел лес, набежавшие рванные, серые тучи сильнее темнили вечернее небо.

- Даже луны нет, - юноша, приоткрыв ставни, высунул голову, чтобы получше оглядеть территорию.

 Прямо в густой тьме тонула тренировочная площадка. Висячие стальные кольца и натяжные канаты, скрипя, покачивались от резких порывов ветра. Глен повернул голову налево. Во мраке еле различимо вырисовывались столбы, куда вешали на просушку белье. Справа виднелся кусочек клумб с меркнущими в темноте маффами. Пальцы дотронулись до губ. Холодный ветер ударил в лицо, пряди сбились на бок. Глен, горестно вздохнув, закрыл окно.

 

Землянин увидел Югарта только на следующее утром. Он пришел на завтрак в компании Даруна и Эйвана. Краширец буднично поприветствовал землянина, и в его поведение Глен не уловил и намека на смущение. «Ему что до балды? - Зорин украдкой бросал взгляды на молодого стража. - Наговорил мне всякого, поцеловал. А теперь и ухом не ведет?» Невозмутимое лицо сеюйца было не читаемо, как закрытая книга. Землянин так разозлился буддистскому спокойствию Югарта, что неудачно коснулся горячей плиты.

-Угх! - резко вскрикнул Зорин, отдергивая руку от раскаленной чугунной поверхности. – Черт!

- Что случилось? – Рохак быстро подошел к помощнику.

- Да так. Ничего особенного, - Глен дул на кисть. - Немного обжегся.

– Дай посмотреть.

Глен послушно протянул руку. По ребру мизинца краснела поврежденной полосой кожа. Рохак недовольно цокнул и приложил свою ладонь к Зориной. Черная ткань побежала по пальцам, обволакивая белые и смуглые ладони в одну огромную парную варежку. Глена это не удивило. Лицезреть такие чудеса лекрона для него было не впервой. Его уже лечил небесный страж.

- Я смотрю, тебя это нисколько не удивляет, - заметил Эйван. – Ты знал, об этом свойстве лекрона?

Глен взглянул на стражей за столом. Югарт, Дарун и командир Лаярда внимательно смотрели на процедуру излечения.

- Простите? – не понял Глен.

- Разве тебя не удивляет, для чего Рохак, пустил лекрон по твоей руке? – спокойно разъяснил Эйван. – Когда я впервые ощутил это его свойство, то был порядком удивлен. Но ты, - краширец, кивнул подбородком на сплетенные ладони под черной глянцевой тканью, - был, совершено, спокоен, как будто знал, для чего это делается.

- Да я и в первый раз не слишком впечатлился, - Глен не осознано посмотрел на Югарта. - На Земле тоже хорошая медицина.

От хозяина цитадели не ускользнуло движение карих глаз, и он повернул голову к собрату:

- Ты уже лечил его, Югарт?

- Да, - сеюиц отвел взор от Глена с Рохаком и посмотрел на командира.

- Что-то серьезное? – уточнил Эйван.

- Не глубокая рана на ноге, - как можно равнодушнее ответил Югарт. – Глен учился держаться верхом. Не удачно упал. Я сыт. Мы можем идти?

- Конечно, - Эйван встал. Югарт и Дарун последовали его примеру. – Рохак, к обеду нас не жди. Мы едем в Тристу. Идемте.

Глен озадаченным взглядом посмотрел в уходящие спины стражей и тихо спросил Рохака:

- Это из-за прантов?

Голубые глаза сквозили непониманием.

- Ну, они поедут в Тристу. Это из-за активности прантов?

- А, это? – усмехнулся краширец. – Нет. Участвовать в свадебном обряде.  Орафу, стоит поучить тебя нашим обычаям. После обеда пойдешь к нему. А пока убери со стола. 

 

Глен старался сосредоточиться на разъяснениях хранителя песен, что такое Избранные, суть свадебного ритуала и зачем там присутствуют сегарты. Его взор скользил по древней рукописи, на которой была изображена красивая женщина с густыми, раскинутые как мантия, злотыми волосами, протягивающая мужчине в черном облачении алый цветок.

- Дева выбирает своего защитника, - голос Орафа убаюкивающе действовал на Глена (так и хотелось зевнуть). -  Девушка преподносить ему – котэю, - белый палец ткнул в красный цветок, - символ: «Мое сердце может стать твоим». Молодой мужчина, если преисполнен любви и желание соединить с ней свою жизнь -  принимает его. После того, когда цветок засохнет -это примерно случается на 12 день - юноша должен дать точный ответ.

- То есть девушка совершает своего выбор партнера? – уточнил Глен. – А парню остается только согласиться: да или нет?

- Совершено, верно, – кивнул краширец. – Мужчина ждет от девы цветок. Но это не значит, что он не должен показывать ей как она ему дорога и любима, и он стремится стать ее мужем. Глен, мужчина своими действиями и словами может сказать большее, чем ты себе можешь представить.

- А вы так же своей жене показывали? – сказав это, Глен густо покраснел. – П-простите. Просто ребята мне рассказали, что стражи не выбирают себе Избранных. За них решает Юи, то есть Древо. Мол, бери что дают. Или я не прав?

- Да, Глен. Так оно и есть, - сеюиц, пролистнув несколько страниц, пододвинул книгу к Зорину. – Всемилостивая Юи соединяет жриц и стражей. Прочти вот здесь.

Землянин покосился на письмена:

«И пришла ночь.

И окутала тьма мир.

И вошла Юи в Колыбель Жизни.

И узрела она Истинную, Всеобъемлющую Любовь.

И прикоснулись руки ее к ней.

И воспылали они.

И вошла Любовь в нее.

И открылось Всемилостивой и Вселюбящей Юи, кто ее Избранный.

Кто несет в себе семя сегарта – юноша смелый и добрый.

Ее названный муж.

Защитник творений ее.

Детей ее.

Жизни ее.

И имя его – Сея».

- Ты помнишь, как выглядит наше Древо, Глен?

 Зорин кивнул.

- Ты спрашивал себя, что клубится в нем?

У Глена в одночасье пересохло в горле.

 - Да, - хрипло откликнулся землянин. – О-оно… меня немного испугало. – «Да и сейчас пугает не меньше» - Простите.

Хранитель неопределенно хмыкнул, толи от разочарования, толи от удивления:

- Странно, что оно тебя испугало, потому что это и есть Всеобъемлющая Любовь. Она дарует могущество Верховной жрице, а всем  остальным солнечным жрицам – знания. Таково повеление Всемилостивой Юи. Когда-то, на заре первых песен, Юи прикоснулась к Всеобъемлющей Любви и ей открылись все тайны и знания бытия. Она смогла создать все, что окружает нас: взрастила леса, породила народ сеюи. Мы ее дети и потомки - ветви Древа, что днем греется под материнскими ласковыми лучами, а ночью оберегается отцом Сеей. Так и сейчас Верховная и солнечные жрицы от любви к своему народу черпают из нее знания. Народу сеюи нужна Любовь и Защита. Небесные стражи не могут не любить своих жриц, потому что Избранная жрица – полна Любви.

Зорин оторопело смотрел на Орафа:

- Но если… А вдруг не получится?

- Что не получится? – не понял хранитель.

- Ораф, я не знаю как у вас, но у меня так бы не сработало. Как можно полюбить человека по указке,  даже если ты его до этого знал и видел. У вас жрицы все красивые, тут и говорить нечего. Но… Нужно, - Глен запнулся, и стал нервно пощипывать подушечки пальцев на левой руке. - Не знаю. Нужно что-то еще.

- И что же? - улыбнувшись, мужчина, подперев голову, заинтересованно уставился на землянина.

Глен нахмурился. Он старался подобрать нужные слова, но как назло ничего путного вспомнить не мог.

-  Вот видишь. Ты и сам не знаешь, что нужно, чтобы полюбить, – тихо сказал Ораф.

- Я знаю, что нужно,  – парировал, обижено Глен.

- И что же?

- Взаимность.

- А разве между Избранными ее нет?

- Не знаю, - Глен понял, что попал в какую-то словесную ловушку. – А вдруг нет? Ну, мало ли. Не срослось и все! Вы же не можете этого отрицать?

- Не могу, - лицо стража погрустнело. – Да, Глен, ты очень смышленый и наблюдательный. Мне это в тебе нравится. Ты делаешь свои записи? Как продвигается начертание карты?

- Карты? – Зорин озабочено посмотрел на свою коробку, где лежал его проект, который они начали с Югартом: «И вот как мне ее продолжить без него?» - Теперь я вряд ли ее дорисую. Мне жаль.

- Почему ты поссорился с Югартом?

Голубые глаза внимательно следили за реакцией юноши.

- Я с ним не ссорился, - Глен опустил голову. –  Это трудно назвать ссорой. Я бы сказал, у нас возникло недопонимание кое в чем.

- Как бы это не называлось, с этим надо разобраться, Глен. – Ораф с громким хлопком закрыл книгу. – В семье небесных стражей недопониманию нет места. Поговори с Югартом. Разъясните ситуацию. Когда страж не может понять что хочет и ждет от него брат – это несет опасность. Мы сейчас уязвимы, как никогда. Борьба с прантами иссушает наши силы и чувства. Не усложняй жизнь Югарту и себе еще и недомолвками, Глен. Если есть рот и есть язык – будет звук. Поговорите. Хорошо?

 Старший страж встал, тем самым давая понять, что беседа окончена. Озадаченный и понурый Глен вышел из библиотеки.

Парень вернулся в кухню. Рохак поставил перед ним вечерне блюдо и присел  на свое место. Перед ним на столешнице лежало  кругообразное нечто все в узелках и переплетениях.

 - А ты чем занят, Рохак? – Глен указал вилкой на тонко нарезанные полоски коричневой кожи.

- Плету сумку для фляги.

- У-у, - одобрительно закивал Зорин. – Прикольно.

Краширец удивлено изогнул бровь, но смолчав, снова взялся за рукоделие:

- Я плету ее тебе. У тебя же ее нет.

- Правда? – Глен расцвел в улыбке. – Спасибо, Рохак! Мне как раз ее и не хватало.

Страж довольно фыркнул и спросил:

- Ну как? Много узнал от Орафа.

- Угу, - проглатывая, откликнулся Глен. – Очень интересно. Но грустно.

- Грустно? Почему?

- Да все дело в выборе, Рохак. Вы уж меня, простите, ничего личного, но ваши отношения с Избранными – это не комильфо.

Глен засунул себе кусок рыбы в рот и, жуя, смотрел на  белые пальцы, ловко орудующие со жгутами.

- Продолжай, - откликнулся сеюиц, не отнимая глаз от работы. – Что там не так с Избранными?

- Да все с ними так, - Зорин глотнул из стакана. – В деревнях то все так. Там полная свобода в выборе. А тут то, только по повелению свыше. Рохак, как быть? Я теперь здесь живу. Что себя обманывать, я не вернусь на Землю. Со временем и мне придется обзавестись семьей. И как мне это скажи на милость сделать? Я и так недавно накосячил с девушками. Взял одну за руку, а меня чуть не растерзали. А я же просто аккуратно взял и поцеловал.

- Что ты сделал? – Рохак поднял на землянина вгляд.

- Да, я знаю, что поступил как полный идиот. Мэхан мне уже все высказал. И Ораф тоже пояснил, что да как. Все! Больше так делать не буду. Обещаю! Но я же не знал про ваши обычаи. Мы-то прикасаемся к девушкам спокойно. Это не конец света, если тебе целуют руки.

- Помоги мне, Сея!  - страж устало потер зажмуренные веки, - Глен, у тебя, что начался гон? Кому ты там руки целовал?

- Лане. Она из деревни Марсай. Я перед ней уже извинился, Рохак. Честно! Чуть на колени не встал.

- Это хорошо, что извинился, - мужчина снова взялся за плетение. – А она как на это отреагировала?

- Ну, - Зорин постарался вспомнить реакцию девушки. – Смущена была и расстроена, наверное. Но как же с ними теперь знакомится, Рохак? Ораф сказал, что мне, если повезет, дадут цветок. Самому ничего давать нельзя, - Глен развел перед собой разочаровано руками. - А что мне делать, чтобы его дали? Я сижу здесь. В Лаярде.  Никого кроме вас не вижу. Вот как тут что-либо сделаешь, чтобы получить этот «выбери меня»-цветок?

- Ты такой шумный, Глен, - Рохак поморщился. - Тебя никто не запер в цитадели. Можешь поехать в Марсай хоть завтра. Просто говори старшим, а лучше Эйвану, где ты и что собираешься делать, и ищи себе Избранную. Но тебе только 9 циклов. Рановато для поисков жены. Лучше укрепи свое тело и дух. Удели больше внимания тренировкам, обучись ремеслу, – Рохак потряс в воздухе плетением. – Чем ты ее будешь покорять? Непонятными словами, что вырываются из твоего рта? Даже я половины не понимаю, что ты говоришь. Почитай книги, уясни наши обычаи, осмотри окрестности. Пообщайся с деревенскими.

«А ведь он прав», - Глен оторопело смотрел на небесного стража.

- Спасибо за дельный совет, Рохак. Вот этим и займусь.

- Да, и с Югартом помирись уже. Он ходит мрачнее дождевой тучи. В семье небесных стражей  такое не приветствуется. Вы же братья.

- Да я с ним не сорился! – вилка громко звякнула об тарелку. – Что вы все взяли, что мы с ним в соре? Он просто со мной не разговаривает, и вообще не смотрит на меня.

- Ты сам все сказал, - сеюиц кивнул подбородком на парня. – Мы же не слепые. Все видим.

- Но почему я должен начинать мирится? – почти сдался на милость судьбы Глен. – Почем не он? Я-то на него не злюсь.

- Младшие слушаются старших. К тому же, Югарт объяснил мне, что ты сам его оттолкнул. Так что ты должен первый подойти и решить вопрос.

- Чего? – у Зорина похолодела спина: «Что он им там порассказал? Не уже ли все?» - Я его не толкал! Он врет!

- Глен, Югарт никогда не врет, – краширец грозно нахмурился. - А если ты так думаешь, то поступаешь крайне плохо. Тебе надо сейчас не упрямиться, а выполнить наказ старшего. Если ты еще не понял, то я говорю тебе: Завтра поговори с Югартом, и помиритесь. Ссоры ни к чему хорошему не приводят. Уж поверь моему опыту.

Глен хотел было возразить, но Рохак так зыркнул в его стону, что Зорин поспешно захлопнул рот и сильно стиснул скулы.

- Вот и славно. Ешь. А то еда стынет.

Землянин, взяв вилку, стал вяло ковыряться в ужине.

Рохак понаблюдал немного за юношей и отвел взгляд от Глена, позволяя своим мыслям вернуться в прошлое...

 

- Рохак, - юноша свёл свои светлые густые брови, - я же просил сидеть смирно. Разве это сложно?

Рохак отрицательно качнул головой, смотря на странное трехногое сооружение, грубо сколоченное из свежевыструганных, плоских досок - на нем крепилась деревянная доска, обтянутая выбеленной рогожей. И за всей этой обороной конструкцией скрывался его друг и товарищ по братству небесных стражей - Серт. 

Серту выпало редчайшее благословение, которое когда-либо выпадало на долю  небесного стража -  Юи наградила сеюйца редким даром запечатлевать все вокруг. «Как и мой отец Фэрей, Серт может тоже  рисовать красками. Как бы я хотел уметь так же», - Рохак громко вздохнул и повел плечами. Ему было нескончаемо трудно усидеть на одном месте. Он с тоской косился в окно, где по бескрайней голубой глади неба, ветер растянул широкими разодранными полосами дымчатые облака.

Художник, периодично выглядывал из своего убежища, выставляя руку с кистью вперёд, прикрывая один глаз, хмурил брови,  и снова скрывался за холстом. От пронизывающего взора Серта, по  спине краширца порой пробегали мурашки, но Рохак терпеливо сидел, опустив руки на колени.

- Рохак, - застонал Серт, - потерпи немного, я скоро отпущу тебя. Обещаю, остальное продолжу уже завтра без тебя.

- Я стараюсь, как могу, - не зло процедил сквозь зубы Рохак, стараясь не двигаться. - Руки и ноги затекли. Хочу размяться.

- Закончу, и пойдем вместе, - юноша выглянул из-за холста,  его белоснежные локоны буйным каскадом рассыпались по плечам, а черный комбинезон усиливал эту слепящую, до рези в глазах, белизну. - Тоже хочу потренироваться. Ещё посетим Сыпучий овраг, мне нужна каарта для зеленой краски и нуфть.

- Ты рисуешь меня с зелёным лицом? - хмыкнул натурщик, косясь на товарища.

- Нет, - задумчиво протянул Серт, - но если ты пожелаешь...

- Увольте, - Рохак скривил губы. - А вдруг я запрыгаю потом как  фаго?

- Почему сразу как фаго? - Серт говорил с отстранённым тоном, и  натурщика это немного раздражало, а ещё то,  что товарищ не оценил шутку. - Если твоя кожа на картине будет зелёной, - как ни в чем не бывало, продолжал Серт, -  в жизни ты все равно останешься с обычной кожей. Цвет ничего не меняет, - Рохак почувствовал, что голос Серта потеплел. - Ты все равно будешь Рохаком, даже если я нарисую тебя с зелёным лицом.

- А с каким ты хочешь меня нарисовать? - спросил Рохак, давя в себе глупую обиду и раздражение, желея, что сам начал это нелепый разговор про зелёную краску.

- С красивым, - просто ответил  Серт, его большие изумрудные глаза пристально смотрели на товарища. - Таким, какой ты есть на самом деле.

«Интересно, о  чем он думает?» - Глен изумлённо таращился на лицо краширца, полное скорбной грусти. Казалось,  глаза сеюйца переполнились выступившими слезами, готовые вот-вот пролиться, лишь страж сомкнет веки.

Рохак не видел озадаченного взгляда Глена, перед его лицом вставали друг за другом иные ведения: прант, с шумом распластывающий свои громадные без перьев крылья, закрывая ими полнеба; черные, как угли, когти впивающиеся до крови в спину жемчужному сегарту; ослепительный луч, бьющий из клюва проклятой птицы; пробирающий до костей рев Серта и в одно мгновение вспыхивающая огнем, как сухие ветки, белоснежная грива друга.

Сегарт Рохака метнулся к товарищу на помощь, но на него пикировал другой прант, разевая клюв, готовый поджечь смертоносным лучом и его. Столб ослепительного света. Резкий запах палёной плоти. Острая не человеческая боль в правом боку.

Длинный, широкий, уродливый шрам, протянувшийся от подмышки до самого бедра, и невыносимая тоска, застрявшая в сердце -  вот что осталось в Рохаке после сумасшествия, пережитого 10 циклов назад в цитадели Саярд.

Страж устало выдохнул и опустил голову.

- Рохак, - тихо вымолвил Глен. - Я наверно пойду?

Краширец отстранено повернул на голос лицо, и Зорину показалось, что он смотрит не на него, а сквозь, как будто Глен был не из плоти и крови, а из прозрачного хрупкого льда, покрывающий тонкой пленкой стоячую гладь луж при первых заморозках.

- Иди, - бесцветно прошелестел Рохак. - Отдыхай. Завтра принесу тебе сумку и флягу. Да обережет Сея твой покой.

Глен эхом повторил пожелание и вышел из кухни.

Неслышно притворив за собой дверь, Зорин поднялся на третий этаж. Коридор был пуст. Все двери были закрыты, только из комнаты Югарта, падала узкая, вытянутая тень в залитое светом пространство. Из-за слегка приоткрытой двери тихо доносится грустная мелодия.

«Он еще не спит? - Глен, стараясь не шуметь, пересёк коридор, подошёл к своей двери. - Может зайти к нему? Рохак велел разобраться…»

Мелодия оборвалась. Глен замер, затаив дыхание. Сердце бешено колотилось о ребра и землянину чудилось, что все в цитадели сейчас слышат этот предательский звук. Невидимый взору музыкант снова заиграл. Мелодия стелилось нежно, но примеси грусти в ней стало ещё больше.  Сердце защемило, на глазах навернулись не прошеные слезы, Глен почему-то подумал с теплотой о маме, о ее улыбке, нежных объятиях. «От этих звуков и радоваться, и рыдать хочется. Как он это делает?» - прикусил нижнюю губу, Зорин медленно вошел в свою спальню и с облегчением приоткрыл за собой дверь. Здесь сартана не было слышно, но тоска все ещё блуждала в Глене, сковывая его грудь тяжёлыми обручами. «И как мне поговорить с ним? – Зорин как подкошенный повалился на постель. – Что я должен ему сказать? – он, подняв высоко руку, посмотрел на раскрытую ладонь. - Вот бы дать ему какой намек типа их красного цветка, и пусть сам решает, – Глен сжал пальцы в кулак. – Так хотя бы ему будет привычно и понятно, что делать… А что понятней будет мне?»

Зорин, поерзав ногами, скинул сапоги и, завернувшись в одеяло, прикрыв голову подушкой,  постарался заснуть. Далекие звезды холодно мерцали в черном бархате неба. Ветер жалобно завывал под окном. Но Глен уже не слушал его стонов - он крепко спал.

 

Открыв глаза, Глен подумал: «Как же хорошо!» Он давно не ощущал такого прилива радости, после того как очутился на планете Крашир. Голова была легка, мысли упорядочены.

- И почему это я должен мириться? – сам себя спросил Зорин. – Я не сорился. Да и не с чего. Подумаешь, два парня поцеловались. Тоже мне трагедия века. Шекспир и племянники. Если он там себе ни пойми что напридумывал, пусть сам и расхлебывает. Я тут не причем. С меня взятки – гладки.

И с окрыленной душой парень соскочил с кровати. Но сказать – это одно, а сделать – совершено другое. Глен с опаской выглянул в коридор. Он был пустынный. Он юркой тенью пробежался до уборной, умылся и поспешил  на  кухню.

- Ты сегодня поздно, - недовольно ворча, встретил его Рохак.

- Прости, Рохак, я проспал, - не стал оправдываться Глен. – Виноват – каюсь, - юноша сложил в молитвенном жесте руки.

- Садись и поешь, - Рохак кивнул в сторону стола. – Потом вымой посуду. Дарун передал тебе явиться на конюшню.

И страж начал выгребать золу из печи.

- Может мне лучше помочь тебе?  - Глен смотрел как мужчина, неразборчиво бурча, водит громадным железным ершиком в чреве печи. Скрежет по кладке кирпичей прерывался неожиданным гулким шмяканьем поднимавшие облачка черной пыли, вылетавшие наружу, заставлявшие
Рохака то кашлять, то чихать.

- Тебя ждет Дарун. А тут я сам справлюсь.

Съев бутерброд и потянувшись за вторым, Зорин спросил:

- А все остальные уже поели?

- Да, ты один у нас заспанный фарак, - пыхтя, выдавил страж, еще глубже залезая в печь. – А-а-апчхи! Пранты тебя забери!

Глен хохотнул, давя смешок в кулаке:

- Может все же помочь?

- Глен, ты слов не понимаешь? – Рохак вылез из жерла, весь испачканный сажей и пеплом. Зорин старался держать рот в узде, но вид перемазанного в зале краширца, напоминал землянину домавенка Кузю, что рот сам растягивался в улыбку. – Те-бя ждет Да-рун. Ступай.

Глен поблагодарил Рохака за завтрак, убрался в кухне и поспешил в  конюшню.

- Привет, моя девочка! – Глен, обняв лошадь за шею, ласково почесал ей за ухом. – Скучала, моя милая? Прости-прости. Я плохой мальчик. За то теперь я умею печь бралли, - юноша простодушно рассмеялся, когда кобыла пошамкала губами взлохмаченные волосы. - Ну, все-все. Я тебя тоже люблю.

- Давай-ка, приступай к делу, - довольно крякнув, Дарун протянул Глену грабли. – Потом полюбезничаете.

Глен, еще раз потрепав Надежу по холке, приступил к работе. На душе было спокойно и светло и он запел. Животные, замерев, прислушивались к незнакомому мотиву, сегодня Глена тянуло на классику.

- Вот бы пацаны со двора удивились, как меня прет, - хмыкнул землянин, докончив Казачью песню. – На старье так и тянет сегодня.

- Тебе помочь?

Глен резко обернулся. В проеме денника стоял Югарт.

- Да, нет. Я-я уже почти закончил. А где Дарун?

Краширец, пожал плечами.  

- Ты хорошо справился. Осталось только сеном покрыть, - сказал страж, окинув взглядом  пол.

- Да, осталось только это, - все что смог вымолвить Глен, смотря как Югарт, надев рукавицы, начал носить сухую траву.

В воздухе пахнуло приятным ароматом скошенного луга. Глен стоял в тамбуре, туповато следя, как трудится сеюиц и сказал:

- Слушай. Ты, я смотрю, и без меня управишься. Я тогда пойду на кухню. Помогу Рохаку. Лады? Спасибо за помощь.

И, не дождавшись ответа, Зорин слинял с конюшни.

Рохак встретил его с распростертыми поручениями. Глен с удовольствием сел чистить овощи, но и тут его нашел Югарт.

- Рохак, я пришел вам помочь.

- Чисть овощи, - был ему ответ от старшего.

 Глен сделал вид, что все, что его сейчас занимает, это как можно тоньше срезать кожуру, не порезав себе пальцы. Сконцентрировав все свое внимание на руках, он старался охватывать зрением только куцый диапазон не более полуметра. Но если зрение сдержать оказалось до смешного легкой наукой, то  уши – нет. Землянин слышал каждое движение Югарта. И глаза, исподтишка, сами, супротив железным намереньям хозяина, посматривали, что делает краширец. Но каждый раз Глена охватывало режущее разочарование – краснобровый не смотрел в его сторону. Югарт, как терминатор, с невозмутимым видом сидел и чистил, чистил, чистил один за другим саркон. «Не человек – машина, - нож в руках землянина, счищал шероховатую светло-коричневую защиту плода. – Даже носа не кажет в мою сторону. И как мне с ним заговорить? С чего начать?». Он нервно потер себе подбородок.

- Глен, - позвал Рохак.

- А? Что? – встрепенулся землянин.

- Иди сюда, - поманил краширец. Глен подошел к печи. – Последи за хлебом. Помнишь, наш разговор насчет… - Рохак кивнул подбородком в сторону стола.

- Помню, - тихо отозвался Глен, не смотря на Рохака.

– Хорошо. Я пока выйду. Поговори с ним, - напутствовал старший страж.

Глен проводил растерянным взглядом краширца до двери и вернулся дочищать овощи. Ответственность за выпечку хлеба и напоминание Рохака, повисли в помещении, тяжелой каменой пустотой, тяготя Глена. Зорин глубоко вздохнул. Он только сейчас осознал, что уже второй раз за день остается с Югартом наедине, и возможно это было не случайно, а старшие пытались помочь младшим помирится.

В ноздри потянуло ароматом запекавшегося хлеба. «Черт! – Глен озабочено покусывал нижнюю губу. – Если что-то пригорит или не допечется… Мне хана!» Он резко отбросил нож, вставая из-за стола, и заспешил к печи. Надев в впопыхах рукавицу, парень приоткрыл заслонку и заглянул в образовавшуюся щель. Из горнила пахнуло жаром. Глен охнул. Заслонка со стуком ударилась о шесток.

- Хочешь снова обжечься? – Югарт подхватил накренившийся заслон.

- Я хотел проверить температуру, - начал было оправдываться Глен. – Я не так часто пеку хлеб. Не хочу все испортить. Не хочу, чтобы хлеб пригорел…

- Я присмотрю за ним. Все будет хорошо. Не переживай.

- Да? – Глен отвел взор, ему было неловко смотреть на сеюйца. – Тогда я пойду? Мне надо кое-что доделать. В библиотеке, - затараторил юноша. – Я обещал Орафу. Спасибо тебе, что присмотришь за хлебом. Я рассчитываю на тебя… эм-м… на твой опыт.

И Глена вынесло из кухни, словно за ним гналась стая рассвирепевших собак.

- Черт, а ведь я от него реально бегаю, - он пнул в раздражение стену, поднимаясь на пятый этаж. – Мне надо чем-то отвлечься.

В библиотеке царило величие тишины. Солнце уже ушло в зенит. В цветочные окна проникало достаточно света, купая помещение в нежно абрикосовых тонах. Глен уверено дошел до стеллажей и, взяв короб с письменными принадлежностями, опустился на стул, запрокидывая устало голову…

 

- Глен! – радостный окрик Эхана застал землянина врасплох. – Хватит сидеть за книгами. Пошли, разомнешься.

- Погоди, - Глен заупрямился, когда страж потянул его за рукав. – Мне надо дописать строку. Не тяни меня. Мысли путаются. Еще надо все убрать, чтобы ничего не сбилось.

- Я помогу. Все сложить в коробку, правильно?

- Да, - землянин аккуратно собрал близлежащие листки, ровняя их в стопку. – Я пронумеровал страницы. Внизу. Не перепутай. У нас будет тренировка?

- Угу, - бодро кивнул Эхан. Он, закрыв крышкой плетеный короб,  ловко впихнул его между полок. – Все! Идем!

«И этот здесь, - Зорин не довольно закатил глаза. – Ладно, я тут с Эханом, а не с ним. Привыкай, Глен, вы живете в одном доме. Шила в мешке не утаишь».

Они подошли с Эханом к брусьям и стали упражняться. Но как бы ни старался Глен, его взор убегал в уголок плаца, там, где уединились Мэхан с Югартом. Небесные стражи, стоя друг против друга, жарко спорили.  Скорее спорил только Мэхан. Он горячился, периодично хмуря брови; его резко размахивающие руки взметались то вверх, то вниз, то к голове, то расходились в стороны, то складывались на груди. Такую бурную пантомиму Глену еще не случалось наблюдать в жизни, да притом в исполнении мужчины. Югарт стоял к Зорину спиной, уперев руки в бока, слегка склонив голову на бок, и казался совершенно спокойным. «Не хочу даже знать, о чем они там говорят, - Глен плотнее сжал губы, уводя от спины Югарта взгляд. – Это их терки. Не мои».

Эхан, заметив озабоченное лицо землянина, тоже посмотрел на спорщиков.

- Не обращай внимания, - вздохнул Эхан.  – У них это случается периодично. Они сами разберутся. Что ты писал в библиотеке?

- Так, - махнул рукой Глен. – Хотел отвлечься. Стихи писал.

- Стихи?

- Да это как ваши песни. Строки с рифмами. Но петь их не надо. Просто читаются с выражением.

- Это как? – поразился сеюиц. – Покажи.

Глен заглянул в просящие изумрудные глаза и решился: «Ладно. Немного смущает… Пройдусь по классике. Пушкин заходит всем». Он откашлялся и, встав в торжественную позу чтеца, начал:

- Александр Сергеевич Пушкин. Зимнее утро.

Мороз и солнце; день чудесный!

Еще ты дремлешь, друг прелестный –

Пора, красавица, проснись…

Эхан застыл завороженный ритмом непонятных, но волнующих сердце слов.

… Друг милый, предадимся бегу

Нетерпеливого коня

И навестим поля пустые,

Леса, недавно столь густые,

И берег, милый для меня.

Глен закончив, приложил руку к груди, закрывая глаза. Сердце бешено трепыхалось. «Интересно, а тут бывает зима? Есть ли снег? Как же я хочу увидеть снег… - Глен ждал восхищения от слушателя. – Вряд ли он что-либо понял. Там такие старые слова и фразы… Может, я не удачно выбрал стихи? Надо бы что-нибудь попроще».

Реакция слушателя на исполнение задерживалась. Зорин уже был готов к шквалу критики или высмеивания со стороны краширца, но воззрившейся тишине Эхан спросил:

- Это и есть стихи?

- Да…

- Это действительно похоже на песню, но без музыки. Нет, - слегка мотнул головой Эхан, - мелодия тут есть, она пришла в мое сердце. Она звенела в моих ушах. Это чудо, Глен! Мэхан, - страж, обернувшись, махнул кузену. – Мэхан, тут Глен спел стихи.

Но Мэхан даже не взглянул на них, он буравил взглядом Югарта.

- Я думаю сейчас их не надо тревожить, - выдавил из себя Зорин, облокачиваясь, на натянутую сеть. – Я много стихов написал. Можешь сам прочесть. Их легко учить.

Эхан ласково ему улыбнулся:

- Расскажи еще. Мне понравилось.

- Про что хочешь? Есть про природу, войну, - землянин загибал один палец за другим, - животных, любовь, есть смешные.

И не дожидаясь просьбы, начал:

Чтоб сердце возродить,

Болезни обескровить

И телу подарить

Чарующую цветь.

Я бросил пить курить,

Любить и сквернословить.

Осталось бросить есть

И тихо умереть.

«Так, эти ему не понравились», - понял землянин по реакции сеюйца, продолжил:

- Могу сказку про непослушного мышонка – это детская, но мне она очень нравится. Я маму с ней в детстве замучил, так часто просил читать. Поэтому помню ее от корки до корки.

- Давай про непослушного, - согласился краширец.

- Хорошо, - Глен, чуть помолчав, откашлялся и с выражением начал: -  Пела ночью мышка в норке, - тут его голос сорвался на писк, -  

Спи мышонок замолчи,

Дам тебе я хлебной корки

И огарочек свечи.

- Ха-ха-ха, - рассмеялся Эхан, - Глен, почему ты так запищал?

- Это не я, - Зорин довольно улыбнулся, - это мышки. Они так разговаривают. Подожди, ты не слышал кваканье жабы и ржание лошади.

- И лошадь будет разговаривать? – глаза Эхана расширились до пугающих размеров.

- Да. И так, продолжим, а то будем куковать здесь до первых звезд, - Глен снова сделал голос тонким, как комариный писк, продолжил: - Спи мышонок замолчи, дам тебе я хлебной корки и огарочек…

- Про хлебные корки и огарочек будете говорить потом, – сказал подошедший Мэхан,  - А сейчас мы оценим твою реакцию, Глен, - деловито сказал небесный страж, разминая шею то вправо, то влево.

Зорин, насторожено посмотрел в сторону  краширца:

- Реакцию?

- Да, – кивнул Мэхан. – Будешь биться.

- Я не хочу драться.

- Придется, - тон Мэхана не принимал отказов.

- И с кем? С тобой?

- Нет, - Мэхан сладко улыбнулся, - это будет не честно. По размеру не проходишь и опыта маловато. Мы подберем тебе соперника под стать.

- Я могу сразиться с ним, - сказал Эхан, спрыгивая с наклоненной лесенки. – Мы с ним практически одного возраста, - и, прищурившись на один глаз, добавил, - и одного роста.

- Ты повыше, - подметил Глен, надеясь, что этот факт остановит затею Мэхана.

- Нет, нет, и нет, - Мэхан отрицательно замахал руками. – О! Знаю – Югарт.

- Я не хочу драться с Югартом! – оторопев, выкрикнул Глен и осекся.

Он уловил боковым зрением, как Югарт, повис, перестав крутиться на кольцах, смотря в его сторону.

- Югарт! – Мэхан, отвернувшись от Зорина, поманил товарища. – Иди сюда! Надо проверить чему землянин научился.

Глен затаив дыхание взирал на приближение Югарта, идущего к ним грациозной, плавной, ни сулящей ничего хорошего походкой пантеры перед прыжком. «Скажи - нет! Скажи – нет!» – молил юноша, чуть шевеля губами. Карие глаза перебегали от снаряда к снаряду, скользили по земле, всматривались в дальние кусты, росшие по периметру вытоптанного плаца.  «Откажись! Откажись! Сам откажись! Что тебе это стоит?! Посмотри на него, Глен, он же искалечит тебя!» - нервно зашептал в нем странный внутренний голос. Глен зачем-то пересчитал ноги стражей обтянутые черной ребристой кожей, и раздражено сомкнул в тонкую линию свои губы, ругнулся про себя, отвечая навязчивому шепоту, что не может ничего изменить в сложившейся ситуации.

- Хорошо, - спокойно ответил Югарт, даже не взглянув на Глена. – Как скажешь, Мэхан. Ты же тут за старшего.

«Хотите бой! Будет вам бой! – Глен с вызовом посмотрел на потенциального партнера в спарринге. – И не такое проходили!»

- Расходитесь от центра, - повелел Мэхан, махнув Югарту и Глену в середину вытоптанной площадки, – и начнем.

Соперники заняли указанные позиции. Зорин, встав в боксерскую стойку, напряжённо уставился на краширца. Его оппонент, чуть согнув колени, принимал  боевую позу.

- Начали! - выкрикнул Мэхан, со свистом рассекая рукой воздух.

Дыхание Глена усилилось, пульс участился, ногти больно вонзились в складки ладоней.  Краширец не двигался и казался статуей благородного война украшавшую спортивную площадку цитадели. «Мне что надо напасть первым?!» - в глазах землянина промелькнул мимолетный страх, в ногах гудело от перенапряжения.  - Никогда не любил драться. Вот Вовану это понравилось бы. Хлебом не корми, дай помахаться».

- Вы что заснули? - возмущенный голос Мэхана разбил тишину. - Бейтесь! Пранты ждать не будут!

Югарт зло покосился на товарища и шаркнул ногой.

«Как конь», - фыркнул Глен, давя смешок.

- Смотри, Югарт, - подначивал Мэхан. - ему смешно. Ты сегарт или нет?! Покажи что умеешь! Глен, если он не может, то ты нападай! Чего ждёшь?!

- Я? – Глен, скинув голову, посмотрел на Мэхана.

И только он отвел взгляд от Югарта, мужчина бросился на него. Глен увернулся, но получил сильный удар под ребро и, чуть не упав, отбежал в сторону, одновременно поворачивая корпус, для самообороны.

«Ничего не поделаешь, я должен был готов получить удар, - тяжело дышал Глен, приходя от броска стража. – Я потерял бдительность. Надо быть внимательней».

Югарт резко обернулся, его глаза хищно сверкнули из-под бровей.

- Нападай! - выкрикнул он, поманив Зорина к себе руками.

Глен отрицательно мотнул головой.

Мэхан рассмеялся.

Зорина всего передёрнуло. «Я им что - клоун?!» - раздражение выстрелило внутри Глена. Он кинулся вперёд, стремясь вдарить по противнику. Югарт сместился в сторону, уклоняясь от разящего кулака, целившегося ему в лицо.

Глен ощутил, как тело заносит по инерции удара, продолжая траекторию броска, но остановить себя уже не мог. Страж грубо перехватил руку и, прокрутив противника вокруг себя, отпустил.

Юношу швырнуло вперед. Ладони больно ударились о твердь, смягчая приземление. Глен с минуту тупо таращился на них, приходя в себя от спонтанного падения.

- Глен, ты будешь продолжать или уже сдался?! - выкрикнул с издёвкой в голосе Мэхан. - Эхан, не толкай меня. Что я не так сказал?

- Вставай, Глен! Хватить лежать! - подбадривал землянина Эхан.

«Давай, Глен! Не будь размазней! – скривившись, Зорин приподнимался. - Ты не слабак! Покажи этим краширца, кто такой русский человек!»

Встав, землянин не спеша обернулся и увидел, что Югарт ждёт его. «Не расслабляйся, - Глен осматривал соперника. - Одна и та же атака не сработает дважды. Вряд ли я ему нокаутирую. Мне нужно опрокинуть его».

Глен сплюнул в сторону кровавую слюну. Во рту неприятно щипало, он прикусил, падая, изнутри щеку. «Нужно чтобы он разволновался, а лучше разозлился - размышлял Глен. - Если ты в бешенстве, тебя легко сбить с толку».

- Эй, Югарт! - выкрикнул Зорин. - Видал гиппопотама?!

Глен поймал на лице краширца озадаченное выражение.

- А на жирафе катался?! Мороженое ел?! Телевизор смотрел?! - Глену самому стало смешно, от того какую пургу он  несет, и расхохотался.

- Может, прекратим? - Югарт выпрямился и повернулся в сторону собратьев. - Он какой-то сегодня странный? Не находите? - продолжал сеюиц, указав рукой на Глена.

«Я могу схватить  его, и целится в ноги, - Глен шаркнул носком, чуть отступая для разгона. - Вот ты и раскрылся! Один, два...»

Зорин рванулся с криком атаки с места. Он почувствовал, как его тело врезается в краширца. Чужие руки с чудовищной силой обхватили  его за ребра, стало трудно дышать, ноги проехали назад, но Глен устоял, и, приложив все усилия, повалил Югарта. «Черт! Больно! - землянин почувствовал, как локоть правой руки пронзила острая резь, при ударе о голую  землю. Он стиснул зубы, оскалившись. «Не сейчас! У меня есть шанс!» Глен хотел перехватить тело стража сподручнее, но тут руку вывернуло в сторону, в глазах потемнело, боль молнией пронеслась от запястья к плечу.

Глен резко вскрикнул, прогибаясь в пояснице. Он сполна оценил тяжесть Югарта, когда тот полулег на него, придавливая к земле всем весом. В ноздри попал песок, хотелось чихнуть, но невозможно было вздохнуть полной грудью.

Черные звёздочки ещё плясами перед глазами землянина, но взгляду  постепенно возвращал фокус. Глен ощутил, как его небрежно перевернули на спину. Над ним нависал, тяжело дыша,  Югарт с невозмутимым лицом.

- Все! Заканчиваем! Югарт выиграл! – совсем рядом раздался голос Мэхана.

Глен  сузил глаза: «Не сегодня!»

 «На войне, как на войне!» - Зорин скривился и больно заехал коленом в пах краширцу. Это был подлый прием, и Глен это знал, но ему противно было осознать, что он так легко сдался, даже не использовал ничего, что могло привести его к победе. Югарт уже пристававший над земляниным, с шумом выдохнул воздух и, замычав, согнувшись пополам, заваливался на бок. Глен быстро выполз на локтях из-под соперника, наблюдая за страданиями сеюйца.

- Что это было?! - Эхан подбежал к Югарту, стараясь помочь товарищу, не понимая, почему его так внезапно скрючило.

- Что за странный примем, Глен?! - возбуждённо выкрикнул Мэхан,  оглядывая землянина, который уже встал и отряхивал свою одежду.

- Я не хотел, - с каплей раздражения ответил Глен, пряча глаза в землю. – Как-то само вышло....

Зорин, найдя в себе силы преодолеть укоры совести, посмотрел на Югарта. Тот уже приподнялся поддерживаемый Эханом.

- Не повторяйте больше этого за мной, - выдавил из себя Глен. – Это грязный прием.

Он, обогнув ошарашенного Мэхана, подошёл к Югарту.

- Прости меня, - Глен с извинением смотрели на красную макушку. - Ты честно выиграл. Я поступил подло. Можешь ненавидеть меня.

- Разве я смогу?  - негромко сказал Югарт, приподнимая лицо к Глену. - Ты же знаешь, что нет.

На мгновение Глену показалось, что он забыл, как дышать. Юноша  ощутил, как обдало жаром лицо, в голове сумбурно мельтешили, сливаясь одна другую, мысли: «Что он только что сказал? Это все из-за адреналина или у меня слуховые галлюцинации? Это хорошо, что он не сердится, но что он хотел этим сказать? Наверно я все не правильно расслышал?» И Зорин больно прикусил нижнюю губу.

Эхан озадаченно переводил взгляд с Югарта на Глена и обратно.

- Я могу как-то загладить свою вину? – спросил землянин.

Югарт криво усмехнулся, опуская взгляд под ноги. В ожидании ответа  Зорин засмотрелся на подрагивающие длинные, как сосновые иголки, алые ресницы краширца.

- Если можешь, - горячий взгляд Югарта ожог Глена так, что  у того  перехватило дыхание, - то не избегай меня, Глен.

Страж умоляюще смотрел на землянина.

– Веди себя со мной как прежде. Я больше ничего такого не сделаю. Обещаю.

Глен изумленно взирал в синие, полные тепла и надежды, глаза сеюйца.

- Замётано, - согласился землянин, протягивая к краширцу руку. – Договорились.

Югарт бережно взял ладонь Глена в свою и, облегченно выдыхая,  нежно стиснул ее. 

- О! Новые жесты! - Мэхан выглядывал из-за спины Глена. - Ну, да, так-то ничего. На вид все просто. Даже красиво. Давай, Эхан, руку!  Будем учиться.

Эхан рассеяно пожал протянутую руку кузена, недоумевающее скосившись на  Глена и Югарта.