Онлайн чтение книги Вкус жизни
Верю

Аня что-то жарко, но негромко рассказывает Лиле. Лена поняла, что их беседа является прямым продолжением разговора о семье Никиты.

– …«Если вы не учились в литературном или в каком другом вузе, это делает честь вашему языку. Если эти чувства ваши собственные и проявлялись по отношению к своим проблемам – это одно, но если вы ставили себя на место другого человека, – то это уже высший пилотаж. Как-то читала сборник рассказов писателей из Вологды, и вдруг от одного из них дохнуло на меня чем-то близким, родным-родным. «С чего бы это?» – удивилась. Заглянула в оглавление – земляк писал! Вот так же, читая ваш роман, я дышала щемящей грустью ваших воспоминаний детства и юности. До чего же мощно и ярко ваш язык (во многом уже забытый мною под влиянием городской жизни и специфики моей работы) погрузил меня в атмосферу сороковых и начала пятидесятых годов моей собственной жизни, такой отличной от вашей!

Проглотила ваше произведение за три вечера. Все есть в нем: и чистый язык, и богатый местный колорит, и интригующая нить, зовущая узнать «а что дальше?» Вы пишете легко, с великой, сострадательной любовью к простым людям. Если бы не иногда встречающиеся в тексте «чисто мужские выражения», я могла бы решить, что этот роман писала женщина, потому что мужчин с такой тонкой душой и, главное, с прекрасной способностью ее выразить до этого встречать мне не приходилось. Меня поразило полное отсутствие эгоизма в вашем герое, что, как правило, больше свойственно нашему полу. Ваше произведение лишний раз подтвердило мое мнение, что люди в разных областях нашей огромной Родины очень и очень даже разнятся. Где-то они добрее и тоньше, где-то интеллектуальнее, а где-то они жестко практичнее, эгоистичнее и т.п. Дышат по-разному. И эти нюансы у вас очень ощутимы.

Спасибо за книгу. Вы преподнесли мне много восхитительно-добрых, хотя и немного грустных минут. Творческих вам успехов, удачи, здоровья».

Я понимаю, то была не рецензия, а отзыв, вернее – просто личное мнение.

Лиле не удалось скрыть свое удивление.

– Ну, Аня, ты даешь! Как говорится, «если хочешь быть впереди классиков – пиши предисловия и рецензии», – пошутила она.

Аня смутилась и покраснела:

– Недавно меня завуч попросила составить рецензию на какую-нибудь из тех книг, которые учителя обсуждали со старшеклассниками на классных часах.

– А я уж, грешным делом, подумала, что, зная твою принципиальность и прямолинейность, она решила твоими руками размазать автора по стенке.

– Нет, завуч мне предложила на выбор нескольких авторов. Я сама взяла книгу уже знакомого мне писателя. Правда, она оказалась неожиданно другой, нежели предыдущая. Я была растеряна, даже хотела отказаться, потому что в вопросах религии до сих пор не определилась. Мне кажется, в нашем обществе сейчас нет места православию. Фикция в основном кругом. Но мне завуч сказала, чтобы я не заморачивалась, обтекаемо сочинила. Да и как можно критиковать книгу, если не знаешь главного – то, что сам автор отстаивал. Может, не художественные особенности, а именно проповедь религиозных положений он ставил во главу угла своего произведения, и то, что мне кажется недостатком, он считает достоинством.

В рецензии я написала, мол, «книга удивляет своей мощной информативной религиозной составляющей и четкой заостренностью в сторону религиозно-духовного воспитания читателя. Именно эта направленность выделяет ее из ряда других подобных, придает ей определенную особенность и неожиданное своеобразие. Импонируют некоторые основополагающие размышления автора, особенно те, которые непосредственно касаются картины Мироздания и научного обоснования существования Святого Духа как физического, точнее информационно-энергетического поля.

Рассказы волнуют, вызывают много разных противоречивых мыслей и массу вопросов. Последние два рассказа особенно изобилуют церковной терминологией. Они – не легкое развлекательное чтиво. Читателю придется напрячься, вникнуть в рассуждения автора, чтобы докопаться до их сути. И тогда эти сказания из реальной жизни станут восприниматься ими как притчи – и это, безусловно, одно из достоинств книги, – потому что их главный смысл: «Только то, что делается с любовью, – принадлежит вечности».

В книге прозвучала больная для современного общества тема бескультурья и внутрисемейного бездушия, от которых прежде всего страдают дети. Сочувствие, сожаление, горечь и искренняя любовь к людям слышатся в каждом рассказе автора. Трудно писать светлые образы в рамках жесткой действительности. А вот взгляд автора на природу пропитан благословенной любовью и восхищением. Эти рассказы – гимн природе. Много путешествуя, писатель имеет возможность поделиться с читателями своими впечатлениями о красоте природы в разных странах и о прекрасных творениях рук человеческих. Свойственная автору подробная описательность вызывает эффект присутствия и украшает произведение.

У каждого автора свой читатель. Эта книга нужна пожилым, больным и уставшим от жизни людям. Молодым, желающим проникнуться глубоким пониманием духовной составляющей жизни, она тоже будет полезна, потому что несет свет, любовь и добро, заставляет задуматься о себе, о своем месте в обществе и в мироздании. Остаться безразличным к данному сборнику невозможно. Книга актуальна, своевременна, точнее сказать, она в духе времени».

Понимаешь, написала, а удовлетворения не получила. Будто виляла, обходя острые углы. Что бы сказали мои ученики, прочитав мое послание? Думаю, оно бы им не понравилось. Они бы не прониклись. Оно бы ничего не дало их уму. Сама я долго находилась под впечатлением рассказов. Они взволновали меня, вызвали массу противоречивых чувств и вопросов. И это хорошо! Я читала и думала: «Сколько пороков в человеке? Хочется ему тепла, добра, радости, а кругом «свинцовые мерзости» реальной жизни, несправедливость сплошь и рядом. Тоска зеленая загоняет душу в черную яму, когда понимаешь, что не можешь помочь слабому человеку, забывшему, а может, и не знавшему, что должна у него быть совесть, достоинство, какая-никакая гордость.

Отчего же так низко падает человек и опоминается только ближе к смерти, когда ничего не может изменить и только кается, дабы не попасть в ад. И жалко человека, и обидно за него. Ведь зачастую он не виновен в том, что кто-то в детстве сломал его судьбу, не встретил он в юности человека, который помог ему или хотя бы подсказал, а сам он не сумел вылезть из грязи, в которую попал по недомыслию. А как трудно выправлять человека! Проще с раннего детства закладывать в него то, что сделало бы его нормальным, годным для себя и для общества. Прослеживаю судьбы моих подопечных детей: эту мама бросила, того папа недоглядел, искалечил, этого соседка обидела, оболгав, а эту чистую ангельскую душу совратил, испоганил отчим…Второе поколение, третье… и опять все по кругу, по кругу. А рождаемся мы, если верить Церкви, чтобы стремиться к возвышенному, делать добро… чтобы когда-то стать вровень с Богом.

– Доморощенный карась-идеалист, – сдержанно улыбнулась Лиля.

– Доброго, нежного, податливого травят, давят, ломают. И дела никому нет, что из такого ребенка потом вырастет. Всяк свою копну молотит… Эх, человек-человечище, царь на планете. Сам-то чем лучше зверя?..

Сначала, читая эти рассказы, я будто в хронику милицейских будней окунулась, но постепенно автор вплотную подвел меня к религиозной теме, и вот тут-то я и почувствовала свою неподготовленность не только в смысле недостатка знаний. Я верующая, но не религиозная, вот в чем моя проблема.

– Ты уверовала в слова Достоевского «Если Бога нет, то все дозволено», испугалась и начала поиски пути к Богу? Эдак мы с тобой договоримся до того, что если бы Ритин муж верил, что его ждет карающая десница неизбежного возмездия, то не нарушал бы заповедей... Может, и фантом Божией Матери тебе явился? С чего это вдруг мысль о Боге у тебя перекочевала в разряд неотложных? – удивилась Лиля.

– Не шути так. В молодости я не помышляла о Боге. Некогда было в житейской суете. Да и атеистическое воспитание довлело. Я не понимала, как можно верить в религиозные сказки. Нас ведь учили жить без всех этих ширм, страховок, без всяких религиозных заморочек, не принимать бездоказательно на веру никакой образ мысли, каким бы древним он ни был, потому что то, во что верят сегодня многие, завтра может оказаться ложным. А на склоне лет стала задумываться, правильно ли жила на этой не очень гостеприимной земле, и незаметно для себя принялась поминать царствие небесное.

– Люди делают землю неуютной, – вскользь заметила Лиля.

– Время начало лететь очень быстро. Какое-то беспокойство стало одолевать. Иногда мне кажется, я бездарно растратила единственную данную мне жизнь, и меня охватывает отчаяние.

– Нам, русским, свойственен поиск незыблемого… А время летит быстро, потому что мы не хотим этого. Вот как-то мне пришлось два месяца ждать одно важное для меня известие. Так они мне годом показались. Как видишь, скорость течения времени зависит от нашего восприятия происходящих событий, – улыбнулась Лиля.

– В сердце заползает страх от незнания того, что ждет там, за гранью… Возникают вопросы типа: кем мы запрограммированы и «где находится та канцелярия, которая выдает нам распечатки на жизнь с полным ее расписанием по всем пунктам?» И есть ли она… Вот говорят, нас Бог создал. Когда? Возможно, жизнь уже неоднократно возникала на других планетах. И мы их потомки. Возможно, есть параллельные миры, в которых мы проживаем наши последующие жизни. Ведь даже существование планет – лишь миг в масштабах мироздания, что уж говорить о человеческом обществе и тем более об отдельном человеке.

– Мы рождаемся с именем Бога на устах родственников, с Ним же, при Его необременительном присутствии, отправляемся на тот свет. Так уж заведено много веков. В жизни каждого современного православного христианина обязательны три «похода» в церковь: крещение, бракосочетание и отпевание, а в остальном как получится, – сказала Лиля. – Только разве стоит каждому человеку хвататься за чей-то подол, за иллюзию вне себя? Это всегда расслабляет, ведет к пресечению собственной воли, а надо не лишать себя возможности измениться, концентрироваться, не склонять головы перед кажущимся неизбежным, чтобы мнимости не утащили в гнилое болото… Ну разве что в самой страшной беде… Пока по черепушке беда не шарахнет, в религию не придешь. Защиту в церкви ищут те, у кого уже нет надежды. Им остается полагаться на волю Господа. Алла рассказывала, что ее родители уходили из жизни, не вспоминая о Боге. И она сама утверждала: «Кто терпим ко всему, тот ни к чему не привержен. Споры атеистов с верующими бессмысленны. Все равно каждый остается при своем мнении».

– А в церкви батюшка толковал мне, что люди не могут жить без религии, что только одна наука не может человека сделать человеком и что нельзя отдавать смирение на испытание разуму. Еще о том, что церковь – дом Господний среди людей и для людей. Мол, я не понимаю глубину своего падения и отчаяния, потому что недостаточно озаботилась религией и свет веры не проник в мою душу и что не познать мне очищения и благодати. Красиво говорил, но не убедил.

Я его спросила: «Зачем надо защищать Бога, если он сам может наказать нечестивцев и отступников? Если Бог есть Любовь, тогда кто насылает войны, несчастья, болезни? Я читала в Библии, как Христос вернул зрение слепому и тот воздал хвалу Богу. Почему Богу, а не Христу? Разве Он не с его ведома совершил чудо? А если Бог всесильный, так почему надо было позволять рождаться на свет убогому ребенку, заставлять его страдать? Это же негуманно. Где был ангел-хранитель этого несчастного? Эта история похожа на ту, в которой по недосмотру и попустительству бригадира в нашей школе случился пожар, и трактористу пришлось совершать чудеса героизма по спасению детей из огня. Но ведь этого можно было избежать. Если Бог всесилен, почему он не создал мир идеального счастья?» Скажешь, совковое желание? А зачем Небеса не устают карать добрейшей души людей и позволяют благоденствовать гадким людям? Почему в оплату за чужие грехи идут невинные детские души! Не смог священник мне толково и доступно ответить, в демагогию ударился.

– Не богохульствуй. Не боишься своих кощунственных мыслей? Вступать в спор с собственной совестью теперь стало привычным делом.

– Скажи еще: не святотатствуй. Это невозможно без веры. Человек часто не испытывает страха или угрызения совести при осквернении святынь, которые ему безразличны. Он не может осознать своего якобы преступления. Для него произнесенные им слова просто грубая критика или элементарное выражение своего несогласия. Только это уже вопрос воспитанности, личной культуры, но не ереси, – задиристо ответила Аня и сама поразилась тому, что сумела прийти к такому выводу без посторонней помощи.

– А некоторые памятники и надгробья рушат, – тихо сказала Лиля.

– Так я же и говорю, что это от недостатка воспитания. Хулиганство.

– Хорошо, если так. А если со злым умыслом? А если в этом противостояние?..

– Да хватит тебе. Обо мне речь.

Успокоившись, Аня продолжила рассказ:

– Еще священник стал утверждать, что Бог даровал Адаму рай. А я его перебила: «Кто вам это сказал?» и указала на небо. Он разозлился, разгневался. Проявление нетерпимости со стороны священнослужителя меня очень удивило. В Библии написано: «верующий не гневается»… Кричать на меня стал. А это запрещенный прием. Я понимаю, служитель церкви обычный человек. Так пусть и не требует от меня того, что сам не в силах превозмочь, пусть не предъявляет мне претензий, если сам не способен прощать… А тут еще я вспомнила, что при Союзе Церковь сотрудничала с КГБ… что многие из них если не лжецы, то лицедеи.

Я не согласна с тем, что объединяющей идеей России является православие, и мне не хотелось бы, чтобы священники преподавали в общеобразовательных школах. Пусть организуют свои, воскресные, и там утверждают христианство и усмиряют мятущиеся души тех детей, которых пошлют к ним родители. Мне кажется, что современное православие слишком тоталитарно. Я не хочу, чтобы религию насаждали, как раньше партийную линию. Нам духовность нужна, мораль и разумная демократия. Не Богу, людям надо служить искренне и честно… Вот и братание с Церковью коммунистов мне непонятно. Удивляет Зюганов. Я, как ты, наверное, уже успела заметить, с тобой совершенно честна…

– Никита говорил, что теология через абстрактное развивает интеллект, гибкость ума.

– Детям говорить об иррациональном рационально? Даже мы, взрослые, суть вещей видим по-разному. Пусть дети математикой мозги развивают. Наука – вещь логическая, доказательная, а бого-словие – догматическая.

– Это не моя точка зрения. Никита изучал теологию из самых лучших побуждений. Он хотел понять…

– Я тоже хотела бы понять… Но не будем об этом. Богословие по другому «ведомству». Ты лучше мои вопросы разреши. Я буду их задавать, а ты находи им соответствующее толкование. Ничего не имеешь против такого расклада? Вот, к примеру, неужели Высшей силе необходимы наши молебны и коленопреклонения? Если что и нужно, так это наши добрые дела и помыслы. Ты не находишь мои слова резонными? Надеюсь, они не приводят тебя в недоумение?

…В общем, я чувствую свою полнейшую безграмотность в вопросах религии, даже иногда кажусь себе очень глупой. (Аня на самом деле выглядела растерянной.) Позволю себе крайнюю откровенность: я пыталась, но так и не стала религиозной. Нет у меня священного трепета и веры в Христа. И это меня сильно напрягает. Священник утверждал, что то истинно, что самоочевидно, в чем нельзя сомневаться. Христос был, и никак иначе. В это надо верить. Это аксиома. А мне кажется, нет ничего более обманчивого, чем подобные очевидные факты. Я слишком умничаю?

Лиля некоторое время колебалась, словно подбирая подходящие ситуации слова.

– Посягаешь на извечные истины? Наверное, надо быть храброй, чтобы «возникать» против Христа? – усмехнулась она, уже предчувствуя о чем пойдет речь дальше, и напряглась.

– Или глупой. Я же не против, чтобы другие в него верили… Кому дело до моего верю-не верю?

– …Понимаю, твое «я» – этот недремлющий, гордый и мудрый страж внутри тебя – сомневается, требует… Геометрия с аксиом начинается. Вот и религия тоже на чем-то должна строиться. Это структурное совпадение отнюдь не случайно… «Вера – это отношение человека к бесконечности бытия, а религия – это то, чем человек расплачивается с самим собой», – задумчиво добавила Лиля что-то совсем уж непонятное Ане.

– Бог – это неподдающееся описанию нечто, Высший Мировой разум, Абсолютный Дух. Бог – это Любовь. И этому Богу я верю. Я верю в Высшую силу, но она как-то отличается от религиозной. Чтобы разобраться в себе, я даже стала припоминать то, что мы когда-то изучали на эту тему в университете. «Вера – категория точного знания, когда уже нет сомнений». Может, всяк по-своему верует? Как ты думаешь, возраст или возврат общества к религии подтолкнул меня к размышлениям о Боге?

– В большей степени причиной тому наши годы. «Стареем, дуреем», – шутя, говорила мне в детстве пожилая воспитательница. Еще болезни и наличие свободного времени. И, пожалуй, самое главное – от одинокости… По целому ряду причин я не хочу говорить о церкви. Оставим эту тему.

– Нет, вот ты объясни мне, пожалуйста, – опять напористо пристала Аня к Лиле, – почему в церкви ко мне обращаются «раба божия»? Изводит эта фраза мое социалистическое сознание. Одна моя хорошая знакомая, ее зовут Анна Ивановна Серебренник,– очень умная и эрудированная, не в пример мне, дама, досконально изучившая основные типы религий на планете, – рассказывала, что Христос – великий проповедник мира на земле. Он называл людей «детьми божиими», тем самым считая людей равными друг другу и свободными в своих благих делах и помыслах. Он хотел, чтобы люди сами учились совершать выбор между добром и злом и сами заслужили Царствие Божие, которое должно когда-то возникнуть на Земле. А что из себя представляет царство всеобщего благоденствия?.. Прежде всего социальное равенство полов!

– Ты имеешь в виду естественную эволюцию человека? – вежливо, но без особого интереса спросила Лиля.

Аня только отмахнулась.

– Почему у тебя такое уксусное выражение лица? Глумишься надо мной? Прискорбно! Еще эта моя знакомая –она, между прочим, физик – доказывала, что создал Бог людей по образу и подобию своему не внешнему, а внутреннему, то есть способными мыслить, творить и самосовершенствоваться. Он дал человеку свободу воли и выбора. «Бог трехчастен и триедин: отец – сын – дух. И человек тоже. В нем ум – слово – дух. Ум в нем начальствует. А дух (душа) бессмертен. Человек приходит в мир познать Творца и стать хоть чуточку к нему ближе. Пока мы можем познать только относительную истину, абсолютную знает только Бог…» Тогда почему мы должны его бояться? Воспитание страхом – не самый лучший вариант для развития личности, которое предполагалось Всевышним. А эта странная фраза: «Господь кого любит, того и наказывает». Наказывать надо провинившихся… Как-то не вяжется, не складывается все это у меня в голове…

И ведь за что люди распяли Христа? Именно за то, что он проповедовал идею «сынов божиих». Но тем, кто был тогда у власти, невыгодны были его идеи. И коммунистов с их лозунгом равенства и братства ненавидели и боялись капиталисты всего мира. Значит, Церковь была неправильная и коммунисты не напрасно отделили ее от государства? Она рабов воспитывала. Конечно, прекрасные образцы зодчества люди зря уничтожали. Но это от бескультурья и варварства… Может, и наша современная Церковь сбилась с пути и нуждается в исправлении и обновлении? Я говорю крамольные мысли? Я нахожусь на территории заблуждений?.. Тогда к чему сводится моя вера? Я вижу для себя единственно возможный выход – понять.

– Это допрос с пристрастием? Испытываешь мои принципы на прочность? Ну-ну… Громоздишь один вопрос на другой? Может, избавишь меня от своих неразрешимых проблем? Не могу поручиться, что наша беседа добавит тебе знаний и понимания. Зачем бесцельно расточать время и словеса. Мне, признаюсь, самой моя позиция по этому вопросу пока не очень ясна. Сама мучаюсь раздумьями... Иногда человек предпочитает иллюзию реальной жизни. Любая жизнь связана с потерями, и не всем по силам справиться с собой без веры в сверхъестественные силы. С телом иногда договориться легче, чем с душой. Ему можно приказать: работай… Вот видишь, и твоя знакомая не отрекается от Христа, – устало заметила Лиля. – А досконально изучить Библию мне уже не по силам.

Ей не хотелось вникать в глобальную тему. Но Аню не на шутку рассердил ее чуть ироничный тон и некоторое чувство превосходства, проглядывавшее – так ей казалось – в как будто бы безобидных фразах.

– Выслушай меня в порядке исключения, – взмолилась она так, словно всю жизнь дожидалась той минуты, когда ей позволят высказаться. Она осторожно прикоснулась к руке Лили. Это краткое прикосновение было исполнено доверчивой просьбы и болезненной надежды.

Лиля посерьезнела и подумала с грустью: «Аня горячая, слабонервная, бурные чувства ее быстро изнуряют. Ей достаточно самого пустяшного волнения, чтобы выйти из строя, и потом несколько ночей будет страдать бессонницей… Нет, все-таки превосходное здоровье – одно из завидных качеств человека».

И она, как бы шутя, сказала:

– Некомпетентный некомпетентному – не советчик, не помощник.

Но Аня уже настроилась на исповедь.

– Маленькой мне древние боги очень не нравились. Они были жутко порочными, жестокими, коварными, своевольными. Бывало, читаю мифы Древней Греции, и волосы дыбом поднимаются. Я восставала против них и сама себе придумывала богов. У меня был собственный пантеон добрейших и умнейших божеств!

Столетиями цари и короли опирались на двух колоссов – светского и религиозного, так надежнее, легче народ в повиновении держать. И хоть много бед возникало от всяких поборников религии типа крестоносцев (а ведь религия – проводник нравственности и добра) и прочая, и прочая… союз их был всегда крепок, потому что цели одни. Когда светская власть не справлялась с народом, она привлекала на свою сторону высокопоставленных представителей от религии. А иногда папы полностью узурпировали власть над странами. Отсюда следовало, что религия нужна для порабощения народов. И выгодно она была для поддержания имперских амбиций правящей верхушки. Ведь так нас учили в школе?

– И доставалось на орехи от тех же крестоносцев в основном народным массам. Верхи, как всегда, благоденствовали, – хмыкнула Лиля с выражением бесконечной скуки на лице. – Исторический опыт Западной Европы не говорит в пользу Церкви. Слава Богу, у нас не было Варфоломеевской ночи. России истинное христианство не коснулось. Мы по-прежнему во многом язычники.

– А прикрывали крестоносцы свою жестокость тем, что будто бы души людские очищали от грехов. Мол, кто не покается, тот не спасется и в ад попадет. Мол, жгут и убивают они во имя спасения ближнего своего. Раз Господь не препятствует войнам, значит, они ему угодны. Помню, как шокировал меня рассказ из учебника истории об индульгенциях. «Ну покаялся, отпустили тебе грехи, так не твори больше зла! Ведь покаяние подразумевает перемену мыслей в сторону улучшения. А Церковь с абсолютно холодным сердцем продавала «отпущение» впрок. Мол, греши, убивай – за все заплачено. Это проявление божественной мудрости? Разве не грех было брать деньги за заведомое знание о совершении преступлений в ближайшем будущем? Разве так можно спасти душу? Тому ли учил их гениальный Христос? Я думаю, «презренью к толщине мошны», говоря словами Александра Дольского. Те священники не верили ни в Бога, ни в дьявола. Они порабощали народы и грабили. Церковники в те темные времена были самой богатой прослойкой… «Я одно знаю: нет истины без любви. Насилие – это против наших правил! И никакие исповеди не смывают грехов. Их не надо совершать», – бунтовала я. – Поводов к этому у меня было предостаточно. Все видел мой пристальный, все подмечающий горестный взгляд. Тогда-то и дала я себе зарок: ни под каким видом не стану религиозной.

«Курс истории за седьмой класс», – припомнила Лиля. В ее глазах внимание окрашено вежливым бесстрастным любопытством, дружеской снисходительностью и чуть насмешливым ожиданием. Она вздохнула, прижала пальцы к вискам, сделала несколько круговых движений, словно желая угомонить биение беспокойной крови в венозных сосудах головы, и подумала: «К чему она мне все это говорит?»

– А теперь мы живем в капитализме. Многое в жизни поменялось. В России сейчас кризис идентичности. Мы не знаем, куда и как двигаться дальше. И ничего нового, сто́ящего нам в голову не приходит, потому что все это уже было на Западе… Зачем сейчас нам эта неправильная Церковь? Я слышала, что от Церкви идет идея возвращения к нашим истокам. Но она так двойственна. И сейчас «братки» строят церкви, часовенки, надеясь на отпущение грехов. Разве с религией легче жить? Не потянет ли она нас назад? Если не притормозить, она может стать такой, как в средние века. Может, изгнать ее с корабля современности? – спросила Аня несколько неожиданно даже для самой себя.

– Вот так загнула! – удивилась Лиля. – Нельзя сказать, что эту проблему ты сформулировала корректно. Все-то ты упрощаешь. А что взамен предлагаешь? Не зря же вот уже два тысячелетия христианская религия служит людям во всем мире. Значит, она нужна кому-то.

– Вот именно, что кому-то. Богатым. Я раньше больше на доброту простых людей надеялась, а не на неведомое… Ну, власть – тут все понятно – играет в верующих. Ей надо во всем быть на волне, ей приходится опираться на Церковь. Мода к тому же… так сказать, сдача на милость духу времени…

– Взаимоотношение светской и религиозной власти – это сложная тема. Я думаю, руководители нашего государства приходят в церковь, чтобы отдать дань уважения вере граждан, – сразу, без паузы высказала свое мнение Лиля.

– Своеобразное, неожиданное видение! Как ни странно… но выходит, что ты права.

Аня выглядела пристыженной.

– А зачем простым людям церковь? Понятное дело, бывают в жизни каждого ситуации, в которых кроме, как на Бога, уповать не на кого. По слабости и беспомощности идут люди в церковь, глубоко не задумываясь над тем, что она им несет. А она частенько умно «вела линию власти», утверждая, что любая власть от Бога. И даже фашистская?!

Задача Церкви – стараться сохранять хрупкий мир взаимодействия различных конфессий в стране, заниматься вечными истинами и возрождать душу человека, возобновлять хорошие обычаи, быть верующим опорой, а не служить власти.

– Знаешь, что меня смутило в твоих словах? Комкаешь ты все. Надо святое от будничного отделять. Жизнь каждого человека сопряжена с верой во что-то.

– К чему, например, мне священник? Сваливать на него свои грехи? Не ведет ли это к безответственности и несамостоятельности? А где гарантия, что этот поп не воспользуется тайным знанием? Что он в такой момент ставит во главу угла? Я испытываю дискомфорт, когда беседую со священником. Кто его наделил правом быть посредником между мной и Богом? Откуда у него такие полномочия? Священник, в какие бы он одежды ни рядился, такой же грешный человек, как все мы, а, может, иногда даже еще и хуже. Бывает, что пьет, врет, нечист на руку, чревоугоден. Я не слишком доверяю этим слугам Божиим на Земле, – не унималась Аня.

– Христос тоже был посредником – сказала Лиля тоном судьи.

«Она таким образом хотела внести ясность в мою проблему или установить между нами соответствующую дистанцию?» – ненадолго озадачилась Аня.

– Батюшка в нашем селе был человеком в принципе добрым. Но, бывало, напьется, осеняя себя крестом, бранится, как извозчик, куролесит… валяется в замызганной сутане… крест терял… И он связывал селян с Богом? Мой детский разум протестовал. Я жалела его, но не верила ему и не хотела ходить на исповедь, не хотела рук ему целовать. Не лежала у меня душа к церковным процедурам. Ложь я в них чувствовала.

– А ты знаешь, у христиан есть понятие совести, а у некоторых народов и религий – нет. У них есть понятие «доброе сердце», – сказала Лиля только для того, чтобы сбить накал чувств подруги.

– Приемные родители жестко заставляли меня ходить в церковь, вынашивая мечту сделать из меня себе подобную. «На небесах с Всевышним никто не разминется», – пугали они меня. И батюшка сердился, говорил, что я не созрела для постижения Бога, грозил карой небесной. А я его слушала и растравливала себя: «Честно ли по отношению к Всевышнему обращать мои слезы к этому слабому человеку? Кто его «возвел на царствование»? Не насмешка ли это над величием Бога?.. И этот человек может лишить меня права на вечную душу?.. Я забиваю себе голову чепухой?.. Почему взрослые не желают понимать простые истины? Ведь церковь – всего-навсего бутафория, внешний атрибут. Бог и духовность не в церкви, а в моей душе».

Для меня важней было самой обратиться к неведомой Высшей силе, управляющей всем живым на свете. Строго говоря, я не понимала, почему к Богу можно прийти только через веру в Христа? Потому что другого пути не придумали? Свой духовный выбор я сделала еще в раннем детстве. И в школьные годы возмущалась: «Я за личную унию с Высшим разумом. Разве я не имею такого права?.. Если и Там существует иерархия по типу светской, то вы меня извините… это не по мне…» А церкви и все эти обряды кто придумал? Люди, конечно.

– Не переживай так. Разочарования в жизни неизбежны… Ничего нового ты не изобрела. Были у нас на Руси в семнадцатом веке раскольники. Их анклавы по всей стране распространились. Особенно много их возникало на Севере и в Сибири. Раскольники не пили, не курили, были трудолюбивы и скромны в быту. Только не нравилась их вера царям и священникам, потому что те не позволяли себя эксплуатировать, вот они и устраивали на них гонения. Я читала, что один царский чиновник так проникся правильностью быта раскольников, что писал царю, мол, «вижу будущее России в старообрядстве». Боярыню Морозову помнишь?

– Еще бы не помнить! Протестанты устраняли посредничество и утверждали, что человек непосредственно ответственен перед Богом. Только это не совсем то, о чем я тебе толкую. У раскольников тоже были храмы и иконы, но без попов… Собственно, советская власть тоже выросла на беспоповстве и на положительных заповедях.

Аня задумалась, но ненадолго.

– Мой друг называл церковь центром самоподготовки по борьбе со страхом. И это при том, что религия сама замешена на страхе, которого и без того в моей жизни было предостаточно. Явная нелепица.

– Веский довод. Только выводы из этого примера можно разные делать и вовсе не связанные с религией, – спокойно возразила Лиля.

– Католик Папа Римский и наш православный патриарх – они тоже обыкновенные люди, а не помазанники божии. Они, наверное, несколько умнее многих из нас, и я могу относиться к ним с уважением, но никак не с религиозным благоговением и трепетом.

Лиля изобразила на лице выражение, явно имевшее целью убедить Аню воздержаться от слишком резких суждений по поводу того, что еще ею до конца не осмыслено.

– Я слышала, что в Америке шестьдесят процентов католиков и что их Церковь не вмешивается в дела государства, а оно со своей стороны достаточно лояльно к верующим. А у нас, несмотря на стремление религиозной власти слиться со светской, престиж религии все равно падает. Наблюдается разложение Церкви: всякие скандалы со священниками на местах, не всегда корректная борьба за честь мундира… Не хочу перечислять… Для меня религия – всего-навсего часть культуры любого народа, поэтому я считаю, что зря «порешили» в революцию церкви – прекрасные памятники русского зодчества, – закончила свою мысль Аня. И добавила растеряно:

– Кто же все-таки играет судьбами людей?..

И запнулась.

– Об одном я тебя настоятельно прошу: отвергая Церковь, не делай это публично. Не стоит ранить чьи-то добрые безутешные сердца. Иногда для человека, оторванного от целительного богослужения, мир становится невыносимым, – осторожно посоветовала Лиля.

– При Советах была атеистическая диктатура. Мы и без религии выросли правильными, честными, достаточно добрыми, трудолюбивыми. И не было у нас разнотолков. Все нам было ясно, как жить, как воспитывать детей.

– Прошли те достопочтенные времена. Живи в режиме реального времени. Надо идти навстречу современности, а не закрываться от нее, – остановила Аню Лиля.

В ее тоне не прозвучало ни малейшего намека на ироническое сочувствие, но, похоже, она устала от бесконечной говорильни. Только Аня уже запрягла и не нуждалась в понуканиях, чтобы мчаться на рысях.

– Ты знаешь, меня всегда пугало то, что Церковь утверждала, будто Христос требовал от людей любить себя больше себя самих и своих близких. Это же прямая дорога к сектантству. Ведь говорится в Библии: «Не сотвори себе кумира». А разве Христос не кумир?

– Он символ.

– Один мой друг «нанизал на шампур секты» свой хилый дух. Его долго убеждали, обхаживали, затягивали, и он безоглядно уверовал в своего кумира. А тот проклял его за то, что он, будучи порядочным человеком, предпочел оставить дом и деньги семье, а не их религиозному братству. Искалечил себе жизнь. Хорошо хоть детей не утянул за собой. Жена не позволила, сказав, что нельзя приносить людей в жертву каменным идолам, которые лишь ненадолго закрепляют выдуманные человеком истины… А Высшая сила может быть кумиром?

– Не тот уровень, не та высота… чтобы нам говорить подобное, – осторожно заметила Лиля, не глядя подруге в лицо, словно опасалась, что взгляд глаза в глаза установит между ними некую глубокую связь, обяжет к ответственности за слова, брать которую на себя она не собиралась.

А Аня всё о своем:

– К тому же по-русски любить – значит, прежде всего жалеть. А Бога жалеть нельзя, он сильнее всех нас вместе взятых. К Нему не любовь, а благоговение должно быть. Существуют разные виды любви: к Родине, матери, детям, к высшей непознанной, доброй силе. Нельзя их смешивать. Представляешь, как глупо звучала бы фраза: «Кого ты любишь больше – меня, свою жену или сына?» Эти чувства нельзя смешивать и сравнивать, хотя они исходят из одного человека, как нельзя сравнивать любовь к профессии и книгам. Истинная мать, если потребуется, не задумываясь, отдаст жизнь своему ребенку, совсем не потому, что меньше любит мужа… она его любит иначе. Я так думаю.

А если Бог – гигантский, невидимый, пульсирующий Мегамозг… то какая уж там к Нему любовь… А что тогда есть наша душа? Переплетение нервов, пристрастий или чего-то непостижимого, неподвластного нашему уму?.. Она – самое загадочное явление в человеке. Может, она – система мозговых связей, наделенная самосознанием… Мозг – это квантовый компьютер. А сознание возникает при возбуждении миллионов клеток мозга. Человек умер, мозг тоже. А душа? Может, она – важнейшая составляющая вселенной, каждая точка пространства которой содержит информацию, и ее способен считывать мозг… А к чему отнести преисподнюю… и есть ли она? – каким-то неживым бесцветным голосом добавила Аня.

Лиля задумалась. И невозможно было понять, изучают ли ее глаза Аню или этому отрешенному взгляду представлялось нечто иное, не имеющее никакого отношения к их разговору. Аня выдержала паузу и продолжила:

– Знаешь, Лиля, я только сегодня узнала, почему люди стремятся получить прощение. Потому что по религии выходит, что за прощенный на земле грех им не придется держать ответ перед Богом. Умно придумано.

Недавно была в церкви. Там священник утверждал, что человек живет ради Бога. А почему не ради себя, своих близких и всего человечества? Непонятны мне технологии религии. И к каждой своей фразе этот батюшка добавлял: «Как сказал Господь, как завещал нам Господь». От имени Бога говорил. Не слишком ли много на себя брал? Все мы по-разному воспринимаем одни и те же речи. Не может он гарантировать истину своих слов. Представляешь, как мне, атеисту советской закваски, слушать такое. А на днях по телевизору один священник так перевирал слова великих людей – и не скрывал этого, – что у меня волосы на голове шевелились. И уже назавтра я застала его на другом канале, где он с умным видом проповедовал о честности и порядочности. Может, стоит первосвященникам присмотреться к своим кадрам и перепрофилировать их?

…Собственно, что такое религия? Это убеждения людей, горящих желанием постичь некую вершину идеала, и Христос тут… только как витрина. Ой, прости, как звезда на недосягаемой горе... И до Христа люди жили. Кому молился Адам? Государства возникали, их культуры развивались и погибали… Хорошо продуманная притча о Христе, может, и полезна, потому что создавалась с учетом недостатков человеческих характеров, но ведь каждый может понять ее по-своему… и не всегда правильно… И вообще, нужна ли нам религиозная скрепа? А может, Христа придумали по аналогии со светской иерархией того времени из страха обидеть Бога тем, что всякий грешник станет докучать Ему своей ерундой? Представь себе свободный доступ к президенту. С ума сойти можно! Опять ерунду говорю?..

Мы растили детей в правде, с добром в душе и не разочаровались в этом до сих пор. Чехов вот тоже в людях «Царствие Божие» искал, потому что любил и жалел людей, а не находя его, становился язвительным и желчным. Может, он верил в Бога, но вряд ли слишком доверял Его слугам. Может, наше воспитание приемлемо только при социализме и современным детям теперь надо точить зубки? – запустила Аня свой первый серьезный вопрос. – Священник Александр Мень утверждал, что проповедь важнее правды. Я этого не понимаю. Он о лжи во спасение говорил?.. Видишь, у меня каша в голове. А все от недостатка знаний в этой непростой области «науки».

Аня говорила возбужденно, глаза ее горели. Ее словно подменили.

– Положа руку на сердце скажу: не знаю, что тебе ответить. У каждого в душе свой ад и свой рай… В этой фразе Александра Меня как в капле воды отразилось его собственное понимание назначения Церкви. Я его разделяю только частично… Зачем вести разговор на фоне полного непонимания темы нами обеими? Не будем углубляться. Ладно? Нам трудно манипулировать понятиями и смыслами, не имея достаточных знаний. Своими вопросами мы прежде всего себя в тупик загоняем. Даже в верхах церковной власти до сих пор не утихают споры об истинности бытия, о возможности раскрытия тайны возникновения и существования человечества и всего Мира. Куда уж нам… Жалким умом не охватить Высший Разум, – натянуто улыбнулась Лиля. Она еще надеялась, что властное бессилие – усталость – прекратит их разговор.

– Нет, подожди, – настойчиво продолжила Аня, – еще на один вопрос ответь. Вот когда я вспоминаю войны, так и хочется крикнуть во все горло: «Господи, что Ты с нами делаешь? Где Твоя справедливость? Ведь гибнут миллионы! Почему Ты позволяешь злу побеждать добро?» Разве Бог совершенен в своих деяниях, если Он допускает войны? С Его благословения они идут? Не слишком ли Он карающий? Бога в жар или в холод не бросает от количества приносимых Ему жертв? Бог, если он есть, как и Христос, – мужчина. Женщинам не нужны войны… Наверное, служители церкви во все времена кропили святой водой уходящих на войну… Я в Библии искала ответ, но ничего из нее не поняла. Может, потому, что пропускала ее постулаты через свое материалистическое восприятие мира?

Священники служат обедни за победу тех, у кого состоят на довольствии. Принуждают к ложной присяге. Так и хочется послать их в самых отборных выражениях… И немцы, и русские одному Богу молятся. Как он выбирает, кому помочь? По нравственным критериям, по десяти заповедям?.. Оно, конечно… когда война… общепринятые нормы морали в счет не идут… Лучше бы Бог вообще прекратил бойню. Все народы без исключения были бы ему благодарны…

– Наполеон сказал: «Бог всегда на стороне более сильного», – попыталась отшутиться Лиля. Но Аня так рассердилась, что кровь отлила от ее и без того неярких щек.

– Опять мусолишь старую как мир историю. Ответ мой простой. Бог дал человеку свободу выбора, значит, ответственность за свои деяния лежит на людях. Зачем валить свою вину на Бога? Это – побег от себя. Кто-то сиганул с моста и погиб. Кого ты станешь винить? – жестко спросила Лиля и грустно усмехнулась. – Мы сами нарушаем определенную нам линию жизни.

– Получается, что войны испытывают Небеса на прочность.

– И не только войны.

– Свобода! Человек не раб, если у него нет зависимости, допустим, от курения, алкоголя, разгула, если он верен своей семье, горд ею; если он не алчен, не завистлив, не тщеславен, не страдает от гордыни. Мне кажется, до перестройки таких много было среди нас… Мир устроен разумно, и человек должен вести себя соответственно. А у него столько порочных качеств, сколько бессознательной животной агрессивности незащищенной табу… Почему в быту столько злобы, мелочности, глупости? Куда девается здравый смысл? И я тоже, конечно… не справляюсь… но стараюсь.

– Таковы люди.

– Мне кажется, при социализме они были чуточку лучше.

– Истина в душе, а не на уровне правительств. И она не сиюминутна. …В некотором смысле Церковь достаточно демократичный институт. Бедные и богатые одним Богом судимы. Перед Ним все равны. Ни сословий тебе, ни классов, только прихожане…. Еще мне иногда кажется, что верующие в большей степени оптимисты. А сколько разумных мыслей в Библии! Например: «Вечности принадлежит только то, что создается с любовью». Прекрасные слова! Они – моя путеводная звезда.

Лиля замолчала. Взгляд ее был задумчив, сух и долог.

– Пока доподлинно не доказана истинность ни эволюционного, ни революционного пути развития Природы. Как образовалась Вселенная – нет ответа. И дарвинская теория – только гипотеза, и существование Бога – тоже. Конечно, непременно должен существовать угол зрения, под которым все сразу станет на свои места. Церковь проповедует догмы, а не истины. У нее нет инструментов изучения природы. Правда, в свое время она была хранительницей знаний, но это уже в далеком прошлом. Церковь знает, что хорошо, что плохо, а ученые знают, как искать истину. Вот и пусть каждый занимается своим делом. Ученые уже доказали, что развитие природы началось с одной клетки. Она основа всего живого.

– Это только одна ступень знания. А как возникла первая клетка?

– Придет время, откроют.

– И станет доступна картина единства Мира. И постигнем тайну рождения и гибели бесчисленных галактик… Знаешь, как-то задумалась о многообразии растительного и животного мира на Земле. Вот ты представляешь такую картину: Бог создает все эти цветочки-лепесточки, жучков-паучков… Мир слишком многомерен.

– Сейчас бытует гипотеза, что жизнь на Землю занесли астероиды. Но в ней тоже рано ставить точку. Мне ближе гипотеза, утверждающая, что природа обладает собственной разумностью. Эта ниточка ведет к признанию существования Всемирного разума.

– Но мы не знаем механизмов разумности Природы, степени нашей зависимости от нее… Каждый волен выбирать, во что верить. Монополии на истину не существует. Раз нет конечного знания, всегда будут возникать новые мифы… Разве тебе так важно, был Христос или нет? Главное – есть какая-то Высшая непознанная сила, управляющая Миром и нами, а что она собой представляет – электронный мозг, систему чисел, на чем настаивают некоторые великие математики, – решение этого вопроса в далеком будущем. Мне кажется, Бог не имеет конкретной формы… Но лично для меня он всегда рядом.

– В твоей душе? – спросила Аня.

Лиля не ответила. О другом думала. Аня с удивлением перехватила Лилин взгляд, исполненный какого-то скрытого значения, до такой степени не соответствующий ее собственному состоянию, что она растерялась и замолчала.

– …Хотелось бы, чтобы религия давала внутреннюю свободу, а не закрепощала нагромождением ритуальных условностей, – сказала после паузы Лиля. – Я лекцию одного прекрасного профессора слушала. Понятно говорил что-то вроде того: «Религия крепко укоренилась в природу современного человека. Христианская, православная религия хороша тем, что она не карающая. Она заявляет: не справедливость – высшее начало, а нравственный уровень. Бог есть любовь, добро и праведность. Основной принцип жизни христианина – любовь, а цель жизни – стремление к совершенству». Хорошо объяснил, старые истины преподносил как-то по-новому, свежо и просто. Будто бы утверждал необходимость религии…

– Как помощницы власти? Для кого «пел»? Говорить можно многое. Лично для меня критерием оценки человека являются его добрые дела. В этом я солидарна с Леной. И еще я верю в предназначение каждого человека… А моя детдомовская няня верила в жизнь после смерти. Утверждала, что никогда не покончит с собой уже только потому, что боится не встретиться на том свете с теми, кого любит на земле.

Аня умолкла. Ее взволновало воспоминание о доброй няне.

– …На крыльце нашего гастронома я часто вижу молодую женщину. «Я – невеста Христова», – говорит она каждому, кто поднимается по ступеням к дверям магазина. «А ты получила у Христа согласие стать его невестой? Может, ты ему не подходишь? Вон там стоит еще одна «невеста». Ты за многоженство? Я – против», – вполне серьезно сказал ей проходивший мимо строгий мужчина. Женщина растерялась, заморгала глазами… Большинство людей воспринимают ее как свихнувшуюся на любви к Богу. Много странных людей подвизается на ниве любой религии. Хотя бы те же экстремисты. Сложен душевно-духовный мир человека… А света веры на запойных лицах попрошаек, постоянно толкущихся у стен церкви и обещающих молиться за тех, кто подаст им милостыню, я не заметила… Они то крестятся, то всех… посылают. Помню, холодно было, из жалости дала я им денег всем поровну, так они все равно чуть не передрались тут же на паперти.

…Я вот верю и не верю в бессмертие души. Что душа собой представляет? Где базируется? В детстве я считала, что в сердце, потому что оно реагировало на все хорошее и плохое, что встречалось мне по жизни. Позже пришла к выводу, что в голове. Но что есть мозг – мешок нейронов с переплетением связей, контролирующих наши мысли и поступки и распад которых ведет к потере собственного «я», а может быть, и к гибели души? Или душа имеет собственный разум и свободу воли… и улетает в Мировое пространство. Святой дух я понимаю как нечто пронизывающее всё и вся вокруг. Что-то типа особой неведомой и пока недоступной нашему исследованию конфигурации электромагнитных волн, модулированных биополем…

– Любая теория постулирует некую реальность. Еще Вернадский писал о биосфере.

– Иногда я хочу попросить Бога: «Покажись» и тут же пугаюсь: «Прости, Господи!» Непорядок у меня в голове?

Аня опять смущенно улыбнулась.

– Вон куда тебя наладило… У каждого человека на каком-то этапе жизни может возникнуть подобное желание. В Библии и это учтено. «Счастливы не видевшие, но верующие» – провозглашает она главный принцип веры… Каждому хочется, чтобы кто-то его любил. «Может, хоть Бог нас истинно любит», – думают они.

– Сегодня Лена молчала, молчала и вдруг сказала: «Девчонки, как я вас всех люблю! И сама того не знала».

– Она всю жизнь в тисках. А душа-то живая…

Лиля вздохнула.

– …Только в религии сейчас тоже как в чиновничьей среде. Наверное, есть священники, которые неформально, с душой выполняют свою работу. Да, работу, я не оговорилась. Именно так я воспринимаю их службу. Но я невезучая, мне не встретились такие… А жаль. Как говорится, грешников много, праведников мало; много званных, да мало призванных… Во всем человеческом мире люди одинаковы и законы в той или иной степени схожи. Духовенство также локтями прокладывает себе путь наверх во власть, у них те же передряги, свары, интриги. И чем больше я о них узнаю, тем меньше доверяю их словам и не хочу идти под защиту стен храма… Все люди в одном котле варятся. И Бог у людей один, только разные религии называют и позиционируют Его по-своему… И во всех горит огонь единомыслия…

Недавно разговаривала о религии с молодым рабочим из нашей бывшей азиатской республики. Он помогал мне в ремонте квартиры. Удивилась, что обе наши религии так схожи. Чуть было не спросила, кто у кого списал. Пощадила парня. Он так старательно соблюдал все заповеди.

– Никого не суди… Свои дела правильно справляй.

Аня точно не слышит.

– Священники к скромности и простоте призывают, а сами в золоте стоят. Поражает парадная роскошь обрядов и церемоний, а богатство церкви противоречит Святому Писанию. Понимаю, светским начальникам тоже нехилые здания строили. У каждого свои символы величия и власти. А может, людей в церковь влечет еще и красота? И этот атрибут необходим? Отметать эту версию было бы с моей стороны нерационально. Но религиозные обряды не стоят моего внимания. Если только в культурно-познавательном плане, – будто для себя рассуждает Аня. – …Когда моя детдомовская подружка в семнадцать лет умерла от рака, послали меня в церковь купить свечей и всякие религиозные похоронные атрибуты. Захожу. Все сияет от золота, ветки зеленые кругом – на Троицу дело было, – батюшка красивым голосом молитвы поет. Душа затрепетала. И вдруг второй священник, тот, что заупокойные записки собирал, как гаркнет на всю церковь! Я аж присела от неожиданности. Это он так осадил шебуршавшую старушку, которой никак не удавалось пробиться к нему сквозь толпу. Я поскорее купила все, что требовалось, и бегом оттуда. После никаким калачом меня туда не могли зазвать. Не нужна мне их красота, если она без доброты и снисходительного отношения к человеку… Что уж там о каком-то разрыве метафизики рассуждать… все тривиально и бытово…

Аня заметила, что Лиля кивает ей и впопад, и невпопад, как бы все время соглашаясь с нею. Это ее возмутило, и она с новой энергией принялась за критику.

– …Когда я серьезно заболела, подруга уговорила меня причаститься и окреститься перед операцией. Телефон дала знакомого священника и так его нахваливала: мол, умница, высокой души человек, ну прямо святой. Я так растрогалась, что через подругу передала ему самую дорогую для меня вещицу. Все детство оберегала ее от чужих «грязных» рук. Звоню, объясняю, что очень больна. Не дослушал, прервал, мол, некогда мне. У меня внутри вроде как что-то осело. И о реликвии не вспомнил, не поблагодарил. Видно, слова красивые умел говорить, а души, чтобы помочь больному, не хватило. И ты после этого осмелишься утверждать, что они лучше нас и порядочней?

– Охлади свой воинственный пыл. Не стоит тот человек твоего негодования. Не все священники безгрешны. Они, как и мы с тобой, обыкновенные люди.

– К другому попу повела меня подруга. Я подумала, пойду, может, беседа с ним во благо окажется. Хотя, конечно, к вероятности чего-то подобного я всегда относилась неоднозначно. А тот как коршун на меня набросился. Не простил моей неосторожной наивной прямолинейности. Я созналась, что никак не могу простить жестокости… Я, глупая, к нему с открытой душой… сочувствия, поддержки захотела. Стояла перед ним с вытянутым, озадаченным лицом, и мои грешные мысли о нем не могла заслонить спасительная молитва. Из головы не шло раскаяние. К кому пришла за помощью, за добром? Где же его понимание, всепрощение, которое ему по сану, по должности положено? Ахинею нес. Кричал так, как если бы я затронула что-то его личное, больное, как если бы не я, а он был страдалец в этой ситуации. И кто же из нас двоих был несчастнее?.. Так я и не испытала облегчения. Только досаду… Если верить Библии, Христос тоже бывал гневлив и резок. Он тоже грешен? Прости, Господи… Подружка все видела и всю обратную дорогу молчала. Она больше никуда меня не водила.

– Все это частные примеры. Не обобщай, не строй из них систему. Не путай религию и служителей.

– И все же решилась я принять обряд крещения. В тяжелые пограничные моменты человеку трудно полагаться на свои силы. Вот и влечет его к чему-то более сильному, высокому, чистому, пусть даже невероятно сказочному… Настроилась. Пошла в собор.

Целый месяц священник мариновал меня. Все откладывал и откладывал процедуру. Оказывается, хотел сразу двоих окрестить. Пришли мы. Купили у монашек полотенца. Те предупредили, чтобы мы их потом, после обряда, всю жизнь хранили.

Священник явился помятый, неухоженный. Борода клочьями, под мышками на рясе потные круги. Злой какой-то, торопливый. Накричал на парня за то, что тот по-старославянски не умеет читать. Я-то догадалась, что священник может заставить повторять за ним молитву, и пока ждала приема, старательно разбирала письмена на стенах церкви.

Потом священник стал грубо заставлять меня тут же при нем и молодом человеке снимать гамаши и колготки, упрекая в том, что я надела семь одежек… Так ведь зима была. И те же монашки могли бы разъяснить, как надо приготовиться. В общем, у парня растерянный, даже испуганный вид, я стою как оплеванная. Чуть ли не бегом проволок нас священник вокруг чаши-купели, окунул наши крестики в святую воду, утерся нашими полотенцами, бросил их в дальний угол помещения и вытолкал нас вон… До обидного нелепо и по́шло выглядело все происходившее. Долго было на душе тоскливо. Не так я представляла свое посвящение Богу… Вот тебе и хлеб наш насущный, духовный… До сих пор бередит память. Обидно, что ни один из девяти священников, встретившихся на моем жизненном пути, не оправдал моих надежд. Каждый свою копну молотил… Невезучая я.

– На десятого надейся, может, повезет,– грустно пошутила Лиля.

– Но его я уже не услышу… – еще более грустно ответила Аня.

– Да ладно тебе, – поежилась Лиля, – мы с тобой еще поживем и много чего хорошего успеем сделать.

– Совсем недавно в церкви была. Больше из эстетического любопытства. Там святую чудо-икону выставили. Ту, которая покинула храм Христа Спасителя и отправилась по городам России к людям. Подумала: подойду, вгляжусь в лик, хранящий добрую память многих поколений, почувствую что-то особенное, неземное, выскажу перед ней свое сокровенное. Приложусь к чудотворной святыне, и, может, просветление во мне наступит… Доподлинно осознаю, что пришло время единения во мне духовного света с божественной мудростью и стремление постичь вершины бытия. Так вдруг искренне пожелала!.. Я ждала чуда – того момента, когда восстанавливается гармония разума и души… А нас прогнали мимо иконы точно овец через узкие ворота хлева… Счастье привалило…

Промелькнуло перед глазами блекло-бурое пятно и все. Не успела взглядом охватить изображение, как оказалась на улице «в припадке бесчувственной страсти». Получился какой-то обманный маневр, раздувающий угли религиозного равнодушия. А хотелось, как в песне: «и душа с душою говорит». Хотя бы догадались поместить реликвию ликом по направлению движения к ней толпы. У каждого было бы несколько секунд на общение, пока она находилась в поле зрения. А священнослужители поставили ее параллельно. Паломники издалека приехали, мерзли на улице в январский холод. И тут о людях не думают… Почему-то я еще ожидала там услышать прекрасную тихую духовную музыку, по типу той, что часто возникала в детстве по ночам в моей голове во время мечтаний, или церемониальную проникновенную религиозную речь. А нас подгоняли с плохо скрываемым раздражением. Я чувствовала себя униженной. Что уж там говорить о полноте единства людей в храме?.. Каждый о своем, каждый един… Может, глубоко верующим больше дано и они успели ощутить духовное воспарение, божественное вдохновение… Не знаю.

«Об этом, наверное, многие думали. Но никогда мне не приходилось слышать, чтобы кто-то произносил подобное вслух. Чего боялись?» – подумала Лиля.

– О чем это я? – на лице Ани было написано: «Я потеряла нить разговора». – Ах, да. Крещение. Много чего еще могу вспомнить. Может, я и не права; хотелось бы в это верить. Нет, церковь… это, наверное, не мое.

– Свободу воли, веру и неверие никто еще не отменял. Даже в наш век полной деградации, – заметила Лиля и подумала: – Сомнения заложены в самой Аниной природе? Она просто не может без них существовать?

– Так постепенно накоплялась во мне и концентрировалась религиозная нетерпимость, отторжение обрядов…

– Ты сформулировала гипотезу и подгоняешь под нее факты, вместо того, чтобы делать все наоборот.

– Вот и на гору Афон женщин не допускают. Девочек и мальчиков по-разному крестят. И тут дискриминация по половому признаку. Я не «дочь божия»? А возьми мусульман. Во что они превратили женскую сущность? А ведь на самом деле в Природе женское начало сбалансировано с мужским. Нет, не Бог ввел неравенство – мужчины, стремящиеся нас поработить с помощью религии. Они верховодят в этом мире, они диктуют законы… Кто нас, женщин, очистит от скверны, отстоит, оправдает, сбережет? Мы ведь все одним миром мазаны… Вот я и бунтую… в мыслях. А в политику и во власть зачем священники лезут? Не функция церкви что-то в ней одобрять или не одобрять. Ее дело – души спасать…

– Не подозревала я, до какой степени ты погрузилась в сомнения. Понимаю, хочется выплеснуть освободиться… только, может, хватит истязать друг друга разговорами? – как можно тактичнее спросила Лиля. В ней рефлекторно проявилась элементарная воспитанность. – Вот мы тут суетимся, что-то пытаемся себе уяснить… а может быть, за последние несколько десятков миллионов лет существования нашей планеты под действием земных катастроф Человек многократно из чего-то или откуда-то возникал, исчезал и вновь возрождался, начиная с нуля…

Но Аня в запале, и тут уж ни такт, ни угрозы не препятствие бурному монологу.

– Женщина по Библии – дарительница жизни. Но в христианской религии утрачена священная значимость женского начала.

– Ты знаешь, что означают слова «эпоха Водолея»? – прервала Аню Лиля, очевидно, желая успокоить или обнадежить подругу. Только не поддалась она и продолжила возмущаться:

– Созидателем выдвинут мужчина, а женщину сделали его отростком, мол, она из ребра Адама. Пересчитайте свои ребра, господа-мужчины, а потом рот раскрывайте. Не Христос, а мужчины придумали грязь первородного греха, чтобы принизить, опорочить женщину, признав ее заведомо греховной. Почему греховна именно женщина? Почему чрево матери – греховная тьма? Можно подумать, мужчины на свет появляются совсем другим путем или они не участвуют в процессе продолжения рода. Дурость какая-то. Секс, в конце концов, – функция парная. Весь живой мир по одной системе размножается. Получается, одна его половина – греховная, другая – святая? Мозги кое у кого набекрень съехали?

Не придумали пока другого естественного способа производить на свет потомство. Получается, женщины заведомо плохие и такими их создал Бог? Законники от религии критикуют Создателя?! Зачем?.. Каждый толкует Библию на свой лад… Это как же надо ненавидеть людей, чтобы объявлять только что рожденное дитя грешным! Получается, что христианская религия замешена на чувстве вины? А мне хотелось, чтобы она была спокойная, всепоглощающая, умиротворяющая, но не уводящая от реальности, от борьбы за существование, не зовущая склонять голову и уходить от проблем в монастырь.

Жизнь и так не слишком радостная. Зачем ее еще больше усугублять придуманной виной? Может, священники таким способом пытаются привлечь мужчин в лоно церкви? Любые религиозные конфессии, как и любые партии, заинтересованы в увеличении числа своей паствы, и тут все средства хороши?.. Ой, нет. Глупость сказала… Прости меня, Господи, если ты есть… Разум и сердце не сходятся во мне.

Аня разнервничалась, ее трясло. Женский вопрос – для нее самый болезненный.

– Кто-то сочинил хитрую байку, а я должна чувствовать себя приниженной уже способом своего зачатия и рождения? Может, именно раздвоенность в религиозной теории ведет к тому, что в некоторых семьях почитается мать и принижается жена? Но жены ведь тоже матери. Опять полное отсутствие логики!

– Так свойственное и моим бывшим мужьям, – усмехнулась Лиля.

– Ты находишь ситуацию забавной?! – разозлилась Аня. – Я пришла к выводу, что боялись мужчины, что женщины возьмут власть над ними, вот и придумали способ давления. Пример мусульман особенно нагляден. Во что женщин превратили! Двадцать первый век на дворе, а они до сих пор паранджу носят. Между прочим, Коран – я читала – раньше давал женщинам большие права, но восточные мужчины тоже отобрали их и стали толковать стихи учения в свою пользу… Алкоголь они не употребляют. Это хорошо. Мне нравится, что они не морочат голову верующим изображением своего пророка Мухаммеда. Это разумно… Хотя, как у всякой религии, у них тоже хватает отклонений. Экстремисты и прочее!.. Не мне влезать в их дела… И, честно говоря, я бы не хотела иметь рядом со своим домом мечеть, чтобы меня, страдающую жестокой бессонницей, рано утром будил мулла своим заунывным религиозным пением. Я имею полное право на тишину.

Одно меня смущает. Есть у меня подруга, она замужем за инженером-мусульманином. Вот о какой семье я мечтала! Уважение, такт, обожание. Получается, их аллах не помешал ему создать прекрасную семью. От уровня внутренней культуры человека зависит его поведение. А может, ее муж сумел войти в зону, в которую редко кто входит, и познал тайну Творца? Каковы пределы человеческих возможностей, никому не дано знать…

– Успокойся. Ну надо же, молнии из глаз вылетают! С кем жаждешь сатисфакции? Занесло тебя. Не лезла бы ты в чужой огород со своей мотыгой. Опять винегрет в голове. «Разговорчики в пользу бедных». Помнишь эту нашу присказку? Популистские манки. Если бы такое было возможно… Сказок начиталась. В мире, как в космическом корабле или в подлодке, надо уживаться со всеми. И культура человека – ты права – играет в этом не последнюю роль.

– Сама понимаю… Для меня главным нравственным авторитетом остается Бог как Высший Разум. Моя религия – делать добро от чистого сердца. А то, что запрещает Церковь, я и сама себе запрещаю. Я толстовцем была с детства, даже тогда, когда еще не читала великого классика, наверное, потому, что судьбе было угодно много раз бить меня в самое сердце. Такая вот безнадега… И в религии я защиты не нашла. А ведь пыталась.

Гнев улегся, и Аня заговорила спокойнее:

– Помню, как в студенческие годы захотела я посмотреть убранство церкви, но меня в спортивном костюме и с непокрытой головой не пустили. «При чем здесь современная женская одежда? Тогда и мужчин не пускайте, пока они не нарядятся в длиннополое рубище, в котором Христос ходил по земле, – возмутилась я. – Церковные каноны придумали люди, а не Христос. Если человек беден, он может прийти в церковь, обернувшись чистой простыней. Не важно, в чем ты пришел, важно, с какими мыслями явился. Грабителя, прячущего под приличной одеждой нож, вы пускаете, а меня с добрыми помыслами оставляете за порогом. А вдруг я, увидев прекрасные творения человеческого гения, стану чище, вдохновеннее, задумаюсь о своем предназначении, захочу служить чему-то более высокому?

У меня помимо брюк и этого свитера по бедности нет другой одежды, так что же, мне заказан вход в церковь? Не должна форма одежды препятствовать желанию человека познать что-то новое. Я же не голой явилась… Конечно, одежда должна, по возможности, соответствовать месту пребывания и тем самым выражать уважение к людям, а в данном случае – к месту поклонения Христу или Всевышнему. Слава Богу, в театр пускают в брюках. Там, наверное, меньше косности или люди умнее. Когда-то христианские традиции запрещали вскрытие тела. И к чему это могло бы привести?..» Я понимала, что начинаю грубить и что мне нужно остановиться.

Монашки были удивлены и озадачены моими горячими, искренними словами. Они растерялись. Они привыкли верить и бездумно исполнять. Одни обступили меня и стали вразумлять, другие негодующе покрикивали. Обстановка накалялась. Я уже собралась отступить перед пожилыми людьми – была воспитана в уважении к старшим, – и вдруг подошла ко мне самая старая из них, с тихим праведным лицом, молча обернула мои бедра куском черной материи, покрыла голову чистой белой тряпицей и впустила под таинственные сумрачные своды. Я благодарно взглянула на мудрую старушку и вступила в святая святых… В церкви я была одна. Глухо отражали каменные своды мои осторожные шаги, сначала даже мороз по коже пробегал…

Нет, я рассматривала иконы и картины как шедевры искусства, но на душе у меня было тепло и радостно, но совсем иначе, чем в музее. В моем диковатом сердце вместе с любопытством и смирением поднималось чувство благоговения. Тогда я отнесла это ощущение на счет встречи с мудрым человеком. Меня поразило гордое смирение, тихая доброта, скромное достоинство той монашки.

Почему люди верят в Христа? Потому что не всякому человеку можно верить? Почему Церковь с помощью Бога пытается приучить людей любить друг друга или хотя бы терпимее относиться к ближнему? Потому что люди сами не справляются?.. Я не сразу окончательно стала одиночкой, сначала пыталась верить церкви. Но вера не должна быть слепой. Я должна для себя хоть что-то в ней понять. Человек обязан давать себе отчет в собственных чувствах и действиях. А от меня требовали бездумного подчинения, принятия всех канонов Церкви на веру. А ведь многие из них уже изжили себя.

Вот я читаю Библию, вникаю и сомневаюсь в некоторых религиозных положениях. Они устарели и смотрятся примитивно. Книга, однажды принятая за непогрешимую истину… вера в неколебимые, неоспоримые постулаты… Правильно ли это? Я не о ключевых заповедях. Они бесспорны. Социалистическая нравственность тоже на них строилась… Что ни говори, все-таки религиозность несколько блекнет под влиянием просвещения. И священная Библия, безусловно, – книга книг, кладезь знаний, но всякий по-своему ее толкует. А понятая буквально, она опасна.

– Для жизни или смерти? – подняла брови Лиля. Но развивать эту тему не стала.

– Церковь не объяснила моего непонимания, не направила, не принесла успокоения. Если она говорит от имени Бога, то все в ее учении должно быть четко, ясно и прозрачно. В противном случае не избежать домыслов и двумыслия. Вот за что Бог наказывает безгрешных младенцев? Уж хотя бы их не трогал!

– Наказывает, чтобы заставить родителей доискиваться до причин наказания, размышлять о том, какими же прегрешениями они прогневили небесные силы. Так объясняет Библия, – печально вздохнула Лиля. Ничего кроме горечи не услышала в этом вздохе Аня. И в ее взгляде она не уловила ни издевки, ни агрессии, ни малейшего намерения оскорбить или унизить.

– Не устраивают меня… жесткие религиозные притчи. Недобрый человек их писал. Хотя и жизнь наша жестока. И такой ее делают жестокие люди… Из сказки все равно когда-то приходится возвращаться в реальность. Что тысячу лет назад было мистикой, теперь становится научным фактом. Теперь не сжигают на кострах. Все течет, все меняется. Чиновникам от религии приходится корректировать свои учения, они упираются, выкручиваются. А мне претит ложь. Признайте, что вы не во всем искренны, не утверждайте себя единственно правыми. Все пути движения к истине равноправны. Я не религиозный человек и не собираюсь кривить душой в угоду кому бы то ни было. Скажу тебе страшную тайну (шучу): помнится из истории, что еще при Петре Первом Феофан, может, не вполне сознавая, сломал хребет православию…

– Петр был верующим человеком, но Церковь не любил и мечтал создать новую религию. Достаточно весомое доказательство?

– И поэтому опирался на пушки, а не на иконы?

– Это уже политика. Ты, главное, не ожесточайся. И не противоречь себе. Сама же сказала, что динамика – всеобщий закон. Религия, раз она создана людьми, тоже должна корректироваться, как бы она ни была консервативна, – как бы в раздумье заметила Лиля и терпеливо улыбнулась. – А Петра Первого я уважаю. Он, конечно, много чего натворил, но зато пробудил Россию от сна. А еще мне нравится его фраза: «Русский тот, кто Россию любит и России служит». При всех своих многочисленных закидонах талантливейший был человек. Человечище. Задал тон нашей стране на три последующих столетия.

А Аня опять о своем:

– Мне нравятся сказания о том, что после смерти мы возвращаемся на Землю в другой ипостаси и будем возвращаться до тех пор, пока не дойдем до высшей степени своего развития. Ведь на Земле душа учится. Это правильно. Рай надо заслужить, а за одну жизнь другой столько ошибок натворит, что и за три новых не исправит. Но и в этой сказке масса недочетов. Может быть, кто-то очень умный другую версию придумает?

– Поздно сочинять новое.

– Наверное, это одна из приятных людям сказок…

– Мне один священник сказал, что атеисты или очень безрассудные, или очень отважные люди. Мол, трудно достойно умирать, если знаешь, что исчезнешь навсегда бесследно… Допустим, была бы я неверующей. И почему это я должна исчезнуть бесследно? В моих детях и внуках я останусь. И твои, Аня, добрые дела еще долго будут аукаться в поколениях детей и внуков тех мальчишек и девчонок, которым ты сумела помочь, сделала счастливыми. В Евангелии от Матфея есть фраза: «То, что вы делаете братьям меньшим, вы делаете Мне». Так что место в раю тебе обеспечено, – улыбнулась Лиля.

– Священник, очевидно, имел в виду, что твоя душа погибла бы в Мироздании, не внесла бы в нее свой вклад. Но откуда ему это известно? Из тех же сказок? Мы каждым своим шагом, каждым своим деянием связаны с Космосом. Я верю в бессмертие души.

– А твой любимый Чехов говорил, что бессмертие – вздор, – не без легкого ехидства заметила Лиля.

– Я этот его пробел с лихвой в себе восполню, – отшутилась Аня и добавила серьезно: – Нельзя запугивать порядочных людей и тем самым лишать свободы выбора, которую всем нам предоставил Бог, то есть Природа. Пусть Церковь преступников пугает.

Лиля попыталась скрыть свое разочарование Аниной «детскостью» под улыбкой. Аня смутилась, почувствовав наивность высказанной ею последней фразы, но продолжила сетовать:

– Пусть Церковь помогает вернуть преступников к праведной жизни, если это им по силам, в чем я искренне сомневаюсь. А школе нельзя навязывать преподавание Закона Божиего. Это нарушение прав человека. Кто чувствует себя неспособным без помощи Церкви воспитать хороших детей, тот пусть приобщает их к религии. Вот история религии вещь интересная и полезная, ее нужно изучать.

Может, ты считаешь, что сейчас, когда культурно-нравственные ценности забыты, когда многие родители и учителя не учат детей доброте и, как следствие, не справляются с жестокими взаимоотношениями между учениками, религия нужна школе?

«О, она только начинает входить во вкус беседы! Еще один педагогический мозговой штурм я не выдержу», – заволновалась Лиля и настроилась защищаться. Но Аня быстро отступила от привычной школьной темы.

– …Не верю я, что Богу (Высшей Силе) требуется наши жертвы, приношения. Их люди придумали для своего спокойствия. Представь, положили меня на операцию. Никто не заставляет меня нести врачу подарок, а я все равно от чистого сердца что-нибудь да подарила бы. Ругаешь меня?

Я вот еще о чем подумала. Проходят тысячелетия, а души человеческие не приближаются к идеалу. Отдельные личности приподнимают великое звание Человек, а другие его опускают в бездну, в черную пропасть преисподней, а в массе своей – он остается все тем же, с теми же пороками. Сколько же миллионов лет человечеству отпущено на совершенствование своей личности?.. Да… Природа – гениальный созидатель, прекрасный архитектор. Ее воображение бесконечно, а наше, человеческое, ограничено тем, что мы видим, слышим, ощущаем… Вчера впервые увидела по телевизору, как кораллы – живой камень – выпускают семена, источники своего бессмертия. Была потрясена… И подумала: ответ на вопрос «В чем смысл жизни?» все-таки даст наука, а не религия.

Вижу в твоем взгляде немой вопрос. Попытаешься разуверить меня или отмести обвинения? Думаешь, я атеистка. Вовсе нет. Я верю в того же Бога, что и все христиане. Я ощущаю божественную связь с мирозданием, но не могу воссоединяться с остальными верующими, потому что представляю ее несколько иначе, чем бабушки на паперти. Поэтому я одиночка. Скажешь, не грузи меня своими глупыми измышлениями?

– Что тут скажешь? «Суду все ясно». Мы до сих не знаем природу руководимых нами сил, не знаем, в каком виде они существуют. Из страха на всякий случай умные люди две тысячи лет назад придумали для себя Христа и поклоняются ему. Не исключено, что человек, послуживший ему прототипом, на самом деле жил на земле и был личностью планетарного масштаба. И это тоже сыграло не последнюю роль в выборе его кандидатуры на место Спасителя. Проще обращаться к кому-то более естественному в твоем понимании, чем к чему-то неопределенному… А сказочности ему добавила таинственная связь с Высшей Силой – Богом-отцом. Так просвещали нас в вузе? Новых учений в этой области знаний мне за мою жизнь ниоткуда не прибавилось.

– Люди любят мифы и склонны превращать в святых тех, кого боятся, не понимают или ценят. Помню, как я, будучи въедливой пятиклашкой, была поражена, узнав, что Александр Невский – святой. Для меня он был героем, победителем, а при чем тут святость, я не понимала. Я как-то не очень представляла себя припадающей к кресту, истово молящейся великому полководцу и просящей у него пятерку по контрольной… и тем более умоляющей подарить мне хорошую семью.

…Возьмем хоть мавзолей Ленина – языческое капище. Это тоже вопрос святынь… Недостаточно целостное образование. Надеюсь, не устоит…

– Ленин – сакральный символ. В церквях тоже мощи.

– Упокоиться бы вождю с миром, а то и в хвост, и в гриву треплют его имя. Душа его, небось, мечется, мается. Пора бы уж определиться с его местом… и в истории тоже… Собственно, словами все можно оправдать: публичный дом и публичная библиотека – суть разная…

– Умные люди создали учения, придумали церкви, внедрили обряды, процедуры церковных служб. Надо же как-то объединять народные массы. Во времена многобожья обряды, между прочим, тоже имели место. Насколько я понимаю, все церковные песнопения основаны на обращении к Христу… Сначала основная масса народа этому противилась, потом эти учения кому-то стали выгодны… Со временем кое-что в них менялось согласно требованиям обстановки и вышестоящих лиц. И наука ударяла по мракобесию. Представляешь, если бы до сих пор жгли ученых… и сейчас кое-что в религии подправляется. И это нормально… – будто про себя повторяя школьный урок, тихо говорила Лиля. – Если сказать по совести, религия, Церковь как способ общения и единения людей у нас теперь не всегда срабатывает. Много ты видишь людей в церквях? Все больше старушки, да и те в основном по праздникам, как мы в театр… Наличие церквей не приблизило человека к Всевышнему. Это удел ученых. Мне так кажется.

– По религии Бог совершенен, а его творение – человек – нет. Сам создал мир несовершенным и потом сына своего послал за него умирать. Что-то тут одно с другим не сходится… Нет, я, конечно, читала, что своей смертью Христос показал людям их жестокость, чтобы опомнились… И все же я не понимаю, как можно будучи взрослым верить в сказки.

Недалеко я продвинулась в своих «изысканиях», может, потому, что в них доминирует научная составляющая, которая не дает отторгнуть от себя логику… или не от того отталкиваюсь… Чем больше человек познает мир, тем глубже в его мыслях бездны сомнений. Иной раз кажется, что мир никуда не годится и ждет своей гибели. Не звучит внешний мир в лад с моим внутренним. Душа то расправляется, то снова съеживается, чувствуя свою беспомощность. Не наступает в ней праздник… И это еще не все: жить все равно хочется, но стоит ли?.. Вот и пришла к выводу, что ни к чему мне религия. Достаточно веры.

– Аня, ты просто устала.

– Недавно я услышала от священника притчу о монашке, пролежавшей, будто бы в угоду Богу, в своей келье двадцать лет. Меня очень взволновал его рассказ, вызвал разнообразные противоречивые чувства и массу вопросов. Естественно, во мне, человеке верующем, но не религиозном, возобладал дух противоречия и противодействия. Особенно в той части, где превозносилось «самоотречение, самоуничижение и самоуничтожение себя» и где «матушка сказала ей лежать», мол, «подвиг ее такой». Для кого-то эта история, может быть, звучит благостно-умиротворяюще, но для меня, воспитанной в духе уважения к достоинству каждого человека, послушничество монашки выглядело как бессмысленное насилие (пусть даже и добровольное) над личностью. Зачем надо было молодой женщине идти на такие лишения? Разве умышленно губить здоровье – это не грех? Сознательно избрала мученичество. Пожертвовала собой, отказалась от лучшего в себе, достойного, высокого, стала ничтожной. Во имя чего?! Думаю, мы бы с тем священником не поладили…

Рядом со мною были дети. И я, как педагог, подумала: «История, конечно, впечатляющая, красивая, но к чему она призывает, о чем свидетельствует, чему учит детей? Религиозному фанатизму, покорности, бездумному благоговению перед церковными традициями и обрядами? Как я должна объяснить детям этот «подвиг»? Верьте, и вам воздастся? Я как-то не очень представляю своих учениц, истово молящихся той якобы святой: «Укрепи меня, Господи, дай силы выучить уроки», – усмехнулась Аня.

– А истово просящих: «Господи, верни мне папу»? – жестко спросила Лиля.

Аня, опустив глаза, подумала: «Кому угодно молиться?.. К чему это приведет?» и продолжила:

– Там в церкви я почувствовала свою неподготовленность к четкому осознанию – в смысле запаса знаний – этой темы. Без специального образования или хотя бы самообразования я плохо воспринимала церковную терминологию. Я с трудом вникала в суть произносимого священником. «Возможно, – думала я, – есть такие люди, которым ничего, кроме как поклонения Христу, в жизни не требуется? А может, монашке задурили голову или она «с приветом», как грубо выражаются мои дети? Здесь надо глубоко понимать психологию фанатично настроенных религиозных людей. А какие чувства испытывают монашки, которым приходится ухаживать за этой мнимой «лежащей»? Может, во мне говорит мое атеистическое воспитание, и преодоление его требует от меня определенной зрелости, – сомневалась я. – Трудно судить чужое поведение… не суди, да не судима будешь. Но именно имея такие сомнения, люди попадают в секты. По мне – лучше довериться сердцу, чем какому-то новоявленному «мессии». Многое в нашей жизни зависит от умения слушать себя.

Святость – что это такое? Верное служение Богу или людям? Эта монашка для меня не святая. Она ради себя мучается? Мне казалось, что мои подопечные ребята большим подвигом считают жизнь своей нянечки, которая в войну потеряла мужа и двух старших сыновей, одна вырастила четырех младших детей. Имеет медали за труд в колхозе. Чтобы прокормить семью, вынуждена была на своем горбу таскать мешки с картошкой пешком за десять километров в город. А в старости, во время перестройки, стала работать в детдоме, чтобы хоть какую-никакую копеечку принести в дом, где куча внуков… Недавно няня умерла. Боли у нее были дикие. Криком кричала. Лекарства не помогали. И только тут она воззвала к Господу: «За что?» И разуверилась… Дети помнят нянечку, мы на могилку к ней ходим… Может, это совсем другая история, не имеющая к религии никакого отношения…

– Серьезный повод для изучения основ христианской религии, – произнесла Лиля. И подумала: – «Недооценивает себя Аня. Считает себя хуже, чем есть на самом деле».

– И я о том же. Не столько для себя, сколько для моих подопечных. Хочу вникнуть, разобраться, чтобы уметь отвечать на их вопросы. Мой долг направлять их, тем более что они доверяют мне, как никому другому. Может, моя жизнь отчасти несчастливая по причине религиозного невежества? В этом, правда, я искренне сомневаюсь. Вера, в принципе, замечательный инструмент воспитания человека. Но вера, религия, церковь – у всех народов разные… и кто прав… Понимаешь, пока я не доведу это знание до полной ясности, оно не прорастет во мне, а значит, я не смогу им воспользоваться.

– Серьезный мотив. Намерение, безусловно, похвальное, – опять задумчиво произнесла Лиля, явно что-то обдумывая. – Я лично детям сказала бы так: «Подрастайте, осознавайте себя как личность, полезную себе и обществу, а потом сами решите этот вопрос для себя, без чужого давления. Если сейчас, пока вы взрослеете, имя Бога вам помогает, обращайтесь к нему». Вот и все! Зачем мудрствовать? Еще Вольтер писал: «Если Бога нет, его надо выдумать». Стоит ли лишать себя идеалистического? Здравомыслие не всегда на пользу человеческой психике… Один умный человек сказал: «Кто ищет Бога, тот его уже нашел. А тайна так и останется тайной…»

– Я хочу разобраться в религии как в науке, чтобы подняться на еще одну ступень духовного развития, вот и спрашиваю себя: а не воображаемая ли она, эта ступень? Об этом я часто думаю, слушая прекрасные возвышенные духовные стихи знакомой поэтессы, которая в быту, вообще-то говоря, жутко склочная.

Иногда, читая поэтов-классиков, я чувствую себя ущемленной тем, что испытываю восторженное благоговение к их виршам, а не к религии, потому что знаю многих людей, которые приходят в благостное состояние уже только при виде самой неприметной церквушки. Одним видом своим она поворачивает их помыслы к высокому, возвышенному, вызывает светлый творческий экстаз. Понимаешь, они открыли для себя духовное, религиозное измерение жизни. Я имела счастливую возможность лично убедиться в этом. Но стихи тех же авторов меня волнуют иначе, когда я чувствую в них обращение к Высшей Силе, или Богу-отцу, как принято называть его в стенах церкви… Мне кажется, поэты тоже не всегда четко осознают, кого и что превозносят. Навеяло, и все. Наверное, я подобно многим… нет, не берусь судить,… этого не следует делать. Не о них речь, обо мне…

Понимаешь, не сливаются во мне воедино два символа: Отец и Сын. Религии – внешние интерпретации Высшей силы – разные, так уж исторически сложилось, а Бог все равно для всех – един. Как сказал один мой ученик священнику на уроке по православию: «Бог один, да провайзеры разные». И чего копья ломать?.. Наверное, и здесь экономическая подоплека просматривается?.. А как-то строчка из Борхеса меня потрясла до глубины души. «…Но кем же движима Всевышнего рука?..» «Рука», я думаю, в данном случае это метафора. Что может быть выше Вселенского разума? А поэт задумался, усомнился…

Колокольный звон трогает мое сердце. Он будто из древности пытается донести мне информацию о душах всех предыдущих поколений православных людей. Духовную музыку люблю, она глубоко и мощно тревожит мое сердце, в чем-то даже возвышает. При этом я чувствую, что радость выше скорби, а красота выше страха и ужаса. Эта музыка уносит меня в какой-то иной вдохновенно-печальный, может быть, даже параллельный мир… пробуждает божественное… А потом я возвращаюсь в сложную реальную жизнь, и мне становится еще менее комфортно. А ты так-таки ничего не чувствуешь от духовной музыки?

– Почему же. Чувствую.

– Еще орган меня восхищает, особенно его низкие регистры, такие глухие, густые, глубокие. Они обволакивают меня, полонят, отгораживают… Я преклоняюсь перед людьми, способными к музыке, я боготворю их. Они для меня – небожители, потому что владеют недоступным мне искусством. Ты думаешь, что, не понимая религии, я лишаюсь огромного пласта чего-то неосознаваемого, но очень важного в моей жизни? Вряд ли. Хотя, конечно, этот вопрос слишком глубок и тонок для меня, – грустно созналась Аня.

– Я недавно в церкви была, проповедь отца Геннадия слушала.

«…Существует божественный одухотворенный Космос – информационно-энергетическое поле земли, – в нем хранятся все многовековые знания человечества. Именно оттуда приходит информация на всё живое в этом мире и на каждого человека в отдельности и несет ему свет и любовь. А вот каков ее закон распределения – загадка загадок. Скорее всего, это информационно-энергетическое поле охватывает все Мироздание. Есть еще «пространство творения»…

Это тебе, Анечка, уже не религиозные догмы многовековой давности, эта теория – тонкая, изящная, диалектическая конструкция. Импонирует мне его философия.

«Смогут ли люди когда-нибудь расшифровать хотя бы код своей планеты, или он так и останется тайной тайн? Собственно, в природе нет ничего непомерного человеку. Это вопрос времени… Все указывает на то, что преображающая нас энергия, соединенная с высшей мудростью, открывается не всем. Если у кого-то в результате захламленности грехами и стереотипами сбита индивидуальность, жизненно важная энергия не проходит, не вливается в него…»

Не поручусь за точность пересказа. Но смысл я уловила и передаю правильно… «Без истинной веры невозможно найти глубинный смысл жизни, без веры трудно идти вперед…» Я думаю, он говорил о Творце.

Я нечто подобное в молодости читала у философа Павла Флоренского. Мне его слова были близки и понятны. Меня тогда поразило его утверждение, что наука и религия не только совместимы, но и неотделимы. Он же был священником! Разошелся Флоренский с обществом лет на пятьдесят. А ведь издание его трудов даже в то время было бы уместным и полезным для страны. Но это надо было понимать…

– Это тот самый Флоренский, который не снял с себя сана, не отрекся от Бога и был расстрелян на Соловках? Тихий, незаметный, но мало чего боялся, потому что верил в свою правоту. Его будто бы собирались канонизировать?

– Праздный вопрос. Канонизация не прибавит ему величия. Он и так велик. Речь идет не просто о человеке, а о человечном Человеке… Есть преступления против человечества, которые не имеют срока давности, даже если в них погибают одиночки. Вспомни Джордано Бруно.

– Невежественные люди уничтожали талантливых, и кара не настигала их. Ну хотя бы божественная…

– Не о нем, ему молиться нужно. Спасибо ему…

Собственно, не мне судить о предпочтительности для тебя тех или иных взглядов. Это личное дело каждого. Но мне кажется, они у тебя близки с моими, только находятся в еще более «расхристанном» состоянии. Жаль, я не имею возможности посвятить себя изучению интереснейшей темы. Я не знаю, как относился Флоренский к Церкви и была ли у него вера в Христа.

– Да, религия – это не маленькое недоразумение, которое вот-вот должно разрешиться положительно… но не зря же люди славят Бога в стольких поколениях.

– Это «недоразумение» затянулось на две тысячи лет. Как говорил поэт Саша Черный: «Века в тревожной вере», – позволила себе пошутить Лиля, чтобы как-то загасить Анины «сполохи».

– Объясняя свою систему взглядов, ты тоже все время путаешь Христа и Бога. Ну это отдельный разговор…

– А ты, обращаясь к Богу и Святому Духу, умышленно обходишь своим вниманием Христа. Я не ошибаюсь?.. Мне двумя-тремя фразами эту проблему не охватить, не высветить все твои ошибки. Тут целая система семинаров потребуется, так сказать, отдельный спецкурс. Ты лучше на эту тему с Кирой поговори. Она, похоже, вплотную занялось вопросами веры. Только сегодня не заводи диспута. Для полного счастья нам только его и не хватает, – мягко посоветовала Лиля.

– Она слишком заумно говорит о подобных вещах. Ты доступнее объясняешь, – смущенно созналась Аня и опять «накинулась» на Лилю. Она никак не могла быстро угомониться.

– Что есть для тебя Бог?

– Мечта, никогда не обретающая реальность.

– Ты носишь крестик?

– Нет. Распятие – символ вечности и упования на Бога, молчаливый символ церковных законов и означает страдание. Я ношу абстрактный янтарный крест-кулон. Солнце греет мне душу. Я обожаю символы. Они открывают глубины. Для меня в этом их прелесть.

– А как ты понимаешь слова «не суди, да не судим будешь»?

– Ты сейчас ведешь себя совсем как школьница, – удивилась Лиля. – Не впадай в детство.

В ее голосе уже слышалось раздражение, но она уже в который раз взяла себя в руки.

– С одной стороны эти слова правильные. Осуждать ближнего, не зная глубинных причин его поведения, неумно. Но с другой стороны они призывают к терпимости по отношению к несправедливости и еще к бездействию. Вот почему мы должны терпеть плохих чиновников? Разве мы не обязаны осуждать бездельников, лжецов? Должна существовать гражданская позиция. У каждой медали две стороны. Объясняй своим подопечным: шурупить надо, мозги развивать, гибче быть, а не слепо подчиняться заветам. Вот и весь сказ.

– Вот если бы на Земле жили народы одной национальности и одной веры, проповедующей любовь и самосовершенствование, планета зажила бы спокойно. Ведь религиозные барьеры возвели люди. Правда, я читала, что любая религия и любая идеология – средство порабощения человека… Вот те на! Приплыла к тому же берегу…

– Теория тотального единства? На что она будет опираться? Детсадовские мечты, замки на песке. Полного мира на земле еще не было. Человеческая история – это история войн. Люди всегда найдут из-за чего сцепиться. А власть? А деньги как средство достижения власти? Забыла? Сейчас воюют за нефть, а потом вода станет предметом вожделения. Всегда будет борьба за место под солнцем. Не глупи. Самое сокровенное у народов – их вера, религия, язык, культура и национальность. Собственно, все на одну гору взбираются, только разными тропами. Народы, стремясь сохранить свою самость, не желают ассимилировать. Раз в мире несколько религий, нам тоже нельзя запрещать свою, христианскую, православную, чтобы не быть порабощенными чужой. Пожалуй, даже стоит защищать ее.

– Эта мысль для меня новая и совершенно неожиданная.

– Дарю. Пережевывай, – рассмеялась Лиля.

– Кто бы меня повернул лицом к православию, чтобы я не чувствовала себя изгоем. Кто бы, уверенный и чистый, сумел меня переубедить, перенаправить... А может, многие верят, как и я, в Высший разум, только помалкивают об этом?.. А как, с твоей точки зрения, сочетаются в душе человека религия, суеверия, мистические явления? Ты не думай, что я из тех, кому за каждым углом мерещатся призраки.

– Я не подвержена предрассудкам. Суеверия – это глупость и невежество. Они отнимают у человека духовную энергию, порабощают его волю, вызывают навязчивый страх, снимают непременную обязанность отвечать за свои поступки.

– А вера прямо-таки вселяет желание жить…

– Не можешь без темных глобальных тем… – вздохнула Лиля. – Кто верит в церковного Бога, тот, наверное, верит и в дьявола как в противодействующую силу. Кто-то из моих друзей пошутил: «Для русской женщины церковь и колдуньи как два разных департамента. Сходила туда, потом сюда… Все на пользу». Женщина сначала ищет понимания, а не найдя его, хватается за успокоение. Не довольствуется одним способом, если он не помогает. И мистика в ход идет, когда душа болит… Хотя, там, где в душе настоящий Бог, – химерам места нет. Мне так кажется…

– А что есть душа?

– Наверное, это что-то вроде сгустка энергии, несущей индивидуальный код. Как-то так… Душа бессмертна.

– Мне кажется, что дети, по какой-то причине рожденные до срока, менее удачливы, потому что заложенная в них при зачатии программа сбивается, делает ошибки… И я все-таки верю в ангелов-хранителей. Помню, возилась у плиты. Скороварка долго не закипала. Почему-то мне стало не по себе, мурашки побежали по телу. Я заподозрила неладное, но не поверила своим ощущениям и продолжала помешивать лук на сковороде… Очнулась за шкафом в шоковом состоянии. Оказывается, скороварка взорвалась. Навесной шкафчик, тот, что был сзади меня, – вдребезги. Воистину тут приложил руку добрый ангел. Кто, как не он, перенес меня в безопасное место? Других вариантов не вижу. Помню, няня в детдоме говаривала: «И птаха не околеет без Божиего повеления».

А может, и правда, есть прямая связь каждого человека с Мировым разумом. Допустим, она существует в виде потоков, исходящих из человека, и входящих в него. Что-то типа обратной связи. А вдруг именно сигнал Сверху спас меня от смерти? Мол, не пора тебе еще умирать, живи и радуйся. Но кто определяет нам срок жизни? …Как-то торопилась на работу, а мой автобус раньше времени тронулся. Шофер открыл дверь, ну, чтобы я на ходу вскочила. Но когда я догнала автобус, он перед самым моим носом ее захлопнул. И так проделывал трижды. Издевался надо мной: то отъедет, то остановится... Так и не смогла я попасть в совершенно пустой автобус. А на следующий день прочитала в местной газете, что в такое-то время автобус свалился с моста, шофер погиб… События сложились настолько необычно, что мне в них нетрудно было усмотреть некий замысел Божий. И таких стечений обстоятельств только из своей жизни я могу привести немало.

– Ты же сама чувствуешь шаткость своей версии, – снисходительно улыбнулась Лиля.

– И Зоя рассказывала, как ей кто-то давал подсказки в самые трудные моменты жизни. – Ане казалось, что чужие примеры прозвучат весомее. – Сначала она думала, что это подсознание, ее собственный внутренний голос говорит с нею. Но почему мужским голосом?.. Голос был проникнут теплом и заботой. Он был спокойный, мудрый и красивый. Она на всю жизнь запомнила его неповторимый тембр… И, тем не менее, не прислушивалась к нему, потому что не верила в чудеса. Потом жалела. А вот в мудрость своего внутреннего голоса она верила, многократно убеждалась в правильности его советов. Он – что-то вроде совести… Я не исключаю, что ее ангел-хранитель иногда с ней разговаривал. А мне не являлся…

Помню, я тогда думала: «Она – пылинка Мироздания, а получала подсказки «извне», корректирующие ее жизнь. Эдак можно предположить, что любому событию, происходящему на любой планете во Вселенной, тоже «предшествует поток информации, направляющий его по определенному пути», и что все живое (а может, и неживое) находится в теснейшей взаимосвязи, подчиняющейся неведомым пока нам законам. Этот поток пронизывает и контролирует всё и вся. Опять же возникает вопрос: что является источником излучения этой поразительно умной и всеобъемлющей информации? Всемирный Разум? Тогда, может, и правда разум человека может существовать без тела? А что является переносчиком информации? Электромагнитные биополя? Опять все сводится к физике и биологии… даже возникновение сознания, даже восприятие запахов. Сознание создает модели реальности, отвечает за эмоции, способно наделять жизнь смыслом. А ведь сознание… это тоже скопление клеток, живущих по определенным законам… Человек – это вселенная, созерцающая саму себя. Смысл жизни не во вне, а внутри нас… Но если согласиться с современной гипотезой, что Мироздание – самоорганизующаяся, саморазвивающаяся, а значит, и саморазрушающаяся система, то… многое не сходится. И все же кому-то там… понадобилось программировать и старательно направлять Зоину жизнь по предначертанному руслу? Значит, всерьез просили ее поверить Им? Может, и правда человека сопровождают в жизни какие-то неизвестные нам сущности?

– Бесы, что ли? Сказки все это. Недостойный для культурного человека перекос в сторону суеверия. Не забивай себе голову.

– Не могу. Голос все-таки был мужской, – задумчиво сказала Аня.

– Благословенен промысел Божий, – как-то странно произнесла Лиля.

И Аня не поняла, была ли в ее голосе усмешка или она сама растерянна и озадачена.

– И что это меняет? – спросила Аня. – Вот ты, наверное, смотришь на меня и думаешь: «Старэ, как малэ», а у меня еще остались способности осмысливать физические явления, новые теории. Просто с возрастом кое что в моем мировоззрении перестало сходиться. Я знакома с теорией Большого взрыва, создавшего Вселенную, не забыла формулу Эйнштейна, связывающую энергию с массой. Я знаю о существовании отрицательной энергии, заполняющей все пространство Мироздания, и о черных дырах, в которых останавливается время, и это доказывает, что времени до Большого взрыва не было, а значит, не существовало того, кто все это будто бы создал. И нет рая и ада. Но меня смущает то, что запуск взрыва и спонтанное появление Вселенной объяснятся по аналогии с возникновением из ничего микрочастиц. А ведь нас учили, что нельзя огульно применять законы микромира к макромиру. Вспомни ошибочную теорию тепловой смерти Вселенной.

– Я тебе уже говорила, что в науке еще бесконечно много белых пятен. Религия за счет их и существует, – недовольно заметила Лиля.

– А вот к чему ты отнесешь предчувствия, вещие сны, предсказания провидцев? Какова природа этих явлений? Веришь ли ты, что расположение звезд соотносится с положением человека в Мироздании и что у каждого из нас есть ангел-хранитель (пусть даже в виде электромагнитной волны), но мы его не умеем или не хотим услышать? Я читала предположения о существовании Мировой галактической информационной системы, к которой все мы подключены, но далеко не в равной степени.

– Поиск истины тоже своего рода религия… Засы́пала вопросами, как снегом в метель. Не знаю! Но с возрастом я стала чувствовать, что будто кем-то ведома. А с детства противилась странным подсказкам. «Я не животное! Сама хочу строить свою жизнь, открывающую передо мной богатейшие возможности. Не стану принимать пусть даже частичное участие в своей судьбе чего-то непредсказуемо-неведомого! Именно так и никак иначе!» – строго рассуждала я. Это я о балете. Какие были планы, какая стратегия! – усмехнулась Лиля. – Теперь жалею. Все равно ведь повернула на ту, указанную мне в детстве, стезю. Тогда она казалась мне лишенной определенной привлекательности… Да разве наверстаешь упущенное?.. Только при чем здесь Высшие силы?..

«Если кто и относился ко всему слишком серьезно, так это Лиля. Ни на кого не полагалась, ни у кого помощи не просила. Сама зарабатывала себе очки», – уважительно подумала Аня.

– Значит, хорошо, что Природа не полностью предоставляет людей самим себе, не то они неизвестно что бы натворили.

– Я не шучу.

– Я тоже. Одна моя подруга рассказывала, что перед поступлением в институт ей снился сон, будто бы она с великим трудом ползет вверх по почти отвесной горе, а мать в образе ведьмы стаскивает ее вниз. Она взобралась на острую вершину. И вдруг скатилась вниз, но не в пропасть, а совсем недалеко от вожделенной точки. А потом увидела себя идущей за руку с высоким парнем. Оба счастливо улыбались. Попыталась разглядеть молодого человека. Только успела схватить черты его лица, а оно стало расплываться на глазах. Ей даже в голову не пришло задуматься над расшифровкой сна. А через тридцать лет мы встретились, и подруга рассказала, как встретила парня, вышла за него замуж, перевелась в институт в его родном городе и что только теперь поняла, что ее муж похож на того парня из ее вещего сна, о котором она напрочь забыла уже на второй день.

– Твоя подруга записала в память портрет того парня и подсознательно искала на него похожего. Мы «здраво мыслим на Земле, в мистической купаясь мгле».

– А я верю в предначертания. Помнишь булгаковскую Аннушку с ее подсолнечным маслом?.. Я расскажу тебе еще более интересный случай из жизни той же самой подруги. Уже выйдя на пенсию, стала она видеть сны, будто летает. И до того ей было радостно! В последнем сне о полетах она, чувствовала, что уже тяжело ей подниматься вверх, видела, будто она, как раненый лебедь, то взлетает на небольшую высоту, то падает; трепещет ее тело, срывается дыхание, и она угасает... Поняла она суть своего сна, только когда пять книжек стихов написала. Помню, пошутила: «Жаль, что не догадалась посчитать, сколько ночей полетов предсказал мне вещий сон. Я до сих пор не знаю, о физической или духовной смерти шла речь во сне».

Потом подруга тяжело заболела, и какая-то женщина назвала день ее смерти. Сказала, что «судьба человеку дается в первый миг зачатия, а дальше он ею распоряжается сам, но под присмотром. Мол, нельзя чтобы хорошие люди не по своей вине долго страдали». Подруга обрадовалась и поблагодарила женщину за то, что эти последние годы может теперь прожить спокойно, не пугаясь малейшего отклонения от нормы в своем здоровье… И как тебе такая история?

– Очень даже недурна.

– Вижу, не убедила. Скажешь, примитивные бабьи поверья? Фома ты неверующий… – огорчилась Аня. – Я в этой связи еще одну подругу вспомнила. Странный случай с ней произошел. Может, он тебя просветит, что-нибудь разъяснит или, напротив, еще больше запутает.

– Что же ты привязалась ко мне, ну прямо-таки прилипла с этими байками, – уже открыто досадливо поморщилась Лиля.

– Честное слово, эта последняя, – заверила Аня и торопливо затараторила:

– На третьем курсе это случилось. Увидела она своего жениха с другой девушкой. Обида всколыхнула, перевозбудила ей мозг и в один миг будто перетряхнула весь организм… А дальше произошло совершенно невероятное. Из ее горла вырвался гортанный дикий рык. В момент ревнивого возмущения она взглянула на свои руки. Это были мощные мохнатые лапы тигрицы… Вместо своего лица ощутила разъяренную оскаленную морду тигрицы… оглянулась на себя – и увидела готовое к прыжку напряженное полосатое тело…

– Себя увидела в зеркале? – пошутила Лиля.

– Это «воспоминание» из бесконечно далекого прошлого или достаточно близкого?.. Сейчас модна теория переселения душ. Но по гороскопу в недалеком прошлом она была наложницей ближневосточного шаха – что подтверждали ее изысканные эротические сны юности, – но не тигрицей. Не сходится. Значит, первый вариант. Попахивает мистикой… Подруга надолго «застряла» над разгадкой этого феномена.

Я тоже кое-что читала о воскрешении прошлой памяти в результате аварий. Многое не поняла, но запало, зацепило… Есть верхний слой сознания, ниже идет затуманенное подсознание, а еще ниже или глубже находится самый труднодоступный слой, хранящий информацию, накопленную всеми предыдущими поколениями. До него без стресса не добраться простому смертному… Такая вот многоуровневая система… В общем, пока эта гипотеза – темный лес!

Ты ведь знаешь, что память раннего детства утрачивается не полностью. Некоторые люди доходят в своих воспоминаниях до предела, и для них возникает самое первое, первый вздох… когда душа только начинает привыкать к новому обиталищу… Хотя, может, это их собственные изощренные фантазии, в которые они со временем поверили как в реально происходившие события… А иногда мы вспоминаем то, чего в нашей личной жизни не было, потому что ребенок рождается со своим собственным «Я» и с бесконечным запасом знаний всех предшествующих поколений. Он – гениальный обладатель всеобъемлющей памяти. Мы просто еще не научились ее расшифровывать. После стрессов, например, иногда люди начинали говорить на неизвестных нам языках.

– Платон тоже придерживался теории, что всякое знание есть воспоминание. Но он под знанием понимал не теоремы, а что-то более высокое.

– Возможно, та тигрица – результат работы глубинной памяти?

– Вот и Толстой что-то говорил о суеверии смерти…

– Я читала, что в поэтической форме совершенно неожиданно для себя некоторым утонченным личностям удается вытащить из глубины сознания такое, чего в прозе не удается. Вот тут-то и возникает мир странных образов, а иногда и предвидений. Поэзия – более тонкий глубинный инструмент души. Стихи – это же концентрированное воплощение воспоминания и переживания. В них соединяется настоящее с прошлым и будущим. Не знаю, не могу судить… Сейчас развитие человека идет по объективному пути, по пути логики и отбрасывает личное. Разум победил чувства. Вспомни, как в раннем детстве ты ликовала, глядя на восход солнца. Он пробуждал в тебе восторг бытия, заложенный всеми поколениями, начиная от Адама и Евы. Священник сказал мне, что «это память того, как человек жил в раю. Это и есть наша память перед Богом. Воскресение возможно. Существует круговорот души в Природе. И нас ждет рай…» Только я вот все думаю, если на том свете так хорошо, как расписывают нам священники, что же никто туда не торопится даже из тех, кому земная жизнь кажется адом?.. Нет, время религии как закона уже прошло. А Христос – просто образ единения и спасения мира… Я считаю, что рай живет в каждом из нас. Надо искать его в своей душе и больше не терять, застревая на мелочах. Легче всего сохраняет память прошлого и рай в сердце человек, который умеет любить, а значит, прощать. Этим он душу сохраняет. А глубже проникают в прошлое и в будущее те, для кого неосуществимость в творчестве и в любви соединились воедино. И тогда они испытывают накал чувств такой силы, какой не испытывали в лучшие моменты своей жизни. Может, я и ошибаюсь… Это только одна из версий…

– Неудачники и несчастливцы чувствуют сильнее? Ну, с эти тезисом, я думаю, можно поспорить. «Живи, заблуждайся, страдай, а рай в душе не забывай?..» Не знаю… На днях, проходя мимо церкви, разговорилась с незнакомой женщиной. Красивая. На лице печать скорби. Стала ей объяснять, что священник ей не поможет, что к хирургу ей надо идти. А она с такой восторженной верой заговорила о таинстве причастия, что я поняла: ей с Богом легче. И если она и умрет, то с Богом на устах. Такого мне познать не дано. Да я и не хотела бы… Жалко, та женщина была совсем, совсем молодой… – тяжело вздохнула Лиля.

Аня тревожно вскинулась.

– Ты ее больше не видела? Такую верующую на скорую руку не убедишь. Спасать ее надо.

– Не видела. Пыталась искать, – опять вздохнула Лиля.

– Жаль… Вера, строго, говоря, не упрощает жизнь и не является ни способом, ни средством получения удовольствий. Хотя, наверное, верить здорово… Ты уж, пожалуйста, никому не рассказывай о моих бестолковых исканиях истины. Я, конечно, небольшого ума женщина, но моя не очень счастливая жизнь постоянно заставляла задумываться о причинах принижения моего человеческого достоинства. Вот ведь какой-нибудь ерундовенький начальничишка цеха, а и тот себя Богом чувствовал на вверенной ему территории. Давил, премий лишал, приставал. Пошла я в церковь после его преследований за поддержкой, так такое услышала – стыдно рассказать… У одних рай в душе, у других ад. Бесы и вокруг нас, и внутри…

– Не вали в кучу гадких людей, веру, религию и церковных служителей. Все это разные понятия, хоть и принадлежат одной теме… Можно быть духовной, но нерелигиозной, – опять настойчиво и твердо сказала Лиля, чтобы прекратить Анины нескончаемые рассуждения. И тут же подумала: «Вторым хлебом насущным становятся для нас разговоры».

– Бог… «Ни потрогать, ни узреть…» Вера помогала нашим пращурам сохранять здоровье: Бог дал, Бог взял… Как просто… И знание, что грех – дорога в огненную геенну, держало их в узде, но тоже ведь не всех… Вот говорят попы: «И придет на Землю Царствие Божие…» А какое оно? Будут ли там религия, начальники?.. Опять социальное неравенство? Только бестелесное существование людей может быть идеально счастливым?.. Значит, люди погибнут, и останутся только их души?.. Опять я не в ту степь… А социализм пытался строить рай на Земле для живых… – растеряно пробубнила Аня. Ей никак не удавалось закончить свою бессвязную мысль…

Повисла долгая пауза. Лиля воспользовалась ею, чтобы присоединиться к разговору Гали с Жанной.