Онлайн чтение книги Вкус жизни
Лиля

– Я сначала тоже так считала. Но прошло время, и я разочаровалась в первом муже и многое поняла в поведении Марго, – опять встроилась в разговор Лиля. – Мой муж не чувствовал угрызения совести, нарушая обещания, которые только что давал себе и мне, забывал о благих намерениях, отлынивал от своих обязанностей перед семьей. «Плохая память» освобождала его от запоздалых переживаний за сказанное, нерешенное, несделанное. Стал срываться и вести себя грубо. Иногда его поведение граничило с идиотизмом: какое-то агрессивное ультимативное неприятие простых вещей. Нес какую-то бредятину. Мы далеко не всегда понимали друг друга. Я не могла смириться с этим.

А у него появился очень удобный лозунг: «Нет борьбы – нет поражений». На все мои претензии у него был один ответ: «Ты так думаешь, потому что ты женщина». Я парировала: «Обосновать умеючи можно что угодно, но ты и этого не умеешь. Я так думаю, потому что это разумно, и пол тут ни при чем. Мы же с тобой вместе читали статьи в журнале о новейших достижениях в области изучения работы мозга, и в нем четко доказывалось, что если у мужчины и женщины одна профессия, то и мозг у них развивается одинаково».

Тогда он про нашу женскую слабость стал мне напевать. А я отвечала: «А кто пашет в три смены: на работе, на кухне и ночью с ребенком, ты, что ли? Всем известно, что женщины в массе своей активнее и делают много больше мужчин. К тому же вы величественно забываете, кто вас родил. И вы, между прочим, тоже наряжаться любите. Мода – дело ваших рук. Бантики и рюши вы для себя придумали, а не для нас». Денису нечем было крыть, но он все равно упрямо оставался при своем мнении. О, это вечное непонимание между мужчинами и женщинами!

– В какой-то мере ты, конечно, права, но зачем вы на мелочи растратили свою любовь? Вспомни волны глупого счастья перед свадьбой. Вы были такие милые, трогательные, неловкие и немного легкомысленные. Боже, какие вы были счастливые!.. Он был не в ладах с галстуком. Ты стояла перед ним на цыпочках, помогала завязывать. Время поджимало. Его оставалось всего ничего, а он совсем был не готов, потому что его мамы не было рядом. (Она уже тогда на дух не переносила будущую невестку и демонстративно на время сборов покинула квартиру.) Он, такой длинный и нескладный, не догадывался наклониться, а тебе от волнения не приходило в голову заставить…», – с улыбкой напомнила Лиле Кира.

– Всё они понимают. Им выгодно делать вид, что не понимают нас, – усмехнулась Жанна. – Ты сама ушла от мужа?

– Сама. Сначала смиренно кивала. Я же была неискушенной, прямолинейной. Да и некому было прививать мне трезвый взгляд на жизнь. Потом поняла, что моя чрезмерная уступчивость порождает в них эгоизм, и решила поступать по собственному разумению. Попыталась в пух и прах разнести жизненные постулаты мужа. Не смогла. И тут задумалась: если всю жизнь делать только то, что хотят другие, тогда зачем жить? Разве добродетель состоит только в самоотречении? Собрала манатки – и вперед, с песней Павла Когана «Бригантина поднимает паруса», с высоко поднятой головой, при полном параде, на глазах у всего честного народа, то бишь соседей, отправилась в свободное плавание. Толпа обожает не только разоблачения, но и последствия несчастной любви. Исхитрилась я как-то не зареветь, не дала им повода пожалеть или порадоваться. Потом уж стала думать, куда идти и как из создавшегося положения выкручиваться. Один лозунг был в голове: где наша не пропадала! А настроение было препаршивое. Таков был бесславный финал моей первой попытки обрести надежный причал.

– И где ты этого красавчика подцепила? – поинтересовалась Инна.

– На танцах в технологическом. Не на Монмартре, конечно. Слушай дальше. Конечно, нехватка денег сразу обозначилась. До зарезу требовались. Бывший муж не торопился облагодетельствовать алиментами, уклонялся, хитрил. Как же, загорелся дачу маме строить! Что было толку плакаться, распространяться… Да и гордиться было нечем. Только все это мелочи жизни. Работы вокруг будь здоров сколько. Подработка подвернулась приличная, дай бог всякому. Выплыла.

Конечно, первое время, о чем бы ни говорила, о чем бы ни думала, в голове было одно: я одна. Но как бы там ни было, я распорядилась своей жизнью по-своему… хоть и в его пользу. Так сказать, уступила под напором судьбы. А он еще выставлял себя героем... Говорят, у жен столько прав, сколько они сумеют взять. В НИИ считали меня бойкой. В работе я была деловой и заводной, а за себя не умела постоять. Хотелось тихой гавани, чтобы муж защищал… Куда мне было с его мамашей тягаться! Что без толку мудрить? Она умела и отбиваться, и выворачиваться и сына подучила. Разрази меня гром, ежели вру… Незачем мне было пыжиться. Это теперь я знаю что почем. Специалистом по сложным семейным проблемам заделалась.

В Лилиной полуулыбке сквозила горечь и самоирония.

– И не говори! Все мы через это проходили, – засветила Инна тихую грустную улыбку.

– А мужу-то что? С него взятки гладки. Похоже, он не сильно огорчился. Я даже больше скажу: Денис, исчезнув из моей жизни, много лет ничем о себе не напоминал. А я была гордой. Глупая, красавчика ухватила. Счастье превеликое!.. Если начистоту, тут дело было еще вот в чем… Его дальнейшая жизнь – беспечный чардаш на пару с маменькой. Нашел для себя самую что ни на есть счастливейшую судьбу… Есть в этом какое-то ленивое легкомыслие…

Иной раз думала: «Что это было? Влюбленность, фантазии или просто отчаянное желание детдомовской девчонки крепко ухватиться за жизнь, создав семью?» Только семья для Дениса оказалась непосильной ношей. И благородным сердцем он не обладал. Его маманя сразу преспокойненько узурпировала мои права как жены. Цыц, дескать, девка, нишкни! А я по дурости подчинялась, все надеялась, что ситуация образуется. Поначалу не закрадывались сомнения. Сына родила. Но и в нем, как оказалось, муж не нуждался. Он ему был вроде бы как ни к чему. Не понимал он, как важно ребенку общаться с отцом. Денису достаточно было любить себя и маму. Вот тут-то я и схватилась за голову… Для отвода глаз, что ли, женился?.. Он, бывало, всё «я» да «я». Мое «я» осталось при мне, а где его? У мамаши под юбом?.. Такие типчики всю жизнь не могут расстаться с детством. Оставила я муженька наедине со всеми его несуразностями и стала распоряжаться своей жизнью самостоятельно.

«Нет ли в ее пылкости фальши», – засомневалась Инна.

– Воскрешая прошлые события, понимаю: с самого первого дня нашей семейной жизни не ценил Денис меня, вот и надоело мне с ним нянчиться. Я, бесхитростная, все хотела по-честному. В глаза об этом говорила. Шокировала их, наивная! Попыталась в чужой монастырь – в чужую семью – со своим уставом войти, в котором и уважение к старшим, и право собственного голоса, и достоинство. Не вышло. Я соглашалась жить только на своих условиях. Нет, я, конечно, понимала, что в семье полного равенства не может быть в принципе, хоть чего-то более ли менее удобоваримого старалась добиться. Но такая тактика не сработала. Не поняли меня. А надавить я не умела и не хотела. Предпочитала не заимствовать чужие методы и способы достижения целей как не свойственные и не подходящие моей натуре. Не было у меня черт, которые должны быть у командира. И в работе я не предназначена для карьеры руководителя. Не люблю быть в центре внимания. Я хороший исполнитель. Да и бесперспективная это была идея перевоспитывать, требовать.

Я, конечно, пыталась растолковать мужу, что многое в семье зависит от того, в каких отношениях он находится с самим собой, что нельзя себя слишком любить, надо, чтобы и другим людям от тебя любви доставалось. Но, по правде говоря, безуспешно, не понимал он меня. Со временем сделался полной необратимой заурядностью… Советовали мне девчонки, подружки из общежития, подождать, пока пена влюбленности осядет, а потом замуж идти, так не послушала. Со стороны-то видней было, чем он дышал. Вот и произошел между нами предсказанный ими разрыв. Мать – его опора, сила и спокойствие, она его семья.

– Надеюсь, ты не упустила случая высказать им все, что о них думаешь? – игриво поинтересовалась Инна.

– Какой смысл в том?.. Почему два года терпела? Почему задумывалась и тут же в суете будней забывала о своих проблемах, бессознательно отодвигала их на задний план? Так ведь сынок маленький был. Вот и боялась осознать свою ошибку, боялась разрушить уже созданное. Зачем цеплялась за то, что не стоило того, и не хотела искать лучшего? Поначалу верила, что смогу перебороть Дениса. Он же был слабохарактерным. Его жалела. Надеялась сделать самостоятельным. Не тешила себя иллюзией, но пыталась что-то предпринять, как-то расшевелить мужа. Думала, ему тяжело под маминым гнетом. Устраивала праздники, чтобы скрасить наш скучный, монотонный быт. Хотела создать в семье особую ауру, атмосферу, в которой легко дышится. Мало того, каждый выходной пекла что-либо этакое, особенное или готовила любимые блюда Дениса. А ему и этого не надо было. Его устраивало привычное. Может, и перевоспитала бы его, если бы не мать. Двоих мне было не одолеть. Родного отца сыну хотела. Да много еще чего… Сначала во всем себя винила, мол, вечно у меня то что-то сорвется, то пойдет не так, как намечала. Потом поняла, кто виновник моих бед, и смирилась с неудачей.

– Жан Жак Руссо говорил: «Тысячи путей ведут к заблуждению, а к истине только один». И ты сумела найти тот единственно правильный, – одобрила Лилино решение Лера.

– После развода сердца на мужа не держала. Видно, иссякла любовь. А может, то была всего лишь влюбленность, поэтому и хватило мужества не возненавидеть его. Только презирала. Скажете, сама себе такого выбрала? Выбрала, не предвидя последствий. Молодая была, бестолковая, необстрелянная. Откуда в двадцать два года было взяться соломоновой мудрости, если до этого голова много лет была занята только формулами и теоремами. Разве объяснишь все в двух словах…

Потом снова затосковала о счастье, о любви… Замужество мне было необходимо прежде всего затем, чтобы многое вычеркнуть из прошлого – хотя я не в обиде на свой детдом – и создать свое настоящее счастье: со своим домом, со своими, а не казенными вещами. Мечтала начать историю своей собственной семьи, прорости корнями… Но мы с Денисом от женитьбы разного хотели.

«Вот заливает! Хотя какой резон ей врать?» – тут же засомневалась в своем недоверии к рассказу Лили Жанна.

Она почувствовала, что Лиля чего-то недоговаривает, темнит, что-то в словах подруги настораживало ее, но удержалась от дальнейших расспросов, не стала вызывать на откровенность. Подумала: «Наверное, и у нее некоторые темы под запретом».

– После пережитого мы иначе, глубже понимаем жизнь. В прошлое можно возвращаться без опасений. От воспоминаний линия жизни не истончается, не рвется. Это будущее кого пугает, кого волнует, – тихо проговорила Инна.

В подтверждение этих слов Лиля заметила грустно:

– Когда принадлежала самой себе, я была счастлива, но поняла это много позже, побывав трижды замужем.