Онлайн чтение книги Вкус жизни
А вот раньше…

– Я еще помню аромат прежней жизни и не могу тупо порвать с прошлым. Раньше проще было, люди были добры, солидарны, честны. Щадили друг друга. Помню, в детстве родинок у меня много появилось на руках, так воспитательница говорила: «к счастью», чтобы я не пугалась, не наклика́ла на себя всевозможные болезни. Такая версия бытовала не просто так, не с потолка возникла, от доброты люди ее придумали. «Если руки у тебя волосатые, значит, в любви удачлива будешь», – ласково утверждала другая. Я верила и радовалась.

Люди были доброжелательны, открыты, искренне любили, искренне ошибались, честно исправлялись. Помню, меня учили уважать людей, одолевать свои обиды, боль, жалость к себе, воевать с ленью. И все это делали ласково, с подходом, с пониманием сложности моего характера, – с ностальгической теплотой предавалась воспоминаниям Жанна. – А теперь внутри людей зима. Как-то шла я из библиотеки в белом костюме, и вдруг давление шарахнуло. Я упала прямо в пыль, а встать не могла от сильного головокружения. Никто не подошел, не помог подняться. На пьяную я вовсе не была похожа, чтобы побрезговать…

– Что у нас теперь – социализм, капитализм? И то, и другое от нашей сегодняшней жизни предельно далеко. В стране, казалось бы, произошла грандиозная перетасовка, а повсюду по-прежнему рулят переметнувшиеся коммунисты и те, кто к ним примазался. Копошатся чего-то там… Глухая стена недоверия между нами. Стоило ли тогда огород городить? Какая-то несуразица получилась… Народ всегда жертва политических противостояний.

Это Лиле захотелось поскулить. И Жанна с радостью вторит ей:

– Теперь жизнь взбаламучена до дна, и мне иногда кажется, что мир вокруг нас создан не для умных и добрых дел, а на радость упрямым и крепколобым, с одной извилиной в голове. Что станет с их детьми, когда они, повзрослев, почувствуют сладость власти над слабыми или интеллигентными?.. Доброта людская почему-то быстро сошла на нет. Мир вокруг стал фальшивым, лживым, жестоким… И все потому, что по любому вопросу голосование ведется кошельком.

– Раньше чистых, строгих девушек парни побаивались, а теперь презирают, считают скучными дурами. И реклама вбивает в головы девчонкам и мальчишкам, что красивая внешность – главное во взаимоотношениях полов. Нас же реклама скорее отпугивает, чем привлекает. Мы-то знаем, что ее велеречивые заверения в основном – заведомая ложь, и не рвемся исполнять ее призывы. Но реклама всегда составляется таким образом, что трудно после нее убедить молодежь в обратном. Она верит ей и выбрасывает душевные качества на помойку, гонит с корабля современности честность, порядочность. Так недолго и до верности Родине добраться. Это же приведет к окончательному развалу страны, к моральному банкротству семьи! Ведь реклама напрямую воздействует на коллективный разум. Весь Интернет бурлит по этому поводу.

А ведь если внимательно присмотреться, причина тут одна – денег больше магнатам нужно нахапать. Раньше я не была стеснена в деньгах, а теперь нам что, шапку перед магнатами ломать, если они богатые?.. На легковерных девушках делают свой бизнес, да и парней ловят на удочку тщеславия и «разводят на бабки». Где правильный дух семьи? Раньше говорили на свадьбе: «Буду любить и беречь в горе и в радости, в молодости и в старости» А теперь невест оценивают с точностью до рубля, о духовной близости понятия не имеют, могут насмеяться над порядочностью. Проповедуется внешняя красота. Мол, постарела, морщины появились – долой, пора молодую жену искать. Женщины на операции по омоложению ложатся. Где привязанность к традициям? Все похерили! – горячится Лиля, заглушая других и всецело завладевая вниманием слушателей.

«Хотела бы я посмотреть на того, кто ее переговорит», – улыбнулась про себя Лена.

– А я рекламу не замечаю. Примелькалась. Да и не верю я ей, – сказала Жанна.

– Нас реклама не больно-то соблазняет, но не надо приуменьшать ее влияние на неокрепшие умы детей… И чем это все закончится? Не похоже, что все скоро наладится. Наши дети, слава богу, не знавшие войны, губятся дикой рекламой. Живут наперекор логике… Закон и порядок теперь не в чести, добрых и жалостливых бьют и сминают… Разве нельзя создать общество, взяв все лучшее из социализма и капитализма? Невыгодно это кучке властолюбцев, для которых «закон что дышло, куда повернул, туда и вышло». Нахрапом своего добиваются. А страдает, как всегда, народ. Получается, молодое поколение работает не на себя, а на олигархов, – целиком отдаваясь грусти, суетливо зашуршала Аня, будто ссыпая в мусорное ведро остатки прокисших традиционных праздничных салатов. – Не успеешь оглянуться, как такая же ситуация возникнет и в селах. О человеке будут судить не по делам, а по кошельку и связям.

Высказалась и как-то сразу еще больше нахохлилась.

– Связи – эквивалент денег, – уточнила Лера.

– Не смешите меня. Можно подумать, в той же Америке живут иначе, и у них нет тех же проблем. Да сколько угодно! Только они законопослушные и упорные, – вклинила свое замечание Инна, досадливо и надменно подняв высокие брови.

– По телевизору говорили, что восемьдесят процентов населения нашей страны готовы вернуть социализм. Конечно, идеального общества не бывает, как и идеальных людей, и все же всем хочется лучшего. Да, бывали времена, а теперь моменты, – грустно сказала Лиля, и ее далеко разнесенные на широком скуластом лице голубые глаза увлажнились.

– По молодости, а не по Союзу ты ностальгируешь. Прикиньте: по-моему, у наших внуков нет ни малейшего шанса выпутаться из сетей рекламы, и это большой и серьезный изъян в их положительном воспитании.

– С глобальным потеплением не теплеют сердца людей, – пошутила Жанна и посмотрела выжидательно, с любопытством. Наверное, ей хотелось, чтобы Лиля оценила ее юмор, но та не приняла шутку. Поняв это, Жанна тут же огорченно поставила тонкие брови домиком и добавила:

– Дождалась благоприятного случая высказаться, нагнала вам страху… Так-то оно так, конечно. Только отбрось, дорогая моя Лиличка, все свои опасения. Мы жили сосредоточенно, концентрированно, так что успевали хорошо воспитывать детей, помнить запах волос своих любимых, замечали проблемы родителей. Наши дети тоже сумели во всем разобраться, сделали правильный выбор, нашли свое место в жизни. И внуки не пропадут, никто не останется висеть на подножках. Мы, не распыляя своих сил и знаний, дадим им представление о том, что их ожидает в случае недомыслия, а они, повзрослев, по достоинству оценят наши старания.

– Мы теперь больше живем прошлым, но внуки ведут нас в будущее. И этим они нам тоже дороги помимо всех прочих кровных связей, – улыбнулась Лиля.

Жанна поддержала Лилю потому, что еще полностью не оправилась от грубого нападения Инны и была заметно разочарована и раздосадована. В ней еще бродили и бушевали противоречивые настроения, она мучилась от невысказанности своих чувств. Ей хотелось поскорее благополучно преодолеть состояние недовольства собой. «Раньше я замечала в Инне несентиментальную готовность помочь подругам. То было обманное ощущение ее простоты и доброты? Нет! Почему теперь она считает, что ей, как никому другому, дозволено над всеми насмехаться? Ни с того ни с сего накинулась на Аню, потом на меня. Неспроста все это. В былые годы я сказала бы ей: «Сбавь тон или уматывай отсюда». Проще общались… Инна дошла до того, что напрямую издевается. Нельзя же так грубо привязываться к людям. Кротость и всепрощение – не ее стиль. Представляю, как она вела себя в семье…

В чем причина ее столь разительной перемены? Она меня пугает. Накипь со своей души таким образом снимает? Нашла не самый лучший способ расходовать свою нерастраченную энергию. Возможно, просто цену себе набивает? Но соперничества, как в юности, между нами нет. Или свой крест ей не под силу? Не берусь судить… Мы все разные, все индивидуальные, даже штучные», – улыбнулась она, пытаясь отыскать зацепку для восстановления своего пропавшего благодушия.

– Поторопись с воспитанием молодежи… вдруг не дождешься… Ха! Свежо предание, да верится с трудом. И имя ему – мечта. Поговорим-поговорим – и на том все кончится, а рекламодатели постараются не допустить необходимости и возможности выбора, – слышит она высказывания Инны, произносимые каким-то полинялым голосом.

– Обнадеживающий аванс нашим стараниям! Ставлю тебя в известность: нам, советским людям, все по плечу, – сердито пробурчала Жанна и резко отвернулась от объекта своего раздражения. Она не жаждала общения с Инной. «Наш пострел и тут поспел. Трещит без умолку. Включилась и пошла-поехала, понеслась без тормозов! И попробуй ее оспорить, – подумала она об Инне. – У нее самый несносный характер, какой только можно придумать. Ее не смущает мое волнение. Она как неизбежное зло… Злоба – самое долговечное человеческое чувство, оно остается даже, когда остальные пороки уходят из нас. Где я слышала такое выражение? Не сама же я его придумала?»

Лере тоже захотелось успокоить Лилю.

– Не буди лихо, не наезжай на всё подряд. Дозированно смотри телевизор. Надеюсь, ты не веришь всему, что пишут в газетах?

– Не забывай, мы пробавляемся информацией, подслащенной и процеженной сквозь многие сита, – в противовес Лере сказала Инна, чтобы позлить ее.

Рита заторопилась поддержать Леру:

– Вне всяких сомнений, во главу угла теперь ставятся деньги, потребление «съело» многих хороших людей, но воздержись от обобщений. У нас, например, не дрожат руки, когда мы держим пачку тысячных, и мы никому не завидуем, не правда ли? Если на то пошло, я охотно соглашусь с тобой насчет рекламы, но может, не стоит сбрасывать все в кучу и сваливать на других последствия своих ошибок? С нас тоже спросится.

Не переживай. Не жди каждую минуту трагедий. То, что сейчас нам видится концом, может оказаться удачным началом. Придет время, и мы заново обретем привычные нам духовные ценности… А в быту всегда были и будут хитрецы и всегда будут лохи, за счет которых живут изворотливые умники. «На то и щука в пруду, чтобы карась не дремал». Не волнуйся, заиграют зори прекрасного над нашей великой страной. Так ведь говорили в нашей молодости? С нашей помощью вырастут внуки порядочными людьми, станут любить свято и чистосердечно и будут счастливы.

– Не суетись. Зря надсаживаешься. Мечтаешь о благоденствии? Хорошо поешь. Прекрасные гомеровские экзерсисы. Валяй дальше! Фантастика тоже имеет право на существование… Собственно, ничего нового ты не сказала. Все наладится, все образуется, всему свой срок. «Будет тебе белка, будет и свисток».

Все правительства и все их президенты вместе взятые не могут решить проблем своих народов, а она тут здрасте-пожалуйста – самая умная. Ты издеваешься над нами, рассказывая с самым серьезным видом совершеннейшую чушь? Может, из темных мохнатых глубин древности извлекла это сокровенное познание? И мы должны воспринимать его безоглядно с легким замиранием сердца? Так что ли? – сердито не согласилась Инна, послав жесткий резкий пассаж в сторону Риты. – Здорово выступаешь!

– До тебя, Инна, Рите далеко, – поддела ее Жанна.

– Ты то хвалишь новую жизнь, то не веришь в ее возможности. Определись, в конце концов… Как всегда, считываешь лишь поверхностные смыслы любого события. Придержи свои «выступления» для бабушек на лавочке в парке. Не загоняй меня в угол, я ведь могу и взбрыкнуть. У тебя как всегда или сплошной пессимизм, или грубый пафос. Тебе бы только плевать через губу на всех и вся. Голову сносит? Не криви душой, – пожалев, что вступила в беседу, раздраженно сказала Лера. Чувствовалось, что язвительный тон Инны смутил ее.

– А у тебя ощущение эйфории и какого-то нереального счастья, – совсем по-детски взбрыкнула Инна.

– Я нахожу, Лерочка, что ты права, и я не вправе роптать, – пропустив реплику Инны, согласилась Лиля, – но с тех пор как все у нас перевернулось, я ощущаю себя вывернутой наизнанку. Не чувствую в самой себе опоры, заново учусь твердо стоять на ногах, пытаюсь найти новую форму согласия, стремлюсь слиться с действительностью, чтобы обрести понимание ценности современной жизни. Но получается, что бреду наугад, куда вывезет. Можно подумать, меня ведет таинственный инстинкт. Ну уж во всяком случае не ум и не опыт. Иногда мне кажется, что я достигаю «критической массы», дохожу до края отчаяния.

– Ты недалеко ушла от истины. Только и успеваем переводить дух от одного удара судьбы до другого, – вяло вторит ей Аня, быстрым нервным движением языка облизывает губы и теребит седой ежик на затылке. Она целиком и полностью разделяет переживания подруги. – Вот поэтому я и объясняю детям в школах, что нельзя одной черной краской малевать советское время. Нельзя открещиваться от всего хорошего в прошлом. Кто не помнит прошлого, тот обречен совершать те же самые ошибки…

«Люди, пощадите! Кому нужно ваше упадническое настроение?.. Опять двадцать пять. Опять все по кругу», – вздохнула Лена и тихо забарабанила по столу тонкими длинными, как говорили ей в детстве, музыкальными пальцами.

– Нам трудно перестроиться, но дети наши уже думают иначе, чем мы. Они хоть и с трудом, но вписались, встроились в новую жизнь. А внукам будет еще легче. Они будут подготовлены к жизни самой действительностью, им не на что будет оглядываться, не о чем жалеть, – успокоила всех Лера.

– Жизнь становится более регламентированной, – поддакнула Жанна не очень уверенно.