Онлайн чтение книги Снежинка на ладони Snowflake on the palm
4.79 (1 часть)

         ... «Прорвемся…хм…да, сказать-то легко! Уж больно он поникший какой-то», — размышляя над своими словами поддержки и старательно изображая из себя бодрячка, Дима, предварительно выпросив ключи у Константина, на большой перемене открыл кладовую спортзала. Это самое подходящее место для репетиции перед выступлением. Такой необходимой для начинающего артиста!

Юра безропотно шагнул за Димой в пыльную комнату, заваленную спортивным инвентарём, и остановился в узком проходе между стеллажами. В помещении – где было тихо, без окон, без посторонних взглядов – он немного взбодрился. Увидев в нём перемену, Дима решил использовать этот момент и, тихо включив трек, сказал:

— Самое главное — правильно двигаться, тогда будет намного легче. Попробуй слегка пританцовывать.

Видя, что его подопечный нуждается в мастер-классе, Дима стал показывать простые движения и комментировать вслух:

— В этой песне чёткий ритм, и под него довольно достаточно легко подстроиться. Давай, попробуй.

Добившись от Юры приемлемого результата, Дима не стал перегружать его просьбой исполнить и песню. Он решил, что на сцене тот сможет исполнить свою партию, тем более, что там и петь-то особо не надо — мужская партия, в отличие от женской, была в виде рэпа. Ритмичный речитатив песни не требовал от исполнителя особых вокальных данных, надо лишь знать слова песни и придерживаться нужного ритма. Всё это Дима в доходчивой форме и попытался донести до Юры, пока шли по притихшему спортзалу.

Актовый зал был заполнен зрителями под завязку. Аншлаг! Многие сидели в проходах. Даже в широкий проём открытых дверей зала умудрилась втиснуться приличная толпа, препятствующая разглядеть то, что происходило на сцене. Большие динамики разносили через открытые двери по школе всю палитру праздничного настроения, и поэтому любой, даже не попавший внутрь, мог прочувствовать атмосферу мероприятия.

Сразу за толпой, чуть в сторонке, стояли двое. Они внимательно слушали, как ведущая в микрофон объявляла очередную, четвёртую, пару, выходящую на сцену. Юру ещё не вызывали. Это означало, что он будет завершать песенный конкурс, и петь предстоит с той девушкой, которую тоже пока ещё не вызывали на большую сцену. Реакция мальчишек на понимание того, кто составит последний песенный дуэт, была совершенно разная. Можно сказать, диаметрально противоположная. Если Юра медленно и уверенно стал пятиться от открытых дверей актового зала в сторону лестницы, ведущей на первый этаж, к спасительному гардеробу, то Дима, наоборот, схватив одной рукой стоящий возле дверей мольберт с пришпиленными к нему рисунками, второй рукой обхватив Юру, громко выкрикнул в стоящую перед ними толпу:

— Дайте дорогу! Ему сейчас выступать надо!

Секунды три не было никакой реакции, но когда в толпе произошло осознание услышанного, сразу образовался узкий коридор, достаточный для продвижения сегодняшнего «смертника». Пользуясь тем, что Юра замешкался от многочисленных сочувствующих взглядов, моментально вонзившихся в него, Димка, подталкивая мольбертом Юру вперёд, смог благополучно зайти с ним в гудящий зал…

Только что завершила своё выступление четвёртая пара, и поэтому все понимали, кто должен сейчас выйти на сцену… Возле сцены, в лёгком полумраке, чьи-то шустрые руки стянули с Юркиной шеи длинную полоску галстука и вместо него нацепили на белую рубашку большую нарядную бабочку.

— Это реквизит, потом вернёшь, — шёпотом произнесла незнакомка, оставив артиста в явном недоумении.

Последние проблески жизненной силы таяли на глазах. Казалось, что Юра сам сейчас всем своим естеством превратится в настоящий реквизит будущего представления. Дима понимал, что надо остановить этот нарастающий процесс. Увлекая Юру по ступенькам в тёмный прямоугольник, вырезанный в стене для прохода за кулисы, торопливо проговорил:

— Иди в дальний конец сцены и встань возле рояля, а я буду за занавесом и помогу тебе, если что, — эти слова хоть как-то смогли оживить товарища.

Юра смог пересечь сценическую акваторию и бросить свой якорь рядом с белым силуэтом большого музыкального инструмента. В этот момент Дима, пробравшись в самую глубь свисающих с потолка массивных театральных занавесей, случайно задел рукой какой-то сосуд, испачкав при этом рукав рубашки какой-то густой и липкой жидкостью. Как оказалось потом, это был заготовленный раствор для больших мыльных пузырей.

Слабое освещение над сценой стало затухать окончательно, погружая всё вокруг в полную темноту. Сняв испачканную рубашку и завязав её узлом на поясе, Дима продолжил свой путь дальше. Уже добравшись до того места, где должен находиться Юра, он заметил интересную декорацию. На ней была изображена большая черепаха. В тёмных очках и шляпке она выглядела очень артистично. Облокотив свою голову на высунутую из-под своего панциря лапу, черепаха улыбалась. В другой лапе она держала микрофон. Видимо, тоже собиралась петь.

Сделав ещё пару шагов в сторону, Дима тихо спросил:

— Ты как?

— … — в ответ с другой стороны плотной и толстой ткани, нависшей над ним, он смог расслышать лишь какое-то движение и невнятное бормотание.

— Ты там живой? — прильнув лицом к широкому полотнищу, громким шёпотом вновь переспросил Дима.

— Ххолос… сел, — наконец смог разобрать очень тихий и жалобный ответ Юры.

— Совсем? — снова прошептал Дима.

— Ааа, — не выговаривая нужный звук, снова донеслось в ответ с той стороны.

Дима не знал о тщетных попытках новоиспечённого артиста заблаговременно сойти с творческой дистанции через усиленное охлаждение своего организма, поэтому решил, что тот не смог справиться со своим волнением перед выступлением. Дима ещё не видел воочию девушку, которая нагнала страх на всех ребят, но его задело, что она была младше их на один год, и в добавок, у него почему-то из головы не выходила история, услышанная от Юрки. По слухам, явно преувеличенным, два года назад она отправила со сцены парня в зрительный зал со словами: «А теперь иди и исполни партию поросёнка». А в тот год как раз, по какому-то там календарю, год свиньи отмечался.

И вот сейчас, представив Юру в этой роли, Дима принял решение — забрать на время у черепахи муляж микрофона и поменяться с Юркой микрофонами. Слегка приподняв тяжёлую ткань занавеса и быстро сделав обмен, Дима попросил только об одном:

— Ты хоть не забывай рот открывать.

Уже в полной темноте, отступив пару шагов назад, Дима поднырнул ещё под один ряд свисающей материи и, присев на твёрдый черепаший панцирь, сильно выдохнул. Однозначно, сам он ни за что и никогда бы не решился петь что-либо на сцене перед такой огромной толпой. Да не только петь, но и находиться на сцене для него было бы неприемлемо. А вот дрожащий парень в бабочке стоит перед всей школой, стоит и ждёт помощи. И Дима должен, просто обязан, скрытый от глаз за двумя рядами занавесей, стать Юркиным голосом, озвучить его партию и оправдать возложенное на него доверие.

Диме, наверное, как и многим ребятам, нравилось, бывая наедине с собой, напевать понравившиеся мелодии песен и отбивать полюбившиеся ритмы. Но сейчас всё было по- другому. Ощущение, что в эту тишину, установившуюся перед исполнением песни, кроме него вслушиваются многочисленные зрители, не давало ему возможности сосредоточиться. Бремя ответственности грузом легло на плечи притихшего юноши. Пытаясь как-то заполнить последние секунды, Дима приобнял за вытянутую шею черепаху и тихо обронил в её адрес:

— Надеюсь на Вашу поддержку, синьора…

Словно услышав его просьбу, на пол сразу упал какой-то предмет. Нагнувшись, возле ног Дима обнаружил большие очки. Огромные, в пол-лица, они были очередным сценическим муляжом. Вырезанные из толстой фанеры и окрашенные в чёрный цвет, сейчас они были очень кстати. Закрепив их на своём лице, Дима почувствовал облегчение. Благодаря им темнота вокруг стала ещё плотнее, и он, крепко сжав чуть не выпавший из его руки микрофон, устало закрыл глаза, вслушиваясь в первые аккорды зазвучавшей мелодии.

Юра стоял на сцене, стараясь не смотреть по сторонам и ожидая предстоящее действо, как провинившийся школьник, ожидающий публичного избиения. Он не хотел исполнять партию поросёнка… И опять всё сбросил на Диму… От понимания этого было тоскливо до невозможности. Его внутренний жар, так долго сопротивляющийся с переохлаждением организма, не смог справиться с той нагрузкой, что возложила на него эта концертная бабочка… Поэтому Юрка стал моментально остывать, и когда раздалась музыка в зале, на сцене уже стоял настоящий снеговик — именно так ощущал себя человек с муляжом микрофона в руках. Он ещё не догадывался, что после того, как завершится эта песня, ряды снеговиков в этом зале пополнятся ещё одним экспонатом.