Онлайн чтение книги Черный Дракон The Black Dragon
Глава 4, или Дева в беде

Мой колоссальный недостаток — в неизбывной доброте. Я прямо-таки не могу не творить добро. Однако я — краснолюд разумный и рассудительный и знаю, что быть добрым ко всем невозможно. Если я попробую быть добрым ко всему миру и всем населяющим его существам, то это будет то же самое, что капля пресной воды в соленом море, другими словами — напрасные усилия. Поэтому я решил творить добро конкретное, такое, которое не идет впустую. Я добр к себе и своему непосредственному окружению.
Золтан Хивай (Анджей Сапковский "Крещение огнём")

***

625 год от Прибытия на Материк

Воздух конюшни жарок и наполнен тихим лошадиным ржанием, смехом и руганью конюхов, приглушенными толстыми деревянными стенами, и ленивым жужжанием мух, прорезающих его своим полетом. Кто-то из молодых лошадей нетерпеливо переступает копытами в узких стойлах, заметив людей, но большая их часть реагирует на новоприбывших лишь дернув ушами.

— Вы опоздали.

Затянутая в темное фигура возникает в проходе без единого шороха или любого другого постороннего звука. Кажется, даже не потревожив своим движением застоявшегося и пропахшего сеном напополам с навозом воздуха. В голове Ричарда проносится мысль, что, возможно, теллонец совсем не зря кичился своими способностями, и сам он сделал в его отношении правильный выбор.

— Если пытаешься придумать едкий ответ, сир, — оставь. Принесли...

— Ты первый, — не терпящим возражений голосом перебивает Коннор, выдвигаясь вперед.

Блез закатывает глаза, одним движением заставляя лук съехать с плеча в ладонь.

— Валялся у камина, — сообщает он, — тебе свезло, что первым делом он взялся за дочурку. Воплей там...

— Учту на будущее, — едва слышно бурчит парень. Его пальцы скользят по оперению и древкам стрел, убеждаясь в целости каждой.

— Что с договором? — голос наемника отрывает Ричарда от наблюдения за странным ритуалом. — Надеюсь, ты подержал его над огнем — невидимыми чернилами я вписал пункт, согласно которому могу продать тебя в наложники любому рабовладельцу на свой выбор.

— Из договора выходит, что за треть от обнаруженных сокровищ ты обязуешься всеми доступными способами защищать мою жизнь и выполнять мои приказы?

— Лишь те, что будут относиться к конечной цели нашей сделки — нахождении гробницы Малькольма. Я не твой слуга.

— Подходит. Здесь найдутся чернила?

— Э, не, — Адан извлекает из ножен длинный кинжал. — Не кобылу покупаешь.

Он закусывает палец перчатки, вытаскивая из нее правую руку, и Монд впервые видит знаменитую метку Триады, вытатуированную на тыльной стороне его ладони. Равносторонний треугольник, разделенный на три равные части: Вершина, покоящийся на Правом и Левом углах — доверенных, лично избиравшихся им из членов братства.

Острие скользит ровно по тонкой полоске шрама на большом пальце, оставляет за собой набухающие рубиновые капли. Поймав настороженный взгляд рыцаря, Адан протягивает тому кинжал рукоятью вперед:

— Кончай сопеть, мне самому не по нраву эта символика, но Триада принимает только договор на крови — сраный магический ритуал для убийства любовника жены, его мамаши, ее собачонки...

— И такое бывало? — неожиданно интересуется Коннор.

— О, ты бы удивился.

Теллонец с шорохом разворачивает договор и на весу прижимает палец к бумаге, пачкая ее неровной багровой кляксой. Ровно там, где витиеватым почерком выведено имя исполнителя. Взгляд Ричарда падает на зажатый в ладони кинжал — медь свежей крови едва заметна на кромке острого будто бритва лезвия.

— Боишься поцарапаться, сир?

Он оборачивается, натыкаясь на прищуренный взгляд зеленых глаз, и резко вытягивает руку вперед:

— Давай сюда.

Передав договор, Блез паскудно ухмыляется, прежде чем двинуться в глубь конюшни. Нарочно, чтобы позлить. Бросивший взгляд ему вслед Коннор замечает, как тот останавливается, чтобы протянуть руку к гнедой кобыле, тут же вытягивающей шею и спешащей потереться теплым носом о ладонь. Зрелище почти идиллическое, но плотно сжимающий и без того тонкие губы Ричард почти тут же отвлекает внимание на себя, с шелестом сворачивая вступивший в силу контракт:

— Скажи, что он действительно поможет.

Лучник растерянно переводит взор с друга на возящегося с лошадью в отдалении Адана. Тот и правда не выглядит грозным и умелым бойцом. Плечи и спина у него слишком широкие, чтобы можно было спутать с девицей, а худощавая фигура кажется жилистой, но в росте, если бы не сапоги на небольшом каблуке, он уступал бы им обоим почти на половину головы. Выглядит он ловким и гибким, но уж никак не сильным. Он может представить такого человека забирающимся в кабинет чиновника через приоткрытое окно, чтобы выкрасть нужные заказчику документы, но с трудом верит, что Адан хорош в обращении с висящим у него на поясе мечом и может быть полезен в настоящем бою.

— Говорят, они лучшие. В убийствах и умении пробираться в охраняемые места уж точно.

— Я не нуждаюсь в наемном убийце, пусть будет хорош во втором.

— Не зарекайся, сир, — издалека подает голос теллонец. — А ты и правда умник, рыжий. Я польщен, что ты понимаешь мою ценность.

— Но уж больно болтливый, — прибавляет Коннор. — Хотя мне даже нравится.

— Пока будет на нашей стороне, — задумчиво шепчет Монд. — Наемники и шлюхи верные, пока достаточно платишь им за это.

— По моему опыту и с теми и с другими весело...

— Идете пешком или начнете уже седлать лошадей? — раздраженно интересуется наемник.

— Надеюсь, прав будешь ты, а не я, — бросает Ричард, прежде чем направиться к стойлу, где уже вовсю мотает головой крупный жеребец, почуявший запах хозяина.

***

Когда-то ныне неизвестный автор писал:

"Нет места более грязного, более двуличного и мерзкого всем своим существом, чем Гренна. Улицы ее — реки зловонной гнили, воздух ее наполнен стонами рабов и гарью, в ночном небе ее едва ли можно разглядеть звезды, а жителям ее неведом вкус воды без крови. Гренна — багровая клякса на карте Делориана. Люди здесь черны изнутри, будто души их наполнены углем, а законы здесь заменили грехи и пороки — мало кто осудит даже мать, за бутыль бренди продающую дочь в бордель. Преступники здесь живут лучше уважаемых граждан, а истинная власть принадлежит нескольким преступным братствам.

Воистину, исцелить эти земли под силу разве что огню божьему."

Впрочем, стоило ли ожидать иного от города, все без исключения жители которого несут в себе хоть каплю порченной крови преступных предков? Всей империи было известно, что первыми властителями Гренны были пираты, от коих и произошло великое множество знатных семей. Годы спустя на землях этих появилась Триада, скоро заполучившая власть в свои руки, а последних морских волков отправившая на дно или вынудившая бежать в Транос. С тех самых пор кровопролития учинялись лишь на суше, а люди окончательно убедились в безнаказанности преступной жизни.

Когда-то же, еще первому императору Малькольму, будущий город представлялся огромной и величественной крепостью, защищенной не хуже столицы. В память о тех временах у Гренны остались три колоссальных размеров стены, окружающие ее со всех сторон, снабженные всевозможными механизмами обороны. В годы своего строительства стены символизировали трех коней из колесницы могучего бога Тара — согласно легенде, те насмерть затоптали гигантского змея, вздумавшего напасть на их хозяина, не позволив тому даже приблизиться к божеству. Но то время миновало, забрав с собой легенду о верных небесных жеребцах. Теперь же, выходя на грязные улицы, проходя мимо зловонных сточных канав, со спешкой и страхом возвращаясь домой на закате и видя закрывающие часть неба стены, люди Гренны видели ловушку. Клетку, будто собирающуюся захлопнуться, навсегда сокрыв от них солнце.

Именно поэтому покидать ее было таким облегчением.

Острее всего в начале пути ощущал его Ричард, до головокружения глубоко вдыхавший воздух, наконец утративший запахи дыма и гари. Даже Коннор, прежде чувствовавший себя как рыба в воде, оказавшись за стенами, вне доступа разгневанных папаш и бывших сослуживцев из Ордена, едва заметно выдохнул. Единственным, кто никак не отреагировал на смену грязных улиц трактом и лесом, был равнодушно взирающий на дорогу впереди Блез Адан. Особенно удивительно это было для человека, прожившего в Гренне, похоже, всю сознательную часть жизни. Впрочем, согласно непродолжительным наблюдениям Ричарда, его неестественный зеленый взгляд оставался непроницаем при любых обстоятельствах.

— Ах ты паскуда! — в который раз за прошедшее время Коннор дергает повод, заставляя лошадь резко свернуть в сторону. Здоровые челюсти с кривыми желтыми зубами щелкают в месте, где мгновение назад находилось его ухо. — Где ты достал эту тварь?!

— Она не любит рыжих, — наемник успокаивающе похлопывает кобылу по шее. — Или имперцев, она же теллонка. А дружок твой далековато отъехал, до него не достать.

— Теллонка?

— Я тебя умоляю. Больше одного дня пробыть в Гренне и не слышать любимый анекдот местных конюхов? — Адан наконец поворачивается к нему, словно чтобы убедиться, что его не разыгрывают. — Ты настолько хорош, что запрыгнул в постель первой же шлюхи едва проехав ворота внутренней стены?

Коннор пожимает плечами:

— Вроде того. Ну так что?

— Поверить не могу, что делаю это... Знаешь, каких лошадей зовут теллонками?

— Ну?

— Тех, мать которых трахнул эльфийский жеребец. Они рассказывали его лет пять, каждый раз, как видели меня в конюшне. Старые уходили, новые появлялись, а их гогот не прекращался. И как-то раз я сломал одному из них руку, а потом бросил его в кучу лошадиного дерьма и хорошенько вдавил в нее лицом. После этого конюхи все так же вечно сменялись, но этой шутки я больше не слышал ни от кого из них. В этом городе все просто, мне даже будет его не хватать.

— Но ты еще вернешься.

— Если нам свезет — через год. Если дракон, или кто там, не был идиотом, то тайники раскиданы по всей империи, а может и всему Материку. В любом случае, твоя кляча до гробницы не дотянет.

С явной печалью во взгляде Коннор поворачивается к везущей его кобыле:

— Кассаторского жеребца пришлось обменять на нее. Чистокровный эльф, с ним меня бы поймали уже через неделю.

— Надо же, ты и правда умнее, чем кажется поначалу.

— Хорошо ты рассуждаешь о продолжительности поисков, — оба они поворачиваются к поравнявшемуся с ними Ричарду. — А что скажешь о направлении?

— На тракте еще миль пять не будет развилок — не потеряешься... сир.

В его исполнении даже собственный титул звучит для Монда подобно оскорблению. И, судя по ироничному тону, наемник это прекрасно осознает. Он чуть трогает бока кобылы ногами, чтобы догнать вновь отъехавшего вперед рыцаря, и замечает вполголоса:

— А ты не чествуешь наемников, как я погляжу.

— Ты наблюдателен.

— Ты мне тоже не нравишься, — пропустив чужие слова мимо ушей, спокойно продолжает Адан. — И я думаю, что тошнить от твоей напускной правильности и рыцарской чести меня будет уже этим вечером, но...

Он резко умолкает, прерванный истошным женским визгом, ножом прорезавшим тишину леса. Из придорожных кустов, задевая ветви и щебеча, вспархивает потревоженная стайка мелких птиц. Теллонская кобыла наемника замирает сама, испуганно дергая ушами, Ричарду же, чтобы остановить своего коня, приходится дернуть на себя поводья. Он приподнимается на стременах, напряженно вглядываясь вдаль, где за деревьями скрывается вьющийся змеей тракт, словно в надежде разглядеть что-то сквозь густые темные кроны.

— Я надеюсь, никто из вас не собирается... — Адан поджимает губы, когда визг женщины раздается вновь, а конь рыцаря срывается с места, подгоняемый всадником.

Когда мимо с куда меньшей скоростью проносится и вторая лошадь, наемник лишь устало прикрывает глаза и тихо шепчет что-то на родном языке, прежде чем неторопливо пустить собственную кобылу следом.

На всех парах Ричард влетает за поворот дороги, откуда доносятся звон стали и женские рыдания, в тот самый миг, когда рослого мужчину, прежде доблестно сдерживавшего натиск сразу трех врагов, наконец сбивают с ног. Молоденькая девушка, бьющаяся в руках еще двоих из шайки, истошно вопит, когда коренастый бандит с кожаной нашлепкой на месте глаза мечом пригвождает ее спутника к грязной дороге.

— Ты глянь, — другой оборачивается к спешившемуся и обнажившему меч Монду и схаркивает рядом с замершим телом, — еще один защитничек поди нарисовался?

Одежда на них потрепанная и совершенно не подходящая по размеру, снятая, по всей видимости, с путников, которых поваленное дерево на дороге так же заставляло остановиться. Одна дверца брошенной у ствола невзрачной кареты распахнута настежь, а тело, брошенное возле копыт двух нервничающих лошадей, некогда, похоже, было возницей.

— Оставь, — лениво бросает одноглазый, на всякий случай пиная убитого в бок. — А ты едь куда ехал, малец...

— Ага, щас, — перебивает его один из держащих девчонку бандитов, отпуская ее плечо и впиваясь пальцами в рукоять меча, — это ж мы сколько за такого конягу выручим, а? Да и кошель у тебя тяжеловат для одного поди? Дай-ка подсобим!

Шайка заходится отвратительным гоготом, а Ричард удобнее перехватывает рукоять меча, в любую секунду готовый отразить первую атаку противника.

— Я рыцарь Делориана и я не позволю ублюдкам вроде вас грабить и убивать путников.

— Вы его послушайте, мужики! — вцепившийся в девушку бандит обнажает в улыбке ряд на удивление ровных зубов. — Небось думаешь, даст тебе потом?

Девушка с опухшим от слез лицом при его словах заходится в рыданиях с новой силой, а главарь рявкает:

— Да заткни ты эту шлюху! Хер с вами, валите ублюдка!

Прежде, чем первый бандит с воинственным кличем бросается в атаку, другой одним ударом по лицу сбивает девушку с ног и, не жалея сил, продолжает дело пинками.

Ричард отводит удар вражеского клинка от собственного горла и заносит меч, когда противник оседает на землю, хрипя и хватаясь скрюченными пальцами за торчащую из шеи стрелу. Оставшаяся шайка вместе с самим рыцарем поворачиваются к замершему с луком наизготове Коннору.

— Ах вы гниды! — в ярости ревет главарь, прежде чем опомнившиеся бандиты вновь бросаются в бой.

Яростными ударами короткого меча занявший место убитого главарь теснит Монда к карете. Краем глаза, уходя от очередного выпада, он замечает, как метким выстрелом Коннор укладывает еще одного бандита и едва успевает заслониться луком от удара второго. Атаки его собственного противника быстрые и яростные, попади в цель хоть один и бою придет конец. Сбоку тонко вскрикивает женский голос и, на долю секунды потеряв осторожность, Ричард чувствует тот же подлый удар под колено, которым прежде был сбит с ног спутник девушки.

Приложившись затылком о землю он все же успевает выставить вперед меч, со звоном остановив летящее к груди лезвие. Стиснув желтоватые зубы главарь наваливается на оружие всем своим весом, упорно, по четверти дюйма, сдвигая острие к бьющейся на шее рыцаря жилке.

— Херов ублюдок, — сквозь зубы хрипит бандит.

Ричард едва справляется с порывом упереть в лезвие ладонь, когда со свистом что-то вонзается в плоть и проходит сквозь шею главаря, как горячий нож сквозь масло. Разбрызгивая кровь жутко оскалившаяся голова отлетает в сторону, а обезглавленное тело точный пинок опрокидывает на землю прежде, чем оно придавит собой ничего не понимающего Монда.

— Предпочитаю получать благодарности золотом, — затянутой в перчатку рукой Блез стирает с лица брызги чужой крови, размазывая их ещё сильнее, — в редких случаях — натурой. Собираешься блевать?

— Н-нет...

— Славно. Поднимайся.

В мертвой тишине, кувалдой бьющей по нервам после криков и звона стали, Ричард хватается за предложенную руку, чтобы подняться на ноги. Кровь из шеи валяющегося рядом трупа все еще стекает на дорогу, окрашивая багровым песок и мелкие камни, а невидящие глаза валяющейся чуть поодаль головы уставлены в небо.

— Привык работать на публику?

— Привык думать и оценивать силу противника, — теллонец фыркает, вытирая лезвие меча об одежду бандита. — В отличие от тебя.

Совсем рядом Коннор молча выдергивает стрелу из груди второго убитого. Еще один, проткнутый мечом наемника, валяется на дороге чуть поодаль.

— Их было пятеро...

— Сбежал. Хочешь догнать — валяй, но без меня. Лес знает получше твоего, но, может, хоть какой подвиг совершишь сегодня, защитник херов...

Опомнившийся от его слов Ричард срывается с места, бросаясь к женскому телу, распростертому на земле. Ее прежде собранные в прическу волосы растрепались и покрылись пылью, а лицо перепачкала текущая из разбитых губ и носа кровь. Он тянется, чтобы коснуться бьющегося на запястье пульса, но замирает, так и не наклонившись.

— Еб твою мать, — шепчет подошедший сзади Коннор. — Она...

На кремовом, потемневшем от грязи платье, чуть ниже груди багровым пятном обрамилась рана от бандитского кинжала.

— Мертвее разве что моя совесть.

Они оборачиваются к подавшему голос наемнику, присевшему на корточки у тела спутника девушки и равнодушно срезающему кошель с его пояса.

— Какого хера ты творишь?

— На вашем языке это, как я помню, зовут мародерством. Поправь, если путаю — я не отсюда родом.

— Ты понял, о чем я!

— Ради твоих богов, — Адан наконец оборачивается через плечо и морщится, — заткнись. Если тебя это успокоит, он шепнул, что за переправу на тот свет денег теперь не берут, и ему они больше ни к чему.

Ричард в нитку сжимает губы, но возможность двинуться к пересчитывающему монеты наемнику пресекает твердая ладонь друга, вцепившаяся в плечо:

— Брось, он прав. Да еще и спас тебя.

Несколько секунд, гневно сопя, Монд сверлит спину теллонца взглядом, а затем раздраженно стряхивает чужую руку, намереваясь плюнуть на все и вернуться к своему коню, когда тихий шорох из возле стоящей кареты заставляет его остановиться.

Двинувшийся было к ним Адан напряженно замирает, сжимая в руке испачканный кровью кошель, а Коннор машинально тянется к висящему за спиной колчану. Он кивает взявшемуся за рукоять меча Ричарду и, накладывая стрелу на тетиву, осторожно переставляет ноги, чтобы не издать лишнего звука. Приближается к двери, направляя на нее наконечник и оттягивая тетиву к уху. По его знаку Монд осторожно берется за ручку и со всех сил дергает створку.

В абсолютной тишине слышно, как ветер шумит листвой, а вдалеке поют птицы. Где-то каркает ворон.

Коннор тихо чертыхается и опускает лук, делая шаг к пустой карете, когда что-то выпрыгивает на него из темноты с истошным визгом, принимаясь не глядя молотить руками и ногами. Не ожидавший нападения он оступается и теряет равновесие, падая на землю вместе с напавшим. Больно ударившись спиной он все же успевает схватить чужие руки и, резко перекатившись, оказаться сверху.

— Отпусти меня! Отпусти!

Прижатая к пыльной дороге девушка истерично брыкается, пытаясь одновременно пнуть его по ноге и вырвать руки из чужого захвата.

— Отпусти я сказала! Ты... Ты... Мерзавец! Урод!

От растерянности Коннор разжимает руки, и девчонка тут же пользуется этим, со скоростью взбешенной кошки выпрыгивая из-под него и вскакивая на ноги. Одежда на ней помятая и перепачканная в пыли, а руки и губы трясутся от страха, но в ее взгляде он ловит вызов и примиряюще вскидывает руки, делая шаг назад.

— Только этого не хватало, — Блез закатывает глаза.

Она раздраженно сопит, убирая с лица выбившиеся из косы русые пряди, открывая усыпанные веснушками щеки и нос, и поочередно обводит их взглядом, словно оценивая опасность. Опомнившись, Ричард спешно убирает меч в ножны.

— Ты еще кто? — как можно более спокойно спрашивает Коннор.

Оружия при ней нет, да и на приспешницу бандитов она не похожа. Набросилась на него, похоже, лишь от страха.

Впрочем, несколько недель жизни за стенами Цитадели научили его подозрительности. Как и худощавый теллонец, на его глазах в считанные мгновения расправившийся с двумя рослыми мужиками, одному из них отрубив голову.

Девушка удивленно смаргивает, будто вопрос застает ее врасплох, но быстро берет себя в руки:

— Ада. Служанка.

— Служанка? — он оборачивается к маленькой кремовой фигурке, все еще лежащей на дороге. — Выходит, твоя госпожа?

Она следит за его взглядом, несколько секунд приглядывается, будто силясь понять, что видит, и вдруг испуганно сжимается. Она не могла не слышать шума боя и наверняка слышала, что госпожа мертва, но грозящая лично ей угроза, похоже, заставила на время об этом позабыть. Теперь же ее взгляд испуганной птицей метался от одного тела к другому, а коленки предательски дрожали.

— Эй, — Коннор делает шаг к ней, — мы тебе не враги, успокойся.

— Они все мертвы? — отбросив напускную браваду, она поднимает на него глаза. — Даже сир Авил?

— Да.

— И... как мне быть? — ее взгляд беспомощно обращается к карете с настежь распахнутыми дверями и двум лошадям, беспокойно бьющим копытами.

— Вы ехали в Гренну?

— В Венерсборг... К ее жениху.

— Придется ему искать новую невесту, а тебе возвращаться, — равнодушно бросает Адан. — Хватит, нам пора.

— Нет, — наконец нарушая свое молчание, резко выпаливает Ричард, — я не брошу девушку в беде.

Уже направившийся к своей лошади Блез останавливается и оборачивается, будто убеждаясь, что не ослышался, а Монд продолжает:

— Скажи, куда мы должны отвезти тебя.

Она удивленно моргает, прежде чем осторожно спросить:

— Кто вы вообще такие?

— Он, — не давая остальным шанса представиться, влезает раздраженный наемник, на лице которого уже запеклась кровь убитого бандита, — напыщенный юнец, считающий себя благородным воином и впервые вблизи увидевший женщину, у рыжего проблемы с Орденом, а я просто хочу добраться уже до сокровищ, чтоб вас всех...

— Выходит, — из ее взгляда, заменяясь азартом, исчезает последняя капля страха, словно она позабыла об обстоятельствах их встречи, — вы охотитесь за Драконом?

Коннор удивленно кивает, когда она смотрит на него.

— В таком случае, сир, — она обращается к Ричарду, взволнованно облизнув губы, — я прошу вас взять меня с собой.