Онлайн чтение книги Черный Дракон The Black Dragon
Глава 11, или Цитадель

С того дня минуло уже чуть более двадцати лет. Быть может, что я уже не помню всех сказанных тогда слов, хоть и отчаянно стремлюсь извлечь их из своей памяти. Быть может, годы украли у меня небольшие детали, способные чуть яснее представить читателю происходившее. Но одно я помню точно и не забуду, пожалуй, до конца своей жизни.

Я помню лица всех людей, что собрались вокруг меня в тот день. Я помню, как они смотрели. В их взглядах была восхитительная решимость, была несокрушимая вера в победу, вера в собственное превосходство над противником. Должно быть, по крайней мере на какое-то мгновение, я и сам был подобен им.

Теперь же, когда мне известно, чем все обернулось, я вспоминаю еще кое-что. Среди той разношерстной толпы я вспоминаю лица всех тех людей, что позже отдали свои жизни во имя спасения империи и всего человечества.

И все-таки, как бы ни хотелось мне поведать миру о той жертве уже сейчас, я должен рассказать эту историю в строгом порядке...

***

640 год от Прибытия на Материк

После пожара, некогда уничтожившего первую Цитадель, унесшего множество жизней и едва не спалившего дотла имперскую столицу, строить новое пристанище Ордена было решено за пределами Венерсборга. Вторая Цитадель была возведена чуть более чем в дне пути от города, надежно сокрытая от посторонних густым многомильным лесом и умостившаяся среди гор Западного хребта — протянувшегося вглубь империи от самого Зеленого моря и единственного на всем Материке, способного потягаться в размерах с теллонским Драконьим гребнем. Попасть в стоящую на возвышенности крепость, несмотря на все слухи о тайных подземных ходах, можно было лишь одним путем — пройдя по узкому каменному мосту, соединявшему ворота с краем обрыва. Он был вполне способен вместить поставлявшую провизию телегу, но все же проводить лошадей по нему стоило по одной в ряд — сорвись животное в пропасть, и не было бы и крохотного шанса отыскать утянутую им вниз поклажу, прежде потратив полдня на спуск. Да и отнюдь не радужные слухи ходили об обитавших на дне пропасти тварях.

Саму крепость и окружавшие ее постройки плотным кольцом охватывала крепкая каменная стена, сложенная столь плотно, что едва ли в стык между блоками возможно было вогнать лезвие. В высоту она была равна четырем крепким мужчинам, взобравшимся друг другу на плечи, и столь широка, что под сенью ее ворот запросто сумела бы целиком скрыться повозка вместе с тянущей ее лошадью. Впрочем, в отличие от стен городов и замков, стена Цитадели не имела в своем арсенале ровным счетом никаких оборонительных орудий. Да и против магически одаренных врагов они большей частью были совершенно бесполезны — истинный боевой потенциал Ордена представляли собой его первоклассные лучники.

Само же сокрытое за стенами здание поражало своей утонченностью, словно бы представляло из себя одну из императорских резиденций, а вовсе не укрывающуюся в глуши крепость воинского ордена. Впрочем, это в полной мере отражало честолюбие ее обитателей.

Довольно высокое здание из светлого камня венчали три башни, верхняя из которых, при ближайшем рассмотрении, оказывалась гордым носителем флюгера в виде стрелы — слишком массивного, чтобы иметь какое-то практическое значение. На переднем фасаде и вовсе пестрели крупными цветными пятнами традиционные для имперской архитектуры витражные окна, тут неизменно изображавшие великие деяния Ордена. Самое большое, хорошо заметное уже от самых ворот, представляло собой изображение скрюченного и будто еж усыпанного стрелами человека, за спиной которого расправились огромные нетопыриные крылья.

Его спутники, оказавшиеся здесь впервые и теперь один за другим въезжающие на площадку за воротами, оглядываются по сторонам с не скрываемым удивлением и любопытством. Чуть поодаль упражнявшаяся с луками на специально оборудованной площадке шайка юнцов лет пятнадцати останавливается и принимается что-то бойко обсуждать, то и дело указывая на прибывших пальцами. Дитрих спешивается с лошади первым, давая остальным знак следовать его примеру. Минуло уже три дня с тех пор, как плотное покрывало снега укрыло и южную часть империи, существенно затруднив путь через лес и горы, и, спустившись вниз, он мигом утопает едва ли не по колено.

— Комендант, — вежливо окликает его их провожатый, подводя собственную лошадь за узду. — Дозорные доложили рыцарю-командору о вашем прибытии, он желал встретить вас лично. Не беспокойтесь о конях, — он мельком оглядывает собравшихся вокруг них людей, внимательно вслушивавшихся в разговор, — наши конюхи о них позаботятся.

Комендант коротко кивает и передает поводья как раз подоспевшему к ним парнишке. Рыцари Ордена являлись гордыми обладателями эльфийских скакунов — лучших, что только ступали на земли Материка — и не доверять собственную кобылу заботившимся о них людям у него не было никаких причин.

Наблюдавший за тренировкой юных рекрутов кассатор что-то кричит, заставляя тех, испуганно встрепенувшись, вновь похвататься за свои луки окоченевшими руками и продолжить одну за другой всаживать стрелы в мишени. Оставив за спиной возникшую у ворот возню, комендант приближается к обнесенному низкой оградой стрельбищу и облокачивается на один из вбитых в землю кольев. Мишени в ста шагах от четверых ребятишек — человеческие фигуры с размеченной красной краской грудью.

— Меткие засранцы, — замечает подошедшая к нему девушка, когда один из ребятишек с первой же попытки попадает ровнехонько в центр обозначавшего сердце пятна.

— Не будут меткими — придется им вернуться к родителям и до конца своих дней так и прожить простыми бастардами, — Дитрих одного за другим оглядывает будущих служителей Ордена. Меткий паренек меж тем всаживает вторую стрелу прямиком в древко первой, заслужив тем самым одобрительный кивок наставника и завистливо-восхищенные взгляды товарищей. — Разузнать, кто их родители, и окажется, что на защиту империи своих представителей отправили все дворянские роды Делориана.

Она издает короткий смешок, не отрывая глаз от стрельбища и неосознанно поглаживая перекинутый через грудь ремешок собственного колчана.

— Не стану тебе мешать, если желаешь утереть им нос.

Стоящую возле него девушку зовут Вивиан Юнг, и от роду ей всего девятнадцать лет. В плечах она совсем не по-женски широка, а русые волосы истинной северянки коротко обстрижены для удобства. А еще, что для самого коменданта имеет куда большее значение, чем все прошлые качества вместе взятые, она — лучшая лучница его гарнизона.

Вивиан задорно улыбается, демонстрируя ровные зубы:

— Предпочитаю не унижать людей младше себя, — она вновь отворачивается, и он бросает взгляд на ворота и медленно подтягивающихся к ним спутников, что уже пристроили своих лошадей. — А их происхождение... Я слышала, законный сын герцогини, в отличие от командора, тот еще лоботряс и пьянчуга, над которым потешается весь двор — настоящий позор для рода матери императора. Да и сами вы по себе должны знать, что... — она запинается и вмиг розовеет. — Простите, комендант, мне не стоило.

— Я не стесняюсь ни своего происхождения, ни нынешнего имени, Вив, — он дружески хлопает ее по плечу, с трудом скрывая удивление от ее смущения. Прежде собственная позиция в этом вопросе казалась ему совершенно очевидной и для других людей, в особенности для подчиненных, пусть и не поднимавших этой темы, но постоянно бывших рядом. — Я рад служить императору и горд, что лично он счел меня достойным получить его...

— Дитрих! Видел ты этого одноглазого ублюдка? Я и так себе всю жопу в дороге отморозила, а за то время, что он к нам плетется, я бы и ванну приняла и отоспалась на славу, чтоб его абаддоны затрахали!

Женщина лет тридцати на вид приближается к нему широкими шагами, всем своим видом демонстрируя недовольство оказанным приемом. Ее короткие каштановые волосы с ржавым отливом зачесаны назад, открывая крепкую шею с виднеющейся над меховым воротником татуировкой, а куртка из вываренной кожи не скрывает по-мужски коренастую фигуру гномки-квартеронки. Следом за ней, с хмурыми лицами, в полном составе следует подчиняющаяся ей часть их отряда.

— Лучше бы тебе не каркать, Фрида, — комендант ухмыляется, глядя на ее пышущее негодованием курносое веснушчатое лицо. — После него мы с тобой будем у них первыми на очереди.

— Пущай попробуют, — она гордо опускает ладонь на заткнутый за пояс боевой топор, словно бы отряд бунтовщиков притаился уже за ближайшими голыми кустами. — Я уж им покажу какого у них цвета потроха, коли кто из них при смерти не видал!..

Она замолкает, пристально глядя ему за спину, и с тяжелым вздохом комендант разворачивается, уже зная, кого именно там увидит.

— Комендант, — коротко приветствует его де Бур.

— Рыцарь-командор, — сдержанно отвечает тот, оглядывая хозяина крепости.

С их прошлой встречи минуло чуть больше недели, но его никак не покидает ощущение, будто бы Клеменс де Бур, бывший его ровесником, успел постареть за это время на пару лет. Под его единственным глазом залегла тень усталости, а возле самого уха виднеется крохотный и еще влажный клочок мыльной пены, выдающий, что встреча их была задержана желанием командора появиться перед гостями Цитадели в приемлемом виде. Впрочем, от начищенных до блеска доспехов тот отказался и под подбитым мехом теплым плащом стоял в простой куртке.

Де Бур меж тем оглядывает остальных прибывших и останавливается на низкорослой женщине, стоящей возле Дитриха:

— Командир Фрида Верлендер, если я правильно понимаю?

— Она самая, — недовольно отзывается та.

— Рыцарь-командор Клеменс де Бур. Рад приветствовать вас в Цитадели Священного Ордена имени Венсана Кассатора.

Он делает шаг в ее сторону и протягивает руку ладонью вверх, с явным намерением закрепить знакомство, как и с любой другой дамой, но в ответ Фрида с недюжинной силой вцепляется в предложенную ладонь и несколько раз от души встряхивает. Над толпой прибывших проносятся смешки, а стоящий рядом комендант даже не думает скрывать кривую ухмылку. Велик был шанс, что не бывавшая при дворе женщина из семьи простолюдинов была попросту не в курсе тамошних порядков, но Дитрих даже не сомневается, что дело вовсе не в этом.

Вот уже третий год Фрида стояла во главе специального отряда, железной рукой строя подчинявшихся ей закаленных бойцов и безжалостно круша кости и черепа врагов крепким гномьим топором. Именно она со своими людьми до недавнего времени крайне успешно занималась подавлением партизанского движения, возникшего на Бисранде — одном из принадлежащих империи островов. Несмотря на то, что последний свой остров Делориан захватил еще сорок лет назад, его непокорные жители по-прежнему с завидным упорством пытались поднять восстание и изгнать со своих земель северных захватчиков. На то, чтобы добраться до зачинщиков беспорядков, Фриде и ее отряду потребовалось два месяца, и три недели назад они вновь сошли на землю континента в порту Гренны.

Вряд ли было так уж просто отыскать в целом Делориане мужчину, способного безо всякого сомнения заявить, что он запросто одолеет саму Фриду в бою один на один. Так что любое, пусть и незначительное, как сейчас, приравнивание к изящным тонкокостным дворянкам для нее должно было выглядеть подобно оскорблению.

— Я хотел бы узнать о людях, которых вы привели, — не изменяясь в лице и словно бы не заметив произошедшего, продолжает командор.

— Весь отряд командира Верлендер присоединится к вам — тридцать два человека, включая ее саму, — Фрида молча кивает, подтверждая слова коменданта, хоть по ее лицу и заметно, что подобное сотрудничество не приносит ей никакого удовольствия. — Кроме них так же двадцать моих людей — лучшие лучники венерсборгского гарнизона.

При их упоминании те разом выпрямляются, словно посмотреть на них явился сам император. Вразрез с этим, люди Фриды Верлендер все так же оценивающе оглядываются по сторонам, некоторые из них переговариваются вполголоса, а заросший бородой здоровяк с двуручным мечом и вовсе флегматично почесывает зад затянутой в перчатку рукой.

— Неплохо, — рыцарь-командор отворачивается от столпившихся во дворе солдат, и Дитрих вскользь замечает, что юные рекруты уже даже не пытаются изображать, будто тренируются, а вовсе не глазеют на происходящее. — Как я понимаю, комендант, в столицу вы вернетесь один? Передайте мою благодарность его императорскому величеству. А сейчас вы и ваши люди можете пройти внутрь и отдохнуть. Скоро должны прибыть остальные, и тогда я желаю видеть вас двоих на совете в моем кабинете.

Прежде, чем комендант успевает удивиться и уточнить, кого еще они ждут, де Бур на удивление быстрым для подобной погоды шагом преодолевает добрую треть расстояния до ворот крепости.

— Дитрих, — Фрида дергает его за полу плаща, привлекая внимание, и вполголоса интересуется: — Понял, о чем он плетет? Кого это мы ждать должны?

Комендант лишь растерянно пожимает плечами. Разумеется, как защитник империи от полукровок, Орден содержался из государственной казны и в случае чего не мог бы пойти против воли императора, но все же в действительности кассаторы не были столь же строго подчинены монарху, как управляемый комендантом венерсборгский гарнизон, и потому далеко не все происходившее внутри запрятанных в горах крепостных стен было известно в столице.

Когда все вместе, уже не заботясь о строе, они идут к крепости, до странного молчаливая Вивиан вновь оказывается возле него, а позади слышатся разговоры отряда Фриды:

— А как это он эдак стреляет-то без глаза?

— Чтобы целиться, второй глаз и не нужен, дубина. Так даже удобнее.

— А я вот чего про них слыхал: друг мой один все трепал, мол девки в Ордене себе сиську одну подрезают, чтоб, стал быть, удобнее было.

— А дружку твоему лишь бы о сиськах потрындеть, а? Херня это все.

— Почем тебе знать? Видала ты кассаторшу без одежки?

— Да может и видала, — девушка фыркает. Дитрих не видит ее за своей спиной, но по голосу припоминает высокую и ладно сложенную черноволосую мечницу. Имени ее он не слышал, но фамилию она носила ту же, что и он, пусть и унаследованную то ли от отца, то ли от деда.

Обескураженный аргументом, её собеседник беззлобно бурчит что-то о бесстыжих теллонцах и смолкает. Выложенный из сотен цветных кусков стекла окровавленный Орел расправляет драконьи крылья и угасающим взором смотрит будто бы прямо на них.

***

Бледный шар ноябрьского солнца судорожно тянется к промерзшей и укрытой снегом земле последними лучами, выглядывая меж вершинами. Одинокие облака, кажущиеся здесь такими близкими, спешно сереют, теряя всю свою белизну без света, а его последние отблески слепят глаза, отражаясь от снежных шапок гор.

В опустившемся сумраке под окнами башни начинают копошиться замерзшие рекруты, наконец получившие разрешение прекратить тренировку и теперь как можно скорее спешащие плохо гнущимися пальцами собрать стрелы обратно в колчаны. Какой-то незадачливый паренек, оттопырив зад, копается в куче припорошенных снегом пожухлых листьев. Судя по усыпавшим его мишень стрелам, все еще заметным в полумраке зоркому глазу, едва ли тот мог надеяться вступить в ряды кассаторов. Что бы не говорил о плачевных успехах в наборе рекрутов рыцарь-командор, да и сам вид жалкой шайки из четверых юнцов, Орден никак не мог позволить себе принять в свои ряды человека, не способного с первого раза попасть даже в нарисованное сердце недвижимой мишени. В настоящем бою такая оплошность стоила бы не только жизни самого рыцаря, но и бесценной для Ордена и всей империи черной стрелы. Оправданием здесь не могли бы послужить и пришедшие в Делориан морозы — Цитадель располагалась едва ли не у границы самой южной его части, на прочих же землях зима была не только суровее, но и куда длиннее.

Приглушенные окном и расстоянием крики заставляют коменданта отвлечься от растяпы и обратить внимание на возникшую у ворот суматоху. Внутренняя решетка медленно ползет вверх, пока караульные возятся с поднимающим ее механизмом, и Дитрих молча манит к окну сидящую чуть поодаль и хмуро прислушивающуюся Фриду. За минувший час та уже не единожды успела натереть промасленной тряпкой безукоризненно чистое лезвие топора и, судя по всему, была весьма рада отложить свое занятие.

Она резво забирается на широкий подоконник, заставляя коменданта потесниться, и с интересом выглядывает в окно. В открытые ворота меж тем один за другим уже въезжают сгорбившиеся под теплыми плащами всадники. Фрида прищуривается, силясь разглядеть спешившегося первым, и удивленно присвистывает:

— Ну ты глянь! Неужто де Вен?

— Он самый, — Дитрих неосознанно морщится от самой мысли о будущей встрече разом с двумя горделивыми ублюдками, в народе шутливо окрещенными Королями-Бастардами.

Годрик де Вен являлся ни больше ни меньше архимагистром магии и главой всей чародейской братии империи, а так же — помимо этого и по личному мнению самого коменданта — самым тошнотворным человеком в целом Делориане. Хотя бы потому, что при дворе императора бывал куда как чаще командора, да и показной рыцарской честью себя ни в коей мере не стеснял. Как и Клеменс де Бур, он был рожден вне законного брака, но с одной стороны так же принадлежал к дворянству, и точно так же носил родовое имя знатного родителя. И если командор был незаконным сыном герцогини Клары де Бур — родной сестры матери императора Рихарда, после рождения бастарда вынужденной вступить в поспешный брак с менее именитым мужчиной и, за неимением иных наследников рода, сохранившей и передавшей супругу собственные титул и фамилию — то архимагистр происхождение имел куда как более отвратительное для ума любого имперца.

Отцом его был упокоившийся уже добрый десяток лет назад барон де Вен, а вот матерью — его постельная рабыня, эльфийка то ли на четверть, то ли на одну восьмую. Присущий, как и способность к зачатию абаддонов, лишь эльфийскому племени магический дар Годрик унаследовал от нее, хоть сама она никакими способностями и не отличалась. Несмотря на то, что эксцентричный барон признал сына и даровал ему знатную имперскую фамилию еще до рождения, тот всеми силами стремился подчеркнуть ту крохотную долю нелюдской крови в своих венах, что подарила ему недюжинные способности к магии. Дитриху не доводилось встречать его прежде, чем он занял столь высокий пост, но сейчас архимагистр не упускал ни единой возможности заявиться ко двору в подчеркнуто эльфийском наряде и с на эльфийский же манер отпущенными волосами. Единственным же, что сразу заметно отличало его от остроухих предков и, судя по всему, крайне раздражало, была темная растительность на скулах и теле. И если синеватые от пробивающейся щетины щеки комендант и сам видел без труда, то о судорожной борьбе архимагистра с волосами на остальном теле при дворе ходили целые легенды.

Меж тем де Вен успевает небрежно бросить поводья коня сопровождавшей их к Цитадели девушке и широким — насколько позволял слой снега — шагом направиться к самой крепости. Его спутники торопливо бросаются следом, тем не менее всеми силами стремясь не потерять и капли достоинства в глазах окружающих. Фрида недовольно фыркает и спрыгивает на пол, поправляя пояс с ножнами.

— Позер патлатый, — замечает она вполголоса, хоть прибытия остальных они с комендантом и дожидались в кабинете наверху башни лишь вдвоем. Дитрих согласно кивает, не находя, что и добавить.

***

— Мессиры... и мона, — командор с почтением кивает ухмыльнувшейся Фриде, оказавшейся единственной женщиной за столом. Еще одна, стоящая чуть поодаль, уже знакома Дитриху по недельной давности визиту кассаторов к императору и, судя по ее присутствию здесь, в Ордене она играет далеко не последнюю роль. — Думаю, никто из присутствующих не нуждается в представлении и мы можем сразу перейти к делу.

Комендант с отвращением замечает мимолетную ухмылку на губах Годрика де Вена, вне сомнения посчитавшего себя куда меньше прочих нуждающимся в представлении. Впрочем, отчасти это было справедливо. Оглядывая шестерых спутников архимагистра, комендант с удивлением отмечает, что у ворот их совершенно точно было на одного больше, но вот ни единого имени в его памяти так и не всплывает. Хоть как-то задержать его внимание удается лишь важному чернобородому гному, совершенно спокойно восседающему по правую руку от де Вена. В противоположность эльфам, гномы не только не обладали и малейшим намеком на магию, но и были куда менее восприимчивы к ее воздействию. И все же, мантия на нем совершенно точно чародейская.

— Я был крайне поражен тем, что поведала мне ваша посланница, рыцарь-командор, — первым заговаривает архимагистр, и Дитрих предусмотрительно толкает коленом сидящую рядом Фриду, едва не рассмеявшуюся в голос от его поддельного эльфийского акцента. — Надеюсь, вы предоставите мне возможность лично побеседовать с сиром... Геромом?

— Герритом.

— Разумеется, да. С сиром Герритом.

— Если таково ваше желание, — де Бур кивает. — Я продолжу, если позволите. Всем вам уже известно о нападении на резервацию Скара и том, чем это может грозить империи. В сложившейся ситуации я не могу отозвать из остальных резерваций имеющиеся там стрелы, как и не могу защитить весь Делориан теми, что находятся в Цитадели. Разумеется, я надеюсь, что нам удастся обойтись малой кровью и избежать полноценного Бунта, но стоит быть готовыми к худшему, а значит...

— Вы желаете отыскать Черный Дракон? — архимагистр деловито откидывается на высокую спинку стула.

— Именно так.

— Это и поражает меня, командор. Вы умный человек и управляете Орденом вот уже... Сколько?

— Четыре года.

— Вот уже четыре года! Это немалый срок. Неужто вы и вправду верите в эти детские сказки? И, даже если старая железка существует, действительно ли вы считаете, будто она способна убить абаддона?

На лицах прочих колдунов мелькают неприятные улыбки.

— Я верю в то, архимагистр де Вен, что это может быть шансом для всего человечества, — со сталью в голосе отбивает рыцарь-командор. — И если я вижу шанс для спасения человечества — я не упущу его. За этим я и пришел в Орден.

— Вот как? — чародей усмехается, закидывая ногу на ногу. — Мне же доводилось слышать, будто бы вы подались в кассаторы, когда отец вашей родовитой возлюбленной высмеял вас и ваше сватовство. Должно быть, вы и вправду горевали, раз принесли свою жизнь на алтарь империи, но разбить сердце юнца, чтобы позже выдать дочь замуж столь удачно, пожалуй, было совсем не плохим...

— Довольно, — с неожиданной для себя резкостью прерывает его Дитрих. — Мы собрались здесь не чтобы восхититься вашей осведомленности столичными сплетнями, архимагистр.

— Комендант Дитрих, — тот поворачивается к нему, будто только заметив. — О вас давно не было вестей. Как поживают ваши двойняшки? Их теллонское происхождение дарит мне надежду получить в мою академию по крайней мере одного.

— Не сочтите грубостью, но если подобная необходимость и возникнет, мы с женой скорее предадим доверие императора и отправим их на обучение к теллонским колдунам, чем позволим сделать хоть шаг на ваш остров.

Годрик де Вен замирает с в нитку сжатыми губами, и Фрида не выдерживает, звучно хлопнув ладонью по столу и вскочив на ноги:

— А ну заткнитесь! Я своих людей в эту глушь тащила не чтобы поглядеть, как вы петушитесь и меряетесь, у кого хер длиннее, а у кого язык ловчее подвешен! Начните-ка еще морды друг другу бить, так за это время баба та уж и в Венерсборг с тысячной армией да под собственными знаменами войдет!

Замолчав она вновь опускается на свой стул, всем видом давая понять, что и в дальнейшем сдерживать себя не собирается, и де Бур тихо прочищает горло, прежде чем продолжить:

— Командир Верлендер права, нам стоит отложить все разногласия до мирных времен. Если ни у кого нет возражений — я продолжу, — командор оглядывает хмурые лица собравшихся, чуть дольше задерживаясь на оскорбленно молчащем архимагистре. — Пятнадцать лет назад, во времена Драконьей лихорадки, меч действительно так и не был обнаружен. Мы можем долго гадать о причинах, но прошло слишком много лет, чтобы узнать ответ наверняка. Сейчас же судьба всей империи, а может и целого Материка, зависит от того, сумеем ли мы найти Дракон первыми.

— Первыми? — с удивлением переспрашивает Фрида.

— Есть все основания полагать, что бунтовщики так же возьмутся за поиски меча. Для них он — такой же способ спасти свои жизни, и, если им удастся обойти нас, это обернется катастрофой. Мы останемся перед ними беззащитные, словно дети, способные лишь отдать приказ об уничтожении содержащихся в резервациях существ, запереться в столице и гадать, сколько дней нам позволят продержаться оставшиеся стрелы.

— Выходит, что мифический меч — и вправду наш единственный шанс на спасение? — не выдерживает молчания де Вен.

— Именно так. И вместе с ним у нас есть все шансы разыскать и самих бунтовщиков.

Сидящая по другую сторону стола семерка магов оживляется, взволнованно переглядываясь и шушукаясь меж собой.

— Мессиры, — рыцарь-командор поднимает руку, призывая к тишине, — у вас есть все основания для сомнений, но сейчас всем нам стоит позабыть о них. Легенда может обещать нам возрождение императора Малькольма, который спасет свой народ от зла, но в действительности бороться с ним предстоит нам. Никто, кроме нас самих, не сумеет защитить империю. Готовы ли вы выслушать мой план?

— Говорите, — Годрик де Вен согласно кивает, и Дитрих с удивлением отмечает поумерившуюся спесь в его голосе.

— Дабы ускорить поиски, мы сформируем три равносильных отряда, в которые войдут люди командира Верлендер — незаменимые по части борьбы с партизанами, лучники из гарнизона Венерсборга, мои рыцари, а так же — если вы согласитесь, архимагистр — ваши чародеи. Нам мало известно о силе противника, но по крайней мере двое из них — эта... Гидра и ее прихвостень в маске — относятся к первому классу опасности. Их нельзя схватить даже с помощью магии, возможно лишь убить. Остальные не проявили себя на глазах сира Геррита, а иных свидетелей мы не имеем, но в целях предосторожности я выделю каждому отряду по четыре стрелы. Если они столкнутся с врагом, использовать все они должны будут лишь в крайнем случае — менее опасных тварей возможно обезвредить на время, необходимое для поисков меча.

— Это как же это? — подает голос Фрида, а Дитрих лишь морщится, уже догадываясь, к чему ведет командор.

— Путем отделения головы от тела, командир, — ничуть не дрогнувшим тоном поясняет де Бур. — И заключения их в два раздельных стальных ящика. Опытным путем Орден выяснил, что выращивание новой головы отнимает у абаддона больше всего времени, тесное же пространство делает это практически невозможным.

Верлендер осекается, замерев от услышанного с приоткрытым ртом, когда из ведущего в кабинет коридора доносятся приглушенные дверью крики и возня, а затем створка вдруг с грохотом распахивается.

— Вы не можете!.. — с порога выкрикивает взъерошенный молодой мужчина. Следом за ним в помещение врываются двое стоявших у дверей кассаторов и без промедлений хватают нарушителя порядка, не успевшего сделать и пары шагов.

— Прошу прощения... командор... — с трудом выдавливает один из рыцарей, пытаясь удержать яростно сопротивляющегося человека. — Мы говорили ему... что сюда... нельзя...

Де Бур поднимается со своего места и направляется к ним. Пятерка чародеев и гном растерянно наблюдают за происходящим, по-видимому не понимая, как стоит реагировать. Лишь архимагистр устало откидывается на спинку стула, с изяществом прикрыв лицо ладонью.

— Они такие же люди, как и вы! Вы сами привели их к необходимости восстать против вас, а теперь говорите о них, будто о скоте! — вновь подает голос странный тип. — Вы не можете вечно подпитывать ненависть ненавистью!

— О боги... — у дверей оказывается все время находившаяся в кабинете женщина, о которой Дитрих успел совершенно позабыть. Только вот теперь лицо ее из бледного обращено в горяще-пунцовое. — Прошу, командор, прикажите отпустить его... Я... Я сама... если позволите...

— Да что же за херня здесь творится?! — Фрида всплескивает руками. — Этот еще кто будет?

— Мессир Оглаф Ридевальд, — устало отзывается архимагистр, отвечая на вопрос командира и привлекая внимание все еще удерживаемого кассаторами юноши. — Вы упросили меня взять вас с собой, дабы вы могли повидать сестру, но, как я вижу, я зря позволил вам покинуть Амберфорт и вернуться на земли Материка. Вы смеете позорить все чародейское братство своими детскими выходками перед лицами столь высокопоставленных господ и дамы, что я нахожу совершенно недопустимым и...

— Ваша репутация вам важнее сотен человеческих жизней, лучше умереть, чем продолжить плясать под вашу...

Кларисса Ридевальд оборачивается, влепляя брату звонкую пощечину и, схватив его за грудки, резко вырывает из рук оторопевших сослуживцев.

— Прошу меня простить, — не поднимая глаз бросает она, прежде чем выволочь его прочь из помещения и захлопнуть дверь позади себя.

Фрида растерянно оборачивается к сидящему рядом Дитриху, будто надеется получить у него ответы, но тот лишь качает головой. Появление молодого чародея, как и его выходка, удивило его ничуть не меньше.

— Прошу прощения за этот инцидент, — первым заговаривает де Вен. — Юный Оглаф — талантливый исследователь, но всего лишь ученик, его юношеский максимализм не позволяет ему понять еще очень многих вещей. Но уверяю вас, — в его сладкой патокой текущем голосе сквозят искры льда, — я разъясню ему непозволительность подобного поведения. И, разумеется, в вашем плане, командор, он никоим образом не поучаствует.

— Рад слышать, — де Бур кивает, возвращаясь за стол. — А теперь, если все решилось и успокоилось, я предлагаю вам заняться расстановкой наших общих сил.

***

— Комендант!

Он замирает у самого входа в конюшню и оборачивается на звук чужого голоса. Запыхавшаяся девушка останавливается чуть поодаль и оставшееся до него расстояние преодолевает уже шагом, с трудом выкорчевывая ноги из снега, за ночь успевшего навалить еще сильнее.

— Выходит, уже уезжаете? — с неприкрытой даже тяжелым дыханием грустью в голосе уточняет Вивиан.

— Не тешу себя надеждой, будто мне здесь рады, — он слабо усмехается. — Рассвет через час, выдвинусь сейчас и, если свезет, к ночи доберусь до Венерсборга.

— Верно... — она кивает, опустив глаза.

— Вивиан, — Дитрих кладет руку на ее плечо и она чуть вздрагивает, поднимая рассеянный взгляд. — Не умирай. Это мой приказ. И остальным его передай. Если кто из вас вздумает не вернуться на службу — отыщу и на этом, и на том свете.

— Так точно, комендант, — ее губы трогает едва заметная улыбка.

— А теперь шагай к остальным и пусть не вздумают провожать. Еще увидимся.

— Увидимся. Обязательно.

Вивиан кивает, и он отворачивается, входя в прогретую конюшню со странным горьким сомнением и надеждой, что блеснувшая на ее щеке слеза ему все же лишь почудилась.

***

Внутри добротного деревянного сарая едва ли есть чем дышать от густой смеси из запахов сена и конского навоза, а похрапывающий на стуле молоденький конюх даже не шевелится, когда комендант проходит мимо, выискивая собственную кобылу.

И все же, куда раньше нее, в полутьме среди выглядывающих голов разбуженных лошадей, он с удивлением замечает худощавую и до поразительного неуклюже пытающуюся вытянуть коня из стойла фигуру. Подойдя чуть ближе он различает и темную мантию, укутывающую тело человека.

— Эй, — окликает его Дитрих и, вздрогнув от неожиданности, тот оборачивается. — Оглаф Ридевальд, верно?

— Верно, — тот улыбается, и Дитрих замечает, что с конем чародей упорно пытается управиться одной рукой, вторую спрятав под одеждой. — А вы... — его взгляд опускается от лица к удерживающему теплый плащ серебряному дракону. — Комендант Венерсборга? То есть... Комендант Дитрих?

— Он самый, — комендант кивает и с непоколебимым видом протягивает правую руку, вынуждая собеседника высвободить собственную ладонь из-под складок мантии.

Тот заминается, с испугом переводя взгляд с лица коменданта на предложенную ладонь, и тихо выдавливает:

— Боюсь, при всем уважении, я не могу, комендант...

— Покажите руку, Оглаф, — не терпящим возражений тоном перебивает тот.

— Думаю, это совсем лишнее и...

— Я могу посмотреть сам, но не думаю, что вам это придется по душе.

Парень стыдливо закусывает губу и, отведя взгляд в сторону, приподнимает рукав левой рукой.

— О чтоб тебя...

Первым, что замечает Дитрих, становится синюшное запястье, полностью укрытое свежим синяком — в полумраке конюшни он кажется совсем черным — но куда больше его ужасает сама ладонь, вывернутая под столь немыслимым углом, что ее внутренняя и тыльная стороны словно бы поменялись местами. Ридевальд дергается и спешно прячет увечье, тут же спеша пояснить:

— Это обычное дело. Архимагистр де Вен обещал поправить все, как только я признаю свою, — он морщится, — неправоту в нынешнем вопросе.

— Вот как, — Дитрих недобро щурится. — Обычное дело, значит?

— Именно так, мессир. Не забивайте голову, в магическом обществе многие вещи несколько отличны от обычных. Я стремлюсь с этим смириться. Хоть и... не без труда.

Чертыхнувшись, комендант отбирает у него поводья.

— Так вы вернетесь на Амберфорт вместе с ними?

— Благодарю, — Ридевальд отстраняется, давая вывести своего коня из стойла. — Да, все верно, мессир. Я лишь желал выехать чуть раньше, чтобы добраться в одиночестве.

— Я было решил, что вы и впрямь решительно настроены защищать свои убеждения, если получите такую возможность, — комендант чуть склоняет голову, внимательно наблюдая за реакцией.

— Так и есть, — щеки молодого чародея стыдливо вспыхивают. — Но сейчас я не могу позволить себе такой роскоши, не дразните меня ею — я уже поплатился за опрометчивость, подслушав вчера ваш разговор и вмешавшись. Я всего лишь ученик, ничего не значащий для магического мира. И если, чтобы завершить свое обучение и вернуть руке возможность колдовать, от меня требуется изобразить покорность и раскаяние перед архимагистром, то у меня не остается иного выбора.

— Быть может, и остается, — Дитрих облокачивается спиной на узкую стенку меж стоел и скрещивает руки на груди, глядя на разгорающийся от его слов интерес в глазах собеседника. — Император вынужден мириться со многими старыми порядками, но он вовсе не консерватор. Осмелюсь предположить, что вы могли бы прийтись ему по душе, да и в столице без труда можно отыскать лекаря, готового вернуть руку на место без унижений. Так как вы относитесь к тому, чтобы составить мне компанию на пути в Венерсборг?