Онлайн чтение книги Черный Дракон The Black Dragon
Глава 2, или Сделка

Триада — самое уважаемое и влиятельное братство наемников в империи. Точно неизвестно, кем и когда оно было основано, но тем не менее власти добилось весьма быстро. Несмотря на то, что состоит только из рабов (за исключением управляющего братством так называемого Вершины), за всю историю братства насчитывается всего около двух десятков попыток побега, ни одна из которых не стала успешной. Вне братства неизвестно, какому именно наказанию или казни подвергаются сбежавшие, но бытует мнение, что столь малого сопротивления удается добиваться как раз благодаря запугиванию остальных. Однако существует и иная версия: наемники Триады вселяют уважение прочим рабам и страх свободному населению, и, кроме того, братство имеет на удивление большое влияние за счет оказания услуг высшим слоям общества, так что мало кому приходит в голову по своей воле отказаться от подобных благ.

Историческая справка из архивов библиотеки города Венерсборг, столицы славной империи Делориан

***

625 год от Прибытия на Материк

Облезлый черный кот с порванным ухом выскакивает из-за покосившегося дома и, подволакивая заднюю лапу, спешно перебегает через улицу на трех здоровых. Молоденькая шлюха, тянущая клиента в направлении своего жилища, на мгновение замирает в растерянности, но тут же берет себя в руки и уверенно продолжает путь. Она уже успела оценить размер висящего на поясе кошеля, да и голод сильнее всяких суеверий.

В отдалении слышатся пьяные крики и смех, а дым от полыхающего за красным стеклом огня многочисленных масляных ламп щиплет глаза и нос, копотью оседает на окнах, поднимается в черное небо, накрывая яркие краски полной луны своим сизым слоем. И пахнет так, что отыскать квартал красных фонарей можно даже с плотно закрытыми глазами.

Ждущие своего часа прямиком на улице женщины сверкают белозубыми — или только кажущимися таковыми в ночи — улыбками, крутят бедрам и будто невзначай оголяют части тел. Иные же свешиваются из окон, маня теплом и воздушными рюшами на коже. Выглядят они не так дёшево и потасканно, как те, что живут в конце квартала, но и не так хорошо, как элитные жрицы любви из его начала.

Пахнущий дымом и пороком воздух ночи жаркий и густой, он будто течёт в лёгкие. В одном из окон появляется и тут же исчезает смеющаяся обнаженная женщина, из прохода меж домами слышатся звуки чьей-то работы, а две уставшие от ожидания девицы зазывающе целуются прямо в дверном проеме. Кажется, это место всегда было именно таким — все шесть веков, что стоит город. Здесь никого не интересовало прошлое пришедшего. Равный приём здесь ждал и знатнейшего из аристократов, и нижайшего из преступников. Если равным был вес их кошелей, разумеется.

Шлюхи кажутся скучающими и беззаботными, но глаза большинства из них смотрят внимательно и изучающе. Кажется, будто любая может точно указать, кого запросто сможет увлечь в темную подворотню, а на кого и смотреть нечего. Именно поэтому никто не попытался остановить человека, тенью скользящего вдоль стен. И ещё оттого, что не требовалось большого ума для понимания, что скрывающий лицо капюшоном, спешно скользящий меж прохожими, пришел в это место не ради плотских утех за пару звонких монет.

Увернувшись от поправляющего ремень с полегчавшим кошелем мужика, он ныряет за один из домов. Впереди показывается лестница — многие из борделей средней руки достраивали комнаты на верхних этажах, чтобы зарабатывать, сдавая их. Человек замирает у подножия, медленно оглядывается вокруг. В окне соседнего дома мелькают фигуры, освещенные тусклым светом красной свечи, оставленной на подоконнике, в ведущем на главную улицу проеме то и дело появляются и вновь исчезают проходящие мимо люди, но никому нет дела ни до чего, кроме общей цели их визита в квартал.

Узкие ступени скрипят под ногами, когда он поднимается по ним наверх. Небольшие фонари — не красные и не зажженные — покачиваются меж трех дверей, покрытых слоем облупившейся краски. Несколько ее лоскутов осыпается с древесины после первого же удара затянутой в перчатку руки. Человек замирает, напряженно вслушиваясь в происходящее за створкой: он слышит присутствие человека едва ли в пятнадцати дюймах от себя, но скрип дверных петель раздается лишь через несколько секунд, вместе с разливающимся в темноту улицы светом комнаты.

Стоящий в дверном проеме мужчина совсем молодой, но уже до тошноты подходящий под все критерии чистокровного имперца с героических картин со своими короткими черными волосами, лежащими мягкой волной, серо-голубыми глазами и широкоплечей фигурой.

Пришедший поднимает голову, наконец позволяя увидеть и свое лицо под капюшоном, и вдруг интересуется:

— Ты что, идиот? Заходи, пока не увидели!

Голос у него даже приятный, если бы не граничащий по своей силе со злой пародией теллонский акцент. Не дожидаясь приглашения, теллонец проскальзывает в помещение и скидывает с головы капюшон. Машинально захлопнувший дверь имперец удивленно замирает:

— Я тебя видел...

— Удивительное совпадение, — незнакомец окидывает его скучающим взглядом и, наконец, представляется: — Блез Адан. К вашим услугам, — прибавляет он будто в насмешку.

— Ричард Монд, — растерянно отвечает рыцарь. — Сир Ричард.

— Да хоть герцог, — теллонец морщится, выдавая сильную картавость, — я здесь не чтобы титулами щеголять, — он выжидающе поворачивается ко второму человеку, только что вернувшемуся в комнату.

— Коннор, — удивленно замирая на пороге сообщает тот, — просто Коннор. Какого хера здесь происходит?

— Не худшее начало, — Адан без тени застенчивости опускается на единственный стул в помещении — знававший, похоже, ещё времена правления самого Малькольма — и закидывает ногу на ногу. — Я здесь по делу, — не давая никому шанса перебить себя с вопросами, он тут же продолжает: — Так вышло, что я стал свидетелем вашего разговора, а сами вы понятия не имеете, как следует скрываться даже в клоповнике вроде Гренны — удивительно, что я оказался здесь раньше Ордена, но не о том речь. Буду краток: у меня есть для вас деловое предложение. Я располагаю нужной вам, да и доброй половине города, информацией о мече и готов ею поделиться.

— Но не просто так? — напряженно уточняет Ричард.

— Иначе я бы говорил о пожертвовании, а не сделке, — теллонец бросает на него снисходительный взгляд. — Это Гренна, мать ее, парень. Цена есть у всего.

— И какова твоя? — наконец подает и не пахнущий дружелюбием голос Коннор. — Почем нынче в Гренне наемники из Триады?

— Совсем неплохо, — Адан машинальным движением потирает перчатку на правой руке и заинтересованно склоняет голову набок. — Ты толковее, чем выглядишь. А насчет цены... Я стою больше, чем тебе когда-либо доводилось видеть. Но от вас мне не нужно золота, лишь обратная услуга: я отправлюсь за Драконом с вами и заберу треть сокровищ, которые окажутся в тайниках. Мелочь для тех, кто рвется на подвиги...

— Складно поешь, — Коннор в несколько шагов преодолевает расстояние до занятого наемником стула. — Вот только если Триаде нужно золото из сокровищниц Блэкфира, то почему бы вам попросту не взять все? Если братство уже знает, где следующий тайник, чего ради отправлять к нам тебя, готового работать ради трети от добычи?

На протяжение всей речи друга Ричард пристально смотрит на хранящего молчание человека. Лицо его, пожалуй, даже можно было бы назвать красивым — даром, что выше теллонцев в качестве шлюх и постельных рабов в империи ценились разве что эльфы и их полукровки, если бы не паскудная ухмылка, кривящая губы. Да и в целом, со своими белой кожей, по-эльфийски худощавым телосложением и вьющимися черными волосами, небрежно стянутыми на затылке, он мало походил на то, как представлял себе наводящих ужас на всю империю наемников Триады далекий от Гренны Монд.

— Как насчет нежелания открыто соперничать с Орденом? — насмешливо интересуется Адан.

— Брехня.

— И то верно... Что ж, сдаюсь: я пришел по собственной воле. Ты ведь успел здесь обжиться, должен был слышать про нрав нынешнего Вершины?

— Мавр? Слышал, он двинутый. Вызвал на поединок и забил до неузнаваемости прежнего Вершину, потому что взгляд его не понравился. А на последней инициации пару недель назад поставил на выигрыш одного парня, а когда тот проиграл — покалечил победителя.

— Точно, — с излишней поспешностью подтверждает наемник и подается вперед, понижая голос. — И так вышло, что тот мальчишка теперь прикован к кровати, а не зарыт в гробу, только потому, что мне хватило глупости в последний момент влезть между ними. И хоть я по-прежнему жив, я больше не могу быть уверен в благосклонности Вершины. К счастью, как и с любым наемником, это недоразумение можно исправить принесенным ему золотом. Понятно?

— Куда уж понятней, — хмыкает Коннор. — Вот только скажи, зачем, по-твоему, ты нам сдался? Если хотя бы половина слухов о богатствах в тайниках правда, на эти деньги можно было бы купить всю Триаду с потрохами, так чего ради тратить их на твою картавую наглость?

Губы теллонца сжимаются в нитку, но он тут же возвращает эмоции под свой контроль и вновь ухмыляется:

— Потому что вам не нужна вся Триада — вам нужен лучший. Буду честен: ваши шансы найти императорскую гробницу равны нулю... Нет, не так. Вы сумеете найти её сами только если, как тот дуболом с винодельни, по случайности свалитесь в дыру и не переломаете шеи. Не смотри на меня так, парень, то же я могу сказать и о том сброде, что слетается сюда, как мухи на навозную кучу. Золотоискатели, чтоб их... Так вот, если вы не понимаете этого сами, я открою вам глаза: вы два самоуверенных идиота, один из которых после целибата в Ордене не знает, в какую еще дыру запихнуть свой член, а второй начитался бабских сказок про принцесс и возомнил себя светлым рыцарем, преисполнившимся благородства после того, как его пошлепали мечом по плечам, втирая что-то о чести и долге. Даже если я снижу свои требования втрое, вы все равно никогда не дотянете до них, но в сложившейся ситуации я ограничен выбором между вами и вшивым конюхом, так и норовящим ухватить свой кривой меч за лезвие. Будет ложью сказать, что запах конского навоза не склонил чашу весов в вашу пользу, но больше всего меня подкупает трогательный юношеский максимализм, добротные мечи и воинская осанка. Что до причин вашей нужды во мне: я человек, который сумел незаметно попасть в место, днём и ночью охраняемое Орденом, и добыть сведения о следующем куске карты — кстати, все они написаны теллонскими рунами, а я, так вышло, родом из Феррана.

— Города шлюх и головорезов? — ядовито уточняет Коннор.

— Ставшего таким после завоевания империей и превращения в главный источник дешевых рабов.

— Значит, — прерывает свое молчание Ричард, — без тебя меча нам не видать, как собственных ушей?

— Именно об этом я говорю все это время, наконец-то меня начали понимать!

— Ну а что насчёт тебя? — Монд игнорирует откровенную издевку и пристально смотрит в неестественно яркие зелёные глаза — явное наследие эльфийских предков, имевшихся абсолютно у каждого теллонца. — В чем твоя выгода от сотрудничества?

Блез приподнимает бровь:

— Ты либо полный кретин, либо жестокий ублюдок, раз заставляешь кого-то вроде меня объяснять подобное кому-то вроде тебя. Я — раб. Законы Делориана не позволяют нам покинуть города без сопровождения господина, иначе мы становимся беглыми. Но для Триады порядок несколько иной — для исполнения заказа вне города мне достаточно сопровождения нанимателя, являющегося подданным империи, или его доверенного лица. Прежде обходилось договором с подписью, но их легко подделать. Полная чепуха, будто кому-то придёт в голову бежать из братства, — он замолкает и обводит их внимательным взглядом прежде чем спросить: — Итак, каков будет ответ?

— Какие у нас гарантии? — Ричард скрещивает руки на груди. — Откуда мне знать, что информация и правда у тебя?

— Да ниоткуда, — наемник усмехается. — Но врать об этом не в моих интересах. В конце концов, мне самому нужно это золото. Но информацию получите, когда я решу, и случится это не раньше, чем мы покинем город. Я нужен вам больше, чем вы мне. Я смогу найти других более сговорчивых юнцов, знающих, с какой стороны держать меч, хоть это и займёт некоторое время, а где вы возьмете ещё одного теллонца, который сумеет проникнуть в закрытую гробницу под охраной Ордена или добыть что-то вроде этого?

Меж его пальцев пробегает золотой блеск, обращаясь массивным перстнем-печаткой с продетой в него цепочкой, и с округлившимися глазами Ричард хлопает себя ладонью по груди.

— Ублюдок... — ошарашенно выдыхает он, переводя взгляд с кольца на паскудно ухмыляющегося теллонца. — Как?

— Все ещё считаешь, что обойдешься без меня, сир? — тот щурится и склоняет голову набок, пропуская вопрос мимо ушей. — Я могу оставить тебя без штанов, а ты заметишь это только когда решишь отлить, — лёгким движением он бросает перстень обратно хозяину. — Я повторю: каков будет ответ?

В тишине комнаты слышно жужжание мухи, бьющейся о мутное от свечной копоти и пыли стекло единственного окна. На скулах Монда ходят желваки, а ноздри широко раздуваются под выжидающим и обжигающе ледяным взглядом нечеловеческих глаз.

— Согласны, — неожиданно нарушает напряженное молчание Коннор, и уголки губ теллонца вздрагивают и приподнимаются, хотя тепла во взгляде не прибавляется ни на каплю. — Но с одним условием.

— А ты наглый, кассатор. Слушаю.

— Я передумал, — холодно цедит парень. — Условий будет два. Первое: ты больше никогда не назовешь меня кассатором, никак не упомянешь мою связь с Орденом.

— Приемлемо.

— Второе: вблизи от Площади Двадцати живет купец. Пургольд, торгует шелком. Слыхал?

— А я похож на его клиента? — Адан морщится. — Продолжай.

— В его доме находится то, что принадлежит мне: колчан с дюжиной стрел и лук. Длинный, тисовое дерево, роговая вставка, шелковая тетива...

— Мне доводилось видеть кассаторские луки, не утруждайся, — теллонец поднимается со стула, накидывая капюшон на голову. — Я вернусь завтра в то же время — формальности, нужна будет подпись нанимателя на договоре. Разберитесь со своим дерьмом до тех пор, на рассвете мы уберемся из Гренны, — последнюю фразу он произносит уже на пороге и тут же ныряет в темноту улицы, растворяясь в ней.

Несколько секунд Коннор не решается отвести глаза и встретиться с осуждающим взглядом Монда, а в голове уже роятся аргументы, что, возможно (только возможно!), наемники и шлюхи не самые паршивые люди на этом свете, ведь в этом городе только у вторых ему удалось снять комнату по цене, за которую им бы после пары ночей не пришлось доплачивать натурой.