Онлайн чтение книги Я стала матерью злодея I Became the Villain's Mother
Глава 24. Что услышала Роза; кто такой Джек?

Альфред пытался быть тихим, но я всё равно проснулась. Сонно отлепив голову от подушки, я увидела, как Лукреция помогает ему облачиться в камзол. Альфред был расфуфырен точно новогодняя ёлка: пышное жабо с брошью, роскошно расшитый аппликациями парчовый жилет, шёлк, кружева, широкие манжеты. Да что там говорить, даже ботфорты у него были щегольские. Он явно собрался куда-то в свет.

— Проснулась? — От мягкости в его голосе я была готова растаять. Очаровательные ямочки на щеках, появившиеся из-за улыбки — как добивающий манёвр.

— М-м, — неопределённо промычала я и потянулась.

Окна были занавешены, но свет пробивался сквозь щели. Значит, уже даже не утро. Я попыталась встать, но ощутимо так дало в спину, а бёдра и икры ныли максимально неистово. Постельный марафон явно удался, учитывая, как всё болит, а Альфред сияет.

Между тем Лукреция оправила его камзол, и я в полной мере оценила образ. Альфред походил на чёрного ворона — всё было выдержано в чёрных тонах, как и большинство его гардероба, который я успела лицезреть на Его Светлости. И, удивительно, но ему шло.

— Я вынужден покинуть вас на несколько дней, пообещаешь не влипать в неприятности? — нагибаясь ко мне, Альфред поцеловал меня.

— Мне бы из кровати встать, а ты про приключения…

Альфред хмыкнул и ласково провёл пальцами по моей щеке.

— Раньше тебе это не мешало. Ты и при плохом самочувствии умело развлекала себя.

— Да-да. Твоя отповедь наполняет мое сердце раскаянием, — фыркнула я.

Он отстранился от меня и выпрямился. Если Эд напоминал мне щенка лабрадора, то Альфред сейчас напоминал матёрого ворона — такой же распушившийся и холёный. И мне заранее жаль того, по чью душу он так разоделся.

— Если тебе понадобится со мной связаться — через Карлоса или Эдварда, но, надеюсь, ничего не произойдёт. Я постараюсь как можно скорее разобраться с делами.

— Да иди ты уже, — отмахнулась я, вновь роняя голову на подушку. — Я буду паинькой, не волнуйся.

— Не верю я тебе, но пускай. Что ж, я пошёл.

Он явно ждал, что я скажу ему что-то напоследок, но я закрыла глаза. На фоне Лукреция тихо хрюкнула со смеху. Послышались шорох одежды и шаги. Хлопнула дверь. Когда Его Светлость удалился, Лукреция разразилась хрюкающим смехом.

— Мадам, вы бы видели лицо Его Светлости!

— Могу себе представить, — хохотнула я, уже не строя из себя саму серьёзность. Мне и самой было смешно. У Альфреда есть очаровательная черта, и я рада, что её обнаружила. — Позовёшь Розу?

— Конечно-конечно, мадам! — улыбаясь и заодно демонстрируя мне неправильный прикус, задорно выдала Лукреция.

— И возвращайтесь обе! Мне есть, что вам сказать! — ей в спину крикнула я, когда та поспешила выполнять указанное.

Оставшись одна, я сгребла в объятия подушки и вдохнула запах. Снова табак и его парфюм. Никогда не любила то, как пахнут курящие люди, но Альфреда это более не касалось.

Какое-то время я нежилась в кровати, не особо желая выбираться из плена одеяла. Но со стуком вошли Лукреция и Роза; Лукреция держала дверь, пока Роза завозила тележку с завтраком (обедом?).

— Доброе утро, — сияя, расплылась в улыбке Роза. Рядом с ней страшненькая Лукреция смотрелась ещё страшнее. — Как вам спалось?

— Ты забыла? — зевая, посетовала я. — Мы на «ты».

Роза что-то пробормотала себе под нос и подвезла тележку к постели. Лукреция же привыкала к барской милости довольно быстро и уже сидела рядышком на притащенном стуле, после чего потянулась к закускам.

— Лукреция! Куда вперёд мадам?! — ахнула Роза.

— Да пускай, — усмехнулась я и выбралась-таки из-под одеяла, обнаружив себя голой.

Роза ахнула, стыдливо накрыв ладошками щёки. Лукреция хрюкнула, вгрызаясь кривыми зубами в булочку. Я же сперва непонимающе уставилась на них, а затем опустила взгляд и присвистнула. Грудь, плечи и живот покрывали красные пятна, делая меня похожей на леопарда. Уверена, что и ниже найдутся засосы.

— Его Светлость любвеобильный, оказывается, — комментируя, гыгыкнула Лукреция.

Я натянула повыше одеяло, пытаясь хоть немного укрыть этот срам, и полезла за булочками. Роза знала, какие мне нравятся, так что на подносе их было полно.

— Лукреция, Лукреция… — покачала головой Роза, протягивая мне чашку с чаем. Я благодарно приняла её и запила булочку.

— Нет, а что? Я лишь говорю как есть.

Какое-то время я слушала их пикировки, через пару реплик сменившиеся обсуждением отношений сэра Грея и леди Менелае — они решили сменить тему.

— Ах, такая прекрасная история! — всплеснула руками Роза. — А как сэр Грей любит и ценит свою жену!

— Как оказалось, такое возможно и в нашем бренном мире, — бросая в меня косой взгляд, ответила ей Лукреция.

Я же прятала улыбку за краями чашки, неспешно прихлёбывая напиток. Мне самой не верилось, что всё так легко разрешилось. Мне думалось, Альфред начнёт сыпать на меня обвинениями, но нет. Кажется, его всё устраивает.

— Ох, другая хозяйка приказала бы тебя тотчас выпороть на заднем дворе, — покачала головой Роза.

— Так то ж другая хозяйка, а не наша, — пожала плечами Лукреция.

— Договоришься ты, ох, договоришься…

Передав пустую чашку Розе и занявшись десертом, я ещё какое-то время послушала девушек, но затем решила заняться тем, чем просил меня не заниматься Альфред — искать себе на задницу приключения.

— Роза, так что именно ты услышала или увидела, из-за чего так взъелась леди Любелла?

Роза моментально побледнела. Былая весёлость испарилась, улыбка исчезла с её хорошенького лица.

— Даже и не знаю, как это и сказать, мадам…

— Как есть? — нахмурилась я.

Роза сложила руки на коленях и уставилась куда-то в пространство между тележкой и полом.

— Леди Любелла говорила с каким-то мужчиной, и…

— И? — вместе с Лукрецией подгоняла её я.

Роза мялась. Былой румянец сошёл с лица, она выглядела напуганной. Я взяла её за руку и усадила рядом с собой.

— Что бы там ни было, оно прошло. Теперь ты можешь говорить спокойно. Никто тебе ничего не сделает.

Роза пожевала, пожевала нижнюю губу, и сбивчиво начала:

— Леди Любелла сказала тому мужчине, что у неё… будет мальчик… и… что теперь она точно разберётся с юным господином…

Мне показалось, что я ослышалась.

— Она… Что?!

— Я как услышала… так побежала докладывать сэру Карлосу… А после… После меня схватили стражники и выгнали из поместья… А дальше меня схватили какие-то люди, всё выспрашивали, что я знаю… Ох, я не хочу вспоминать, мадам… Спасибо его Светлости, без его приказа меня бы не кинулись искать…

— А я-то думала, что хуже уже просто быть не может… — озвучила мои мысли Лукреция.

Я сидела как пыльным мешком сзади огретая. Это что же получается, эта шлюха решила зайти дальше своих влажных фантазий? Эда извести решила? Ну, всё, салаги, построились. Мама в здании.

Я мысленно развернула свиток, озаглавила его «Прибить», жирно написала там имя Любелла и приписала замечание «медленно и с наслаждением уничтожить». Не знаю, от кого она там беременна, но это уже дело принципа. Живой она из этого дома не выйдет, я только придумаю план поизощрённей. А то, ишь, что удумала. Моего милого Эда изничтожить? Она там кем себя возомнила?

Решив обговорить это с Альфредом, как он домой заявится после своих важных дел, а пока заняться охраной сына самой, я закончила трапезу. Не без помощи Розы и Лукреции меня довели до ванной, омыли, высушили, а после одели. Я всё ещё чувствовала себя уставшей после секс-марафона, настолько, что в дальнейших планах было укрепить себе ноги и в целом заняться спортом или чем-то таким в местных реалиях.

— Куда мы сейчас, мадам? — полюбопытствовала Лукреция.

— К Эду. Я его теперь одного не оставлю!

Погода сегодня была хорошая. Эд нашёлся на улице и ковырялся в клумбе, надругавшись над наведённой там некогда красотой. Я в красках представила себе, как пожилой садовник хватается за сердце, видя сей хаос и разрушения.

— Чем занимаешься? — подобрав юбки, я присела рядом с Эдом на корточки.

— Мамочка, смотри! Гусеничка! — И он действительно продемонстрировал мне жирную пупырчатую гусеницу светло-зелёного цвета с какими-то розовыми вкраплениями.

Послышался вскрик. Душа поэта не выдержала, и Роза шлёпнулась в обморок. Лукреция очень вовремя успела подхватить её под руки. Подлетели слуги и помогли перетащить беднягу на ближайшую скамью. Эд растерянно держал в ладошках виновницу происшествия.

— Мамочка, Роза боится гусеничку? — расстроенно протянул он.

— Видимо, да, милый, — вздохнула я. — Так что лучше ты убери ее туда, где взял, и не будем пугать Розу.

Понурив плечи, Эд двумя пальцами переместил гусеницу на ближайший цветок. Поднявшись с колен, он попытался отряхнуть штанины, но они были угвазданы землёй и следами травы. Понимая, что их уже не спасти, я решила не заморачиваться. Ну не мне же их отстирывать? А если не отстирают, то пустят на тряпки. Не велика беда. Папочка у Эда — человек не бедный, пошьют ему ещё пару-другую штанов.

Весь следующий час мы играли в саду. Когда Роза пришла в себя, то присоединилась к нашим забавам. Стыдно признаться, но в догонялках Эд уделал наше бабье трио, лихо перегоняя на виражах. Несколько раз я едва не споткнулась и не запуталась в юбках. То ли одежда была неудобной, то ли Эд слишком резвым, но мы ему проиграли. В этом позоре я винила таки одежду. В следующий раз надену что-то поудобнее.

В разгар нашего отдыха после игр я увидела Любеллу, на какое-то время замершую перед окном. Поглядывая на нас, выглядела она недовольной. Кто-то ей что-то сказал; повернув голову к говорившему, она выслушала, после чего удалилась вместе со своими служанками.

***

На второй день Эд заподозрил что-то неладное.

— Мам, что-то случилось? — спросил он после окончания своего урока, когда учитель покинул комнату.

Н-да, детская прозорливость, чтоб она. Впрочем, это даже отлично, что мой сын такой умненький, хорошо читающий обстановку и настроение.

— Ничего, и в этом проблема, — не стала скрывать я. — До возвращения папы я буду за тобой приглядывать.

Эд выбрался из-за стола и полез ко мне в кресло. Я отложила вязание, которым в последнее время увлеклась со скуки, и усадила Эда у себя на коленях.

— Но что-то должно произойти? — Серо-голубые глазки уставились на меня в упор.

Дети чувствуют ложь. В некоторых вещах им лгать не стоит. Особенно в случае Эда. Впрочем, я всё равно сгладила повисшую проблему:

— Тебя хотят обидеть, так что будь осторожнее. И не принимай никаких подарков от незнакомцев. Ты меня понял?

Эд покривился.

— Мамочка, я же не дурак. Нельзя уходить с незнакомцами и ничего нельзя у них брать. Я знаю. Отец перво-наперво мне это объяснил. У нашей семьи много врагов.

Иногда этот ребёнок меня пугал в хорошем смысле этого слова. Чем взрослее себя вёл Эд, тем страшнее мне от этого было — я хорошо помнила, чем закончил оригинальный Эдвард из книги. Он настолько же умный, насколько глупый. Если не пояснять ему, что хорошо, а что же плохо, он разовьёт своё собственное мировоззрение и превратится из ангелочка в исчадие ада. Пусть я сама не читала, но в отзывах о книге слышала, что Эдвард вырос жестоким человеком без моральных принципов.

Улыбнувшись, я ткнула его пальцем в нос.

— Вот и умничка. До возвращения папы будем особенно осторожны, ладно?

— Ла-а-а-адно! — суча в воздухе ногами, кивнул Эд.

Мы же с Розой переглянулись. Нужно быть осторожными. Чёрт знает, что там задумала эта полоумная. Жадные люди не знают границ в своей жадности.

Я решила временно перебраться вместе с Эдом в комнату Альфреда. Как говорится, береженого и бог бережёт.

***

— Мамочка, а кто такой Джек? — поутру спросил у меня Эд, елозя на постели у меня под боком.

Я аж проснулась. Утренняя сонливость спарилась, точно её и не было. Похоже, я разговариваю во сне.

— Тебе лучше не знать, милый. Бегом умываться! — скомандовала я, спихивая Эда с кровати.

— Ну ма-а-а-м!

— Не мамкай мне тут! — гаркнула я.

Эд пулей скрылся в ванной комнате.

Роза принесла мне новое платье и белье, положив их рядом со сложенной для Эда одёжкой.

— Что на этот раз не заладилось с юным господином? — помогая мне снять с себя ночную рубашку, спросила она.

Подумав, подумав, я решила спросить о Джеке у Розы. Всё же, она моё доверенное лицо. Первый аккуратный вопрос: «Кто такой Джек?», заданный Розе, вызвал неожиданную реакцию — та моментально уставилась в пол и поинтересовалась, пристало ли молодой, незамужней, порядочной девушке, обсуждать со своей госпожой такие вещи.

Я порядком опешила.

— Да ладно тебе. От разговоров ничего не будет. Тем более здесь, в покоях герцога, нас никто не подслушает, — решила подначить её я.

Потупившись, Роза пролепетала:

— Это ужасный человек. Говорят, он превращает девушек в шлюх, просто случайно посмотрев на них. По слухам, он обесчестил столько благородных дам, что и пересчитать невозможно, а ведь я в здравом уме и трезвой памяти способна считать до целой сотни!

Образ того жуткого создания с бездной вместо лица, пугающего своими красными отсветами вместо глаз, совсем не вязался с услышанным. Оставляя с Эдом то Розу, то Лукрецию, я пошла узнавать о Джеке дальше.

Слуги снабжали меня самой разной информацией.

Кто-то говорил, что Джек — бессердечный разбойник, который ворует коней, сношает гусей и живет с волками. Повар, например, заявил, что Джек подпалил пшеничные поля на уйму гектаров просто потому, что ему нравится запах дыма.

— Говорят, он своими руками убил снежного старика, который каждый год радовал всех белыми хлопьями, — порадовали меня стражники у комнаты Эда.

Я разыскала Лукрецию, отсыпающуюся у себя в комнатушке. Уж эта страшненькая девчушка славилась своим здравомыслием!

— Я слышала, что Джек питается младенцами. Когда я была маленькой, мама всегда говорила мне, что если я не буду слушаться, придет страшный Джек и заберет меня, — давясь зевком, разочаровала меня Лукреция.

Это уже походило на какой-то идиотизм.

Я наведалась в особняк Виолы. Давно меня там не было. И уже там занялась расспросами горничных.

— А в нашей деревне слово Джек и вовсе было ругательным, — сообщила Дона, одна из горничных.

— Я не видела ни одного ребенка или взрослого, которого бы так звали! — поддержала разговор другая.

— Говорят, что Джек перебил всех драконов, так что больше ни одного не осталось… — протянула третья.

Я пошла к пьющим у себя в закутке конюхам.

— …Он наступил на ногу Богу, — повторив мне миф о драконах, пьяно икнул конюх.

— Какому ещё Богу? — не поняла я. Набожный тут каждый второй, если не первый, но чтоб наступить самому богу на ногу? Говорят так со знанием дела.

— Да Бог его знает, — пожал он плечами и приложился к горлышку.

— И что сделал в ответ Бог? — поинтересовалась я.

— А я-то откуда знаю, вашсветлость? — подивился в ответ он.

— Ну, это же твоя история.

— Ну, я же не Бог. Чего уж вы. Полноте вам, вашсветлость, — только и отмахнулся он.

Вернувшись обратно в главный дом, я призадумалась. О Джеке говорили что угодно, но явно не правду. Он как местная пугалка. Как я поняла, о нём говорят что угодно плохое, но никак не хорошее. Джек до сих пор пугал меня, стоило только вспомнить чёрный провал у него на «лице», но… Это существо спасло меня. Неловкое, пугающее, оно не желало мне зла.

Последней инстанцией здравомыслия на площади кроме Альфреда был Карлос. Я настолько отчаялась, что пошла к дворецкому и вновь задала вопрос: «Кто такой Джек?»

Карлос был краток и резок в своём ответе.

— Мадам, Джек — убийца. Ни больше, ни меньше. Не стоит лишний раз даже произносить его имя — целее все будем.

Оставив меня в коридоре, Карлос удалился.

У меня же в голове не укладывалось. Но почему-то самой живой реакцией был ответ Карлоса.

Вставал иной вопрос, вытекающий из сказанного.

Если это существо, Джек, — убийца, то почему он спас меня от смерти, по сути убийства? Это было как минимум странно, как максимум — нелогично.

Уже из этого вновь вытекал третий вопрос: кто такой Джек на самом деле?

Похоже, ответ я узнаю только от Альфреда. Оставалось дожидаться его и бдеть Эда.

***

Шёл четвёртый день. Альфредом и не пахло.

Я сидела в комнате Эда и не знала чем ещё себя занять. В этой средневековой жизни определенно есть свои минусы. Пока Альфред был на дурацком совете, встрече или ещё чёрт знает где, я переделала буквально все что могла: поиграла с сыном, построила прислугу, довела Любеллу до белого каленья в очередной раз, когда она посмела показаться перед Эдом, вышила целый гобелен, мать вашу. Го-бе-лен!

И на этом все. Скука смертная.

Я чувствовала себя как ребенок, которого родители оставили дома одного, умотав на работу. Легкое опьянение свободой и властью — давно прошло, а до вечера ещё далеко. Дети обычно приглашают к себе маленький табун друзей и переворачивают вверх дном всю квартиру, но где тут таких найти? Только если собрать детвору прислуги.

Времена совсем не те. Да и возраст не тот, максимум, на что я была способна — пригласить одну-две зануды, чтобы воплотить с ними свое отчаянье в унылом до безобразия чаепитии. Но, опять же, я ещё не вышла в Свет. Я была бы рада даже приглашению хоть куда, это "разнообразие" угнетало. Если бы не нужно было ждать Альфреда, я бы так не маялась, а выехала за пределы поместья. Может, там мне повезет с поиском «друзей», и можно будет устроить набег на соседскую деревню, но Альфреду такое явно не понравится, да?

Так что мне ничего не оставалось, как куковать у окна с очередным вязанием в ожидании, когда через ворота пронесется долгожданный муж верхом на белом коне. Хотя можно и не на белом. Сойдёт и старая кляча.

Однако, вместо мужа сквозь ворота проехала незнакомая мне карета.

Я заинтересованно припала к окну.

Кучер соскочил на землю, открыл дверь. На землю ступила молодая женщина. На ней было простое платье, удобное для долгих переходов — не стесняющее движений, немногослойное. Знатная дама не надела бы такое. Волосы женщины были собраны в россыпь маленьких косичек. В руках она держала лиру.

К моему удивлению женщина посмотрела прямо на меня, хотя между нами было большое расстояние, и заметить с него наблюдателя как по мне было затруднительно. Но она смотрела именно на меня. Повернувшись, она зашагала в сторону дома.

Почему-то у меня неприятно так засосало под ложечкой при виде этой незнакомки. Я захлопнула окно и поспешила встретить женщину, желая выяснить, какого чёрта она заявилась без приглашения.

>