Онлайн чтение книги Я стала матерью злодея I Became the Villain's Mother
Глава 10. Разделяй и властвуй

В очередной раз уставившись на свои чуть подрагивающие руки, я твёрдо сказала себе: я попаданка. Подселенка, перерожденка — одна суть.

Кто такие попаданцы, я чётко знала. Это такие люди, которые, переродившись в другом для них мире, тотально доминируют над окружением, пользуясь своей глупостью, невероятным везением и незаслуженным преимуществом в виде опыта и багажа знаний с прошлой жизни. В моём случае всё было немного иначе. Никаких особых знаний из прошлой жизни у меня не было, их даже с натяжкой не назвать всеобъемлющими или хотя бы широкими. Однако, по сравнению с местной цивилизацией, я была настоящим доктором наук как минимум в химии, физике, математике, биологии, социологии и много ещё в чём. А моё знание сюжета (хоть и шапочное) было сопоставимо с настоящим пророческим даром. Серьёзно, при желании я могла бы заспойлерить насмерть буквально кого угодно. Огорчало лишь то, что книжку я не дочитала, да и остановилась на не особо радужном моменте.

— Виола, меня пугает выражение твоего лица, — вырвал меня из мыслей голос Розы.

— Я бы на тебя посмотрела после всех этих экзекуций.

Я, сидя в подушках на кровати, попивала крепкий чёрный чай с сахаром, пытаясь прийти в себя после импровизированного промывания желудка путём вдувания воды литрами, а после варварского сувания двух пальцев в рот. Ещё безумно горела огнём задница. Но оно и понятно, клизмы — дело такое. Задница такое не прощает.

Ещё вот, что радует: как же здорово, что мне досталось чужое тело. Принеси я сюда своё — полстраны бы подкосило вирусами современности. Вымерли бы не хуже индейцев. Но это всё лирика.

— Боже, за что моей госпоже такие муки… — продолжала сетовать Роза, торопливо осеняя себя крестным знаменем в очередной раз. Я уже даже как-то привыкла к этому проявлению набожности.

— На всё божье провидение, — философски усмехнулась я, присасываясь к чашке.

— Хоть снова не режетесь во время приступа — и на том спасибо.

— Так, стоп, — замерла я, вперивая в Розу взгляд. — Я раньше резалась во время приступов?

— Ещё как, — грустно вздохнула Роза. Она сидела на краешке моей кровати и выкручивала себе пальцы. — Вот начнётся приступ — и вы начинаете резаться. Потому мы и убрали из будуара всё, чем можно пораниться.

И действительно. Меня удивило, что за столом нет ножей. Правда, и пища была лёгкая для больного человека. И Эд — ребёнок, ему ещё рано ножами орудовать.

Но поражало меня, как попаданку, не это. Обычно попаданцы и перерожденцы не знают, для чего они попали в иной мир. Тут же, пробыв здесь всего ничего, я начинаю догадываться о недуге моей предшественницы, настоящей Виолы, и то только из-за специфики моей профессии.

— Расскажи мне, какой я была раньше? Имею в виду до потери памяти, — попросила я. Потянувшись, поставила чашку на прикроватную тумбочку. Роза хотела помочь, но я остановила её жестом руки. Вздохнув, она вперилась взглядом в навес и заговорила:

— Вы казались равнодушной ко всему, но в то же время могли разозлиться или огорчиться из-за сущей мелочи. Когда вы думали, что не видите, что я за вами наблюдаю, вы дурачились, проговаривали вслух несуществующие слова. Сперва я думала, что мадам говорит на иностранном языке, но нет… А в последний год вы стали замирать перед зеркалом, подолгу не двигаясь. Вы цепенели. Мне в эти моменты казалось, что вы вот-вот исчезнете. Вас было бесполезно звать — вы не реагировали. И стояли, рассматривая что-то в зеркале, — сглотнув, Роза замолчала.

— После таких замираний я пыталась резаться? — воспользовавшись заминкой, спросила я.

— Резались, — мрачно подтвердила Роза.

— Я постоянно чего-то боялась?

— Да…

— Ты упоминала, что я бормотала странные несуществующие слова. А говорила ли я с кем-то… невидимым?

— Да! Да! Меня это очень пугало! — схватив меня за руки, засуетилась Роза. — Я тайком добыла святой воды и окропила вашу постель и всё в будуаре, но… вы продолжали с кем-то спорить!

Поджав губы, я вновь погрузилась в свои мысли. Не могу с уверенностью ставить диагноз, нужно ещё во многом удостовериться, но пока всё указывает на шизофрению. Ну надо же. Никогда не думала, что встречусь с шизой в реальной жизни, а не в научных трудах. Всё же у меня несколько иная специфика, а не клинические случаи.

— А какой диагноз доктор поставил? Напомни-ка?

— Затянувшаяся послеродовая депрессия. Тревожность, — с готовностью ответила мне Роза.

— Ага. А лечили меня кроме вон того чудодейственного настоя, — я рукой указала на сложенную на тряпицу подсохшую листву, лежащую на столике, — чем ещё?

— Вот эти порошки. Принимать по утрам и при приступах. Засыпать в рот и заставлять проглотить. — Роза достала из передника пригоршню мелких белых конвертиков и протянула их мне.

Я, взяв один из конвертиков, принялась рассматривать его, пока не вскрывая. Белый кусок бумажки три-на-три сантиметра, в котором хранилось что-то порошковое. В таком виде раньше прописывали лекарства, давным-давно, ещё на заре промышленной революции. Осторожно вскрыв конвертик, я сперва принюхалась к содержимому, но мне это ничем не помогло. Белый кристаллический порошок походил на стрептоцид, хотя мог быть и чем-то другим. Я вам не медик с багажом фармакологии, а скромный клинический психолог. Блин, но до чего ж на стрептоцид похож… Если вспомнить то немногое из инструкции к нему, то он противовоспалительный. Помогает от банальных инфекций.

— Что ж, опробуем. — И с этими словами я запрокинула голову вверх и засыпала порошок в рот.

— Мадам! Виола! Да что ж ты делаешь?! — воскликнула Роза и попыталась заставить меня выплюнуть, но я лишь задумчиво захрустела кристалликами, перекатывая их от щеки к щеке. — А если и это яд?!

— О, моя дорогая, — усмехнулась я, сглатывая. — Ни то, ни другое — не яд.

— Как так? — опешила Роза.

— А вот так. Это лекарства. Просто неправильная доза и не от того принятое средство может обернуться пагубно. Такая вот хитрая фишка медицины.

— Я не понимаю…

Чувствуя во рту привычно разливающийся привкус стрептоцида, — спасибо моему отцу, который лечил им всё, как панацеей — я уложила голову на подушки и накинула одеяло до подбородка.

— Ничего, Роза. Постепенно ты поймёшь. Пока это слишком сложно для тебя.

— Звучит обидно, знаете ли. — Поняв, что я собираюсь ложиться спать, Роза поднялась с кровати. — Но я послушаюсь.

— Не обижайся. Я тебя всему научу. — Я постаралась улыбнуться как можно добродушнее.

— Вроде бы без памяти вы мне больше нравитесь, но прежняя мадам говорила меньше, — буркнула Роза.

Я рассмеялась, о чём сразу же пожалела — живот отозвался болями.

— Так вам и надо, — мстительно отозвалась Роза и взяла с тумбочки подсвечник; пламя свечи дрогнуло.

— Оставлю без жалованья! — шутливо пригрозила я.

— Мадам… — осуждающе посмотрела на меня Роза.

— Я шучу. Будь проще, — вздохнула я. А затем уже серьёзно сказала: — Утром к нам заявится главная камеристка или её помощница.

— Я всё устрою к их приходу, — тут же отреагировала Роза.

— Во сколько бы они не заявились — раньше одиннадцати меня не буди.

— Да, м… Виола, — в очередной раз то говоря на «вы», то вспоминая мою просьбу обращаться на «ты», запнулась Роза.

— А теперь — спать.

***

Роза разбудила меня в пять минут двенадцатого. Встала я разбитая и в крайне дурном расположении духа. Меня раздражало абсолютно всё: и приветливое лицо Розы, и лежащий под боком Эд, который вновь каким-то образом пробрался в мою комнату, и слепящее через распахнутые шторы солнечные лучи. Меня бесили даже танцующие на свету пылинки!

— М-мадам?.. — заикаясь, спросила Роза.

Она думает, что ко мне вернулась память? О! Получается, симптомы те же. А настой так благодатно влияет на настроение, прям как седативные препараты из моего мира. Чудеса науки и никаких фокусов. Фармакология — наше всё!

— Розочка, солнце моё, воды, — взмолилась я. — Во рту отвратительно.

Роза прямо-таки расцвела, подобно цветку, и радостно поскакала выполнять просьбу. Я же, борясь с тяжестью во всём теле, сгребла Эда в охапку и чмокнула его в щёку.

— Мамочка, доброе утро! — Засиял Эд улыбкой от уха до уха.

— Доброе утро, милый, — ответила ему я.

Ух, как же мне плохо. Я будто и с похмелья, и как после танцев всю ночь напролёт. Навевает воспоминания о бурной молодости, когда была ещё сопливой студенткой. Как хорошо, что владеть лицом и настроением меня научили мудрые преподы ещё в те же студенческие годы на парах психодиагностики и общей психологии. Да и работа в реабилитационном центре обязывала лебезить, даже когда тот, кто перед тобой сидит — тот ещё кусок говна.

— Мамочка, от тебя странно пахнет… — принюхиваясь ко мне и поводя носом, как щенок, поморщился Эд.

Ну не рассказывать же ребёнку, что его драгоценную маман полоскало? Вместо этого я решила перевести тему и водрузила Эду на голову ладонь.

— Лучше скажи, любезный, как ты опять пробрался сюда? А?

— Ой, какая отличная погода на улице! — Выскользнув из моих объятий, Эд побежал к окну.

Вернулась Роза со стаканом воды, который я тут же осушила. Нам подали лёгкий завтрак. Я порадовалась каше, хоть и не люблю её, и принялась заполнять ею свой раздраконенный желудок.

— Мадам, — Роза пригнулась ко мне и зашептала на ухо, — помощница камеристки ожидает в соседней комнате.

— Пусть ожидает, — усмехнулась я.

— Я тоже так подумала, — заулыбалась в ответ Роза.

Завтрак проходил в спокойной обстановке. Эд, как и вчера, размазывал джем по хлебу и выглядел таким довольным, что моё отвратное настроение чуть отошло в сторону.

— Старайся кушать аккуратнее, — посетовала я, вытирая салфеткой грязную мордаху Эда.

— Халафо! — прочафкал в ответ Эд.

— Не говори с полным ртом. Ещё не хватало подавиться.

На этот раз Эд прожевал хлеб, запил его чаем и только после этого заговорил:

— Да, мамочка.

Ути моё солнышко. Смотрю на тебя — и вроде мир не таким дерьмом кажется.

Роза с улыбкой прислуживала нам, меняя тарелки и убирая грязную посуду, не забывая подливать чаю. Когда завтрак закончился, я была вынуждена послать Розу за няньками Эда, дабы они его забрали.

— Мамочка, а я не могу пожить с тобой в этом домике? — плаксиво нахохлился Эд.

— А как же твой отец? Он человек занятой, но вы же с ним время проводите! — не согласилась я. Уж чего-чего, а лишать Эда общения с герцогом-отцом в мои планы не входило. У ребёнка должны быть оба родителя.

— А отец уехал на работу. Сказал, его не будет около недели. Так можно? — На меня уставились глаза столь заискивающие, что отказать было невозможно.

— Хорошо. Но пока возвращайся к себе. У тебя же занятия, так что не прогуливай их. А в свободное время собери самое необходимое: одежду и игрушки, и возвращайся ко мне. Хорошо?

— Да! — засиял Эд.

На том и порешили. Пришли няньки и забрали Эда.

— А теперь приведи меня в порядок, — скомандовала я Розе, — чтобы не выглядела так болезненно.

— Но не слишком вычурно? — подхватила Роза.

— Конечно. Это же всего-то помощница камеристки, а не дама на приёме.

Роза мне нравилась всё больше и больше. Чуть наивна и простовата, но милая. И, что самое главное, схватывала всё на лету, адаптировалась. Лишних вопросов не задавала. Не знаю, кто её обучал, но он провёл хорошую работу.

Усадив меня перед зеркалом, Роза принялась колдовать над моим новым лицом. В ход пошли маски, крема, припудривание. Волосы собрали в свободную косу и перекинули через плечо. По итогам из зеркального отражения на меня смотрела всё ещё бледноликая девушка, но теперь хоть не скажешь, что она одной ногой в могиле. Одеваться в платье я не стала, лишь сменила старую ночную рубашку на свежую, да накинула сверху пеньюар.

— А теперь вызывай ко мне нашу гостью. Пора, — одобрив результат, скомандовала я.

Роза скрылась за пределами комнаты. Я тем временем перебралась в кресло и по-царски расселась, принимая как можно более непринуждённую позу. Мне предстоял своего рода бой. Не знаю, почему я попала в этот мир в тело Виолы. Могу пока только строить догадки и узнавать обо всём постепенно.

Но я чётко знала другое.

За те недолгие года затишья условного мира и предсказуемости, пока Эду не исполнится пять лет, я должна задоминировать абсолютно над всеми на территории герцогства уж точно. И если грядущей войны не избежать, то я попросту возглавлю одну из сторон, захватив в свои руки этот средневековый карнавал.

Я взяла со стола блюдечко с аккуратной чашечкой, расписанной диковинными цветами и птичками, и поднесла её ко рту, отпивая ароматный чай. Двери открылись. В комнату важно вошла высокая статная девушка в сине-чёрном платье с белым воротничком и волосами столь туго убранными в пучок, что, должно быть, приносило дискомфорт. Следом зашла Роза, захлопнув дверь прямо перед столпившимися горничными. Кто бы сомневался. Занервничали, плутовки.

— Доброе утро, Ваша Светлость, — сделав реверанс, поприветствовала меня помощница и возложила руки под грудью, держа обитые кожей журналы. Видимо, нужная мне отчётность. — Вы велели мне явиться.

Я смотрела на неё поверх чашки.

— Имя?

— Меня зовут Джулия Монд, Ваша Светлость.

— Передай мне журналы и присаживайся, — приказала я.

— Я не знала, за какой период принести, потому принесла за полгода, — сказала Джулия, положив передо мной стопку, и, как ей и было велено, села напротив.

Водрузив блюдце на стол, не убирая чашки, я подхватила самый верхний журнал левой рукой. Он был не таким потёртым, как те, что лежали под ним. Я раскрыла его для начала на середине, пробегаясь глазами по содержимому. Это была отчётность с записями о том, что, куда и сколько пошло из общего финансирования на этот особняк. Отпив чаю, я вернулась к первой странице и ознакомилась уже с нею.

— Роза, подай мне бумагу и чернила, — велела я.

— Да, мадам.

Спустя минуту на моём столе была стопка бумаги и чернильница с парой гусиных перьев.

На высоком лбу Джулии пролегла морщинка. Я положила раскрытый журнал себе на колени и потянулась к одному из перьев, вытаскивая его. К моему удивлению, это были не совсем гусиные перья, вернее они, но перья были вставлены в перьевую ручку. Макнув кончиком в чернильницу, я написала первые цифры на пробу. Это оказалось не так уж и сложно.

Попивая чай, я принялась складывать и вычитать, ведя сперва два списка. Затем их стало три. Потом пять. Обеспокоенность на лице Джулии росла по мере моих математических потугов. Я перепроверяла себя, пересчитывая в столбик, но нехитрые вычисления были верными. На первые страниц десять я угрохала уйму времени. Раздражение во мне росло с геометрической прогрессией. Милашки Эда не было под рукой, так что сдерживаться я не стану.

На каком-то моменте мне надоело. Не дав чернилам высохнуть, я сложила листы в стопку.

— Джулия, подойди.

Не знаю, что там отобразилось у меня на лице, но Джулия подскочила с места и встала напротив меня.

— Да, Ваша Светлость?

Я со всей силы шарахнула ей стопкой по лицу раз, другой, третий. Джулия попыталась заслониться руками, но это не уберегло её от пары порезов на лице.

— Это что за отчёт?! Это — журнал камеристки? Это чушь собачья! Может, лучше назвать это журналом хищений?!

— В-ваша Светлость… я не понимаю… о чём вы… — заблеяла Джулия, сбледнув в лице.

— Не понимаешь, говоришь? — улыбнулась ей я. — У меня на руках два отчёта: твой и то, что я сейчас подсчитала. Герцог запрашивал оба. Как думаешь, что будет дальше?

Лицо Джулии перекосило в ужасе. Моя маленькая ложь о поручении лично от герцога не на шутку напугала её. Эд подкинул своей мамочке очень важную информацию об отбытии Его Светлости в какие-то ебеня по работе.

— Ваша светлость! — Джулия кинулась мне в ноги, хватаясь за пеньюар и рубашку. — Помилуйте! Я… Мы… вернём всё! Клянусь! Только сжальтесь!

Я вновь присосалась к своей чашке, потягивая остатки бесподобно вкусного чая. Я построю за эту неделю каждую сволочь, которая посмеет криво посмотреть на меня или накосячить.

— Как мелочно с твоей стороны, — жёстко проговорила я, глядя поверх головы Джулии. — Ценности-то ты вернёшь, а вот доверие…

Шум за дверью стал невыносимо громким. Я кивком головы указала Розе открыть. Стоило Розе взяться за ручку, как в комнату ворвались горничные, едва не снеся её с ног.

— Ваша Светлость!

— Просим!

И попадали передо мной, склонившись, только спины и задницы и торчали.

— Ваша Светлость!.. — слёзно умоляла меня Джулия, вцепившись в пеньюар. — Мы станем вашими верными слугами! Вашей опорой и глазами! Только не доносите на нас!

— Так боитесь клейма вора и возвращения к себе домой в позоре? — хмыкнула я, самодовольно улыбаясь.

Передо мной рыдала кучка девушек, но ничего внутри не шевельнулось. Мне не было их жаль. Совсем-совсем. Пожинают то, что заслужили.

Я посчитала спины девушек. Их было ровно столько же, сколько листов бумаги с моими подсчётами.

— Поднимайтесь, — разрешила я, чуть снизив количество стали в голосе.

Просветлевшие, они подняли свои раскрасневшиеся заплаканные лица, все в слезах и соплях.

— Джулия, — назвала я имя Джулии.

— Да, Ваша Светлость?..

— Держи, — я протянула ей один из листов бумаги, — ешь.

— Ч-что?.. — Глаза Джулии округлились.

— Какая ты непонятливая, — насмешливо проговорила я. — Ты же не хочешь, чтобы мои подсчёты дошли до герцога? Значит, их нужно уничтожить. Этим вы все и займётесь, если были искренни в своих клятвах. Начинай!

Джулия приняла из моих рук лист бумаги дрожащими руками. Плача и давясь, она затолкала его к себе в рот. Сдерживая рвотные позывы, Джулия действительно проглотила свою порцию и даже с благодарностью улыбнулась.

— С-спасибо, Ваша Светлость.

— Следующая! — приказа я, держа между двух пальцев следующий лист.

Жестоко? Быть может. Но правила в этом доме буду устанавливать я. По крайней мере, пока герцог отсутствует.