Онлайн чтение книги Единство. Возмездие. Тишина Unanimity. Revenge. Silence
8 - Проблемы ходят толпами

***

– Может, налить вам рюмочку, данна?

– Нет, благодарю, старик. Я на дежурстве… Лучше расскажи, что тебе известно о происходящем?

Холодно. Во-первых, лето кончилось, а во-вторых, эту закусочную на колёсах продувает со всех сторон. И да, он на дежурстве, только немного не в той локации, где должен быть. А ведь Хиджиката Тоширо – глава опергруппы, уже несколько часов ведущей наблюдение за подозрительным притоном. Но, они там, в паре кварталов, а он тут, запихивает в себя уже третью порцию рамена (и без майонеза-то достаточно сытного). Но такова цена за информацию – владелец закусочной на редкость вредный старик, деньгам иногда предпочитающий закармливать своих клиентов до смерти.

– Что данна знает о трёх великих кланах?

Большая голова, широкой подбородок, обтянутый землистого цвета кожей, и тоненькая куриная шейка. А ведь в молодости, говорят, этот старик был красавцем. Но, то ли это было так давно, что меры красоты с тех пор изменились, то ли время и старость настолько безжалостны… но это и неважно, главное, что мозг и память его ещё функционируют как надо.

– Знаю, что когда-то давно два из них объединились, чтобы изгнать из Токио третьего. И с тех пор Ямагучи сюда не суются. А если пробуют, мы потом находим трупы в подворотнях или вылавливаем из залива.

Пальцы старика дрожат, когда он переворачивает палочками кацу. И даже при полностью заполненном желудке, Тоширо не может не признать, что запах жаренной в сухарях и яйце курицы весьма аппетитен. Только еды в него больше не влезет. Ни за что.

– Если закрасить карту Японии цветами кланов, как думаете, что получится, господин офицер?

Тоширо прихлёбывает терпкий зелёный чай и пожимает плечами.

– Что? Три пятна разного цвета?

– Почти, – откладывая палочки, соглашается старик и вздыхает. – Токио, со всеми его специальными районами, разделится на две части, одна побольше другой. А всё остальное…

– Да ладно…

– Не верите? – морщинистые пальцы скребут не менее морщинистую шею. – Нет, конечно, тут и там вы ещё увидите брызги всех оттенков нефтяного пятна, но факт – по численности, могуществу и богатству Ямагучи-гуми во много раз превосходит и Инагаву-кай и Сумиёши-ренго. Так было раньше, так же осталось и сейчас.

– И как же тогда они умудрились проиграть войну?..

– Да уж… Шестьдесят лет назад здесь разразилась самая настоящая война. В столицу прибыли тысячи боевиков. Но в ходе разборок гибли не только якудза – смерть косила и простых жителей, и стражей правопорядка… И всё же, до определённого момента ни полиция, ни более мелкие банды в противостояние так называемых великанов не вмешивались.

Такое немного сложно представить. Это вам не сотня на сотню… а, настоящие армии. Даже когда обычные группировки делят территорию, страдают заведения, платящие им за крышу, жертвами взрывов и перестрелок становятся невинные прохожие, а те из полиции, кто пытается вмешаться – их просто засасывает в мясорубку. И это при том, что далеко не каждый якудза может позволить себе ходить с огнестрельным оружием…

– Всё равно не понимаю, – кремень отсырел, и зажигалка чиркает несколько раз, прежде чем выдать нужный огонёк. Тоши глубоко затягивается и выпускает струю дыма в сторону. – Если Ямагучи настолько превосходили остальных числом, почему не победили?

– Ну, во-первых, – старик тянется через прилавок и ставит перед ним чистую пепельницу. – Всех своих людей они не могли подтянуть в столицу чисто физически, иначе бы без охраны остались многочисленные штабы и склады по стране. А во-вторых, Сумиёши и Инагава достаточно укрепились в Токио. Можно сказать, что это была их песочница… И всё равно, мало-помалу, они проигрывали… А тем временем простые жители боялись выходить на улицы даже днём, магазины пустовали, а больницы и морги были переполнены…

– И? Не нагнетай обстановку, старик. Я уже понял, как всё было хреново.

Кажется, эти слова задевают престарелого информатора. Потому что тот вдруг отворачивается и начинает возиться с каким-то бидоном.

– Случилось. Ямагучи вошли в раж и начали вырезать банды, не участвовавшие в войне. Было даже совершено несколько нападений на полицейские участки, – голос доносится глухо, сквозь грохот половника по никелированным стенкам. – И у правительства не осталось выбора, кроме как встать на сторону одного из фронтов. А Сумиёши сумели значительно увеличить свои ряды, поглотив мелкие группировки, вышедшие из режима ожидания… Хотя и потеряли своего лидера.

– Лидера? Сумиёши же отличаются тем, что являются не единым кланом, а как бы союзом семей?

– Но управляет ими всё равно одна банда, – старик оборачивается и взгляд его останавливается на сигарете в руке Тоширо, уже догоревшей до фильтра. И только тогда он чувствует, как жжёт пальцы. – Не связывайтесь с Сумиёши-ренго, данна. Из-за того, что они не едины, многие считают этот клан слабым. Но подумайте сами… разве это просто, удерживать вместе сотни семей якудза? Имеющих собственных оябунов, территории и интересы?

– И? – Тоширо хлопает себя по карманам, пытаясь нащупать кошелёк. – Какое это имеет отношение к происходящему сейчас? Хотите сказать, нас ждёт новая война?

Старик не отвечает, просто наблюдает за поиском. Кажется, тщетным. Неловкое молчание затягивается, и Тоширо чувствует, как начинает звереть. Вряд ли он посеял кошелёк, скорее одному великовозрастному балбесу очень уж сильно понадобился тот несчастный «Джамп»...

– Прости, старик. Запишешь на мой счёт?

– Хорошо, данна. Может, у вас есть ещё какие-то вопросы?

Тоширо мотает головой и поднимается, но, уже отодвинув с пути лоскут с вывеской, вспоминает кое-о-чём и оборачивается:

– Старик, это всё может быть как-то связано с Такасуги-ренго? Это небольшой клан…

– …в Сумиёши-ренго, – заканчивает за него владелец закусочный и информатор. – Уверены, что хотите знать ответ на этот вопрос? Тогда, боюсь, мне придётся несколько увеличить вашу задолженность.

Будто бы у него есть выбор. Тоширо кивает.

– Хорошо… прошёл тут слух, – старик вытирает руки о фартук и забирает пепельницу с прилавка, – что те нападения на полицейские участки и мелкие банды шестьдесят лет назад организовали не Ямагучи, а…

– … Сумиёши-ренго, – на этот раз договаривает неоконченную фразу Тоширо. – И исполнителями были?..

Старик кивает.

– Эта семья никогда не гнушалась самых грязных и бесчестных дел. Но, несмотря на это, они до сих пор мнят себя блюстителями самурайских традиций. Смех и только.

– Вот блядство.

Несколько минут Тоширо просто сидит в машине и смотрит на своё отражение в зеркале заднего вида. Он, конечно, догадывался, что если уж Гинтоки влезает во что-то, то добром это дело не кончится. Но чтобы вот так? Подвязаться защищать мальчишку из клана якудза, которому светит уничтожение… И ведь вряд ли его волнует какая-то там война… Так было всегда – самые опасные операции, самые дикие приказы этот дурень вечно брал на себя. Да, там гибли товарищи, там Гинтоки мог быть уверен, что всё пройдёт как надо, лишь лично встав у руля… но ведь и на гражданке ничего не изменилось. Разве что теперь стало трудно подбирать достойные оправдания для его безумств.

Рация оживает внезапно и вырывает из всколыхнувшихся воспоминаний.

– Приём, шеф! Шеф! Приём! Говорит чайка!..

– Приём. Третий слушает. Что-то случилось? Приём.

– Приём, третий. Простите, шеф! Он назвался вашим приятелем! А потом оглушил, связал и запер нас в машине!..

– Приём, чайка… – рация издаёт тихий хруст в руке. – О чём, чёрт побери, вы говорите?! Приём!

Нет-нет-нет. Этого не может быть. Даже Гинтоки на такую глупость не способен, ведь так?

– Приём! Какой-то белобрысый парень! Он вторгся на объект!

Пальцы расслабляются, а затылок падает на мягкий подголовник. На потолке можно рассмотреть прожжённый сигаретой след. И отпечаток раскрытой ладони. Там были и другие свидетельства очередной безумной идеи Гинтоки, но Тоширо, оттирая их, поклялся, что занимался сексом в патрульной машине в первый и в последний раз.

– Как давно это было, чайка? Приём.

– Приём. Два часа уже прошло. А сорок минут назад он покинул объект.

Жив. Хорошо.

– Внутри наблюдается какая-то активность? Приём.

– Приём. Объект пуст, шеф. Простите. Там остались только пятна крови и обломки мебели.

Тоширо закрывает глаза и глушит рвущийся наружу бессильный стон. А ведь он просил его не вмешиваться в расследование… Или не просил?

– Возвращайтесь и пишите отчёт. И отправьте кого-нибудь на поиски следов.

А ведь им и так удалось найти это место по чистой случайности. Небольшая группа Ямагучи не могла действовать открыто, вот и засела в однозвёздночном притоне для престарелых шлюх и отчаявшихся наркоманов. И даже те взорванные джипы были предварительно угнаны, так что почти никаких следов они не оставили. Если бы не анонимный донос…

– А вы, шеф?

– С меня хватит. Я домой. Конец связи.

На самом деле, он не должен так поступать, но если есть хоть небольшая вероятность, что этот оболтус сейчас завалился к нему и дрыхнет, то стоит её проверить. К тому же… Если Сого ещё у него… Может выйти неловкая ситуация.

Дверь почему-то не хочет открываться. Хотя ключ повёрнут в замке до конца. Тоширо даже на всякий случай поднимает взгляд на номер квартиры. Нет, эта дверь точно его. А ещё… ему кажется или нет, что с той стороны слышны голоса?

Это глупо. Безумно. Но не остаётся ничего, кроме как позвонить.

Спустя почти целую минуту из-за двери доносится грохот. И топот. А потом самое невинное на свете:

– Кто там?

– Я, идиот! Быстро открыл дверь, пока я не вынес её нахрен вместе с твоей задницей!

«Щёлк», «щёлк», «звяк», «вжик»… и долгий, протяжный «вжу-у-ух».

– Что ты там собрался с моей задницей делать?

Вид у Гинтоки почему-то весьма жалкий: волосы, и так вечно лохматые, сейчас взъерошены пуще прежнего, белое кимоно разорвано на плече, на щеке царапина, а на шее укус. А вон ещё синеет пятно на подбородке. И это только то, что видно в узкий просвет приоткрытой двери.

– ТЫ… вы чем там занимаетесь в два часа ночи?!

Даже толкнув дверь, за порог Тоширо переступает, только когда Гинтоки перестаёт на неё наваливаться и отходит с видом аля: «я тут не причём, но если ты так настаиваешь, то заходи».

В коридоре ничего подозрительного. А вот в гостиной почему-то перевёрнут стол, разбито окно и посреди комнаты валяется корзина с единственным зонтом. Не разуваясь, Тоширо медленно подходит к пустому дверному проёму. Заглядывает внутрь. И видит связанного по рукам и ногам и усаженного к стене Окиту. Причём вид у него… глаза сверкают, под одним из них уже набухает фингал, рукав толстовки оторван… а в пол между ног воткнут нож.

И тут лампочка, свисающая с потолка, вдруг падает и разбивается. Становится темно и грустно. Просочившийся сквозь дыру в стекле ветерок заставляет Тоширо поёжиться.

– Ладно, что вы не поделили?..

Где-то у него тут была запасная лампа… Пальцы нащупывают странное круглое отверстие в ящике кухонного стола. Тоширо сглатывает загустевшую вдруг слюну и обводит серую стену внимательным взглядом. В смешанном свете звёзд, луны и уличных фонарей он чётко различает несколько следов от пуль. Дёргает ручку второго сверху ящика… пусто.

А тем временем за его спиной царит тишина.

– Гинтоки, – оглянувшись через плечо, Тоширо застаёт его у окна, пытающегося то ли заткнуть дыру в стекле пальцем, то ли сделать её ещё больше. – Ты из ума выжил? Что мог такого натворить этот ребёнок, что ты…

– Я не ребёнок! – раздаётся резкий окрик от стены у шкафа.

И негромкий шорох становится громче. Но как бы Сого не пытался, вряд ли ему удастся освободиться из узлов, которые вязал сам Саката Гинтоки.

– Хорошо, – выдох. – Мне кто-нибудь объяснит, что здесь произошло?

Гинтоки отходит от окна и пинком переворачивает стол. Усаживается на него, скрестив руки.

– Тоши, ты в курсе, кто этот малявка?

А он-то хотел отложиться этот разговор на потом. В конце концов, тем, с кем встречаешься, лучше не рассказывать о своих бывших. Но, раз уж так вышло, молчать глупо.

– Да, знаю. Это Окита Сого. Он брат… моей невесты. Она погибла шесть лет назад.

– Вот как?..

Теперь Гинтоки зачем-то смотрит на Сого, да так внимательно, словно видит в первый раз в жизни. И начинает подёргивать ступнёй. Тот же отвечает ему не менее пристальным и неморгающим взглядом.

– Он очень на неё похож, да? – почему-то голос Гинтоки довольно тих. – Тоши, скажи, как тебя угораздило связаться с наследником клана Ямагучи?

– Что, прости?

– Его отец – двоюродный брат теперь уже покойного главы. И с недавних пор приёмный сын Ямагучи Айки, вставшей у руля после кончины мужа... Правда, здорово? Женись ты на его сестре, ни за что не смог бы стать полицейским.

Лицо Гинтоки в темноте, Тоширо не видно, какое на нём сейчас выражение, но по голосу не похоже, что тот шутит. Да и если посмотреть на ситуацию с этой стороны…

– Сого, так это твои ребята устроили сегодня шухер в Накано?

– И что? – Сого прикрывает глаза. – Не тебе, копу, трахающемуся с якудза, читать мне нотации. Тоже мне, полицейский… Что, денег на службе мало платили? Или понравилось быть подстилкой, Хиджиката-сан?

Когда он замолкает, Гинтоки поднимается со стола и подходит к Тоширо. Задевает плечом. Но в коридор пройти ему не удаётся.

– Ты никуда не уйдёшь. Пока я не пойму, что происходит.

Приподнявшийся уголок рта очень похож на усмешку, только это не она.

– Что такое, Тоши? Что ты хочешь знать ещё?

– Гин…

Его просто отодвигают в сторону, как предмет мебели.

– Если есть вопросы, задай их мальцу сам. Только не спеши развязывать, он, когда волнуется, начинает кусаться… Хотя, тебе это может даже понравиться.

– Гинтоки!

В темноте зажигается свет, Гинтоки не спеша натягивает сапоги и продолжает говорить, даже не оборачиваясь.

– Тоши, Тоши, Тоши… Давай обойдёмся без этих сцен, хорошо? Мы с тобой на свиданки не бегали и за ручки не держались. Так, выпивали иногда и трахались. Так что можешь со спокойной душой начинать спать с кем-то другим.

В груди каменеет. Каждое слово, каждый звук заставляет что-то там, внутри, болезненно натягиваться и рваться. Почему-то… до сих пор… ему казалось, что у них нечто большее, чем перепихоны по пьяни. Нечто, похожее на отношения… Значит, так думал только он один? И каждый раз, возвращаясь домой и встречая Гинтоки на пороге, радовался как последний дурак, а если квартира оказывалась пустой, расстраивался и, засыпая, прислушивался, не повернётся ли в дверном замке ключ… Стоил планы. Прикидывал, как отмазаться от очередного приглашения на гонкон… И…

В лёгких становится тесно.

Хлопает дверь.

А в кармане начинает вибрировать мобильный.