Онлайн чтение книги Единство. Возмездие. Тишина Unanimity. Revenge. Silence
20 - Иногда конец - это только начало

***

Немного справочной информации:

Когда говорят о «весе» удара или его силе – обычно используют термин «килограммы» (кг), подразумевая килограмм-силы (кгс). Естественно, что на силу удара влияет не столько вес тела/конечности, но и ускорение и прочее. Например, ходят слухи, что у Кличко прямой тяжелее семисот килограмм, но вообще в боксе удары рукой обычно около четырехсот пятидесяти.

***

Полуденное солнце жарит немилосердно. Вроде середина октября, а в машине без кондиционера – как в натуральной парной. И Гинтоки торчит в ней уже часа три, пялясь на главный вход общественной больницы и мечтая о баночке холодного, освежающего пивка.

И вот, наконец-то, большие двери приходят в движение и выпускают на улицу щурящегося от яркого солнца Хиджикату Тоширо. Одет он в белую спортивную ветровку и тёмные-синие джинсы – интересно, кто додумался привезти ему эти шмотки? Смотрится… мило. Ага, а вон следом выбегает и Ямазаки. Гинтоки поворачивает ключ в замке зажигания – и машина трогается с места, пересекает двойную сплошную и заезжает во двор.

Затормозив у шарахнувшегося к обочине Тоширо, Гинтоки тянется через сиденье к опущенному стеклу.

– Подвезти?

Тот сжимает фильтр ещё не прикуренной сигареты, оглядывается на догоняющего подчинённого и морщится. Потом берётся за ручку двери. Плюхается на сиденье. Мятый полиэтиленовый пакет ещё только летит на заднее сиденье, а Гинтоки уже втапливает педаль газа.

За окном проносится возмущенная физиономия Ямазаки.

А Тоширо прикуривает и выпускает дым в открытое окно.

– Откуда тачка?

Гинтоки выворачивает руль, заходя в крутой поворот, и тут же выравнивает машину. Пожимает плечами.

– Взял на прокат, – косится в зеркало, вместо того, чтобы просто голову повернуть. – Куда тебя отвезти?

Запах табака смешивается с «зимней свежестью» освежителя воздуха, а Тоширо, всё ещё щурясь, вздыхает и снова затягивается так, словно это первая его сигарета за последние десять дней.

– Не хочу домой, там та-а-акой сра-а-ач…

– Могу отвести в лав-отель, – предлагает Гинтоки, отведя взгляд от отражения в зеркале. – Перепихнёмся в последний раз.

С соседнего кресла доносится скрежет зубов.

– Домой! Просто отвези меня домой, хорошо?!

«Как скажешь.»

Понедельник, дорога в этот час почти не забита, так что поездка в полной тишине занимает всего около сорока минут. Припарковавшись у подъезда, Гинтоки не глушит мотор. Но Тоширо выходить не спешит.

– Мой пистолет ещё у тебя?

– Нет.

– Надеюсь, ты избавился от отпечатков?

Вместо ответа Гинтоки хмыкает.

– Убийцу… ещё не нашли? – дотошный коп не отстаёт. – Или так и решили всё списать на неизвестного психа, якобы ворвавшегося в мой дом, выкравшего ствол и устроившего покушение на босса Ямагучи?

– Без понятия, с меня даже показания толком не взяли.

Снова тишина, только урчит мотор. Наконец, Тоширо берётся за ручку двери, нажимает… Оглядывается. Но, так больше ничего и не сказав, выходит наружу. Гинтоки тянется на заднее сиденье, подцепляет кончиками пальцев белый пакет.

– Эй!

Тоширо ловит свои нехитрые пожитки и, запнувшись, скрывается в подъезде. А на приборной панели остаётся лежать полупустая пачка. Гинтоки прикрывает глаза, вздыхает, заглушает двигатель и вытягивает одну сигарету. Достаёт прикуриватель. И впускает в лёгкие ядовитый дым.

Даже без ментола.

Горький.

Если задержать его в себе подольше, начинает кружиться голова. И наполняться ненужными мыслями. Однако, это сложно – держать её пустой слишком долго, но вот ведь какое дело – отвлечься нечем совершенно. И остаётся только слушать тишину.

Да, он начал это первым, но, чёрт подери, неужели так трудно понять, что ему нужна всего лишь уступка? Нет, лишь слово. Но от Тоширо за все эти дни – ничего. Так странно… уходя, ждать оклика вслед, но так его и не услышать. А ведь был уверен. Но вот теперь – точно конец. Если даже сейчас этот парень решит оставить всё как есть, придётся окончательно сдаться. Ведь это Гинтоки навязал ему эти отношения, вторгся в жилище, в жизнь…

Нарастающий звук. Топот. Заставляет поднять голову и увидеть Тоширо, выбегающего из подъезда. Подавиться дымом. Выкашлянуть его прямо в лицо, сунувшееся в салон через открытое окно.

– Это ты... убрался? И окно поменял? А телевизор купил на какие шиши?!

– Подработал немного… – сипло отвечает Гинтоки, наконец-то справившись с кашлем. – А что? Это ведь я его разбил.

– Ага, а холодильник ты майонезом забил, потому что… ?

Пожатие плеч.

– Потому что ты его любишь.

Тоширо поджимает губы и выбирается из окна. Дёргает дверь. И снова садится на сидение рядом.

– Слушай… в тот день… я не мог отвезти парня к себе… и тот халат из отеля…

– Молчи, – Гинтоки раздавливает окурок в примагниченной к панели пепельнице. – Я знаю, что ты не стал бы совращать ребёнка.

В ответ Тоширо как-то странно потупляет взгляд.

«Нет-нет-нет, он не мог. Выбрось это из головы!»

– Ты тоже хорош… Нашёл к кому ревновать…

«Что?.. Вообще, отлично…»

– То есть, это я во всём виноват?! А то, что в твоей квартире поселился какой-то левый парень, а ты мне даже не рассказал – это так, ерунда?!!

Дешёвый пластик руля противно скрипит и гнётся в руках, а Тоширо молча сопит, но сейчас в его взгляде нет ни грамма раскаяния – лишь возмущение и злость.

– А ты… ты вообще ради бывшего связался с якудза!

Гинтоки молча смотрит на него несколько секунд, перебирая в уме эпитеты посмачнее и наблюдая за тем, как тускнеет блеск в тёмных глазах, как выравнивается дыхание… Забавно. Тоширо вообще понимает, что сам оказался почти в такой же ситуации?.. Только вот между Сого и Шинске есть одна принципиальная разница – младший Такасуги не пытался залезть Гинтоки в штаны.

Но, в конце концов, остаётся лишь вздохнуть.

– Кто бы говорил…

Тоширо тоже вздыхает. И забирает с приборной панели пачку с сигаретами, шелестит фольгой, но пока не пытается закурить. Вообще, пора бы ему уже бросить эту вредную привычку или, хотя бы, как-то ограничить себя – иначе не проживёт и до сорока. А Гинтоки вовсе не хочется остаться на старости лет одному.

– Кстати, – вдруг совершенно мирно заявляет Тоши. – Я там в холодильнике нашёл две порции кацудона... Пошли, поедим?

Приходится отвести взгляд.

– Ты же знаешь… я на полный желудок не люблю заниматься сексом.

Кажется, рядом опять скрипят зубами. Странно, разве это теперь такая уж больная тема? Гинтоки косится через плечо… и натыкается на нахальную лыбу наклонившегося к окну подростка.

– Старость – не радость, да, Саката-сан? Вот поэтому я и говорю, что молодые любовники намного лучше.

Нет, на этот раз наглый сопляк так просто не отделается! Гинтоки выскакивает из машины, но дверь не успевает захлопнуться, как по бокам от наследника Ямагучи вырастают два амбала. Но что они могут против командира отряда спецназа? Да ещё и решившего всерьёз намылить шею одному пиздюку?

Крыша машины прогибается под весом Гинтоки, поленившегося её обходить. И ботинок с лёту впечатывается в скрещенные руки телохранителя. Ну хоть на что-то эта квадратная образина способна… Но стоит перекинуть вес на другую руку и вбить пятку в ухо амбала, как тот просто покорно отлетает в сторону подъездной двери. А вот второй уже лезет за пазуху. Что, неужели додумался притащить сюда огнестрел? Асфальт врезается в подошвы, а кулак входит в широкую грудину, раздаётся треск костей – но это всего лишь крошится запястье под плотной тканью пиджака – и брызги слюны, смешавшейся с кровью, орошают лицо.

Гинтоки делает шаг назад. Тело падает. И на асфальт выкатывается окровавленный цилиндр, очень похожий на складную дубинку-шокер. А Сого, до сих пор даже не пошевелившийся, разве что стёрший ухмылку с лица, смотрит на неё сверху вниз и качает головой. Потом поднимает на Гинтоки меланхоличный взгляд.

– Ну и как? Стало легче?

«Нет.»

Он сам не понимает, что вдруг нашло на него. Злость просто захлестнула изнутри и заставила бить всерьёз.

– Ты с ума сошёл?! – доносится из-за спины.

Тоширо хлопает дверью и выдаёт протяжный стон.

– Не беспокойтесь, Хиджиката-сан, – пожимает Сого плечами. – Я знал, что так будет. Ничего, они ребята крепкие.

– Тц... Ты не понимаешь… – Тоширо опускается на колено и касается пальцами толстой бычьей шеи качка. – Ты хоть знаешь, что у Гинтоки удар прямой – тяжелее шестисот килограмм?..

Раздаётся восхищенный свист. А Гинтоки стоит и смотрит на свой не желающий разжиматься кулак. Нет, нервничать ему, определённо, нельзя. А то так вообще скоро с катушек слетит. Но с телохранителем Сого, кажется, всё в порядке, так как Тоширо облегченно выдыхает и поднимается с колена.

И тут Гинтоки замечает рюкзак за плечами подростка.

– В поход собрался?

Сого мотает головой.

– Видите ли, Саката-сан… Хиджиката-сан был так любезен, что согласился стать мои опекуном… и разрешил забегать в гости время от времени. А ваш шампунь для вьющихся волос подойдёт мне вряд ли.

Три часа дня. Гинтоки тупо сидит перед телевизором. А в нескольких метрах от него разлёгся на пузе Сого, и тоже делает вид, что происходящее на экране его интересует больше, чем что бы то ни было. Из коридора доносится шум воды. Это Тоширо моет посуду.

Обед прошёл под красноречивый рассказ мальчишки о своём похищении сексапильной медсестрой с пятым размером груди. И о том, что у него теперь есть официальное разрешение от Инагавы и Сумиёши на пребывание на территории Токио максимум с тремя сопровождающими. Гинтоки уже слышал об этом, но остановился два часа назад вовсе не потому, что наследник Ямагучи нынче личность неприкосновенная и любая агрессия в его адрес теперь может быть рассмотрена как попытка разжигания вражды между тремя кланами. Вовсе нет. Просто мальчишеское лицо, вдруг прекратившее изображать наглую ухмылку, неожиданно показалось ему до жути знакомым. И вот сейчас, глядя на экран, Гинтоки на самом деле смотрит на отражение в зеркальной поверхности. Да, у Сого почему-то точно такие же, как и у него самого, усталые глаза.

А ещё Гинтоки банально испугался. Что просто убьёт его.

Тоширо возвращается в гостиную с чаем. Прямо-таки заботливая жёнушка… Правда, готовил обед Гинтоки, так что тут ещё можно поспорить о гендерных ролях, а вот Сого совершенно точно вписывается в эту семейную картинку как ребёнок от предыдущего брака. Но какого чёрта?.. Неужели, это так увлекательно – действовать людям на нервы? Или он ещё просто не сдался?

Да, похоже на то.

– Ты мазохист или что?

– М-м-м? – парень перекатывается на бок и подпирает щёку рукой. – Вы о чём, Саката-сан?

Да, и ещё эта вдруг откуда-то взявшаяся вежливость…

– Кстати, Саката-сан, вы никогда не хотели попробовать секс втроём?

Судя по звуку, чашка приземляется на отремонтированный Гинтоки столик с неестественной скоростью и силой. Но подросток продолжает делать вид, что кроме их двоих в комнате никого больше нет.

– И хотел, и пробовал, – завалившись на спину и закинув руки за голову, Гинтоки ловит озадаченный взгляд Тоширо. – Годика через два напомни мне сводить тебя в квартал красных фонарей.

– Два года... Между прочим, возраст сексуального согласия…

– А ну цыц. Пока Хиджиката – твой официальный опекун, считай, что и мамочка тоже появилась.

– Пф!

– Пофыркай мне тут ещё...

День тянется бесконечно. Даже при том, что Тоширо решает разгрести завал во второй комнате. Но теперь, конечно, одной гостиной им будет мало. Но хуже всего, что к этой процедуре привлекается и Гинтоки. А он-то надеялся провести день, как минимум, занимаясь неудержимым сексом!

Нет-нет-нет, что-то такая «семейная» жизнь ему вовсе не нравится. Даже если забыть о посягательствах Сого на честь и достоинство Тоши, этот мальчишка принёс с собой слишком много хлопот. То ли дело – Шинске. Спровадил батю на курорт, сердце подлечить, а сам пробился чуть ли не в помощники сотё Сумиёши. И всё, не слышно парня, не видно.

От пыли чешутся глаза, а от мелких царапин – кожа. Но стоит только вынести на мусорку последние несколько досок от сломанной кровати, да свернуть в сторону ванны, как тут же на пути возникает замотанный в шёлковый халатик подросток.

– Я первым, если вы не возражаете…

И начинает закрывать за собой дверь. Но Гинтоки тут же просовывает ногу в щель.

– Возражаю.

Ступню тут же зажимает в тисках.

– А меня это не волнует.

На миг дверь отпускают, но только чтобы пнуть по ноге. И захлопнуть перед самым носом.

– Хи-джи-ка-та… ку-у-ун!

– Успокойся, – выглядывает тот из теперь уже «комнаты Сого». – Вы оба ведёте себя как дети. Но ему простительно, а тебе…

«Ах, значит, так?»

Гинтоки уходит в гостиную, вытаскивает из шкафа футон и заваливается на него как есть – в грязной рубашке и брюках. И втыкает взгляд в своё кимоно, повешенное на вешалку у окна. Прошёл всего один день, а уже хочется сбежать куда-нибудь, например, в штаб Такасуги. Там хоть и напряженка с сексом и телевизором, но можно сыграть в карты со слепым самураем или подрочить в уголке…

Тоширо заходит еле слышно. Двери в коридор нет и не было никогда, но до сих пор Гинтоки об этом не думал. Но сейчас захотелось вдруг запереться.

– Я тебя ни с кем делить не собираюсь, так и знай.

– А тебя кто-то просит об этом?

Подходит. Останавливается совсем рядом, загораживая свет. Гинтоки вытягивает ногу и подцепляет пальцами край штанины. Джинса плотная и шершавая. Тоширо опускается на колени.

– Ты можешь подождать хоть чуть-чуть?

– Я хочу помыться…

– Гин.

Гинтоки рывком садится и, поймав отшатнувшегося Тоши за локоть, притягивает к себе. Несколько мгновений смотрит в глаза. И, только убедившись, что тот не против, подаётся ближе. Касается губ. Те отказываются раскрыться навстречу, но ему уже всё равно. Достаточно подмять Тоширо под себя, залезть под футболку, сжать в пальцах маленькие сосочки… Заметить протестующий блеск в глазах, но всё равно втянуть один в рот, прикусить.

– Ну, не надо… Ты же знаешь, что я не люблю…

Конечно, знает. Просто эти места слишком чувствительные эрогенные точки. Но нет лучше способа быстро перевести все мысли Хиджикаты Тоширо в горизонтальную плоскость.

– П-погоди, – тот серьезно упирается руками и не даёт расстегнуть молнию на джинсах. – П-позже… Гинтоки!

Получив коленом в живот, приходится отступить. Временно.

– Этой ночью ты у меня не уснёшь.

– Конечно-конечно...

Подтянув штаны, Тоширо садится и смотрит на чёрный проём двери. Вздыхает.

– Кажется, ванная освободилась.

Гинтоки потягивается и делает вид, что вовсе не слышал никакого скрипа пола из коридора. На то, чтобы принять душ, уходит три минуты, побриться – десять минут. Убедиться в отсутствии смазки и презервативов в ящичке с лекарствами – несколько секунд.

– Вот, сучёныш!

– Ты куда? – выглядывает Тоширо в коридор, когда он уже почти успевает обуться.

– Я быстро, а ты пока тоже помойся… и не забудь, сегодня ты снизу!

– С чего это вдруг?

Гинтоки чешет в затылке. И правда.

– Потому что в прошлый раз был снизу я?

Тоширо складывает руки на груди и смотрит так пристально, словно что-то задумал… Ну уж нет, отвертеться у него сегодня точно не выйдет.

– Я скоро.

Путь до аптеки не близкий, круглосуточно работает только одна, у супермаркета, так что возвращается Гинтоки только минут через двадцать. В квартире царит тишина. И темно, как в жопе у негра.

Очень аккуратно вытащив клюшку для гольфа из корзины с зонтом, Гинтоки крадётся по коридору, но не к гостиной, а дальше. Целлофановый пакет еле слышно шуршит, пока он подпирает дверь в комнату подростка. Ну вот и всё.

– Хиджиката-кун? – пол под ногой издаёт протяжный скрип. – Тошширро?

Но не успевает он перешагнуть порог, как сзади накидывают удавку. Инстинкт велит схватиться за неё, но вместо этого Гинтоки бьёт локтем назад с разворота. В пустоту. Пакет падает на пол, и одновременно с этим звуком в живот врезается кулак. Противник в темноте просто ушёл вниз. Но от того, что мозгом Гинтоки это понимает, толку мало – тело парализует от боли, лёгкие силятся вдохнуть хоть немного кислорода, но новый удар – уже по затылку – заставляет погаснуть только что вспыхнувшие перед глазами звёзды.

Яркий свет проникает сквозь веки. Почему-то холодно. Гинтоки открывает глаза и видит сидящего прямо напротив Хиджикату. Тот связан и почему-то голый по пояс, в одних только джинсах. Запястья примотаны к щиколоткам, в глазах вселенская печаль.

– Извини.

Это как же он так сглупил-то?

Взгляд падает на окно. В нём отражается стоящий за спиной Гинтоки подросток. В руке Сого небольшая складная дубинка.

Интересно, психами рождаются или становятся?

Попытка пошевелиться приводит к тому, что Гинтоки чуть не заваливается на пол. В отличие от Тоширо, его руки стянуты за спиной, под коленями продета какая-то палка, не дающая свести их вместе… и ещё одна, к ней привязаны щиколотки. И сидеть так несколько болезненно.

– А я уж было решил, что это будет скучный вечер…

– А вот мне так не показалось, – тут же реагирует Сого, выходя из-за спины и останавливаясь между ним и Тоширо. – Саката-сан, разве вы не собирались затрахать Хиджикату-сана до смерти?

О, в другой его руке розовый тюбик с лубрикантом. Паршивец, порылся в пакете.

– Я сделаю тебе больно, – обещает Гинтоки. – Вот честно.

В ответ Сого протягивает руку, и металлический кончик складной палки-дубинки касается плеча – и удар тока заставляет сжать зубы и затрястись, как в приступе эпилепсии. Очень весело.

В процессе Гинтоки обнаруживает, что в сравнение с Тоширо, в его положении есть ещё одно отличие – он обнажён полностью. То-то показалось, что как-то прохладно. Только пока не ясно, что именно Сого задумал. Явно, что насилие, связанное с сексом, но какое? И чего он вообще хочет добиться?

Шокер ещё касается плеча, но подросток давно убрал палец с кнопки. Смотрит внимательно, вглядывается в глаза. И вдруг толкает. Затылок встречается с полом, колени издают подозрительный хруст… и над животом раздаётся влажный хлюп. Холодная густая жидкость забивается в пупок, растекается, капает на член, заставляет яйца и пальцы поджаться.

– Сого, – доносится какой-то слишком вялый голос Тоширо. – Прекрати…

– Не хочу.

На этот раз сталь касается ягодиц. Вдавливается между ними. Гинтоки закрывает глаза и пытается представить, каково это – остаться на всю жизнь импотентом? А если этот парень опять нажмёт на кнопку, то такая перспектива более чем вероятна. Но зачем он делает это у Тоширо на глазах? Хочет, чтобы тот возненавидел его?

Тонкий конец дубинки проталкивается внутрь легко, но дальше идёт выступ и следующий сегмент несколько шире. А веревки не желают растягиваться и поддаваться.

– Что ты вколол ему?..

Шокер меняет наклон и вдавливается в тонкую стенку. Разряд. И словно тысячи игл разрывают кишки изнутри, из прикушенного языка в глотку хлещет кровь, а чёрные пятна вспыхивают и затягивают потолок. Или это лопаются глаза?

Сквозь забившуюся в уши вату доносится чей-то крик. И грохот. А тело трясётся не переставая…

– Гинтоки! Гин!

Нет, не крик. Это шёпот. И трясут его за плечо. Очень темно.

– Ты пойдёшь мыться? Ванна освободилась.

Вот чёрт, кажется, он уснул. От Тоширо пахнет ментолом, это новый шампунь? Гинтоки пытается отдышаться, пытается сосредоточиться на настоящем, но внутри ещё чувствуется холодная, металлическая трубка и иглы, прогрызающиеся сквозь кишечник. Нет, это просто кошмар… Просто… Развернувшись, он тянется к Тоширо. Нащупывает мягкую ткань юкаты, натянутую на колени. Кладёт на них голову.

– Где Сого?

– Заперся у себя. Сказал, что мы можем делать, что хотим…

– Ну спасибо за разрешение…

– Что-то случилось? – рука опускается на волосы, но не гладит, просто почёсывает. – Гин?

– Нет, ничего.

В ванной Гинтоки долго-долго стоит под душем. Струи бьют по хребту, по затылку, щекочут копчик и заливаются в уши. Он даже не слышит, как открывается дверь. Только вдруг чувствует, что больше в помещении не один. Сглатывает. Косится через плечо. Тоширо вешает на крючок у двери свежее полотенце и, кажется, уже собирается выйти, но останавливает на нём взгляд.

– Ты словно только что вернулся из боя.

Даже не смешно.

Развернувшись, Гинтоки выключает воду, прислоняется к мокрой стене и демонстрирует вставший орган.

– Сделай что-нибудь с этим.

– Что, прямо здесь?

Кивок.

Тоширо мотает головой, но оглядывается на дверь. И сдвигает щеколду. Гинтоки закрывает глаза и прислушивается к тихим шагам. К шелесту одежды. Вот оно – движение рядом. Касание кожи. Опускаясь на колени, Тоширо проводит рукой по его животу, вниз, по ногам. Снова вверх. Обхватывает член ладонью, оттягивает кожицу. Гинтоки кажется, что он чувствует дыхание на головке. И постепенно оцепенение начинает покидать его тело. Знакомые движения рукой, знакомый темп. Тот, что надо. Они столько раз делали это друг другу… Но каждый раз – не такой как прежний, почему?

Открыв глаза, Гинтоки смотрит вниз. На тёмную короткую шевелюру. Обхватив голову Тоширо, даёт время приготовиться – и вводит в приоткрытый рот член, чувствуя, как скользит по нему язык, как головка трётся о нёбо. Как узкое горло не желает принимать его глубже. Как пальцы Тоширо сдавливают запястья.

«Понял. Хватит.»

Зубы только пару раз слегка задевают уздечку, напряжение нарастает толчками, каждый из которых может стать крайним – но Гинтоки в последний момент поддаётся назад. И сперма брызгает Тоширо на лицо. Тот зажмуривается. А Гинтоки хрипло дышит и пытается не заржать. Снимает душ с подставки, включает воду и направляет ему на глаза.

– Сейчас-сейчас, извини.

Потом они находят силиконовое кольцо с шипами, Тоширо скептически смотрит на собственный перетянутый член, но послушно упирается в стену. А Гинтоки долго ласкает его языком. Пока собственный член вновь не становится твёрдым. Но стоит войти лишь на половину, как Тоширо вдруг насаживается рывком до конца. И глухо стонет в прижатый к стене кулак. Хватит ласк. Только трах – грубо, резко, быстро и глубоко. Заставляя хрипеть, дрожать, едва держась на непослушных ногах, чтобы всё-таки разрешить упасть на колени. А потом вытянуться на гладком полу. Позволить тереться об него изнемогающим членом.

Кольцо рвётся, и вода уволакивает его к решётке. Вместе с разводами спермы. Но Гинтоки не отпускает, входит снова и снова, но уже медленно, с оттяжкой, никуда не спеша. Пока тело под ним не успокаивается и не перестаёт содрогаться.

Второй раз они моются вместе, мочалки скользят по коже, по шрамам, по зажившим ранам – от пуль, ножей, ударов ногами и кулаками. Пусть это кажется глупым – два бывших военных нежничают как юные голубки, но разве это важно? Это их мир. И их чувства. Гинтоки вдыхает свежий запах ментола, шампунь даже на ощупь кажется ледяным, а волосы Тоширо жёсткие – как и всегда. Но как же приятно в них зарываться. И ощущать, как чужие пальцы вытягивают собственные патлы, строя замки из пены. Ругаться, когда та попадает в глаза.

Якудза? Полиция? Мир и война? Он сделает всё, чтобы эта спокойная жизнь продолжалась. И если Тоширо хочется заботиться об этом опасном мальчишке – пусть. Гинтоки тоже позаботится о нём. Только по-своему. А пока… пока просто хочется спать.

А об остальном он подумает завтра.

10.10.2017