Онлайн чтение книги Ягненок The lamb
Глава пятнадцатая. Чувства, о которых не говорят.

     Наутро самочувствие Демьяна было немногим лучше ночного. Только открыв глаза, он готов был поверить, что ночью самостоятельно осуществил переход через Альпы — настолько болело тело. Но данное Тае при их последнем разговоре обещание выполнять нужно — и он приподнялся на локтях. Сегодня он должен разузнать подробности о торжестве в честь Инессы. Предстоит трудный день…

     Тут его внимание привлекли новые нездоровые краски его постели. Парень перевел взгляд на подушку. Она была в пятнах потемневшей крови — ночные сновидения не прошли для его тела бесследно. То, как после слов Тараса он проснулся в своей комнате, он вообще не помнил.

     В зеркале его встретило существо-полупризрак с запекшимися черными пятнами в уголках рта.

     «Похоже, у меня остается все меньше и меньше времени… Ведь до этого приступы меня не беспокоили… Но не важно! Нужно привести себя в порядок… иначе опять пойдут легенды о чудище, живущем на втором этаже…»

     Занятий сегодня не было, поэтому вымотанный ночными скитаниями Демьян успешно доспал оставшиеся полдня. И когда он вывалился из своей обители, уже вечерело, а дети ужинали в столовой.

Таисия отсиживалась в своем кабинете… самое время потихоньку улизнуть…

     Но незамеченным остаться не удалось. Тая будто поджидала его у порога кабинета, и, когда он крался мимо, ее дверь с размахом отворилась, впечатавшись в стену. Таисия Ефимовна преградила ему путь, закинув голову и уперев руки в бедра.

— Ну! Я слушаю, — властно проговорила она.

— О чем? — примиряюще поинтересовался Демьян. Сейчас он почему-то чувствовал себя виноватым.

— О том, что с тобой творилось вчера ночью. Ты говорил во сне, метался. Мне казалось, что ты вот-вот богу душу отдашь.

— А-а-а… Так это был не сон?.. — парень попытался выдавить из себя смешок. — А как же вы зашли в мою комнату, если я запирал дверь… — начал было говорить он.

Тая предупредительно вздернула связку ключей к его лицу.

— Я директриса в этом заведении. В последнее время ты, похоже, стал забывать об этом.

Демьян отвел глаза. Стал рассматривать потолок. Да когда ж ему привыкнуть? Кидает меж реальностями, как погоду в апреле.

— И что же тебе снилось? — продолжила Таисия.

     Демьян тяжело вздохнул, мутно вспоминая жуткую прогулку по прошлому от Тараса. Застегнул куртку.

— Прошлое… — кинул он и, кивнув Тае, заторопился к выходу, не желая больше продолжать разговор.

***

     Демьян осторожно приоткрыл двери особняка.

     Повсюду царили лень и спокойствие — то сонное состояние, что возникает перед какими-нибудь важными празднествами, когда все уже готово и сделано и лишь ждет своего часа. Это время, чтобы отдохнуть и набраться сил для новых эмоций и нового дня. День Рождения Инессы — уже завтра. И все обитатели дома решили скоротать оставшееся время здоровым сном и легли пораньше.

     По коридорам витали звуки богатырских снов.

     Но у Демьяна другая цель. Осторожно, чтобы скрипом лестницы не потревожить чуткий слух Инессы, он поднимается в комнату Миана. Не заперто. Тот его уже ждет.

— Паршиво выглядишь, — встречает его мальчишка. — Будто ты ночью вспахивал поля за нашим домом, а не дрых без задних ног.

— Не хуже, чем ты вчера, — огрызнулся Демьян, присаживаясь недалеко от него на кровать.

Миан сдвинул брови, понимающе замолчал.

— Слабые в этом городке таблетки продаются, — сменил тему Демьян, пододвигаясь ближе к коляске. — Еле нашел что-то стоящее. Бери, радуйся жизни и ни в чем себе не отказывай.

     Мальчишка скептически хмыкнул. Где-то в конце коридора послышались семенящие шаги.

— А дверь ты запер? — между тем спросил Миан, протягивая навстречу руку.

— Какую еще… — устало начал парень, вкладывая заветный пузырек ему в ладонь…

     Оглушительно щелкнув, дверь с первой космической отлетела к стенке.

— дверь…

     Залетает Ванда.

— Миан, слушай, я ухожу и решила зайти!.. — затараторила она.

     Она застала в комнате двух остолбеневших парней, держащихся за руки. Из сплетения их рук торчала этикетка лекарства.

— попрощаться… — оторопело договорила она.

— Вот эту самую… какую еще дверь можно запереть… — каменным голосом закончил Миан, уставившись на Ванду.

     У каждого на уме было свое. Миан замер, так как испугался неожиданного появления Ванды. К тому же стекло бутылька с лекарствами будто охватило изморозью его пальцы — ведь Ванда ничего не знала о его болезни. И не стоило бы знать.

     Демьян замер, вновь вспомнив свой кошмар. Тошнота мгновенно подступила к горлу при виде девушки, запах паленого тела которой он чувствовал в кузнице. Он начал мелко дрожать, стараясь снять внезапное головокружение.

     А Ванда застыла, потому что с перепугу на нее уставилось два совершенно одинаковых, на первый взгляд, лица.

     Демьян отживел скорее Миана и, отдернув руку с пузырьком, быстро сунул его в свой карман, все так же уставившись, как и его младший товарищ по разоблачению, на Ванду.

     Та выронила свою шляпку.

— Ах, вот оно что… — глубоко вдохнув, Ванда выругалась. Несомненно, этот талант передался ей от кузнеца. У парней свернулись уши.

     Она, словно Фурия, медленно шагнула в комнату. Парни пугливо отпрянули. Низкая — высокая, девка — не девка, а страшно, черт подери. Особенно после такого «кузнечного» залпа. И кто-то еще посмел поднять руку на ее отца?

     На Ванду уставилось четыре малахитовых глаза. Абсолютно одинаковых, пронзительно — зеленого цвета.

     По панике на ее лице Демьян понял — он совершил ошибку. Он старался никому не попадаться на глаза в такой близости с Мианом. Издалека схожесть была не так заметна. Миан не любил зеркал, так как они напоминали ему о том, каким он стал, а при Инессе оба могли расслабиться — ей не было дела до их внешности, а их внутренний мир слишком отличался, чтобы что-то заподозрить.

     Но сейчас двойники с одинаково веснушчатыми носами и скулами и угольно черными волосами сидели прямо вплотную друг к другу…

     Демьян резко вскочил и, шатаясь, отлетел к окну. Отвернулся к стеклу, вжав голову в плечи. Его до сих пор мутило, словно тот запах витал еще и здесь.

     «Ой, что-то сейчас будет», — думал он.

     Но Ванда медлила, будто подливая масла к своему огоньку. Она сделала еще шаг.

     Миан, как не бывало, положил руки на колени и оглядел комнату так, словно его притащили сюда силком и он никогда тут раньше не был. Ладони предательски затряслись. Он начал мысленно ругать повернувшегося спиной Демьяна, заимствовав парочку «лестных» из арсенала Ванды — он-то со своей коляской не мог отвернуться к окну. Он даже просто не мог отвернуться от этой внезапно всё пронюхавшей мегеры!

     Но Ванда сделала еще шаг к окну.

— Учитель Демьян, — его спина вздрогнула. — Что у вас в кармане? — по слогам выбивала она.

     Внезапно Демьян вспомнил, что он, оказывается, еще и учитель. На него нахлынула волна глубочайшего сострадания ко всем представителем этой профессии. Он понял, что пора брать «руки за дело». Именно так. Никак иначе.

— Таблетки, — глухо и спокойно ответил он. Всё. В этом и состояло его «дело». С остальным пусть разбирается Миан.

— И что же это за таблетки?

     Ванда сделала еще шаг, оказавшись у него за спиной. Парень вспомнил лед в голосе той Ванды, что видел во сне. Вырванные клоки волос… Кровь… Мерзлые веревки… К горлу подступил комок. Демьян закашлялся, задыхаясь.

     «А ты как всегда вовремя, брат», — с досадой подумал парень на свое хлипкое, старушечье сердечко, все также не отворачиваясь от окна.

— От сердечнососудистых заболеваний… — абстрактно ответил он, перейдя на хрип.

— Знаешь, взглянув на тебя, я так и подумала… — пытливо произнесла она. — И зачем же ты отдаешь СВОИ таблетки Миану?

     Следом она, как Фатум, обернулась к Миану. Ребенка жизнь к такому не готовила — тот не выдержал и секунды взгляда — раскололся.

— От них же, — в том же духе признался он, при этом голос его треснул, как у молодого петушка.

    Ванда вышла из себя. Похоже, ночные бессонницы и постоянные переживания здорово подточили ее нервы.

— Одна внешность, одна болезнь! Появляется, как черт из табакерки! Ведет себя как Мессия какой-то! Начинает тут все вынюхивать! Знает всё обо всех! Лезет, куда не нужно! Да кто ты такой-то, а?! Откуда ты пришел?! — раскричалась она, щедро сдабривая тираду специями сапожников.

     Наконец она сорвала голос и, всхлипнув и махнув рукой, подхватила с пола свою шляпку.

— Да ну вас к лысым псам!

     И выбежала со словами: «Всё! Попрощалась!».

     Проснувшаяся от шума Инесса пугливо прикрыла свою дверь, вслушиваясь в лязг ручек чемодана в каморке Ванды на первом этаже.

     А тем временем в комнате Миан рассматривал себя в стекле настольной лампы и делал новые открытия в своей жизни.

— Хм… Действительно похожи… — оценивающе повертел головой. — Чего это ты так, а, брат?

     Но, впрочем, ему не было дела до этого. Похожи и похожи… Что из этого такую драму раздувать? Одним словом — женщины…

     Демьян, тяжело выдохнув, сполз с подоконника и повалился, сжавшись, на ковер.

— Какой навязчивый кошмар… — простонал он.

— Ага, — с суеверным ужасом оглянувшись на распахнутую дверь, подтвердил Миан. Хоть и говорили они о разных кошмарах.

— Ну, раз «Брат», то я, пожалуй, одолжу… — слабо засипел Демьян, пытаясь сведенными судорогой пальцами высыпать таблетки.

***

     После Миан помог ему подняться, сочувствующе глядя на парня.

— Теперь ты выглядишь еще паршивее, — заключил он, откидываясь на спинку своего кресла.

— Спасибо, утешил, — шепнул Демьян. Сердце вновь замолкло, будто и не оно пару минут назад рвалось из груди. «Разве у призраков есть сердце? Почему я должен это терпеть?» — подумалось ему.

— Зато ты знаешь, что когда только пришел сюда — был красавчиком, — ободрил его мальчишка.

     Демьян спешил в вестибюль.

— Я пойду. Это еще не всё. Ты тоже не загнись здесь, — попрощался он и, сбросив Миану лекарство, вышел.

— Не отдай коней там, пока спускаться будешь, — пробурчал ему вслед мальчишка. Черный юмор был у них в крови.

     Демьян спешил к Ванде. После такого урока, что преподали ему во сне, он понял, что Ванде из этого особняка — ни ногой.

     У парадных дверей стоял заспанный Ефим и подавал ей чемоданчик. Она кланялась и извинялась.

     Демьян перехватил чемодан и вскинул его высоко над головой девушки.

— И куда это ты собралась? — доброжелательно улыбнулся он.

— Подальше отсюда! Странный дом, странные люди, ты — странный…

     Ефим, отогнав остатки сна, с мольбой глядел на парня из-за спины девушки. «Останови эту упрямицу!» — так и просил его жалостливый взгляд.

— И к кому пойдешь? — спросил Демьян.

— К хозяйке! — отрубила Ванда.

     По Демьяну как ток прошелся.

— Да! Зачем мне было рассказывать об этом всем?! — продолжила она. — Эта гнусная… собака! Оскорбила меня. Она унизила меня, выгнала, как последнюю нищую! А я такого не прощаю… — она свирепела всё больше. — Я все ей в лицо скажу! Я все знаю! Своими глазами видела и столько лет молчала! Я не кролик для убоя, чтобы молчать!

     Ее крик разносился по пустым коридорам особняка. Все обитатели уже спали, уставшие от суеты, накрепко затворив двери и укутавшись в одеяла.

     Чутко прислушивался к своему дыханию оставшийся в комнате один Миан. Дрожала Инесса, спрятавшись за перилами ступеней и зажав уши ручками. На ее глазах стояли слезы. Кто знает, от чего…

— Ты. Никуда. Не пойдешь, — грубо оборвал Демьян. Инесс за перилами тихо всхлипнула, еще глубже зарываясь кудрями в колени.

— Да что ты знаешь, чтобы меня останавливать?! — зашипела Ванда, покрываясь пятнами.

     Попыталась подпрыгнуть, чтоб ухватить чемоданчик. Заколотила по груди парня, вцепилась в поднятую руку. Тщетно.

     Демьян отдернул руку и швырнул чемоданчик на плитки вестибюля. Тот проскользил до самой стены и, ударившись о нее, раскрылся, растрепав всю одежду. Ванда перевела обезумевший взгляд на Демьяна.

— Всё! Всё знаю. И отца твоего знаю. И «собаку» знаю! — низким, надтреснутым, незнакомым ему голосом ответил он.

     Иначе, как «собакой», ее не назовешь после того, что она сделала.

     Ванда так и застыла со сжатыми в кулак руками.

— И поэтому ты никуда не идешь, — отчетливо закончил Демьян, смотря ей в глаза.

     Гнев на лице девушки сменился выражением истощенного бессилия, а после — беззащитной просьбы.

— Я не понимаю, — жалобно прошептала она. Ее губы дрожали.

     Демьян потянул ее за руку и перевел взгляд на Ефима. Тот прикрыл глаза и понимающе кивнул, замерев спиною к двери, словно непоколебимый страж — заложив руки за спину и широко расставив ноги. Демьян кивнул в ответ. И увлек девушку за собой, скрывшись за дверями в сад.

     Вновь тишина…

     Ефим приоткрыл один глаз.

     На вершине лестницы, вцепившись в перила и робко «глядя» на него, застыла алебастровая девчушка.

     Ефим смежил веки, набрал воздуха в легкие и сменил положение рук — скрестил их, защищаясь, на груди. Вновь открыл глаза.

     Еле дыша, переплетя ладони под подбородком, она стояла подле него и умоляюще складывала брови над лунными глазами.

     Ефим недовольно выдохнул сквозь усы, не опуская рук, и вновь закрыл глаза.

— Дедушка Ефим… дядь…а, дядь? — слезно замурлыкала она.

     Страдальчески сощурясь, он приоткрыл уже другой глаз.

     Девчушка обхватывала его руки своими молочными пальцами, по-детски трясь о них и ластясь к старику.

     Старик мученически засопел. Взглянул на светлое, молящее лицо, на сложенные ладони. Сжалился. Сам себе сопротивляясь, приоткрыл парадную дверь и поднес указательный палец к усам: «Тсс!».

     Несс засветилась и послала старику воздушный поцелуй. И, как была, босая, неслышно спорхнула со ступеней.

     Ефим виновато притворил дверь и, терзаясь душой за своих подопечных, возвел глаза к потолку. Заметил на площадке второго этажа Миана, наблюдавшего за сценой из-за деревянной перегородки. Тот, поймав этот взгляд, грустно вздохнул и пожал плечами. И, поникнув, тихо отъехал в свое убежище.

     «Что творит любовь…» — подумал старый дворецкий. И кто знает, кого он имел в виду…

***

     Обойдя дом с обратной, где стоял сарай, стороны сада, парень втянул девушку в уютную, обвитую виноградными лозами беседку. Внутри стояли резные скамеечки и низкий широкий дубовый стол. Усадил ее на скамейку, а сам обошел стол, оказавшись перед нею.

     Демьян оперся руками о стол, глядя на девушку сверху вниз. Они оба были измождены ночными кошмарами и не находили себе места в последнее время. И Демьян понимал, что не только прошлое гнетет девушку — ей тоже приходится много что скрывать в настоящем. Но дальше медлить нельзя — он уже поплатился за свои страхи и слабость. И Тарас решил напомнить ему, что он должен делать.

     И теперь настало время раскрыть карты, а с нею всю правду и все чувства.

     Ванда, сжавшись, смотрела в землю под сапожками, перебирая пальцами складки на платье. Она волновалась — было видно, как под платьем вздымается ее грудь.

     «Столько вопросов… Какой самый важный? Какой нужно задать первым? И можно ли так просто ему поверить?»

     Наконец она не выдержала молчания и подняла к парню взгляд.

     И все эти вопросы разом обрушились. Она опять просто вздохнула.

     Демьян чувствовал себя перед этой девушкой, так много пережившей, как жалкий трус. Он не может сказать ей правду. А легко ли? «Эй, слушай, ты идешь на смерть! Не ходи, ладно?». Он боялся передать ей слова отца, боялся исчезнуть сам. Трус!

— Трус? О чем ты? — переспросила Ванда.

     Сказал вслух?

     Демьян отпрянул. Потом хватил кулаком об стол. Ванда испуганно вздрогнула. Волна боли, прокатившись по левой руке, привела парня в чувство. И он решился.

     Вынув измятый конверт из кармана, он опустил его на стол перед Вандой.

— Твое. От отца, — глухо ответил он на ее непонимающий взгляд.

— Отец умер семь лет назад, — сверкнула она глазами.

     Злобно скривив брови, то и дело метая на парня косые взгляды, она все же вынула письмо. Недоверчиво стала читать. С первых же строк на ее лице показалось удивление. А потом Демьян впервые увидел ее слезы.

— «Моя дорогая»… «Будешь убита»… «Сохрани свою жизнь»… «Заплатил за свое желание»… — шептала она, глотая слезы. Они капали на листы и капли крови, казалось, оживали на бумаге.

     Она подняла глаза, полные слез, к Демьяну, который все это время стоял напротив и терпеливо ждал.

— Это его почерк… Это от папы… — повторила она, будто сам парень об этом не подозревал. — <tab>Он сказал, что существует другой мир, и что там меня предали и… и…

— Сожгли, — тихо закончил он.

     Икнув, она устремила на него стеклянный взгляд.

— Заживо.

— Но такого там не написано… — нетвердо проговорила она.

— Я видел.

     Еще минута молчания. За углом особняка, скрытая обрушенной каменной стеной, опустилась на холодеющую траву Инесса, слабо цепляясь руками за камни. Уткнула лицо в заледеневшие ладони.

     Демьян неподвижно смотрел в землю.

     Теперь он мог сказать об этом спокойно. Ужас, всё это время мутивший его, наконец отступил. Теперь он мог спросить о главном.

— Расскажи, почему вы с Мартой поссорились? Она была очень жестока с тобой… — тихо спросил Демьян.

— Она оскорбила меня, назвав бездарной швеей, а я не сдержалась и указала ей на то, что она тупа, как пробка. Тогда она разозлилась и предложила мне спор. До вечера мы должны были купить на городском рынке ткань для ее платья — самую лучшую, качественную и дорогую. У кого окажется хуже — тот и проиграл… Если лучшую ткань покупает Марта — то я увольняюсь, а если я — она больше не посмеет повысить на меня голос… Я проиграла, и она выгнала меня…

— Сохранив этим твою жизнь, — продолжил за нее Демьян. — А я видел, что случилось, когда спор выиграла ты. Я сам продал Марте эту грязную тряпку… Но ты купила…

— Парчу… — Ванда пришла в ужас, осознав свою участь в параллельном мире. И поняла, как долго была на волосок от смерти.

      Демьян отвернул голову. А Ванда сжимала письмо, хватаясь за него, будто оно подскажет выход. Вновь внимание привлекли страшные строки. Реальность стиралась, будто беседку окутывал кошмар. И тот, кто перед ней — реален он или нет?

— Ты говоришь… Что всё видел… — голос Ванды задрожал. — По дате это письмо написано немногим раньше того времени, как я пришла сюда работать. Прямо в тот ужасный день, когда на детей… Но папа умер еще за год до этого… И он пишет, что ты посланник… Скажи, — она подняла к нему красные глаза, — Ты — не человек?

     Инесса замерла, настороженно прислушиваясь.

     Демьян задумался, ведь сам боялся задавать себе этот вопрос.

     Для другого мира он умер, а в этом мире его нет. Он призрак. Как зовутся души умерших людей, которые не успели окончить все свои дела на Земле до смерти? Он Мятежный дух.

     Потом он тяжело кивнул.

     Глаза Ванды еще больше заполнили боль и отчаяние. Застонав, она упала на сложенные руки.

— Я ведь знала, что ты не такой, как остальные… — рыдала она. — Я знаю, что случилось шесть лет назад. Я видела, как звери гнались за детьми. А последними бежали Инесса и Миан. И когда тот большой пес догнал их и уже собирался наброситься… внезапно появился ты! Из ниоткуда… Из воздуха! И свалил его… — её плач прерывался всхлипами. — Ты появился в ярких всполохах света… Ты спас их!

     За каменной оградой девочка сжала хрупкое тельце дрожащими руками. Слезы леденили глаза, а трава вокруг покрылась изморозью.

— Это я бросилась за охотниками для помощи. Тогда я работала на Маркуса Канинга, ее сына… А потом егерь Фестер исчез, а из нашего особняка пропала госпожа Инесса. Я боялась, что меня тоже уберут — ведь я видела, что произошло, и знала, что Канинги тоже замешаны в этом… Но я молчала! И я ушла к Марте, я думала, что она другая, что она защитит меня от Маркуса. А она была такой же. Я хотела сбежать от них как можно дальше, чтобы никогда больше не видеть, не бояться за свою жизнь, наступить на гордость, проглотить оскорбления… И поэтому оказалась здесь. Увидела Инессу, Миана и поняла, что здесь что-то не так… Почему Инессу бросили и отправили так далеко? Почему никто не узнал о случившемся? Мне казалось, что я — единственная, кто что-то знает, было так страшно…

— Они избавились от лишних камней. Те, кто имеет власть, — объяснил Демьян то, что понял из документов Таисии. — Супружеская пара — хозяева этого дома — ложь. Они никогда не бывали в этой вилле. А жена господина Ричи без вести пропала спустя всего два года брака. Он — не работник предприятий Канингов. Он — их дальний родственник.

     Ванда непонимающим взглядом скользила по скамейкам, будто не слыша его.

-Ты была права, Ванда, — вновь продолжил он. — В этом особняке — тоже небезопасно. Но всё же, пожалуйста, останься. Они не станут искать тебя в своих владениях…

     Ванда слабо качнула головой. Всё еще не могла принять. Всё думала о своем.

     Подняла на него молящий взгляд.

— Так ты и правда… Потусторонний… дух? — жалобно прошептала она, заглядывая ему в глаза, ища то тепло, каким они обычно лучились, но не находя.

— Да, — Демьян решил быть честным до конца. Даже если он прямо сейчас исчезнет, теперь не имеет значения. Он не хотел уходить лжецом.

— И какова же твоя цена? — с тяжелым сердцем спросила девушка. Она понимала, что на такой поступок человека могут подвигнуть только самые сильные чувства. И они не ровня её чувствам…

     Инесса тоже предвидела его ответ. И большего не смогла бы выдержать. Она отползла от стены и бросилась к входным дверям. Было холодно и больно.

— Я разрушил жизнь той, кого любил. Даже сам не зная, как долго любил, — отвечал Демьян. — Хотел, чтобы она была счастлива, готов был всё для этого сделать. Но из-за своего эгоизма лишь потерял учителя.

— И ты тоже уйдешь? — девушка заплакала. Такая стойкая, такая упрямая, такая смелая — и плакала. Её сердце, казалось, рвали две свежие раны.

     Демьян не умел успокаивать — Инесса никогда не плакала. Может, это и не правда, но ее слез Демьян не видел — она всегда улыбалась ему.

     Он тяжело присел напротив.

— Может быть… Я не знаю, — ответил он. — Пойдем в дом. Становится холоднее.

     Они медленно поднялись. Вот и всё.

     Он выполнил свое обещание. Что будет теперь?

     У порога их встретил надувшийся Ефим. Он пропустил притихшую Ванду, и она осторожно начала подбирать с пола вещи, выброшенные из ее чемоданчика; Встал молчаливой статуей перед Демьяном, как немой укор девичьим слёзам.

     Парню тоже было тяжело. Кто знает, когда Тарас придет и за ним?

     Он должен хотя бы проститься с Инессой… Завтра ее день рождения. Вдруг он уже не успеет ее увидеть?

     Он поднял обескровленное лицо к Ефиму.

— Я, наверно, тоже пойду домой, — он попытался улыбнуться. Вышла болезненная гримаса. — Зайду, предупрежу Инессу.

     Ефим вздрогнул и двинулся, было, преградить ему путь. В памяти стояли опухшие глаза Инессы, ее еще больше посиневшие руки, ее сдавленные всхлипы… Но Демьян перевел на него измученный взгляд. Изморенный, опустелый. И Ефим вновь уступил. Он не знал, что тревожит мальчишку, но ему стало его жаль. Слишком уж похожими ему казались лица Инесс и Демьяна. Растерянность, безысходность, страх.

     Демьян тихо постучался. Ему никто не ответил. Тогда он приоткрыл дверь ее комнаты. Девочка лежала, укутавшись в одеяло. Он подошел к ней и сел.

     Тихо.

— Спит… — вслух произнес Демьян. Нужно уходить…

— С днем рождения, — сказал он и, склоняясь к одеялу, еще тише прошептал, — спасибо за встречу.

     И вышел.

     А в кровати, с головой укрытая одеялом, дрожала Инесса, сжавшись в клубок и зажав рот руками, стараясь не проронить ни звука, ни всхлипа, почти задыхаясь.

 ***

     Демьян шел по дороге к дому, глубоко задумавшись. Хоть Тарас и сказал ему, что он ни в чем не виноват, но парень всё равно корил себя за произошедшее. Если бы он не продал ткань, то Ванда…

     Тут он внезапно остановился. А ведь здесь он ее и не продавал — и умер Юзеф.

     Ему вдруг словно стала ясна картина этого мира — он ничего не может изменить. Он не в силах остановить вихрь судьбы — как были боль, страдания и смерть, так они и останутся, и даже если он кому-то поможет, они никуда не уйдут — просто несчастлив будет уже кто-то другой. Всё бесполезно. Ведь если бы он и продал ткань, то Пелагея ушла бы от Юзефа жить в интернат, что и произошло в «прошлой» реальности. Она сделала это, так как поссорилась с мужем из-за его работы и отношения к деньгам. Тогда бы Юзеф не смог помочь Сите и Миану, боясь за ее душевное и физическое состояние, как было здесь, в этой жизни, потому что не узнал бы от ушедшей жены о случившемся с детьми… То есть всё повторилось бы сначала.

     Он не может вмешиваться в этот мир. Не заплатив жизнью одного, он не сможет спасти другого…

 ***

     Демьян медленно зашел в темную прихожую приюта. Уже стемнело. Дети спали.

     Еще раз пройти по этим плиткам, провести рукой по избитым крашеным стенам… Оглянуться на столовую, где они кушали; на лестницу в детские спальни, по которым провожали друг друга; на детские доски, на которых оставляли послания друг другу; на асфальт, по которому рисовали мелками; на чужие сады за окном, яблоки из которых они так любили есть…

     И даже старые зарубки роста на косяке двери — они здесь были. Были. Всё это было. Здесь было и его прошлое. Но всё изменилось за один день, судьба раскололась на несколько частей. Существует ли тогда другая реальность, где счастливы и Миан, и Сита, и Ванда с отцом, и Пелагея с Юзефом?

     Где счастлив он?

     Вечно бодрствующая Таисия Григорьевна опять открыла навстречу дверь, заслышав расстроенные шаги.

— Ты сегодня сам не свой. Соберись! У нас завтра трудный день! — она постаралась ободрить Демьяна, видя, насколько тот подавлен.

     Парень остановился напротив нее, обернулся, словно кукла, выведенная из строя. Ломаным движение положил руки на плечи, чем очень напугал директрису.

     Что же он может сказать Тае? Она всё равно не поймет, что он может в любой момент просто исчезнуть. Попрощается молча, без слов.

     Он окинул ее безнадежным взглядом, склонил голову.

     И, бросив руки, поплелся в свою комнату. Тая недоумевающе проводила его в темноту, не сочтя нужным беспокоить его расспросами.

     Стол у кровати вновь привлек внимание Демьяна. Внутри томилось письмо Инессы.

     «Думаю, самое время его прочитать…», — подумал он. Когда, если не сейчас.

     Он достал из ящика нежный розовый конверт. Руки дрожали. Внутри — короткое письмо, написанное аккуратным, стройным почерком Таи.

     «Всего пара строчек… Ты так хотела поделиться ими с Мианом?» — почему-то с легкой обидой подумалось ему. Сиротливо зажавшись в углу комнаты, будто боясь, что отнимут, он вгляделся в слова.

     «Где бы ты ни был, ты навсегда останешься для меня лучшим другом. Я всегда помню о тебе.

От твоей Ситы», — вот что там было написано.

     Лишь это?

     «Почему ты написала именно это, Инесса? Я всегда так злился, думая об этом письме, думая, что ты хочешь сказать ему нечто намного важнее этих слов… Я думал, ты его любила… Почему же ты пишешь так? — парень не понимал.

     Нащупав в полумраке комнаты карандаш, он начертил ответ. Письмо — ему? Ему. Ведь его тоже звали Мианом. Значит, и отвечать тоже ему.

     Писать о чувствах он не умел и большего написать не мог.

     И вновь спрятал письмо в ящик.