Онлайн чтение книги Ягненок The lamb
Глава десятая. Спустя шесть лет.

    Вот так со следующего дня и началась новая карьера Демьяна. Вот так мирно — тихо — спокойно протекло шесть лет. Парню исполнилось двадцать четыре. Но эти цифры по-прежнему ничего не меняли в жизни.

    «Хорошо же нас перетасовали — из торговцев да в учителя!» — смеялся над собой Демьян.

    Но, как говорится в старых добрых сказках–делать нечего. Знакомый с жестокими шутками детей, с первого дня он умело начал уклоняться от их всевозможных уловок и атак — от набрасывания темных пакетов на голову, падения на нее же, бедную, ведер с водой до охоты на него ночью и рисований кровавых воспалений на коже, чтобы откосить от занятий.

    Вскоре самые мелкие и доверчивые из детишек, отказывающиеся от еды, стали перед обедами облеплять его в коридорах, и Демьян нес этот большой муравейник в столовую, сопровождаясь визгом и гамом.

    «Хорошая ты нянька», — по-дружески издевалась над ним Таисия;

    «Привычки», — пожимал плечами парень. Ему некуда было девать его теплую любовь к Инесс, и свою заботу он теперь переносил на других.

    Чаще всего он работал в ночную смену, а днем навещал Инессу с Мианом. Мальчишка очень долгое время не разговаривал с ним и демонстративно отворачивал при виде него свою коляску в сторону. Но испепелить друг друга парни, к огромному своему сожалению, не могли, ведь Инесса уже одинаково нуждалась в обоих. Как учитель Демьян стал незаменим — Сите было уже скучно с теми учителями, что нанимали ей ее опекуны, ведь он рассказывал ей именно те истории, что любила слушать Его Инесса, пересказывал содержание тех книг, что они читали вдвоем и улыбался тогда, когда ей было весело, вместе с ней.

    Теперь на пороге дома его встречали не Тая с отцом, а Ванда, тот же Ефим и сама Инесса. Гордый Миан всё также не мог оставить Инесс одну с Демьяном и повсюду сопровождал ее, поэтому двери парню открывала почти половина населения особняка. Однако даже это внимание не согревало его сердце, ведь то, что у него по-настоящему было на душе, он никому рассказать не мог. Даже сейчас он оставался одиноким.

    Тая работала вместе с ним в интернате, а в вилле теперь хозяйствовала Ванда Вебер, наполовину немка. Девушка оказалась очень бойкой и хозяйственной — если Тае было тридцать шесть, то Ванда выглядела на двадцать шесть лет. И она была той, с кем Демьян очень долго не мог сблизиться и найти общий язык — она была слишком замкнутой и пугливой.

    Однако хочешь жить — умей крутиться. И тогда Демьян задался новой целью — получить свой «пропуск» к Инессе у недремлющего стража — Миана, и теперь, когда Несс радостно сбегала по лестнице ему навстречу, протягивал мальчику те редкие сладости, что ему нравились, или кислые яблоки, что сам любил обрывать с чужих деревьев в детстве. Или протягивал какую-нибудь книгу. И всегда со словами: «попробуй — тебе понравится!» — и плутовато улыбался.

    Но что Миана выводило больше всего — так это то, что незнакомец, возникший из неоткуда, был чертовски прав! Это были книги, которыми мальчик зачитывался в отсутствие Демьяна, а значит, и неусыпного контроля за ним; закуски, о пристрастиях к которым он никому не говорил. Более того — этот дьявол знал всю подноготную детей и будто видел все их чувства насквозь! А еще мальчика жутко бесило неоправданное доверие к нему самой Инессы. Если бы она видела, как тепло новоявленный учитель смотрит на нее. Это было в высшей степени несправедливо!

    Отношение к парню Ванды тоже постепенно менялось, но в очень странном направлении. Ее простое любопытство к нему сменилось настороженностью, и часто за обедом она, задумавшись, бесцеремонно обсматривала его с головы до пят. Демьян благодарил бога за то, что Миан жил затворником, а потому редко появлялся в столовой, иначе простым любопытством со стороны этой назойливой девушки он бы не отделался. Как парень уже отмечал, сходство между ними могли углядеть далеко не все. Но если бы мальчик решил появиться на общем ужине, то им, будучи обсмотренными ею будто из-под лупы, не удалось бы избежать расспросов. Хорошо, что это сходство не выходило за пределы особняка.

    Это заставляло ощущать скрытое беспокойство где-то внутри себя. Ванда стала еще больше внимания уделять обезображенным рукам Инессы, еще усерднее стараться снять, наконец, с Демьяна его извечные кофты и свитера, чтобы повесить, почистить, выгладить — да мало ли чего. Вот только под ними он скрывал ото всех только ему известные шрамы, которые, как ему думалось, показывать всё же не стоило. Даже Инесс.

    Что же, осталось почтить своим вниманием только нашего старика, Ефима. Он, как говорится, зимой и летом в одной поре. По-прежнему столь же верный, исполнительный и внимательный до мелочей — сразу видно, что дворецкий старой закалки. Без него и дом был уже не тот дом. Свое мнение он всегда держал при себе, поэтому как с первого дня он установил дружелюбные отношения с Демьяном, так при том же уважении к нему и остался, ибо хозяева дома тоже доверяли парню. К чему тогда было ему самому сомневаться? У них двоих была схожая цель — во что бы то ни стало сохранить связь с этим домом и всегда быть готовыми помочь хозяйке. Изредка работяга ловил тихие, полные какой-то необъяснимой нежности взгляды парня на него, на Инесс, но выводы его мы оставим при себе, ибо это глубокий внутренний мир, который никому было не дозволено открывать.

    Ночные смены позволяли Демьяну часто навещать эту семью и отдыхать здесь. Благодаря двум работам он получал достаточную зарплату. С ее помощью он стремился исправить те ошибки, что допустил из-за своего невежества и неумения оценить того, что он имел. Хотя и понимал, что всего, что он не сделал, не сможет загладить своими поступками.

    Он облагородил могилу Юзефа, одевал и баловал сирот из приюта, устраивал экскурсии по интернату для родителей и всеми силами стремился наверстать то, чего в прошлой жизни не замечал. Став заведующим библиотекой в интернате, приводил ее в порядок и в скуке просто заглатывал книги одну за другой, безумно желая поделиться ими с той, старой, «своею» Инессой. Но в выделенной ему комнате в доме Ситы всяко было лучше спать, чем на полке среди книг, где сон настигал его, когда, казалось, смысл в этой жизни негде было бы увидеть.

 ***

    Этим утром, отоспавшись в библиотеке на потайной полочке среди книг после очередной ночной смены, он опять решился заглянуть к Инесс.

    Обзаведясь новой одеждой, он, наконец, оставил свою многострадальную куртку в покое, и теперь она нетронутой пылилась на вешалке у порога — как память о том, чего нельзя забывать, о прошлом. Постепенно старые воспоминания становились дымкой, давила новая жизнь, ненужные, чужие для него обязанности. Тут и сам дьявол забудет о том, что является могущественным властителем адских подземелий, куда уж Демьяну. Тот пытался хотя бы не потерять себя и свое имя в этом бешеном потоке времени, где он по-прежнему не был никому нужен…

    Отряхивая ботинки на пороге дома, он с удовольствием отметил, что боли в сердце теперь совсем не беспокоят его. Лишь какое-то странное чувство внутри тревожно шептало, что болезнь никуда не ушла и чутко дремлет глубоко в нем. То же чувство, подсказывающее, что эта реальность словно сон с плохими декорациями, который скоро закончится.

    Почувствовав грубый толчок в бок, он обернулся. Рядом в коляске сидел хмурый Миан. Насупившись, он требовательно протянул ему раскрытую ладонь.

— Принес? — украдкой спросил он.

    Демьян довольно улыбнулся. После нескольких месяцев его новая тактика, наконец, стала приносить свои плоды.

— Принес, принес… — проговорил он, стараясь сдержаться и оттого улыбаясь всё шире. И протянул Миану свежий переплет.

— Нечего тут зубами щериться! — вспыхнул мальчишка, выхватив у него книгу. — Мне прошлая книга не понравилась! Совсем не интересная!

— Ну-ну, — прошептал Демьян, отворачиваясь от него и отдавая свой плащ Ефиму. — А где Ванда? В последнее время она выглядела вяло, может, ей стоит съездить к родителям и отдохнуть?

    Миан скрылся так же неслышно, как и появился. Мир искусства и книг (особенно, как ни странно, по психологии) полностью захватил его, поэтому он позволил себе ослабить бдительность и оставить Инессу с учителем вдвоем — похоже, Демьян теперь заслуживал доверия.

— У нее нет родителей — отец умер около семи лет назад… — проговорил Ефим.

— О, простите, — потупился парень.

— Знаете, Ванда жаловалась, что не высыпается в последнее время, но она такая скрытная девочка, вы же знаете, — заговорщицки начал дворецкий. — Вы ей симпатичны — поговорите с ней, может, она что и расскажет, — тише добавил он и кивнул в сторону лестницы.

    Там, держась за перила, стояла Инесса и нетерпеливо ждала, когда же они окончат разговор. Но сейчас она была будто чем-то недовольна, на ее лице было новое, капризное и незнакомое ранее Демьяну выражение. «Интересно. Что же это?» — подумал он.

— О чем мы будем говорить сегодня? — наконец улыбнулась она, поднимаясь по ступеням и утягивая его в свою комнату.

— Может, я расскажу тебе о древних легендах и Золотом Руне? Пройдемся по всеобщей истории, — предложил он, — говорят, что на самом деле оно было сделано не из шкуры овцы, а из самого виссона…

    Демьян с тихой грустью взглянул на Несс и перевел взгляд на стену ее комнаты. По прежнему на ней висела неоконченная часть картины из виссона — она изображала бушующее в верхней части полотна пламя, а под ним поклонявшихся ему людей. И где ее вторая часть? Зачем людям поклоняться пламени? Это какой-то древний обряд призвания? Казалось, пламя светилось почти так же, как те огоньки из темноты, что окружили его в день его смерти. Ему же показалось?

    И знал ли сам Юзеф, что означает этот рисунок, когда выбирал ткань для подарка Инессе?

    А она сидела рядом с ним, болтая ногами и так знакомо улыбаясь, вроде бы она, а вроде и не Инесс вовсе, а совсем другой человек.

    Тот ли это человек, вместе с которым он вырос, кому он может доверить свои воспоминания? И кому верить?

    Как и всегда, он не рассказывал ничего о своем прошлом, потому что оно теперь не принадлежало ему одному — это была жизнь Миана и Ситы, а не его. А больше ему и говорить было не о чем…

    Поэтому парень ограничился тем, что не принесло бы вреда ни ему, ни девочке. Сегодня они говорили о возникновении древних цивилизаций, формировании государства в Древней Греции и о прочей всячине, которую Демьян откопал в своей доисторическом библиотеке…

    Вдруг из соседней комнаты послышался звон битой посуды.

    Демьян подорвался, удивившись, что в этом доме хоть что-то способно сдвинуться с мертвого места. Быстро попрощавшись с Инессой, он решил выглянуть из ее комнаты и чуть не столкнулся с убегавшей Вандой. Она прижимала дрожащие руки к груди и быстро семенила по коридору, низко опустив голову.

    Парень решил проверить, что произошло в комнате рядом, и резко отворил дверь. Внутри никого не было. Лишь у стены, примыкавшей к комнате Инессы, стоял узкий сервант и возле на полу — осколки битых тарелок.

    Демьян подошел к разбитому сервизу.

«Странно, это же тарелки, которые Ванда обычно подает на стол, сервиз для обычного приема. Ванда бы ни за что не поставила их в этот шкаф с праздничным сервизом, она же такая чистюля!» — подумалось ему. Столовая на первом этаже, а эта комната — на втором. — «Так зачем она сюда пришла и чего испугалась?».

    Он в задумчивости отвернул голову к окну рядом со шкафом.

    С этого места было видно лишь заброшенную часть сада со старым, обветшалым сараем. Так как Инесса была очень энергичной девочкой, ее здоровые ноги не давали ей покоя и она рвалась на улицу, Ефиму пришлось нанять еще и садовника, чтобы привести задний двор в порядок. При старой Инессе ему никогда не уделялось должного внимания, девушка не любила на своей коляске отъезжать далеко от дома, потому тогда сарай и вовсе зарос джунглями.

    Однако он и сейчас не использовался. А больше за окном ничего и никого не было.

    Перед уходом обратно в интернат, Демьян еще раз решил заглянуть в гостиную, где накрывали стол для обедов. В комнате была только Ванда. Постоянно чем-то занятую, ее не привычно было видеть сейчас — застывшей и сосредоточенной. Она потерянно гладила скатерть стола, но было заметно, что ее мысли сейчас далеко.

— Ванда? — переспросил парень.

    Девушка пугливо вздрогнула, сгребя скатерть на столе, и обернулась.

— Если бы я мог тебе помочь, то я бы обязательно сделал это. Но я не знаю, что тебя беспокоит, — сказал Демьян, подходя к девушке и помогая расправить скатерть.

    Потом он резко развернул стул и сел напротив нее. Девушка молча стояла, оцепенев.

— Что-то случилось? — спросил он, придвинувшись к ней и заглядывая в глаза.

    Демьян всегда считал этот дом чем-то большим, чем место, куда всегда можно возвратиться, и людей, живущих здесь — чем-то большим, чем семья. Здесь, где все друг друга поддерживали и не делали из своей жизни тайны, проблема одного становилась и проблемой всех остальных.

    И сейчас еще явственнее чувствовалось, что назревает беда, хоть и неизвестно было, откуда пришло это чувство.

    Ванда подняла голову, вновь тревожно рассматривая руки Демьяна, но, встретившись с ним глазами, густо покраснела и отвернула голову к дверям. «Никого. Показалось», — успокоилась она.

    Демьян, проследив за ней, тоже бросил взгляд на двери в столовую.

— Никого, — озвучил он. — Ты чего-то боишься?

    Девушка села на соседний стул и положила голову на стол, зарывшись руками в рыжевато-бурые непослушные волосы.

    А за дверьми, с другой стороны стены, к колонне прижималась незамеченная ими маленькая девочка, отчаянно пытаясь сдержать бешеный стук сердца. Несс казалось, будто звук его биения разносится по всему вестибюлю.

— Я боюсь. Боюсь, но все равно должна вернуться к госпоже и рассказать ей всю правду. <tab>Мне кажется, что происходит что-то страшное… Я должна вернуться и всё ей высказать. Я не могу больше скрывать правду от людей, — всхлипывая, повторяла она.

    Демьян непонимающе склонил голову:

— Какую правду?

    Ванда отрицательно помотала головой и вновь отвела взгляд.

— Расскажи мне, и я помогу тебе.

    Она взволнованно вскочила и встала перед ним.

— Тогда я скажу тебе, если и ты расскажешь всё мне, — сбиваясь, потребовала она, покрываясь красными пятнами.

— О чем? — недоумевал Демьян.

— Кто ты?