Онлайн чтение книги Amoralle: Жизнь высокоморального общества
Глава 14. Не говори того, чего сам не готов услышать

«Ты знаешь все мои мысли. Не знаешь только, что они мои».

Чонин лежал на простыне, пропитанной потом и сигаретным дымом. На ее сгибах растиралось содержимое опрокинутой пепельницы, давно дотлевшие бычки скатывались с кровати на идеально ровную поверхность пола. Входная дверь была заперта снаружи, а за окном бушевал сильный ветер, норовя выбить стекла и стать подельником в побеге из заточения.

План Чонина потерпел фиаско. В какой-то момент он подумал, что это был единственный и последний шанс покончить со всем — набить морду менеджеру, чей грязный рот так и просил это сделать, а затем понести наказание, что подразумевало бы лишение свободы и отказ агентства от дальнейшего сотрудничества. Чонин обещал самому себе, что больше не станет пытаться что-то изменить, потому как предыдущий опыт показал, что, если ткнуть пчелиный улей палкой, ничего хорошего из этого не выйдет. Однако он, словно животное, почувствовавшее запах крови, бездумно рванул к его источнику, и, что было предсказуемо, все обернулось не так, как Чонин задумывал.

Хван и впрямь пересек черту, так что получил каждый из ударов по заслугам. Присутствие фотографа младший Ли не заметил, однако сложно было себе и вообразить большую удачу. Медики, полиция — это тоже должно было сыграть на руку. Только кто-то, более умный и хитрый, чем Чонин, обернул ситуацию в пользу для себя. То есть, в пользу для него самого, если бы не другие обстоятельства. Не впервые это происходило, и Чонин мысленно проклинал себя за то, что не научился на ошибках брата.

Парню временно запретили покидать квартиру, обрезали ему и все контакты со внешним миром — лишили и лэптопа, и смартфона; на алкоголь было наложено строжайшее табу, и единственное, что позволили оставить — несколько пачек сигарет. Вместо Хвана приставили другого человека, однако он занимался сопровождением Тэмина с его индивидуальным расписанием, поэтому последние две недели младший Ли и впрямь чувствовал себя заключенным.

В теле уже не осталось сил противиться, пытаться вернуть все вспять. Это был последний раз.

От Чонина остался лишь сосуд, который вряд ли уже когда-нибудь получится заполнить.

Младший Ли практически целыми днями лежал в постели, редко ел, сегодня впервые, кажется, за три дня принял душ. От сигарет драло горло, Чонин лениво сполз на пол, стягивая за собой и без того грязную простынь, и прошел на кухню, чтобы выпить воды.

Часы показывали ровно полночь, когда из коридора раздался звук электронного замка, и две пары уставших ног наполнили квартиру своими шагами.

 — Я сразу спать, — голос принадлежал новому менеджеру, Киму, — Подъем в шесть.

 — Окей, — ответил старший Ли.

Проходя к своей комнате и заметив на стуле подопечного, представитель агентства брезгливо отвел свой взгляд, тактично промолчав о его виде. Чонина и самого тошнило от собственной персоны, так что менеджера он мог понять.

Когда шаги в комнате Кима утихли, на кухне показался Тэмин после долгого копошения у входа. Ему явно нечем было себя занять, поэтому парень заглядывал в холодильник, якобы ища в нем что-то, однако Чонин понимал, что брат пришел исключительно чтобы поговорить с ним. С того самого дня ему еще не представилось возможности обсудить то, что произошло. Забавно: все намерения брата были в глазах Чонина столь прозрачны, предсказуемы. Возможно, парень и покинул комнату для того, чтобы у старшего Ли появилась возможность начать этот разговор. В те редкие моменты, когда они пересекались в квартире, Чонин на короткое мгновение ловил на себе взгляд Тэмина, он видел, что брат не один раз пытался с ним заговорить, но всегда что-то мешало — в основном, Ким и расписание, в котором они с Тэмином вечно куда-то опаздывали.

Младший Ли опустел, и даже нежелание перекидываться со старшим и парой слов испарилось.

Хотя Чонина удивляло, почему брат все еще не оставлял попыток пойти на контакт. Все потому, что они были родственниками? Или, точнее, как оказалось, ими не были?

Тосковал ли Тэмин по нему?

Или же по физическому контакту, что был между ними? Чонин тосковал.

По крайней мере, в постели друг с другом им не приходилось притворяться теми, кем ни один из них не являлся. Это не было счастье — это была свобода. И, имев когда-то, трудно о ней забыть.

 — Я не знаю, о чем ты думал, — наконец начал старший Ли, и Чонину пришлось скрыть улыбку, которую вызывал у парня тот факт, что он вновь оказался прав насчет брата, — Я больше не понимаю хода твоих мыслей.

 — Ты знаешь… Все мои мысли. Только не знаешь, что они мои.

 — Что? — Тэмин, похоже, не понимал, что чувства в текстах их песен были младшему Ли близки, что отчаяние во время их исполнения было искренним.

 — Хватит строить из себя гребанного психолога, в свое время я уже насытился подобными разговорами, — сказал Чонин, отпивая из стакана — ему хотелось замять свое чересчур завуалированное высказывание, — Что ты пытаешься сделать? Хочешь что-то исправить? Я же говорил, не стоит.

 — Пока что-нибудь не изменится к лучшему — стоит.

 — Я объясню, — Чонин, обронив смешок, направился к шкафчику с посудой, и вскоре на длинном столе появился второй стакан. Открутив крышечку пластиковой бутылки, младший Ли наполнил оба водой до половины, — Это ты, — указал он на один из стаканов, — А это я, — навел парень пальцем на второй.

Младший Ли, отмерив половину содержимого, перелил его из стакана Тэмина в свой. Затем неторопливо влил еще. Вода в стакане Чонина едва доходила до краев. Старший Ли безмолвно наблюдал за ритуалом, не сводя глаз с рук брата. Парень заполнил стакан доверху и остановился, поставив на стол тот, что опустел. Младший Ли сменил руки, переливая воду из своего стакана в сосуд Тэмина. Когда он полностью наполнился, Чонин крепко сжал свою пустую посудину в руке. Потребовалась лишь секунда, прежде чем младший Ли что было сил замахнулся и ударил ею о стол. Стакан со звоном разбился, его останки разлетелись в стороны, и на гладкую поверхность плеснули багровые брызги крови, смешиваясь с мелкими прозрачными осколками. Некоторые из них остались в ладони младшего Ли, и Тэмин взволновано подскочил на месте, хватая руку брата, чтобы помочь вытащить куски стекла.

 — Вот что ты со мной сделал, — сжимая зубы сказал Чонин, одергивая руку, и на полу появились мелкие алые капли, — Как ты собираешься это исправлять?

 — Хватит! — в помещении раздался звонкий звук пощечины, — Вижу, тебе не терпится кого-то прикончить! Убей меня, если так хочется!

Чонин замер от неожиданности, и старший Ли, воспользовавшись моментом, принялся вытаскивать стекло, вонзившееся в руку брата. Он окинул кухню беглым взглядом в поисках чего-то, чем хотя бы на время можно было остановить кровь, и, обнаружив бумажные полотенца, принялся промакивать ими ладонь Чонина.

 — Я во всем виноват! Ну же, у тебя еще есть вторая рука, вмажь мне! Ни в чем себе не отказывай!

В глазах старшего Ли читался вызов, он намеренно надавил на порезы, и через бумажную прокладку на руке брата вновь проступила кровь. Чонин скривился от боли, стиснув зубы и попытавшись снова вырвать руку, однако Тэмин не отпустил. Его пристальный взгляд призывал младшего Ли к действию.

Нет, Чонин не желал брату смерти. Наказанием, которого он заслуживал, являлась жизнь с осознанием вины за все свои поступки, а его Тэмин и так уже получил.

Брат был прав — вторая рука Чонина не была ранена, и он перехватил ею запястье Тэмина. Тот зажмурился в ожидании удара, однако его не последовало. Вместо того, чтобы исполнить волю старшего Ли, Чонин резко притянул его к себе.

На языке почувствовался железный привкус крови. Тэмин не успел сделать вдох, прежде чем Чонин впился в его губы своими, поэтому тщетно вжимал руки в его грудь, пытаясь прервать поцелуй. Он отталкивался, однако позади в ноги упирался стол, на котором все еще оставалось битое стекло, а младший Ли слишком крепко прижимал брата к себе.

Так было и семь лет назад.

Тэмин застал Чонина врасплох в его четырнадцатый день рождения, и младшему Ли некуда было бежать. Теперь же роли поменялись, и марионеткой стал тот, кто некогда считался кукловодом.

Чонин позволил Тэмину отдышаться, на время ослабив хватку. На сером джемпере осталось багровое влажное пятно, заставлявшее ткань липнуть к спине. В воздухе повисло молчание, и лишь громкое дыхание эхом отбивалось от плиточных стен. Старший Ли провел языком по искусанным губам и собрал капли крови, выступившие на их поверхности.

Младший Ли понял, что Тэмин не станет сопротивляться. Его пальцы спустились к джемперу, оставляя следы с правой стороны, и ловко подцепили его края. Старший Ли покорно поднял руки, позволяя брату одним рывком стянуть с себя одежду, и Чонин впервые за долгое время увидел тело брата обнаженным: в области ребер он заметил большие синяки, что остались после тренировок — какие-то были совсем свежими, другие, словно акварель, уже растворялись на коже. Младший Ли сцепил их губы в новом жадном поцелуе, и на этот раз Тэмин отвечал на него, одновременно освобождая брата от спортивных штанов.

За стеной спал менеджер, и Чонину было на него абсолютно наплевать. Странно, что мужчину не разбудил ни удар стакана о стол, ни крики, но было бы даже забавно увидеть его реакцию, проснись он в момент, когда братья Ли — ведь никто в агентстве не знал, что у них не было кровной связи — собирались заняться сексом на кухонном столе.

Они избавляли друг друга от одежды, задыхаясь от грубых поцелуев. Чонин оставлял на теле брата кровавые дорожки, но почему-то уже не чувствовал боли от ран. Он собирался заставить Тэмина кричать в своих руках — так, чтобы все соседи слышали, чтобы затыкали уши своим детям и возмущенно колотили в двери с требованиями прекратить, чтобы Ким вышел из своей коморки и воочию увидел фантазии, которые его агентство вбивает в головы молодым поклонницам кей-попа.

Чонин уложил брата животом на холодную столешницу, где лишь в нескольких сантиметрах все еще блестели останки разбитого стакана. Он продолжал ласкать его языком, покусывать мочку его уха, и Тэмин вздрагивал из-за легкой боли и холодных мокрых пальцев у себя между ног. Старший Ли опирался одной рукой на стол, другой находя за собой лицо брата и притягивая его за шею, чтобы продолжать терзать его губы неистовыми поцелуями.

Из груди Тэмина вырвался громкий протяжный стон, когда младший Ли сменил пальцы членом, он распластался на столе, хватаясь руками за края, и осколки со звоном падали на пол с каждым последующим толчком.

Чонин запустил руку в спутанную копну осветленных волос, и жемчужно-белые лески превратились в рубиновые, измаравшись в его крови. Он притянул брата к себе, и тот чувственно изогнулся, словно арфовая рама.

Они не были братьями.

Может, именно это знание наполняло Чонина каким-то доселе неизвестным ему чувством?

Он умер внутри.

Может, именно эта смерть позволила родиться в нем кому-то новому?

Капли густой спермы брызнули на пол, и движения замедлились, вскоре и вовсе остановившись. Чонин уперся руками о стол, тяжело дыша и нависая над старшим Ли. Тэмин развернулся, едва поддерживая свое тело на обмякших ногах, чтобы не упасть. Его лицо раскраснелось, губы опухли, а белые пряди липли к вспотевшему лбу. Чонин понял, что скучал по этому виду. Брат смотрел на Чонина с какой-то наивной надеждой, но вряд ли он сам понимал, чего ожидал. В мгновение выражение его лица изменилось, и старший Ли прижал руку к груди младшего брата.

 — Подвинься, я в душ.

У Чонина не было причин ему препятствовать. Он разогнулся, выпуская брата из плена своих рук, и старший Ли поспешно скрылся за дверью в ванную. Провожая Тэмина взглядом по коридору, младший Ли заметил ключ, торчавший из внутреннего замка входной двери. Это было приглашение к бегству.

Его оставил не новый менеджер. Это был Тэмин. Чонин понимал, что, если он воспользуется подаренным ему шансом, это будет значить, что он бросит брата на произвол судьбы, однако старший Ли не оставил бы ключ, не будь он уверен, что справится с последствиями сам. Это был хорошо обдуманный шаг, отнюдь не спонтанное решение. И даже секс на кухне являлся частью плана.

У двери стоял рюкзак с какой-то одеждой, пахнущей новой, кошельком с наличными, паспортом Чонина и авиабилетами в одну из стран, куда не требовалась виза.

Ким по-прежнему спал, а шум воды в душе и не собирался утихать. И Чонин решил принять это приглашение.