Онлайн чтение книги Девятый Ninth
Флинн II. «Ворон»

Следующей жертвой стал мой народ, когда проклятый мотылек порхал по всей нашей стране от одной души к другой.
Магия была нашим лучшим другом, верным соратником и великим учителем, но она дала нам лишь один выход - уничтожение.
Прошла не одна сотня лет, а я все еще слышу жалобные стоны над Морем Смертей.

Идти через коридоры льда было все же лучше, чем тащиться по замерзшему плато. Пусть им пришлось растянуться и идти медленно, но внизу их оставил в покое холодный и мокрый ветер, и только мороз слегка кусал лицо — уже осенью на Севере царил холод, который Экветерре и не снился. Пару раз Флинн замечал глубокие разломы в боковых коридорах и с тревогой думал о том, что им бы пришлось как-то через них перебираться, будь они наверху. Массивные северные лошади, покрытые тонкой длинной шерстью и больше смахивающие на зубров или яков, не выглядели особо приспособленными к прыжкам, а значит путникам пришлось бы обходить расщелины и терять время.

— Куда направляется отряд? В Эттемилль? — спросил его Хикару, сидящий в седле перед ним. У Флинна в жизни не было столь неудобного путешествия из-за второго всадника, но не бросать же друга из-за такой мелочи. Из заботы о Хикару эквеец еще и отдал ему свои перчатки, а сам подогревал себе руки магическим пламенем, когда они начинали костенеть.

— В столицу, — подтвердил Флинн, — но мы с братом — а значит и ты — останемся в Аллере, ведь недавно туда перебралась наша семья.

— Правда? Насколько я помню, вы раньше жили в столице, — удивился северянин.

— Мы переехали, когда отец умер. Семейное дело стало загибаться, и матушка заложила столичный особняк, вот мы и вернулись в наше родовое гнездо под Аллерой.

— Извини, я не знал, — понурил голову алхимик.

— Да ничего, — вздохнул Флинн. — Два года назад отец поехал с крупным караваном в Ойонну, хотел сам за всем присмотреть. Небесная Леди за ним недоглядела: на караван напал большой отряд бандитов. Охрана отбилась, но отец погиб. И на том беды не кончились — Гай пропал. Он сбежал из дома.

— Серьезно?

— Ага. Как потом оказалось, он подавал прошение в Эттемилль, чтобы его включили в отряд, который займется поиском выживших разбойников и их логова. Священные Клинки отказали ему в прошении из-за личного интереса, — эквеец понизил голос, - мол, Гай не сможет судить их по законам Экветерры. Тогда брат позвал друзей из своего отряда: братьев Сивертсен, Патриса, Юджина и Ниссе. Они отыскали бандитов вперед Клинков, и, самое удивительное, брат не причинил им вреда. Они просто повязали этих негодяев и сдали армии. Я был уверен, что Гай убьет их в гневе.

— Он поступил очень благородно, — тихо ответил Хикару.

— Да уж, эмоции ему не помешали выполнить долг. На самом деле Гай очень любил отца. И Амелия тоже, — младший де Дорде грустно усмехнулся. — Один только я в нашей семье воевал с родителями.

— Амелия? Неужели я увижу твою сестру? — алхимик полуобернулся к другу.

— Да, я вас представлю друг другу, — эквеец прищурил глаза. — Только не смей кадрить ее, понял?

— Поверь, я не заинтересован, — пожал плечами северянин. — Сколько ей сейчас, кстати?

— Скоро семнадцать, — с теплотой в голосе ответил Флинн. — Когда я вернулся из Блитцтурма, то она еще была ребенком. Я освоил немножко воду, чтобы зимой кататься с ней с горки.

— Стоп, — сказал Хикару, и Флинн чуть не подал лошади знак остановиться, но вовремя спохватился. — А воздух и земля?

— Неа, не прет, — мрачно промолвил эквеец.

— Ты даже и не пытался, я уверен, — рассердился северянин. — А твой Источник? В Блитцтурме ты мог использовать только треть своего магического потенциала. Что сейчас?

— Слушай, я все понимаю, что ты у нас отличник, освоивший все четыре стихии еще в Блитцтурме, — Флинн почувствовал, как в нем вскипает злоба, — что ты одаренный маг, каким мне и не стать, но у меня не было времени на продолжение обучения.

— Чем же ты был занят? Кадрил девчонок? — прохладно спросил друг.

— Именно, — процедил Флинн. — Не поверишь, мне даже удавалось. И это было куда интереснее, чем изучение новых Сущностей, ясно?

— Это же Экветерра, Флинн! — простонал алхимик. — Ты мог обучиться исцелению!

— Гай умеет, зачем нам еще, — пожал плечами младший де Дорде, на что Хикару тяжело вздохнул. Какой же он все-таки был занудный временами, едва ли не хуже брата. Они так и молчали до следующего привала. Отряд опять остановился в пещере, похожей на прошлую, но поменьше размером.

— Флинн, разведи костер, — отдал приказ Гай.

— Дорогу Повелителю Огня, — алхимик ловко соскочил с лошади, но помогать спешиться другу не стал. Раз Хикару такой умный, то пусть слезает сам.

— И немножко Повелителю Воды, — язвительно ввернул северянин, скрестив руки на груди.

Маги недружелюбно переглянулись, и Хикару с трудом слез с лошади сам. Флинн отвернулся от него, занятый созиданием пламени.

— Все-таки это здорово, — Юджин подсел к огню и снял перчатки. — Щелк — и готов костер!

— Ну хоть кто-то это ценит, — хмыкнул Флинн, поглядывая на Гая.

— Вот только щелкать пальцами необязательно, — заметил Хикару, подсаживаясь справа от Росси.

— Флинн делает это, чтобы потешить чувство собственной важности, — рядом на землю опустился Патрис, подстилая под себя полы плаща. — Демонстрируя, как это легко для него, он хочет показать, что претендует на более высокое место, чем те, кто разводил бы костер руками.

— Тебя спросить забыли, — буркнул младший де Дорде.

— На летнем празднике я видел мага на Морской площади, он плавно двигал руками и выкрикивал волшебные слова, заставляя водные скульптуры танцевать, — поделился Юджин.

— Исключено, — покачал головой Хикару. — Он явно делал это ради представления, ведь магия не требует никаких излишеств.

— Но ведь мы, клерики, должны подносить свои руки близко к ранам, чтобы залечить их, — возразил Гай, присоединяясь к беседе.

— Уверен, что можно лечить и без этого. Вся магия исходит из разума и, — Хикару положил ладонь на грудь, — вот отсюда.

— От сердца? — удивился Юджин.

— От Источника, — пояснил беловолосый алхимик. Он оглядел озадаченные лица эквейцев. - Вы, наверное, мало знаете о магии?

— Пояснишь?

— Источник — это что-то вроде внутреннего сосуда с магией, — за Хикару ответил старший де Дорде. — Представь, что у мага есть кувшин, наполненный водой, например, на пятую часть.

— Спасибо, дорогой брат, за поучительный пример, — сразу вмешался Флинн. Блитцтурмские экзамены и тесты показали, что он использует только одну пятую потенциала своего Источника, так что Гай определенно намекал на своего младшего брата

— Так вот это означает, что ты используешь только пятую часть своей магической силы. Ты можешь развиваться, чтобы наполнить свой кувшин водой, но не более, чем на его полный объем, — пояснил Гай. — Верно я говорю, Хикару?

— Довольно вольное определение, но суть верна, — кивнул северянин. — При этом размеры Источников разных людей редко бывают одинаковыми. Если чей-то «кувшин» вмещает в себя один литр воды и используется на максимум, а другой — пять литров воды и используется на пятую часть, то условно сила этих магов одинакова, но второму есть куда расти, а первому - нет.

— Очень сложно, до свидания, — Берн встал и пошел от огня к лошадям, более не сказав ни слова и заставив Флинна коротко хохотнуть. Хикару объяснял хорошо и доступно, но для простоватого лучника тема была малоинтересной.

— Так, вернемся к щелчкам и магическим словам? Почему они не нужны? — спросил Юджин.

— Каждое заклинание состоит из трех аспектов: Воздействия, Сущности и Формы. На мощь Воздействия влияет как раз Источник: он есть у всех людей, а от его объема непосредственно зависит сила заклинания. Сущность, по традиционному мнению, зависит от таланта, но эта область все еще не изучена, а Форма — это то, что мы создаем разумом. Формам можно научиться, так что формообразование — наука плетения заклинаний — самый главный предмет, которому учат в Блитцтурме.

Флинн вдруг понял, что злость отпускает его: происходящее напомнило ему старые добрые времена в академии, когда Хикару сидел рядом с книгой и объяснял ему простыми словами теории давно умерших ученых. Пусть Хикару был его младше на четыре года, но все же он был поразительно умным ребенком и интересным собеседником. Эквеец не понимал, как могли однокурсники ненавидеть этого спокойного и светлого мальчика: Хикару, слабый физически, но обладающий мощным Источником, не мог дать отпор хулиганам, ведь использовать магию против друг друга вне магических спаррингов запрещалось.

— Вроде как ты представляешь какую-то картинку в голове в виде определенной схемы или последовательности линий в узоре, и это создает заклинание, — добавил Гай к емкому объяснению Хикару.

— И раз Форма создается исключительно мысленно… — начал алхимик.

— …то заклинание не требует каких-либо слов или жестов для создания, — спонтанно закончил за него Флинн. — Вот только Источник не у всех есть…

Источник, как считалось, был крепко связан с душой, если и вовсе не являлся ею или ее составной частью. У диссорсереров, согласно легенде, не было ни души, ни Источника — это делало их полностью неуязвимыми к магии, исключая даже возможность исцеления.

Флинн покосился на Вилла, сидящего у огня рядом с ним. Каково это было: постоянно рисковать собой и сражаться, зная, что никто помочь тебе не сможет? У диссорсерера была непростая жизнь.

Хикару понял, кого имел в виду Флинн, и перевел взгляд на Вилла. На секунду их глаза встретились, и северянин сразу стушевался и не стал продолжать беседу. Юджин попытался расспросить его еще, но отвечал, в основном, Гай, в то время как Хикару замкнулся в себе.

— Зря ты нас познакомил, — Флинн услышал тихое замечание Вилла. — Ему страшно.

— Да ладно тебе. Я всего лишь хотел повеселить его, — пожал плечами маг и помрачнел. — Мне не нравится, что Хикару испуганно вскакивает после каждого громкого звука. Он прежде не был таким. Хикару, которого я знал, был бы очень взбудоражен, когда узнал бы, что я собираюсь показать ему настоящего диссорсерера, а этот Хикару едва ли не лицом об землю тормозил, пока я тащил его к тебе.

— Ага, не забудь включить меня в долю при продаже билетов, — устало напомнил Вилл. — Хочешь сделать его прежним?

— Верно. Будет нелегко. Ему нужна забота, — Флинн улыбнулся, на момент погрузившись в свои мысли и воспоминания. — Однажды я уже спас его от одиночества, спасу и еще раз.

— Вечно ты скрываешь, что на деле ты — хороший человек, Флинн, — усмехнулся диссорсерер.

— Ха! — широко ухмыльнулся тот. — Я замечательный! Склонись предо мной, плебей!

— А еще ты не скрываешь, что ты — идиот, — Вилл накинул на голову капюшон, поднялся на ноги и ушел ко входу в пещеру. Закатник обычно не был сильно разговорчивым, но вот так отбивался от компании он впервые: Флинн подозревал, что Вилл не хочет пугать Хикару своим присутствием, поэтому дает ему время привыкнуть к мысли о диссорсерере рядом.

— Вот засранец, — протянул эквеец вслед закатнику и перевел взгляд на друга у огня. Хикару просидел до конца привала, уставившись на собственные колени, и, когда Гай скомандовал подъем, Флинн поспешил к нему.

— Знаешь, что я подумал? — бодро затараторил он. — Как прибудем в Аллеру, займемся восстановлением твоей магии. А потом… поучишь меня?

— Ты не шутишь? — просиял Хикару.

— Ты всегда был хорошим учителем, — подмигнул ему Флинн.

— Даже наденешь блитцтурмскую робу? — ехидно спросил северянин. Сам он носил именно ее: белое одеяние с черным верхом и темными брюками, заправленными в высокие кожаные сапоги.

— Я уже давно похоронил ее в недрах своего гардероба, — начал эквеец, но лицо Хикару выражало такую надежду, что он тяжело вздохнул, — но ладно, надену. Только ее надо перезачаровать.

— Твоя не сохраняет тепло? — вспомнил Хикару.

— Еще и пачкается. Мне только удалось воспроизвести прочность, — мрачно хмыкнул Флинн. — Всегда ненавидел зачарование.

— Да, я тоже, — приуныл северянин.

— Ну ты хоть со своей робой справился.

— А мемориум? При тебе? — спросил Хикару.

— Ну, привет, блин, я же живой, — Флинн оттянул ворот рубашки и продемонстрировал магу полоску черной ткани шириной в три пальца, окольцовавшую его шею. — Его же можно только снять при близком знакомстве с палачом.

— Ты просто так прячешь ее, — у северного алхимика она была на виду. Блитцтурмская роба была специально пошита так, чтобы демонстрировать всем мемориум на шее — знак того, что алхимик отучился в лучшей магической академии Катомероса.

На самом деле, было бы верным называть эту вещицу ее настоящим именем — «метапамять», но как-то к ней прилипло имя материала, из которого она была изготовлена — «мемориум». Этот материал, который мог иметь мягкую форму, близкую к ткани, или твердую форму, похожую на металл, обладал исключительным свойством: он мог хранить в себе информацию и служить продолжением человеческой памяти, хоть и иметь при этом ограниченный объем. Производили его только магистры из Блитцтурма и тщательно охраняли секрет его создания.

Мемориум мог существовать в трех разных видах: временный и постоянный для мягкой формы, вечный — для твердой.

Временный мемориум существовал в виде метапамяти для учеников Блитцтурма — тонкий тугой браслет из плотной ткани, снять который было невозможно. Ученик не мог избавиться от него, но мог записывать туда какую-то информацию по учебе и удалять оттуда ненужное. Кроме того, любой магистр мог считывать любой ученический браслет и очищать его, что исключало возможность списывания на экзаменах. Другие ученики чужие мемориумы читать не могли.

Постоянный мемориум каждый алхимик получал при выпуске из Блитцтурма, при этом лишаясь временного. Такую метапамять, с иронией прозванную «ошейник алхимика», носили на своей шее Флинн и Хикару. Постоянный мемориум служил еще и показателем статуса, мол, перед вами настоящий алхимик из Башни Молний, а не какой-то самоучка. На такую метапамять мог писать что-либо только ее владелец, и кроме него никто более не мог считывать с нее информацию. Были и ограничения: очищение и перезаписывание информации было недоступно, поэтому тратить ограниченный объем постоянного мемориума надо было с умом. Постоянную метапамять было невозможно уничтожить или снять без отрубания головы алхимика, и она имела защитный механизм самоочищения при смерти владельца, так как такой мемориум был крепко привязан к разуму того, кто его носит. С постоянным мемориумом было еще связано два обычая алхимиков: после выпуска молодой маг оставался в академии еще неделю, наполняя новую метапамять необходимой информацией, а в глубокой старости алхимики обязывались написанием книг о своих исследованиях, чтобы их знания не были потеряны после смерти.

Вечный мемориум имел структуру металла. Он имел строгий объем — одно сообщение любого характера. Записанная один раз информация на вечную метапамять не могла быть удалена или перезаписана, но была доступна для чтения абсолютно всем людям. В главном здании академии в холле стояла трехметровая статуя ведьмы Эйлы, основавшей Блитцтурм и изобретшей мемориум. Изваяние держало в руке, вытянутой к вошедшему в залу, каменный свиток с металлическими буквами из мемориума. Буквы не принадлежали ни одному из известных алфавитов и, вероятно, были шифром, но прикосновение к ним передавало все правила Блитцтурмской алхимической академии на штерском языке. Вечных метапамятей было не так уж и много в мире, не более пятидесяти, но эта была наиболее известной.

Флинн свою временную метапамять использовал, чтобы записывать на нее потрясные идеи для подката к алхимичкам и разные стихи собственного сочинения: когда он был подростком, то постоянно писал поэзию о любви, будучи романтичным дураком. Повзрослев и поумнев, что бы там Гай ни говорил про него, на постоянный мемориум он записал основные и свои любимые Формы, чтобы не делать в них ошибки при создании заклинаний. И все равно эквеец был уверен, что Хикару тратил мемориум с большим умом.

— Не то, чтобы он был очень полезен… — услышав эти слова Флинна, северянин посмотрел на него укоризненно. - Ха, я давно уже не видел этого не-болтай-глупостей-взгляда! Так что, поучишь меня?

— Конечно! — Хикару впервые за все время радостно улыбнулся, и на сердце у эквейца стало тепло.

Слова лорда Керраса оказались правдой: к заходу солнца отряд выбрался из ледяного лабиринта на равнину. Белые Горы, которые им предстояло перейти, были так близко, что занимали большую часть небосвода, а их острые вершины местами уходили в облака. Флинн в жизни не видел ничего более громадного, и разве что эго Гая могло посоревноваться с величайшей горной грядой Катомероса. Но если второе вызывало у него глухое раздражение, то горы — благоговение перед их величием.

— Они настолько невероятные, что я едва верю своим глазам, — тихо произнес Хикару, и Флинн был с ним полностью согласен. Всю дорогу они болтали и строили планы на будущее, но теперь, когда горы нависали над ними, искрясь в лучах заходящего солнца, оба замолчали, не сводя с них глаз. Алхимики даже не заметили, как они добрались до маленькой деревни у кромки хвойного леса. Гай объявил, что поселение называется Бронка, и здесь будет их последний ночлег под крышей. В следующий раз они должны были ночевать с комфортом только в деревушке Эрдинг на склоне горы, а пока постели мягче лапника им не светило. Флинн старался об этом не думать и наслаждаться настоящим: они устроились в местной таверне, перед ним стояла миска сметанного рагу с козлятиной, ноги были в тепле, а по правую руку от него Хикару неторопливо хлебал горячий фасолевый суп. Их отряд едва ли не заполнил всю таверну под завязку, и только пара местных, зашедших пропустить стаканчик, поглядывала на них с недоверием.

«Моя жизнь — не такое уж и дерьмо, — подумал эквеец, когда северянин поднял взгляд на него и улыбнулся. — Пожалуй, первый мой поступок, за который не стыдно. Бронка, Эрдинг, Старый Костер, Кресса, а там уже и Аллера впереди вместе с ее беззаботной жизнью. Проводить дни с Хикару и Амелией — это будет потрясно. И даже Гай уже не кажется таким засранцем: объявил, что Хикару под защитой Экветерры, взял его с собой, а теперь еще и зимнее снаряжение купил ему на собственные деньги.»

— Что они делают? — спросил Хикару, выдергивая Флинна из размышлений.

Алхимик повернулся туда, куда смотрел его друг: братья Кронфорд сдвинули вместе два стола, и Линс уселся на них, пока его старший брат подтаскивал лавки.

— Кто не слабый? — спросил Линс, вытаскивая из походной сумки колоду карт, перевязанную тесьмой.

— А, опять начинается, — ответил Флинн, обращаясь к Хикару. — Они будут играть в карты. Хочешь посмотреть?

Северянин коротко кивнул, и эквейцу пришлось знакомить его с правилами. К Линсу присоединились братья Сивертсен, Юджин и пара северян. Остальные собрались вокруг стола, когда Линс начал раздавать: он так хорошо играл, что все хотели взглянуть, как он будет дурить других. Только Патрис удалился наверх — праведник не признавал азартные игры как доброе дело, считая, что они развращают душу.

— Это эквейская игра, — начал объяснять Флинн, когда они с Хикару присоединились к толпе и встали позади Юджина. — Ты же знаешь, кто такой Ворон?

— Что-то вроде главного злодея эквейской религии? Маг, который сбил с истинного пути короля? — уточнил Хикару.

— Ага, маг-обманщик. Игра называется в его честь, — кивнул Флинн. — Вся колода карт делится на четыре основные группы, называемые мастями: белые, серые, черные и красные. Кроме того, они еще имеют номер — от единицы до девятки, а дальше идут старшие карты: маги, рыцари, жрицы и королевы. То есть, например, в колоде есть четыре мага: белый, серый, черный и красный. Понятно?

— Получается, что всего в ней пятьдесят две карты, — подытожил алхимик.

— У меня черный колдун, — Линс ухмыльнулся и откинул одну карту в сторону, — стало быть, я хожу.

— Точно. Когда играют в «Ворона», одна карта заранее убирается, — эквеец взял со стола карту, которую Линс отложил, и подал ее Хикару. На ней был изображен бледный мужчина в мантии с черными крыльями за спиной. — Это черный маг, Ворон.

Младший Кронфорд тем временем положил на стол две карты рубашкой вверх.

— Два мага, — самодовольно заявил он, на что наблюдающие загудели, а Юджин тихо заметил, что это опасный ход.

— Игрок кладет карты картинкой вниз и говорит, что там, — прокомментировал Флинн.

— Три мага, — сказал Борода, сидевший после Линса, и кинул сверху еще три карты.

— Стоп, их же всего четыре, а этот еще и не в игре, — Хикару помотал в воздухе картой черного мага.

— Говорить правду необязательно, — пояснил второй алхимик. — Но рано или поздно кто-то должен вскрыть любую карту из последнего сброса на стол, сказав «Врешь, как Ворон». Если там будет действительно то, что называли игроки, в данном случае - маг, то вскрывший заберет себе всю кучу карт. В противном случае она достанется солгавшему, предыдущему игроку. Проигрывает тот, кто останется в конце с картами.

— А что мешает кому-то собрать четыре карты, например, всех жриц, в руке, а потом ходить ими, зная, что их больше ни у кого нет? — спросил Хикару.

— А, забыл, — хлопнул себя по лбу Флинн. — Когда собираешь четыре карты вместе, их нужно сбросить к Ворону.

— Одним словом, кто-то останется в конце с тремя магами в руке, — в глазах друга появился огонек интереса. За игровым столом Юджин опасливо сказал фразу-знак и перевернул одну из последних карт. Там оказался красный рыцарь, и Росси с облегчением выдохнул и виновато улыбнулся, когда мрачный Борода сгреб все пять карт к себе и начал следующий ход.

— Сыграть хочешь? — хохотнул Флинн, понимая, что Хикару в этой игре будет просто уничтожен хитрецом Линсом.

— Может ты сыграешь, а я посмотрю? — северянин попросил с такой надеждой, что эквеец просто не смог ему отказать. Когда игра кончилась и Юджин все-таки проиграл, Флинн вклинился между ним и парнем из отряда Кронфорда, кажется, Йоном.

— Давай, Линс, покажи мне, что умеешь, — подначил он с ходу лучшего игрока за столом.

— Просто так тебя выигрывать неинтересно. На желание сыграем? — усмехнулся мужчина.

— Без проблем! — Флинн стукнул ладонью по столу.

— Тебе пизда, парень, — услышал он сзади голос Берна, как всегда полный пессимизма. Зрители рассмеялись, только Хикару и Гай промолчали. А Флинн и сам понимал, что ему то самое, что сказал Бернард. Но не отступать же теперь?

Уже через десять минут он воодушевленно кукарекал по желанию младшего Кронфорда. Флинн делал это очень старательно и успешно, как и любую другую фигню, которую ему иногда приходилось делать по воле судьбы, и все лежали со смеху. Когда стены таверны перестали сотрясаться от хохота, эквеец услышал голос Хикару полный недоумения.

— Но.. как? Вы же всю игру проигрывали… — обратился он к Линсу.

На самом деле Кронфорд пошел на хитрый прием: он нарочно набирал карты, вскрывая тогда, когда предыдущий игрок точно сказал правду. В последнем ходу он сгреб целую кучу, вынужденный вскрывать последнюю карту Родрига Сивертсена, и скинул все наборы по четыре штуки. Пока он это делал, Флинн понял, что у него в руке остался один лишь красный маг, а все остальные ребята из игры уже вышли. Так как сейчас был ход Линса, то Флинн определенно проиграл. Почему только он раньше этого не понял, когда подбрасывал в кучу свои карты и врал? Пришлось ему смотреть на лисью ухмылку северянина, когда Кронфорд кинул на стол свои две карты и сказал: «Два мага, де Дорде. Это мои последние карты, так что вскрывай!».

— В том и дело, маленький маг. Иногда следует втереться в доверие к своему врагу, показать ему, что ты безобиден, а потом вонзить ему нож в спину, — сказал Линс Хикару и подмигнул.

— Эй, не учи тут его плохому, — Флинн влез в диалог. — Я требую реванш! Раздавай!

— Не накукарекался еще? — усмехнулся лучник.

— Идиот бесполезный, — мрачно проронил Гай где-то за спиной Флинна.

— Извините, сэр, но вы не правы, — тихо заметил Хикару.

— Конечно, я прав, — буркнул старший брат. — Как тебя вообще угораздило подружиться с Флинном? Он что, заставлял тебя делать за него домашнее задание?

Младший де Дорде заскрежетал зубами, но сделал вид, что их негромкий разговор не слышит и попытался сосредоточиться на игре. У него был черный маг в стартовой руке, которого он тут же сбросил и сходил с пяти двоек, замешав вместе две двойки, двух рыцарей и мага.

— Он меня спас. Мои сокурсники в Блитцтурме… недолюбливали меня, — ответил Гаю алхимик. — Я не мог навредить им магией, хоть и учился лучше них, а потому эти двое громил издевались надо мной, так как я был слабее физически. Однажды они решили схватить меня за ноги после занятий и трясти шутки ради, но мимо проходил Флинн. Один из здоровяков попросил его помочь им, и тот согласился, подумав. Флинн подошел и ударил его ногой в живот, вместо того, чтобы присоединиться.

— Правда? Он наподдал им, потому что они обижали слабого? — удивился Гай.

— Ну… На самом деле они побили его, и нам пришлось вместе убегать, — признался северянин, и Флинн, сидящий за игральным столом, почувствовал, что краснеет от стыда. Он тогда решил, что два амбала пристают к алхимичке, и захотел стать героем в ее глазах. После побега от тех хулиганов он неслабо рассердился, узнав, что спасенный оказался длинноволосым мальчиком с симпатичной мордашкой.

— Да уж, — Гай тихо засмеялся. — Это уже больше смахивает на Флинна. Не хватает только фразы о том, что он спалил им или себе брови или вроде того.

Младший де Дорде медленно вскипал, слушая эту историю и вспоминая тот день. Он не мог вникнуть в игру и уже второй раз подряд сгреб кучу карт по невнимательности.

Раньше у них с Гаем были хорошие отношения. Флинн в детстве был не только шумным и активным ребенком, но еще слабаком и плаксой. Он везде лез и носился, падал, обдирал колени и получал синяки, а потом бежал в слезах к старшему брату, уже тогда учившемуся у местной жрицы магии исцеления. Гай всегда лечил его ссадины, вступался за него перед мальчишками постарше, успокаивал и нянчился с ним куда больше, чем их леди-мать. Но потом у маленького Флинна открылся дар к огненной магии, и как град посыпались инциденты, ведь контролировать себя у него не получалось. Самым худшим был случай, когда он напугал пламенем малышку Амелию и перепугался до смерти сам. Тогда леди де Дорде сразу отправила его в Блитцтурм без лишних разговоров, и Гай даже не стал прощаться с ним, заперевшись с маленькой сестрой в комнате и велев Флинну уходить. И после выпуска из Блитцтурма их отношения не стали лучше: Гай стал серьезным высокомерным рыцарем Священных Клинков, гордостью семьи, и родители более не обращали свой взор на младшего сына, разве что дарили ему опасливые или презрительные взгляды.

А теперь Гай высмеивал его перед Хикару, самым близким его другом.

— Но тогда он сказал мне одну вещь, — добавил северный алхимик. — Когда мы остановились, оторвавшись, чтобы отдышаться, Флинн сказал, что его старший брат точно бы им навалял. Он вообще часто говорил о вас, сэр.

— Наверное, только плохое, — ввернул Гай.

— Конечно, он злился на свою семью, считая, что его бросили, порой очень даже сильно злился, — тихо произнес Хикару. - Но я думаю, что ему просто не хватает вашего понимания. Флинн очень хорошо относится к вам, сэр, я уверен, что вы ему очень дороги.

Младший де Дорде поднялся, кинул карты на стол и перелез через лавку.

— Слушай, Хикару, не болтай тут всякой фигни, — раздраженно начал он на повышенных тонах.

— Тебе давно следует помириться с Гаем, — в голубых глазах северянина сверкнуло знакомое упрямство.

— Да срать нам с братом друг на друга, не надо вмешиваться в наши и без того дерьмовые отношения! — закричал Флинн, хватая его за локоть.

— Ты не ценишь то, что тебе дано, — прошипел друг в ответ. — Ты не хочешь признавать, что…

— Да откуда тебе знать что-то вообще о семье? У тебя вообще ее нет! Так что не лезь в мою! — проорал эквеец ему прямо в лицо. Гай подскочил к младшему и рванул его на себя, вынуждая отпустить руку Хикару и отшатнуться от него. Северный алхимик тут же сорвался с места и выскочил на улицу из таверны.

— Думай своей тупой головой хоть иногда! — строго отчитал его брат. — Ты хоть понимаешь, что сказал ему сейчас?!

Флинн вывернулся и раздраженно послал Гая, куда подальше. Кровь стучала в висках, а руки дрожали от злости. Вот надо же было этому мелкому лезть в их с братом отношения! Разум еще кипел от гнева на друга, но сердце уже неприятно защемило, когда до Флинна дошло, что он ляпнул.

— Извините, сэр, но тут птица принесла письмо. Кажется, оно для командира вашего отряда, — к Гаю подошел сухопарый хозяин таверны. — Это же вы?

Старший де Дорде кивнул, принимая конверт от трактирщика.

— Я пойду на улицу, поищу Хикару, — негромко сказал Флинн брату, который молча распечатывал письмо. — Вдруг он убежит куда-то и потеряется.

Гай ничего не ответил, погрузившись в текст письма, видимо, специально игнорируя младшего. Он часто так делал, чтобы показать свою обиду. Эквейский алхимик направился к выходу под пристальными взглядами отряда, чувствуя, что у него горят щеки от стыда.

«Надо поскорее найти Хикару и извиниться. Гай прав: я действительно бесполезный идиот,» — парень сжал кулаки, злясь на самого себя.

— Стой, Флинн, — ровным голосом велел Гай. — На улице Вилл, так что Хикару не уйдет далеко. Нам надо поговорить. Иди за мной.

Братья поднялись наверх, где располагались комнаты, снятые отрядом на ночь. Гай затащил Флинна в одну из них и сунул ему в руки свечу и письмо. Алхимик зажег фитиль, кинув один лишь взгляд на него — никаких щелчков и позерства. Последний раз он видел такое выражение лица у Гая, когда им принесли весть о смерти отца, поэтому слушался беспрекословно, не задавая вопросов. Флинн взглянул на бумагу, которую брат извлек из конверта. Письмо было подписано лордом Керрасом и состояло всего из одной строки:

«Разве ты не знаешь, что случается, когда крадешь у северян?»

— У нас серьезные проблемы, — тихо произнес Гай.