Онлайн чтение книги Девятый Ninth
Интерлюдия I. Аксель Валлен. История о наследии

Девять лет назад.

Молодой человек сделал глубокий вдох, вспоминая все уроки тетушки Ремейны, вернее, сестры Ремейны. Она мало чему успела его научить, но он помнил каждое ее слово. Он абстрагировался от звуков музыки, голосов, звона серебряных столовых приборов, выкинул из головы все зрительные образы, оставив лишь однородный серый туман. Вкус легкого лилового вина испарился с языка следующим, забирая и ароматы изысканных блюд, стоявших перед ним.

Парень сосредоточился на дублете, богато расшитом цветами его дома. Два года назад он был ему впору, но теперь нещадно жал в груди, мешая свободно дышать: юноша возмужал за время войны. Он пытался избавиться от неудобного чувства и, едва начав терять ощущение прикосновения ткани к коже, почувствовал, что на его правое плечо легла узкая ладонь.

Юноша резко открыл глаза и, когда звуки и краски ударили по его разуму словно конница, сминающая измотанных пехотинцев, слегка поморщился.

— Аксель, дорогой, ты хорошо себя чувствуешь? — леди-мать стояла рядом, держа в руке бокал с игристым вином. — Мы собирались выпить в твою честь.

Аксель медленно обвел взглядом всех сидящих за столом: родственники, большинство из которых он видел последний раз еще ребенком и не узнавал сейчас, друзья семьи, купеческая элита, знать, кичившаяся своей родословной, люди, с которыми он познакомился сегодня впервые — их богатые наряды и вежливые фальшивые улыбки словно вешали на их лица магазинные таблички с ценой их дружбы. Легкая наигранность диалогов, контроль своих эмоций, бессмысленные темы для разговоров, как бесконечный быстрый вальс на три счета: «погода-искусство-политика, погода-искусство-политика…», а потом внезапный выпад, как в фехтовании на шпагах, укол, попытка задеть своего оппонента словом и ответное парирование — сегодняшний вечер был настоящим шедевром эквейского этикета.

Но Аксель на эквейско-измирской границе привык сражаться насмерть, могучими ударами врубаясь двуручным мечом в плоть, а не обмениваться «уколами». Что бы сказали эти люди, если бы он отбросил их всех сейчас словом «фальшивки»? Тонкие пальцы матери немного сжали его плечо, призывая нарушить неловкую тишину.

— Я немного устал, миледи, — собственный голос прозвучал с почтением и вежливостью, но Аксель его едва узнал. — Я отвык от столь благородного общества за три года на границе. Прошу меня простить, господа.

— Что ты, милый, мы все понимаем, что тебе пришлось через многое пройти, — торжественно произнесла леди Имельда Валлен. — Господа, прошу вас поднять бокалы. Сегодня мы празднуем двадцатилетие моего дорогого Акселя. Каждый из присутствующих знает, что три года назад, в день своего совершеннолетия, Аксель вызвался добровольцем и отправился на юго-западную границу воевать с измирцами. Я истинно горжусь поступком сына, который нашел в себе храбрость сражаться и вернулся домой не только живым, но в рыцарском звании и с подвигом за плечами. За Акселя Валлена, нового героя Экветерры!

Ликующие голоса вторили словам хозяйки приема, но быстро утонули в хрустальном звоне бокалов. Аксель вежливо кивал матери и поздравляющим, едва сдерживая чувство тошноты. В чем был его подвиг? Он просто выжил.

Леди Имельда Валлен утирала слезы гордости с глаз, когда гости подходили к ней и сыпали комплиментами в сторону новоявленного рыцаря, виновато улыбалась и извинялась, что не может сдержать эмоций, а ее сын молчал, игнорируя спектакль матери. Леди-мать никогда не проявляла к нему особой любви и именно она отправила его воевать в Измир. Вот такой вот он — храбрый доброволец.

Не прошло и минуты, как глава дома Валлен уже болтала со своей подругой о новом спектакле в Королевском театре.

Ради приличия Аксель сосчитал мысленно до ста, а потом поднялся на ноги.

— Душа моя, я знаю, что лорд Кранавад не относит себя к любителям театра, но даже ему… — леди Имельда обернулась к сыну. — Аксель?

— Я буду на балконе. Мне нужно глотнуть немного свежего воздуха, — рыцарь заранее подготовил такой ответ для матери, чтобы она не смогла запретить ему выйти.

— Может мне немного подлатать тебя, дорогой? — леди-мать была отличной целительницей, как и любой из Валлен.

— Если мне понадобится помощь такого рода, то теперь я смогу сделать это самостоятельно, — Аксель постарался, чтобы это не звучало грубо.

— Я часто забываю, как быстро растут дети, — нежно улыбнулась мать. — Возвращайся к нам поскорее.

Молодой человек коротко кивнул, извинился перед гостями и вышел на балкон. С холма открывался прекрасный вид на Эттемилль и на залив. После трех лет на пыльной равнине он осознал, что скучал по аккуратным домикам и роскошным поместьям, по аромату цветов и белому свету магических фонарей. Аксель не успел с облегчением выдохнуть, радуясь, что остался наедине с ночным городом и звездным небом, как услышал тихие легкие шаги.

— Лорелей? — спросил он, но не стал оборачиваться. Парень осознавал, что он сильно изменился после Измира, и не знал, как ему общаться теперь с юной леди, которую мать выбрала ему в качестве невесты. Будет ли она восхвалять будущего мужа как героя или бояться, осознавая, в какой кровавой бане ему случилось побывать?

Акселю никто не ответил, и он по привычке подобрался, ожидая атаку, но рядом в его поле зрения появилась высокая девушка в голубом платье и облокотилась на перила.

— Кристина? — брат и сестра встретились глазами, и Аксель отметил, что он будто смотрит на свое отражение в зеркале. Его младшая сестра была похожа на него как две капли воды: высокая, светловолосая и голубоглазая.

— Как ты, братик? — после этих слов Аксель немало удивился. Кристина Валлен достигла в этом году совершеннолетия, но называть так старшего брата перестала с того момента, как ей исполнилось десять лет. Семь последних лет она считала Акселя кем-то вроде своего заклятого врага.

— Я в порядке, просто вышел, чтобы…

— Я говорю не о том! — в ее глазах стояли слезы. — Тебе пришлось многое пережить на границе. Они называют тебя героем, но случившееся — настоящая трагедия.

— Да, — Аксель научился обращать свое сердце в камень, когда говорил об этом инциденте, но сейчас у него не получилось, потому он ответил сестре непривычно слабым голосом. — Это было настоящим кошмаром.

— Они все умерли? Весь твой отряд? — Тина утерла глаза тыльной стороной ладони.

— И наш командир. Все до единого, — тихо подтвердил рыцарь.

— Но ты выстоял, — шепнула сестра.

— Я точно не знаю, что тогда случилось, — Аксель повернулся лицом к заливу. — Это длилось целую вечность. Они кричали, нападали со всех сторон, и им не было конца. Я исцелял мою пятерку так быстро, как мог, но они все равно пали. И, когда я остался один… Я дрался одновременно с пятью, не менее. Мою реакцию притупила усталость, и их кривые мечи то и дело вонзались в щели между пластинами доспеха. Я направил половину своей силы на то, чтобы убивать их одним-двумя ударами, а вторую — на самолечение, поставив на него больше, чем на оборону. На место каждого павшего измирца приходил новый, и этой пытке не было конца.

— Но ты выстоял, — повторила Кристина.

— Да, — Аксель кивнул.

Несколько десятков ударов сердца они молча смотрели на залив, но воин видел перед собой только мертвые тела, столько, что некуда было ступить.

— Прости меня! — плаксиво попросила Тина.

— За что? — парень мотнул головой, сбрасывая наваждение, и повернулся к сестре с недоумением на лице.

— Я всегда считала, что ты пытаешься украсть мое место Восьмой, — по ее щекам лились слезы.

— Тише, — шикнул Аксель. — Не все из гостей…

— Да, прости, — осеклась девушка и всхлипнула. — Но ты и впрямь способнее меня, Аксель. Быть одним из них — ты заслужил это по праву.

— Мне пришлось, — эти слова едва дались ему. Кристина вскинула на него взгляд, перестав плакать.

— О чем ты таком говоришь?

— Я всегда знал, что, пускай наша леди-мать выставляла это великой честью… — он беззвучно произнес «Девять», и сестра кивнула, прочитав это по губам, — это невероятно опасная затея. Я хотел уберечь тебя от всего этого, поэтому мне пришлось стать сильнее тебя. Прости.

Осознание пришло к нему, когда тетя Ремейна умерла: ему было тогда тринадцать, а Тине — и того меньше. Сестра Ремейна была превосходной шпионкой, скрывавшейся под маской благочестивой помощницы главы Семинария Целителей, где учился каждый клирик Экветерры, каждый из дома Валлен. Тетя Ремейна была Восьмой, и этот страшный титул передавался из поколения в поколение в их семье, грозя пасть на судьбу Акселя или Кристины вороньей тенью. Когда Аксель узнал, что Ремейна, его отец и еще двое едва не попали в руки врагу и сумели защитить тайну, покончив с собой, то он понял, что не готов принять эту тяжелую ношу. Когда отец и тетя, два самых дорогих ему человека, вернулись с задания в мешках, Имельда подозвала его, посчитав достаточно взрослым, чтобы дать ему жестокий урок. Отец и Ремейна сожгли себе лица кислотой, чтобы их тела было невозможно опознать.

— Взгляни, — леди-мать ткнула пальцем в сожженное мессиво, бывшее прежде щекой ее младшей сестры. — Это лицо благородства и самопожертвования. Такая судьба ждет тебя или Кристину.

А Аксель еле держался, чтобы не упасть от ужаса и удержать в себе подпирающий горло завтрак. Глаза слезились от ужасного запаха и горя, но Имельда смотрела в его глаза пристально, а значит он должен был показать, что он стойкий. Нет, он не даст маленькую Тину этим палачам.

Рыцарь отбросил плохие воспоминания.

— Я хотел тебя защитить, — сказал он. Три года назад леди Имельда отправила его сражаться на границе, так как место в «Девяти» отошло несовершеннолетней, но невероятно способной Кристине. Пока девочку готовили к почетному и ужасному предназначению, Акселя сослали подальше от глаз, чтобы он не мешал их планам. Его прорыв самолечения случился как раз вовремя: Кристина еще не успела дать клятвы Восьмой, и измирского героя поспешно отозвали домой. Имельда признала, что Аксель превзошел свою сестру, и передала право Восьмого ему. Он вернулся как раз вовремя, чтобы защитить Тину.

— Прости меня, братик, — вновь расплакавшаяся Кристина заключила его в объятия.

— Все будет хорошо, — утешил ее Аксель, погладив по спине. Конечно же, это было ложью.