Онлайн чтение книги Девятый Ninth
Вилл II. Прощание

Но все мои печали ничто по сравнению с той бесконечной болью, что я испытываю, проживая свою вечную жизнь, давно потерявшую всякий смысл.
Бесконечная боль потери того человека, которого я когда-то любил.
И продолжаю любить сейчас, несмотря на то, что его глаза закрылись больше тысячи лет назад.

Утренний холод проник под чуть задравшуюся рубашку и разбудил диссорсерера. Вилл поежился и кинул короткий взгляд на камин: пламя слабо лизало обуглившиеся дрова. Воин поспешно поднялся; онемевшие ступни свело слабой судорогой боли, но он проигнорировал это, ища глазами что-нибудь, чем здесь питали огонь. Не обнаружив ничего, Вилл натянул сапоги и решил спуститься на первый этаж. Если память его не обманывала, то он видел небольшую поленницу в кухне.

Он еще не достиг нижней ступеньки, но терпкий дух полыни уже отступил, и закатник ощутил тяжелый запах, который он чувствовал не один раз в своей жизни. Запах болезни, запах смерти.

«Юджин».

Он едва не выпалил это имя вслух, но неожиданно наткнулся на двух своих товарищей внизу. Один из них сразу же обернулся и встретился с диссорсерером взглядом: Берн словно постарел внешне лет на десять, и в его глазах не было ни обычного недовольства, ни насмешки, только усталость и боль, четко обрисовавшие морщины на его лице. Вилл вспомнил события последних ужасных суток и подумал, что и сам он, наверное, выглядит не лучше. Рука Берна крепко сжимала плечо Патриса, стоявшего в проходе в комнату, куда они вчера положили раненого Юджина. Одной рукой он опирался на дверной косяк, а другой — зажимал себе рот, пока слезы градом катились по его лицу. Вилл без лишних слов понял, что произошло, и проглотил утреннее приветствие, осознав, что это утро добрым не будет ни для кого.

— Он сильно мучился, но не сдавался. А ближе к утру вдруг улыбнулся и сказал знахарю: «Все, спасибо, хватит». И отошел к Небесной Леди, — тихо произнес Берн, и Вилл сдержанно кивнул, глядя на сутулую спину сотрясающегося в рыданиях Патриса. — А у тебя?

— Он ушел тихо, во сне, — события прошлой ночи всплыли в памяти, и в сердце вернулась вчерашняя боль.

— Я все думал, что это брехня из детских сказочек, — мрачно заметил лучник.

— Знаю. Я тоже так думал, — ответил Вилл, одновременно мотнув головой в сторону Патриса и послав Берну вопрошающий взгляд.

— Он справится, — нахмурился Бернард. — Ты иди, я побуду с Патрисом. Оллер прилег отдохнуть ненадолго: он и его дочь вымотались за последние сутки. А потом… Закончить надо с этим поскорее. Ты же знаешь, на Севере все не так-то просто с мертвецами.

— Забудешь об этом, — Вилл поморщился и нервно дернул плечом.

В последний день пути они не сделали ни единого привала из-за мертвецов. Северные маги и историки никак не могли это объяснить, но сами земли штерков — от гаваней Белой Долины до Драконьих Скал — отвергали поселившийся здесь народ. Неплодородные земли и небо, вечно затянутое серыми снежными тучами, даже постоянный холод — штерки смирились и приспособились к суровым условиям. Но вот одно они не могли побороть: мертвые на этой земле упокоиться не могли. Проходили сутки или двое, и умерший восставал в виде существа, которому северяне дали особое имя, переводимое на эквейский как «замерзший». Замерзшие сбивались в стаи и блуждали по тундре и лесам в поисках людей. Они не нападали напрямую, просто брели следом… и улыбались. Виллу доводилось видеть их несколько раз: в условиях постоянного холода замерзшие разлагались крайне медленно, и блаженные улыбки на их лицах были хорошо различимы. Мертвецы почти никогда не подходили близко, и агрессию проявляли только в двух случаях: если на них нападали или если кто-то из преследуемых ими живых очень сильно замерзал. С первым вариантом диссорсереру сталкиваться не приходилось, так как у штерков не было опасной привычки атаковать замерзших. Если верить слухам, то умертвия не чувствовали боли и отбивались невероятно свирепо, да и религиозные верования северян не позволяли проявлять к мертвым неуважение.

А вот второй вариант, пугающий настолько, что кровь стынет в жилах, ему когда-то довелось увидеть. За их небольшим отрядом увязалось несколько замерзших, но проводники-северяне велели не трогать их, мол, так будет лучше. Они отставали от собственного плана прибыть в город к закату, так что пришлось двигаться в сумерках вдоль кромки леса. Лошадь одного из штерков споткнулась об корень, и он, пытаясь помочь ей удержаться, упал в свежий рыхлый мокрый снег. Он весь вымок, а с наступлением темноты становилось все холоднее и холоднее. Парень пытался согреться, иногда спешивался и прыгал на месте или растирал себе плечи и ноги, но все же в один момент замерзшие как по сигналу ринулись на него с несвойственной им проворностью и уволокли его в лесную чащу. Они быстро исчезли во тьме, но крики несчастного еще доносились до отряда некоторое время, однако никто не собирался ему помогать. Его товарищи велели даже не думать об этом: все, кого утащили замерзшие, были обречены, а значит оставалось только смириться. Тогда на Вилла этот случай произвел глубокое впечатление: его напугали как восставшие мертвецы, так и равнодушие северян. Он пытался принять их логику, но знал, что, произойди такое с кем-то из его отряда, он бы, скорее, спровоцировал бой, чем дал бы своему товарищу умереть такой ужасной смертью.

Однако тогда он был совсем молод и наивен, и теперь, завидев позади группу едва волочащих ноги умертвий, он неслабо испугался. Диссорсерер не боялся ни их жутких умиротворенных улыбок, ни ужасной проворности и жестокости в нападении, его пугала нависшая над ним ответственность. Что он должен был сделать, если бы они накинулись на кого-то из остатков отряда Гая? Вилл постоянно повторял мысленно, что они не такие как штерки, они не бросят своих, но, если бы эта бравада вынудила бы его напасть в ответ, то какими были бы шансы, что они уцелеют под чудовищным натиском мертвецов? Стоит ли поступиться принципами и пожертвовать малым, чтобы спасти большее? Он не хотел давать ответ на этот вопрос и гнал свой отряд без устали до самого Эрдинга, не оглядываясь назад. И им повезло.

Вилл прошел на небольшую кухню, находившуюся ровно под комнатой, где Хикару провел свою последнюю ночь, и заметил, что и тут огонь в очаге почти угас. Он подбросил дров в топку и поворошил их кочергой.

Вчера он ничего не рассказал Хикару о том, что в последний день их преследовали замерзшие. Пусть среди них он не заметил ни одного знакомого лица, но закатник не хотел, чтобы последними мыслями мага стали раздумья о том, что Флинн и Гай сейчас где-то точно также бродят по лесу, где погибли. Конечно, скорее всего, те, кто за ними гнался из Давика, сожгут все тела: они, безусловно, их враги, но ведь не идиоты же. Кто станет намеренно разводить такую дрянь во владениях своего короля? Но все же лучше было не напоминать алхимику о северной проблеме с мертвецами, ведь шанс, что Флинн и Гай превратились в замерзших, существовал.

Прихватив с собой несколько поленьев, Вилл вернулся наверх и замер в проеме, отодвинув в сторону занавеску, что заменяла здесь дверь. С самого утра он избегал смотреть на мертвого мага, но сейчас не смог заставить себя не взглянуть на него.

Опущенные веки, спокойное выражение лица — казалось, он просто спит, если бы не болезненная бледность. Хикару лежал на спине в точности в той же позе, в которой засыпал вчера. Оставшись с ним, Вилл держал его за запястье, и тонкая рука была до сих чуть вытянута в сторону второй половины кровати.

«Когда я уснул, я непроизвольно отпустил его руку».

Воин поспешно отвел взгляд, чувствуя себя совершенно раздавленным, и сел на дальний край кровати. Он кинул поленья в камин, и, когда пламя начало разгораться, скинул сапоги и протянул ноги поближе к теплу. В любых походах, путешествиях и даже в своей комнате в Эттемилле ему всегда нравилось смотреть на огонь, будь он в камине или разведен на свежем воздухе у дороги. Специфический запах жженого дерева, потрескивание дров, ощущение согревающего тепла и сам вид языков пламени успокаивал Вилла, помогал расслабиться и отдохнуть, но сейчас созерцание огня не давало обычного эффекта. Чувство потери выжечь было не так легко.

«Мне очень жаль, Хикару».

Кровать немного продавилась под чужим весом, будто некто лежащий на ней сменил позу. Вилл напрягся всем телом.

«Разве возможно так быстро восстать из мертвых?»

Ощущения Вилла никогда не обманывали, так что он быстро отбросил вариант, что ему показалось это движение позади него. Если маг уже присоединился к замерзшим, то что ему делать? Напасть? Затаиться и дать ему уйти? Диссорсерер медленно повернул голову, стараясь не делать резких движений.

За его спиной алхимик чихнул, шмыгнул носом и натянул одеяло на себя.

— Живой, — изумленно выдохнул Вилл, вскакивая и огибая угол кровати.

Маг с трудом разомкнул веки. В глазах отразились страх и растерянность, пока взгляд алхимика скользил по лицу Вилла, пытаясь понять, кто перед ним.

— Помнишь меня? — неуверенно спросил воин, встревоженный испугом, отражавшимся в голубых глазах Хикару. Когда тот слабо кивнул, диссорсерер с облегчением выдохнул.

— В… Вилл, — голос северянина пробился с большим трудом, и Вилл незамедлительно потянулся к кувшину с водой, который вчера оставил здесь Оллер. Он протянул безобразную глиняную чашку алхимику и помог ему приподняться, но руки мага настолько ослабли, что он едва удерживал ее в руках.

— Холодная, — по-детски пожаловался он, когда Вилл помог ему напиться.

— Сэр, вы уже просн... Ох! — дочь знахаря несмело заглянула в комнату и обмерла на месте, встретившись глазами с алхимиком, который бросил взгляд на дверной проем.

— Позови своего отца, скорее, — строго велел диссорсерер. Но девушка не шевельнулась с места, бледная и напуганная. Вилл вспомнил слова Оллера: никто прежде не выживал, если Северный Ветер добирался до него.

— Не умер… — прошелестела девушка, прижимая руки к груди. — Он не умер…

— Позови Оллера, быстро! — воин повысил голос, и Нэнкен попятилась назад, слепо нашаривая рукой занавеску за спиной.

Вилл тяжело вздохнул, повернулся назад к алхимику и невольно вздрогнул: глаза мага округлились, а сам он дрожал как лист на ветру, так сильно, что едва не сотрясался в судорогах. В панике Хикару ощупал трясущимися руками свою грудную клетку, что-то ища, но не находя, едва не царапая ткань черно-белой робы.

— Эй! Успокойся, — Вилл схватил его за плечи и слегка встряхнул. — Да, ты жив. Жар ушел, а значит все позади. Ты сейчас совсем холодный.

— Я не умер? — маг вцепился в удерживающие его руки диссорсерера. — Почему? Почему я выжил, когда он умер?

— Я не знаю, — как всегда прямо ответил закатник. — Не знаю, Хикару. Я надеялся, что это ты мне скажешь, как ты умудрился победить Северный Ветер.

Тяжелый звук шагов возвестил о прибытии знахаря еще до того, как он появился на пороге комнаты. Оллер тут же отодвинул Вилла в сторону и принялся осматривать мага, пораженно восклицая время от времени: «Не может быть!». Диссорсереру пришлось посторониться, и он прислонился спиной к стене, наблюдая, как знахарь расспрашивает алхимика о самочувствии, как гоняет дочь за укрепляющими настойками и принуждает мага их пить. Хикару выглядел бледным и взволнованным, и его встревоженность словно передавалась и Виллу. Оллер по третьему кругу задавал алхимику одни и те же вопросы и, получая те же ответы, впивался в него взглядом, пытаясь распознать не то ложь, не то тайную истину, скрытую в словах, позволившую северянину чудом исцелиться. Это раздражало диссорсерера.

— К слову сказать, от этого лекарства бывают некоторые… видения, кто-то даже назвал бы их вещими снами, — задумчиво произнес знахарь. — Тебе не снилось ничего странного?

— Я не знаю, — прошелестел Хикару в ответ. — Наверное.

— И все же? — с нажимом спросил старейшина, и алхимик оторопело уставился на него.

— Не помню.

— Какое отношение это имеет к его болезни? — недовольно встрял Вилл. — Мы не знаем, как он выжил, но сейчас не это важно. Мне он нужен здоровым, чтобы отряд не задерживался в Эрдинге слишком долго. Поставьте его на ноги, бессмысленные расспросы подождут того времени, когда он будет чувствовать себя сносно.

— А может это вы, сэр, что-то такое сделали, чтобы спасти его? — прищурил глаза знахарь, резко обернувшись к воину.

— Может и сделал, — пожал плечами он. — Я помолился.

— Ха! — искренне хохотнул мужчина, махнув рукой. — Ну вы и даете! Помолился! Бездушный!

Вилл ощутил как им овладевает глухое раздражение, но внезапно он заметил, как изменился взгляд алхимика: Хикару нахмурился, губы превратились в тонкую напряженную линию, а беспомощность мгновенно обернулась сердитостью, сделав аккуратные черты лица острее, когда старейшина Эрдинга затронул эту тему.

— Прекратите, — тихо возмутился алхимик.

Оллер повернулся к нему лицом, замолчав. Они словно боролись взглядами пару секунд, но маг не уступил, и его выражение лица не изменилось, даже когда знахарь отвернулся и поднялся на ноги.

— Ладно, отдыхай, из-за моих настоек тебе нельзя будет есть еще где-то с час, но от голоду не помрешь. А ты, черный, спускайся вниз поскорее. Надо проводить вашего молодца, — буркнул Оллер и скрылся за занавеской.

Только когда шаги горного знахаря стихли, поза Хикару стала более расслабленной, он тяжело вздохнул и откинулся на подушки.

— Проводить? — скромно и недоуменно спросил он у Вилла, который подошел ближе и опустился на стул, который занимал старейшина.

— Юджин умер этой ночью, — ответил диссорсерер. Скрывать этот факт не было смысла, ведь алхимик все равно узнал бы об этом. Вилл решил, что лучше открыть ему это сейчас, ведь если Хикару начнет терзаться чувством вины на виду у всего отряда, они лишь уверятся еще сильнее в том, что он и впрямь виновен во всех этих смертях.

Вилл и сам мысленно поднимал вопрос виновности Хикару в происходящем, но пришел к выводу, что маг, скорее является еще одной жертвой судьбы, а не причиной всех бед. Никто не видел того, что случилось на поляне, не видел кровавой мести, убедившей Вилла в том, что Хикару совершенно точно последний человек, который мог бы желать смерти Флинна. Он заявил всему отряду, что не считает алхимика виновным в случившемся, но если Патрис и Берн хотя бы неохотно кивнули, то остальные отнеслись к его словам с недоверием или даже презрением.

Сейчас закатник смотрел, как потрясен и раздавлен северянин этой новостью, и он не мог сказать, что вот он — корень всего зла, прямо перед ним. Он невольно вспомнил, как Александр требовал бросить Хикару замерзшим, когда те шли за ними по пятам, и его рука сама собой потянулся к тонкой ладони северянина. Его прохладные пальцы мелко дрожали, и Вилл сомкнул свои вокруг них, согревая теплом.

— Если бы не я…

— Даже не заикайся об этом, — отрезал воин. — Я уже сказал, что не считаю тебя виновным.

— Гай мог бы его вылечить, если бы выжил, — горестно покачал головой маг.

— Мог бы. Но могли бы помочь и мы, если у нас был бы хоть один шанс на безопасный привал в горах, — мрачно произнес воин. — Мы не меняли его повязку последние сутки.

— Почему? — удивился Хикару. — Разве мы не останавливались? А как же лошади?

— Были на износе. К счастью эти существа, называемые на севере лошадьми, очень выносливы. За нами увязались замерзшие, Хикару… — на лице мага отразилось такое отчаяние, что Вилл поторопился пояснить, — но, к счастью, никого из тех, кого мы знали, среди них не было.

— Предположим, что погоня из Давика и впрямь была, — нервно начал северянин. — Они же все дети Севера. Мы же можем предположить, что они сожгли все тела, чтобы даровать им покой?

— Надеюсь на это, — согласился Вилл. Он и впрямь возлагал большие надежды на этот вариант и, когда Хикару сделал то же предположение, что и он сам прежде, то убедил себя в его правдивости еще сильнее. Они уже ничего не могли сделать для Гая, Флинна и Ниссе, лишь уповать на лучшее. Возвращение в лес было бы не просто тратой времени, оно могло обернуться их гибелью.

Диссорсерер подался чуть вперед, собираясь сказать что-то утешительное, но все мысли вдруг покинули его голову, словно опрокинутая баночка чернил залила текст только что написанного письма, сделав его содержание тайной навеки. Патрис сказал, что он должен помочь северянину сам, но как? Вилл не знал. Он был хорошим бойцом, верным подданным Экветерры, умелым антимагом, он даже считал, что хорошо разбирается в людях, но все равно все слова мира казались ему пустыми и лишенными смысла, и его решительность разбивалась об печаль в голубых глазах напротив.

— Старина, идем. Пора уже, — в комнату на момент заглянул Берн, заставив Вилла подскочить на месте и кинуть короткий взгляд на мага. Нельзя его было оставлять в таком состоянии, но закатник так и не решился сказать хоть что-то.

— Я скоро вернусь, — негромко произнес он, неохотно отпуская маленькую ладонь. Это было похоже на блуждание в тумане: он чувствовал, что с Хикару происходит нечто неясное, но никак не мог найти тропу правды.

Он покинул комнату, дождавшись короткого кивка алхимика. Берн ждал его внизу, неизменно мрачный и хмурый.

— Столько смертей, — произнес он, покачав головой, когда Вилл остановился, чтобы накинуть теплый меховой плащ. — И столько печали.

— Больше никто не умрет, — твердо произнес диссорсерер, отворяя дверь и выходя на сковывающий тело мороз.

На небольшой площади, вокруг которой стояли дома жителей, стоял деревянный помост, сооруженный из бревен и крупных ветвей. Еще не успела захлопнуться дверь за ним и Берном, когда Оллер медленно подвел горящий факел к помосту, и сухое дерево быстро вспыхнуло. Высокое пламя взвилось в небо, обнимая лежащее на бревнах тело Юджина, завернутое в темное покрывало. Морозный воздух наполнил запах кедра и можжевельника: северяне всегда обильно поливали погребальные покрывала маслами, чтобы скрыть за их ароматом неприятные трупные запахи и помочь огню разойтись быстрее.

Вилл и Бернард подошли ближе, где стояли остальные члены их отряда: Патрис Найдер, Александр Орсен, Рудольф и Родриг Сивертсен. Последние двое даже не обращали внимания, что Орсен сейчас находится совсем рядом с ними, а, может, решились на временное перемирие. После всего случившегося на берегу реки Родриг агрессивно набросился на Александра с обвинениями: он считал, что трусость молодого воина стоила жизни Флинну, Гаю и Ниссе. Рудольф ожидаемо поддержал брата. Орсен же кричал, что во всем виноваты два алхимика, что Флинн получил по заслугам. Не успел Вилл тогда и рта открыть, как старший Сивертсен залепил Александру такую оплеуху, что тот повалился с ног в глубокий снег.

Диссорсерер скосил глаза, приглядываясь к Орсену: на лице парня багровел здоровый синяк, а сам он грозил стать для отряда большой проблемой. Нужно будет поговорить с ним.

— Друзья, мои братья, — громко и торжественно начал Патрис, и воин невольно переключил внимание на него. — Сегодня нас оставил Юджин, сын семьи Росси, чтобы вознестись к ногам нашей Богини. Но это не все потери, что мы понесли. Мы не могли похоронить их, как подобает, но мы все равно скорбим по ним. Гай и Флинн, сыновья семьи де Дорде, и Ниссе, который не знал своих родителей. Они пали в бою. Так вознесем же молитву Святой Защитнице, покровительнице воинов.

Найдер преклонил колени, сведя ладони в молебном жесте, и поднял голову к небу, громко зачитывая слова молитвы. Остальные последовали его примеру, но не стали опускаться на землю, и только Вилл и вовсе не шелохнулся.

Но он все же позволил горечи овладеть его сердцем. Пускай эквейцы верят в свои небеса и в Богиню — для него они ушли навсегда. Почему-то ему вспомнился Флинн — тот яркий и веселый парень, которого он встретил в Эттемилле. Алхимик тогда показался диссорсереру раздражающе активным и говорливым, а его шутки… Шутки были просто ужасны! Губы Вилла тронула улыбка, полная светлой грусти. Если у него нет души, то почему тогда так больно и откуда влага в глазах?

Закатник поднял глаза к серому небу, но не для того, чтобы узреть лик Богини ил обратиться к ней. Он лишь хотел сохранить достоинство, не показав собственной слабости. За спиной хлопнула дверь, и снег заскрипел под несмелыми шагами. Вилл оглянулся через плечо.

Хикару в теплом плаще медленно ступал по протоптанной в снегу тропинке, и у него едва хватало сил на это. Диссорсерер сделал два быстрых шага навстречу: как раз вовремя, чтобы удержать покачнувшегося мага на ногах.

— Ты слишком слаб, чтобы вставать, — шепнул Вилл, поддерживая Хикару под локти.

— Я должен был, — в глазах северянина антимаг видел отражение собственной боли.

Помогая Хикару подойти поближе, воин ощутил, как тверже становится его собственная походка. Всю его жизнь ему вкладывали в голову одну-единственную идею: он должен защищать, даже если ценой станет его собственная жизнь. Сейчас его подопечная была в безопасности в Эттемилле, но рядом с ним были те, кому он был нужен. Хикару, сломленный заключением в башне, Патрис, читающий молитву дрожащим голосом, полным слез, Александр, в чьих потухших глазах нет больше интереса к окружающему миру, лишь стена презрительного отчуждения. Даже братьям Сивертсен, самостоятельным и сильным, случись снова бой, Вилл придет к ним на помощь. А Берн…

Диссорсерер обернулся к Бернарду и встретился глазами с лучником. То ли Вилл взглядом искал поддержки, то ли эттемилльский стражник почувствовал его состояние, но он утвердительно кивнул и произнес:

— Я с тобой, парень. До конца. Как тогда, в Измире.

— Спасибо, Берн, — Вилл знал, что этих слов было мало, чтобы выразить благодарность мрачному лучнику.

Они еще долго стояли, прощаясь с друзьями, когда Патрис закончил читать молитву, и смотрели на пламя, пожирающее то, что осталось от их товарища. Жители Эрдинга тоже пришли на похороны, кто-то из соболезнований, а кто-то из любопытства, но никто не приближался к чужакам, сохраняя дистанцию в десять-пятнадцать ярдов.

Оллер и Нэнкен позвали отряд эквейцев столоваться к себе: для дня траура по умершему человеку в эквейской культуре было место для поминального обеда, за которым все вспоминали, как они познакомились с почившим. Все, кто провожал мертвого в его последний путь, таким образом, получали общие воспоминания не только о его уходе, но и том, как он появился на их жизненном пути.

Знахарь запретил алхимику есть жирную свиную похлебку и велел дочери отвести его наверх, пока он готовит ему что-то другое, и Вилл неохотно отпустил маленькую ладонь из своей руки, пообещав магу вскоре подняться к нему. От алхимика будто исходила странная аура, и это тревожило диссорсерера, но пока ему нужно было присоединиться к отряду.

— С Юджином я познакомился, когда прибыл в крепость на Сторожевую гору. Чуть раньше, чем со всеми вами, — негромко произнес Патрис, не притрагиваясь к еде. — Какой-то рыцарь шутил надо мной, называя девчонкой, и не давал пройти, пока я не скажу ему свое имя. Мне тогда было лет семнадцать, и я только прибыл в крепость. Я свято чтил обеты Богини и не мог даже огрызнуться на рыцаря, несшего службу в ее честь, но за меня вступился Юджин, проходивший мимо. Мы сдружились, а потом Гай взял нас к себе в отряд, когда мы прошли подготовку. Он научил меня превозносить веру и одновременно быть способным защищать себя от нападок.

— Мы с братом не позволяли никакому отряду нас выбрать, я был заносчивым гордецом, а Родриг… — Борода замялся, сильнее сжав в руке ложку. — Ну, он вроде как…

— Я ненавижу женщин, — буркнул старший Сивертсен в тарелку.

Вилл невольно вскинул брови, а Берн понимающе хмыкнул. Диссорсер не знал об этом, но по одной этой фразе ему стало понятно, почему братья не хотели ни в один отряд: традиционная эквейская «пятерка» состояла из четырех воинов и одного клерика. Почти всегда клериком была женщина.

— Услышав об этом, Гай нашел нас и предложил моему брату дуэль, — продолжил Рудольф.

— Я тогда спросил, мол, неужели он решил надрать мне зад из-за того, что я не хочу быть в отряде с женщиной, а он пожал плечами, сказал, что хочет мне кое-что доказать, — встрял Родриг.

— Они дрались на мечах, и Гай… Ух, ну и змеей он был даже с тренировочным мечом в руках, — Борода с улыбкой предался воспоминаниям. — Сразу видно южную школу, проворный такой был, зараза, верткий. Отделал тогда тебя неслабо, ага?

— Вроде того, — усмехнулся Родриг. — Я ему тогда сказал, когда он стоял надо мной, довольный, мол, ждешь извинений тебе лично или мне руки всем клеричкам в замке перецеловать, короче, к Ворону я хотел его послать.

— А он взял и сказал: «Меня зовут Гай де Дорде. Завтра жду вас обоих в своем отряде, не забудьте отметиться у коммандора. Кстати, я клерик», — засмеялся Борода, — И был таков. У меня аж челюсть отпала. Каков наглец!

— А вы? Что сделали-то дальше? — поинтересовался Берн.

Братья переглянулись.

— Вступили к нему в отряд, — пожал плечами Родриг с таким недоумением на простоватом лице, что остальные не смогли подавить смешки.

— А ты, парень? — повернулся лучник к Виллу. Диссорсерер поднял глаза от тарелки и замер, поняв, что все они смотрят на него, ожидая историю. С отрядом Гая он познакомился только перед самым отплытием на Блитцтурм, а вот его самого и Флинна он знал уже давно.

— Клерики не только лечат, они еще и, как остальные маги, чувствуют магические потоки. Я тоже их ощущаю, но немного иначе, и, так вышло, что находясь в разных местах Королевского леса мы оба — Гай и я — почувствовали что-то странное в его глубине, — Вилл вспомнил, что они находились тогда в пути, и задерживать свою подопечную и ее спутников он не мог из-за одного лишь своего странного предчувствия, поэтому ночью диссорсерер тихо выскользнул из постели и ушел в чащу в одиночку, прихватив лишь факел и меч. Магия, которую он заметил, была совсем недалеко. — В итоге я наткнулся там на мужчину, который в одиночку сражался с неупокойником, ну, вы знаете, душа, которая не может покинуть этот мир по неким причинам.

Неупокоенную душу, или, как говорят в народе, неупокойника, можно было легко спутать с простым путником, но под широким дорожным плащом прятался голый скелет. Сопровождала их обычно костяная змея с горящими алыми глазами, и каждый, встретившийся с ней взглядом, цепенел и не мог сдвинуться с места. Тактика боя против этого монстра была несложной: слушать передвижения змеи, которая гремела своими костями, ползая вокруг, и пытаться побыстрее сразить скелета. Когда змея делала бросок прямо тебе в лицо, требовалось всего лишь не паниковать, закрыть глаза и уничтожить ее одним ответным ударом. Однако чем могущественней был злой дух, тем больше таких злобных спутников у него могло быть. Когда костяных змей было две, то определить на слух, где каждая из них, было гораздо сложнее.

— Не думаю, что такому умелому парню, как наш командир, требовалась помощь, — немного враждебно произнес Родриг.

— У того неупокойника было пять змей. И он не пытался разодрать Гая голыми руками: у монстра был меч, с которым его, видимо, похоронили, — беззлобно ответил Вилл. — Пользоваться им он явно умел.

— Пять? Я видел максимум с тремя, — встревожился Патрис.

— А вообще их, кажется, может быть до семи штук, — задумчиво пробормотал Борода.

— До девяти, — поправил Найдер, мотнув кудрявой головой. — Такой версии придерживается церковь, мол, девять благодетелей и обратные им греховные явления. Хотя ты прав, никто не видел неупокоенную душу даже с восемью змеями.

— Одним словом, пришлось ему помочь, — встрял Вилл, желая побыстрее закончить этот разговор. — После боя мы разошлись по своим сторонам. Через полгода Гай нашел меня в Эттемилле, чтобы поблагодарить. С ним тогда был Флинн, так я познакомился с ними обоими.

— Орсен? А ты как их узнал? — лучник повернулся к молодому воину, сидящему справа от него. Александр на секунду опешил, не веря, что Берн спрашивает именно у него, предателя и труса. Обстановка в момент накалилась, а в воздухе повисла тишина.

Вошедшая Нэнкен смерила их хмурые лица удивленным взглядом и направилась к лестнице, держа в руках глубокую тарелку.

— Ты к магу? — Вилл ощутил, как его собственный голос сломал напряженность этой ситуации, и все переключили внимание с Орсена на него.

— Па велел ему отнести еды, — устало кивнула девушка, скривив рот набок, явно недовольная тем, что отец не дает ей отдыха последние два дня.

— Я сам ему отнесу, — диссорсерер поднялся с лавки, отодвигая от себя недоеденную похлебку. Вставая, он заметил одобрение в покрасневших глазах Патриса и невольно опять вспомнил их разговор в пещере, который, казалось, был так давно, целую жизнь назад. Он взял из рук Нэнкен тарелку, в ней оказался бульон с размоченными в нем кусками хлеба, и ложку и отправился наверх. Если он беспокоится о Хикару, то должен сам и помогать ему, а не перебрасывать это на других.

Вилл деликатно постучал по косяку в силу отсутствия двери и, не дождавшись приглашения, вошел внутрь. Алхимик сидел на кровати, чуть склонившись над предметом, который он держал в раскрытой ладони перед собой. Диссорсерер рассмотрел, что это была простая черная ленточка, та самая, что отдал ему Гай, чтобы северянин завязал волосы. Хикару стиснул ее в кулаке, нахмурившись, и Вилл заметил, что в его глазах появился тот живой огонь, который бывает лишь у людей, что еще не сдались.

— Тебе нужно повзрослеть и побыстрее, — произнес воин, невольно проникаясь уважением к магу. — Мир жесток, и выживают в нем лишь те, кто карабкается вверх. А стоит сорваться, так те, что внизу, вмиг затопчут тебя, стремясь занять твое место.

— И что, хочешь сказать, что в жизни нет права на ошибку? — после небольшой паузы спросил Хикару, откидывая назад свои длинные белые волосы и завязывая их в тугой хвост на затылке.

— Обычно так и есть. Если только нет рядом никого, кто не даст тебе упасть, — диссорсерер подошел ближе и с улыбкой протянул ему тарелку с ложкой. Пусть они являются полными противоположностями друг друга, он построит мост доверия между собой и Хикару. В противном случае эттемилльское общество съест северянина и не подавится.

Тонкие губы алхимика тронуло подобие улыбки, заставив сердце Вилла странно екнуть. Он отпустил ложку слишком рано, и она проскользнула между их пальцев и направилась к полу.

Диссорсерер словно увидел маленькую вспышку на краю сознания, услышал звон призрачного колокольчика на ветру. Он и раньше испытывал подобное чувство, и означало оно всегда одно.

Где-то рядом творилась магия.

Вилл чувствовал, едва ли не видел, тонкие потоки, исходящие от Хикару, взгляд которого как будто прилип к падающему предмету. Он коротким стремительным движением вскинул руку, и ложка взвилась в воздух, прекратив падение, и прыгнула ровно в его ладонь. Маг выдохнул с видимым облегчением.

— Ты почти уронил эту… эту… Я, кажется, не знаю этого слова, — он рассмотрел ложку с одной стороны, потом с другой и пробормотал ее штерское название.

— Ложку. Ты говоришь на высоком эквейском и не знаешь слова «ложка»? — буднично спросил Вилл, несмотря на то, что его внутренний голос кричал: «Какого Ворона ты колдуешь?».

— Да, мой словарный запас еще предстоит пополнить, — рассеянно сообщил алхимик. Его речь постепенно замедлилась к концу предложения, словно его мысли заполнялись чем-то другим. Когда он замолчал, его глаза округлились и наполнились ужасом.

— Вилл, — слабо произнес Хикару, — я только что колдовал?

— Да, — кивнул диссорсерер.

— Н-но я не лгал! Я н-не мог к-колдовать прежде, — испуганно забормотал маг.

— Я знаю, что ты не мог, — честно ответил Вилл. — Я проверял.

Он и впрямь это делал в тайне от Хикару по просьбе Гая. Диссорсереры тоже бывали разными: кто-то был сильнее, кто-то слабее. Он знал как тех, кто просто долбил антимагией вокруг себя, так и тех, кто мог тонко чувствовать магические потоки. Некоторые могли даже ощущать сущности и формы заклинаний. Вилл к ним и относился — кого попало на королевскую службу не брали.

Он в тот раз осторожно дотронулся до Источника Хикару, того самого вместилища магии, что был в каждом человеке, и ощутил мощный крепкий блок на нем, о чем и сообщил командиру отряда. Вилл решил повторить процедуру и сейчас и немало удивился: в центре этого блока будто бы зияла аккуратно выбитая дыра.

— Как ты это сде… Эй! — Хикару смущенно прикрылся, скрестив руки на груди, словно был обнажен. — Ты меня трогаешь!

— Мои руки прямо перед тобой, — спокойно парировал Вилл, чуть приподняв их, чтобы продемонстрировать, что в одной ничего нет, а в другой — тарелка с бульоном. Он ощутил, как из центра дыры просочились магические потоки, осторожно проверяющие состояние блока, и заметил на лице мага сосредоточенное выражение лица, так что поспешно погасил свои способности, чтобы случайно не причинить алхимику боль.

— Сначала Северный Ветер исчез без следа, а теперь и блок… частично разрушен, — задумчиво произнес Хикару. — Что происхо…

Он осекся и вдруг громко рассмеялся.

— Что? В чем дело? — Вилл убрал тарелку на стол и сел на край кровати, встревоженный внезапным изменением настроения мага.

— Какой я был вчера умный… — выдавил из себя Хикару, посмеиваясь. — «Навела на горы заклинание страшной силы»!

Северянин вдруг закашлялся и прекратил смеяться, пытаясь отдышаться.

— Так это все я? Я все это сделал? — пораженно произнес диссорсерер. Неужели его антимагия просто-напросто неплохо похозяйничала прошлой ночью над Источником алхимика, убрав из него и Северный Ветер, и большую часть магического блока заодно?

— Да, — на лице Хикару снова появилась та легкая тень улыбки. — Спасибо тебе, Вилл.

Диссорсерер ничего не ответил, просто нервно сглотнул. Его прежде называли способным, но он никогда намеренно не тренировал свою силу, уделяя внимание исключительно физической подготовке. Он только осваивал виды оружия и стили боя, разве что вдобавок учился сохранять спокойствие, когда эквейцы надменно кидали ему в лицо оскорбления. В его плане тренировок точно не было исцелений юных магов от, казалось бы, неизлечимых магических болезней.

Сейчас Вилла волновало только две вещи.

Во-первых, если антимагические способности не обманули закатника, то тем, кто создал этот блок на магии Хикару, был сам алхимик, сидящий перед ним.

Во-вторых, улыбка Хикару заставляла его сердце биться чаще.