Онлайн чтение книги Девятый Ninth
Вилл IV. Ненужные, непонятые, одинокие

Мы то расставались, то сходились вновь, разделяя наше фальшивое бессмертие на половины: счастливую и несчастную.

Судьба великого человека среди своего народа звала его прочь в небо из моих низменных объятий, но он всегда возвращался ко мне во тьму.

Я с головой окунался в темнейшие воды моего магического искусства и в интриги моей страны, но с его помощью я всегда находил в себе свет.

Пока страшная беда не пришла в наши земли.

Алхимик молчал. Молчание его не походило на угнетающую тишину между двумя людьми, которым не о чем поговорить. Оно не было и выражением того сдержанного за ужином недовольства, которое явно назрело в душе мага из-за небрежной реплики лорда дю Морье, того самого недовольства, которое возникает, когда ты невольно вынужден держать рот на замке. Его молчание было иным — он размышлял. Взгляд Хикару внимательно следил за действиями Вилла, разбирающего сумку, но был немного рассеян, не сфокусирован на чем-то одном.

— Что ты задумал? — наконец проронил он, присев на край своей кровати.

— А, это? — Вилл кивнул на извлеченные из сумки и разложенные на кровати вещи. Он вытащил из мешка еще и перчатки из отличной кожи и бросил их к черному плащу с алой подкладкой, безрукавке и более легким брюкам. — Переоденусь. На самом деле тащить с собой сменную одежду в поход вроде нашего — задача не очень приятная, ведь каждый фунт, отяжеляя твою поклажу, усложняет пешие переходы, однако мне в любом случае пришлось бы это делать, так как я являюсь лицом, представляющим в каком-то роде королевскую семью.

«Лицом, которому не помешало бы побриться», — рука сама собой снова нырнула в дорожную сумку в поисках складной бритвы.

— Служба короне обязывает меня носить на территории Экветерры только ее цвета, — диссорсерер не был уверен, что Хикару точно знает цвета эквейского герба, но его обширные знания носили энциклопедический характер, так что такую общую информацию он, скорее всего, знал. — Помимо этого, впереди сплошные встречи с мэрами и губернаторами, этикет требует от меня выглядеть прилично. Это значит, что, протягивая лордам бумаги с королевской подписью, я не должен походить на грязного бродягу, спустившегося с гор.

— Черный и красный, но белого нет, — заметил маг, пробежав взглядом по плащу. Белый голубь, раскинувший крылья в алом круге на черном поле, все же был ему знаком.

— Чужеземцам он не положен.

— Вот как, — Хикару задумчиво прижал палец к губам и возвел глаза к потолку, что-то прикидывая. — Но все же мой вопрос был не о том.

— О чем же тогда?

— Ты ведь солгал мэру.

Вилл замер с бритвой в руке. Повседневный тон мага был разбавлен немалой заинтересованностью.

«Как он узнал?»

Диссорсерер встретился с алхимиком глазами. Хикару сидел, чуть подавшись вперед, и смотрел на него снизу вверх испытывающим взглядом.

— Оказывается, что ты не так уж и неопытен, когда дело касается человеческих поступков, — нейтрально произнес Вилл, гадая, насколько острый у Хикару ум и мог ли он прямо сейчас читать его, словно открытую книгу.

Но на лице алхимика отразилось искреннее непонимание и детская обида.

— Я всего лишь сопоставил факты, — неуверенно промямлил он, опуская глаза к полу.

— Да? — вскинул брови Вилл и сел на свою кровать, оказавшись ровно напротив мага. Их разделяло от силы фута два пространства. — Поделишься своими умозаключениями?

— Конечно, — Хикару просиял, и эта искренняя гордая улыбка очень понравилась Виллу. — Но сначала скажи, я ведь угадал, да? Ты солгал мэру.

— Верно, — кивнул диссорсерер, немного нахмурившись. — Только одна поправка к твоим словам, идет? Мы не говорим так прямо в Экветерре. «Ты солгал мэру» — эта фраза носит слишком сильный обвинительный характер, будто ты уличил меня в этом и хочешь вывести на чистую воду, поставив под угрозу мою репутацию. Выбирай более мягкие выражения, например, «Ты был не до конца честен с мэром», понимаешь, о чем я говорю? Что бы ни болтали об Экветерре, ты, конечно, найдешь здесь немало людей, которые высоко оценят честность, но она не должна граничить с грубостью. Тебя же учили в Блитцтурме думать, а потом говорить?

Хикару пристыженно кивнул.

— Так вот здесь важно думать дважды: сначала думай, что ты хочешь сказать, а потом — как ты хочешь это сказать, — назидательно произнес Вилл. — К счастью, нам еще предстоит долгий путь по эквейским землям, так что у тебя будет возможность попрактиковаться. Но можешь начать и с меня. Кроме того, по отношению к твоим друзьям и близким людям такая фраза будет выглядеть особенно резкой, если ты, конечно, относишь меня к какой-то из этих групп.

Растерянность на лице Хикару постепенно сменялась пониманием по мере этой лекции, которую ему прочитал Вилл, а в конце, когда он задел деликатную тему и закончил быстро и немного смущенно, и вовсе мягко улыбнулся.

— Отношу, — он кивнул.

— Так какие же ты там сопоставил факты? — побыстрее перевел тему Вилл, пытаясь унять неизвестно откуда возникшее волнение.

— Я решил, что ты был не до конца честен с мэром, — начал Хикару, выделив тоном то спорное выражение, — по следующим причинам. Прежде ты уже дотрагивался своими способностями до моего Источника, и я ощутил чужое присутствие. Видимо, диссорсереры могут определять маг перед ними или нет, так?

— Верно, — кивнул Вилл, — любой диссорсерер может определить активный Источник перед ним или пассивный, но я ощутил и блок на твоем, а вот это как раз под силу не каждому. Не сочти за хвастовство.

— Ты уже успел продемонстрировать, что ты очень способный, — фыркнул маг, вспомнив о блоке. — Назад к делу. Ты сказал, что чувствуешь магов. «Всего один сейчас в этом городе, и он стоит прямо позади меня. И я способен их искать».

— Я бы уже должен устать удивляться твоей феноменальной памяти, ну да ладно.

— Однако я не почувствовал никакого воздействия на свой Источник, даже если ты проверил в тот момент с помощью своих способностей город, — комплимент немного смутил Хикару, но он продолжил. — Но что если ты чувствуешь магов просто так, например, без всякого активного действия диссорсерерских сил? Если взять это за истину, то это будет противоречить тому, что я чувствовал твое антимагическое присутствие всего пару раз, иначе я ощущал бы его постоянно, ведь так? Значит, ты намеренно сказал лорду дю Морье неправду: ты либо не можешь искать магов, либо не делал этого еще в городе, ведь в противном случае я бы это ощутил.

Вилл некоторое время молчал, обдумывая слова Хикару. Его доводы звучали логично, и отпираться не было смысла.

— Да, ты прав. Я пошел на блеф, — чуть склонился он вперед, прямо глядя в голубые глаза мага.

— Куда? — отшатнулся алхимик.

— На блеф, — усмехнулся Вилл. — Это термин для азартных игр. Когда ты имеешь на руках плохие карты, но делаешь вид, что это не так. Надо было заставить мэра поверить в то, что мы способны на большее, чем обычная поисковая группа. Я просто пытался выиграть время, и нам повезло, что он доверился нам. Однако это не значит, что мои способности бесполезны для поиска магов. Я могу отслеживать свежие магические следы.

— Я могу обыскать город, выискивая мага, прямо из этой комнаты, — спокойно произнес алхимик.

Между ними повисло молчание. Вилл совсем недавно видел, как Хикару тренирует свою, как он выразился, базовую магию: снопы искр летали по комнате с разной скоростью, то усиливая сияние, то меняя траекторию полета, то вращаясь. И при этом с алхимика сходило семь потов от напряжения, а сейчас он так просто собирается проверить всю Крессу?

— Ты видел город? Тут же не менее трех тысяч жителей… — начал было Вилл, но Хикару поднял ладонь, прося дать ему слово.

— Но сначала помоги мне добить те остатки печати на моем Источнике, — неуверенно попросил он.

Сказать, что Вилл был крайне удивлен — это не сказать ничего в данной ситуации. Маги умоляли его не применять на них свои способности, плакали, стоя перед ним на коленях, иногда даже угрожали ему. А этот чудак просит его вломиться в свой блок на Источнике еще раз, как будто это дело такое же обыденное, как выпить чашку чая или на прогулку сходить.

— Риск…

— Я к нему готов, — быстро перебил Хикару, сжимая и разжимая в нетерпении ладони.

— Я могу случайно повредить твой Источник! — возразил Вилл.

— А я думал, что мы оба профессионалы в своем деле, — веско заметил алхимик с укором в голосе. — Я доверяю тебе в этом вопросе, Вилл.

— Зачем тебе вообще подвергать свой Источник опасности?

— Потому что для меня вернуть магию — это вернуть себя, — тихо ответил он, опуская глаза к полу. — Я больше не хочу быть обузой, но для этого мне нужна моя сила. Пожалуйста, Вилл. Я готов рискнуть. Я даже готов к боли.

Бледные узкие ладони снова сжались в кулаки, и Вилл ожидал увидеть решительный взгляд, но Хикару смотрел в пол, вжав голову в плечи.

«Он боится, но готов все равно стоять на своем. Хикару не похож на людей, готовых слепо рисковать, а это значит…»

— Допустим, если я сделаю, что от меня нужно, — при этих его неуверенно произнесенных словах маг с облегчением выдохнул и торжествующе улыбнулся. — Зная тебя, могу поспорить, что переубедить тебя не удастся и что у тебя уже есть план.

— Есть, — Хикару снова позволил себе прямой зрительный контакт. Улыбка исчезла с его лица, стертая серьезностью и сосредоточенностью. — Я соберу все остатки печати в центре, а ты разобьешь их по моей команде. Только риски следует обговорить.

Вилл через силу сглотнул и кивнул. Он отлично понимал, что Хикару имеет в виду. По долгу службы он уже сталкивался и сражался с магами, но всего дважды ему пришлось прибегнуть к своим способностям ради того, что навредить их Источникам, а не просто оборвать процесс создания заклинания или повесить нечто вроде антимагического барьера. Диссорсереры действительно могли наносить средоточию магии в человеке непоправимый урон. Про них рассказывали десятки страшных историй во всех странах Катомероса, но именно история о сломанных магах была правдивой.

Нет, конечно, даже полное уничтожение Источника мага не убивало. Но Виллу довелось узнать, что эта участь была похуже смерти. После прямой атаки на Источник маги будто теряли себя, и он хорошо помнил те два раза, когда ему пришлось это сделать: цвет моментально схлынывал с лица жертвы, и его цель обмирала, более не двигаясь, ошеломленная и будто опустошенная, и, самое главное, уязвимая для его черного клинка. Со временем жертвы прямых атак антимагией все же приходили в себя, и срок их возвращения к нормальной жизни возрастал одновременно с силой атаки. Однако если эта атака была слишком сильной, то жертва могла больше никогда не вернуться к прежнему состоянию, поэтому даже против врага Вилл пользовался антимагией с большой осторожностью.

А тут Хикару просит его проломить остатки его блока.

«А что если я облажаюсь?»

Ему уже несказанно повезло, что Вилл выдрал из него Северный Ветер, не навредив его Источнику.

— С другой стороны, зачем вообще рисковать? Распутывай ее понемногу. У тебя же хорошо выходит, — попробовал он еще раз воспротивиться.

— Оказалось, что она куда сильнее, чем я думал, — уныло склонил голову Хикару. — Вилл, она восстанавливается. Это не простой блок. Это паразит, который выкачивает из меня магию для подпитки. И, похоже, во мне ее слишком много, раз он поглощает ее с такой скоростью, что возвращает за день назад то, что я убирал два дня.

— То есть ее вообще не снять?

— Нет, просто нужна помощь со стороны.

— Тебе нужна помощь другого алхимика, Хикару! Мои попытки тебе помочь могут принести куда больший вред, — покачал головой Вилл.

— Я верю в то, что ты справишься, да и… — алхимик приосанился. — Неужели ты думаешь, что у меня нет плана? Может быть, ты его для начала изволишь выслушать?

— Ладно, я слушаю тебя, — диссорсерер тяжело вздохнул перед тем, как на него обрушился поток быстрой речи. Хикару не сомневался в сказанном да и не раздумывал при подборе слов, а значит, уже размышлял над тем, что и как он будет говорить. Похоже, он еще со Старого Костра рассматривал такой вариант развития событий, но отложил его из-за высокого риска.

А план был прост и умен: он собирался провести нечто вроде соединяющей линии между кусками печати и позволить Виллу рвануть антимагией со всей силы. Уничтожение блокирующей печати, следуя по ее частям по этой призрачной нити, выглядело вполне безопасно, но Вилл, конечно, никак не мог рассчитать окончательно все риски, исходя из немногочисленных знаний о своих способностях, а Хикару мог лишь делать предположения.

Но его метод казался разумным.

— Прошу тебя, — дрогнувшим голосом закончил он свой монолог. — Я хочу быть полезным для отряда.

— Отряд почти распался, — мягко успокоил его Вилл. — Отсюда день пути до Аллеры, еще день до развилки на Ойонну, а дальше мы двинемся в Эттемилль всего лишь втроем — мы с тобой да Берн.

Они встретились глазами.

«Ты не понимаешь меня», — явно читалось во взгляде алхимика, полном разочарования и немой мольбы.

«Я пытаюсь», — мысленно попытался оправдаться Вилл.

— Ворон с тобой, — выдохнул он, сдаваясь. — Я сделаю то, о чем ты просишь.

— Риск не так велик, как ты думаешь, — затараторил Хикару, воспрянув духом. — Если я окружу место соединения печати и Источника двойным барьером, то…

— Да понял я уже, понял, — фыркнул он. — Что я должен делать сейчас?

— Ждать, — кивнул маг, закрывая глаза и сосредотачиваясь. Тонкие магические потоки окутали его тело, Вилл четко ощущал некие призрачные колебания в воздухе, но тем не менее, что конкретно делал алхимик, понять не мог. С ним так было всегда: он ощущал, что где-то рядом плетется заклинание, но вот возможности определить результат у него не было.

И потому он, как протектор королевской семьи, жил в постоянном напряжении, прислушиваясь к туманному звону магии вокруг. Что сотворяют в паре футов от него? А что вон в том здании на втором этаже? Это могло быть как простое исцеляющее заклинание, чтобы заживить порез на пальце, так и летальная атака, направленная на кого-то из тех, кого он должен был защищать.

— Теперь осторожно ищи, прямо между нами, — медленно произнес Хикару, глубоко дыша.

Вилл тоже закрыл глаза и сосредоточился. В футе от него он ощущал какой-то комок энергии, а за ним нить, тянущуюся к груди алхимика. Мысленно он сосредоточил свою силу вокруг этого места.

— Это оно? — уточнил он. — Что дальше?

— Используй воображение, прикладывая к этой форме свою разрушающую силу, — отозвался алхимик. — Представь, что ты хочешь рвануть ее на себя, чтобы отделить от меня.

Это было куда проще сказать, чем сделать. Все же сам Вилл воспринимал всегда свои способности как прямой удар по цели, но Хикару просил его сделать нечто, похожее на обратное действие. Раньше ему казалось, что применить их так невозможно вовсе, но, когда маг озвучил свою идею, она словно обрела форму в его сознании, и диссорсерер понял, что не ощущает никакого интуитивного или логического противоречия в этой идее. Он действительно начал думать, что это осуществимо.

— Готов? — он не знал, как точно это должно произойти, но четко представлял, что он должен сделать.

— Да, — прошелестел маг в ответ.

И он решительно рванул комок энергии к себе, тут же растворяя его. Хикару слабо вскрикнул, и Вилл немедленно вскинулся, открывая глаза в испуге, что он ошибся. Без того бледное лицо мага словно побелело, как в тот день, когда Вилл забрал его с поляны, перепачканного в чужой крови. И лицо это не выражало никаких эмоций.

А потом он качнулся и начал падать вперед.

Диссорсерер рывком опустился на колено, поймав алхимика в свои объятия.

— Хикару?

Ответом ему стало тяжело пробивающийся смех через хриплые вздохи. Вилл выдохнул с облегчением, все еще удерживая мага в своих руках.

— Ну и безрассудство.

— Я же говорил, что я хорошо все продумал. Я бы не стал рисковать по пустякам, — с улыбкой в голосе произнес он, уткнувшись лбом в плечо Вилла. — Но результат… ты же чувствуешь тоже, да?

Его худое тело наполнялось магической силой с яростной быстротой, превращая Хикару в комок пульсирующей энергии для диссорсерерского восприятия мира. Казалось, что она выплескивается из его тела в более разреженной форме и наполняет комнату, как пар, исходящий от горячей воды.

— Голова только кружится, — по-детски пожаловался Хикару. — Наверное, я должен поблагодарить тебя за то, что не дал мне встретиться лбом с полом.

— Тебе надо отдохнуть, — устало промолвил Вилл, мысленно отмечая, что это уже входит в привычку — вот так ловить падающего алхимика в свои руки.

— Надо, — согласился тот. Наверное, он действительно вымотался за сегодня, раз у него не осталось сил на гордость или упрямство. — Ваши эквейские лошади — это сущий кошмар. У меня все тело будто не на мес… А-а! Что ты делаешь?!

Причина этого возмущения была Виллу предельно ясна, все же он без предупреждения и разрешения просто поднялся на ноги, беря Хикару на руки. Тот, к слову, будто ничего не весил.

— Ты же сам согласился, что тебе стоит отдохнуть, — фыркнул диссорсерер, опуская алхимика на кровать.

— Не надо таскать меня, словно я ребенок, — прошипел он, но его линия плеч заметно расслабилась, когда голова коснулась подушки.

— Договорились, в следующий раз закину тебя на плечо, представляя, что несу мешок картошки. А что касается боли в теле после первой попытки проехать верхом на эквейской лошади, то это естественно для всех. Прям болит? — негромко уточнил Вилл, вспомнив о правиле Эйлы.

— Если бы болело, ты бы уже меня услышал, — помрачнел алхимик, переворачиваясь на бок и обнимая себя руками.

— Тебе стоит принять горячую ванну, помочь телу расслабиться, — посоветовал диссорсерер.

— Иди сначала ты, меня все еще мутит, — тоскливо ответил Хикару.

Вилл кивнул и пошел ко второй двери, которая вела не в коридор, а в ванную комнату. Было чудом увидеть такое в небольшом городке вроде Крессы, и диссорсерер был уверен, что такие удобства вряд ли есть в местной таверне или еще где-то. Настоящая большая ванная комната со здоровой каменной чашей для купания в середине и тонкими трубами, уходящими в пол. Вилл покрутил вентили двух высоких кранов, склонившихся над ванной, определяя, где горячая вода, а где холодная, и ощутил слабый магический импульс из подвала дома. Стандартный водопровод алхимической работы.

На столике у стены нашлись и ромашковое мыло для тела, и шампунь, слабо пахнущий мыльнянкой и вытяжкой из древесных смол, и большие полотенца, и небольшое зеркало, и пробка, чтобы заткнуть отверстие на дне чаши и не позволять воде утекать по трубам в подвал. Помимо этого там нашлась и миска с затвердевшей черной глиной, эфирные масла и глубокая тарелка с прокисшим молоком, что явно подсказывало, что женщины, жившие в доме, любили различные процедуры косметического характера. Помимо этого тут стояла ширма, большая плетеная корзина с грязной одеждой. Но все же главной подсказкой, что комната была общей, служили еще две двери с воткнутыми ключами в замочные скважины с внутренней стороны. Диссорсерер на всякий случай запер их обе, подавив в себе невежливое желание вытащить торчащие ключи и позаглядывать в замочные скважины. Ему было любопытно, как выглядит комната Юноны.

Оставив воду наполнять ванну, Вилл вернулся в комнату к Хикару, который уже не лежал пластом, а с интересом и внимательностью разглядывал комнату. Он остановился перед своей кроватью и начал расстегивать рубашку.

— Что ты делаешь? — возмутился маг.

— Собираюсь вымыться, — коротко ответил Вилл, замерев на середине действия.

— Раздевайся там! И вещи возьми. Ты же не собрался выходить сюда… — Хикару запнулся, смутившись. — Ну, без одежды…

— Вообще-то собирался, — Вилл пожал плечами, мол, что в этом такого-то.

— И вы, долинники, называете себя ци-ви-ли-зо-ван-ны-ми людьми? — алхимик по слогам произнес сложное слово и скрестил руки на груди, лежа на боку, что выглядело довольно комично и вызвало у Вилла слабую улыбку. — Раздеваться при чужом человеке! Что смешного?!

— Да ты вроде как не чужой, — парировал Вилл, еле сдерживая смех. — Неужели вы в Блитцтурме раздельно мылись? Каждый по отдельности?

— Именно!

— Странно, а мы в Академии мылись в общей бане, — хмыкнул он.

— Дикари! — фыркнул маг.

— Какие мы нежные! Ладно, не буду травмировать твою нежную психику своими шрамами, — Вилл застегнул верхнюю пуговицу рубашки, собрал вещи и удалился, качая головой.

«Неужели и правда мылись по отдельности?»

Однако, пожалуй, все же магистры Блитцтурма были правы в своем решении. Когда Вилл учился и жил в Академии имени Святой Катаржины, куда отправляли всех детей-диссорсереров, которым предстояло служить Экветерре, во время мытья они устраивали бардак и галдеж, вынуждая одного из инструкторов стоять тут же и беспрерывно орать на них, требуя успокоиться. А что было бы, если бы даже четвертая часть этих мальчишек, могла бы управлять водой? Нет, в Блитцтурме определенно понимали, чем это грозит.

Он забросил чистые вещи на ширму, поморщившись от мысли о том, что одежда станет влажной от пара и что надевать ее будет сомнительным удовольствием, и разделся. Что-то блестящее мелькнуло у него перед глазами.

— Ох, — невольно вырвалось у него, когда он увидел на своей груди маленький золотой кулон в виде розы на цепочке. Он совсем забыл о нем. Надо было бы снять его перед мытьем.

«Но Хикару почувствует от него магический импульс и будет задавать вопросы», — нахмурился диссорсерер. Обычно магическую суть кулона он скрывал всего лишь тем, что тот плотно прилегал к его коже. Решив, что ничего страшного не случится, если раз искупать золотую вещицу, Вилл наконец позволил себе погрузиться в воду и расслабиться.

Он слишком привык к комфортной жизни, которая пришла к нему с жизнью в Флорете после измирских войн, и был не особо рад трудностям похода. Но столько всего случилось, что он и не задумывался об удобствах, которых был лишен, и возвращаться к ним назад было как-то неестественно, будто, остервенело смывая с себя грязь, он избавлялся от дурных воспоминаний, заставляя их стекать по трубам куда-то вниз.

И от этого ему было неприятно. Люди Гая, а теперь его люди, нашли свой последний сон на севере, а он возвращается домой с чистыми руками и с головой, полной странных мыслей.

«Почему я столько потерял там, а возвращаюсь с внутренним чувством, что приобрел нечто большее?» — вот Хикару вступается за него перед кучей жителей Крессы, а вот он наедине с пылом высказывает ему в алых лучах заката гораздо большее, чем он сам осознает сейчас. Вилл закрыл глаза, давая ход воспоминаниям, рисующим картины случившегося под веками: алхимик мягко улыбается ему, сжимает в руке черную ленту, стискивая зубы, или стоит в ночном безмолвии под падающим снегом, подняв голову навстречу кружащимся снежинкам. Вилл никогда еще не встречал кого-то, похожего на Хикару. Он видел его противоречивую уникальность: красивые черты лица — с хилым телом без капли физической силы, холодная логика сочеталась с горячей любовью к своему делу, глубина его отчаяния — с огромными высотами надежд, острый книжный ум — с незнанием мира и людей. Этот невероятный человек существовал на грани понимания Вилла, но когда диссорсерер касался его, он ощущал обычное человеческое тепло. Может быть, даже большее тепло, чем от кого-либо другого, ведь Хикару не судил его по одному лишь происхождению, легко ломал рамки и переступал через стереотипы. Вилл невольно улыбнулся.

Щелк!

Он невольно вскинулся, всколыхнув остывшую воду в ванне.

«Показалось?»

Невольно вспомнились мягкие изящные руки, застегивающие цепочку с золотой розой на его шее. Замочек защелкнулся, и Виллу показалось, что его только что лишили свободы. Тяжело быть чьим-то, когда ты сам не можешь ничем владеть.

«Лучше отдалиться, закрыться. Самоконтроль и отчуждение. Сомнениям бездушного вроде меня никогда не стать живым и настоящим чувством».

Не следует даже и мечтать об этом. Но все же такие мысли, влекущие за собой ложную надежду, иногда одолевали Вилла. К счастью, он уже нашел от них свое лекарство — нужно было всего лишь заняться делом.

«Может ли быть, что Юнона не была особо откровенной с отцом с того момента, как тот не одобрил ее чувств к безродному юноше? Слишком мало информации, кто-то должен был ее знать лучше. Подруга?»

«Марта сказала мне позже, что Юнона поругалась со своим бродягой», — всплыли слова лорда в памяти Вилла.

«Возможно, Марта прольет немного света на эту ситуацию. Мне стоит спуститься с холма в «Рыжую кошку». Раз дело касается секретов Юноны, то я должен поговорить с ней в более приватной обстановке, а не в доме мэра».

---

— Так ты выглядишь моложе, — одобрительно произнес маг, когда Вилл вернулся, уже одетый не в теплую рубашку, а в безрукавку с закрытым горлом, а главное, гладко выбритый.

— А вот ты постарше на вид не стал, — язвительно ввернул диссорсерер, пряча в сумку грязную одежду и шерстяной серый плащ. Отныне ему позволен лишь черно-алый.

Маг на это лишь демонстративно обиделся и направился в ванную, подчеркнуто не глядя на Вилла. Точнее, он старался изо всех сил не смотреть на него, но все же косился с каким-то недоверием, диковато осматривая.

— В чем дело? — Вилл отнял от мокрых волос полотенце, догадываясь, что он сейчас выглядит нелепо взлохмаченным, и дело, пожалуй, в этом, если Хикару сейчас попытается сдержать смешок.

— Ни в чем, — коротко ответил тот и смущенно отвернулся, перед тем как скрыться за дверью в ванную.

Диссорсереру ничего не осталось, как пожать плечами, сесть на край своей кровати и заняться делами. Вся эта история, завязавшаяся узлом вокруг Юноны дю Морье, могла закончиться не самым мирным способом, если, например, девушку похитили. Надо было проверить, в каком состоянии находится оружие.

Вилл услышал звуки льющейся воды, а потом Хикару негромко вскрикнул в соседней комнате.

— Ты в порядке? — моментально вскочил на ноги Вилл.

— А? Да, — раздалось приглушенно из-за двери. — Просто горячо.

За стеной раздался звук, с каким тело погружается в воду, и блаженный стон следом за ним, и диссорсерер с пониманием хмыкнул и вернулся к своим делам. Среди вещей он разыскал ножны и любовным движением изъял из них угольно-черный клинок. Его стигматический меч, Сердце Пустоты, как всегда выручил его в последнем бою, и Вилл поднял его на уровень глаз, осматривая на наличие забоин и затуплений. Стигмат, природный антимагический материал, конечно, обладал большей прочностью, чем сталь, светлая или темная, но оружие всегда требовало особой внимательности и ухода, ведь затупленность меча могла стоить воину жизни. Убедившись, что все в порядке, Вилл поспешил спрятать Сердце Пустоты назад в ножны, пока Хикару не вернулся из ванной комнаты. Не очень разумно держать стигматический клинок в обнаженном виде, если живешь в одной комнате с магом — диссорсерер слышал, что люди с активными Источниками испытывают дискомфорт от одного нахождения рядом с антимагическими мечами.

Но все же он проникся странной любовью к зловещему черному клинку, вбирающему частицы света вместо того, чтобы отражать его, как любой другой металл. Стигматический меч среди своих стальных собратьев был как диссорсерер среди обычных людей — его также презирали и боялись, и в руки его могли взять либо последний глупец, либо отчаянный храбрец, либо антимаг. Вокруг черных мечей ходило не меньше баек, чем вокруг самих диссорсереров, и Вилл чувствовал необъяснимую приязнь к своему оружию.

Когда хлопнула дверь за вернувшимся магом, он уже закреплял сзади на поясе маленькие ножны для кинжала из темной стали и проверял, легко ли он вытаскивается — в бою каждая секунда промедления могла обойтись очень дорогой ценой.

— Быстро ты, — произнес Вилл и осекся. Нет, он, конечно, почувствовал какие-то магические действия за стеной, но он не догадался, что именно там делал Хикару. — Ты что, почистил свою одежду магией?

Хикару довольно улыбнулся и принялся разглядывать себя в поисках невычищенных пятен, но Вилл и без того видел, что его роба выглядит как новая. Она не только была идеально чистой, но и цвета ее словно стали ярче: ослепительно-белый и пронзительно-черный. Алхимик поднял руки, чтобы перевязать волосы лентой, и диссорсерер невольно заметил, что и они у него совершенно сухие и чистые. Белоснежные, похожие на шелк.

— У нас, алхимиков, своеобразное отношение к магии, — нечетко пробормотал Хикару, держа ленту в зубах и собирая длинные волосы в хвост. — Мы вписываем ее в картину реальности, когда другие считают ее чудом, не имеющим естественную природу.

— То есть ты все же вычистил свою одежду магией?

— Да, я вычистил свою одежду магией, — закатил глаза алхимик. — Там было мыло, ты им воспользовался?

Вилл кивнул, не понимая, к чему Хикару вел.

— А еще у тебя есть руки, чтобы помочь себе намылиться. Ну вот, а у меня есть активный Источник и магия, которые тоже могут служить некоторыми инструментами для упрощения быта, — заключил он.

— Справедливо, но твоей магией можно легко убить человека, а ты называешь ее инструментом для быта? — прокомментировал диссорсерер рассуждения Хикару,

— Ножом тоже можно убить, а еще им можно нарезать хлеб. И это инструмент для быта. И что теперь? Отрезать всем руки, чтобы избавить мир от риска, что некто возьмет нож и пойдет убивать людей? — нахмурился маг, явно недовольный тем, в какую сторону движется их беседа. Вилл внимательно вгляделся в отчуждение в его глазах и решил, что надо как-то разрядить накаляющуюся обстановку.

— И оставить весь хлеб в мире ненарезанным? — пошутил он. — Ты слишком радикален и консервативен, Хикару.

И с облегчением заметил немного печальную улыбку на его лице.

— Что поделать, если уж я — дитя радикальных и консервативных решений и их последствий, — тихо произнес маг.

«Правило Эйлы», — догадался Вилл. Он молча поднял свой меч на уровень глаз и потянул за эфес, желая еще на секунду взглянуть на то, как черный металл втягивает в себя свет. Почему-то на момент Виллу показалось, что он, увидев это сейчас, сочтет это не темной тайной мира, а проявлением зла, ненавидящего свет и магию.

— Ты куда-то… Нгха! — обеспокоенная речь Хикару прервалась внезапным стоном боли, едва Вилл увидел черный край клинка. Он отбросил его на кровать и обернулся к магу.

— Что с тобой? — но Хикару лишь мотал головой, вцепившись пальцами в свои волосы.

Диссорсерер взял его под локоть и усадил на кровать. Алхимик часто дышал, дрожа и стараясь сжаться в комок. Магия потоком закручивалась вокруг него в неком угрожающем танце.

«Разогнать ее?» — решил было Вилл, но побоялся сделать только хуже.

— Ты все еще не слышишь это? — стуча зубами, выдавил из себя Хикару.

— Тот звук? Опять? — диссорсерер прислушался, но ничего не заметил. — Послушай, потоки вокруг тебя…

— Она изменилась сейчас. О-о-очень сильно, — всхлипнул алхимик. — Дышать… тяжело. Вопли… Вопли…

Вилл решительно отверг внутреннее желание обнять дрожащие плечи Хикару и заставил себя действовать, вскочив на ноги. Опасная ситуация всегда заставляла его действовать хладнокровно и правильно.

«Думай! Он что-то слышит, а ты нет, так что наиболее вероятный шанс, что это действие магии. Сосредоточься на потоках, найди, откуда они идут!» — и немедленно последовал своему решению, пытаясь разобраться в движениях призрачных вихрей и нитей. Поток угрожающе вращался, набирая скорость оборотов, но в самом его центре словно был глаз бури — безжизненная пустая тишина. В середине находился стигматический клинок Вилла.

Он моментально подскочил к нему: черный меч был выдвинут из ножен едва ли на пару дюймов, но когда Вилл с силой вогнал его в ножны до упора, то танец потоков мгновенно ослаб, и Хикару со стоном облегчения забрался с ногами на кровать, обнимая себя за плечи.

— Вилл, — тихо позвал он. — Что это было?

— Я не знаю, — честно ответил диссорсерер. Ни один маг прежде не реагировал так на его меч, и Сердце Пустоты тоже никогда не пыталось вить из чужой магической ауры веревки. Эквейские клерики лишь морщились при виде его стигматика, выказывая свое недовольство. Он обнажал клинок в боях рядом с людьми, у которых Источник был активен, но все они отзывались лишь о небольшом дискомфорте. Требовалось, конечно, соблюдать разумное расстояние в пару футов от кастующих магов, чтобы их формы не искажались, проходя сквозь ту небольшую часть пространства, которое занимал стигматический клинок. Да и самим металлом позволялось работать лишь кузнецам-диссорсерерам. Но не более того.

«Конечно, гуляют всякие слухи о том, что стигматики будто пропитаны ненавистью к магии. Кто-то даже говорил, что эти клинки имеют собственную волю, но ведь это даже звучит абсурдно! Но и сказка про болезнь, бродящую по заснеженным вершинам в виде ветра, тоже казалось мне абсурдной».

— Но я обязательно разберусь, что это, — уверил он мага, присаживаясь к нему на край кровати и касаясь рукой лба. — Ты прямо ледяной.

— Знобит, — согласился Хикару, и Вилл стянул одеяло со своей кровати, укрыв его.

— Тебе нужно немного отдыха, — он не успел отвести руку, как алхимик ухватился за нее с отчаянием тонущего.

— Куда ты? — требовательно вопросил он.

— Я выйду ненадолго, — подобрал Вилл наиболее нейтральный ответ, мягко освобождаясь.

— Это связано с исчезновениями? — Хикару вцепился в его ладонь своими тонкими пальцами, когда тот сделал попытку отдалиться.

Диссорсерер промолчал, глядя ему в глаза.

— Это спросил лорд дю Морье у своей жены Лиллас более десяти лет назад, если верить его словам, — тревожно начал маг. — И она не вернулась.

— Я не исчезну, — попытался убедить его Вилл. — Я всего лишь иду в «Рыжую кошку».

— Зачем? — не унимался маг.

«Если скажу ему правду, то он наверняка увяжется за мной. Такие беседы лучше вести наедине, если мне вообще удастся встретить Марту. А если не встречу? Зря протаскаю Хикару, когда он и без того неважно себя чувствует».

— Проведаю отряд, — ускользнул от ответа Вилл, но увидеться с ними он все же собирался, раз уж шел в ту таверну. — Они теперь мои люди.

— Ты оставишь меня? — в умных голубых глазах явно читалось: «Ты мне лжешь».

— Ненадолго, — пообещал диссорсерер. — Я заберу меч с собой, чтобы он не тревожил тебя. Я не исчезну, честно. Дверь закрывается на ключ. Хочешь, чтобы я закрыл тебя снаружи? Тогда никто не сможет войти, кроме меня, если я возьму ключ с собой. Ты будешь в безопасности.

— Да, звучит разумно.

— Тогда я закрываю тебя, решено, — Вилл закрепил ножны с мечом на поясе и накинул плащ. — Поспи, тебе нужен отдых, если хочешь завтра помочь мне с расследованием.

Он все еще сидел на кровати и смотрел на него до последнего момента, пока Вилл не начал закрывать дверь. Последнее, что он увидел, это то, как худое тело мага тяжело опускается обратно на постель. Диссорсерер повернул ключ и спрятал его в карман, твердо убедив себя, что он поступил правильно.

---

Хотя снаружи было темно, холм был освещен лунным светом и светом огней, падающих из окон усадьбы. Вилл спустился с холма пешком и почти сразу же нашел «Рыжую кошку» — таверну было и видно, и слышно издали. За тяжелой дубовой дверью под вывеской в форме кота его встретила очень теплая и уютная атмосфера. Тревоги сразу же выдуло из головы, когда до диссорсерера донеслись знакомые голоса, поющие под звуки лютни. Его товарищи, уже пьяные, но еще ведущие себя достойно, душевно тянули что-то из известных каждому эквейцу песен о теплом доме и зеленых лугах под синим небом, где леди ждет домой своего рыцаря с каждым рассветом. Патриса, конечно, нигде не было видно, ведь праведный юноша никогда не составлял им компанию за кружкой, но вот Берн немедленно подошел к Виллу.

— В твоем вкусе, м? — начал он с ходу, двусмысленно поведя бровью.

— Надеюсь, что ты сейчас не о себе, — хмыкнул Вилл, оценивая степень пьянства лучника. Тот, кажется, не отличил бы сейчас тетивы от лука-порея. Но, кажется, он был не настолько сильно пьян, чтобы они могли поговорить о том, что там происходило между Берном и Патрисом.

— О чем ты? Я слишком хорош для тебя! — заржал мужчина. — Я о ней.

Вилл глянул в направлении, куда указывал Берн-лучник, но без особого интереса. На углу стола сидела молодая южанка с смуглой кожей и темными роскошными локонами, бережно обнимая свою лютню. Девушка встретилась с ним взглядом и явно заинтересовалась.

— Нет, спасибо, — равнодушно ответил Вилл, лелея воспоминание о том, как он какой-то час назад держал Хикару в своих объятиях, и мягкие белые волосы щекотали ему щеку. — Что за гадостью ты упился?

— Хо-хо! Попрошу не называть фирменную наливку моей сестры какой-то гадостью, по крайней мере при ней, — послышался смеющийся женский голос.

Вилл оглянулся на него — за столом по другую сторону от входа сидела Марта, домоправительница мэра.

— О, вы не поверите, монна Марта, но я вас и искал, — немного удивился Вилл. — Я могу к вам присесть?

— Конечно, молодой человек.

— На постарше потянуло? — вмешался нетрезвый Берн.

— Пш, иди отсюда уже, — смутился Вилл под взглядом Марты, но пожилая женщина лишь развеселилась от комментария Берна и спрятала смешок, прикрыв рот ладонью.

Ему все же удалось отправить лучника к своим, прямо в объятия смуглянки, которой он тут же начал что-то заливать про ее прекрасные вьющиеся волосы, и диссорсерер подсел за стол к домоправительнице мэра, пытаясь придумать, как начать разговор.

— Не переживайте, я вас не боюсь, — предупредила она.

— Э, простите?

— Я много путешествовала со своим мужем. Он был торговцем. Повидала и север, и юг, и закатные земли, — широко улыбнулась своим воспоминаниям женщина, и ее глаза резко очертила сетка морщин. — Я видела разных людей и научилась отличать тех, что с плохими помыслами. Вы не из них.

— Спасибо… И даже не решусь спрашивать, как вы это определили, — кивнул диссорсерер. — Тогда вы знаете, почему я здесь.

— Вы хотите поговорить о моей Юноне. Вы правильно сделали, что решили сделать это вдали от глаз Квинта, — проницательно заметила Марта. — Я воспитала Юну.

— Расскажите о семье дю Морье. Как и когда вы оказались в их доме?

— Я и сама дю Морье. Не верите? — усмехнулась женщина. — Я жена старшего брата Квинта, четвертого по старшинству. Так вышло, что старшие четыре сына пожелали убраться из этого глухого места, и мой любимый с ними. Он решил заняться торговлей и преуспел. Я была юной девушкой и желала повидать мир, поэтому я бросила сестру и родителей, выскочила за него замуж и уехала прочь из этой чащи. Это был не совсем честный брак, ведь я не любила мужа и, пожалуй, даже поступила подло, использовав его возможности ради своих целей. Но он был счастлив в браке со мной, и я была счастлива быть рядом с ним. Только об одном я жалела.

Прежде веселое лицо женщина накрыла маска печали.

— О чем же?

— Богиня не подарила нам детей. Когда он умер, я… Я не имела в жизни никакого смысла. Его братья и их дети прибрали его дела к своим рукам, а я, стареющая, никому не нужная, вернулась в Крессу, скрепя сердце. Лора, моя сестра, была ужасно зла на меня, ведь я бросила ее тут одну. Ей тяжело пришлось, когда наши родители умерли. Но она справилась, открыла таверну, а я помогала ей тут поначалу.

— Как давно Вы вернулись в Крессу? — спросил Вилл.

— Спустя год после похорон Лиллас дю Морье, — тут же ответила женщина. — От сестры я узнала, что у супругов есть девятилетняя малышка. Я хорошо знала Квинта: еще в молодости он был брезгливым снобом, боящимся перемен и готовым поступиться счастьем любого ради своей святой веры. Я не хотела бросать свою племянницу с этим человеком наедине, поэтому пришла к ним, желая помогать с хозяйством в усадьбе. Я и нянька, и кухарка, и горничная для этого дома. И Юну тоже вырастила я.

— Какая она из себя, Юнона дю Морье?

— Умница. Красива, словно ее мать, как говорят многие в городе, не берите в расчет тот жуткий портрет в холле, что так по душе Квинту, — поморщилась Марта. — Но свое сердце она держала закрытым от всех тех взглядов, что на нее кидали местные парни. Она скромна и прилежна, часами засиживалась за книгами Лиллас, уча по ним какие-то магические формулы. Она всегда желала сделать Крессу хорошим местом, и, конечно, обратилась к вере, не так фанатично, правда, как ее отец.

— А что вы знаете об исчезновении Лиллас? — Вилл отметил, с какой гордостью Марта говорила о Юноне, словно та была ее собственной дочерью.

— Ничего особенного, если вы хотите услышать от меня что-то новое, то вряд ли я помогу вам. Это больная тема для Юноны, поэтому я тоже всегда держалась подобных разговоров стороной. Больше Квинта о пропаже Лиллас вряд ли кто-то знает. Юна говорила о ней лишь то, что ее мать всегда чувствовала себя одинокой. Судя по всему, она была интересной и незаурядной личностью и страдала от скуки в нашем захолустье. Ей не удалось найти тут друзей по ее уму, а муж большого внимания ей не уделял. Если Лиллас на самом деле сбежала, воспользовавшись исчезновением двух людей как предлогом, чтобы прикинуться пропавшей без вести… Не могу судить ее или утверждать о чем-либо, ведь я и сама когда-то совершила схожий поступок. Способна ли она была променять свою дочь на собственную свободу? Или нашла отдохновение для своей умной головы в разрешение загадки с неясными пропажами людей да ввязалась в что-то недоброе? Боюсь, мы уже не узнаем.

— Вы можете рассказать о том, что происходило до пропажи Юноны?

— Мы не сразу хватились исчезновения Ганса и Саина, это наши травник и охотник с ферм. Оба жили затворниками. Но потом произошло кое-что похуже. Пропал Ламмерт, возлюбленный Юноны.

— Вы вроде говорили, что она не открывала ни для кого своего сердца, — вставил Вилл, сцепив пальцы в замок.

— Да, верно, — растерянно кивнула пожилая монна. — Но… Не знаю, пожалуй, это настоящая любовь, что бывает лишь по молодости. Ламмерт — замкнутый парень, сын дамы, торгующей в городе книгами. Ламмерт работал на свою мать, и ему часто приносили чинить книги, менять обложки и прочее. Юнона изредка беседовала с ним в ее магазине и после служб, но потом разговоры превратились в тихий и искренний роман. Это началось еще давно, просто они прятались от родителей, скрывали все это. А месяца два назад умерла монна Дайра, мать Ламмерта. Юна все бегала к Ламмерту, ведь тот был весь сам не свой после потери своего единственного родственника. В конце концов Квинт поймал ее на этом, и все раскрылось. Он был в бешенстве, все твердил, что не для того ее растил и лелеял.

— Вы, кажется, расстроены таким заявлением.

— Конечно! Этот идиот, ох. Это я растила ее, я лелеяла, — Марта стукнула кулаком по столу. — Юна и Ламмерт собирались бежать из города, но зачем-то я убедила ее остаться. Сказала, что город нуждается в ней и что она разобьет сердце своему отцу. Квинт хоть особо и не знал своей родной дочери, но ценил ее, как ценят короли благородные камни в своих коронах. Квинт старался оградить Юнону от общества Ламмерта, и тот впал в отчаяние. Он просил Юну забыть его и никогда не вспоминать, ведь Квинт никогда не позволит им быть вместе, а значит не быть им счастливыми. Парень не желал накликать на нее гнева отца. Моя девочка рассердилась на него, ведь она верила, что еще способна создать счастье для них двоих своими руками, что способна убедить отца. В тот день Ламмерт и пропал. Юна выбежала к нему, когда Квинт еще спал, но того нигде не оказалось. Стража сказала, что он вышел за ворота еще вечером до заката, и больше не вернулся. С тех пор его никто не видел.

— Как пропала Юнона?

— Будь ее воля, она пропала бы сразу, бросилась бы на его поиски за ворота, — тихо произнесла женщина. — Квинт не позволил, запер ее, и он был прав. Ох, моя храбрая девочка так желала отыскать своего возлюбленного, помочь, спасти… Она бы натворила дел! Квинт имел с ней долгую беседу, и она притихла. Я следила за ней в оба глаза для Квинта и для себя, все боялась, что моя милая Юна вспорхнет и улетит прочь. Но она ходила такая спокойная… даже безразличная ко всему, погруженная в свое горе. Утром в день своего исчезновения она ужасно напугала меня, заявив: «Кажется, я повторю судьбу своей матери».

— Она предупредила вас о том, что собирается исчезнуть? — напрягся Вилл. — Почему вы не принялись следить за ней тщательнее?

— Я и принялась, — охнула Марта, покачав головой. — Она сразу же обернула свои слова, пояснив, что она имела в виду, что Лиллас провела свою жизнь в этом доме в полном одиночестве. Она посмеялась, успокоив меня, назвала меня глупой, увидев, что мое сердце едва не остановилось от таких страшных слов. «Я не исчезну». Вот что она сказала мне. Последние слова, что я слышала от моей Юны. А потом…

Женщина отвернулась, утерев уголки глаз кончиками морщинистых пальцев, но Вилл думал совсем не о Юноне сейчас.

«Я не исчезну».

«Слова, которые сказала Лиллас Квинту в дождливый вечер. Она вышла за порог, дошла до крепостной стены и испарилась там. Эти же слова услышала Марта от Юноны в роковой день, и теперь… Я сказал Хикару в точности то же самое перед уходом. Я… собираюсь исчезнуть?»

Марта все же расплакалась и попросила разрешения отойти на время. Вилл кивнул, едва слушая ее, и уставился на собственные руки.

«Я исчезну сегодня? Нет, стоп, это невозможно. Десять лет между исчезновениями, вряд ли это сделал человек. Всех пропавших интересовало что-то вне города, это точно. Ламмерт вышел за ворота, а Лиллас подошла к крепостной стене. Если это сделала магия, то какая? А раз в деле замешана магия, то я точно могу сопротивляться ей и не исчезну. Я не подвержен этому, а значит именно я могу расследовать эти пропажи. Успокоиться. Я должен успокоиться и думать».

Диссорсерер поднял глаза как раз в тот момент, когда домоправительница мэра вернулась и снова села напротив него.

— Прошу простить меня, — сдавленно произнесла она. — Надеюсь, что вы понимаете…

— Конечно, не извиняйтесь. Я постараюсь найти Юнону дю Морье, — твердо произнес он, чувствуя, что это не пустые слова.

— Спасибо, — кивнула Марта. — Вы что-то еще хотите знать?

— Ничего странного не происходило в период пропаж? — спросил Вилл. — Я понимаю, что вы не можете знать о событиях десятилетней давности, об этом я поговорю с Вашей сестрой, пожалуй. А сейчас?

— Нет, не сказала бы, — задумалась монна. — Конкретно я не замечала ничего такого.

— А Юнона? Она вела себя как обычно?

— Да, хотя… Есть одно. Недавно она мне сказала, что словно слышит музыку. Я ответила ей, что это в «Кошке» бард с юга, но она лишь отмахнулась от меня, сказала, что это другое.

— Вы это серьезно сейчас? — Вилл вскочил с места.

— Да, — испугалась Марта. — Я не лгу вам, а что вы… Ох!

Диссорсерер полностью проигнорировал монну Марту и выскочил на улицу.

«Только не это, Ворон! Только не это».

— Постойте! Подождите! — женщина выскочила на улицу вслед за ним. — Только не говорите, что это связано с исчезновением. Вы же не собираетесь тоже, как и они…

Вилл обернулся на ее голос.

— Не волнуйтесь, я не исчез… — начал он.

Марта вскрикнула и прижала ладони ко рту. Ее глаза налились слезами.

— Все будет хорошо, — исправил свои слова Вилл и побежал на холм так быстро, как только мог.

«Единственное объяснение. Оно всего одно, и я нашел его. Я должен действовать очень быстро, пока больше невинных жизней не оказалось потеряно.

Никто не знал, откуда они берутся. Их природа была опасной, и у эквейских магов и рыцарей из Священных Клинков пока не было возможности изучить их досконально. Но они знали, что те охотятся. Спят очень долгий срок, а потом снова охотятся. Они ищут себе тех, кто станет их пищей, и заманивают в свое логово. Их жертвы всегда слышат, как ветер зовет их, приносит для них их музыку».

«Может быть, мне и показалось это, но я что-то слышал. Песню».

«Недавно она мне сказала, что словно слышит музыку».

«Какой-то бродяжка и местный рыбак, живущий на отшибе».

«Охотник и травник — мы не сразу хватились их».

«Мы не сразу хватились исчезновения Ганса и Саина, это наши травник и охотник с ферм. Оба жили затворниками».

«Ненужные».

«Моя жена была не только доброй женщиной, но еще и очень талантливой».

«Юна говорила о ней лишь то, что Лиллас всегда чувствовала себя одинокой. Судя по всему, она была интересной и незаурядной личностью и страдала от скуки в нашем захолустье».

«…что Лиллас провела свою жизнь в этом доме в полном одиночестве».

«Непонятые».

«Юна все бегала к Ламмерту, ведь тот был весь сам не свой после потери своего единственного родственника».

«…и тот впал в отчаяние».

«Я запер дочь в доме, и мы сильно разругались в ту ночь».

«Кажется, я повторю судьбу своей матери».

«Одинокие».

«Ты оставишь меня?»

«Я не исчезну. Исчезнет он. Будь я проклят Вороном, лейда охотится на Хикару».

Вилл не только был наслышан об этом кошмарном существе, но и встречал его дважды. Когда этот монстр впервые явился в мир и был убит, ему было лет четырнадцать. Его учителя отправили на северо-запад, и тот взял с собой Вилла в качестве оруженосца.

Эттемилль был обеспокоен появлением существа, осквернявшего жизнь как таковую, и это стало причиной направить отряд из опытных воинов в помощь ученым и рыцарям из Священных Клинков, чтобы поискать в лесу выводок этой твари или других, подобных ей, и уничтожить его раз и навсегда. В те несколько недель они обыскали весь лес, но логово убитого чудовища оказалось единственным. Наполовину женщина, наполовину гигантский паук, лейда составляла примерно два человеческих роста и владела магией, противостоять которой было невозможно ни для кого, кроме диссорсереров, естественных врагов магии. Ее убежище в овраге оказалось затянуто паутиной, в которой болтались истлевшие тела ее жертв. Им посчастливилось найти в коконе живого мужчину, охотника из местных, но тот не дал им никакой ценной информации, лишь повторял без конца слово «лейда», быстро приставшее к мертвому чудовищу в качестве имени. Кто-то из рыцарей шутил, называя ее красавицей, но юного Вилла воротило от ее вида, настолько противоестественной казалась ему ее кошмарная внешность. Они ничего не нашли тогда ни о ее природе, ни о том, откуда она появилась, к сожалению или к счастью.

И спустя шесть лет Вилл снова столкнулся с лейдой. Они едва сопроводили королевскую делегацию в резиденцию на границе с югом, как на обратном пути произошла эта роковая встреча. Так вышло, что один из членов их отряда был молчалив и мрачен: осенние штормы унесли жизнь его невесты пару недель назад, когда та отправилась морем навестить свою сестру в Роанне. Никто не решался заговорить с воином или выразить сочувствие, каждый старался не лезть в чужое горе. И потому почти никто не заметил, когда игнорируемый всеми мужчина поздним вечером молча поднялся и ушел от костра в лесную чащу. А если кто и видел это, то наверняка решил, что он хочет побыть в одиночестве.

Виллу не нравилось место, где они остановились на ночлег, и плохое предчувствие лишь усилилось, когда член отряда растаял в ночной темноте. Диссорсерер последовал за ним, ведомый интуицией, и каким же большим было его удивление, когда он нашел этого парня посреди поляны, залитой лунным светом, в объятиях милой девушки в подвенечном платье. Дальнейшие события развивались очень быстро. Мужчина спросил что-то у возлюбленной, но та извернулась и впилась зубами ему в шею. Короткий крик, и он обмяк, а хрупкая дама, не растерявшись ни на секунду, взвалила тяжелую ношу на плечо и утащила в лес с таким видом, словно воин в полной броне ничего и не весил. Вилл выследил тогда их, и девушка привела его в… логово лейды и растворилась в воздухе. Пока монстр был занят добычей, опутывая ее паутиной, диссорсереру удалось незаметно напасть со спины. Оборвать жизнь лейды оказалось легко, но Виллу все же несказанно повезло, что он избежал прямого боя.

Увиденное им оказалось уникальным событием, хоть и не пролило света на все тайны лейды. Исследование ее логова и части жертв в коконах показало, что монстр не питался почти десять лет, а прочие останки были сочтены еще более ранними жертвами — они пробыли тут почти сотню лет. Ученые узнали, как охотится лейда и что охотится она редко, а Виллу пришлось лично рапортовать перед Священными Клинками о том, что произошло в том лесу. Все-таки его работой была защита королевской семьи, а их — охота за монстрами на территории страны.

«Большой период между исчезновениями тоже признак того, что в округе завелась лейда. Она приманивает самых одиноких, тех, кто легко купится на светлый призрак надежды в лесу, тех, кого никто не хватится».

Вилл истратил последнее дыхание, когда достиг входа в усадьбу, но останавливаться сейчас не было времени, и он вложил последние силы в прыжки по лестнице через две ступени вверх и начал нормально дышать лишь тогда, когда навалился на дверь гостевой комнаты.

— Хикару! Хикару!

«Закрыто на ключ. Ворон, да я же сам запирал дверь. Я буду очень рад, если сейчас я увижу его, только проснувшегося и сердитого на меня за весь шум. Я буду рад, если я ошибся».

Диссорсерер быстро нашарил в кармане ключ, и щелчок отпираемого замка для него стал моментом истины. Вилл распахнул дверь, и та с силой ударилась об стену.

В лицо ему ударил поток прохладного воздуха. Кровать Хикару оказалась пуста, а окно распахнуто настежь. В комнате повисла зловещая тишина, прерываемая лишь шорохом тяжелых штор, слегка колеблющихся на зябком ночном ветре.

«Со второго этажа прыгнул? Ха, что я говорю, это же алхимики, у них каждый второй может смягчить свое приземление… Стоять. Верно».

«Моя жена вовсе не спускалась в город. Она дошла до ближайшей городской стены, а там ее следы теряются».

«Утром в день своего исчезновения она ужасно напугала меня, заявив «Кажется, я повторю судьбу своей матери».

«Вот почему Ламмерта видели вышедшим за ворота, а Лиллас и Юнона пропали, не покидая города. Лиллас, умелый алхимик, преодолела крепостную стену благодаря левитации, и Юнона, столкнувшись с той же проблемой, выбрала тот же путь. А теперь и Хикару. Я, конечно, слышал от Флинна, что левитировать себя очень сложно и ресурсозатратно для мага, но эти трое уж точно являются исключительными алхимиками».

На этот раз Вилл взял лошадь. Хикару не мог уйти далеко, а потому его следовало нагнать как можно быстрее, и диссорсерер погнал своего коня галопом по полупустым улицам, освещенным белым светом фонарей, до самых ворот. Алхимик, если Вилл предположил верно, перемахнул через стену и отправился напрямик, но диссорсереру предстояло сначала покинуть город, объехать его вокруг и по дороге пересечь реку, но, к счастью, по прибытию он видел, что справа от Крессы лежал мост.

— Открыть ворота! — рявкнул он замявшейся страже. — Приказ мэра!

Это, конечно, было ложью, но уверенность в его голосе заставила их действовать быстро.

— Требую доложить, — на секунду он почувствовал себя снова в Эттемилле, где имел полное право обращаться так. — Покидал ли город беловолосый юноша в бело-черной робе мага?

— Никак нет, сэр, — отчеканил стражник.

— Я так и думал, — пробормотал Вилл себе под нос и погнал лошадь вокруг города во весь опор.

Едва он пересек реку за городом, как на краю сознания уловил крошечный огонек магии вдали в направлении леса. Все еще надеясь на благополучный исход, Вилл спешился у кромки леса, привязав лошадь на опушке — лес был таким частым, что конь там даже не рискует сломать ногу, он просто не сможет пройти. Дальше предстояло двигаться пешком, благо, что он все еще чувствовал магическую искру где-то недалеко и мог идти в ее сторону.

Но как потом найти дорогу назад?

«Придется воспользоваться твоим подарком, Эллиссон».

Вилл вытащил из-под одежды золотой кулон в виде розы и расстегнул цепочку, снимая его со своей шеи. Он сунул кулон в дорожную сумку, и в ту секунду, когда он перестал касаться его, его антимагическое чувство зафиксировало сильный магический импульс, который обычно Вилл просто глушил самим фактом контакта с зачарованным предметом. Силы кулона хватало, чтобы он мог чувствовать его на расстоянии в полмили, так что оставалось лишь надеяться, что ему посчастливится нагнать Хикару довольно быстро.

Через густые кроны едва проникал свет луны и звезд, и диссорсереру пришлось идти едва ли не на ощупь: он видел вокруг себя все на пару-тройку футов, а дальше все тонуло во тьме. Хикару, если ему удастся вдруг освободиться из-под власти лейды, наверняка будет очень напуган, и поэтому Вилл старался идти как можно быстрее даже в таких скверных условиях. А если он все же оказался очарован этой странной музыкой, то торопиться следовало вдвойне. Наконец, впереди среди деревьев мелькнул серебряный огонек. Диссорсерер замер, вглядываясь в единственный источник света в этой тьме.

Несомненно, это и был тот кусочек магии, за которым он шел все время. Маленький серебряный шарик света освещал впереди некое подобие лесной тропы и знакомую фигуру на ней. Хикару беспокойно оглядывался, ища помощи в темноте. Вилл только было поспешил вперед, ломая ветки кустарника на пути, как его заставила остановиться неизвестная тень, возникшая прямо перед ним. Это был человек, но полностью объятый тьмой: у него не было ни лица, ни одежды, но все же он был плотным, и холодный серебряный свет не проникал сквозь него. Тень нависла угрожающе, но ничего не предпринимала, и рука диссорсерера сама собой нащупала рукоять Сердца Пустоты на поясе.

— Кто здесь? — в панике крикнул алхимик, и тень немедленно потеряла интерес к Виллу и, виляя среди деревьев, направилась к магу. Диссорсерер ломанулся за ней, но опоздал.

Тень облетела мага, оказываясь за его спиной. Она решительно шагнула в круг света, созданный им… немедленно принимая облик Вилла.

— Не бойся, это я, — произнесла тень в точности его голосом, используя успокаивающие интонации.

Сам диссорсерер пораженно замер там, где стоял.

«Но почему я? Хикару чувствует себя одиноким, ведь он потерял своего единственного друга. Может ли быть, что лейда посчитала его слишком умным для того, чтобы подкидывать ему иллюзию погибшего Флинна? Он слишком скептично настроен и сразу распознал бы обман? Так или иначе я не могу врываться сейчас. Развею тень и заберу алхимика — и лейда распознает, что о мы знаем о ней, заберется глубже в лес и снова будет править округой. Но и позволить Хикару быть наживкой я тоже не могу».

Маг тем временем порывисто кинулся к иллюзии, и фальшивый Вилл охотно привлек его в свои объятия.

— Я не знаю, как я здесь оказался. Не помню ничего. Очнулся посреди леса и, знаешь, почему-то я верил, что ты найдешь меня, — прошептал Хикару. — Как тебе это удалось?

— Можно сказать, что голос сердца привел меня, — тихо ответила иллюзия, обнимая северянина крайне бережно.

Негодование овладело диссорсерером. Как эта дрянь смеет играть с чувствами алхимика?

— Ты больше никогда не будешь один, обещаю, — продолжила тень, отстраняясь и ласково проводя ладонью от виска до подбородка мага, приподнимая его лицо.

«Это так странно. Смотреть на нас со стороны, — мелькнула мысль в его голове. — И этот «Вилл» смотрит на Хикару с такой любовью. Но если считать, что лейда проецирует желания своих жертв, когда этот ее слуга встречает их на подходе к логову, то значит ли это, что…»

Фальшивый Вилл молча наклонился и поцеловал Хикару в губы невинным невесомым поцелуем, каким могут целовать друг друга лишь искренне любящие друг друга люди. Настоящий Вилл оторопел, ожидая, что алхимик сейчас вмажет иллюзии по лицу, что есть силы, но тот лишь потянулся навстречу.

«… он был не против.»

— Не открывай глаза, — «Вилл» отстранился, но все еще держал Хикару в своих объятиях. Маг согласно кивнул, и тот тут же изменился: черты лица потеряли человечность, стали расплывчатыми и подернутыми черной дымкой. Тень по-животному наклонила голову набок и стремительно набросилась на мага, вцепившись клыками ему в плечо, прокусывая ткань и кожу с утробным рычанием. Пронзительный крик Хикару, полный боли, заставил Вилла содрогнуться всем телом.

«Правило Эйлы».

Хикару пытался вырваться из хватки тени, крича во весь голос, но вскоре бессильно обмяк, и иллюзия разжала челюсти, взваливая бесчувственное тело к себе на плечи. Фальшивый Вилл быстрым шагом направился вглубь леса, но серебряный огонек не отставал от него, преследуя по пятам.

Вилл тихо обнажил угольно-черный клинок и двинулся следом, держась в тени.

Лейда умрет.