Онлайн чтение книги Архаон Вечноизбранный Archaon Everchosen
Эпилог

«Ты, кто, эти строки читает,
Не думай об этом мире, твой взгляд отступает.
Я дальше брожу, моя судьба – за собою вести
Сквозь демонизм и пустыни, где ничего не может цвести,
С сухими глазами и сердцем, кровотока лишённным,
Я посвящаю себя проклятым делам искажённым,
Ибо только они привели нас сюда»

- Флишбах, Сказки Несказанные.

Равнина Забвения – Кавардачная Дельта

Южные Пустоши

Горестные рога: Сезон огня

Архаон уложил Жизель на теплую вулканическую скалу. Воин Хаоса направился к адскому сиянию на горизонте. Это был единственный свет в темном месте, и он притягивал Архаона и его жалкую группу последователей, как мотыльков к одинокой свече. Небеса раскаленной смолы и испачканные штормами вихри пепла и льда сомкнулись над ними. Температура резко упала до зверского мороза, и в глубинах тьмы скрывались существа, которые жили фантазиями об убийстве. Свет оказался дельтой потрескивающей лавы, ползущим каналом расплавленной породы из далекого вулкана, в котором им отказал шторм. Река пылающей красной смерти разветвлялась в дельту на подходе к глубокому обрыву. Отделившиеся потоки лавы стекали по склону утеса в пропасть, из глубин которой не проникал свет.

Это было такое же хорошее место, как и любое другое, чтобы разбить их жалкий лагерь, решил Архаон. С бездонной пропастью за их спинами и каналами чавкающей магмы со всех сторон их положения в дельте, они вряд ли были бы атакованы ордами зверолюдей, которых они могли слышать за пределами, в постоянной озабоченности межплеменной резней. Свечение расплавленной скалы также показало бы, что демоны преследуют их по дикой местности, прежде чем они подойдут слишком близко. Самое главное, у дельты было то, в чем они нуждались больше, чем в укрытии, пище или воде. Тепло. Южным Пустошам не нужны были демоны, чтобы убить их. Об этом могло бы позаботиться простое убийственное падение температуры.

Разместив бесшумные Мечи по трем углам их жалкого треугольника земли, чтобы убедиться, что никто не попытается перепрыгнуть через лавовые каналы или взобраться на скалу бездны за их спинами, Архаон отрезал кусок зловонного мехового плаща Шириана и накрыл им Жизель. Он приказал уродливому Виеру встать над девушкой в качестве личного часового. Несмотря на импровизированное одеяло и нагретый лавой камень, на котором она лежала, девушка все еще дрожала. Архаон подозревал, что потребуется время, чтобы оправиться от ужасного опыта единения с демоном-драконом. Возможно, она никогда от этого не оправится. Мечи, колдун Шириан: они уже были частью адского безумия, которое было грубой силой Хаоса. У девушки не было таких ожиданий или защиты. Ее затащили в ад, брыкающуюся и кричащую. Военачальник знал, что ему придется ответить за это. Слуги Темных Богов добровольно согласились на их страдания. Свиньи-подданные Зигмара и поклонники слабых богов повсюду получили по заслугам. Было мало тех, кто был по-настоящему невинен и не заслуживал своей участи, но Архаон подозревал, что Жизель могла быть такой душой. Это было то, что заставило его спасти ее. Она одновременно притягивала и отталкивала его. Без сомнения, решил воин Хаоса, это было еще одно извращение Темных Богов. Они наслаждались своими играми, и сейчас Архаон был обременен своими противоречивыми чувствами к девушке. Это было единственное, что он чувствовал, кроме кипящей ненависти к Разрушительным Силам, которым он служил, и бездонной потребности, которую он испытывал, чтобы положить конец миру их врагов.

Архаон присоединился к Хезуле Шириану в обжигающем сиянии лавового канала, где древний согревал свои кости. Шириан прислонился к своему посоху и вгляделся в бушующую за ним бурю.

- Один из твоих? - спросил колдун, указывая на фигуру, пробиравшуюся к ним. Рукавица Архаона потянулась за его огромным мечом, но, прищурившись, он узнал приближающегося жалкого бродягу. В заиндевевших тряпках и цепях, обмотанных вокруг него, с головой, запертой в клетке, Архаон узнал Горста. Каким-то образом флагеллант выследил их с места своего душераздирающего освобождения и последовал за ними сквозь бурю. Архаон хмыкнул. И снова флагеллант последовал за своим хозяином. Даже здесь, в невероятной смертоносности Пустошей, Горст нашел их. Это было как в старые добрые времена, когда сумасшедший следовал за ним повсюду.

- Один из моих, - признался Архаон, указывая крылатому Эйнсу, что он должен перенести Горста через раскаленный канал. Мало кто мог по-настоящему назвать себя таковым, и Горст более чем заслужил это. Архаон шел впереди, а Горст шел и продолжал следовать за ним. Туда, куда военачальник и сам не знал.

- Где мы находимся? - спросил Архаон демонического колдуна.

- Темное царство из ниоткуда, - сказал ему Шириан.

- Никаких загадок, - предупредил Архаон.

- Здесь нет никаких загадок, хозяин, - сказал древний. - Мы находимся в Южных Пустошах, месте изначального зла. Где Темные Боги вольны создавать своих слуг из бури. Где правят демоны и нет людей, которые могли бы внести смысл в безумия пантеона ужаса. Мы так же далеки от спасения, как и любой смертный человек, мой повелитель. Где мы находимся? У всех часто посещаемых мест есть имена, но я понятия не имею, как называется это проклятое место. Я не могу сказать тебе, где мы были или где мы находимся, и только Око может показать, куда мы направляемся.

Колдун облизнул тонкие губы. Костлявые пальцы, сжимавшие его посох, начали дрожать. Он уставился на драгоценный камень, вставленный в шлем-череп Архаона, в надежде, что военачальник сможет использовать могущественный артефакт перед ним, чтобы колдун мог еще раз ощутить его силу и сияние. Око открылось. Оно вспыхнуло, моргая, когда Архаон бросил взгляд на горизонт – его внутренняя тьма видела всё.

Архаон уставился на Южные Пустоши. Великолепную жестокость всего этого. Гром стад зверолюдей, сталкивающихся в темноте. Демоны, изголодавшиеся по душам, наслаждаются жалким существованием таких существ. Бездонный холод. Глубокая тьма. Бушующие горные вершины. Яростное приближение какого-то опустошающего сверхшторма. Шириан ждал. Архаон ничего не говорил, казалось, целую вечность. Блуждающий взгляд Ока перемещался между ужасными перспективами злых обитателей Пустоши.

- Я вижу адский дворец, далекий и огромный, - сказал Архаон колдуну. - Нет. Много дворцов. Все колоссально. Постоянно меняется. Неописуемо.

- И, и? - лихорадочно подсказал колдун.

- За ними - темное сердце всего мира, - сказал ему Архаон.

- Да?

- Как упавшее солнце, - сказал Архаон, - такое же черное, как и яркое. Невозможное. Непреодолимое. Сверкающее своей тьмой, но втягивающее всех в глубины своего сияния.

- Это привлечет твой взгляд, Архаон, - сказал ему колдун, - и взгляд всемогущего Ока.

- Что его привлекает?’ - потребовал Архаон. - Я должен знать.

- Ты пробивался через Северные Земли Теней, да?

- Да, - подтвердил военачальник Хаоса.

- Но никогда не полюс, - настаивал Шириан. - Никогда не бывал на самой вершине мира. Царстве самого Хаоса.

- Нет...

- Где реальность отступает, и люди могут идти по пути богов, - возбужденно захихикал колдун.

- Тогда что же это за забвение, в которое я смотрю? - обратился к нему Архаон.

- Ни один человек не может догадаться, - сказал Шириан. Это был не тот ответ, который искал Архаон.

- Но если бы человек, - сказал Архаон, - в страхе за само свое существование должен был догадаться?

Демоническое ликование на лице колдуна немного померкло.

- Некоторые говорят, что тьма на вершине мира - это врата, через которые изливается ужас судьбы. Сломанные врата, всегда открытые в непознаваемое царство за их пределами. Он заражает всех своими ранговыми возможностями.

- А южная тьма?

- Полярные врата то же самое, милорд, - сказал Шириан. - Впускают неизвестное в мир, который мы знаем.

- И человек, который пойдет по пути богов, должен будет пройти через такие врата, - сказал Архаон. Он больше не спрашивал. Демонический колдун кивнул в знак согласия. - И может войти в одни ворота только для того, чтобы выйти через другие...

- Да, хозяин, да! - хихикнул древний.

- Да… Да... - услышал Архаон. Слова жгли слух и эхом отдавались в пределах его смертного разума. Чей-то голос. От шторма.

- Ты это слышал? - спросил Архаон.

- Что слышите, милорд? - спросил почтенный колдун, все еще испытывая прежнее ликование.

Там, снаружи, с ними что-то было. В этом Архаон был уверен. В отличие от чудовищных созданий водоворота, это была знакомая темнота. Что-то, что было с Архаоном всю его жизнь. Всегда в тени. Повелитель такой жгучей неизвестности. Используя обжигающую силу Ока, Архаон вгляделся в черноту яростного забвения. Его взгляд остановился на чудовищной фигуре, скрытой в приближающейся буре. Древнее зло. Ужасное… Могущественное…

- Не смотри на меняаааа…

Ушло.

- Этого никто не увидит, - сказал Архаон. Древний уставился в водоворот.

- Око видит все, хозяин.

- Ну, этого не видит, - пророкотал Архаон.

- Что это было, милорд?

Архаон с трудом подбирал слова.

- Какой-то демон, - сказал Архаон. - Какой-то темный принц забвения. Вечный зверь, который хочет оставаться в тени – как это было всегда. Оно преследует нас. Оно преследует меня и обреченность, которая является моей судьбой. Какое существо могло сделать такое? Спрятаться от пристального взгляда Ока? Оградить себя от дара богов?

Настала очередь древнего бороться за слова.

- Ну...

- Говори, колдун! - прогремел Архаон. Он с внезапной яростью схватился за эфес клинка. - Ты советуешь мне в таких делах проклятья. Без совета, какая мне от тебя польза, демон?

Шириан искал ответ, чтобы угодить повелителю Хаоса.

- Есть один, - прохрипел колдун, когда клинок Архаона поднялся. - Зверь, который вел легионы на заре времен.

- Говори дальше, - прошипел Архаон, опуская Терминус.

- Он погрузил мир во тьму, но осветил бездну своим демоническим высокомерием, - сказал Шириан воину Хаоса. - За это мой учитель, темный бог Тзинч – Великий Изменяющий Пути – наказал его.

- Каким образом? - потребовал Архаон.

- Он проклял принца демонов, - сказал колдун, - заставив его подчиниться аду, лишив его абсолютной власти и лишив его постоянной формы.

Архаон медленно кивнул.

- Он мог бы избежать всемогущего взгляда Ока, - заверил его Шириан, - потому что, если бы он принял форму демона, Ока было бы нечего видеть.

Архаон уставился на приближающуюся бурю, когда она бушевала, разворачивая свою тьму через водоворот к ним.

- Я чувствую, что он близко.

- Демонические судьбы людей редко бывают далеко, - сказал ему Шириан. - Им нравится оставаться рядом. Наблюдая из первых рук тот хаос, который они учинили. У этой штуки нет формы, а это значит, что он волен принимать любую.

Архаон пристально посмотрел на Шириана, а затем перевел взгляд на спящую Жизель, на свои Мечи Хаоса и, наконец, на Горста, несчастного негодяя, который следовал за ним по всему миру, без сомнения и без вопросов.

- Этот зверь прячется как в тени, так и на виду. Если этот демонический принц вложен в тебя, мой господин, - сказал Шириан, - он может быть любым из нас… в любое время.

- У этой твари из бездны есть имя? - спросил Архаон.

- У него много имен, - сказал ему демонический колдун, похоже, не желая называть демона по имени. - Предвестник, Герольд, Носитель. На замерзшем севере он - Повелитель Теней. На востоке и западе - Темный Властелин. 

- А для твоего хозяина? – зарычал Архаон.

- Для моего повелителя Тзинча и его пантеона… он Бе'лакор.

- Бе'лакор.

Как будто Архаон знал это имя всю свою жизнь. Всегда на кончике языка или просто за пределами досягаемости воспоминаний. Больше не надо. Архаон вытащил бы эту чудовищную силу тьмы на свет. Он знал бы, как это повлияет на его судьбу. Принц демонов Бе'Лакор будет отвечать перед Повелителем Конца Времен или разделит судьбу мира. Архаон погасил бы темный свет существования этого Бе'лакора и объявил бы его темные владения своими.

Некоторое время повелитель Хаоса и колдун ничего не говорили. Шириан устроился поудобнее в своих мехах. Даже без Ока он мог видеть, как налетает яростная буря.

- Приближается шторм.

Архаон подумал обо всем, что произошло, и о судьбе, которую он поклялся своей душой ожидающему миру.

- Я уже здесь.

После того, как Дидерик Кастнер поддался соблазну Темных Богов, он начал свое восхождение как Архаон, будущий Вечноизбранный. Теперь его бывшие товарищи охотятся за ним по Пустошам Хаоса, полные решимости сделать так, чтобы он снова пал...

События, описанные ниже, происходят во времена Архаона в северных королевствах, между главами X и XI книги "Архаон: Вечноизбранный".

Пустоши. Название было вполне заслуженным: проклятая, воющая пустыня сумерек, метели и умопомрачительных температур. Хельмут Хоррвиц обдумывал пустоши, через которые он пробирался. Растраченное человечество. Цена в крови. Он оторвал тряпку от деформированного корпуса, которое несколько мгновений назад служило ножнами для его клинка крестоносца. Материал был грязным и жестким от обжигающего холода этого места, но это было все, что ему нужно было, чтобы вытереть студенистый ихор со своего благословенного меча.

Они просто продолжали приближаться. Мародеры в шипах и мехах. Грубые зверолюди. Воины Хаоса в темной броне еще более темного призвания. Ужасы плоти. Изверги запредельного. Распутные чудовища. Слуги Зигмара, возможно, и находились в богом забытой глуши, но там не было недостатка в жалких врагах для освященной стали. Если бы еще больше этих жалких, заблуждающихся созданий действительно были оставлены своими богами, то для Хоррвица и его рыцарей Двухвостого Светила было бы очень мало работы. Благосклонность порчи можно было наблюдать повсюду. Вещи, которые уже давно потеряли свою человечность, умоляли Разрушительные Силы этого темного места исказиться по их собственному непостоянному образу.

Хоррвиц продолжал сражаться, и его храмовники сражались рядом с ним, рубя, пронзая и пробивая себе путь сквозь орды. Хоррвиц никогда не видел такого места. Сама земля под его сапогами, небо над шлемом, воющее безумие между ними - все это было оскорблением природы. Слуг Бога-Короля. Самого Бога-Короля.

Хоррвиц боролся с угрозой скверны за пределами своей Империи, на ее границах и в ее богатых и темных лесах. Он был щитом Зигмара против ведьм, зеленокожих варваров, измененных и воинов Темных Богов. Здесь, в этом погруженном во мрак месте, он обнаружил все ужасы своего воображения: извращенные разумы и тела, полукровки, обладатели отвратительных даров и неестественных сил, темные храмовники, облаченные в покрытые боевыми шрамами доспехи и несущие тошнотворные знаки Разрушительных Сил. Они размахивали своими клинками с верой, столь же сильной, как и у Хоррвица, их души предлагались их чудовищным покровителям. Их кишащие вшами меховые плащи и рваные мантии развевались вокруг них, как паруса проклятых галеонов, когда они умело ставили свои щиты между благословенным клинком рыцаря и своим зловонным существованием. Однако это была жизнь, полная вечных сражений и жестокости, и воины тьмы не облегчали ему жизнь.

Они надавили на него и умерли. Между грязью рогатых полукровок, которые набросились на него со своими грубыми цепами, и безумцами-мародерами, верхом на обезумевших конях, Хоррвиц уложил рыцаря, чемпиона, уродливого монстра проклятых благословений, каким-то образом все еще пристегнутого к своей броне. Тяжелый клинок храмовника отбросил в сторону дикое искусство владения мечом людей, забывшихся в Пустошах. Он проникал сквозь сталь, изъеденную ржавчиной и вечной службой на вершине мира, и визжал сквозь бронированные торсы и расколотые шлемы, чтобы положить конец лихорадочному кошмару полуживых жизней.

А потом появился он. Хоррвиц успокоился, тяжело дыша от напряжения, эхом отдававшегося в темноте его рыцарского шлема, Пустоши кружились перед его прорезями для глаз, а клинок храмовника сверкал в неистовом служении, существа набросились на него, все клыки, когти и безумие. Среди окровавленных наконечников копий, шипастых шаров на ржавых цепях, зазубренных мечей и светящихся рунами клинков, соперничающих за его смерть, которая была всего в нескольких мгновениях, Хоррвиц увидел его.

Это было самое странное. Среди свирепости и звона стали о сталь Хоррвиц увидел, как воин разрушения упал на колени. Это зрелище едва не стоило храмовнику головы. Его клинок только что отклонил острие копья, направленное прямо в лицевую часть шлема. Он расколол оружие вдоль древка, а затем, повернув рукоять, тяжелый меч переломил копье надвое. Опустив рыцарское оружие вниз и назад, Хоррвиц сделал то же самое с его владельцем, прежде чем ударить рукоятью по рогу и морде полукровки в землю и пронзить рыцаря Хаоса прямо сквозь восьмиконечную звезду его ржавого нагрудника. Когда воин рухнул в сторону с какофоническим грохотом, безымянный воин был обнаружен еще раз.

Несколько братьев-храмовников Хоррвица лежали перед фигурой, обезоруженные и выпотрошенные. Некоторые из их тяжелых клинков показались воину недостающими. Его броня была погнута и расколота там, где острые отбивные и удары нашли свою цель. Его изуродованный щит был сорван с него, а шлем превратился в развалины, едва удерживаемые вместе старыми заклепками и ржавчиной. Сила удара почти лишила его чувств, снесла половину шлема, а кончик лезвия порезал ему лоб. Из глубокой раны текла кровь по его лицу и сквозь рваную бороду. Кровь капала с его волос на коллекцию медальонов, амулетов и Разрушительных символов, которые висели у него на шее на свободных цепях, бечевках и сухожилиях.

Хоррвиц видел такую ужасную иконографию на доспехах и знаменах многих, кого он убил в Пустошах. Это была настоящая коллекция. Хоррвиц считал невозможным чтить так много богов и сил, даже если они были Разрушительными. Коленопреклоненный рыцарь сморгнул кровь из глаза и оперся на свое потускневшее оружие, клинок в перчатках, острие меча вонзилось в запекшуюся землю, рукоятка и гарда образовали крест перед его разбитым шлемом. Хоррвиц сделал несколько яростных шагов к нему, подняв над головой свой собственный клинок.

- Защищайся, раб тьмы! - взревел храмовник, но рыцарь не двинулся с места. Моргая кровью, которая продолжала струиться по его щеке, воин Хаоса наблюдал, как Хоррвиц приближается, но оставался неподвижным. В своем шлеме храмовник зарычал. Не в ярости. Его рука не двигалась. Он не страдал от травмы или колдовства. Это была совесть. - Вставай, я говорю, и сражайся со мной!

Еще один рыцарь Темных Богов ворвался с топором, которым он тяжело замахнулся на Хоррвица. Не менее тяжело Хоррвиц отодвинулся в сторону от оружия. Перемещая свои глазные щели между коленопреклоненным рыцарем и нападавшим, Хоррвиц с силой опустил клинок на того, кто держал топор. Опытная и рассекающая сила меча, который он изначально предназначал для беззащитного воина, пронзила нападавшего насквозь.

Шипя сквозь стиснутые зубы, Хоррвиц пнул поверженного рыцаря обратно с клинка, прежде чем взмахнуть им и срубить трижды проклятую измененную форму. Завершив поворот, он обнаружил, что рыцарь все еще стоит перед ним на коленях. Он не двигался. Он не воспользовался своим шансом сбежать. Казалось, он был рад смерти.

Хоррвиц почувствовал белый жар своей руки. Его клинок храмовника был тяжёлым, и в его броне это помогало держать клинок в движении. Его совесть заглушила инстинкт, как ледяная вода. Он не станет тем, кого поклялся уничтожить. Он был храмовником Зигмара. Рыцарем Двухвостого Светила. Он не станет безмозглым убийцей в Пустошах. Он не хотел вступать в ряды потерянных и проклятых.

- Сразись со мной! – взревел Хоррвиц, но воин не стал удовлетворять его требование. Храмовник шагнул вперед и нанес удар ногой по коленопреклоненному рыцарю, который с грохотом рухнул. Хоррвиц отбил потускневший клинок в сторону своим собственным, прежде чем перешагнуть через лежащую ничком фигуру в доспехах. Хоррвиц развернул свой клинок и занес его над разбитым шлемом воина. Острие меча болталось над его окровавленным лицом. - Ты сделаешь мне одолжение, черт бы тебя побрал...

Воин Хаоса посмотрел на Хоррвица поверх своего клинка храмовника.

- Когда-то я был человеком, - сказал воин, его губы были красными от крови. - Благородным человеком, как и вы. Окажите мне честь покончить с этим. Я умоляю вас. Даруйте мне покой.

Хоррвиц наклонился, чтобы нанести удар, чтобы вложить весь свой вес в лезвие, но внезапно почувствовал слабость. Измученный, пьяный от боя, на мгновение он покачнулся. Воин расплылся перед ним, но затем вернулся в обжигающий фокус. Он посмотрел вверх и вокруг себя. Его рыцари-зигмариты разбили боевой отряд. Их неудержимое наступление сокрушило развращенных. Их чемпион бежал, и все храмовники вокруг добивали врага: наносили удары клинками, вырывали последние остатки жизни из поверженных воинов, принося мир измененным и полукровкам, где они лежали. Он повернулся к темному воину у своих ног. Он умолял о смерти. На лице Хоррвица за шлемом отразилось рычание.

- Я бы не стал тратить на тебя свою честь, мразь, - сказал ему Хоррвиц. - Я не буду служить по желанию человека, который сам был еретическим слугой Темных Богов. Ты не получишь от меня быстрой и милосердной смерти, друг.

Хоррвиц поднял свой клинок и отступил назад. Два воина уставились друг на друга.

- Если ты не хочешь драться со мной, то можешь рискнуть с генералом охотников на ведьм, - Хельмут Хоррвиц хмыкнул. - Посмотрим, найдешь ли ты в нем хоть каплю милосердия.

Хоррвиц тащил изуродованные клинками трупы и подергивающиеся мешки с искореженной плотью к огненным насыпям, которые они соорудили на краю лагеря зигмаритов. Даже с благословенными маслами потрескивающим языкам пламени, которые пробивались сквозь искривленные конечности, было трудно при резком падении температуры. Сквозь мучения огня Хоррвиц мог слышать звуки боевых стад вдалеке, яростный рев зверолюдей на ветру. Ужасный звук, казалось, преследовал зигмаритов повсюду, как будто существа знали, что слугам Бога-Короля не место в адских окрестностях Пустошей, и могли чувствовать чистоту их цели.

Хоррвиц бросил разделанную тушу перед сьерами Стенцелем и Оберндорфом. Это была работа для прислуги, но в лагере было очень мало людей, способных удовлетворить такие потребности, оставляя мужчин благородного происхождения складывать трупы и топить горящую плоть. Слуги первыми проиграли битву с Царством Теней, либо поддавшись безумию, которое могло предложить это место, либо будучи утащенными в ледяной водоворот вещами, которые не поддавались описанию. Любой, кто не жил клинком или бдительностью своей отточенной ненавистью веры, становился добычей. В результате лагерь разрушенных штормом палаток и фургонов в основном состоял из вооруженных молотами жрецов Зигмара, чьи непрерывные посвящения заставляли мерзлую землю под их сапогами раскалываться, суровых охотников на ведьм Айзенкрамера и рыцарей Двухвостого Светила.

Стенцель и Оберндорф взяли труп, который тащил Хоррвиц, и вдвоем бросили его на тлеющую насыпь, что было нелегким делом в полной бронированной броне. Храмовники были измучены и несчастны.

- Кровь Зигмара! - Сьер Оберндорф с усилием сплюнул. - Я не выношу проклятого шума этих ублюдков.

- Он всегда здесь, - сказал сьер Стенцель. - Как будто это часть самого места.

- Что заставило богов создать такое место? - застонал Оберндорф.

- Пустоши не были созданы, - мрачно сказал им Хоррвиц. - Они были переделаны.

Мгновение храмовники ничего не говорили.

- Вы поговорите с Айзенкрамером? - спросил Стенцель. Хоррвиц медленно кивнул, опустив глаза.

- Я поговорю с ним.

После встречи с рыцарями-часовыми и отцом Гершелем, который взял на себя обязанности квартирмейстера, Хоррвиц устало направился к скинии. Полотно большой палатки было испачкано пеплом, пылью и кровью, которые иногда падали дождем с разгневанных небес. Это должно было быть святое место. Передвижной храм для размещения военного алтаря Бога-Короля. Айзенкрамер настоял на том, чтобы они перевезли через Кислев, Страну Троллей, в Северные Пустоши. Скиния пахла не очень свято, решил Хоррвиц, протискиваясь сквозь полотно и входя в затхлую темноту за ней.

В алтарной комнате охотники на ведьм и священники купались в в адском сиянии жаровни, совещаясь заговорщическим шепотом. Отец Стернтал, самый старший и выживший священник генерала Охотников на Ведьм, раскачивал вокруг себя курильницу с благовониями на паре цепей в честь двуххвостой кометы, которая возвестила о рождении Зигмара. Хоррвиц прошел сквозь дым и опустился на колени перед военным алтарем, забота и внимание, уделенные его безупречному мастерству, расходились с забрызганными мульчей колесами его фургона-платформы. Мастер Клинков склонил голову и провел молотом по своему сердцу, прося Бога-Короля о его благословении в этом самом мрачном из мест.

Молитвы храмовника были прерваны звуками, доносившимися из-за холщовой перегородки в задней части алтарной комнаты. За ней он слышал, как одного из заключенных Айзенкрамера пытали и допрашивали. Он мог слышать грубую, сладкую настойчивость охотников на ведьм, направляющих сердца еретиков через испытания принудительного истощения. Он мог слышать гром самого Генерала-Охотника на Ведьм, заставляющего своих жертв продолжать жить, несмотря на их пытки, чтобы они могли вынести больше и приветствовать свет Бога-Короля, возвращающегося в жалкое оправдание их жизней. Поднявшись на ноги, Хоррвиц подошел к одному из людей генерала охотников на ведьм. Палач Айзенкрамера поднял грязную руку и бросил на храмовника угрюмый взгляд, прежде чем нырнуть внутрь, чтобы сообщить своему хозяину о прибытии Хоррвица. Храмовник не испытывал особого вкуса к необходимым пыткам и втайне приветствовал это оскорбление.

Несколько мгновений спустя Вольфрам Айзенкрамер вышел из тени и встал между развевающимися занавесками. Несмотря на грязь порчи, в которой он обычно был по локоть, черный бархат и белые шелка, составлявшие простой наряд Айзенкрамера, были безупречны. Он провел большим и указательным пальцами руки в перчатке по своим накрахмаленным длинным блестящим седым усам и по бороде, которую он держал аккуратно. Он бросил на Хоррвица кремневый взгляд из-под полей своей конической шляпы и закурил курительную трубку на длинном черенке с таким же длинным конусом.

- Можно вас на пару слов, генерал?

Айзенкрамер ничего не ответил. Он встретил вопросительные взгляды выходящих охотников на ведьм и писца, которому было поручено записывать показания заключенных в черном кожаном томе. Генерал-охотник на ведьм отпустил их всех медленным кивком, но взял том у уходящего писца.

Когда посох Айзенкрамера протиснулся сквозь холщовые занавески, Хоррвиц мельком увидел оборудование палача, загромождавшее комнату за ним. Когда охотники на ведьм проходили мимо, он уловил запах пота, крови и насилия.

- Мастер Хоррвиц, - сказал Айзенкрамер, затягиваясь своим вонючим табаком. Он взял том в кожаном переплете и открыл его, прежде чем постучать по странице своей трубкой. - Заключенный, которого вы привели ко мне для допроса...

Храмовник проигнорировал его.

- Генерал, есть вопросы серьезной важности, которые требуют вашего внимания, - сказал ему Хоррвиц.

- Да? - сказал Айзенкрамер, пролистывая страницы и возвращая том на место.

- Да, сэр.

- Видишь ли, я думал, что единственным важным вопросом здесь является выслеживание и уничтожение трижды проклятого мерзкого существа, известного как Архаон".

- Да, сэр, - согласился Хоррвиц. Храмовник обуздал себя. Айзенкрамер пыхнул трубкой.

- У тебя есть новости?

Хоррвиц колебался. Не было ничего такого, чего бы Генерал-Охотник на ведьм уже не знал.

- Полукровки приближаются к нам, генерал.

- Это не новость, - сказал ему Айзенкрамер. – Зверолюди - истинные дети Хаоса. Эта разрушенная земля - колыбель их вырождающейся цивилизации. Что еще?

- За исключением алтарных коней, - сказал ему храмовник, - мы съели всех остальных лошадей.

- Мужчины сильны, - сказал Айзенкрамер. - Они будут терпеть. Зигмар этого хочет.

- Квартирмейстер считает, что мы не можем доверять местным источникам продовольствия.

- Я согласен.

- Он подозревает, что вода загрязнена.

- Тогда было бы ошибкой пить её, - настаивал Айзенкрамер, снова раскуривая трубку. - Продолжай.

- Эшенбек и Штраус мертвы, - сказал Хоррвиц. - Так же, как и ваш священник, Лоуингер.

- Лоуингер… был лишним, - сообщил ему генерал-охотник на ведьм.

Хоррвиц колебался. Затем он сказал Айзенкрамеру:

- Генерал, я думаю, что мы продвинулись на север в Пустоши в погоне за Архаоном, насколько нам позволяли наши ресурсы. Я рекомендую нам повернуть назад и вернуться в более цивилизованные земли.

Глаза Айзенкрамера сузились. Дым извивался из его трубки, как разъяренная змея.

Хоррвиц осторожно добавил:

- По крайней мере, до тех пор, пока мы не сможем пополнить запасы, взять лошадей и возместить наши потери.

- Ты думаешь, он остановится? - спросил его Айзенкрамер. - За водой? Для лошадей? Ты думаешь, он побежит в поисках безопасности в более цивилизованные земли, мастер Хоррвиц?

- Нет, генерал, не знаю, - признался тамплиер. – Но люди…

- Послали тебя в качестве эмиссара своей трусости? - прошипел Айзенкрамер.

- Нет, генерал, - отрезал Хоррвиц.

- В ваших рядах есть разногласия, мастер…

- Есть страх, - признал Хоррвиц. - Не страх перед предателем Архаоном, к которому их ненависть горит ярко и в конце которого лежит с трудом завоеванная честь их ордена. И это не для врагов, столкнувшихся с клинком в лихорадочном безумии этого места. Это страх, что те, кто руководит ими в этом начинании, подхватили лихорадку, которая ведёт их по кругу к гибели. Но, возможно, если на то будет воля Бога-Короля, мы сможем приобрести свежих коней, чтобы ускорить наше продвижение, а также провизию и воду, чтобы поддержать нас. Мы можем пойти по следу...

- Монстр уже здесь, - кипел Айзенкрамер. - Разве ты не понимаешь? Мы никогда не были так близки. Мы его поймаем. Сегодня. Завтра. На следующий день. Мы зашли слишком далеко, чтобы отказаться от отвратительного запаха его темных деяний, чтобы повернуть назад. Этот зверь-предвестник апокалипсиса. Мы возьмем его сейчас, потому что если мы этого не сделаем, если мы упустим эти дни и не справимся с этой самой священной и необходимой обязанностью, у нас закончатся сегодняшние и завтрашние дни. Я возьму этого еретика под меч зигмарита. Эта звезда, которая упала так далеко. Я дам ему холодное утешение в виде мести Зигмара.

- Ваши угрозы не утешают моих людей, генерал, - сказал Хоррвиц, прерывая яд Айзенкрамера.

- Твои люди, - сплюнул охотник на ведьм, - найдут покой только в своих поместьях, в безопасности в пределах границ своей родины.

- Я собираюсь потребовать большего, - сказал ему храмовник со сталью в голосе.

- Или что? - Айзенкрамер осмелился. - Ты и твои люди отвернетесь от своего долга и своего Бога-Короля? Поддадитесь безумию этого места? За такую ересь придется заплатить ужасную цену...

Рука генерала Охотников на Ведьм в перчатке схватилась за пару пистолетов, которые были в кобуре на его толстом кожаном поясе, но ладонь в перчатке Мастера Клинков уже покоилась, как небрежная угроза, на рукояти его меча.

- Такое наказание будет и для того, кто ведёт нас, поддавшийся своему безумию, - сказал ему Хоррвиц. Двое мужчин смотрели друг на друга яростными взглядами. Каким-то образом Хоррвиц знал, что до этого дойдет.

Потребуется время, чтобы вытащить клинок крестоносца из ножен. Возможно, слишком много времени. Пистолет Айзенкрамера был бы неуклюжим из кобуры и вялым при заряжании. Затем возник вопрос о том, доставит ли он вообще свой заряд, поскольку проклятые штуки были такими ненадежными. По правде говоря, Хоррвиц не хотел знать, кто окажется быстрее в неловкой жеребьевке. Он не хотел выяснять, сможет ли его режущий клинок, вынутый из ножен, сразить охотника на ведьм быстрее, чем он сможет пробить своим свинцовым выстрелом нагрудник и грудь Хоррвица.

В полумраке комнаты пара услышала мрачный смешок. Кто-то смеялся, звук был медленным и пронзительным от боли. Они обернулись и увидели, что мускулистый воин, которого Хоррвиц пощадил на Пустошах, стоит между занавесями, у входа в алтарную комнату. Он выглядел ужасно. Люди Айзенкрамера не потрудились привести пленника в порядок. На нем все еще были остатки его доспехов, включая разбитый шлем. Его лицо было покрыто запекшейся кровью, а клочковатая борода была липкой и спутанной. По его виду и по тому, как медленно он, прихрамывая, вошел в комнату, Хоррвиц заподозрил, что охотники на ведьм Айзенкрамера уже давно поработали над ним своими варварскими орудиями допроса и пыток. Он позвякивал, когда двигался. Толстые цепи из благословенного железа давили на него, обвивая его руки, плечи и изогнутую пластину, как огромная металлическая змея. Крепкий замок свисал с задней части шеи заключенного. Хоррвиц видел еретиков в Альтдорфе, заключенных на несколько месяцев в такие ужасные оковы, прежде чем они были повешены ими на стенах собора. Под цепями Хоррвиц мог видеть амулеты, медальоны и ужасные символы многих Темных Богов заключенного.

- Этот дегенерат издевается над нами, - угрожающе сказал Айзенкрамер. Его рука оторвалась от уродливого пистолета. Хоррвиц позволил своей ладони соскользнуть с рукояти меча. Генерал-охотник на ведьм снова прищурился, глядя на храмовника.

- Дегенерат свободен, - указал Хоррвиц.

- Ну, я бы не назвал его свободным, - Айзенкрамер снял толстый ключ с цепочки, висевшей у него на шее. Он бросил ключ Хоррвицу. - Вот, он был твоим пленником.

Тамплиер посмотрел на ключ.

- Вы с ним закончили? - спросил он.

Вопрос был искренним. Он видел, как очень немногие заключенные уходили от Айзенкрамера и его охотников на ведьм живыми, независимо от того, были ли они виновны или невиновны.

- Далеко не так, - сказал генерал Охотников на ведьм. - Мастер Хоррвиц, позвольте представить вам Раанока.

- Мне не нужно знать имя еретика, - содрогнувшись, сказал Хоррвиц. - И ему, конечно, не нужно знать мое.

Айзенкрамер проигнорировал его.

- Раанок здесь - перебежчик, - сказал он Хоррвицу. Охотник на ведьм указал на запутанную коллекцию талисманов, амулетов и медальонов, висевших на шее мародера с помощью кусочка его трубки. - Он переходит от отряда к отряду, от чемпиона к темному чемпиону, предлагая свои таланты всем и каждому из Разрушительных Сил.

Айзенкрамер вытряхнул чашечку своей трубки на обрывок пластины, все еще свисающий с плеча мародера, прежде чем снова наполнить ее дурно пахнущим табаком из мешочка на поясе.

- Это не двурушничество и не трусость. Разорительные чемпионы поднимаются, а затем неизбежно падают – и когда они это делают, это не идет на пользу их последователям. Нет, то, что мы имеем здесь, это не трусость. Это упрямый прагматизм. Самая

великая добродетель, - сказал Айзенкрамер, направляя оскорбление на воина Хаоса.

- Он дал вам информацию? - спросил Хоррвиц.

- Из всех моих жалких образцов, - сказал Айзенкрамер, говоря о своих пленниках и орудиях пыток, - этот негодяй из пустоши испытал нас и себя. Он кричал, но ничего не сказал. Он бился, но не сдавался. Он истекал кровью, но не сломался. Нет, Раанок не трус.

- Тогда зачем тратить время на его пытки? - спросил храмовник. - Почему бы просто не даровать ему покой Бога-Короля?

- Это был ваш долг, сэр, - предупредил Айзенкрамер. Охотник на ведьм указал длинной трубкой на талисман в форме восьмиконечной звезды. Это была вариация символа, который Хоррвиц видел у многих дикарей из Царства Теней.

- Этот знак, в этом грубом дизайне, был замечен моими жрецами и охотниками на ведьм на мертвых и умирающих, оставленных после продвижения Архаона. Его можно найти на шеях, на доспехах и в плоти его павших последователей.

- Этот негодяй путешествовал с Архаоном?

- Да, - подтвердил Айзенкрамер. - Какое-то время.

- И он признался в этом? - спросил Хоррвиц. Айзенкрамер обошел прикованного Раанока. Он кивнул в знак признательности и снова раскурил трубку.

- Ведьма или еретик - это вместилище лживой плоти, содержащее сокровище тайн внутри, как сундук. И, как сундук, следователю нужно только найти правильный ключ, чтобы открыть секреты внутри. Но здесь так много ключей.

Айзенкрамер внезапно оживился, рассказывая о своей работе. Его страсти. Его призвании. Хоррвиц знал, что его лицо было маской отвращения. Айзенкрамер кивнул храмовнику и немного самому себе.

- Я знаю, ты расстроен из-за Эшенбека и Штрауса. Особенно Штрауса, - сказал Айзенкрамер. Он подошел к фолианту в черной коже, в котором писал его писец, и пролистал страницы. - Но ты можешь винить в этом заключенного... двести тридцать два. Он утверждал, что его хозяин... - Айзенкрамер сверился с записями исповеди. - ...Диомедисс Безликий, считал себя Вечным Избранником Темных Богов. Что он пытался вывести отряд Архаона на битву в замерзшем нагорье, с которого мы спустились. У стоячих камней Акхоракса. По словам помощника Безликого, Архаон и его звери устроили им засаду по пути, не оставив в живых никого, кроме этого несчастного негодяя.

- В нагорьях, - рассеянно повторил Хоррвиц. - Стоячие камни... Где Эшенбек и Штраусс потеряли свои жизни и то, что осталось от их человечности в отчаянии бойни. Их собственные и тех несчастных воинов, что окружают их.

- Как ты знаешь, - продолжал Айзенкрамер, медленно отступая к Рааноку, - мы также не нашли там отвратительного Архаона.

- Мы нашли смерть, - сказал Хоррвиц. Это прозвучало как обвинение. И снова Айзенкрамер сверился со своим отчетом о вынужденном истощении.

- Арашак Вар, - сказал генерал Охотников на Ведьм. - Еще один выродившийся военачальник с ложной надеждой в своем курганском сердце. Как и Архаон, слуга восьмиконечной звезды и чемпион зла во всех его ужасных формах.

- Но не Архаон, - парировал мастер Хоррвиц. Двое мужчин встретились взглядами.

- Нет, - признался Айзенкрамер. - К моему глубокому сожалению. Предатель, должно быть, обошел стороной высокогорье.

- Вы послали моих людей на бойню.

- Я послал их на бойню, - парировал генерал Охотников на Ведьм. - Это их священный долг - нести месть Бога-Короля полукровкам, измененным и мародерствующим дикарям этого темного царства.

- И все же вы позволяете целым войскам беспрепятственно проходить мимо нас, - обвинил храмовник, - они направляются на юг, чтобы принести пламя и клинок в земли Зигмара. Вы доверяете слову заключенных без имен и в кусках грязи, как эта штука здесь.

Хоррвиц прожег Раанока взглядом. Несмотря на дискомфорт от агонии и невыносимую тяжесть цепей, Раанок попытался выдержать этот взгляд, но Хоррвиц снова перевел его на Айзенкрамера.

- Только Архаон имеет значение... - сказал генерал Охотников на Ведьм.

- Для вас! - рявкнул Хоррвиц. - Для вас он - это всё, что имеет значение. Как вы можете проводить время здесь, в палатке своего палача, доверяя фантастическим рассказам проклятых, а не рекомендациям своих собственных людей?

- А ТЫ знаешь, где я могу найти мерзкого Архаона? - Айзенкрамер зарычал на рыцаря-храмовника. - Знаете ли ты, где находится судьба всего мира, чтобы я мог навлечь на него гнев преданности Бога-Короля по необходимости того, чтобы империя избежала своего конца?

- Нет, - признался Хоррвиц.

- Этот негодяй, этот трус, который не смеет встретиться с нами лицом к лицу, бежал на север. Он прячется в стране теней, где ни один разведчик не сможет отследить его шаг, ни одна гончая не последует за его прогорклым запахом. Все, что есть у охотника на ведьм, это раскрытие секретов и разумов, признающихся на раме, на дыбе, на краю невыносимой боли и мук, обмененных на правду.

- Души слуг Зигмара не могут быть поставлены на слово проклятых, - настаивал Хоррвиц. - На дыбе люди скажут все, что угодно. Все, что угодно, лишь бы положить конец их страданиям.

- И они это делают, - сказал ему Айзенкрамер. - Но ты думаешь, что на этом наши вопросы заканчиваются? Как ты думаешь, простому лжецу, еретику, который лжет самому себе, или живой лжи, которая является воинами разрушения, исполняют их желание? Нет. Ложным предоставляется ложная передышка. Ибо их страдания должны продолжаться до тех пор, пока они существуют. Пока мы не найдем наш общий путь… к правде.

Хоррвиц наблюдал, как тусклое сияние жаровни отражается в глазах охотника на ведьм, как безумие.

- Это совместное путешествие. Возьмём его с собой, - сказал Айзенкрамер, направляясь к прикованному Рааноку, стоявшему неподалеку. - Если не считать испорченного мяса вокруг его сердца – где находится его неудачная сделка с Разрушительным пантеоном – он весь мускулистый. Плоть, покрытая шрамами, покрытая чернилами и закаленная временем и жестокой необходимостью. Если вы распутный дикарь, бродящий по Пустошам, сражающийся за свою жизнь и отнимающий жизни других, вам нужно быть таким. Без духовной защиты цивилизованных людей и покровительства богов, которых следует бояться, а не умиротворять, они всего лишь животные, ищущие защиты стаи подобных зверей. Подобно дикому жеребцу, такие существа должны быть сломлены. И когда они появятся, они поведут вас дальше. А, Раанок?

- Он знает, где Архаон?

- Он утверждает, что да...

- Как ты можешь доверять слову развращенных? - бросил вызов Хоррвиц.

Айзенкрамер подошел к алтарю. Используя серебряный ковш, он налил святую воду в чашу.

- Мы с Рааноком через многое прошли вместе, - сказал Айзенкрамер храмовнику, но не сводя глаз с мускулистого воина. - Не так ли, Раанок?

Раанок бросил на генерала Охотников на Ведьм пронзительный взгляд. Айзенкрамер зачерпнул еще один глоток освященной священником воды.

- Да... мой господин, - выдавил из себя Раанок.

- Ты хочешь пить, Раанок? - спросил Айзенкрамер. - Могу я принести тебе еще воды? Чтобы попить? Чтобы промыть твои раны? Чтобы смыть кровь битвы и грязь порчи с твоего тела?

- Ты бы потратил наши скудные запасы воды на этот мешок скверны?! - выплюнул разъяренный Хоррвиц.

- А ты, мастер Хоррвиц, - прорычал Айзенкрамер, держа чашу между ними, - имеешь хоть малейшее представление о том, что делает такая святая вода с плотью развращенных?

Хоррвиц этого не сделал. Но он мог себе представить. Айзенкрамер наклонился вперед.

- Он знает, - вскипел генерал Охотников на Ведьм. Затем он повернулся к своему пленнику. – Да, Раанок? - спросил он.

- Нет, мой господин, - сказал воин, покусывая пересохшие губы. Дрожь пробежала по цепям благословенной стали вокруг его израненного и избитого тела. Металл толстых звеньев уже начал тускнеть и коричневеть.

- Видишь, мастер Хоррвиц, - сказал Айзенкрамер, - даже маленькие милости имеют свое место в арсенале следователя. Мы можем вести себя как цивилизованные люди, даже здесь, в Северных Пустошах.

Хоррвиц наблюдал за лицом Раанока. Он увидел там недавнее воспоминание о невыразимой боли, призрак неповиновения воина, исчезающий перед ними. Он был захвачен укреплением. Кораблём, который был затоплен. Раанок, предатель, который так много раз поворачивался раньше, снова повернулся.

- Кости Господни, - пробормотал Хоррвиц.

- Ты видишь? - сказал Айзенкрамер, отставляя чашу с благословенной водой в сторону и снова раскуривая трубку. - Жеребец... сломан. Мы сожгли всю ложь. Теперь засвидетельствуйте силу Бога-Короля, действующую внутри этого несчастного и заставляющую правду скрываться там, где она скрывалась. Он поклялся в верности почти всем остальным в этом мрачном месте, и теперь он клянется в этом нам.

Айзенкрамер ходил вокруг закованного в цепи воина, попыхивая трубкой, наполняя палатку шелковистым клубом дурно пахнущего дыма. Он подошел совсем близко.

- А теперь, продажная душа, если ты не возражаешь, давай продолжим нашу конференцию. Для мастера Хоррвица – чтобы доказать твою ценность для нашего предприятия.

- Да, мой господин, - ответил ему Раанок хриплым, сдавленным шепотом. - Диомедисс Безликий... - Айзенкрамер вернулся к своей книге. - Безликий, - прохрипел Раанок, его широкая грудь поднималась и опускалась от усилия под тяжестью цепей.

- Да?

- Считал себя Навеки Избранным Темных Богов, - прохрипел Раанок. - Его жестокий хозяин обманул его.

- Продолжай.

- Арашак Вар проследил свою родословную до военачальника Асавара Кула, - сказал воин Хаоса генералу Охотников на Ведьм. - Он думал объединить племена Помазанников.

- Орды Магнуса Благочестивого уже давно отправили их обратно в Царство Теней, - сказал Айзенкрамер с болезненным удовлетворением. - Но как же Архаон? Говори о нем, перебежчик.

- Архаон - восходящая звезда в Пустошах, - признал Раанок.

- И все же ты покинул его отряд, - добавил Хоррвиц. Айзенкрамер пронзил падшего храмовника суровым взглядом. Тому не понравилось вмешательство рыцаря.

- Мрачные небеса севера поражены множеством таких звезд, - кашлянул воин Хаоса. - У Архаона много врагов, более страшных, чем слуги Зигмара вдали от дома. Чемпионы, колдуны и военачальники, которые вырвут у него его судьбу.

- Итак, Диомедисс? Арашак Вар? - спросил Айзенкрамер, властно постукивая трубкой по боку разбитого шлема воина.

- Он натравил одного на другого, - сказал заключенный. – Чтобы схватить самого Безликого и подвергнуть курганцев опасности.

- Он направил их на наш путь! - рявкнул Хоррвиц, потеря сьера Эшенбека и сьера Штрауса все еще горела в его груди. Айзенкрамер одарил тамплиера волчьей улыбкой.

- Холодно, да? - сказал генерал Охотников на Ведьм. - Вот почему нам нужна разведка. Падшие Силы превращают не только тело отвратительного Архаона в живое оружие. Они делают это с помощью его разума. Они культивируют в своем слуге дикую хитрость.

- Он... - сказал Хоррвиц, колеблясь. - Он всегда был одаренным тактиком. Не следует его недооценивать.

- А мы и не недооцениваем, - сказал Айзенкрамер, прежде чем переадресовать свои вопросы негодяю. - Значит, он близок к этому? - Раанок медленно кивнул. - Кроме нас, кто охотится на Архаона в Пустошах?

- Их много.

- Имена.

- Воины, колдуны, демоны...

- Твой рот, кажется, полон вещей, которые я не желаю слышать, миньон, - сказал охотник на ведьм. - Может быть, выпьешь, чтобы прочистить горло?

- Вы это слышите? - спросил Раанок.

Хоррвиц прислушивался к реву полукровок, который, казалось, постоянно доносился с ветром.

- Зверолюди? - спросил храмовник.

- Повелитель Зверей Хазгар из Медного Бивня, - сказал им мародер.

- Так-то лучше, - успокоил его Айзенкрамер. - Он охотится на Архаона?

- Он и его бесчисленные орды, - сказал Раанок, - во имя кровавой славы его падшего бога.

- Мерзость бежит перед этой угрозой? - спросил Айзенкрамер.

- Он не может противостоять числу Хазгара без больших потерь для себя, - сказал Раанок, опуская свой разбитый шлем и пристально глядя сквозь искореженную дыру. - Или же вообще не может позволить себе встретиться с ними лицом к лицу.

Генерал Охотников на Ведьм подошел ближе.

- Скажи мне, перебежчик, - кипел Айзенкрамер. - Ты сражался под знаменем Архаона?

- Да.

- Ты его знаешь?

- Да.

- Преследуемый звериным воинством, - сказал Айзенкрамер, - без числа, чтобы сразиться с дворнягой Бога Крови… куда бы он побежал?

Раанок сначала ничего не сказал. Затем:

- Архаон не очень-то любит убегать.

- Тогда что бы он сделал? - обратился к нему Айзенкрамер.

- Он бы где-нибудь спрятался, - сказал Хоррвиц, наполовину про себя. Айзенкрамер повернулся к нему, прежде чем вернуть пристальный взгляд на перебежчика. Воин Хаоса медленно кивнул.

- Где?

Когда Раанок ничего не сказал, Айзенкрамер поднес губы к одному из разбитых ушей мародера.

- Как бурдюк с водой, я наполню тебя до краев любовью Бога-Короля. Ты слышишь меня, миньон? Не гори желанием вернуться к хозяину, которому ты больше не служишь, - Айзенкрамер снова столкнул себя с ним лицом к лицу. - Где? - спросил он.

Хоррвиц не хотел видеть дальнейших страданий. Он хотел, чтобы пленник заговорил.

- Ратскорн, - это слово сорвалось с губ воина, как поражение. Принятие. - Крепость Ратскорн.

Злобная улыбка расплылась по лицу генерала Охотников на Ведьм.

- Ты знаешь эту крепость?

- Да.

- И ты отведешь нас туда в качестве пленника мастера Хоррвица?

Раанок медленно кивнул. Айзенкрамер посмотрел на храмовника. Мерзкий смешок вырвался у охотника на ведьм.

- Я знаю, что ты это сделаешь, - сказал он прикованному Рааноку.

Зигмариты оставили высокогорье позади и спустились в окутанные туманом долины внизу. Хельмут Хоррвиц прислушивался к ритмичному лязгу своих доспехов, пробираясь сквозь лед и песок. Без своей лошади он вернулся к ходьбе в полном снаряжении. Холод пронзал его своими ледяными когтями, а ветер завывал сквозь забрало. Скалистые возвышенности окружали жалкую трассу. Все казалось ловушкой. Наверху была темная клаустрофобия облачного покрова. Тем временем, каждый грохочущий шаг уводил храмовника все глубже в море туманного мрака, в которое спускалась кавалькада зигмаритов.

В темноте что-то двигалось, заставляя Хоррвица тащиться, выставив перед собой длинный сверкающий клинок. Однако ничто не двигало приторные миазмы – ни тени, скользящие сквозь них, ни ветер, ни движение имперцев во мраке. Не оставшиеся лошади, тащившие мертвый груз алтарной повозки, упакованные палатки и припасы. Ни жрецы-воины в кольчугах и мантиях, ни рыцари Двухвостого Светила в своих шумных доспехах и шлемах-бацинетах. Даже охотники на ведьм, закутанные в плащи, их глаза были едва видны из-под широких полей конических шляп.

Хоррвиц обернулся и увидел, что Айзенкрамер не слишком отстает от него. В окружении одного из его мрачных охотников на ведьм и отца Стернтала, между шляпой и шарфом на шее торчала длинная трубка генерала. Ботинки с пряжками хрустели по инею, в то время как кожа одной руки в перчатке покоилась на пистолете, пристегнутом к поясу. Он увидел, как Айзенкрамер медленно кивнул ему.

Обернувшись, Хоррвиц увидел, как мародер Раанок, спотыкаясь, пробирается сквозь туман. Он все еще был погружен в свой извивающийся груз тяжелой цепи, тяжесть которой перекатывала его с одной стороны тропинки на другую. Это был поистине подвиг выносливости и чудо, что заключенный не упал в обморок.

Пока храмовник размышлял о бремени перетаскивания таких тяжелых цепей через Пустоши, он почувствовал приятное ощущение на своих собственных плечах. Тепло, как будто он погрузился в ванну в таверне, растеклось по нему. Он почувствовал, как пальцы, нежные, но сильные, разминают его ноющие плечи и шею. Более легкие кончики пальцев прочертили узоры на его спине и на плоском животе. Хоррвиц застонал. Он был там, в тумане, в уединении своего шлема, в шелковистом пуху своего разума – месте, которое он оберегал от голода, пронизывающего холода, мук битвы и отупляющей боли пройденных пространств.

Он знал такое прикосновение только один раз. Его двоюродная сестра Труди. Запретный день в Рейквальде, давным-давно, еще до призыва сквайров, капитула и Бога-короля.

- Хельмут...

- Труди…

Как будто она была там, с ним, внутри его лат. Его настоящая любовь вернулась. Она поцеловала его, и он ответил. Его чувства принадлежали ей, а ее губы принадлежали ему.

- Труди...

- Рыцарь!

- Любовь моя...

- Мастер Хоррвиц!

Разрушительный воин Раанок внезапно и необъяснимо оказался между ними. Его разбитый шлем. Его залитое кровью лицо. Его клочковатая борода. Его зубы были оскалены, а голос громким.

- Мастер Хоррвиц! - он качал головой и своими цепями. Хоррвиц почувствовал легкое прикосновение Труди к своему седому подбородку. Она отвернула его от несчастного Раанока и вернулась к своим собственным небесным чертам. Она снова наклонилась и поцеловала его. Они были там, в Рейквальде, под пятнистым светом, пробивающимся сквозь деревья, с пением птиц в ушах.

Храмовник почувствовал, как что-то дернуло его за шею. Он отстранился. Там снова был воин Раанок. Он просунул пальцы между цепями и вытащил ключ от своих наручников у Хоррвица. Как акробат, он пытался подобрать ключ к массивному замку. Призрак предупреждения эхом отозвался в голове храмовника. В нем поднялся огонь негодования.

- Поцелуй меня, любовь моя...

Его быстро поглотило пьянящее прикосновение губ Труди к его собственным. Внезапно у нее вырвался крик. Она прорычала от боли почти ему в рот. Глаза Хоррвица распахнулись. Внезапно вернулся холод. Туман рассеялся, и там оказался Раанок. Тяжелые цепи были свернуты у его ног. У него текла кровь через разбитую броню. Клинок храмовника Хоррвица был в его руке, окрашенный в красный цвет кровью Труди. С ужасом он осознал, что его обезоружили, что его пленник свободен и что он держит на руках убитую Труди.

- Рыцарь! - Раанок снова взревел. - Посмотри вниз.

Хоррвиц позволил своему мечтательному взгляду переместиться на его бронированные ботинки. Они были забрызганы кровью и песком. Пол был усеян осколками костей и черепами. Он наполовину стоял в грудной клетке.

Хоррвиц посмотрел на мародера, а затем снова на кавалькаду. Священники, рыцари и охотники на ведьм были почти потеряны в тумане, но храмовник мог слышать стоны. Черноволосые красавицы с болезненно белой плотью извивались вокруг них, казалось бы, внутри их одежд, плащей и доспехов, гипнотизируя зигмаритов. Эти твари были живым искушением, вся больная красота и непристойные когти. Хоррвиц пришел в себя. Это была не Труди, он вдруг почувствовал холод, липкость и чужеродность на своей коже.

- Порождения демонов! - взревел Хоррвиц, предупреждая кавалькаду об обреченности их желаний. Приятные черты лица Труди отодвинулись, как рычащая собака, чтобы показать демонетку, обернутую вокруг него. Рыцарь отбросил смертоносную штуку. Она взвизгнула от ужаса своей неестественной жизни, прежде чем рухнуть на пропитанную кровью землю у ног Хоррвица. Его предупреждение вызвало одновременное осознание и отвращение у зачарованных священников и охотников на ведьм.

Раздались крики. Крики храмовников и священников, которые наслаждались своими темными фантазиями. Крики ожидания и экстаза повсюду. Впереди Хоррвиц увидел стройные тени в тумане. Вещи невообразимого ужаса и притягательности. Существа бледной красоты, легко передвигающиеся на нескладных ногах и двуногих лапах. Их чувственные формы двигались грациозно и быстро, их блестящие пряди волос тянулись за ними сквозь туман, а злобные клешни-отростки, как смертоносное оружие, висели на их стройных боках. Они были завораживающими, и Хоррвицу потребовалось все, что у него осталось, чтобы оторвать взгляд от порочной гибели приближающихся демонеток.

Споткнувшись о сьера Стенцеля, он помог оттащить чудовищную тварь, поцелуй которой превратился в разрывание горла храмовника. Он вытащил меч Стенцеля, пока рыцарь боролся, чтобы остановить кровотечение, и принялся за работу, убивая адских тварей, в чьих когтях были зигмариты.

Расправляясь с похотливыми чудовищами, он увидел, как Раанок размахивает тяжелой цепью над головой. Демонетки набросились на воина, но он отбросил их в сторону дикими дугами цепи, неумолимым весом массивного висячего замка, похожего на цеп или моргенштерн, отбрасывая демонов обратно в темноту.

Скривив губы от отвращения, Хоррвиц оторвал чудовище-искусительницу от Вольфрама Айзенкрамера. Когда генерал Охотник на Ведьм непонимающе моргнул, ужас обратил свои ядовитые чары на храмовника, вцепившись в него своими тонкими клешнями. Хоррвиц отшвырнул клешни в сторону мечом Стенцеля. Повернувшись, он дико замахнулся на другую демонетку и еще одну, когда они подошли к нему. Они были быстры и двигались с фантастической грацией. Стоны и крики обожгли уши Хоррвица, когда он отсек зазубренный коготь от руки одного существа, прежде чем размозжить голову другому.

Айзенкрамер оттолкнулся от завораживающего ужаса, который полз к нему сквозь песок и кости. Блестящая река черных волос, струившаяся с рогатой головы и тянувшаяся за ней, придавала чудовищу вид чувственной змеи. Когда она скользнула на Айзенкрамера, ее челюсть вывихнулась, и раздвоенный язык вырвался из рядов идеальных игольчатых зубов. Генерал охотников на ведьм выхватил пистолет и направил его прямо в ухмыляющееся лицо демонетки. Зарычав, Айзенкрамер нажал на спусковой крючок. Механизм лязгнул. Запал зашипел. Пистолет, однако, молчал. Это, казалось, позабавило существо, когда оно, извиваясь, двинулось к нему.

С демоническим ихором, летящим сквозь туман в тягучей мороси, Хоррвиц прикончил извращенную соблазнительницу. Твари были повсюду, рвали рыцарей в их доспехах, визжали возле проклятых священников, пировали охотниками на ведьм. Подобно сумеркам какой-то проклятой утробы, миазмы породили их. Воздух был наполнен их хихиканьем, их страстными воплями и щелканьем их клешней. Зигмариты были захвачены.

С кошачьей ловкостью демонетка перепрыгнула с валуна на алтарь, с алтаря на отца Стернталя, а с отца Стернталя на сьера Оберндорфа. Она была в воздухе прежде, чем Хоррвиц смог освободить свой клинок от последней адской туши, в которой он его похоронил. Внезапно мимо пронесся его собственный меч. Оружие было подброшено в воздух, лезвие прошло над рукоятью. Оставляя за собой черную струйку демонической крови, клинок поймал прыгающее существо в воздухе. Бросив меч Стенцеля, Хоррвиц отступил, чтобы позволить монстру упасть уродливой мертвой кучей. Он обернулся и увидел, что Раанок работает у него за спиной. Он вернул клинок храмовнику и тем самым спас ему жизнь.

- Это ничего не меняет, - прорычал Хоррвиц, ставя ботинок на демонетку и вытаскивая меч из ее тела.

- Да, милорд, - просто признал воин Хаоса, отбрасывая стройных демонов в сторону. Когда чудовища приблизились со своими когтями под досягаемостью его импровизированного цепа, Раанок намотал длинную тяжелую цепь на один кулак и хлестнул ею влево и вправо с разрушительной силой. Хоррвиц поймал себя на том, что сдерживает восхищение, от которого его затошнило. Воин был бесстрашен перед лицом демонической орды. Он раздробил бритвенные когти до бесполезности. Он швырнул стонущих зверей в замерзший песок их кормовых угодий. Он оторвал хищных демонов от спин зигмаритов и приковал их цепями к их неумолимому богу.

Когда демонетки умерли, и их кровоточащие крики затихли вместе с ними, Хоррвиц хмыкнул. Такое бесстрашие и дикая уверенность, без сомнения, были результатом жизни в варварском безумии Пустошей. Хоррвиц неверно оценил отказ воина сражаться. Он сделал больше с помощью простой цепи, чем воинственные жрецы Зигмара и рыцари Двухвостого Светила достигли своей освященной сталью. Айзенкрамер был прав. Раанок не был трусом.

Айзенкрамер…

Хоррвиц покончил с щелкающим когтями ужасом своим мечом и повернулся. Его ботинки несли его сквозь туман, сквозь беспорядок и хаос, к генералу Охотников на Ведьм. Айзенкрамер почти потерялся в струящихся черных волосах змееподобного демона. Дрожащими от напряжения руками Айзенкрамер удерживал вытянутые челюсти искусительницы на расстоянии клыка от своей шеи. Хоррвиц протопал сквозь кровь и кости, но Раанок добрался туда раньше него.

Оседлав демонетку, Раанок накинул ей на шею несколько витков своей потускневшей цепи. Притянув ее к себе, воин Хаоса сцепился с чудовищем, как с какой-то опасной рептилией. Он задержал ее там на мгновение. Руки Айзенкрамера задрожали перед ним. Генерал охотников на ведьм нашел способ дико кивнуть, что побудило Раанока утащить ужасное существо обратно в туман.

Хоррвиц протянул Айзенкрамеру свою перчатку, которую тот взял. Когда двое мужчин стояли среди тел зигмаритов и соблазнительниц, они услышали хруст Раанока, приканчивающего демона в темноте. Вокруг них пистолеты выживших пронзали благословенными выстрелами выживших монстров, в то время как освященные клинки и безжалостная сила молотов вбивали существ в землю их демонических могил.

И Хоррвиц, и Айзенкрамер были удивлены, увидев, что перебежчик Раанок снова появился, с его цепей капал ихор. Генералу Охотников на Ведьм не потребовалось много времени, чтобы собраться с мыслями и вернуться к властной ярости своего поста.

- Ты втянул нас в это, - обвинил Айзенкрамер Раанока, но Хоррвиц встал между ними.

- Это заключенный предупредил нас об опасности, - сказал ему Хоррвиц. Генерал Охотников на Ведьм перевел взгляд с храмовника на воина Хаоса.

- Они называются Экстазом, - сказал им Раанок. - Демоны Фазмы Клатч, колдуньи Принца Удовольствий, - Воин Хаоса оглянулся туда, где он расправился с демоническим чудовищем. - Они бродят по окрестным тропам, подстерегая путешественников.

Айзенкрамер оглядел их, вверх и вниз по долине. Унижение от нападения все еще было свежо на его лице, и его гнев быстро иссяк. Он посмотрел на Хоррвица, который едва заметно кивнул.

- Как далеко до замка? - обратился Айзенкрамер к воину Хаоса.

- Ратскорн недалеко, - сказал ему Раанок.

Но это было не так.

Хоррвиц с облегчением увидел, что клаустрофобная мгла тумана рассеялась. Позади он слышал скрип одного из колес алтаря, когда священники и оставшиеся лошади тащили его по замерзшей грязи. Он не хотел думать о том, что может привлечь такой шум в горах вокруг них. Храмовник окинул взглядом их поредевшее число. Они заплатили за своё праведное высокомерие, и все же генерал-охотник на ведьм вел их на север. На север, за Архаоном.

Жрецы-воины и охотники на ведьм, казалось, держались поближе к алтарю Бога-Короля. Некоторые хромали рядом с его благословенной формой, чтобы обеспечить ее защиту, в то время как другие оставались рядом, чтобы обеспечить свою собственную. Только рыцари Двухвостого Светила вышли за пределы освященного влияния алтаря, их клинки были обнажены, а доспехи окровавлены проколами и кровоточащими ранами.

Впереди их вел перебежчик Раанок. Воин Хаоса бросил свои цепи к ногам храмовника. Хоррвиц не видел особого смысла в том, чтобы снова надевать на него наручники. С их тяжелыми потерями им понадобился бы каждый здоровый мужчина, чтобы отразить нападение или засаду. Однако ему не удалось снабдить проклятого воина оружием, и вместо этого он шел вплотную за воином, когда тот следовал за ними через Пустоши. Раанок говорил мало, чтобы не вызвать неудовольствие Айзенкрамера или Хоррвица, поэтому, когда он заговорил, это было неожиданностью.

- Скажите мне, милорд, - сказал Раанок, его пропитанные кровью ботинки хрустели по песку. - Почему вы путешествуете на вершину мира в поисках Архаона? Простите меня, но совершенно очевидно, что вы не хотите здесь находиться.

Хоррвиц хотел ответить заключенному жестоким упреком, чем-то, что напомнило бы ему о его месте и его низком положении. Но усталость истощила оставшиеся силы храмовника, и холод пробрал его до костей. Он едва мог сдержать негодование. Он обнаружил, что этот вопрос каким-то образом отвлек его от мучений, связанных с походом в полном боевом доспехе.

- Мы все здесь, чтобы спасти наши души, перебежчик, - ответил Хоррвиц, его дыхание вырывалось, как тонкий туман. - Твою... Мою... Генерал-Охотника на Ведьм.

- Но Архаон - всего лишь один человек...

- Он не просто человек, - печально продолжал Хорвиц. - Неужели ты не понимаешь? Есть сообщения. Есть пророчества. Твой бывший хозяин - не просто какой-то странствующий безумец, ищущий милости еретических богов, избранный какой-то падшей силой. Сам Великий Теогонист верит, что Архаон - это конец всего мира. Он - живой рок, который должен быть уничтожен.

- И вы верите, что вы тот, кто это сделает? - спросил Раанок.

- Если у меня будет такая возможность, я не дрогну, - сказал Хоррвиц заключенному. - Я не подведу. Ты живешь только для того, чтобы предоставить эту возможность, перебежчик, - храмовник задумался. - Но если ты думаешь, что я охотник за славой, то ты ошибаешься. Даже если бы это было так, я бы не стал искать его в этом темном царстве. Нет. Я тоскую по своей постели. Я тоскую по древним лесам Империи. После целой жизни сражений, больше всего на свете я жажду мира.

- Я бы хотел, чтобы вы получили то, что хотите, милорд.

- Не пускай дым мне под кольчужные юбки, заключенный, - сказал Хоррвиц, его голос затих. Это было слишком слабо для предупреждения. Это было печальное заявление.

- И всё же, - продолжал настаивать Раннок, продолжая идти, - вы говорите как человек, который не выбирал свою судьбу.

Хоррвиц хмыкнул.

- Я Мастер Клинков, - сказал он со слабой гордостью. - Слуга Зигмара. Рыцарь Двухвостого Светила. Я не выбирал эту судьбу. Тот, кого мы ищем, выбрал её для меня.

- Как так?

- Мои храмовники и я были выбраны для этого в рамках крестового похода искупления.

- Искупления чего, милорд?

- Грехов другого, - безнадежно сказал Хоррвиц. - За грехи Архаона. Человек, за которым ты следовал, не был северным мародером, не был степным военачальником или извращенным племенным воином. Он был сыном Империи. Набожным зигмаритом, - Хоррвиц покачал головой в шлеме.

- Так вот почему вы его так боитесь? - спросил перебежчик. - Он знает Империю. Он знает вас. Он один из вас.

- Один из нас, - Хоррвиц чуть не рассмеялся. - Да, он один из нас, правильно. Он был храмовником Бога-Короля...

Раанок кивнул.

- Рыцарем Двухвостого Светила.

- Да, - подтвердил Хоррвиц, его слова были пронизаны стыдом.

- Вы здесь, чтобы искупить его падение? - спросил Раанок.

- Все должны искупить его гибель, - сказал Хоррвиц. - Видишь ли, перебежчик, не имеет значения, потерплю ли я здесь неудачу. Ежедневно охотники на ведьм, воинственные жрецы Зигмара и рыцари Двухвостого Светила отправляются в Пустоши, чтобы выследить предателя. Чтобы уничтожить его. Великий Теогонист не остановится, - Хоррвиц вздохнул. - Есть мир, который нужно спасти.

- Мастер Хоррвиц, - обратился к ним генерал-охотник на ведьм, - о чем вы говорите с заключенным?

Храмовник отстранился, но заставил охотника на ведьм ждать ответа.

- Ничего существенного, - наконец отозвался он.

Следуя за Рааноком шаг за усталым шагом, зигмариты шли на север. Когда тропа долины начала спускаться, а температура начала подниматься выше умопомрачительного мороза, мускулистый воин остановился в своих разбитых доспехах.

- Поднимайтесь сюда, - позвал Раанок, но Айзенкрамеру не хотелось подчиняться приказам пленного еретика. Оставив охотника на ведьм позади, Хоррвиц с грохотом побежал вверх по покрытому инеем песку. По их пути бродили две фигуры в доспехах. Они, казалось, учуяли запах Хоррвица и перебежчика еще до того, как увидели их, и направились к паре с хищной скоростью и намерением, которые подчеркивали их тучные формы.

Раанок начал пятиться от их вонючих форм. Когда воины Хаоса приблизились, Хоррвиц увидел, что они стали жертвами какого-то ужасного недуга или чумы. Когда-то они были рыцарями. Их доспехи проржавели до неузнаваемости, в то время как их безволосые черепа сидели на раздутых шеях и многочисленных подбородках, а зубы их разлагающихся пастей были окрашены в красный цвет. Их плоть представляла собой натянутый холст из струпьев, мокнущей инфекции и роющих норы паразитов, в то время как их болезнь, по-видимому, привела к тому, что их животы раздулись от взрывоопасных газов, которые в конечном итоге взорвались.

Рыцари чумы хищно застонали, наткнувшись на Хоррвица и Раанока. Храмовник знал, что с рваными, тянущимися за кишками полостями вместо желудков рыцари никогда не смогут утолить свой болезненный голод. Он видел ненасытность несчастных в их пожелтевших глазах.

- Не подходите слишком близко, - предупредил Раанок, когда Хоррвиц двинулся вперед со своим клинком. Рыцари чумы протянули к нему ржавые перчатки, запятнанные черным от копания в трупах. У них не было рыцарского оружия. Они были им не нужны. Как странствующие носители чумы, зараженные плотью, они сами были оружием.

- Не указывай мне, что меня касается, - сказал Хоррвиц Рааноку, прежде чем броситься вперед со своим мечом. Движения храмовника были уверенными и выполнялись с рыцарской грацией. Он перерубил конечности первого, прежде чем снять его стучащую зубами голову. Второй бросился на него, но он отбросил его назад, позволив твари подойти к нему и насадить себя на его широкий клинок. С мечом зигмарита, погруженным в больного воина Хаоса, Хоррвиц мог только наблюдать, как тот лихорадочно двигал челюстью и подтягивался по всей длине клинка к нему. Храмовник подумал, что ему придется бросить свое оружие этой твари, но что-то лопнуло или поддалось внутри раздутого туловища, и чудовище умерло прямо перед ним. Хоррвиц посмотрел на Раанока, который одобрительно кивнул в знак уважения.

Айзенкрамер вышел вперед, побуждая Раанока последовать за ним. Отбросив больной труп в сторону, Хоррвиц присоединился к ним. Раанок выглянул из-за валунов, которые отмечали выступ крутого мыса. Айзенкрамер и Хоррвиц присели вместе с пленником на утесе. Под ними долина опускалась и расширялась, снова поддаваясь влажной дымке неестественного тумана. Используя латунный монокль, Айзенкрамер посмотрел вниз, прежде чем передать устройство храмовнику. Даже без стекла рыцарь мог видеть крошащийся черный камень толстой круглой крепости в начале долины.

- Это и есть Ратскорн? - спросил Хоррвиц.

- То, что от него осталось, - сказал ему Раанок. - Может быть, он и не выглядит большим, но его стены толстые и выдержали не только разрушительное воздействие времени, но и все, что бросали на него Пустоши.

- Архаон там? - обратился к нему Айзенкрамер.

- Пустоши постоянно меняются, - ответил воин. - Ты доверяешь тому, что знаешь. Архаон благоволит к крепости.

- Он там?

- Он будет там, - подтвердил Раанок.

Хоррвиц не заметил особой активности на стенах заброшенной крепости. Он повернул бинокль на открытую площадку перед ним. Он мог видеть фигуры и силуэты, движущиеся в миазмах и тошнотворном тумане. Войско двигалось по крепости, намереваясь штурмовать толстые каменные стены. Там были дикие мародеры, реагировавшие на угрозы и приказы. Конные воины Хаоса скакали по флангам. Чемпионы воинства советовались с колдунами под разорванными знаменами.

- Кто они такие? - спросил Хоррвиц.

- Их знамена выдают их, - сказал перебежчик, вглядываясь в зловещий символ на знамени отряда. Три грязных круга были испачканы в заплесневелой ткани, образуя крылья и тело жирной черной мухи. - Это воинство Лебруса Червоточины, избранное великим Повелителем Распада, - Раанок кивнул на чумных рыцарей, которых Хоррвиц умело отправил на тот свет. - Больные принадлежат ему.

- Он осаждает мерзкого Архаона? - спросил Айзенкрамер.

- Может быть только один избранный из Разрушительных Сил, - сказал им мародер. - Один из вечноизбранных Хаоса. В этих краях мало чемпионов, которые не претендовали бы на такой титул.

- Конкуренция должна быть устранена, - сказал Хоррвиц, заставив Раанока кивнуть в знак согласия.

- Действительно.

Хоррвиц повернулся к генералу Охотников на Ведьм.

- Это может сработать для нас.

- Я слушаю, - рассеянно прошипел Айзенкрамер. Хоррвиц кивнул. Они вдвоем зашли так далеко в поисках Архаона, и теперь, когда он был близко, теперь, когда они загнали его в угол, зигмариты почти могли ощутить перспективу победы. Хоррвиц снова посмотрел в монокль на дно долины, кишащее воинством хаоса и древней стойкостью огромной ржавой опускной решетки крепости.

- Скажи мне, что есть другой вход, - обратился храмовник к Рааноку. Когда воин ничего не сказал, Хоррвиц оторвал глаз от объектива и смерил его каменным взглядом.

- Возможно, у него пересохло во рту, - пригрозил Айзенкрамер. - У меня есть вода. Сладкая и чистая.

- Скажи мне, - взмолился Хоррвиц. Он избавил бы их от всех потраченных впустую времени и явной жалости к ненужным пыткам.

- За мои грехи, - сказал ему несчастный перебежчик, - я сделаю больше, чем скажу вам. Я покажу.

- Где он?! - взревел Айзенкрамер.

Хоррвиц поводил фонарем туда-сюда, его клинок храмовника поблескивал в скудном свете, который он давал. Пыль щипала ему глаза, а нос постоянно морщился от вони. В темных недрах крепости стояла густая могильная вонь.

- Где мой пленник? - вскипел охотник на ведьм.

Хоррвиц не знал. Воин пробрался под землю, ведя зигмаритов в извилистую подземную систему пещер. Пока жрецы-воины и охотники на ведьм зажигали факелы и фонари, чтобы осветить путь, Раанок нырнул в темноту по маршруту, который, как предполагал Хоррвиц, он должен был хорошо знать - тайный путь в крепость. Вход, который Архаон использовал, чтобы входить в руины и регулярно захватывать зверолюдей или боевые отряды, которые там поселились. С каждым поворотом разбитая броня пленника зацеплялась за выступы, трещины и сужения, вызывая у него стоны боли.

Наконец неровный, тяжёлый туннель, проложивший себе путь через долину, уступил место обрушившимся проходам. Камень был древним и крошащимся, но по сути угловатым, выдавая архитектурные изыски темного осадного искусства. Именно там и тогда, под сокрушительной тяжестью полуразрушенной крепости, перебежчик исчез. Он стал единым целым с тьмой. Это мог быть несчастный случай. Это могло быть сделано специально. Хоррвиц не мог сказать. Он сам несколько раз чуть не заблудился, сворачивая налево через какой-нибудь разрушенный проход, когда проход вел направо. Он почти исчез, как Раанок, за исключением одной из усыпанных обломками шахт, которая, казалось, зияла у его ног. Однако Айзенкрамера это не успокоило.

- Ты потерял моего пленника, - обвинил рыцаря генерал охотников на ведьм, когда они вслепую пробирались через заброшенные фундаменты крепости Ратскорн, их фонари проплывали сквозь струящееся зловоние. - Без сомнения, он отправился за своим хозяином, чтобы похоронить нас заживо в этом безбожном месте.

Хоррвиц не был так уверен. Раанок отсутствовал уже некоторое время, и, казалось, не было никаких признаков присутствия Архаона и его воинов Хаоса. Правда, разрушенные катакомбы звенели от криков падающих насмерть священников и охотников на ведьм Айзенкрамера, раздавленных рушащимися стенами.

Враги объявили о себе своей вонью. Когда Хоррвиц двинулся дальше – наполовину в поисках своего потерянного пленника, наполовину пытаясь выползти из лабиринта смертельной ловушки, и его встретила ужасная вонь. Это был заплесневелый запах могильной земли, перемежающийся более сладкой изюминкой разложения. Подобно сорвавшемуся плоду, болезненное жало болезни достигло ноздрей Хоррвица.

Каждый раз, когда его чувства охватывало отвращение, он находил несчастного, тихо умирающего в темноте. Подобно существам, с которыми они столкнулись выше, страдальцы ковыляли к ним, их бездонный голод заставлял их жаждать свежести плоти. Некоторые из больных казались по-настоящему потерянными, в то время как другие питались друг другом, их ненасытная болезнь заставляла их пировать самостоятельно. Как бог, даже Губительный, мог получать удовольствие от такой деградации, Хоррвиц не мог понять. Он приканчивал каждую шаркающую жертву, когда сталкивался с ней, даруя ей мир Бога-Короля своим клинком. К сожалению, ограничения не позволяли Хоррвицу держаться на таком расстоянии от зараженных врагов, как ему хотелось бы, и вскоре он был покрыт их кровью.

Наконец, его изнурительное продвижение замедлилось и остановилось. Отбрасывая свет фонаря за спину, он увидел в полумраке омерзительные лица жрецов-зигмаритов, храмовников и охотников на ведьм. Айзенкрамер ничего не ответил. Он просто бросил на Хоррвица пронзительный взгляд своих глаз, агрессивно попыхивая трубкой. Дурно пахнущий табак каким-то образом маскировал запах разложения.

- Что? - наконец сказал Айзенкрамер, не в силах скрыть от Хоррвица своего разочарования и отвращения.

- Мы ходим по кругу, - сказал храмовник. Он наблюдал за шелковистым дымом, струящимся из трубки охотника на ведьм. Дым уходил от него в сторону. Дул легкий ветерок. Хоррвиц обернулся и увидел трещину, проходящую через каменную стену. Это не было похоже на выход, и Хоррвиц раньше не обращал на это внимания. Однако свидетельство легкого ветерка изменило мнение для храмовника. Поведя мечом и наклонив броню, Хоррвиц протиснулся в узкое отверстие.

- Что ты делаешь, проклятый дурак? - прошипел Айзенкрамер. Но Хоррвиц продолжал идти, кряхтя и тяжело дыша, его наплечники едва не застряли между разбитыми камнями. Он чувствовал, как ветер усиливается на его грязном лице. Наконец, одним рывком смяв доспех, Хоррвиц выбрался из щели и вышел на то, что, как показал его фонарь, было разрушенной каменной лестницей.

- Шаги, - выдавил храмовник, побуждая Айзенкрамера и его священников следовать за ним. - Впереди.

Спотыкаясь о разбитый камень рухнувшей лестницы, с зигмаритами за спиной, Хоррвиц обнаружил, что и ветер, и вонь стали сильнее. Воздух был спертым по-другому: спелым, тяжелым. Рыцарь Двухвостого Cветила замер, когда трещина в стене открыла то, что в Пустошах считалось дневным светом. Они были над землей, но это была единственная хорошая новость.

Айзенкрамер протиснулся мимо храмовника. Генерал-охотник на ведьм почти дрожал от яростного неверия. Через щель они могли видеть внутренний двор замка. Он и пах, и выглядел как храм-хоспис во время вспышки оспы или чумы. Больные доминировали на сцене. Зараженные были повсюду. Крепкие воины стояли на заброшенных зубчатых стенах, неподвижные и спокойные в своих ржавых доспехах. Гноящиеся тела пострадавших были разложены почти на каждой поверхности. Голодающие. Вялые. Лишенные энергии. Все они были раздуты и демонстрировали ту же самую гниющую полость, где были их кишки и желудок. Некоторые питались несчастными, которые были настолько вялыми, что даже не могли заставить себя спастись от людоедского безумия.

В центре безумия находился тучный колдун, его грязная мантия едва прикрывала его раздутую фигуру. Он восседал на троне лени, его раздутое тело покоилось на куче таких же страдающих последователей. Его колоссальный желудок разорвался и лопнул в нескольких местах, но продолжал наполняться ужасным зеленым газом, который вытекал из разрывов. Символ жирной черной мухи на его одежде идентифицировал его как Лебруса Червоточину, чьи знамена Раанок указал им раньше.

- Нет... - прошипел Айзенкрамер, выходя через щель.

- Генерал! - крикнул Хоррвиц, пытаясь схватить охотника на ведьм. Мухи, которые раньше довольствовались тем, что кормились и откладывали яйца в плоть пораженных, поднялись в гудящем облаке черноты.

- Нет, - снова прогрохотал Айзенкрамер. Он зашагал через двор, и носы несчастных, больных Червоточиной, поднялись в присутствии свежего мяса. Айзенкрамер снял со спины огромный серебряный палаш. Поперечина была почти шириной с его плеч, а навершие представляло собой декоративный молот зигмарита. Пока больной ковылял к нему, протягивая голодные руки и когти, Генерал-Охотник на ведьм принялся за работу с безупречным клинком. Это казалось самоубийством или, по крайней мере, безумием слепой преданности своему Богу-Королю.

Это было ни то, ни другое.

Хоррвиц понял. Раанок завел их в ловушку и, что еще хуже, сбежал. Предателя Архаона, который, казалось, ускользал от них на каждом шагу, нигде не было видно в крепости. Чтобы решить судьбу зигмаритов, их окружили губительные слуги Повелителя Распада.

- За Бога-Короля! - взревел Хоррвиц, шагнув в щель в стене лестничной клетки, как раз вовремя, чтобы увидеть, как Айзенкрамер выхватил длинный ствол своего пистолета и сделал один благословенный выстрел прямо в выпуклое, как у лягушки горло Лебруса Вормсхруда. Когда он попал в любимца Нургла, газы внутри раздутого колдуна воспламенились, разбросав мерзкие куски Червивого савана Лебруса по всему двору.

Внезапно страждущие появились повсюду, спотыкаясь об Айзенкрамера, они тянулись к Хоррвицу или карабкались, чтобы полакомиться останками своего лидера. Воины-жрецы Зигмара обрушились на них с сокрушительными ударами молота, в то время как храмовники разрубали больных надвое, а охотники на ведьм выхватывали пистолеты и стреляли в носителей чумы. Больные были на ногах. Все-почти-мертвые были на них. Зараженные похоронили зигмаритов в полноте их прогорклой плоти и впились в людей Айзенкрамера гнилыми пастями.

Это была настоящая бойня. Вонючая кровавая баня, окрасившая двор Ратскорна в желчный красный цвет.

Передвигаясь по разрушенной архитектуре, Хоррвиц вонзил свой клинок в умирающего и наполовину съеденного. Он даровал мир Бога-Короля как больным несчастным Повелителя Распада, так и своим собственным людям. Хельмут Хоррвиц не хотел видеть, как рыцари Зигмара страдают, как того хотели Темные Боги. Он не хотел видеть, как кричащие охотники на ведьм Айзенкрамера станут тем, против чего они боролись. Он не хотел видеть, как священники Бога-Короля будут вознаграждены мучениями за служение в течение всей жизни. Пока сьер Оберндорф, отец Стернталь и последний из зигмаритов тоже оказывали грубое милосердие умирающим, Хоррвиц обнаружил Вольфрама Айзенкрамера, стоящего перед ржавой опускной решеткой башни. Снаружи туман рассеивался. Войско, которое осадило крепость Ратскорн, отступало. Призрачные силуэты мародеров и зверолюдей поворачивались и уходили. Рыцари на лошадях поворачивали своих скакунов от замка, а чемпионы Хаоса удалялись.

Генерал-охотник на ведьм взял в руки прутья опускной решетки и уставился на удаляющийся военный пост. Они оставили небольшой костер, разведенный на разбитой дороге, ведущей ко входу в крепость. Знаменосцы вышли вперед и бросили знамена Лебруса Червоточины в огонь. Группа воинов Хаоса расступилась и опустила шлемы в почти дворняжеском почтении.

Вперед выступила мускулистая фигура. Она прищурилась на Айзенкрамера и Хоррвица сквозь пляшущее пламя костра. Пара наблюдала, как он напряг свое мощное тело. Его форма была потрепанной, черно-синей. Бицепсы и грудные мышцы выпирали. Свежие шрамы рассечены. С ворчанием Раанок разбил осколки брони о свою мускулистую спину. Айзенкрамер и Хоррвиц наблюдали за происходящим в ошеломленном молчании. Раанок снял проржавевшую стальную пластину и поношенную кольчугу со своей грубой формы и бросил их в огонь. Он повернулся к ним мускулистой спиной и снял с головы разорванный шлем, позволив ему звякнуть у его ног. Воины Хаоса выступили вперед со свежими знаменами. С доспехом. С рогатым шлемом. Мехами. Плащом. Щитом и мечом. Они начали одевать пленника.

- Раанок... - прошипел Айзенкрамер себе под нос.

Хоррвиц присоединился к нему у опускной решетки.

- Раанок...

Мужчины представили буквы имени заключенного, падающие со страниц тома в черной коже, в котором генерал-охотник на ведьм записал свои признания. По мере того, как буквы падали, они складывались в другое слово. Проклятое слово, которое слетело с их губ вместе.

- Архаон.

- Невозможно, - сказал Хоррвиц, и тошнотворное чувство разлилось по его телу. - Этого не может быть, - Архаон повернулся в своей падшей броне и рогатом шлеме. Доспехи Разорительной королевской семьи. Он посмотрел на Хоррвица. Хоррвиц уставился на него в ответ.

- Поднимите эту опускную решетку, - прорычал Айзенкрамер. Хоррвиц почувствовал, как охотник на ведьм потянул за ржавые ворота, и поклялся, что его бурлящие усилия слегка сдвинули их. Когда священники Айзенкрамера и охотники на ведьм принялись за работу над воротом опускной решетки, двое мужчин наблюдали, как люди Архаона вывели бронированного коня. - Давайте же! - взревел Айзенкрамер.

- Генерал, - сказал Хоррвиц, когда до него дошла перспектива того, что делал Айзенкрамер. У них была горстка людей, но генерал-охотник на ведьм намеревался повести их в бой против закаленного в боях воинства Архаона. - Вольфрам, послушай меня.

Однако Айзенкрамер не стал бы этого делать. Его пристальный взгляд прожигал гибель всего мира. Избранный Темными Богами. Воин, который так полностью одурачил их, потому что он мог. Архаон медленно взобрался на великолепного черного жеребца.

- Вольфрам, это самоубийство, - сказал Хоррвиц. Генерал-охотник на ведьм, казалось, не слышал его. Весь его мир был воином перед ним. Обендорф и жрецы-воины посмотрели на Хоррвица. С мрачным согласием храмовник кивнул, и зигмариты навалились всем своим весом на рукоятку колеса.

Усевшись в седло, Архаон уставился прямо на Айзенкрамера. Хоррвиц наблюдал, как воин Хаоса медленно кивнул ему, прежде чем развернуть своего коня. Айзенкрамер обезумел, рванул опускную решетку, когда она задрожала вверх, осыпая его ржавчиной. Архаон, избранный Темными Богами, последовал за своими людьми в забвение. Когда Айзенкрамер заорал ему вслед, живой апокалипсис слился воедино с туманом. Как бешеное животное, желающее вырваться на свободу, Айзенкрамер забрался под поднимающиеся шипы опускной решетки.

- Генерал! - позвал Хоррвиц, но его не было, его серебряный меч сверкал в полутьме дня. Изо всех сил пытаясь пролезть через щель в броне, храмовник перешел на тяжелый бег. Через несколько мгновений туман поглотил его. Он обнаружил, что Айзенкрамер дико озирается по сторонам в поисках каких-либо признаков Архаона.

А потом они услышали это. Рёв. Рык. Рёв воинов гор, зверолюдей и Хазгара из Медного Бивня. Хоррвиц услышал грохот копыт на склоне долины. Повелитель зверей пришел, чтобы забрать череп Архаона для своего Кровавого Бога. Архаон, однако, исчез, шепот темного и забытого слуха, унесенный ветром. Но он не оставил своего врага ни с чем. Он оставил им зигмаритов, которые будут упорно бороться за свою жизнь.

Хоррвиц поднял свой клинок, клинок, которым Архаон спас ему жизнь, клинок, который предатель вернул ему. Звериный рев был оглушительным. Силуэты сомкнулись над ними: стена свирепого рога, мускулов и ненависти к людям.

- Нам нужно возвращаться! - крикнул Хоррвиц. Храмовник знал, что крепость была их единственным шансом на выживание, а туннели под ней - их единственным шансом на спасение. Обратно в долину. К алтарю Бога-Короля. Вольфрам Айзенкрамер упал на колени.

- Генерал! - взревел Хоррвиц, - мы должны идти, прямо сейчас! - рыцарь Двухвостого Светила почувствовал, как звериный заряд землетрясения пробил землю. - Вольфрам, давай же!

Генерал-охотник на ведьм лежал в грязи. Его клинок был погружен в замерзший песок Пустошей, и зигмарит держался за большую поперечную гарду оружия, его голова покоилась на рукояти меча и декоративной головке молота, которая образовывала навершие. С Айзенкрамером было покончено.

Хоррвиц хотел убежать, но знал, что не сможет. С грохотом приближающихся атакующих монстров темплар попытался взять себя в руки. Их было горстка против целой армии. Смерть была неизбежна. Хоррвиц бросил взгляд вслед призрачной фигуре Архаона и его воинов Хаоса. Он собирался полностью заплатить свою епитимью за падение своего товарища. Вечноизбранный Темными Богами натравил своих врагов друг на друга. Айзенкрамер и Хоррвиц считали его своим пленником, хотя на самом деле они были его пленниками. Прикованный к судьбе, которую он планировал для них все это время.

Хоррвиц задумался над словами, которыми он обменялся с Архаоном на подъеме. Ложь, которая прошла между ними.

- Больше всего на свете я жажду мира, - сказал Хоррвиц.

- Я бы хотел, чтобы ты получил то, что хочешь, - сказал ему Архаон.

Страдания Хоррвица были почти закончены. Поцеловав плоскую поверхность своего клинка храмовника, зигмарит приготовился к грядущему ужасу и миру, который неизбежно последует. По крайней мере, в этом Архаон – Вечный Избранник Хаоса – говорил правду.