Онлайн чтение книги Архаон Вечноизбранный Archaon Everchosen
Часть 2: Меняющий пути. Глава 10

«Судьба потопила больше людей, чем море».

Игнац ван Оффен, «Скрытые истины»

«Есть много путей на север, потому что тропа хорошо протоптана. Нет ни одного с юга, потому что маршрут забыт».

Унгольская пословица

«Итак, судьба человека отправилась на север –

На север через леса и холодные тени,

Через земли железа, специй и льда –

Мимо огров-людоедов и троллей.

Горький, как укус зимы, он был,

С землями Короля-Бога за спиной.

Его потемневшее сердце билось в ожидании мести,

Эхо незаданных вопросов.

Перед рыцарем лежал новый путь,

Путь крови и бойни,

На котором не было пощажено ни одной священной жизни,

И его темные покровители были удовлетворены.

Северные пустоши и воин встретились,

Там, где умирают жалкие надежды людей.

Принимая, что он был проклят и потерян,

Своим богам он приносил жертвы.

Воин Империи мертв,

Подданный Бога-Короля обманут.

Великий военачальник Царства Теней

Получил Губительные Сокровища».

Некродомо Безумный, Liber Caelestior

(Целестинская Книга Прорицаний)

Горы Грани Мира

Северные Земли

Послекогот/Месяц После-Когтя (Господарский Календарь)

Иеронимус Дагоберт нашел окровавленного и сломленного рыцаря в конюшне, где он седлал Оберона. Он выглядел как само страдание. Священник напрягся, обнаружив, что они не одни. Мародеры в доспехах, крылатые рыцари, убившие солдат и храмовников в форте Денкх, выводили из стойл лучших лошадей леди Кастнер. Дагоберт посмотрел на храмовника, на Губительных Рыцарей, а затем снова на своего друга.

- Так оно и случилось, - серьезно сказал Дагоберт.

Храмовник хмыкнул. Это прозвучало иначе, решил Дагоберт.

- Я не в настроении для загадок, старина.

Это все еще был его голос, но в нем было что-то... большее. Сильнодействующий. Мощный. Слабое эхо, похожее на то, которое возникает при разговоре в каком-нибудь большом холле или зале. Темный авторитет – даже при ворчании или шепоте.

- Ты - Архаон.

- Так и есть… Архаон.

- Избранник Темных Богов и Вестник Конца Времен.

- Во плоти.

Рыцари Хаоса, смертоносные создания в темных доспехах, шлемах-черепахах и крыльях, вывели своих коней наружу, оставив двух мужчин наедине.

- Что ж, для меня ты навсегда останешься Дидериком Кастнером, - сказал Дагоберт.

Рыцарь затянул сбрую Оберона и снял Терминус с того места, где он висел в стойлах на поперечном ограждении. Клинок зашипел, охваченный пламенем от прикосновения храмовника; призрачная мука кипела вокруг почетной истории оружия и служения Богу-Королю. Рыцарь бросил меч в ножны, прикрепленные к седлу Оберона.

- Одно из тех имен, которые я украл, - сказал храмовник. - Другое было дано мне в качестве акта жалкого милосердия. Прости, но я не хочу больше никогда не слышать ни одного из них.

- Ты ждешь, что я буду называть тебя… этим именем?

- Оно единственное, что принадлежит мне, - сказал ему Архаон. - А где Горст?

- По-моему, ты его спугнул.

- А девушка?

- В холле, с арбалетом, - сказал Дагоберт.

- В то время как ты выбрал один из дуэльных пистолетов сьера Кастнера из крепления на стене в холле, - сказал Архаон. Он слышал, как оружие дребезжит в нервной хватке священника. Воин обернулся. - Ты когда-нибудь стрелял из такой штуки раньше?

Дагоберт покачал головой и опустил глаза. При этом он почувствовал, как острие костяного меча впилось в его двойной подбородок. Один из рыцарей Хаоса стоял рядом с ним, вытянув руку с оружием.

- Оружие труса, - сказал Архаон, - в руках человека, который совсем не такой. Не бойся меня, Отче.

- Бояться тебя?

- Я не причиню тебе вреда, - сказал ему Архаон. - Ты. Горст. Девушка. Эта лошадь. Вы единственные добрые души, которых я знаю во всем мире.

- Я тебя не боюсь, - сказал Дагоберт. - Я боюсь того, кем ты станешь.

- Тем, кем я уже стал, - сказал Архаон. - Судьба сыграла свою роль. Судьба выбрала сторону. Теперь моя очередь. Боги света и тьмы создали этот рок между ними. Что ж, они получат больше, чем рассчитывали с моей несчастной душой. Если я должен быть концом всего, тогда всё закончится. Человек и бог будут бояться меня за уничтожение, которое я принесу. Восход и закат солнца, удлиняющийся горизонт – жалкие соглашения с бессмертным проклятием. Ничто меня не остановит. Ты слышишь?

- Я пытаюсь спасти тебя, дитя, - в отчаянии сказал Дагоберт.

- А я тебя, отец, - сказал Архаон. - Лютценшлагер и его зигмариты вышли в бой. Они будут рыскать по своей жалкой Империи в поисках меня и всех, кто связан со мной. Они схватят тебя. Они будут пытать тебя. Они убьют тебя. Я бы спас тебя от этого. За доброту, которую ты мне оказал, священник.

- Ты хочешь, чтобы я поехал с тобой? - недоверчиво спросил Дагоберт. - Предать моего бога? Целую жизнь молитв и преданности?

- Твой бог - лжец, - прошипел Архаон. - Торговец душами, который предаёт тех, кто больше всего в него влюблен. Тех, кто сражался за него больше всех.

- Я не могу последовать за тобой в вечность.

- Тогда иди, чтобы спасти мою душу, Дагоберт, - сказал Архаон, немного просветлев. - Мне плевать на твои доводы. Мне не все равно, что ты рядом со мной. Со мной или нет, но я хотел бы получить совет светского человека – мудрого человека – в эти беспокойные времена.

- Чтобы мы все стали игрушками Темных Сил?

- Дагоберт, - сказал Архаон. - У нас есть книга завтрашнего дня и средства для перевода и толкования ее загадок. Я хочу быть пешкой в руках адских сил не больше, чем твоя свинья - Богом-Королём. Помоги мне проложить свой собственный путь – и в придачу спаси свою жизнь.

Кончик костяного меча постучал жреца по подбородку.

- Тебе придется извинить их, - сказал Архаон. - Похоже, они слишком озабочены моим дальнейшим существованием.

После минутного раздумья священник с глухим стуком уронил пистолет на пол конюшни. Архаон кивнул. Кончик костяного меча соскользнул с подбородка жреца.

- Ну и хорошо, - сказал Архаон. - Не хотелось бы, чтобы ты поранился. Шары, бочки, черный порох. Я им не доверяю. Эта штука с такой же вероятностью взорвется у тебя в руке, как и проткнет меня насквозь.

Но Дагоберт не мог найти в себе сил извлечь из этой ситуации хоть каплю юмора. Он повернулся, и крылатый рыцарь Хаоса встал в стороне. Когда он уходил, морщины на его лице глубоко прорезались от самой серьезной озабоченности, Архаон остановил его у двери конюшни.

- Отче.

Дагоберт мрачно уставился на солому на полу.

- Собери фургон с инструментами и провизией для долгого путешествия, - сказал Архаон. - Если ты будешь так любезен. Пусть девушка и Горст, если ты сможете его найти, помогут тебе. Возьмите что-нибудь из поместья для вашего удобства. Остальное будет предано огню. Ты понимаешь?

Иеронимус Дагоберт понял. Он понимал, что обрекает себя на Гибельную конфедерацию. Он понимал, что делает это из-за любви, которую все еще питал к мужчине и мальчику, которых знал.

- Я понимаю, - сказал священник и вышел из конюшни.

И Архаон отправился на север. На север через темные леса Хохланда. Через Срединные Горы, где среди вершин все еще дымился Хаммерфолл, и через дикие земли Остланда и Лес Теней. Ехавший во главе повозки, белый полог которой вскоре превратился в забрызганный кровью коричневый, Архаон наблюдал за разворачивающимся перед ним миром людей. Его здоровый глаз все это воспринимал. Жизнь в этом месте опьяняла. Раньше он никогда по-настоящему этого не ценил. Деревья. Жужжащие насекомые. Птицы кричат сквозь полог. Люди, повсюду, чума на земле – живут своим эгоистичным существованием в невежестве и повиновении меньшим богам. Архаон никогда не ценил сложную жизненную силу мира, пока не захотел его уничтожить. Хотя его разрушенная глазница была закрыта кожаной повязкой, темный храмовник все еще мог видеть. Он видел пепел. Он видел дым. Он видел тела, горящие под темными небесами. Он видел рок с севера, прокладывающий себе путь на юг, вестником уничтожения которого он был.

Позади него фургон сопровождали пятеро его крылатых воинов верхом на лошадях. Мечей Архаона, как он стал их называть. Молчаливых воинов было мало что отличало друг от друга, и они не очень интересовались разговорами, поэтому Архаону было трудно отличить их с точки зрения характера: у них, казалось, его просто не было. Архаон позволил своему воображению заполнить детали, предполагая, что когда-то, возможно, задолго до того, как они были потеряны для Хаоса, они были людьми с надеждами, мечтами и страхами, как и все остальные. В конце концов, темный храмовник просто взял Терминус и вырезал цифры на черном наплечнике, назвав воина, который, казалось, следовал за ним наиболее близко, "Эйнс". Другие Мечи стали "Цвай" и "Драй" – которые казались Архаону ближе, чем другие, и Архаон считал их братьями в прежнем существовании. ‘Виер’ и "Фюнф", казалось, держались друг от друга на расстоянии, и храмовник вообразил, что, возможно, они питали какую-то тайную неприязнь друг к другу в дни, предшествовавшие их ужасному проклятию.

У Архаона было двое Мечей, которые двигались по обе стороны фургона неторопливой походкой, в то время как Эйнс дрейфовал сзади, чтобы убедиться, что за ними никто не следует. Горст всегда следовал за ними, но Архаон сообщил Мечам, что флагеллант не представляет угрозы, и иногда даже использовал его.

Отец Дагоберт, угрюмый и молчаливый с тех пор, как покинул ад поместий Кастнеров, думал о Мечах как о конвоирах заключенных. Он не мог даже пройти мимо воды в деревьях без того, чтобы один из них не слонялся поблизости. В таких предосторожностях не было необходимости. Он решил остаться с Архаоном – и, как выразился воин, попытаться "Спасти его душу".

Девушка Жизель была совершенно другим случаем. У сестры не было никаких отношений с Архаоном. Она не знала его раньше. Она была обязана ему жизнью, и на этом все. Будучи не особенно умной, для Жизель выбор был прост: путешествовать с Архаоном и Дагобертом на север, в ужасающую неизвестность и проклятие, или оставаться в Империи. С простодушной честностью невинной девушки она призналась Дагоберту, что намерена тихо покинуть группу и отправиться в храм или монастырь. Не Архаон и не его Мечи не позволяли сестре уйти. Повторяя собственные слова Архаона, отец Дагоберт поймал себя на том, что предупреждает ее остаться. Он сказал ей, что любой из слуг Зигмара передаст ее людям Великого Теогониста. Что ее будут пытать за то, что она знала, посадят в тюрьму и казнят как еретичку. Он сказал ей, что защищает ее, как Архаон защищал Дагоберта.

На самом деле она стала пленницей Дагоберта – священник наблюдал за ней, как Мечи следили за ним. По правде говоря, Дагоберт видел в ней свое спасение. Девушка была такой упрямой, а ее простая вера такой стойкой, что Дагоберт нашел в ней что-то вроде вдохновения для борьбы. В безумии таких темных времен он обнаружил, что она была компасом, который вел его обратно к свету. Он мог положиться на ее несокрушимую волю. Чтобы спасти душу Архаона, ему нужно было сохранить свою собственную, а это означало, что ему нужна сестра Данцигер. Это означало, что несколько раз ему приходилось выдавать ее секреты. Иногда девушка просто ускользала. В других случаях она просто бежала, спасая свою жизнь, обращаясь за помощью к тем, кого они встречали на мрачных дорогах Империи. Дагоберт приводил ее обратно. Иногда силой. Когда она проскользнула в деревушку Смоллхоф, умоляя жителей спрятаться, священник был вынужден рассказать Архаону, ради их собственной безопасности, а также безопасности девушки. Архаон отправил свои Мечи в деревушку с инструкциями найти ее. Поиски вскоре превратились в кровавую баню, и Архаон и Дагоберт смотрели, как Мечи разрывают деревню на части в поисках девушки. Они убили всех, кто хотел спрятать ее: всех, кто донесет на них и пошлет весточку солдатам, храмовникам и охотникам на ведьм, сидящим у них на хвосте. После небольшого перерыва Архаон приказал отцу Дагоберту приковать одно из запястий сестры к козлам фургона. Это было лучше, чем сломать ей ногу, что было другим предложением Архаона.

Со временем леса Империи уступили место мрачному холоду Кислева. Солнце опустилось ниже в болезненном небе, его свет с трудом пробивался сквозь северную дымку. Ужасные дни и кошмары между ними, казалось, растянулись на бесчисленные недели и месяцы, которые были отмечены тем, шел ли снег и насколько сильно. Отряды солдат и одиноких рыцарей-зигмаритов, которые охотились на них в имперских провинциях, были, к счастью, редким явлением в землях Господаря. Шаг за шагом продвижение отряда становилось все менее бегством и все более – темным паломничеством. Похоже, на них больше не охотились – за исключением случайных и жалких попыток одиноких охотников на ведьм привлечь их к ответственности Зигмара. Рассвет, каким бы слабым он ни был, начал обещать отряду больше, чем просто возможность увеличить расстояние между ними и их преследователями.

Сами кислевиты были так же приветливы, как и их промёрзшие лачуги. Это был отсталый и суеверный народ, мрачный и твердый, как железо. В отличие от жителей Империи, они не разбегались по домам и не посылали за своим лордом или бароном при виде Архаона и его отряда. Они ничего не делали, только работали на своих фермах и с омерзительным, пустым выражением лица смотрели, как еще один безумец скакал на север к своей судьбе. Их единственная роскошь, казалось, заключалась в жирной экстравагантности их волос на лице и оплодотворении их женщин, которые выполняли свою непосильную работу с раздутыми животами и маленькими армиями грязных мальчишек. Некоторые говорили, что именно холод загонял кислевитских мужчин в их постели, поскольку они не были известны как особо искусные любовники. Некоторые говорили, что большую часть времени они проводили так со своими женами по необходимости. Это было частью их культуры. Быть готовым к следующему набегу, следующему вторжению, следующей войне с Хаосом. Когда Архаон ехал по измороженным дорогам и через дымные усадьбы северного дивизиона, он понял, что бродяги, цепляющиеся за грязные юбки своих матерей, были просто закаленными дикарями и всадниками, с которыми ему придется сражаться на обратном пути через Кислев по возвращении в Империю. Эта идея позабавила Архаона, и однажды он даже выпил за храбрость кислевитов, подняв тост за северян с их собственным картофельным пойлом в почти пустой забегаловке.

Вороны уступили место стервятникам; пряность в воздухе сменилась холодным, медным привкусом старой крови. Отряд начал терять тот небольшой свет, который у них был по всей Стране Троллей. Там не было ни одного дружелюбного лица. Даже кочевники-унголы и конные лучники, посланные царицей для отбраковки животных пограничных земель, были открыты в своей враждебности. На промерзших равнинах и среди воющих холмов Архаон столкнулся со всеми видами зимней дикости. Прайды белых саблезубов, которые прорвали полог фургона и прыгнули на Архаона в седле. Орды гнобларских каннибалов, обезумевших от голода и пожирающих друг друга, а также самих себя. Стада северных носорогов и огромных мамонтов, бегущих по ледяной равнине: подпитываемые гормонами и агрессивные, нападающие на все, что попадается на глаза. Дикие племена орков-альбиносов, верхом на слепых кабанах войны, издали наблюдали за проходящим отрядом. Стая лютоволков, сраженных какой-то чудовищной и неестественной чесоткой, выла в муках сквозь почерневшие колья мертвого леса. Всевозможные обезумевшие от крови существа, влачащие существование на темной границе царства Хаоса. Монстры, которые давно бы вымерли, если бы не охотничьи тропы, ведущие на север из земель Царицы, несущие одиноких маньяков и дезертиров. Люди смерти и судьбы.

Дикие земли испытывали Архаона и его Мечи больше, чем их побег из Империи или суровое безразличие господарей. Помимо поджогов Путевых Храмов Бога-Короля по дороге и кровопролития, необходимого для обеспечения прохода, отряд почти не испытывал вкуса убийств, необходимых для почитания новых и Темных Богов. Пересекая пограничные земли, Архаон обменял великолепную медвежью шкуру на жизнь вождя унголов, который носил ее. Вместе с плащом Архаон получил благословение Урсуна, Отца Медведей и бога-покровителя Кислева, от вождя кочевников. Это могло быть обычаем, пугающей вежливостью или даже оскорблением. Архаон не знал. Он знал, что благословения от любой силы, кроме темных, изначальных сущностей, которым он теперь служил, опаляли его душу, и через несколько мгновений воин Хаоса отказался от своей сделки и покончил с вождем, поднеся его как жертву Звезде Вселенской Гибели. Накинув на плечи косматую шкуру, защищающую от холода его кости, Архаон вытер невинную кровь унгола с обжигающего клинка Терминуса и приказал своим Мечам убить поклоняющихся Урсуну кочевников с той же целью.

В Стране Троллей отряд делал ножны из низких зверей – существ из рога и клыка, некоторые из которых ходили на четырех ногах, а некоторые - на двух. Хотя чудовища обладали всеми преимуществами численности и грубой природы, они лишь слегка купались в темноте севера. Несмотря на то, что победа была одержана с трудом, победы отряда были победой выживания против стай и хищников, и, как таковые, были убогими подношениями пантеону ужаса. Как ни странно, для места с таким названием, отряд так и не столкнулся с таким существом как «тролль».

На протяжении всего их путешествия, с древними лесами Империи позади и жестокой кислевитской зимой в недавнем воспоминании, Дагоберт продолжал свои переводы. Заставив несчастную Жизель взять поводья повозки, в то врем как ветер и зверолюди выли сквозь рваный полог, Дагоберт пытался раскрыть тайны их назначения и судьбы. Как и всё, что сообщил Либер Каелестиор, всё, кроме самых важных деталей, было расплывчатым и открытым для интерпретации. "Нарочно", - подумал священник. Некродомо Безумный обладал темным даром, но он был не меньшим шарлатаном, чем другие пророки его рода. Иногда Некродомо подстраховывал свои ставки. Для такого предсказателя, события, происходящие в течение часа, дня, года или целой жизни, были подобны каплям воды в реке, протекающей мимо. Иногда вода была кристально чистой. В другое время воды были белыми от бурного вспенивания их течения или мутными от илистого бремени прошлых блужданий.

Архаон обычно расспрашивал жреца о книге и ее секретах. В то время, как раньше Дагоберта интересовало спасение Архаона и возможности, которые мог предоставить том, теперь чтение откровений Некродомо стало его обязанностью. Пока кони отряда взбирались вверх, а повозка с трудом пробиралась по тяжелому снегу перевала Черной Крови, Дагоберт читал о засаде северян. Лавина льда и камней, обрушившаяся перед отрядом, преградила ему путь и всадникам, которые ехали позади них. Жирные мародеры Эдрика Ульфенсбейна сидели на своих косматых скакунах, вырезая силуэты из рога, меха и топора в ослепительном сиянии Гор Края Мира. Северянин был известен в Йоттенхейме как Рыжий Эдрик, и говорили, что он и его норскийцы взимали большую пошлину с тех, кто путешествовал по Перевалу. Один путешественник – одна жизнь. Конина сопровождающих коней считалась дополнительным бонусом за хорошо выполненную работу, а люди Рыжего Эдрика растолстели на диете из конины и смерти.

Мародёры в 4 раза превосходили по численности Архаона и его Мечей, но это не имело большого значения. Убийцы Ульфенсбейна не могли сравниться с темным храмовниками и его рыцарями Хаоса. Архаон украсил снег их отрубленными конечностями и лиловыми фонтанами. С убитыми зимними скакунами и убитыми братьями-по-топору, последние из северян оставили своего лидера воинам Хаоса, решив спрыгнуть со скалы, на которой Архаон загнал их в угол. Рискуя силой тяжести, а не уверенностью в ужасной и немедленной смерти от руки Архаона, северяне могли бы совершить ужасное падение, если бы снег внизу был достаточно глубоким. Этого не было, и мародеры превратились в кровавые пятна на камнях и льду на склоне ниже. Эдрик Ульфенсбейн не пошел бы на такой трусливый поступок и подарил Архаону свои покрытые сосульками топоры. Скользнув дымящимся клинком Терминуса в сугроб, воин Хаоса с хрустом двинулся по скале к нему. Читая северянина, как охотник читает по следам дикого зверя, Архаон отступил назад и в сторону, вне досягаемости диких и убийственных замахов Рыжего Эдрика.

- Утопишь меня в снегу, северянин? - Архаон закипел, прежде чем нырнуть под дугу оружия норсканца и схватить его за шкуры. Бросив его в сугроб, Архаон продолжил хоронить человека заживо, топя его, как мог бы утопить в ручье или реке. Руки и ноги Рыжего Эдрика болтались, когда он задыхался в снегу, зажатый в лихорадочной хватке Архаона. Оставив тело северянина замерзать, Архаон отыскал Терминус и потащился мимо Дагоберта и Жизель, которые наблюдали за происходящим из фургона.

- Эта проклятая книга сегодня заслужила хлопоты по ее хранению, - сказал ему Архаон, указывая своим клинком крестоносца на проход, перекрытый небольшим морем оседающего снега. Дагоберт кивнул, содрогнувшись при мысли о том, каково было бы им, погребенным под лавиной. - Продолжай читать, - сказал Архаон. - Я хочу знать больше о несчастьях, которые нас постигнут... прежде, чем они действительно произойдут, конечно.

- Так не бывает, - немного резко сказал Дагоберт. Архаон повернулся к жрецу. Розовые от мороза щеки Дагоберта побледнели, а Жизель, прикованная к повозке, даже не взглянула на воина Хаоса. - Я имею в виду, милорд, - сказал Дагоберт, - что большая часть перевода - это просто догадки и интерпретации.

- Тогда угадай хорошенько, жрец, - сказал ему Архаон, шагая по снегу, - иначе мы все умрем ради секретов, уже находящихся в нашем распоряжении.

Воззвав сквозь кристально холодный воздух, Архаон приказал Цваю и Драю найти им альтернативный путь через Перевал. На обратном пути вниз по склону горы отряд и повозка столкнулись с обмороженным Горстом, флагеллантом, отягощенным цепями, только что догнавшим их.

Иеронимус Дагоберт сделал так, как велел ему хозяин. Когда отряд прошел над самым хребтом мира, проклятый том поведал Дагоберту о смерти с небес в виде стаи гарпий, гнездящихся на северо-восточных склонах, и о человеческой плоти, которую они намеревались извергнуть для своих визжащих, привязанных к скалам детенышей. В нем не говорилось о клане хобгоблинов Пронзенного Черепа, который выскочил из предгорий Темных Земель на длинноногих боевых дворнягах. Предгорья были частью их рабских угодий. Однако попытка поймать и заключить Архаона в тюрьму была более глупой, чем попытка убить его, поскольку хобгоблин-полухан и его клан обнаружили это слишком поздно. Отряд истребил клан до последнего всадника и долговязого волчьего скакуна, навсегда стерев клан Пронзенного Черепа и его каганат с лица Темных Земель.

Оставив рабские угодья для какой-то другой зловонной породы зеленокожих, Дагоберт отвел Архаона от различных типов гибели, которые можно было найти в крепости Узкулак с Хашутом, Отцом Тьмы, и оспариваемой цитаделью гномов Карак-Дума. Либер Каелестиор также предположил, что печально известная Дорога Черепов не содержала ничего, кроме врагов, недостойных клинка Архаона, и вела в Восточные Степи, где люди сходили с ума из-за отсутствия ориентиров на бесконечном пространстве горизонта. Поэтому по слову Дагоберта отряд отважился добраться до Разрушенного Берега, где земля и лед были неразличимы, а мир выглядел так, как будто его разбил кулак разгневанного бога.

Именно здесь, в воющем безлюдье ледяной пустыни, Архаон начал по-настоящему чувствовать, что приближается к своей цели. Здесь, на краю гибели, где мрачные небеса были ни на что не похожи, а моря казались замерзшими и неестественными, он обрел своего рода покой. Он обнаружил, что жужжание безумия в воздухе успокаивало вездесущую боль в его разбитом глазу. Что мелкие заботы Империи и соседних с ней стран давно остались позади и что мир открывается перед ним. От масштаба этого места замирало сердце. С одной стороны, ряд разрушенных морозом вершин тянулся к небесам, как будто они принадлежали им, с разрушенной морозом скалистостью расколотого обсидиана. С другой стороны, обжигающие глубины падали под покровом разбитых айсбергов в темноте, которая угрожала поглотить мир. Между ними у Архаона было только траурное небо и расколотый льдом берег. Он чувствовал, как черное сердце земель бьется под его сапогами, призывая его с каждым отдаленным толчком. Несмотря на то, что он стоял на бесплодной и безжизненной земле, воин Хаоса никогда не чувствовал такой жизни. Такая воля. Такая возможность. Это подняло тьму его духа и привело его в убийственно-счастливое настроение.

- Скажи мне еще раз, жрец! - крикнул Архаон сквозь холод. Воздух чуть не разлетелся от его слов. Дагоберт сидел впереди в повозке, зарывшись в гнездо из толстых, кишащих вшами мехов. Повозку вела Жизель. Она скорее плюнула бы на Архаона или Дагоберта, чем приняла бы доброту от любого из них, но воздух вокруг мог заморозить кровь в ее жилах, и у Сестры Имперского Креста не было другого выбора, кроме как принять предложение мехов для своего дрожащего тела. - Скажи мне, как я могу достичь конца вечности, - сказал Архаон со смехом, который эхом разнесся по обжигающей лицо пустоши белого. - Как может смертный человек покончить с миром?

Дагоберт откашлялся. Говорить в пронизанный морозом воздух было усилием.

- С неукротимой натурой, - сказал священник, - как земля, единая со своим диким зовом. С желанием сердца, более глубоким, чем океанские глубины. Сталью, холодной и правдивой, милорд, - с каждым днем Иеронимус Дагоберт читал все больше извращенных пророчеств Некродомо Безумного, и с каждым днем священник все больше походил на него. - Чтобы заслужить честь владыки миров, лорд Архаон, ты должен предложить себя в качестве оружия тем самым силам, которые будут испытывать тебя. Ты должен стать Вечным Избранником великих богов тьмы. Ты должен стать прислужником безумств Пустыни, учеником Разрушительной Звезды, какой никогда не было, и обрекать на гибель всех, кто встанет на твоем пути.

Архаон подумал о воинах, с которыми ему предстояло встретиться. Отряды, которые совершили поход на север, как и его собственный. Безумцы, которые обманывали себя, полагая, что они достойны древнего зла и его адского покровительства. Воин Хаоса улыбнулся про себя. Это почти раскололо его застывшее лицо. Он испытывал дикую жалость к таким жертвам судьбы. Их путешествия, их испытания, их жизни – все было напрасно, потому что им еще предстояло встретить свой конец. У их конца было имя - Архаон.

- Они присоединятся ко мне или умрут, - выплюнул Архаон, его слова туманились в пронзенном бритвой воздухе. - Расскажи мне больше, священник. Ибо я жажду снова услышать о своей саге.

- Слова, - сказал Дагоберт. - Просто слова. Любой дурак может рассказать историю.

- Тогда для меня нет лучшего выбора, - резко ответил Архаон, - чем ты.

- Слова - ничто без действия, - сказал Дагоберт. – Слова - всего лишь фантазия по сравнению с реальностью клинка, вонзенного в сердце или перерезавшего горло. Тебе придется убить в одиночку больше людей, чем целые армии оставляют после себя на поле боя. Больше, чем все жизни, унесенные морем, штормом, оспой и чумой. И это только для того, чтобы привлечь внимание пантеона ужаса.

- Я уже привлек их внимание, - провозгласил темный храмовник. - Я Архаон. Прошлое и будущее звенят моим именем. Я был избран судьбой и скоро буду Навсегда Избран Губительными Силами. Они хотят жертв. Они их получат. Я не слепой по крови варвар. Это не безумие и не болезнь. Я не пешка, которой можно играть, и мне не нравится то, что я делаю. Люди умрут, потому что им придется. Потому что они стоят между мной и моей судьбой. Эти чудовищные силы получат души, которых они требуют... - поднялся ветер, завывая вокруг отряда и фургона, осыпая их льдом. - Да, вы слышите меня, вы, ужасные чудовища. Я буду вашим оружием – но не более, чем меч или копье, выданные государственному солдату для выполнения его обязанностей. Я не более ваш инструмент в великих неведомых делах мира, чем вы - мой. Вы желаете гибели людей, которых с вашей помощью я могу спасти. Боги нуждаются в защитнике не меньше, чем он нуждается в их благословении. Я буду Вечным Избранником Хаоса не потому, что прошу об этом. Я не произнесу ни слова в мольбе – я буду избран защитником Разрушительной Звезды, несущей милость всей тьмы, потому что у тьмы не будет выбора в моем выборе. Только я добьюсь успеха там, где другие потерпели неудачу. Только Я положу конец всему и ввергну мир людей в бездну без будущего.

- Хозяин, пожалуйста, - взмолился Дагоберт, когда вокруг них поднялась пронзительная ледяная буря. - Вы оскорбляете своих покровителей. Сущности Пустошей.

- Оставь свои одежды в покое, жрец, - сказал Архаон. - Твой страх исходит от трусливой души, как и у всех людей. Что ж, я больше, чем человек. Я - воплощение неудачи моего врага. Я - завтрашний день. Я - грядущий конец света. Услышьте меня, Темные Боги: предупредите своих воинов, своих обреченных чемпионов. Скажи им, что Архаон придет, и неизбежность их смерти придет вместе со мной.

Ледяная буря утихла. Кристаллы медленно сыпались на берег, пока Дагоберт со страхом вглядывался в небо. За штормовыми миазмами белизны отряд мог слышать рокот грома, отдаленный и затихающий.

- Дагоберт, - позвал Архаон. - Что я должен сделать, кроме простого убийства, чтобы привлечь внимание этих демонических божеств? Этих проклятых псов.

И снова Дагоберт вглядывался сквозь ледяную штору в поисках какой-нибудь молнии неудовольствия или демонического наказания.

- Говори, будь оно проклято! - Архаон взревел в ликующей ярости. - Я хотел бы знать, что говорит этот чудовищный том.

- Перевод труден, хозяин, - сказал ему Дагоберт. - Некоторые разделы требуют словарей, ссылок и ключевых текстов, которых у нас нет.

- Тогда мы найдем их, - сказал Архаон.

- Даже те разделы, которые мы можем перевести, расплывчаты и открыты для интерпретации.

- Тогда интерпретируй...

- Вечный Избранник Хаоса будет известен по шести сокровищам ужасной древности, которые он несет, - крикнул жрец. - Шесть испытаний предстоит пройти – шесть даров Губительных богов, мой господин, которые нужно заслужить и вернуть из Пустошей и слуг тьмы.

- Они будут моими, - сказал Архаон.

- Они разбросались из-за порочности северных ветров, милорд, - сказал Дагоберт, когда Жизель с хрустом покатила повозку по льду берега. - Спрятаны. Потеряны. На них претендуют другие.

- Другие, которые стремятся быть Вечноизбранными?

- Другие, которые верят, что это так, - сказал священник.

- Мне было бы жаль таких претендентов, - сказал Архаон, - что они зашли так далеко из-за неудачи. Вместо этого они получат мой клинок через свои обманутые черепа.

- Эти сокровища, повелитель, разделены огромным расстоянием и охраняются стражами богов, могущественными и неизвестными.

- Тогда что мы знаем?

- Два надо заработать, а два украсть, - сказал ему Дагоберт. - Один должен быть найден...

- А другой?

- Найдёт тебя сам.

Архаон рассмеялся, жестко и резко.

- Разрушительные Силы хотят поиграть. Пока мы будем потакать им. С чего начинается эта извращенная игра богов? - спросил темный тамплиер.

- Пока я обнаружил местонахождение только одного из сокровищ, господин, - сказал Дагоберт.

- Что это за дар Хаоса? - спросил Архаон.

- Не знаю, - ответил Дагоберт, - но что бы это ни было, оно темное и находится на Алтаре Абсолютной Тьмы.

Архаон кивнул.

- Куда ведет нас судьба?

- В Новый Свет, милорд, - сказал ему священник. - Земля, где произошло убийство. Где Король-Чародей правит во имя кроваворуких богов.

- Ты говоришь об одной из древних рас, - сказал Архаон.

У темного храмовника была возможность убить несколько скрытных лесных жителей в Лорелорне – лесных эльфов, как их назвали бы испуганные жители деревни. Он никогда не видел их кузенов из-за моря, но знал, как и многие, о помощи, которую они предложили Магнусу Благочестивому во время Великой Войны против Хаоса. О тех, кто жил еще дальше, за ледяными океанами, Архаон слышал мало. Он, конечно, не наслаждался встречей с представителем их слабой расы.

- Да, милорд, - ответил Дагоберт.

- Говори дальше.

- Я знаю немногим больше вас, милорд. Слухи и страшные легенды из-за морей.

- Говори, жрец, - приказал Архаон.

- Вид изгоев, господин, - сказал ему Дагоберт, выуживая подробности из еретических текстов, которые он обязан был хранить от мира. - Отвернулись от света и надолго разлучились со своими родственниками – изгнаны после гражданской войны.

- Отвернувшиеся от света, - эхом отозвался Архаон, - ради тьмы. Эти темные эльфы поклоняются нашим богам?

- Это не так, хозяин. Они почитают бессмертное воплощение самого убийства.

- Возможно, раса убийц, - признал Архаон, - но одна из тех, кому посчастливилось проигрывать войны и убегать от них.

- Судя по тому, что я читал, их нельзя недооценивать, господин, - предупредил Дагоберт. - Их вид наводняет Новый Свет. Они держали свое королевство Наггарот в безопасности от когтей Хаоса в течение тысяч лет. Их сторожевые башни стоят вдоль границы, где Пустоши встречаются с землями убийства. Они пользуются благословением Бога Убийства и колдовскими слугами, которые узнают о нашем приближении раньше, чем мы успеем это сделать.

Ледяная дымка вокруг Архаона рассеялась, снова открыв черно-белую необъятность окружающего ландшафта. Они все еще были на Разрушенном Берегу, с огромными айсбергами льда, скрипящими друг о друга в замерзшем море на западе и колоссальной грядой полуночных гор на востоке. Архаон знал, что там, куда он направлялся, не было востока и запада. Никаких карт или путеводителей, которые могли бы указать путь. Только прихоть Пустоши и воля его Губительных покровителей.

- Похоже, нам понадобится армия, - объявил Архаон. – К счастью для нас, наши боги сочли нужным снабдить нас одним из них, ибо уже давно в бреду еретиков и безумцев можно найти величайшую концентрацию воинов в мире в ужасных землях, которые являются нашим путем. Мы пересечем Пустоши. Мы убьем слабых, победим сильных и построим собственную армию из самого лучшего, что могут предложить наши враги. На нашем знамени будет изображена Разрушительная Звезда Хаоса во всей ее красе. Мы будем лучше всего командовать и приветствовать воинов всех Темных Богов и вероисповеданий под складками его зловонной ткани. Это будет армия, не имеющая себе равных. Пустоши никогда больше не узнают ничего подобного, если только сами боги Хаоса не решат этого. Я поведу эту армию в страну убийств, где падут эти древние сторожевые башни. Тайны этого Алтаря Абсолютной Тьмы будут моими, и мое воинство будет принесено в жертву Разрушительным Силам, захватившим его. В этом я клянусь своим демоническим богам – как всегда – чернотой моей потерянной души.