Онлайн чтение книги Архаон Вечноизбранный Archaon Everchosen
Глава 13

«Вся хвала вопящей тьме мира,
Прими эти несвоевременные кончины как ужасное подношение.
Пусть их кровавая слава принесет тебе гибельное согласие,
Пусть их крики навсегда сохранят твои имена,
Пусть их духи придадут тебе ужасную силу,
Даруй этому жнецу душ свои темные благословения,
Пусть он носит Знак, который горит вечно
И в нем узри Гибельное чудо мира».

– Подпись: «Ара Ультимеш Нокса».

(Алтарь Абсолютной Тьмы)

Железные горы

Сторожевые земли Наггарота

Жатва Души – Первая Кровь (Воспоминание о Дручии)

За битвой было трудно наблюдать. Ведя свою армию вниз через покрытые ржавчиной вершины Железных гор и темные леса из искривленных елей и сосен, Архаон приказал своим людям наблюдать за резней с высокогорья. Над зазубренными верхушками деревьев Архаон и его всадники, его мародеры, его монстры и рабы тьмы, ждали в тишине. Их военачальник сидел в седле и молчал. Его Мечи, его вожди и чемпионы остались на прежнем месте, придавая армии мрачное спокойствие. В их рядах был страх, была зависть, была бессмысленная потребность. Архаон и его армия смотрели, как проливалась кровь и умирали человек, эльф и адская машина.

Дручии действительно были свирепыми воинами. Они были льдом и огнем. Их ряды были холодны, решительны и дисциплинированны в исполнении своих обязанностей, в то время как убийственное ликование плясало на их лицах, когда они облизывали тонкие губы в восхитительном отнятии жизни. Вокруг зараженной цитадели были построены низкорослые сторожевые башни – далеко не такие большие, как скайгрейзеры на северных границах. Вершины их башен были лукообразной формы, светясь призрачным светом, как призрачные маяки. Элегантные парапеты кишели вращающимися арбалетами дручии и ощетинивались метателями болтов, которые выглядывали из-за зубчатых амбразур. Между периметрами башни отряды темных эльфов удерживали свои позиции с прекрасной хореографией, закрываяcь своими длинными щитами от ударов врага, прежде чем скользнуть своими зазубренными копьями поверх и в противоположные линии. По уши в крови северных дикарей и берсеркеров, убийцы Королевы Ведьм явно получали удовольствие от своей работы, но никогда не теряли себя в кровавый момент, не нарушали строй или не продвигались в долину, чтобы развить свой успех. Когда повелители ужаса призвали их вернуться на свои позиции, темные эльфы отступили, пластины их тонких доспехов ритмично гремели при их возвращении.

Архаон наблюдал, как черные тучи стрел пронеслись над полем боя, пронзая краснокожих зверей Гората и солдат-собак. Небольшие группы воинов пробежали через идущую резню с грацией акробатов, добивая соплеменников и мародеров-кхорнатов как мясники. Затем они отступили перед стремительной смертью из стреляющих из башен копий и темных энергий, выпущенных ведьмами дручии. Фланги армии Разрушителя были изуродованы всадниками темных эльфов, рубящими племенных всадников своими зазубренными клинками. Их хладнокровные чешуйчатые скакуны скакали по рядам на мощных ногах, их хвосты были жесткими, как рули, направляя передние когти и челюсти сквозь восхитительную лошадиную плоть кавалерии кхорнатов.

Все это время Цитадель Злобы возвышалась над полем боя, как дурной сон. За башнями цитадели из черного камня и металла, с которых, словно рваные тряпки, все еще свисали цвета корсара Дравика Вейна, на гибких мачтовых башнях виднелись реи и свернутые черные кожистые паруса в больших треугольных конфигурациях. Как и большая часть архитектурных отклонений дручии, крепость была одновременно внушительной и элегантной – полуночный этюд стройных каменных укреплений, парусных судов, использующих шторм, и ужаса. Его корма представляла собой могучую решетку, в то время как нос представлял собой сужающийся черный череп какого-то искривленного, чудовища бездны. Подобно когтю, скопление башен Злобы, казалось, выходило из скалистого айсберга из обсидиана, который был погребен на дне долины, как киль или колоссальный кремневый наконечник копья. Скала была покрыта мертвой травой и испещрена пещерами, впадинами и гротами.

Дручии хорошо оборонялись. Темный гарнизон был обучен до совершенства, и их защита Разрушенной цитадели, искореженной и испорченной временем, проведенным в штормовых Пустошах и на морях Хаоса, выглядела, вероятно, надежной. Казалось вероятным, что Злоба останется во владении Королевы Ведьм. Наряду с гибкими полевыми орудиями, установленными на сторожевых башнях, дручии разместили смертоносные болтометатели на линиях деревьев. Подход Гората был прямым, смелым и безжалостным – как и подобает защитнику Бога Крови. Его силы разорвали долину, как стихийная сила, и врезались прямо в оборону темных эльфов. Дручии разместили метатели болтов в вечнозеленом лесу, растущем на крутых склонах долины, и они вонзали копья в увядающие бока воинства мародеров. Архаон не мог их видеть, но разведчики дручии также были среди деревьев, прикрывая команды метателей и убивая топористов, разъяренных зверей и обоих Окровавленных всадников и их забрызганных кровью лошадей, когда те попытались броситься на баллисты.

Ведя свою орду с запада, вниз по склону долины и через унылый лес, Архаон знал, что ему тоже придется столкнуться с такой же защитой дручии. У него не было особого желания помогать нападению Гората, но метателям болтов ничего не стоило вернуться в лес и пронзить людей Архаона. Точно так же разведчики темных эльфов разорвали бы его наступающие силы в клочья, стреляя из арбалетов в укрытиях. Этого Архаон не мог допустить. Подав сигнал Эскофье, безумному бретонцу, Архаон приказал выпустить своих боевых псов. Облезлая свора гончих сорвалась со своих цепей, их костлявые тела и голод несли их разрывающие горло пасти через лес в скребущемся переплетении. Архаон ждал. Военачальник прислушался. И тут он услышал это. Пронзительные крики эльфов, которых терзают и разрывают на линии деревьев внизу. Он слышал, как замедлилась резня метателей болтов, когда их экипажи отбивались от безмозглых зверей. Для разведчиков дручии не было бы никакого укрытия от кровожадных гончих. Их оторвет от их изгибов и впадин и разорвет на части разъяренная стая.

Фэншен Ку рысцой поскакал вперед на своем скакуне. Архаон кивнул повелителю мародеров. Ударив своими кожаными сапогами по бокам лошади, хундунский военачальник повел своих конных воинов с мечами вниз по склону долины вслед за гончими. Слуги и копейщики Ужасного Во последовали за ними пешком. Для жителя востока было честью закончить то, что начали гончие. Глотки выживших разведчиков дручии и экипажей баллист были предназначены для изогнутых клинков мародеров.

Несомненно, облегчение, оказанное западному флангу Кровавых, даст им преимущество. Горату это не понадобится. Архаон и раньше видел Разрушителя за работой. Он уже страдал от этого раньше. Горат Опустошитель был безжалостным слугой Бога Крови. Он мало думал о душах, которыми пожертвовал во имя достижения темной воли своего божества. Благословенные Кровью зверолюди, дикари Страны Теней и норсканские берсеркеры были для него ничем. Он даровал им бессмысленный конец, которого они заслуживали. Они убивали и были убиты во имя громкого имени Кхорна. Их черепа присоединялись к черепам их жертв на растущей горе Гората.

Темные эльфы наслаждались тем, что их отвлекали набеги мародеров. Они прервали недели и месяцы жалкой караульной службы в зимних сторожевых землях. Однако они не сталкивались с чемпионом Хаоса, подобным Горату Разрушителю. Военачальник ненависти, который видел всех – своих врагов, своих собственных воинов и невинных, часто оказавшихся между ними, – как мешки с мясом, которые нужно разделать, и кровь, которую нужно пролить. Он позволил дручии проявить излишнюю самоуверенность. Он пожертвовал своими передними рядами варваров и горцев их ураганам стрел и копий, зазубренной стали их воинов и холодной дисциплине их рядов.

Архаон наблюдал, и его боевой пост наблюдал. Надежда. Вера. Победа, несомненная в умах дручии и свистящих приказах их капитанов и повелителей ужаса. А потом это пришло. Развязывание бесстыдного Кровопийцы Гората. Его причудливая армия заводных рыцарей, некоторые на бронированных заводных скакунах, пробивалась сквозь собственные ряды и продвигалась сквозь кровавую дымку с непоколебимой уверенностью адских машин. В их числе скрывался и сам Опустошитель – не менее адский в своем кровавом неистовстве. Все погибали перед его жаждущим крови клинком: зверолюди, берсеркеры, монстры-рептилии, темные воины старшей расы. Рогатые демоны – красные, как глубины того, что породило их, – двигались сквозь топающие ряды рыцарей, как воющие потоки крови, оставляя за собой морось смерти. Архаон наблюдал, как меняется прилив. Он наблюдал, как поклоняющиеся Кхорну воины рока жертвуют своими собственными рядами в открытом праздновании грядущей резни. Затем раздался гром. Неотразимое наступление Разрушителя. Разворачивающаяся буря Кровожадных прорвалась сквозь метели болтов и защитных стен, которые до сих пор создавали иллюзию нерушимости. С переворачивающим желудок осознанием, дручии начали умирать в ужасном количестве.

Архаон мог представить, как его собственная армия будет уничтожена перед неудержимым натиском рядов Опустошителя. Все, за что он боролся. Все, что он создал. Исчезнет всего за несколько мгновений бессмысленной ярости. Слава Разрушительной Звезды – последователей разрозненных богов, сражающихся под одним знаменем, одним военачальником, одним делом – объединилась в еще большей славе единой апокалиптической цели: все пожертвовали собой, чтобы в одиночку утолить гнев Бога Крови. Он не мог допустить такой расточительности. Темные Боги олицетворяли нечто большее, чем просто мимолетное зрелище – душераздирающий крик или фонтан крови. Их самые лучшие чемпионы – их избранные – должны быть большим, нежели просто убийцами, независимо от их позора и значительного мастерства. От таких воинов и вождей была своя польза, но они были и решением, и проблемой. Широкий мир не был бы завоеван такими кровожадными людьми. Легионами тьмы будет руководить человек тьмы, а не крови. Военачальник, который видел победу сквозь сумерки черного неба, лишенного надежды и солнца, сквозь мрак грядущих Последних Времен, а не кроваво – красную дымку ярости.

- Вы будете руководить атакой, хозяин? - Дравик Вейн обратился к Архаону.

- Я сделаю это, - сказал военачальник Хаоса своему лейтенанту-слаанешиту.

- Вы хотите, чтобы мои войска охраняли Цитадель? - Вейн вызвался добровольцем, страстно желая оказаться как на борту своего судна-крепости, так и подальше от клинка Гората Разрушителя. Архаон позволил себе улыбнуться.

- Ты подашь сигнал к отступлению, - сказал ему Архаон.

- Мой господин?

- Пусть ваши силы займут позиции на деревьях – выше линии снега, - сказал темный храмовник.

- Удерживание, сэр? - растерянно спросил Вейн.

- Я уничтожу орду после Хундуна, - сказал ему Архаон. - Я пробью бок Опустошителя с помощью людей-личинок ведьмы и зверолюдей Хорнсквалора, - Архаон кивнул сам себе. Ему понадобится стойкость страждущих Повелителя Чумы и крови, чтобы пройти через безумцев-мародеров Бога Крови и добраться до самого Разрушителя.

- Милорд, вам понадобится...

– Ты должен делать то, что тебе приказано, дручий-свинья! - рявкнул на него Архаон в ответ. - Оставайся здесь и подай сигнал к отступлению, корсар-капитан Вейн.

На мгновение работорговцу не хватило слов. Он никогда не видел, чтобы Архаон приказывал отступить – и, конечно, не раньше, чем начнется битва.

- Ты слышишь меня, капитан-корсар? Занимайте позицию здесь… Я доставлю тебе твою плавучую крепость.

Архаон ударил пятками по черным чешуйчатым бокам Оберона. Жеребец двинулся вниз по склону и через заснеженный лес.

- Сейчас, милорд? - сказал Дагоберт, толстый священник, зарывшийся в складки рясы и лохматые меха.

- Сейчас... - сказал Архаон, его голос прорезал разреженный горный воздух. Дагоберт подал знак лучнику-хундуну, которого священник попросил у Феншен Ку из рядов Ужасного Во. Тот опустил свою сигнальную стрелу и приказал другому мародеру поджечь ее. Целясь высоко через линию деревьев, на север, в направлении ледника Айсарнагга и Пустошей, лучник-хундун натянул свой лук из слоновой кости настолько, насколько позволяло натянутое оружие, прежде чем выпустить пылающую стрелу в небо Наггарота.

Пока Архаон ёрзал в седле, а Оберон, топая и скользя, спускался по лесной осыпи и снегу, он услышал звуки битвы. Дручии визжали напоследок. Свист копий и стрел в воздухе. Звон доспехов и марш рыцарей-кровопийц. Рубящие удары обезглавливания. Пар горячей крови на резком, как стекло, ветру.

Повернув жеребца в сторону, Архаон выехал на голый горный склон, где сосны были тонкими, а корни не могли зацепиться. Хотя Архаон был высоко над ними, он прорвал укрытие леса и теперь был полностью на виду у экипажей метателей болтов в башнях темных эльфов и столкновения дручии и воинов Хаоса на дне долины. Вокруг него скакали его Мечи Хаоса. Воины-личинки Матери Фекундус бросились вниз по склону в своих толстых хитиновых доспехах. Косматые зверолюди дробили песок под своими копытами, когда они в ярости спускались к войскам Опустошителя. С его ордой, ревущей вниз по склону горы вслед за ним, и людьми клана меча Феншен Ку, стоящими в стороне среди резни разведчиков дручии, Архаон выехал на пропитанное кровью и грязью дно долины.

Через несколько мгновений прохладный воздух и безмятежность Оберона на полном скаку исчезли. Это было похоже на удар о стену. Архаону не нужно было беспокоиться о копьях и стрелах из орды Гората. Это был не стиль чемпиона Кхорната. Его Кровники жили ради того, чтобы их клинки пронзали торсы врагов и брызги горячей крови падали на их меха и доспехи. Когда Оберон прорвался сквозь зверей и мародеров, ужасно топча несчастных копытами, Архаон развернул Терминус вокруг себя. Бешеные слуги Бога Крови набросились на него. Рассекая шлемы, рога и кости, Архаон прокладывал себе путь сквозь ряды. Норсканцы. Хорнгоры. Дикари в драпировках из черепов. Все умирали, пока

Воин Хаоса прорубал путь в сторону орды Опустошителя, его собственные мародеры следовали за ним по кровавому пути. Если Архаон был наконечником копья атаки - смертоносным и неотразимым, его Мечи были клином, который открывал бок вражеского воинства, как тяжелая рана. Рубя и кромсая с седла своими костяными мечами, крылатые воины последовали за Архаоном в хаос и неразбериху битвы, ведя мародеров Архаона в кровавую схватку.

Не успел Архаон привыкнуть к более светлому небу южных земель, как, подняв глаза к небу, увидел дымку арбалетных болтов, закрывающих небеса.

- Щиты! – зарычал Архаон своей орде. Подняв свой собственный щит к небу, воин Хаоса прикрыл себя и своего коня, как мог. Тонкие стрелы арбалетных болтов дождем посыпались на долину. Дручии прятались за расстоянием, созданным их трусливым оружием. Когда по щиту забарабанили тонкие болты, Архаон зарычал. Вокруг него Мечи Хаоса укрылись за распростертыми крыльями, похожими на крылья горгулий. Люди-личинки прятались за своими хитиновыми щитами, в то время как воины Хорнсквалора делали все возможное, чтобы пережить бойню. Члены клана Феншен Ку прикрывались телами своих врагов, в то время как боевые псы Эскофье были пригвождены к дну долины, как распятые дворняги.

Орда Опустошителя была разорвана на куски, но это, казалось, не беспокоило маньяков. Налитые кровью глаза и пена у рта, мародеры Гората, казалось, не заботились о болтах, задевающих кости, вонзившихся в их плоть. Они продолжали сражаться в своей мучительной боли, намереваясь проложить себе путь к трусливым дручиям, которые стреляли в них. Оберон наполовину заржал, наполовину зарычал, когда стрелы нашли свой путь с неба мимо щита Архаона в плоть коня. Когда смертоносный ливень утих, Архаон подтолкнул зверя к кровавой схватке.

Архаон нанес удар и пронзил убийц Гората своим клинком храмовника. Он проломлял черепа своим окровавленным навершием. Он отталкивал берсеркеров его поперечной защитой. Копье северянина вошло под его наплечник и раскалило добела пронзенную плоть. Топор воина вонзился в его бок, используя урон, нанесенный в результате предыдущей травмы, и разрубил его покрытую шрамами кожу. Его щит был цепью яростных ударов, от которых немели руки. Каждый кровожадный безумец в армии Опустошителя хотел, чтобы его сталь прошла сквозь воина Хаоса, и только отчаянная работа клинка Архаона и расположение его щита между ним и такими яростными намерениями сохранили и темного храмовника, и его коня живыми в море убийств. Если бы внимание орды Кхорната не было разделено между его атакующими силами и стеной закрытых щитов дручии, преграждающих им путь к победе, Архаон бы пал под потоком гнева, который постоянно угрожал обрушиться на него.

Воздух был густым от запаха крови. Архаон был там. В хаосе, в опустошении. Среди толчеи и неразберихи. Багровая вспышка клинков. Горячая агония от полученных травм. Слава неэлегантного насилия обрушилась на других. Раздались крики. Вызовы. Крики. Повсюду была смерть. Небо потемнело до мрачно-красного цвета. Черная молния окрасила небо. Мгновения, казалось, остановились.

Рогатая голова краснокожего зверолюдя, которого Архаон собирался прикончить, внезапно взорвалась. Фрагменты черепа и то, что сошло за мозг безмозглого зверя, были разбросаны по нагруднику Архаона. Когда мускулистое тело существа упало, медная вспышка топора выдала другого воина Хаоса. Один из Кровопийц Гората. Одно из адских изобретений Разрушителя. Существо двигалось с заводной уверенностью, его броня едва вмещала демоническую силу, которая управляла механическим кошмаром. Его скакун был коренастой пародией на лошадь. Фыркающее серой чудовище из шестеренок, кольчуги и звенящих доспехов.

Архаон должен был быть впечатлен. Но он не был. Он уже сталкивался с заводными рыцарями Разрушителя раньше. Развернув свой потрепанный щит, Архаон снес голову рыцаря с плеч в ливне металлических хитросплетений и ихора. Проклятое кровью существо, обладавшее доспехами, выло из своего заточения с яростью, похожей на кузнечный горн. Рыцари были там, около него. Они прорывались через своих, чтобы добраться до воина Хаоса. Их фыркающие паром кони внезапно оказались повсюду, как и их топоры. Мечи Архаона поскакали на рыцарей, отбрасывая их в сторону их собственными полуночными конями, вступая в бой с воинами и не давая им похоронить своего хозяина в клинках.

Однако Горат-Разрушитель решил, что его добыча может подождать. Он почтил бы и своего Бога Крови, и свою Кровавую Королеву смертью равного воина. Отбросив в сторону наглую ярость колоссальных топоров рыцарей, Архаон вонзил свой большой меч прямо в нагрудник одного из них – только чтобы обнаружить, что за ним не было сердца – и разорвал спину другого, когда тот проезжал на своем демоническом скакуне.

Горат-Разрушитель был готов встретить его. Отбросив в сторону еще двух своих рыцарей-демонов, чемпион Кхорна выехал вперед. Архаон знал, что это его враг. Облаченный в залитую кровью медь и восседающий на адском металлическом скакуне, Горат был почти неотличим от своих рыцарей-кровопийц. Однако его доспехи не светились тем же демоническим сиянием. Его костюм был больше, чем просто тюрьмой для какой-то демонической машины. Под его нагрудником билось что-то гораздо более опасное, чем шестеренка или поршень. Под ним билось сердце трижды проклятого воина. Человек, который посвятил свою душу Повелителю Всякой Ненависти. Человек, который обещал своему богу мир, утопающий в крови. Как и Архаон, он был обречен на исключительную гибель. Его топоры никогда не знали поражений. Его имя грозило сгореть в вечности.

Щит Архаона оказался между первым из орудий и разрубленным топором туловищем. Сила выдернула его из седла и швырнула в кровавую трясину внизу. Когда Горат повернул своего адского коня в замедляющийся поворот, он снова бросился на Архаона, ударив по щиту Архаона и отбросив последнего вместе с ним обратно на землю. Воин Хаоса едва поднялся на ноги, когда обнаружил, что скакун стоит над ним, с наглой яростью ударяя копытами по щиту. Архаон попятился от натиска, только чтобы обнаружить, что Гората больше не было в седле. Зазубренные топоры Кровопийцы вскрыли Архаона, и его броню, и плоть под ней были изрезана царапинами и порезами. Щит и двуручный меч темного храмовника зазвенели от пневматических ударов, когда они один за другим обрушились на воина Хаоса.

На мгновение Архаон поверил, что чемпион Бога Крови непобедим. Каждый раз, когда он приходил в себя, каждый раз, когда он отбрасывал ритмичную бурю ударов топором и умудрялся вонзить кончик своего клинка в чудовищного воина, он находил мало что, что указывало бы на человека. Что-то, что можно убить. Колющие удары в бедро, плечо и спину Гората только выявили тайную работу адской машины. Избранный Кровавой Королевы не замедлял шага. Не спотыкался. Не останавливался. Это было все, что мог сделать Архаон, чтобы вырвать Терминус из скрежещущих металлических объятий поврежденной бронзы, чтобы отбросить яростный вихрь ударов топора Разрушителя. Мир Архаона стал секундами, которые он вырвал у смерти, когда чемпион Кхорната довел его до предела. Топор. Топор. Топор. Топор. Топор. Время от времени Разрушитель бодал его своим причудливым шлемом или вонзал острие бронированного сапога в живот Архаона. В основном Архаон был всего в мгновении гибели от того, чтобы быть разрубленным на части безжалостными топорами Разрушителя. Их зазубренные края прорвали его броню там, где им удалось соприкоснуться, в то время как плоский клинок бил Архаона из стороны в сторону, заставляя воина Хаоса падать на мускулистых мародеров и щиты дручии, что требовало быстрого убийства, прежде чем он был вынужден снова столкнуться с сверкающим штормом клинков Разрушителя.

Когда Архаон снова провалился сквозь стену щитов дручии, он повернулся – пьяный от боя - и отрубил голову воину темных эльфов. Как только он это сделал, кровавое сияние неба сморгнуло темноту. Архаон приготовился к топорам Разрушителя, но внезапно их там не оказалось. Архаон посмотрел на чемпиона Кхорната и обнаружил, что тот тоже заметил краткую темноту и смотрит в небо. Обеспокоенные прогрессом, которого добивались объединенные полчища мародеров с помощью своих болтометателей, града повторяющих болтов и рядов копейщиков, дручии послали одного из своих великих зверей, чтобы уничтожить их.

Дрейк был совсем маленьким. Широкие крылья, но стройное черное тело. Кошмар рептилии, это было нечто извилистое, змеиной красоты. На его полуночных плечах, между его бьющимися черными крыльями, сидела колдунья дручии. Направляя молодого зверя влево и вправо своими бедрами, ведьма-дракон завизжала о своем намерении завладеть полем битвы. Ее кожа была белой как лед, в то время как позади нее невероятной длины соболиные волосы извивались и поворачивались в такт скользящим по небу маневрам дрейка.

Горат-Разрушитель зарычал и на избитого Архаона, и на драконью ведьму. Голос чемпиона, казалось, исходил из глубины его адской брони. Это был звук ревущих кузнечных огней и искореженной стали. Он возьмет их обоих во славу своего Кровавого Бога.

Когда колдунья направила на Гората своего зверя, дрейк извергнул поток едкого газа, который превратил колонну его Кровожадных мародеров в расплавленную плоть и дымящиеся кости. Когда Горату и Архаону пришлось откатиться друг от друга и вырваться из потока разъедающего ужаса дрейка, ведьма-дракон подняла зверя в небо и развернула его для следующего прохода. Высоко подняв свой гибкий черный посох, ведьма посетила поле битвы воющим штормом призрачных клинков, которые разрезали тех, кто был охвачен ее кружащимся курсом, на полоски плоти. Снова и снова Архаону и Разрушителю удавалось уклоняться от колдовской бури, а их воины умирали вокруг них. С каждым проходом чемпион Кровавого Бога бросал вызов ведьме, но единственный способ, которым визжащая ведьма дручии могла ему помочь, это искупать его в крови его замурованных мародеров.

Когда дно долины окутала красная трясина, поглощающая доспехи и кости, от которых шел пар, когда они погружались, Архаон почувствовал дрожь под своими скользящими ботинками. Грохот, исходивший от самой земли. Вестник рока, который он устроил для всех них. Время пришло.

Подняв глаза, он увидел на склоне долины Дравика Вейна. Звучали рожки. Несколько его Мечей оторвались от бойни, которую они учинили от его имени. Они, казалось, не хотели покидать поле битвы, как он приказал.

- Уходите! - взревел он. - Отведите хозяина на возвышенность.

Поколебавшись, крылатые воины поскакали к западному склону, размахивая перед армией Архаона своими костяными клинками. Войско мародеров отступало обратно к линии деревьев по настоянию капитана-корсара, оставляя своего военачальника одного среди врагов. Времени было не так много. Рассекая ближайшего воина дручии надвое, Архаон наблюдал, как ведьма опустила своего полуночного дракона низко над резней. Горат ждал ее, направляя ее своими топорами. Архаон должен был действовать сейчас. Это должно было произойти сейчас. Сунув измазанный кровью клинок в ножны за спиной и вскинув на плечо изуродованный щит, воин Хаоса бросился на Разрушителя. Топая по шипящим костям и с лужами крови, извергающимися вокруг его шагов, Архаон бросился на своего врага, в его руках не было оружия.

Переводя взгляд с мерзкого дрейка, налетевшего на них, на безумие Архаона, Горат на мгновение утратил бессмысленную уверенность. Развернувшись, Разрушитель пошел, чтобы разрубить беззащитного Архаона надвое, но темный храмовник в последний момент перекувыркнулся. Он поднялся, когда топор чемпиона пролетел над головой, погрузив свои бронированные пальцы в оживленный дизайн причудливых доспехов. Подтащив Опустошителя к себе, Архаон накинул бронированную фигуру Гората поверх своей собственной и покатил их двоих через бойню-болото. Пока Архаон погружался в кровь, а Горат-Разрушитель держал его сверху, воин Хаоса ждал. Дрейк шел прямо на эту пару. Ведьма высоко подняла свой посох и выпустила свой смерч. Ураган, как бритва, разрезал болото вокруг них и прорвался через спину Опустошителя. Горат взревел с адской настойчивостью и оттащил себя от Архаона, но темный храмовник прижал к себе своего врага, используя воина в бронзовых доспехах в качестве щита против потока призрачных клинков драконьей ведьмы. Архаон почувствовал, как магия дручии пронзила Гората насквозь. Через его богато украшенную броню. Через его бронзовую обработку и адские механизмы. Затем, наконец, через то, что осталось от благословенной ненавистью плоти Разрушителя. Когда останки чемпиона Бога Крови были вырваны из его хватки смерчем, Архаон почувствовал, как дрейк пролетел над его головой.

Архаон полежал так мгновение. Весь в крови. Его душа горела убийственным желанием. Он чувствовал милость Бога Крови в своем сердце. Его собственная кровь вскипела в его венах. Этот момент был безумно опьяняющим.

«Вставай...» - сказал себе Архаон. Выкарабкиваясь из запекшейся крови, воин Хаоса наблюдал, как ведьма поднимает своего монстра в небо. Оглядев хаос на поле боя, Архаон обнаружил, что окружен резней уничтоженных Кровожадных. Перед лицом отступления его собственного воинства вверх по склону долины на него обрушились силы дручии со своими тонкими копьями и зазубренными лезвиями. Под арбалетным обстрелом, разрывающими болотистую бойню, Архаон побежал к Оберону. Жеребец встал на дыбы и ударил копытами по паре копейщиков темных эльфов. Архаон подошел сзади и скрутил голову одного из дручии с плеч. Вторую он схватил сзади, проведя собственным оружием копейщика по лицу. Потянув древко копья к себе, Архаон почувствовал, как у воина сломалась челюсть, прежде чем он проделал большую часть пути оружием через его расколотый череп. Отбросив тело дручии в сторону, Архаон вскочил на Оберона и поскакал к восточному склону долины. Как и запад, через который Архаон привел свое войско, он был покрыт редким лесом. Метатели болтов метали в него копья, а разведчики стреляли из своих арбалетов из укрытий. Лавируя между стреляющими копьями на Обероне, впитавшим несколько стрел с острыми наконечниками в свою плоть, Архаон въехал за деревья. Он не стал ждать, чтобы вступить в бой с экипажами баллист, мимо которых проходил, или разведчиками, появляющимися из-за ржаво-коричневых стволов вечнозеленых гигантов с тонкими мечами. Архаон знал, что сейчас произойдет. Знал, что он обрушил на долину. Он знал, что должен забраться как можно дальше по склону долины.

Позади себя он услышал, как затихает бойня на поле боя. Повелители ужаса приказали бы направить свое оружие на убегающего чемпиона. Всадники и их кони-рептилии пробились бы вверх по склону, чтобы сразиться с ним, а демоны Гората охотились бы за ним сквозь деревья. Ничего из этого не произошло. Хаоситы и дручии были одинаково ошеломлены зрелищем настолько ужасающим, что они даже перестали убивать друг друга.

Завитки горного тумана, пробирающиеся сквозь деревья, разбежались, как испуганные духи. Змеиное шипение опустилось на долину, и сосны затряслись от внезапного порыва ледяного ветра. Волосы Архаона взметнулись вокруг него. Все казалось холодным. Затем долина огласилась оглушительным грохотом ужасных вещей, которые вот-вот должны были произойти.

Ледяная вода обрушивалась по извилистому руслу долины, вздымаясь и пенясь на склонах и горных склонах, которые направляли ее обжигающий гнев. Она разрушила нижние части высокогорного леса, раздирая ели и раскалывая сосны, не оставляя ничего, кроме разбитых пней. Когда вода каскадом обрушилась обратно в бушующее наступление громового наводнения, потоп разорвал черную почву дна долины и унес с собой собранные обломки своего разрушительного пути и могучие айсберги льда.

Архаон похлопал своего коня. Шоу вот-вот должно было начаться. Подношение темному пантеону. Разрушение. Опустошение. Страх. Смерть. Подарок, достойный истинного чемпиона Хаоса. Катастрофа. Он не был мясником. Не такой эксперт в кровавых искусствах, как Горат. Он был живым выражением грядущего апокалипсиса. Он был Архаоном. Вестник Конца времен. Он плыл по воле судьбы, как корабль, рассекающий волны. Он не свернет со своего пути. Он не пожертвовал бы своей судьбой ради крови, не ради наслаждений невообразимой или безграничной власти. Он не променял бы её на бессмертие. Это было его имя, которое будет эхом отдаваться в веках, пока не останется никого, кто мог бы услышать его, произнести его, испугаться его. Архаон посмотрел вниз, в долину, на свою жертву. Он видел, как ледяные воды обрушились на арьергард Кровавого Червя. Разъяренные тела были повсюду. Спины были сломаны, а мозги выбиты из черепов воинов огромными кусками льда. Оружие бесполезно поблескивало в бурлящих глубинах. Бушующий поток был врагом, с которым не могли сражаться даже избранные Кхорна. Архаон наблюдал. Наслаждался. Как игрушечные солдатики, его врагам вымыли ноги из-под них. Они поднялись на бурлящей пене, прежде чем исчезнуть в замерзшей воде. Их тряпичные кукольные тела были искалечены в рушащихся бревнах, камнях и обломках, катящихся по дну долины, и стали частью стихийной силы, которая обрушилась на их соотечественников.

- Бегите, вы, рабы клинков, - сказал Архаон, его слова были горячими на ветру. - Бегите.

И воины Хаоса тоже не смогли избежать своей участи. Зверолюди ворвались в ряды варваров Страны Теней. Берсеркеры пробились через заводных рыцарей Гората. Даже неземная банда демонов-кровопускателей и конные Кровопийцы, скачущие на полной скорости, не смогли избежать гнева наводнения, поглотившего долину. Улыбка расколола застывшую маску, которая была лицом Архаона, когда Кровожадное воинство – печально известные мясники Гората Разрушителя, благословенного Яростью Кхорна – были схвачены, механические скакуны и все остальное, поднимающимися водами и утащены в ледяной водоворот.

Архаон не обманывал себя, думая, что стены яростной воды будет достаточно, чтобы убить всех чемпионов Бога Крови. Горат, возможно, и погиб, но адские рыцари-кровопийцы и демоны-убийцы, которые преследовали его боевой пост, могли бы иметь шанс пережить водяную гибель. Быть выброшенным в бурлящие потоки, погребенным в ледяном хаосе воды, айсберга и черной земли, возможно, заставило Гората задуматься. Возможно, он поймет, что были и другие, кто жаждал сокровищ Хаоса. Другие, которые, возможно, когда-нибудь станут Избранными Темных Богов. Армия Архаона была небольшой, но закаленной в безжалостной битве в Пустошах. Однако они не были Кровожадными, и чемпион – даже чемпион таких Разорительных покровителей – должен был думать о победах за пределами клинка.

Когда Архаон подумал о своей армии у сапог Гората, кусках изрубленной плоти и лужах крови, это было больше, чем он мог вынести. Это не было сентиментальностью. Это была не собственность. Это была не гордость. Каждая бесполезная смерть представляла собой шаг назад на его темном пути. Он пожертвовал бы ими всеми в мгновение ока, если бы это отвечало его интересам – приблизило мир хотя бы на мгновение к Армагеддону. Сама чернота его души жаждала гибели всего мира. Он был орудием Темных Богов. Их ключ к темному и скованному будущему. Повешенное милосердие, верность и самонадеянность. Его жажда конца была непреодолимой силой, которая заставляла его двигаться вперед. Роковые пути. Полон решимости увидеть разрушение всего. Клинок, пламя, наводнение или голод. Архаону было все равно – до тех пор, пока в мире оставалось меньше душ, чтобы досаждать миру, чем было мгновениями раньше.

Именно по этой причине Архаон приказал отступить и спас свою армию от смерти. Быстрой и кровавой смерти от рук Гората Разрушителя и его Кровопийц. Это было причиной, по которой он приказал лучнику-хундуну подать сигнал братьям Спасским. Именно по этой причине он оставил приказ колдуну-тзинчиту остановить скрипящее продвижение ледника Айсарнагга и выпустить воющую энергию перемен на

колоссальную льдину. Как необъезженный жеребец, свободный от цепи и недоуздка, ледник рванулся прочь. Бурлящая ледяная пустошь превратилась в густую, бьющуюся о лед слякоть, которая, в свою очередь, уступила место обжигающему потоку, который затопил, затопил и обрушился на юг через ущелья и долины Железных гор.

В течение нескольких секунд, от которых замирало сердце, цунами льда и темной воды обрушилось как на армию ненависти Гората, так и на формирования дручии, которые стояли против неё. Бьющихся темных эльфов и Кровожадных воинов унесло громовым потоком. Солдаты-приспешники Королевы Ведьм сначала подумывали о том, чтобы добраться до своих приземистых гарнизонных башен, но быстро стало очевидно, что укрепления, включая тернистую корону их крепостей, будут под водой. Некоторые отчаявшиеся дручии даже подумывали о том, чтобы взобраться на оскверненный айсберг ужасной скалы, на которой возвышалась Цитадель Злобы. Однако им не дали шанса запечатать свою гибель таким образом, поскольку разрушительные талые воды Айсарнагга пресекли их попытки.

Архаон кивнул. Так было лучше. Поле боя сильно преобразилось. Для начала, это уже не было полем. Это было поднимающееся, бегущее тело черной воды, настолько широкое, насколько позволяли лесистые горы по обе стороны. Даже над водой, плещущейся и ползущей вверх по склону горы, Архаон чувствовал, как замерзает кристально холодная река льда. Среди мозаики разбитых айсбергов и слякоти Архаон наблюдал, как тонут дручии и мародеры Хаоса. Их доспехи утащили их на глубину. Они были без чувств разбиты о лед, скалы и друг друга. Они проплывали мимо друг друга, не обращая внимания на угрозу, которую представляли друг другу. Архаон вылил холодную воду как на убийственное ликование темных эльфов, так и на огненную ярость, которая горела в воинах-послушниках Бога Крови. Архаон позволил воде сделать самое худшее. Дручий и мародер начали хвататься друг за друга, увлекая друг друга под поверхность черной воды. Это было не убийство или битва – это было выживание. Слишком далеко от всего, что можно было бы назвать берегом, те темные эльфы и воины Хаоса, которые не прыгали по дну долины и не были раздавлены падающими бревнами и обломками, были захвачены холодом.

Архаон замедлил Оберона. Плоть скакуна дымилась от напряжения, вызванного скачкой по склону горы. Когда разбивающиеся о айсберг воды быстро понеслись вверх по склону, Архаон направил коня немного дальше медленной рысью, воин Хаоса наслаждался резней, которую он учинил на поле битвы. Он не слышал, как дручии подбежали к нему сзади. Безмолвный убийца пробирался между деревьями вверх по склону горы, за несколько мгновений до того, как поднялась вода. Архаон повернулся и обнаружил, что атлетически сложенный темный эльф уже стоит позади него. Он вытащил Терминус, но к тому времени, когда он это сделал, дручии отбросил свой плащ в сторону и обнажил скрученные лезвия двух длинных ножей в его руках в перчатках. Вскочив на круп Оберона, убийца оказался позади темного храмовника, вонзив ножи в доспехи Архаона. Когда искривленные лезвия, пронзили его плоть, Архаон взревел от боли и гнева. И Терминус, и щит выпали из его рук. Когда убийца провернул в нем жестокие клинки, Архаон был сброшен с седла.

Поднявшись на ноги, Архаон все еще чувствовал убийцу на своей спине. Вонзая свои клинки все глубже, дручии не собирался отпускать его, пока воин Хаоса не будет по-настоящему пронзен насквозь. Спотыкаясь о дерево, Архаон побежал к стволу. Развернувшись и ударив убийцу между собой и неумолимым деревом, темный храмовник взревел от боли. Однако он почувствовал, как что-то хрустнуло в дручии, и убийца позволил вздоху собственной агонии вырваться из его хрупкого тела. Снова и снова Архаон вдавливал убийцу в покрытую льдом кору, пока, наконец, не почувствовал, как смертоносный темный эльф ослабил хватку. Потянувшись назад, Архаон схватил убийцу за запястье и вывернул его в своей перчатке. В запястье раздробились кости. Развернув сломанную руку убийцы, он стащил дручия со спины и прижал его спиной к дереву. Убийца зашипел от боли и намерения убить воина Хаоса. Прижимая его к дереву за горло, Архаон потянулся за одним из ножей в спине. Было мучительно вынимать искривленное лезвие. Сделав это, он вонзил длинный нож прямо в грудь его владельца. Дручий ахнул, когда лезвие пронзило его насквозь и пригвоздило к стволу. Вытащив второй нож, Архаон посмотрел в глаза убийце, используя нож, чтобы вырезать сердце дручии и поднять все еще бьющийся орган перед собой. И воин, и убийца разделили мгновение ужасающего понимания, прежде чем голова темного эльфа упала вперед. Отшатнувшись от мертвого убийцы, Архаон взревел, поднял сердце к небу и раздавил его в кулаке. Когда кровь потекла с его пальцев, черная молния расколола небеса.

Когда он повернулся, чтобы найти Оберона, он обнаружил, что конь неподвижен и охвачен страхом. Над верхушками деревьев парили полуночный дрейк и ведьма дручии. Она уничтожила Гората Разрушителя. Теперь она убьет Архаона. Темный храмовник оглянулся вниз по склону, туда, где он бросил Терминус и щит.

Архаон перевел взгляд со своего окровавленного кулака обратно на небеса, где облака были разорваны на части. Из кружащегося водоворота наверху падал огненный шар, оставляя кроваво-мутный след дыма. Ведьма подняла свой посох. Тонкая пасть дрейка широко раскрылась. Архаон инстинктивно поднял руки перед лицом. Вместо едкого дыхания или смерча темной магии, его окатил огненный жар демонической ненависти. Огненный шар ударил дракона и его всадника, швырнув их на склон горы со взрывной яростью. Ад ревел вокруг ведьмы и ее монстра. Вглядываясь в промежутки между пальцами своей перчатки, Архаон наблюдал, как какое-то разъяренное адское существо пробивалось сквозь пламя. Принцесса демонов, ужасной воинственной красоты, спустилась вниз. В алых доспехах, выкованных из ненависти самого Кхорна, с двумя огромными рогами на голове, Архаон узнал в ужасном существе Валькию Кровавую Королеву, покровительницу зверств Гората. Демоница спустилась, чтобы отпраздновать резню, учиненную в долине внизу в честь ее кровавого чемпиона. Размахивая чудовищным копьем вокруг своей бронированной фигуры, она снесла голову драконьей ведьмы, позволив шоку от ее бледного лица и блестящей длины волос отскочить вниз по лесистому склону мимо Архаона.

Когда Валькия отбила челюсти дрейка в сторону демоническим щитом с зубастой пастью, Архаон взял поводья Оберона. Съехав вниз по склону, Архаон подобрал Терминус и щит. Он оставил обреченного дрейка на произвол гнева Кровавой Королевы, зная, что принцессе демонов не понадобится помощь в уничтожении даже такого зверя. Взвалив щит на плечо и вложив свой большой меч в ножны, Архаон вскочил на своего коня. Возвращаясь к поднимающейся береговой линии, он бросил взгляд на ужасную супругу Кхорна. Это была агония с ножевыми ранами в плечах, но оно того стоило, чтобы увидеть, как чудовищный демон перерезал горло дрейку и вонзил свое копье в зверя. Наблюдая за ней, Архаон задавался вопросом, может ли он тоже однажды заслужить такое адское покровительство. Какую-то темная вещь из потустороннего мира, которая будет способствовать его интересам в грядущие апокалиптические времена. Направляясь к водам, Архаон обнаружил, что рычит. В отличие от Гората Разрушителя, он не нуждался в такой Разорительной милости. Он выполнит свое предназначение и станет Вечным Избранником Хаоса с помощью или без помощи богов и их жалких слуг.

И все же Архаон подгонял Оберона. Он не хотел быть рядом, когда Валькия будет искать другие испытания, чтобы утолить свою бездонную жажду крови и битвы.

Когда Архаон достиг поднимающейся ярости замерзших вод, он улыбнулся про себя. Разрушительные силы никогда не знали такой сокрушительной и полной победы. Темный храмовник обещал им гораздо больше. У кромки воды Архаон обнаружил нескольких Окровавленных рыцарей, пробивавшихся сквозь бурлящий ледниковый поток. Они были лишены своих разбитых механических креплений. Их адские соединения были заморожены и покрыты льдом. Появление их королевы на поле битвы заставило их двигаться дальше, но они стояли там, как статуи, ожидая конца. Архаон исполнил их желание. Плюхнувшись на ледяную отмель, он вытащил Терминус и расколол шлемы из хаотических конструкций. Ржавый ихор, который сошел за кровь, стекал по их нагрудникам в воду, окрашивая берег в коричневый цвет.

Архаон хлопнул по чешуйчатым бокам своего жеребца плоской стороной своего тлеющего меча, подгоняя зверя в замерзшие воды. Зажав седло между бронированными бедрами и резко взяв поводья одной перчаткой, он другой развернул Терминус вокруг себя. Направляя коня, который теперь плыл по черной талой воде своими большими широкими копытами, Архаон плыл по течению. Когда он направился к скалистым основаниям Цитадели Злобы – святилища войны Хаоса, теперь крещенного в поднимающихся водах, которые пробивали себе путь через долину, воин Хаоса ударил по воде косящими взмахами своего клинка. Каждый разрез и выпад выводили размахивающих руками мародеров и тонущих дручи из их ледяного страдания.

Архаон вонзил пятки в Оберона, заставляя коня плыть, спасая свои жизни, к ужасающим очертаниям Злобы. Темный храмовник чувствовал, как лошадь борется с температурой. Броня Архаона также покрылась инеем и горела холодом через его леггинсы, отчего его конечности онемели. Смерть занимала их обоих. Визжащие эльфы и сражающиеся северяне пронеслись мимо них - приглашение к дымящемуся клинку Архаона. Он отрубил тонкие отростки от замерзающих темных эльфов и через норсканские косы и дикие волосы на лицах покрытых инеем черепов. Двуногий скакун-рептилия, который уже давно бросил своего наездника-дручия в хаос грохочущей пены, внезапно поднялся на дыбы из белых вод, бурлящих вдоль блестящей скалы Злобы. Он огрызнулся на Оберона, страстно желая, чтобы Архаон и его скакун не добрались до Цитдели. Оберон встал на дыбы – заржав от удивления и погрузив Архаона по пояс в лед. Темный храмовник отбил челюсти рептилии в сторону рукоятью своего огромного меча, но челюсти твари снова щелкнули с почти упругой настойчивостью. Оберон инстинктивно отклонился, чуть не сбросив Архаона в поднимающиеся воды, которые неслись вниз по долине. Бросившись обратно на зверя, Архаон перерезал покрытое струпьями горло рептилии начисто. Двигая челюстями в полном недоумении, рептилия была утащена вниз по долине бегущими водами.

Убрав Терминус в ножны, Архаон хлопнул поводьями по толстой шее Оберона с обеих сторон, подталкивая жеребца вверх по тому же выступу скалы, за который цеплялся зверь-рептилия. Темному храмовнику нужно было вытащить их обоих из воды. Скользя по мокрой скале, скакуну удалось взобраться на выступ, и Архаон направил их в сухую впадину, в которую вел скальный выступ. Спустившись вниз, Архаон обернулся и посмотрел, как ледяные воды поднимаются по склонам долины, кружась среди сосен и елей, отскакивая от искореженных скоплений трупов вдоль поросшего лесом берега. Посмотрев вверх, Архаон увидел темный камень стен Цитадели и башни, устремленные в небо за ней. Если бы воин Хаоса не провел то, что казалось неизмеримой вечностью в невозможности Пустошей, судно могло бы показаться странным. Цитадель, которая плавала на скальной породе-айсберге из пронизанного пещерами камня. Плавучая крепость, которая использовала ветер в своих колоссальных, охватывающих башни парусах и дрейфовала по океанам, ведомая темной магией. Вейн был прав. Эта Злоба стала бы его могущественным флагманом. Сначала он должен сделать разрушенное святилище Хаоса своим собственным. Он должен раскрыть ее секреты и завладеть сокровищами, которые она хранила так долго. Сокровища, в которых отказано даже любознательной Ведьме, королеве Наггарота.

Ведя Оберона в лощину, Архаон обнаружил, что его продвижение заблокировано ржавыми прутьями решетки. Вейн предупреждал его об этом. Он сказал воину Хаоса, что темные эльфы поработили всевозможных глубоководных зверей в системе пещер, проходящих через скальную породу крепости. Внешние ворота пропускали воду, но заключали существ в тюрьму до тех пор, пока они не были выпущены на врагов дручии в открытом море. Архаон знал, что между ним и его добычей лежат всевозможные водные ужасы. Ужасы, которые были тем более ужасны из-за того, что они подвергались разложению Пустошей. Сойдя со своего коня, темный храмовник взял Терминус в руки и двинулся к решетке. Тьма за окном была густой и воняла бездной. Не было никакой возможности открыть ворота из лощины. Все ворота в плавучей крепости контролировались лебёдками. Прислонившись спиной к прутьям, Архаон взял по одному в каждую руку и взмыл ввысь. После продолжительного кряхтения от напряжения темный темплар снова воткнул подъемную решетку в скалистый потолок.

Послышалось шипение. Что-то за его пределами зашевелилось. Архаон повернулся и увидел, что оно скользит по туннелю к нему. На это было ужасно смотреть. Колоссальный черный угорь с огромными остекленевшими глазами и расширяющейся челюстью с изогнутыми стеклянными клыками, каждый длиной с Терминус. Несмотря на свои большие дискообразные глаза, существо слепо щелкнуло решеткой, которую Архаон поднял на расстояние вытянутой руки от пола. Его клыки лязгнули по ржавому металлу, когда изголодавшееся чудовище в бешенстве ударилось головой о ворота. Архаон мгновение наблюдал за ужасной вещью, чувствуя простоту ее темного предназначения. Он шагнул вперед, чтобы дать ему почувствовать удовлетворение от еды, которую он приготовит. Зверь обезумел, разбив окровавленную голову о решетку. Архаон откинулся назад, а затем толкнул Терминус вперед. Лезвие прошло сквозь прутья и вошло прямо в резиновую плоть головы морского чудовища. Он держал его там – металл меча крестоносца сидел в мозгу существа, когда предсмертные судороги противно прокатились по его длине. Когда он вытащил оружие, чудовище замерло.

Протолкнув решетку через ее ржавые конструкции, Архаон двинулся вверх по скользкой длине существа, ведя Оберона в темноту. Обычно рыцарь не привел бы своего коня в такое ограниченное пространство, но с водами, поднимающимися по скале Цитадели Злобы и угрожающими затопить ее лабиринт пещер и туннелей, у Архаона не было другого выбора, кроме как позволить скакуну свободно следовать за ним.

Когда дневной свет позади него померк, зрение Архаона приспособилось к окружающей обстановке. Это была первозданная тьма. Тьма бездны. Дручии заключили в тюрьму зверей океанской бездны. Затем искажающие силы Хаоса прокрались сквозь скалы и тени, чтобы переделать существ в новый ужас. Архаон мог представить себе несколько мест более ужасных и отчаянных. Где-то в этом ужасном месте он должен был найти первые сокровища своих Разоренных хозяев. Воин Хаоса проклял их за их извращенные игры.

Высохшая трава свисала с каменного потолка, и широкий проход открывался в пещеру. Архаон обнаружил, что улыбается в темноте. Он мог себе представить, как такой лабиринт может разъедать нервы тех, кто пытается проникнуть в глубины этого темного места. Даже фонарь или факел обеспечили бы слабое освещение в такой обстановке. Скала была черной. Она поглощала свет, не оставляя ничего для глаз. В лучшем случае источник света просто показал бы безрассудному страннику в туннелях, куда рядом поставить свой ботинок. Туннели были бы очевидны только путешественнику, уже находящемуся в их скалистых пределах, в то время как обширные пещеры и системы пещер могли бы пройти совершенно незамеченными в покрове мрака.

Этот самый естественный из страхов – страх того, что ты не можешь видеть – мало повлиял на Архаона. Подобно чудовищным зверям, обитающим в чернильной тьме, воин Хаоса был частью этого ужаса. В отличие от многих своих проклятых братьев, пробивавшихся сквозь безумие севера, Архаону не нужно было полагаться только на свет. Он был благословлен другими способами видения. Его душа была пылающим адом темных намерений, которые окружали его в ужасном свете жалящей тени. Время, проведенное Архаоном в северной тьме Пустошей, только еще больше усилило его талант. Это место – которое лишило бы достойных их чувств и проникло бы в их грудь холодным когтем страха – было ничем для воина Хаоса. Он пробирался по извилистым туннелям пещер, по сводчатым пещерам и по зловонным отмелям подземных озер. Монстры ждали его там. Прожорливые. Пировавшие друг на друге в отсутствие своих океанских кормовых угодий, пока не остались только самые смертоносные из существ.

Взяв Терминус – который изо всех сил пытался вызвать мучительное сияние в месте такого вырождающегося зла – и щит, на котором он нес Разрушительную Звезду своего призвания, Архаон ударил Оберона по заду плоской стороной своего клинка. Конь заржал и ускакал в темноту. Скакуна не нужно было долго уговаривать, чтобы он покинул военачальника. Его пугливое чутье подсказало ему то, что Архаон уже знал. Что изголодавшиеся звери со всего подземного царства были притянуты к нему – и его свежее зловоние привело их к гибели. Архаон облегчил им задачу. Столкнув Терминус со своим щитом, он проревел в темноту. Потом он увидел их. Ползущих. Скользящих. Пробирающихся к нему. Чудовища глубин всех форм и размеров. Единственным сходством, которое их объединяло, было урчание в животах.

- Ну же, вы, несчастные твари, - прошипел Архаон сквозь мрак. - Голодны? Идите, возьмите немного.

Начались убийства. Хитиновые кошмары мигрировали по крышам пещер, прячась в свои панцири, прежде чем упасть, как пушечные ядра, на защищенный щит воина Хаоса. Дергающиеся стаи креветок щелкали вокруг него в темноте, пытаясь пробиться сквозь его броню и зарыться в его плоть. Гигантские, уродливые ракообразные вырвались из тесных гротов – сплошь позвоночник и клешни – стремясь разрубить темного храмовника надвое. Озера исчезли, выпустив чудовищные щупальца, которые скользили по полу пещеры на собственной слизи, приближаясь к рыцарю с липкими щупальцами и обдавая его струями вонючей воды, струящейся из отверстий в плоти осьминогов. Свернувшиеся змеи бросились на него, их челюсти-ловушки представляли собой яму с зубами, обрамленную кожистыми оборками, которые открывались при ударе. Звери, которые, казалось, все глотали ртом и желудком, пытались проглотить его целиком. То, что обвивало его сверху перистыми завитками, жгло и доспехи, и плоть. Чешуйчатые монстры с лопатообразными головами и сжатыми челюстями, которые пытались затащить воина Хаоса в свои пещерные логова.

Внезапно Архаон услышал в темноте визг своего коня. Отрывая головы от гуманоидных существ с щелкающими челюстями и панцирями, Архаон карабкался по скользкой скале. Отсекая щупальца и хватательные отростки, тянущиеся из расщелин и гротов, когда он проходил, Архаон ударил Терминусом по скользким черепам змей, которые скользили по его пути. Он увидел призрачные очертания своего коня, пригвожденного к полу пещеры каким-то ракообразным ужасом. Крабообразный зверь представлял собой бронированное чудовище из панциря, хитиновых ног и перепонок между ними для передвижения нечестивого существа по воде. Гнездо перламутровых глаз плясало на толстых стеблях, пока зверь работал сокрушительными клешнями своих четырех мускулистых когтей. Оберон завопил от животного ужаса. Крабообразный зверь зажал коня между каменистым полом и нижней частью своего щелкающего тела. Тварь раскрыла клешню над перепуганным скакуном.

- Нет! - заорал Архаон, его крик эхом разнесся по пещерам.

Отбросив одну случайную клешню Терминусом, Архаон бросился на зверя, отрубив верхнюю половину второй клешни дикой вспышкой широкого лезвия. Тварь ужасно встала на дыбы, позволив Оберону на мгновение зацарапать копытами надежду, но конь все еще был крепко прижат к земле перемещающимся весом краба. Толстый коготь, размером с самого воина Хаоса, ворвался сзади, схватив его бронированную фигуру в свои сокрушительные объятия. Архаон почувствовал, как его броня прогнулась, а кольчуга порвалась под давлением раскола. Это был второй краб-зверь, крупнее первого и намеревавшийся украсть приз колоссального ракообразного. Развернув Терминус в латных перчатках, Архаон ударил лезвием вниз по хитиновой основе когтя, в котором он был зажат. Прокрутив лезвие сквозь мясо и сухожилия внутренней части когтя, темный храмовник почувствовал, как зверь отпустил его. Опустившись между существами, Архаон обнаружил своего визжащего скакуна рядом с собой. Он напрягал шею, чтобы освободиться, и Архаон положил перчатку на нос Оберона, прежде чем снова обратить свое внимание на чудовищ, сражающихся клешнями и когтями над ними.

Вонзив свой клинок крестоносца в обнаженный живот второго существа, Архаон распилил более мягкую оболочку, открыв существо снизу. Оно медленно cреагировало, но когда зверь понял, что половина его внутренностей волочится по каменистому полу, он спрятался за своими щелкающими когтями. Когда кончики сокрушительных клешней отскочили от меча темного храмовника, Архаон протиснулся в лихорадочную хватку зверя. Взмахом клинка Архаон оторвал глаза монстра от их подергивающихся стеблей, ослепив существо. Терминус проломился сквозь хитин, пробив панцирь. Еще один рубящий удар над головой воина Хаоса пробил броню существа и задел то, что считалось его примитивным мозгом. Воспользовавшись моментом, чтобы перевести дыхание, Архаон провел кончиком своего грязного клинка по каменистому полу пещеры. Оберон перестал визжать. Конь был мертв. Его толстая, мускулистая шея превратилась теперь в окровавленный обрубок. Великолепная голова жеребца лежала немного поодаль. Зверь-краб перекусил ему шею одной клешнёй и отбросил голову животного.

Архаон почувствовал, как обжигающий жар ярости пробежал по его венам, как лава. Он бросился на монстра, который уже начал отрывать плоть от туши. Отбросив обе клешни в сторону своим огромным мечом, он отрубил настойчивую третью от бронированного придатка. Перескочив через тело жеребца и с одну из ног чудовища, Архаон навалился на Терминус, его перчатки свисали с гарды, и его вес вонзил широкое лезвие в панцирь краба-зверя, как копье. Лезвие скользнуло прямо сквозь существо, и Архаон на мгновение повис там, когда щелчок прекратился, а конечности существа опустились и замерли.

Оторвав Терминус от разделанного ракообразного, Архаон опустился на одно бронированное колено рядом с мертвым конем. Его конём. Оберон был с ним все это время. В его обучении как рыцаря. В его жизни в качестве храмовника. Он последовал за воином Хаоса на север, навстречу его судьбе, и пережил безумие Пустошей. Воин положил перчатку на покрытую шрамами плоть коня. Архаон почувствовал, как странное тепло разлилось по его груди. Это было чуждое ощущение, ощущение какой-то болезни или немощи. Памятная слабость. Он так много убил и так мало заботился о нем так долго, что забыл о своей привязанности к жеребцу. Трудно было поверить, что они вдвоем больше никогда не поедут вместе.

Архаон провел рукой по все еще теплой шкуре зверя и по части его полуночной гривы.

- Спасибо, что всегда был рядом, - выдавил Архаон. Он поднял глаза. Он почувствовал голод в темноте. Существа приближались. Они почувствовали запах падали. Горячая кровь, только что пролитая, и конское мясо. Они заплатят за свое любопытство. Темный храмовник поднялся на ноги. Оберон был мертв, но его наездник все еще был жив. Убийства должны были продолжаться.

Архаон резал, рубил, колол и рубил себе путь сквозь безжалостный натиск кошмаров. Они истекали ихором и хрустели разбитыми панцирем и костями, пока Архаон сражался с ними. Он видел, как они скользят и ползут на него, думая, что он слеп к их приближению; что он легкая добыча. Истощенные существа глубин заплатили за свои жестокие инстинкты. Архаон бросил их уродство в темный свет своего существа. Он повернулся со скоростью и кровавой уверенностью, отрубая когти, щупальца и злобные конечности у зверей, которые, в свою очередь, были беззащитны без них. Темный храмовник хоронил Терминус в мрачной, рыбьей плоти морских чудовищ вокруг него, вскрывая зверей и наполняя сырой воздух отвратительным запахом глубин. Вскоре Архаон вступил в бой с чудовищами, убивая искривленных, чешуйчатых и шипастых, когда они питались на пиру мертвых чудовищ вокруг воина Хаоса. Хищные существа пировали на зловонной плоти друг друга, позволяя Архаону проходить сквозь них, без разбора уничтожая зверей, потерявшихся в своем собственном обжорстве.

Он стоял в густой темноте, а его нагрудник поднимался и опускался от усилий, направленных на то, чтобы нанести смертельный удар. Архаон остановился. Соленая кровь капала с его брони, и куски липкой плоти стекали с Терминуса. Мелководье собралось вокруг него, когда ледяные воды поднялись по скальным основаниям плавучей крепости и затопили системы пещер, которые пронизывали ее плавучую архитектуру. Когда бойня погрузилась в ледяные воды, чудовища отступили. Их стихия взывала к ним – как и свобода – и они чувствовали запах более легкой добычи, бьющейся и истекающей кровью в водах за пределами пещер. Смыв ихор со своих доспехов и щита, Архаон вложил оружие в ножны, взвалил его на плечо и начал подниматься. Он был уверен, что его добыча находится в темной цитадели наверху. Каждая скала, опора для рук и выступ приближали его к ней.

Мучительное восхождение привело его по скалистым стенам полуночных покоев, через заброшенные гроты сбежавших монстров и вверх по бездонной шахте, которая извилисто прокладывала себе путь через другие системы пещер и чернильные просторы открытых пещер. Подъем был убийственным. Скала была похожа на взбирающийся обсидиан. Все края были острыми, а поверхности жирными. Снижения были головокружительными – даже в темноте – и воину Хаоса пришлось рисковать, совершая тяжелые прыжки веры через острые, как бритва, пропасти, которые он едва мог видеть.

Когда его тело уже горело от бесконечного напряжения подъема, руки Архаона ощутили разрушающуюся архитектуру обработанного камня. Она была древней и разваливалась в его пальцах. Ему не хватало искривленной угловатости пещерной скалы внизу, и вскоре темный храмовник оказался в разрушенном фундаменте цитадели дручии. Оглядев неосвещенные окрестности и забравшись на ненадежный выступ, Архаон обнаружил, что находится в подземелье, из которого провалилось дно. Камни вокруг стен подземелья – те, на которых в изнеможении сидел рыцарь – были единственными, что остались. Что-то сразу же привлекло внимание Архаона. Дверь из черного металла в противоположной стене. Взгляд воина Хаоса был прикован не к истлевшему металлу древней двери или разбитому камню вокруг нее. Между дверью подземелья и полом Архаон мог видеть темный свет, который не был его собственным. Могущественное зло таилось в проходах и камерах за ними. Одно настолько мощное и всепроникающее, что его тьма отражалась от стен и по углам лабиринта, в котором он находился, как свет и жар ослепляющего ада.

Встав и осторожно обходя расшатанные каменные плиты по краю комнаты, Архаон оказался перед входом. Он чувствовал темное сияние сквозь металл двери, хотя сам металл был прохладным. Упершись бронированным плечом в древний металл, Архаон навалился на дверь. Ему не откажут. Не так близко от его приза. Не так близко к Алтарю Абсолютной Тьмы. С некоторым удивлением темный храмовник прошел прямо сквозь дверь. Дверь темницы не открылась. Его замки были тверже в своей решимости, чем конструкция двери, и черный металл распался вокруг воина.

Стряхнув с себя осколки иссохшего металла, Архаон поднял перчатку, чтобы прикрыть глаза. Даже в коридоре из простого черного камня – как и во многих других, составлявших подземелья Цитадели Злобы – Архаон обнаружил, что блеск тьмы ослепляет. Стены были пропитаны явной злобой сокровищ, содержащихся в лабиринте. Его темный свет отражался от пола, камня и стен. На него было больно смотреть. Он закрыл глаз, но это не имело никакого значения. Не было никакого ослепляющего света, который можно было бы блокировать закрытым веком. Глазница его второго глаза, покрытая черной кожаной повязкой и находящаяся внутри шлема, не могла быть закрыта от такого чуда. Он видел тьму всего мира. Истина, которую нельзя было увидеть, чтобы в нее поверили. Осколок камня в его черепе пустил кровь своим деформирующим потенциалом по всему разуму воина Хаоса. Из груди темного храмовника вырвалось рычание. Что-то дикое и звериное. Подобно еде, питью, физическому удовлетворению или дыханию, Архаон нуждался в запредельном зле. Оно пело ему, проникая в его существо своей разрушающей мощью. Он жаждал этого. Он вожделел этого. Он начал понимать, что без этого он просто умрет.

Несмотря на то, что он был ослеплен, Архаон почувствовал движение в забытьи. Он проворчал варварское признание врага. Много врагов. Лабиринт кишел горбатыми, измазанными в плоти, неуклюжими, с клыкастыми лицами и лицами, которые были насажены на их собственные кости. Здесь были дручии. Рабы. Несчастные, захваченные Злобой и неестественной бурей

. Жалкая армия негодяев, которую оставил позади Дравик Вейн. Опустошенные души остатков корсаров темных эльфов и легиона рабов Цитадели. Теперь они знали только о верности алтарю. Алтарю Абсолютной Тьмы, который Вейн нашел и перевез через океан для своей властолюбивой Королевы Ведьм. Его разлагающее влияние распространилось по всем палубам подземелий, пещерам внизу и башням экипажа наверху. Это привлекло их всех к нему. Это сделало из них безмозглых послушников, вывело их разум за пределы разврата и привело к неведомой жестокости забвения. Обнаженные в своем варварстве, с кожей, обесцвеченной до прозрачности темнотой, они знали только, что в лабиринт вошел незваный гость. Что незваный гость представлял угрозу их обжигающему разум святилищу. Что незваного гостя нужно было разорвать на части. Стеная там, где еще позволяли рты, троглодиты шатались и натыкались друг на друга, загромождая проходы своим уродливым количеством.

В отличие от армии несчастных, роившихся вокруг него, Архаон хмыкнул с грубым намерением. Ему нужно было убивать. Им нужно было умереть. Было мучительно удерживать в своей голове тот простой смысл, который он вкладывал. Архаон нарисовал Терминус. Любая оставшаяся сущность намерений Короля-Бога в отношении клинка исчезла. Он был навеки загрязнен. Как и Архаон, он перековывался в огненном темном свете. Подобно печи, лабиринтное святилище, в котором находился Алтарь Абсолютной Тьмы, пылающее бездонным сиянием безупречного зла, переделывало их обоих. Клинок крестоносца больше не горел мучениями от своего благочестивого служения. Меч был окутан кровавым пламенем. Он кипел в тишине. Он отдал себя – свое режущее острие, нецензурную брань своего навершия и поднятую улыбку своего перекрестного стража тьме, с которой он когда-то сражался. Лезвие повернулось. Архаон улыбнулся своему оружию. Это перешло в безумие смертельно пьяной ухмылки.

Троглодиты стучали своими игольчатыми зубами. Они пускали слюни в темноте. Кости ломались, когда иссохшие, похожие на когти конечности приводились в готовность. Архаон бросился на них, его шаги разбивали черный камень под его сапогами. От его рева по стенам святилища пошли огромные трещины и расколы. Он врезался в причудливую орду своим щитом. Ни один троглодит не был ему ровней. Их искореженные конечности были тонкими и легкими. Проход был от стены до стены заполнен стонущими телами, и первые несколько рядов несчастных были просто повержены в небытие одной лишь силой. Скелеты разлетелись вдребезги. Головы и деформированные органы лопались, как спелые плоды. Архаон проталкивался сквозь хаос. Пол стал скользким от крови, и темный храмовник заскользил. Просто было слишком много троглодитов. Их непристойные туши были втиснуты в коридор, и плоть и кости больше ничего не давали. Подобно волне бесформенной плоти, они накатили на воина Хаоса. Через несколько мгновений они были повсюду. Царапающие, рвущие пальцы-когти. Кусачие игольчатые челюсти. Избитые конечности, которые заканчивались костяными наростами. Изможденные руки и ноги, которые топали и душили с силой безумца. Они были перед ним. Они были у него за спиной. Те, кого Архаон положил на пол, все еще рвали его ноги, стремясь найти плоть сквозь доспехи и кольчугу. Другие вцеплялись ему в спину и стремились разорвать его лицо и шлем. Темный храмовник затерялся в ослепляющем зле, дрейфуя в море испорченной плоти.

Он пронзил своим клинком ужасных тварей и разбил их о стены и пол безжалостной силой своего щита. Он проломил черепа рукоятью двуручного меча и ударил изуродованного дручия в забрызганное мозгами месиво своим шлемом. Темный храмовник продвигался по лабиринту, нащупывая путь не только сквозь бойню, но и вдоль стен. Каждый перекресток был агонией. Неправильный поворот означал бы еще несколько минут бессмысленной резни. Однако темное зрение рыцаря не покинуло его. Хотя смотреть на это было душераздирающе, Архаон заставил себя уставиться в слепящее сияние судьбы, отражающееся от стен. Там, где обжигающее разум сияние было ярче всего, Архаон прокладывал свой кровавый путь.

Море тел продолжало накатывать, как прилив. Архаон был непреклонен, но шаг за шагом, смерть за безжалостной смертью, бормочущие толпы изматывали его. Его руки не дрогнули бы. Его ноги будут топтать мясо у его ног. Он никогда не сдастся орде – даже в их объединенной силе, рвущейся на него, как единое существо с бесчисленными руками, когтями и челюстями. Троглодиты вцепились в темного храмовника, их острые ногти, как крюки, вонзились в его доспехи и плоть. Они оторвали куски брони от его тела. Они разорвали его кольчугу в клочья. Обивка его камзола превратилась в лохмотья в их цепких грязных когтях. Щит Архаона, на котором была изображена Разрушительная Звезда объединенного пантеона Хаоса, был вырван из его руки, и безжалостная толпа вырвала Терминус из его скользкой от крови хватки.

Это не остановило воина Хаоса. Неуклюже пробираясь сквозь тьму, он был ослеплен святилищем. Он был без оружия, без доспехов, голый, как новорожденный, и изрезанный на куски. Но Архаон продолжал сражаться. Истекая кровью – своей и чужой – он использовал кулаки, ноги, колени, локти и голову, чтобы забивать до смерти окружавших его чудовищ. Он боролся с троглодитами за их жизни, ломая шеи и позвоночники, вырывая иссохшие конечности из их суставов и вырывая деформированные черепа из туловищ. Он прокричал свою жертву в потолок святилища и пробил грудные клетки, чтобы вырвать слабые сердца из деформированных грудей. Он не знал, где находится. Тьма стала его миром, и слепящий темный свет алтаря был повсюду. Тела устилали пол под его босыми ногами. Стены и окружающая архитектура были мокрыми от крови. Архаон стал адским орудием уничтожения. Некоторых существ он просто калечил, чтобы услышать хор их страданий. Других он убивал быстро. Бездумно. Число, с которым он играл, позволяя им надеяться, прежде чем жестоко прикончить их. Он наслаждался остальными – наслаждался их жертвенностью и последними вздохами их никчемных жизней. Его путеводная звезда – его звезда Гибели – всегда была концом всего. Его конечности налились свинцом. Его разум был охвачен его темной целью. Его сердце бешено колотилось под разрезанной плотью груди.

Внезапно их больше не стало. Убивать больше было нечего. Это был шок. Архаон вцепился в темноту – чтобы убедиться, что больше ничего не прячется в тени. Архаон, спотыкаясь, пробрался сквозь изрубленные тела и упал на каменную колонну, которая была скользкой от пролитой крови. На ней ушибленные кончики пальцев Архаона прочертили символ, вырезанный на камне. Он уставился на колонну так пристально, как только мог, но ослепленный абсолютной темнотой, в которой он сидел, и окружающим его темным светом, он ничего не мог разглядеть. Все, что у него было, это то, что он мог чувствовать. Кровавый пар, поднимающийся от его ноющего тела. Воздух наполнился запахом свежей смерти. Камень под его окровавленными пальцами. Он мгновенно узнал символ. Его с мрачной гордостью носили те, с кем он сражался и кого убил в Пустошах, и те, кто присоединился к нему в убийстве.

Он споткнулся о колонну и упал, чуть не разбив себе голову о другую. На ней был написан ужас другого символа. Еще одно выражение другого темного бога, повелевающего последователями в Пустошах и за их пределами. Архаон ползал между телами, стремясь подтвердить ужасную картину, которую он держал в своем уме. Он нашел еще больше столбцов и символов. Четыре больших столба, на каждом из которых изображены ужасные символы богов Хаоса. Четыре Разрушительные Силы Хаоса. Четыре ужасные силы в мире, которым потерянные и проклятые отдали свои души – каждая из которых держит других в хрупком равновесии. Обелиски образовывали четыре точки звезды, четыре вершины креста, четыре угла квадрата. Между каждым из них Архаон обнаружил другие колонны, дальше от первоначальных четырех, на которых было множество других символов – некоторые темный храомвник узнал, а некоторые нет. Существа-отступники, демонические князья Хаоса, Темные Боги, маскирующиеся под варварских божеств других рас. Архаон нашел его. Одно из темных сокровищ Хаоса. Алтарь Абсолютной Тьмы. Держа один из обелисков в своих грязных руках, Архаон опустил голову в изнеможении и раболепии. Темнота лишила его ужаса и красоты святилища. Алтарь Абсолютной Тьмы не предназначался для того, чтобы его видели. Это должно было быть пережито. Это было средство, с помощью которого смертный мог достичь общения с богами. Его средой была тьма. И кровь. Архаон слышал, как вокруг него сочится и густо капает кровь с тел, которые он разделал. Он заново освятил темный алтарь, даже не осознавая этого.

Архаон с трудом поднялся на ноги. Он сердито уставился в темноту. Он видел только темноту. Он слышал только кровь. Он подождал, но ничего не произошло. Его сердитый взгляд сменился безумной улыбкой, которая быстро превратилась в рычание.

- Это нечестивое задание завершено, - объявил Архаон забвению. - А теперь отдайте мне то, что вы мне должны, мерзкие негодяи...

Архаона внезапно со всех сторон ударили мощные разряды темной энергии, которые испустили кончики колонн. Этот опыт был за пределами боли. За пределами чувств. Архаон взревел и воздел кулаки к потолку. Энергия потрескивала по его плоти, сжигая волосы на голове и теле. Темнота обжигала его кожу, прижигая порезы и открытые раны. Разряды энергии пронзили его разум и встретились в темном храмовнике. Он почувствовал, как осколок варп-камня ужасно загремел в его черепе. Он почувствовал, как горит его скальп там, где энергия впивалась в него, создавая восьмиконечную корону боли и черные шрамы вокруг его безволосой головы. Архаон почувствовал присутствие тьмы внутри себя. Его душа выла в центре бури проклятия – разрываясь то так, то этак, но никогда не отклоняясь от безмятежности внутри кружащегося хаоса темных голосов, снов и чувств, которые окутали его существо. Он почувствовал, как темнота изменила его, как высота солнца в небе превратила день в сумерки, а глухую ночь в рассвет.

Затем так же быстро, как и началось, это великолепное испытание закончилось. Архаон стоял на коленях, окруженный трупами. Его плоть была бронзовой от засохшей крови. Его тело ныло от агонии битвы. Он дрожал от силы и потенциала, о которых и не мечтал. Боги Хаоса были с ним. Они благословили предприятие, которое было его жизнью после смерти. Они оставили в нем шрамы от их союза: восемь черных, вечно тлеющих отметин, обугленных вокруг его головы, как Губительная корона.

Архаон поднялся и, спотыкаясь, пробрался сквозь тела. Он упал с Алтаря Абсолютной Тьмы и пробрался сквозь бойню к стене. Повернувшись спиной к всепоглощающему злу слепящего темного света святилища, он пошел прочь со всей силой, на которую был способен. Он прошел через разрушенные святилища, через лабиринты рабских ям и подземелья цитадели. Он ощупью пробирался по острым проходам и через помещения из черного камня. Он не встретил никакого сопротивления. Он убил всех, кто обитал в развращенной архитектуре Цитадели Злобы.

Схватившись за тонкие прутья искореженной и порочной решетки, Архаон швырнул ее в каменные ворота, которые она запирала. Он прошел под аркой, чувствуя, как холодный ночной воздух обжигает его обнаженную плоть. Сначала его ослепил мрак, сошедший с окрестных гор, и жгучие звезды в открытом небе. Когда его глаза привыкли от абсолютной темноты внутренних святилищ плавучей крепости к сумеркам снаружи, он побрел по каменной палубе. Башни возвышались над ним, колоссальные и изогнутые, бросая вызов горным вершинам за превосходство. За ними Архаон слышал плеск воды и лязг льда. Под подошвами своих ног он чувствовал легкое покачивание плавучей крепости – совсем чуть-чуть. По мере того, как ледник таял и бушевал в долинах, набирая силу и объем, Злоба начала подниматься над его ледяными водами. Между естественной плавучестью изрешеченных пещерами фундаментов плавучей крепости и темной магией, вновь пробудившейся после ее крещения в катастрофическом водоеме, образовавшемся вокруг нее, зубчатый гребень плавучей крепости почти расчистил дно долины.

Достигнув черных каменных зубчатых стен Цитадели, Архаон посмотрел вниз на блестящие, забитые айсбергами воды, которые разбивались о судно дручии. Затем он посмотрел на горные склоны. Дно долины исчезло. Как и тела армии дручии королевы Ведьм и Кровожадных мародеров Гората. Они уже давно прошли через горы и вышли к близлежащему западному побережью Наггарота. На месте долины было широкое течение реки с талой водой. Она была черной от глубины и белой от расколотого льда. На склоне горы неподалеку горел лес. Архаон мог видеть, как его армия расположилась лагерем у кромки воды, выше линии снега. Дравик Вейн приказал срубить огромные сосны и ели на склоне горы для огромных костров. Даже с возвышающейся палубы "Злобы" Архаон мог видеть, что победа над дручиями и Кровожадными привела к праздничному настроению. Там пили, ели и наслаждались огнем. Среди армии апокалипсиса существовал союз, о котором темный храмовник никогда не знал.

Он постоял и понаблюдал с минуту, прежде чем заметил Вейна, его волшебницу и его корсаров у новой береговой линии. У бушующей талой воды Сулария и братья Спасские осмотрели колдовское творение тзинчианца. Дальше по берегу Архаон мог видеть линию закованных в доспехи фигур, стоявших на коленях и замерзших в снегу. Потрепанные остатки рыцарей Гората Опустошителя, Окровавленных, – адские воинские хитроумные приспособления, которые утонули в ледниковых водах и медленно шли к берегу, чтобы найти своего лидера мертвым и передать свою преданность. Архаон видел, что Вейн не хотел рисковать с заводными рыцарями и держал их под своей охраной слаанешитов. Сам капитан-корсар расхаживал по заснеженному берегу, не сводя глаз со своей любимой Злобы. Когда он, наконец, увидел своего военачальника и хозяина, стоящего на зубчатой стене и смотрящего вниз на лагерь, смех темного эльфа эхом разнесся вверх и вниз по склонам гор. Он хлопнул в ладоши в знак одобрения, ухмыляясь, прежде чем схватить Суларию и яростно поцеловать колдунью.

- Я же говорил тебе, что он это сделает! - засмеялся Дравик Вейн. Он обратился к Архаону. - Разрешите подняться на борт!

Когда ликование Вейна привлекло внимание празднующей армии к высоким зубчатым стенам Цитадели, когда мародеры, зверолюди и воины Хаоса увидели залитую кровью фигуру своего генерала, прозвучали рога, мечи и щиты столкнулись, и рев превосходства поднялся ему навстречу.

- Разрешение предоставлено, - сказал им военачальник Хаоса.