Онлайн чтение книги Лисичка Летнего Леса Summerwood Fox
5-35 Невероятная история Саэки Рэн

— Я же говорила тебе вчера, что всё детство жила у бабушки в Фукури? Так вот, когда Майя и её подельник выпихнули меня из машины на вокзале, и велели немедленно уматывать из Токио, я взяла билет до Фукури, просто потому что не знала, куда ещё могу поехать. У меня там уже ничего не было, бабушкин дом давно продали, друзья разъехались, городок был старый, ни курортов, ни достопримечательностей, никаких перспектив, только упрямые старики доживали свой век. Это сейчас там открыли несколько сельскохозяйственных ферм, и народ стал возвращаться, а тогда… В общем, никому не нужная я приехала в никому не нужный город. Я вышла на вокзале и пошла к старому бабушкиному дому. Это было очень глупо, тащиться куда-то на ночь глядя, надо было найти гостиницу или сделать что-то ещё разумное и правильное, но я была не очень нормальной в тот момент. Я нашла дом, где жила, он был пуст и заброшен. Я села на крыльце и просто сидела, ничего не делая. Через некоторое перед домом остановилась машина, из неё вышел молодой человек и назвал меня по имени. Я его не узнала. «Это же я, маленький паршивец Ритсу, так вы кажется меня с сестрой называли», — сказал он и улыбнулся.

Саэки тоже улыбнулась, с теплотой, нежностью и грустью, так, будто это было одним из самых драгоценных её воспоминаний.

— У меня была подруга в школе, мы дружили с первого класса, её звали Нана, у неё был брат на три года младше, Ритсу. И это действительно был маленький паршивец! Он постоянно нас с ней доставал, вечно вклинивался в разговор, начинал ржать над каждым словом, дёргал меня за волосы, таскал мои вещи, приходилось гоняться за ним и отбирать, короче, маленький неугомонный кошмар! Но вот он вырос, и я бы его ни за что не узнала, если бы не улыбка. Он сел со мной рядом и стал рассказывать о своей жизни, о том, что учится на хирурга и сейчас стажируется в Америке, что Нана вышла замуж и они с мужем теперь живут в Новой Зеландии, и что у них двое детей. Потом он спросил, как у меня дела, так по-доброму спросил, что я не смогла сдержаться, расплакалась и всё ему рассказала. Он молча меня выслушал, потом сказал: «Пойдём», подхватил мой чемодан и отвёл к своим родителям. Они встретили меня как родную, очень обрадовались, предложили погостить немного у них. Ритсу уговорил меня согласиться, сказал, что ему будет спокойнее, если я присмотрю за его родителями, пока он и его сестра далеко. Вот так и получилось, я присматривала за ними, они присматривали за мной. Они относились ко мне как к собственной дочери, говорили: «Наши дети живут далеко, мы — одинокие старики. Позволь нам сделать для тебя хоть что-нибудь». Наверное, тогда я впервые почувствовала, как это, когда у тебя есть папа и мама. Ритсу звонил чуть ли не каждый день и писал письма. А когда приезжал, непременно вёл меня на прогулку, сначала беременную, потом с Йошико. Мы брали корзинку с едой и устраивали пикник в лесу или у реки, или ездили в соседний городок в кино или ресторан. Я даже не понимала, что нравлюсь ему, сейчас это таким очевидным кажется, ну, как можно было не заметить? Но в то время я была как будто замороженная… Я приготовлю мисо-суп, ты не против?

Кайо подтвердила, что не против, и Саэки продолжила готовить и рассказывать.

— Когда Йошико подросла, я стала подрабатывать в бакалейном магазинчике, разыскала хозяина старого бабушкиного дома, договорилась об аренде и начала потихоньку делать в нём ремонт. Мне хотелось взять жизнь в свои руки, встать на ноги, жить своей головой, своим домом, не быть обузой для добрых людей, что меня приютили. Мы с Йошико переехали в дом, когда я привела в порядок первый этаж. По выходным я отправляла Йошико на полдня к родителям Ритсу, а сама продолжала заниматься ремонтом, мечтала о том, что однажды у меня, как и у этого дома, всё наладится. Но вышло всё совсем не так, как я планировала. Проводка в доме была старая, и однажды, когда я работала на втором этаже, случилось замыкание и что-то загорелось в подвале. Я не сразу поняла, что дом горит, а когда поняла, было поздно, я не смогла выбраться. Я наглоталась дыма и из последних сил пыталась открыть окно, когда что-то рвануло, меня вынесло из дома взрывом, и я потеряла сознание. У меня было несколько переломов и множество ран, сильно пострадало лицо, как глаза целы остались, непонятно. Ритсу сорвался и тут же приехал, увидел, в каком я состоянии и внаглую этим воспользовался.

— В каком смысле воспользовался? — не поняла Кайо.

Саэки в ответ улыбнулась той самой особенной женской улыбкой, в которой возмущение страстно переплетается с восхищением, и ради которой мужчины испокон веков творят фантастические безумства.

— Когда я пришла в себя, я не сразу поняла, что уже не в Японии, на лице и на глазах была повязка, снимать её не разрешали, медсестра, что присматривала за мой, была японкой, Ритсу был моим лечащим врачом, заходил ко мне по несколько раз в день. Сказал, что Йошико с его родителями, и что у них всё в порядке, а вот мне предстоит долгое восстановительное лечение. Из-за того, что я не могла видеть, у меня обострился слух, и я услышала, что люди в коридоре говорят только по-английски. Оказалось, что Ритсу каким-то невероятным образом умудрился переправить меня в США, и это при том, что все мои документы сгорели вместе с домом. Подозреваю, что он немного нарушил закон ради меня, а может, и не немного... Так вот, когда я увидела своё лицо, я сначала ничего не поняла, потому что это было уже не моё лицо, совсем не моё лицо. Я думала, что схожу с ума, а Ритсу только обаятельно улыбнулся и сказал, что вспомнил как я жаловалась на свою внешность в детстве и решил подправить всё, что мне не нравилось, а потом увлёкся, и что получилось, то получилось. И только тогда я узнала, что он пластический хирург, оказывается. Помню, я испугалась, что Йошико меня не узнает, у меня ведь даже голос изменился из-за того, что дым повредил связки. Ритсу меня успокоил, сказал, что звонил Йошико и рассказал, что сделал мне новое лицо, потому что старое у меня испортилось, и обещал ей выслать мою фотографию, когда я поправлюсь. Так что мне оставалось только поправляться. Когда я смогла ходить сама, Ритсу перевёз меня к себе домой и продолжил обо мне заботиться. Это получалось у него невероятно просто, я даже отказаться не могла, одна его улыбка и «Семпай, ну, пожалуйста! Позволь сделать для тебя хоть что-то», и я таяла. Когда я стала чувствовать себя совсем хорошо, он пригласил стилиста, визажиста и фотографа, чтобы сделать фотографии для Йошико и для новых документов. Должно быть, он снова провернул что-то не совсем законное, чтобы у меня появились документы, это был тот ещё авантюрист, и главное, у него всё получалось! Когда документы были готовы, он с гордым видом вручил их мне и стал ждать, как я отреагирую. А реагировать было на что. Во-первых, он изменил мне имя. «А что? Тебе твоё никогда не нравилось, ты мечтала о чём-то классном, например, Рэн — лотос, символ чистоты, которую невозможно испачкать». Во-вторых, у меня была новая фамилия, и это была фамилия Ритсу, да и вообще, я по этим документам являлась его женой. Тут я, конечно, немного вышла из себя и затребовала объяснений. Он снова улыбнулся и спокойно сказал, что любит меня с детства, и что у него злокачественная опухоль, и что через две недели ему сделают операцию, что шансов выжить у него не слишком много, и что он хочет, чтобы всё, чем он владеет, досталось мне и Йошико, и что проще всего это сделать, если мы будем его семьёй. А ещё я при таком раскладе смогу присмотреть за его родителями на правах дочери. Я сначала не поверила, во-первых, потому что это было слишком страшно, чтобы верить, а во-вторых, потому что привыкла слышать от Ритсу всякие небылицы. Но он перестал улыбаться и показал мне свою медицинскую карту, тогда я поняла, что всё серьёзно. Я была в таком шоке, что не сразу заметила, что год рождения он мне тоже поменял. «Не хочу, — сказал, —- чтобы жена была меня старше». Всё, что у меня осталось, это день рождения. Честно признаться, я тогда немного испугалась, он так запросто взял мою жизнь, мою личность, моё тело и всё переделал, как ему было надо. Наверное, он понял, что я боюсь его, поэтому опять беззаботно улыбнулся: «Да ладно тебе, Рэн! Вот дождёшься, когда я откинусь на операционном столе, прихватишь мои денежки и малышку Йошико, вернёшься в Токио и сможешь спокойно быть рядом с сыном. Никто тебя теперь не узнает, а личико я тебе такое сделал, что ты запросто отобьёшь своего бывшего у этой стервы». Я сказала Ритсу, что он чокнутый, он сказал, что часто это слышит. Ритсу всегда был невероятен, что тут скажешь? Общепринятые нормы и правила на него не действовали, мне кажется, он просто их не замечал. Должно быть, даже Бог был так им очарован, что захотел побыстрее забрать к себе. 

Саэки на мгновение прервалась, помолчала, справляясь с чувствами, попробовала суп, вздохнула и продолжила:

— Перед тем, как лечь на операцию, он пришел ко мне и попросил поцеловать на удачу. Я его поцеловала, и поцелуем мы не ограничились. На утро он сказал, что после такого можно и умереть, и ушел. Я молилась за него, не переставая, всё время, что шла операция, и пока он отходил от наркоза. Только тогда моё глупое сердце оттаяло, и я поняла, что люблю его, невероятного Саэки Ритсу. Он всё-таки очнулся и первым делом принялся извиняться за то, что не умер, и уверял, что готов хоть сейчас дать мне развод, если я этого хочу. Я сказала, что не хочу. Я знаю, наверное, это было эгоистично, остаться с ним и не броситься к сыну, но… я понимала, что ничего не смогу сделать, у меня просто не хватит сил воевать, я хотела хоть немного побыть счастливой. И я осталась с Ритсу. Операция подарила нам одиннадцать лет счастья. Нет, конечно, всякое бывало, и ссоры, и недомолвки, и бурные выяснения отношений, но при этом я не переставала чувствовать, что мой муж меня любит. Мы знали, что его болезнь может вернуться в любой момент, поэтому не хотели тратить время на ссоры и обиды. Он стал самым лучшим отцом для Йошико, с ним всегда было тепло и весело. У него была жизнь полная приключений. Он запустил множество проектов по всему миру, исследовательских и благотворительных, читал лекции в Университетах Запада и Востока, объездил весь земной шар, и мы вместе с ним. Он умудрялся вместить в свою жизнь десять жизней, и везде успевал. Саэки Ритсу, можешь посмотреть в Интернете, там про него много. Из-за того, что мы часто и подолгу путешествовали, Йошико даже не ходила в младшую школу, была на домашнем обучении, да и в средней проучилась только два года: один, когда стало ясно, что болезнь Ритсу вернулась, и мы перестали путешествовать, и другой после того, как он умер. Мы тогда жили в Фукури, Ритсу захотел умереть на родине... Последние дни были особенными, мы радовались каждое утро, что он всё ещё жив и каждый вечер прощались навсегда, и однажды он не проснулся…

Кайо всхлипывала, не сумев сдержать слёз:

— Простите, что заставила вас рассказать об этом.

— Ничего, — у Саэки тоже глаза были на мокром месте, но это не мешало ей улыбаться, — Я люблю говорить о Ритсу, когда я говорю о нём, мне кажется, что он рядом, а то, что я при этом плачу, это ничего, он стоит того, чтобы о нём поплакать. Когда я вспоминаю своего Ритсу, я понимаю, что мне уже ничего не страшно, он будто подарил мне всё своё бесстрашие. Поэтому я всё-таки вернулась в Токио и устроилась на работу в SUMMERWOOD. Та ещё авантюра, Ритсу понравилось бы.

— Да уж! — хихикнула Кайо, — А как госпожа Маэда о вас узнала?

— О, она очень внимательная, от неё вообще трудно что-то скрыть. Когда я стала личной помощницей Майи, мне приходилось часто бывать в особняке, и однажды госпожа Маэда пригласила меня на чай и выложила все свои подозрения, она в точности помнила мои привычки, жесты, манеру говорить. Конечно, можно было всё отрицать, но я не стала, решила, что могу ей признаться, всё-таки гораздо легче, когда есть человек, рядом с которым можно не притворяться. У нас с ней и раньше были хорошие отношения, а сейчас мы ещё сильнее подружились.

— А кто-нибудь ещё о вас знает?

— Больше я никому не говорила, и Маэда тоже держит язык за зубами, только тебе рассказала, — Саэки на некоторое время задумалась, а потом продолжила, — Но, знаешь, у меня иногда возникает подозрение, что старший господин Натсумори тоже в курсе. Он всегда был со мной особенно вежлив и обходителен, вроде бы отношение такое же, как и ко всем другим сотрудникам, но иногда чувствовалось особое внимание. Когда у Йошико начались проблемы в школе, он попросил господина Такахаси помочь, и когда год назад мне пришлось срочно искать новое жильё, он помог и с этим. И, возможно, он неслучайно именно меня попросил о тебе позаботиться. Но он никогда ничего такого у меня не спрашивал, ни на что не намекал, так что, возможно, мне просто кажется. 

— Если бы он подозревал вас, уже проверил бы, это проще простого, достаточно раздобыть ваш волос и волос господина Йошихиро и заказать генетическую экспертизу… Так что, либо он даже не догадывается, либо знает точно, но решил не лезть в вашу жизнь.

— Ну да, — усмехнулась Саэки, — и я не собираюсь это выяснять.

— А что собираетесь делать? Вы расскажете Йошихиро?

— Пока точно нет. Быть женщиной Натсумори сейчас опасно, было бы глупо подставлять себя и Йошико. Ну, а потом, когда вся эта ситуация разрешиться… не знаю, возможно. Наверное, надо сказать. Правда, я совсем не знаю, как… и зачем… Сложный вопрос, в общем…

Кайо кивнула, соглашаясь.