Онлайн чтение книги Тьма над Эл.Эй. Dark over L.A.
Глава 10- Шопинг продолжается

На парковке склада было пусто и никто, кроме пробежавшей вдоль стены здоровенной крысы, не видел, как я вхожу внутрь напичканного крохотными изолированными ячейками здания. Каждое отделение было относительно надежно защищено от проникновения извне, но я все-равно предпочел перестраховаться, владея парой соседних камер, оформленных на двух разных человек. Та, в которую я зашел сейчас, обладала скрытым проходом в стене, ведущим в настоящее хранилище моих вещичек, где, в нескольких здоровенных сейфах лежало оружие и деньги, а также кое-что особенное, как раз для случаев, подобных этому.

Аренда двух камер стоила мне целое состояние, но тот факт, что вторая личность была абсолютно чистой перед законом, позволял не опасаться обысков со стороны тех людей, кому для этого требовался ордер. А остальным я мог только пожелать удачи с парой-тройкой неприятных сюрпризов, ждущих незваных гостей внутри камеры. Кстати о них- разобравшись с растяжками, я отключил скрытую камеру видеонаблюдения, ведущую запись лишь с того момента, как кто-то пересекал лучи лазерной сигнализации, и, бегло просмотрев ее пустую историю файлов, взялся за стенку сейфа, медленно щепча заклятье, снимающее защитные печати с содержимого металлического шкафа. Закрепив этот «ключ» каплей собственной крови, я воспользовался кодом, после чего открыл тяжелую дверцу и воззрился на черепа, стоящие на верхней полке.

Залитые воском глазницы были прикрыты огромными рубинами, а челюсти надежно скованы серебром, гравированным символами сдерживания, - вот что ждало врагов Уробороса и я, каждый раз глядя на эти жутковатые артефакты, задумывался о том, на что подписался, вступив в эту... как-бы получше выразиться.. лигу экстраординарных фриков, причем в должности одного из хранителей. В начале прошлого века, окутанном розовым туманом ностальгии, это было для меня по-настоящему эпохальным шагом. Одев на палец перстень с глазом Уробороса, я открыл множество дверей и обрел кучу врагов, но главное, отдернул завесу тайны с большинства вопросов, терзающих разум с тех пор, как тени приняли мою душу в свои объятия.

Стоит отметить, что ответы меня не сильно порадовали, но женщины, алкоголь и опиум, употребление коего, в то-время, еще было не столь предосудительным времяпрепровождением, слегка смягчили краски, а колоссальные денежные массы, ходящие меж членами Уробороса и частенько оседающие в моих карманах, окончательно убедили в том, что овчинка стоит выделки. А теперь, в эру, когда тайн почти не осталось, когда я протрезвел, а денежный поток слегка обмелел... теперь было уже поздно выходить из игры.

Благо парочку козырей в рукаве я-таки припас: на полке, прямо под черепами, большая часть которых была мне незнакома, стоял неприметный матово черный сундучок, пронзивший кожу могильным холодом, стоило только коснуться его поверхности. Вытащив его из сейфа, я с пару минут провозился с хитрым замком, требующим выстроить нужную последовательность движущихся сегментов, а потом открыл и поднял с красного шелка внутренней обивки тяжелый револьвер, за который коллекционеры выложили-бы кругленькую сумму, благо сделан он был в одном-единственном экземпляре.

Выкованный из кусков оружия и брони крестоносцев, «Праведник» стрелял пулями калибра «357 Магнум» и превращал каждую из них в ультимативный карающий меч, способный пробить магическую защиту нечестивцев вроде Стаха. Правда, со скоростью Красса, да и любого ревенанта, он ничего не смог поделать, но для этой проблемы также существовали решения, требующие, однако, либо предварительного соблюдения кучи практически невыполнимых условий, либо колоссального количества жизненных сил, нужных для активации.

Раньше, еще до того, как Преисподняя собралась с силами и забрала, наконец, из нашего мира всех своих нелегалов, с одержимыми и демонами боролись не только воины, но и священники всех вероисповеданий, призвавшие себе в помощь не меч, но веру. Среди них особенно отличался Джулиано Ровере, развоплотивший, по-некоторым оценкам, тридцать ревенантов. Вскоре после этого его заслуги были вознаграждены саном Папы Римского, а личный крест, впитавший энергию демонов, покоренных храбростью и чистой верой, стал могущественным предметом, на краткое время дающим носителю мощь, превыше дьявольской.

Правда, сей выдающийся крест мог использовать против зла лишь человек безгрешный, либо тот, чьи грехи были ему отпущены, а я уже очень давно не исповедовался, так что покамест просто повесил давящее на шею распятие поверх футболки ( и скрытой под ней цепи с керамбитом и крохотным скиннером) и занялся остальным снаряжением. «Праведник», без сомнения, был мощным аргументом в споре с нечистой силой, но и без одержимых улицы просто кишели желающими меня прикончить, а тратить драгоценные пули из револьвера на это отребье было просто кощунством. Потому я, все-еще старательно оттягивая момент встречи со вторым вариантом решения проблемы одержимых, открыл еще один сейф и, сняв с вешалки спортивную сумку, начал набивать ее огнестрелами и патронами к ним.

Тяжелая золотая цепь оттягивала кожу и даже слегка жгла ее, потому мне пришлось пока-что снять с себя крест Ровере и, завернув его в бандану, упаковать вместе с пушками до лучших времен, а конкретно- первой-же возможности исповедаться в своих грешках. К длиннооому списку которых, при наихудшем раскладе, прибавятся еще и те, что лягут тяжким грузом на душу после посещения Башни и встречи с ее обитателями. То-бишь, до тех пор, пока она не пройдет обряд очищения через исповедь, мне лучше не попадаться на глаза ревенантам. А потом еще и постоянно вести себя, как примерный мальчик, чтобы крест соизволил наделить меня силой для их уничтожения.

Такой расклад был мне не по сердцу и я, если трезво так взглянуть на вещи, сильно сомневался, что смогу искренне раскаяться на исповеди. Тот разбойник, что висел на кресте, рядом с Сыном Божьим, жил в иные времена и по иным правилам, что всегда угнетало меня, видевшего, как продается и покупается милость Господня. Здесь, на земле под крестом, покрытой кровью и дерьмом казненных, правило насилие и страх и я хорошо усвоил их законы, творя подлинную справедливость огнем, свинцом и сталью. Дух добрых и невинных, разумеется, был силен во все времена, и иногда мир показывал мне подлинные чудеса чистой души, но это, скорее, были исключения, подтверждающие жестокие правила.

Потому я, не без оснований, сомневался, что в городе порока найдется священнослужитель с верой, достаточно крепкой для подлинного очищения моей грешной, напитанной насилием души. Но для неизбежного сражения с одержимыми (а их на службе Ложи я уже насчитал трое- Красс, Вульф и Орлов!) на-равных это было почти-что единственным вариантом, из числа имеющихся в наличии. Крест Ровере, «Камни проклятых», или-же кто-то из членов Уробороса, находящихся в городе или его окрестностях.

Ох, я даже не хотел начинать думать об этой банде! Встреча с хозяйкой Башни наслаждения Джулией, или как там она теперь себя называет, была суровой необходимостью, по тем причинам, что уже упоминались выше, но привлекать кого-то еще из капризных и своенравных обитателей тени к своему маленькому проблемному расследованию (и делиться гонораром, в том числе)? Нет уж, увольте! Все друзья, что мне нужны, лежат либо в сумке, холодные, начищенные и заряженные, либо в карманах, сжатые изящными серебряными зажимами для банкнот. И это оставляло мне лишь один реальный вариант. Камни.

Говорят- клин клином вышибают, и здесь был как раз тот самый случай: «камни проклятых», несмотря на свое грозное название, в реальности являлись самыми обычными полудрагоценными камушками, некогда принадлежащими ведьмам, колдунам и прочим представителям другой стороны в этом мире. Но, стоило им коснуться настоящей магии, как вся энергия, заключенная внутри их граней, высвобождалась ревущим потоком, что невозможно обуздать. И ты не знал, с каким вкусом будет конфетка, до тех самых пор, как потонешь в ее вкусе с головой. Ярость демонов или благословение добрых духов- в каждом камешке таилось нечто неизвестное и мощное.

Эта сила была самым настоящим наркотиком, потому я, склонный к саморазрушению и прекрасно осведомленный об этом, не особо любил пользоваться ей. Возвращаться обратно в реальность после того, как некоторое время был всамделишным Суперменом? О, это мучительно, разочаровывающе и вгоняет в депрессию, из числа тех, что алкоголь не в силах излечить. А лекарство совсем рядом, один камешек из многих, и, хоть ты и знаешь- он не станет последним, тот требовательный голос звучит куда сильнее и убедительнее, нежели шепоток разума. Но для меня это лишь очередная схватка силы со слабостью, средств и цели и здесь цель оправдывает средства.

Закурив сигару, я с пару секунд разглядывал зажигалку, на гладких боках которой было выгравировано латинское изречение- «Mundus vult decipi, ergo decipiatur», а потом сунул ее в карман к крохотной гильотинке, которой ранее срезал ароматный кончик туго скрученных табачных листьев «Кохибы», и принялся проверять, как на теле сидят чехлы с ножами и кобуры для пистолетов, совершая резкие рывки из стороны в сторону и столь-же спонтанно приседая и выпрыгивая, настолько высоко, насколько позволял низкий потолок камеры.

Все осталось на своих местах и я довольно пыхнул сигарой и, стряхнув пепел в мусорный бак, приложился к бутылке с коллекционным французским коньяком, стоящей в глубине сейфа, рядом с коробкой для дуэльных пистолетов. Вкус «Арманьяка» стал еще более насыщенным с тех пор, как я в последний раз его пробовал, но одно чудовищное усилие воли и этот глоток остался единственным, а темная пузатая бутыль вновь исчезла во тьме.

Здесь мне более было нечего делать (тем более что коньяк уже был пригублен, а это стало своего рода церемонией прощания), так что я собрал вещи и, аккуратно и внимательно проверив и закрыв все замки, активировал сигнализацию и ловушки, а потом медленно побрел прочь, прислушиваясь к окружающему безмолвию склада. Стрелка наручных часов медленно ползла к трем и сон, видимо, уже крепко сковал даже самых лютых полуночников, но город, что никогда не спит, не мог затихнуть столь рано, ну никак не мог. Что-то было не так: нечто витало в воздухе, заставляя волосы на затылке вставать дыбом, а первобытное подсознательное нервно дергаться внутри. Чувство из числа давно забытых.

Снедаемый мучительным ощущением неизвестности и бессильно пытающийся его отогнать, я добрел до парковки и уже было собирался сесть в машину, открыв дверь и привычно закинув ногу внутрь, но тут заметил, что на пассажирском сиденье уже кто-то сидит и, резко выдернув конечность обратно, присел на одно колено около раскрытого настежь дверного проема, нацелив на незнакомца стволы четырехзарядного Дерринджера, до того закрепленного в кобуре на щиколотке.

«Твою-то мать, Олег!»- невольно сорвалось с губ, едва глаза разглядели знакомые черты гладко-выбритого моложавого лица, высокие скулы и озорной блеск глаз, смотрящих на меня из-под густых бровей. А потом Довлатов, одетый по последнему писку умирающей моды, слегка коснулся пальцами виска и, улыбнувшись, оглядел меня с ног до головы оценивающим взглядом, слегка задержав его в районе кармана, где лежал завернутый в тряпку крест Ровере, и кобуры с «Праведником». «Склады горят, дома горят, агенты ФБР бегают голыми по улицам»- медленно произнес он и, состроив озадаченную мину, внезапно вытянул в мою сторону руку с указывающим вперед пальцем, ноготь на котором был длинным и черным,- «Я думал, что это обычный вторник в Эл Эй, но потом услышал, как с прелестных алых губок сорвалось слово...слово, будто ворона крыльями взмахнула,- СТАХ»