Онлайн чтение книги Когда взойдёт Солнце When the Sun rises
Глава 9.

                                                                                                                                                           Июль, 1919 год

 Но спокойная жизнь оставила себя далеко-далеко позади. Во время работы синяки, ушибы и ссадины доставляли немало хлопот, под конец дня выбивая из юноши все силы. Он приходил к себе и падал спать, сил не было от слова совсем. В доме никто не поверил, что Наоки получил рану на руке, случайно упав. Но допытываться до правды было бесполезно, мальчик ничего не говорил, а любые попытки надавить заканчивались появлением временного главы дома, а соответственно сходом разговора на нет. Более правдоподобной казалась история с солнечным ударом Чиё. Пудра, раздобытая Рэном, оказалась чуть светлее кожи девушки, из-за чего её лицо выглядело бледным, будто она и в самом деле плохо себя чувствовала.

 Стараясь забыть встречу с отцом, брат с сестрой работали на пределе своих возможной, берясь за каждое дело подряд. Помимо работы Наоки не забывал и про «уроки французского», на которых он разговаривал с Кимико на французском языке или читал вместе с ней труды французских авторов в оригинале. После этих занятий девочка бежала к Чиё и оживлённо обо всём ей рассказывала.

 Удивительная привязанность Кимико к новой горничной поражала всех и каждого. Юко порой шутила, что передала статус «личная горничная Окады Кимико» старшей сестре Наоки. Даже Тэтсуя, державшийся особняком, был поражён. Он прекрасно помнил, что его младшая сестра никогда не привязывалась ни к обычным слугам, ни к личной горничной, выдерживая дистанцию абсолютно со всеми, кроме двух старших братьев. А тут ни с того ни с сего и дня прожить не может без какой-то там немой прислужки. Тэтсуе происходящее казалось странным и подозрительным, поэтому он решил понаблюдать из тени. И первое же наблюдение искренне его позабавило.

 Кимико была превосходной актрисой, и он это прекрасно знал. Знал он и о том, что надевая маску милой девочки, она наблюдала за всем и каждым, но никогда не позволяла наблюдать за собой. Юная госпожа знала обо всём, что творится в этих стенах, но не выказывала и виду точно так же, как не выказывал виду и Тэтсуя, осведомлённый о её шалостях. Окада Кимико всегда была настороже, ловко прикидываясь несмышленым ребёнком, когда понимала, что стала объектом чьих-либо наблюдений. Так было всегда, но не в этот раз. Сначала Тэтсуя подумал, что сестра делает вид, будто не замечает его. Но чем больше он наблюдал, тем яснее становилась, что девочка действительно не знала о его присутствии. Сей любопытный факт рассмешил и заинтересовал третьего сына. Что же могло так сильно привлечь внимание его сестры, что она ослабила бдительность? Что особенного было в этой немой простушке? Тэтсуе хотелось смеяться: старший брат имеет виды на младшего Итикаву, а младшая сестра не отходит от старшей Итикавы. Смех да и только. Но происходящее становилось интереснее день ото дня, поэтому Тэтсуя решил понаблюдать ещё. Порой в мелочах и ненужных на первый взгляд вещах крылось то, чем в будущем можно было воспользоваться ради собственного блага.

 А будущее для каждого наступало всё стремительнее и стремительнее. Чиё натирала перила на главной лестнице, когда к ней подошла Юко, только что вернувшаяся с рынка. Служанка выглядела какой-то обеспокоенной и настороженной. Она долго мялась, но потом всё-таки заговорила.

 -Чиё-сан, там, у ворот, тебя какой-то человек ждёт. Он сказал, что ему нужно увидеться с тобой. – Юко закусила палец, покосившись в окно. Итикава смотрела на неё, в ожидании приподняв бровь. – Я спросила у него: кто он, и для чего ему нужна ты. И он ответил, что ты его хорошо знаешь, потому что он из твоей деревни, и ему нужно тебе что-то отдать.

 Чиё перестала натирать перила и задумалась. Человек из её деревни, которого она очень хорошо знает? На ум приходили только Терашима-сэнсэй да Оцуба-сан. Но, если бы это был учитель Наоки, то он наверняка захотел бы видеть их обоих, поэтому в мыслях Чиё остался только вариант с их соседом. Но она совершенно не понимала, что он мог забыть в Токио. Передать что-то? Неужели они оставили какую-то важную вещь, когда уезжали?

 Отряхнув кимоно, Итикава протянула руку к Юко. Она знала, что та умела читать и писать, поэтому объяснялась с ней точно так же, как с братом, семьёй Окада или Судзуки-сан. Юко не стала считать ворон и раскрыла ладонь, на которой Чиё принялась выводить иероглифы: «Спасибо, Юко-сан. Я схожу посмотрю, кто там. Наверное, мы что-то оставили во время переезда, и наш сосед нашёл и привёз это. Если кто-то будет меня спрашивать, скажешь, что я вышла и скоро вернусь?»

 -Разумеется! – кивнула девушка. – Не волнуйся, я закончу здесь за тебя. Всё равно пока работы нет.

 Старшая сестра Наоки поклонилась и пошла к выходу. Вплоть до самых ворот она гадала, что такого важного они могли оставить, что Оцуба-сан самолично сюда приехал, чтобы отдать это? У них не было ничего ценного, жили небогато. Из важного был только небольшой алтарь с маминой табличкой, который они забрали с собой, и тот теперь стоял в её комнате. Одежда? Ерунда! Оцуба-сан не из тех людей, что приехали бы из-за такой мелочи.

 Подойдя к воротам, Итикава огляделась, но ни Оцубы-сана, ни кого-либо другого и в помине не было. Она нахмурилась и решила выйти за двор, но всё равно никого не увидела. Не понимая происходящего – времени между возвращением Юко и её приходом прошло не так много, чтобы устать и просто уйти, к тому же человеку, ехавшему от самой деревни, – девушка ещё раз внимательно осмотрелась и, никого так и не найдя, решила вернуться. Но, уже взявшись рукой за ворота, она услышала сбоку шорох. Повернувшись, Чиё заметила, что из-за дерева кто-то выходил. Когда вышедший полностью предстал перед ней, она похолодела от ужаса и попыталась забежать во двор, но сильные руки отца перехватили её запястья и отдёрнули от входа. Мужчина загородил спасительный путь собой.

 -Думала, я не найду тебя и твоего братца? – усмехнулся Итикава-старший. – Как самонадеянно с твоей стороны. Кстати, мне тут птичка на хвосте принесла, что мамаша ваша того, сдохла, наконец-таки.

 Чиё вздрогнула. Страх при виде отца связал её по рукам и ногам, в памяти всё ещё были свежи годы ужаса и страданий, а также недавняя их встреча в Накамисэ-дори. Щека отозвалась резкой болью, а на шее ощущалась невидимая верёвка. Но в этот раз кое-что было иначе. К животному страху примешались ненависть и ярость. Этот человек позволил себе в таком тоне отзываться об их с Наоки матушке! О женщине, что терпела его все те годы и защищала их! О той, что бросила всё и переехала в место, о котором никто не знал, лишь бы спасти оставшихся у неё детей!

 -А за эти годы много произошло…. – протянул мужчина, складывая руки на груди. – Я думал, вы там давно сгнили, а вы со своей мамашей спрятались, а после её смерти в Токио перебрались – поразительно. Наоки же в Саратоминай учится? Горжусь…. – его лицо исказилось в гадкой ухмылке. – А ты, говорят, немой стала. Отчего же? Почему моя милая дочурка больше не говорит?

 Итикава провёл по голове Чиё шершавой рукой, что вверх от запястья была вся в татуировках. Девушке стало противно, мерзко. Собрав в кулак остатки своей воли, она отбросила его руку. В глазах полыхнул огонь ярости и презрения, а губы сжались в одну тонкую полоску. Чиё воспользовалась секундной заминкой отца и предприняла ещё одну попытку уйти, но её схватили за волосы и оттащили назад.

 -Эй, не-е-ет, сука! Смотри, совсем без меня страх потеряла, девка! Так я научу! – он намотал её длинные волосы на кулак и крепко сжал. Девушка зажмурилась от боли и ухватилась руками там, где её держали, пытаясь оттянуть волосы на себя и хоть немного уменьшить этим боль. – От братца твоего толку мало будет, но, может быть, и он в этом деле пригодится.

 Чиё резко замерла и попыталась повернуть голову. В безумных глазах отца она увидела подтверждения всем своим страшным догадкам. Он собирался продать её и Наоки в бордели. Не зная, откуда взялись силы, она стала вырываться из рук отца, брыкаться и толкаться. Ей было наплевать на себя, главное, чтобы с младшим братом всё было хорошо! Сейчас Чиё желала только рассказать об этом Рэну и попросить его не отдавать Наоки. Девушка прекрасно осознавала свой эгоизм, но только этот человек мог спасти её любимого младшего братику, единственную оставшуюся у неё семью!

 -Какая резвая! – Итикава-старший довольно улыбнулся. – Надеюсь, в постели ты будешь такая же – от этого доход зависит напрямую. Может, в школу и не ходила, но умок имеется…. Быстро всё схватываешь. – мужчина притянул к себе дочь и, будто прочитав её мысли, зашептал ей на ухо. – Можешь не пытаться, тебе уже не вернуться в этот богатый дом. Сегодня утром я….продал тебя. И сейчас мы направляемся именно туда.

 Мужчина отстранился от дочери. Услышанное выбило из Чиё последние крупицы надежды, заставило её отпустить свои волосы и безжизненным взглядом упереться в землю. В голове была лишь одна единственная мысль – она не успела. Эта мысль поглотила всё: звуки, краски, эмоции. Подавила надежды и чаяния. Именно поэтому девушка не услышала шум приближающегося автомобиля. А вот её отец услышал и поспешил убраться от ворот Окада прочь, повезло, что обескураженная девица не сопротивлялась и покорно семенила следом. Однако далеко уйти он не смог. Из машины, которая толом ещё не остановилась, выскочил молодой человек, схвативший мужчину за плечо.

 О подозрительных людях у ворот поместья водитель сообщил Акихико ещё на подъезде. Не понимая, о чём тот толкует, молодой человек выглянул в окно. Мужчину он видел впервые, а вот Чиё в не шевелящейся девушке признал сразу. Ему показалось странным положение старшей сестры Наоки, а, приглядевшись, он понял, что мужчина держит её за волосы! Акихико приказал водителю ехать быстрее, а, когда автомобиль подъехал к воротам, не стал дожидаться его полной остановки и выскочил. Человек попытался уйти, прихватив с собой Чиё, но первый сын маркиза успел схватить его за плечо и развернуть к себе.

 -Что вы с ней делаете? Кто вы? – Акихико мёртвой хваткой вцепился в мужчину.

 -А вы ещё кто? – зашипел Итикава. – Я – её отец, и я забираю эту паршивку домой. Не стоит обращать на нас внимания, молодой господин.

 -Что? – опешил сын маркиза, бросая удивлённый взгляд на девушку. – Чиё-сан работает в моём поместье, и без моего разрешения не покинет его, поэтому отпустите её немедленно.

 -Извините, молодой господин, но она не может работать у вас…. – забеспокоился мужчина. Ему нужно было привести дочь в бордель до заката. – Видите ли, она работает в другом месте.

 -Я сказал…. – Окада отпустил незнакомца, но сразу же схватил его за руку, которой он продолжал удерживать Чиё, крепко её сжав. – Отпусти её.

 Кости Итикавы под гнётом чужой хватки недобро захрустели, и пальцы его разжались, выпустив Чиё. Девушка упала на землю. Акихико неожиданно и резко вывернул руку её отцу, отчего тот взвыл на всю округу и попытался вырваться, но добился обратного результата.

 -Мне плевать: отец ты ей или ещё кто. – в карих глазах отразилось отвращение к человеку, стоявшему перед их обладателем. – Убирайся отсюда немедленно! Ещё раз увижу тебя рядом с Чиё-сан или моим домом, и так просто ты уже не отделаешься!

 Окада толкнул незнакомца, и тот мешком повалился на землю. Грязно выругавшись, он поднялся и, придерживая руку, поспешил прочь. Акихико присел рядом с Чиё и заглянул ей в глаза. Сестра Наоки плакала, находясь мыслями где-то очень далеко отсюда. Молодой человек помог девушке подняться, отряхнул её кимоно и, обнимая за плечи, повёл в дом. Он не переставал тихо повторять: «Всё хорошо, Чиё-сан. Теперь всё хорошо». Слушая голос Окады Акихико, Итикава постепенно приходила в себя. Она не могла этого объяснить, но слова, слетавшие с губ её спасителя, успокаивали её и дарили покой. Даже слова отца уже не казались ей страшным приговором.

 В доме их встретила Юко, которая при виде Чиё не смогла сдержать эмоций и поспешно закрыла рот рукой. Акихико передал девушку в руки личной горничной сестры, а сам направился к брату.

 Рэн работал в своём кабинете, когда в него ворвался его старший брат, что, не объясняя своего поведения, сразу перешёл к только что произошедшему на улице. Рэн внимательно его слушал, не перебивал, а по окончании монолога брата провёл руками по волосам. Слова «она работает в другом месте» не давали ему покоя, а тут ещё и Акихико налетел со своим: «Я жду объяснений, Рэн». Он не хотел врать старшему брату, но и рассказать правду не мог. Он понимал, что в тот день у Наоки просто не осталось выбора. Он не мог рассказать только половину истории, чтобы достаточно прояснить картину, да и остановиться на половине не сумел бы. Этот груз давил на него уже очень долгие годы, и мальчику требовалось выговориться, поведать об этом хоть кому-то, разделить тяжелую ношу с кем-нибудь. Но он не мог. Но он молчал бы дальше, не найди их Рэн в том злополучном закоулке. Маркиз всё прекрасно понимал, но это была далеко не главная причина, по которой он решил ничего не говорить. Нет. Рассказав о своём прошлом, Наоки, сам того не осознавая, связал себя с Рэном невидимыми нитями, которые Окада не собирался рвать или показывать кому-либо.

 -Сказать честно, я и сам многого не знаю. – начал Рэн свой маленький спектакль. – Этот человек действительно их отец. Несколько лет назад он бросил семью и уехал в Токио, после этого о нём ничего не было слышно. Кажется, он каким-то образом узнал, что Наоки поступил в Саратоминай, а Чиё-сан переехала к брату после смерти матери.

 -Но как он мог об этом узнать? – Акихико нахмурился. Всё в словах его брата было складно, да что-то покоя не давало.

 -Во-первых, он –игрок. Во-вторых, состоит в какой-то банде. Наша семья довольно известна. Я не раз и не два слышал, как якудза* толкуют о нас. А несколько дней назад мы столкнулись с ним в Накамисэ-дори. Думаю, тогда он справки и навёл.

 -Якудза могут знать о нашей семье, но откуда им знать, что Итикава-кун учится в Саратоминай и работает у нас? – не унимался первый сын.

 -Брат, не забывай, что один граф из палаты лордов тайно поддерживает с якудза отношения. – Рэн размял шею. – Мы видимся с ним на каждом банкете. Думаешь, он ничего не будет знать, если знают все остальные семьи? К тому же он друг маркиза Фудзивары, а этот старикашка любит языком потрепать похлеще торгашей на рынке.

 Здесь Акихико поспорить не мог. Он видел смысл в словах брата и не привык в них сомневаться. Однако его всё ещё волновал вопрос, что теперь делать семейству Итикава? То, что этот человек не оставит их в покое, ясно как божий день. Ещё и слова этого мужчины «она работает в другом месте» не внушали хорошего предчувствия. Акихико был уверен, что нужно обо всём рассказать Наоки-куну.

 -Брат, не волнуйся. Я сегодня же поговорю с Наоки. – озвучил Рэн мысли своего старшего брата. Акихико вскинул брови. – У тебя сейчас и так много дел. Тем более скоро приедет мистер Брэдбери, и тебе лучше сосредоточить всё своё внимание на нём. Мы не должны потерять столь важного клиента.

 -Только не бери на себя слишком много. – кивнув, Акихико покинул кабинет Рэна.

 Молодой человек какое-то время не отрывал взгляда от двери, будто ждал, что та вот-вот откроется, но потом пришёл в себя и размял затёкшую шею. И почему некоторые люди такие глупые? Рэн этого не понимал. Почему старший Итикава не мог просто угомониться? Он должен был знать, кто такие Окада, и он это знал. И всё равно припёрся сюда и влез в планы Рэна.

 -Идиот. – прошипел молодой маркиз, протирая глаза. Теперь из-за этого неразумного человека у него прибавилось «работёнки». Нужно было выяснить, что имел ввиду отец брата с сестрой Итикава, но ещё лучше было бы просто избавиться от него.

 Проблемы шли просто одна за другой. Сначала объявившийся отец, теперь Акихико. Против старшего брата Окада ничего не имел, он уважал его и был очень благодарен за то, что тот был и остаётся на его стороне. Но при всех уважениях и благодарностях Рэн не мог позволить ему влезать в свои личные планы. Уже тот факт, что первый сын узнал о встрече в Накамисэ-дори, был неприятен, а произошедшее сегодня вообще бесило. Молодому человеку безумно хотелось налететь на Чиё и наорать на неё, что та его не послушала и вышла за пределы поместья одна, но он подавлял в себе это желание, потому что знал – Итикава Чиё не дура. После того инцидента она, действительно, в одиночку носа за пределы поместья не показывала. А значит старшая сестра Наоки должна была, как минимум, быть уверена в том, кто ждёт её за воротами. Не исключал Окада и того факта, что старший Итикава мог преднамеренно исказить свою личность и попросить позвать Чиё кого-нибудь из проходивших мимо слуг. Но кого он мог встретить у ворот – вот это вопрос.

 На эту тему можно было размышлять долго, но времени у Рэна было мало. К тому же, хоть он и пообещал брату поговорить с Наоки, сообщать о чём-либо юноше он не собирался. По крайней мере, пока. Сначала ему необходимо было собрать всю имеющуюся информацию. О том, что о случившимся Наоки мог узнать от сестры, маркиз не волновался. Он ещё с первой встречи понял, что Чиё-сан, как и её брат, предпочтёт скрыть правду, чем тревожить семью. Насчёт своего брата, Рэн был менее уверен, но всё же надеялся, что у того хватит благоразумия уйти в работу, а дела, касающиеся слуг, оставить младшему брату, занимавшему пост временного главы семьи и дома. Именно поэтому молодой маркиз не терял времени даром и уже к вечеру имел на руках всё, что хотел знать.

 А сама Чиё в это время просто не представляла, что ей делать дальше. Кто бы что ни думал, но она была сильной девушкой. Будучи немой она научилась общаться с людьми, держала на себе всё хозяйство и по мере возможностей помогала матушке, чтобы помочь брату с учёбой. Весь её мир крутился вокруг семьи, а после смерти матушки она старалась всеми силами приглядывать за братом. Но кто мог знать, что судьба преподнесёт им с Наоки такую встречу? Кто мог знать, что у Чиё почти не осталось времени?

 Юко очень переживала за девушку и пыталась узнать, что произошло, но Чиё не стремилась посвящать кого-либо в свои проблемы, поэтому соврала, что, когда она уже собралась возвращаться, к ней пристали какие-то пьяные молодые люди, и, если бы не Окада-доно, быть беде. Только Итикава знала, каких сил ей стоило вытягивать из себя эту жалкую ложь. И главное – нельзя было сказать – поверили ей или нет? Юко, услышав историю Чиё, пребывала в смешанных чувствах. С одной стороны, внешний вид девушки подтверждал её слова, но с другой – её состояние могло сказать, что на улице было что-то похуже. Но, как бы там ни было, Юко с детства уяснила одно правило: не лезь туда, куда не просят. Хотя пользовалась им не всегда… Желая отвлечь сестру Наоки от неприятных воспоминаний, она предложила ей сегодня вместе поработать в старой части поместья, на что Чиё согласилась сразу. Она не хотела случайно столкнуться с братишкой и выдать себя. Но переживания брали своё, поэтому Итикава часто ошибалась в работе, погружаясь в неприятные мысли. Её руки дрожали, из-за чего из них всё валилось. И только присутствие рядом Юко не позволяло случиться чему-нибудь не очень хорошему.

 Наоки же до позднего вечера провозился на балконе, в одиночку приводя его в порядок. Корячась и почти целуясь с полом, он пытался отдраить с него следы непонятно чего, въевшиеся в покрытие так, словно им было не одно столетие. Не меньше хлопот доставили и стеклянные двери, которые мальчик уже был готов умолять. Он со счёта сбился, сколько раз ему пришлось менять воду прежде чем те, наконец были отчищены до блеска. Поэтому на встречу с сестрой, пусть и случайную, у него просто не было времени. Со злосчастного балкона он ушёл только тогда, когда Солнце давно закатилось за горизонт. Желания делать что-либо ещё не было совсем, зато было желание пожелать сестре спокойной ночи и упасть на футон. Но обязанности не ждали, ему ещё надо было отнести молодому господину его вечерний чай.

 Быстро забежав в свою комнату и сделав пару глотков воды, Наоки направился на кухню, но остановился, услышав что-то непонятное. Любопытство проснулось внутри юноши, и он вышел в холл, посреди которого стояли Мидори и Кудо, смотревшие на второй этаж. Что привлекло их внимание, Итикава знал точно, сам пришёл сюда по этой причине. Однако выражения лиц слуг он понять не мог. Мелодия замечательна, бесспорно, но неужели это она их так удивила? Поразила настолько, что Мидори давно выронила тряпку и стояла с раскрытым ртом, а Кудо вот-вот мог выронить метлу или напороться на её черенок, а главное всё тот же раскрытый рот. И оба смотрели на верх так, будто там, по меньшее мере, небесные девы танцевали.

 Итикава встал рядом с Кудо и Мидори и прислушался. Нет, всё же мелодия и впрямь была бесподобна. Интересно, кто это играет? Если Наоки не ошибался, то играли на фортепиано….

 -С ума сойти… - проронила девушка, не отрывая взгляда от второго этажа.

 -Что здесь происходит? И почему вы так удивлены? – не удержался мальчик и задал волнующие его вопросы.

 -Окада-сама играет… - ответила Мидори на первый вопрос, но забыла про второй.

 -Я работаю здесь примерно столько же, сколько и Юко, но игры молодого господина не слышал уже очень давно…. Кажется, он перестал играть ещё будучи в старшей школе…

 Услышав слова Кудо, Наоки понял, почему они были так сильно шокированы. Если Рэн-сама перестал играть ещё в старшей школе, не мудрено удивиться, услышав его игру вновь спустя столько времени.

 -Выходит, что в семействе Окада на музыкальных инструментах играют сразу двое?

 -Что? – Мидори всё же отвлеклась и перевела взгляд на Итикаву, постепенно до неё дошёл смысл его вопроса. – А! Нет-нет! Все дети Окада играют на инструментах, просто двое старших делают это крайне редко, особенно временный глава, а у Тэтсуи-доно и Кимико-доно один и тот же учитель.

 -Значит третий сын маркиза тоже играет на флейте? А Окада Акихико-доно тогда на чём?

 -Э… Может учитель у них и один, но нет… Тэтсуя-доно играет на кларнете. Что до Акихико-доно, то я слышала, что он начинал играть на пианино, но почему-то оставил его и начал играть на скрипке.

 Наоки внимательно посмотрел на Мидори, что опять вернула свой взор на прежнюю точку, а потом отвернулся и вслушался в мелодию, прикрыв глаза. С музыкой у него было не так тяжко, как с танцами, но он в ней и не разбирался. Поэтому это произведение было ему незнакомо. Мелодия постепенно ускорялась, а потом переливалась, словно колокольчики и снова ускорялась, небольшая пауза и… Снова грянула. В мыслях мальчика эта музыка ассоциировалась с танцующими парами, что то срывались на бешенный ритм, отстукивая каблуками по паркету, то резко замедлялись, чтобы перевести дух и вновь броситься в головокружительный танец.

 Заслушавшись, они не заметили, что звуки пианино перестали раздаваться – всё стихло. Они даже не заметили Рэна, остановившегося посреди лестницы с приподнятой бровью. Такого зрелища он увидеть не ожидал. Три слуги напоминали ему статуи Будды.

 -Не думал, что моё поместье это храм, чтобы слушать в нём голос Бога.

 Слуги разом спустились с небес на землю и вздрогнули. Хоровое: «Простите нас, Окада-сама!», - смягчило Рэна, и он чуть улыбнулся. Мидори и Кудо моментально вернулись к своим обязанностям, причём девушка долго не могла понять: куда же испарилась её тряпка? А обнаружив пропажу под своими же ногами, сильно смутилась. Наоки поспешил на кухню, но был остановлен голосом господина.

 -Наоки, идём со мной.

 Итикава перечить не стал и покорно засеменил за своим господином, искренне надеясь, что тот не вспомнит о своём чае ближайшие несколько минут их разговора. Зайдя в комнату, Рэн сел за пианино и невесомо провёл пальцами по клавишам.

 -Как ты себя чувствуешь? – спросил молодой господин, смотря в глаза стоящему рядом юноше.

 -Уже лучше… - мальчик потупил взгляд. – Я просто надеюсь, что мы с сестрой больше не встретимся с этим человеком…

 -Синяки всё ещё болят?

 -Немного. – на губах Наоки дрогнула печальная улыбка. – Но они не доставляют проблем и не мешают работать, поэтому ничего страшного.

 Окада перевёл взгляд с Итикавы на пианино, борясь со своим желанием прикоснуться к мальчику прямо сейчас, отчего у него слегка покалывало кончики пальцев. Он боролся несколько мучительно долгих минут, проведённых в тишине, но в итоге не смог противиться и подошёл к юноше. Наоки ненадолго выпал из реальности, вспоминая мелодию, услышанную им недавно, и не заметил подошедшего господина. Но он заметил мягкое прикосновение холодных пальцев к своей щеке. Мальчик поднял взгляд на маркиза, ощущая, как руки того скользят по его щеке, шее, плечу, спускаются к локтю, а от него к запястью, где и остаются. После этих прикосновений на коже остался холодный, но приятный шлейф, отдавшийся ускорившимся сердцебиением.

 -Как только ты начал работать в этом поместье, неприятности посыпались на тебя, будто из рога изобилия. Ты постоянно ранишься, весь в синяках и шрамах. Прости…

 -За что вы извиняетесь? – в голосе мальчика пробежали недовольство и немного гнева. – Вы не виноваты в том, что случилось. Если было суждено, то тут уже не избежишь. Вашей вины в этом нет. Наоборот…. Если бы не вы, Рэн-сама, я даже боюсь представить, как бы всё кончилось…. Поэтому я должен вас благодарить, а ещё я должен извиниться. Я постоянно приношу вам проблемы.

 Рэн молча смотрел на Итикаву, который отвёл взгляд в сторону и, кажется, думал о чём-то своём. Взяв юношу за руку, он потянул его на себя и усадил в кресло у пианино. Наоки выглядел шокированным, немного не понимая, что сейчас произошло. Он хотел бы спросить, да язык не поворачивался. Стоило Окаде пройтись пальцами по клавишам, и все мысли из головы Итикавы моментально улетучивались.

 -Есть какая-нибудь мелодия, которую ты хотел бы услышать? – не отрывая взгляда от чёрно-белого полотна, спросил маркиз.

 Наоки задумался. В музыке он разбирался не очень хорошо и знал только самые известные произведения Моцарта, Баха и Бетховена. Может, потом его и накажут, но сейчас он очень хотел услышать игру молодого господина. Поэтому копался в своей памяти, пытаясь найти что-нибудь. И кое-что нашлось. Молодые господы из Саратоминай часто в последнее время разговаривали о Шопене, и Итикаве захотелось услышать его произведения. Особенно одно из них…

 -В школе часто говорят о Шопене, и мне очень хотелось бы услышать одно его произведение. Кажется, «Ноктюрн», опус 9, номер 2… Но я могу и ошибаться…

 -Нет. – улыбнулся Рэн. – Ты не ошибся.

 Молодой человек провёл пальцами по белым клавишам, пытаясь вспомнить ноты. Он был уверен, что раньше уже играл это произведение, и не прогадал. В памяти, действительно, сохранились ноты одного из «Ноктюрнов» Шопена. Восстановив в голове всё от начала до конца, Рэн занёс руки и плавно их опустил, извлекая первые звуки. Наоки вздрогнул. Первые же звуки напомнили ему ребёнка, что нерешительно заглянул в комнату, но, увидев маму, радостно забежал. Но уже в следующее мгновение ребёнок остался позади. Перед глазами предстали бескрайние золотые и зелёные поля, тропинка у реки, девушки, идущие домой, пожилая пара, пьющая чай. Так спокойно и умиротворяющее. Эта музыка будто бы дарила надежду на светлое будущее, отзывалась глубоко в сердце, уверяла, что после грозы обязательно будет солнце. Но было в ней что-то ещё…. Что-то невидимое, но такое приятное – чьё-то сердце, бьющееся словно огонёк свечи. Наоки сжал юкату на груди. А его сердце-то почему так зашлось? Неужели от столь проникновенной игры? Или от того, кто сейчас играет? Не силясь ответить на эти вопросы, Итикава просто вслушался, вместе с музыкой подходя к вратам, что вот-вот откроются. Вратам, у которых тебя уже ждут.

 -Это было великолепно. – выдохнул мальчик, открывая глаза, когда музыка стихла. – И музыка, и ваша игра. Я в этом, конечно, не разбираюсь, но, мне кажется, если мелодия проникает в душу, исполнитель – истинный мастер.

 -После твоих слов мне как-то неловко. – ухмыльнулся Окада. – Может, есть что-то ещё? Не стесняйся, говори. Это будет нашим секретом… - «который, к сожалению, слышит весь дом», - подумал Рэн, но вслух говорить не стал. Но пусть его игру и слышало всё поместье, Рэна это не волновало. В этой комнате они были только вдвоём.

 -Да нет… То что хотел, я услышал. Но, Рэн-сама, как называлась та мелодия, что вы играли раньше?

 -Раньше? – переспросил маркиз, пытаясь вспомнить, что он играл.

 -Да. Мелодия была такая быстрая, скачущая…. Она напомнила мне пары во время танца…

 Окада вскинул брови. Услышав о парах и танцах, он сразу понял, какое произведение Итикава имеет ввиду. Интуиция Наоки порой его искренне поражала.

 -А вот с парами ты подметил верно. Ты же об этой мелодии? – молодой человек быстро воспроизвёл несколько первых нот и увидел кивок своего слуги. – Это Брамс. Сборник «Венгерские танцы». Танец пятый.

 -Это было просто поразительно..! – юноша не мог подобрать слов.

 -Поэтому вы стояли у лестницы, изображая статуи?

 -Нет! – горячо возразил Наоки, густо краснея. – То есть… Да, но… Просто всех удивило то, что вы снова начали играть после продолжительного перерыва….

 -Наоки. – неожиданно Рэн стал серьёзным, с его лица ушла улыбка. – Не хочешь попробовать? – он указал на пианино.

 -Нет, я не умею.

 -Это не проблема. Я научу тебя. Подойди. – Окада поманил пальцем слугу. Итикаве пришлось подойти, хотя перспектива играть на фортепиано его немного пугала, но и прельщала. Особенно если у него будет такой учитель.

 «Знай об этом Судзуки-сан, трёпки я бы не избежал», - пронеслось в голове мальчика, когда он сел за инструмент, чувствуя на своих плечах руки хозяина.

 -Возможно, нам бы стоило начать с чего-то лёгкого. Например, «Собачий вальс» Шопена или Бетховен и его «К Элизе», самую известную часть в лёгкой интерпретации, но мы не ищем простых путей! Да и жаль уже бедную «Элизу»… - улыбнулся Рэн, вгоняя Наоки в немой шок. – Поэтому, как насчёт джаза? Скажем, «The Entertainer» Скотта Джоплина?

 С каждым словом Наоки творившееся нравилось всё меньше и меньше. Он уже тысячу раз пожалел, что согласился на эту авантюру господина. Мальчик хотел встать и сбежать, но пути к отступлению были перекрыты. Спиной он упирался в грудь хозяина, а по бокам находились руки Рэна. Не убежишь. Но, увидев, игру Рэна, поражавшую своей скоростью, Итикава решил счастье в побеге попытать. Это было слишком сложно для человека, до этого момента только видевшего и пару раз слышавшего пианино! Даже восхищение поистине прекрасной мелодией и игрой молодого маркиза не смогли затуманить сложность!

 -Рэн-сама, я пальцы сломаю быстрее, чем на пару клавиш нажму! – Наоки резко отодвинулся от инструмента, но встретил сопротивление со стороны Окада, что надавил своей грудью на спину мальчика и приблизил своё лицо к его лицу.

 -Глаза боятся, руки делают! – хохотнул Рэн. – Успокойся, Наоки. Если играть медленно, то в принципе оно несложное, и состоит из повторяющихся элементов. Внимательно следи за моими пальцами.

 Рэн опустил руки на пианино и начал медленно играть. Он разбил произведение на небольшие отрывки и проигрывал каждый по несколько раз, попутно косясь на своего «ученика». Покосившись в очередной раз, Окада заметил, что Наоки выбивает пальцами на коленке ритм. Маркиз чуть ускорил темп, но мальчик не сбился с ритма, тогда Рэн заиграл ещё быстрее, но и в этот раз Итикава не сбился, хоть и почти запутался. «Теперь попробуй ты», - прошептал Рэн в ухо Наоки, аккуратно кладя его руки на клавиши. Юноша неотрывно следил за пальцами молодого господина, стараясь повторять их движения. Первое время у него получалось сыграть лишь несколько начальных нот, а потом он сбивался. Но, включив всё своё внимание, он попытался снова и сумел преодолеть рубеж в пару-тройку нот. Сложно Итикаве было и из-за того, что руки «учителя» находились с разных сторон от самого «ученика», и смотреть приходилось то туда, то туда. Не без ошибок и промахов, иногда очень заметных, Наоки продолжал играть, выжигая в памяти каждое движение. Как и сказал Рэн, некоторые элементы в музыке имели свойство повторяться, поэтому юноша не сразу заметил, что иногда Окада возвращался к началу отрывка и повторял его столько раз, сколько требовалось, чтобы Итикава совершал как можно меньше ошибок. Постепенно, методом проб и ошибок, Наоки начинал играть всё лучше. До уровня Окада Рэна ему было как от Японии до Америки через материк и океан, но и ужасным исполнение назвать было невозможно, тем более для человека, который играет впервые в жизни. Слушай сейчас игру Итикавы человек, совершенно его незнающий, подумал бы, что до этого мальчик взял как минимум 7-8 уроков игры. Да и самому Наоки начинало нравиться играть. Музыка и пианино с головой захватили юношу, и он совершенно не обращал внимания ни на что. Он не замечал, что свой спиной тесно прижимался к господской груди, не замечал, что они с Рэном соприкасались щеками, не замечал его дыхания, не замечал рук, постепенно приближающихся к нему. И когда мелодия закончилась, Наоки повернулся к Рэну с сияющей улыбкой.

 Их лица были в парах миллиметрах друг от друга, поэтому никто не понял, в какой момент их губы соприкоснулись. Но даже этого невесомого касания хватило, чтобы Рэну захотелось грубо схватить этого мальчишку, вжать в пианино и взять прямо здесь.

 -Рэн-сама? – Итикава чуть отодвинулся, кажется, не замечая прикосновения. – Вы в порядке?

 -Да. – Окада отодвинулся от юноши, благодаря высшие силы за то, что тот ничего не заметил. – У тебя есть неплохие задатки, твоя мышечная память очень хороша. Кстати, пока не забыл. Я на днях сделал заказ у портного, съездишь завтра в обед и заберёшь его.

 -Хорошо. – кивнул юноша. – Тогда я пойду, иначе Судзуки-сан будет злиться.

 -Да, конечно… - Рэн проводил Наоки взглядом до самой двери.

 На самом деле, портной мало волновал молодого маркиза, да и заказ был не столько его, сколько Кимико. Но ему нужно было убрать Наоки из дома хотя бы на пару часов, чтобы он смог поговорить с его сестрой в тайне от самого Итикавы. Почему же он отослал его именно в обед? Потому что с утра ему самому было необходимо побывать в одном месте и разобраться с неожиданно возникшей проблемой, касающейся семейства Итикава. Но ни Чиё, ни Наоки знать об этом не стоило. Во всяком случае, в том виде, в котором это всё произойдёт.

 Когда рано утром Окада Рэн уехал, как он сам сказал, на работу, Акихико оказался слегка смущён. Обычно Рэн уезжал на работу один в крайне редких случаях: если требовалось его срочное присутствие для утверждения, или кто-то из работников очень сильно подводил остальных. Что послужило причиной в этот раз, Акихико не знал, но, видя поспешность брата, сделал вывод, что кому-то сегодня может не поздороваться.

 Вернулся молодой господин спустя несколько часов в не самом приятном расположении духа. Отдав водителю, господину Парфёнову, какие-то распоряжения, он скрылся в своём кабинете. Наоки как раз собирался ехать к портному, и только что освободившийся водитель предложил Итикаве его отвезти. Юноша поблагодарил мужчину и сел в машину.

 -Парфёнов-сан, может, вы сначала поручение Окады-сама выполните, а потом меня отвезёте? – уже сидя в машине, спросил мальчик

 -Всё в порядке. – улыбнулся водитель, и его аккуратные усы, в которых появлялось всё больше и больше седых волосков, поднялись вместе с улыбкой. – Это место рядом с ателье. И зовите меня Андреем.

 -Андреа? – попытался мальчик, но, услышав добрый хохоток, понял, что оплошал. – Простите…

 -Не извиняйтесь, мне тоже было трудно выучить ваш язык. Даже спустя столько лет я всё ещё иногда путаюсь в словах.

 Наоки поправил кепку и задумался. Андрей Парфёнов был одним из трёх водителей в поместье Окада и единственным чистокровным русским здесь. От слуг Итикава слышал, что этот высокий мужчина с усами и приятными голубыми глазами родился и вырос в Российской империи. Он работал в доме молодого господина во Владивостоке, и после смерти его матушки перебрался в Японию, продолжив работу уже в имении Окада. Маркиз не имел ничего против, в то время он как раз искал нового водителя, поэтому это было ему даже на руку. А ещё он считал, что его сыну будет легче приспособиться, если рядом будет, пусть и слуга, но человек из его страны. Андрей был очень верен Окада Рэну и хотел, чтобы тот был счастлив. Однажды, в самом начале своей работы, Наоки услышал от Икари, что, ещё живя во Владивостоке, Андрей почти что воспитывал молодого господина, коему родная мать иногда уделяла мало внимания. Тогда Итикава прервал этот разговор, не желая выслушивать всякие сплетни, однако это только сильнее заставило его уважать господина Парфёнова.

 До ателье они добрались довольно быстро, но, как бы сильно Наоки не хотел закончить быстрее, ему пришлось там задержаться больше, чем на час. Кроме костюма Рэна ему нужно было ещё забрать и пару платьев Кимико, а вот это уже время и потребовало. Один из портных, работавших над платьями для юной госпожи, неожиданно заболел, поэтому его коллеге в одиночку было сложнее справиться, и он делал последние штрихи в непосредственном присутствии Итикавы, что тихо сидел в углу и читал книгу, дожидаясь заказа и водителя.

 В это время в поместье Окада Рэн, удостоверившись, что Андрей увёз Наоки, вызвал к себе Чиё. Когда в двери постучали три раза, после каждого стука делая небольшой перерыв, маркиз сразу понял, кто пришёл. Во всём поместье так стучал только один человек – Итикава Чиё. Получив разрешение, девушка вошла в кабинет своего работодателя. Её глаза сильно покраснели, и под ними залегли мешки, не придавали ей здорового вида и искусанные губы. Кажется, сегодня брат с сестрой ещё не пересекались, иначе Наоки уже бы метался по всему дому, бучи сильно взволнованным.

 -Может вам воды или чаю? – поинтересовался молодой человек, видя её состояние.

 Девушка мотнула головой и протянула дрожащую руку. Окада понял намёк и сразу протянул свою, ловя каждое слово, что выводили на его ладони.

 «Вы позвали меня из-за нашего с братом отца? Вам уже всё известно? Когда мне собирать свои вещи?»

 -Погодите, Чиё-сан. – Рэн вздохнул и положил на стол перед Итикавой папку. – Вам не надо собирать свои вещи и куда-либо уходить.

 На растерянном лице старшей сестры Наоки читался далеко не один вопрос: «Что? Как? Каким образом?»

 -Давайте, я объясню. – Рэн достал из папки несколько бумаг и протянул их Чиё. Девушка долго вглядывалась, но с трудом понимала что-либо помимо того, что её продали, а потом этот договор оказался расторгнутым. – Когда я узнал о вашей ситуации, то сразу же связался со своим другом адвокатом. И как выяснилось этот договор не считался действительным. Видите ли, в 1908 году ввели закон, согласно которому девушка или женщина не может работать… - Окада резко замолчал, но потом продолжил. – Простите за эти слова… Не может работать проституткой без специальной регистрации. Так как договор о продаже, заключённый вашим отцом, не был официально зарегистрирован, вы по-прежнему считаетесь свободной. К тому же сам бордель, в который вас продали, является подпольным, и властям о нём не известно. Поэтому, когда мой друг пришёл туда, владелец борделя предпочёл отказаться от одной девушки, чем потерять весь свой бизнес.

 Произнося слово за словом, предложение за предложением, Рэн время от времени отводил взгляд от Чиё. Он ловко играл на том, что старшая Итикава не знала всех законов страны и уж тем более совершенно не разбиралась в тонкостях юриспруденции. Никакие законы в этом деле были ни при чём. Нет, в 1908 году, действительно, был выпущен закон о проституции, но согласно ему проститутка всего лишь платила штраф, если не регистрировала свою деятельность. Никакие договора это не расторгало. Не было и друга адвоката, точнее знакомые адвокаты были, но в этом деле никак не участвовали. А всю нужную информацию Рэн получил от совершенно другого человека. Решение данной проблемы было куда проще. Бордель, в который Итикава продал свою дочь, время от времени закупает у компании «Окада» материалы. С этим молодой человек и приехал к управляющему. Управляющий связался с владельцем борделя, а тот не хотел портить отношения с компанией «Окада», что продавали им материалы, и в частности с самим Рэном, который иногда предоставлял борделю неплохую клиентуру. Недолго думая, владелец, на самом деле, предпочёл отказаться от одной девчонки в обмен на продолжение выгодного сотрудничества. Но и в минусе он оставаться не хотел, деньги-то уже заплатили. Поэтому он попросил Рэна возместить хотя бы половину затраченной суммы. Молодой человек предполагал подобное, поэтому сразу же выплатил 200 йен. После этого договор о продаже Итикавы Чиё исчез с лица Земли. Но об этом ни ей самой, ни её младшему брату знать было не нужно.

 Рэн посмотрел на Чиё. Девушка прижимала к себе документы и плакала – вот так, в мгновенье ока, она вновь стала свободным человеком.

 «Окада-сама, огромное вам спасибо! Я даже не представляю, как мне отплатить вам за вашу доброту», - Чиё сильно трясло, поэтому часть слов молодой маркиз разобрать не мог.

 -Чиё-сан, теперь вы снова можете дышать полной грудью и не избегать вашего брата, которому, как я понял, вы ничего не рассказали. Что же касается «отплатить» - просто продолжайте работать в этом поместье и… Баловать меня вашими имагаваяки.

 Хоть молодой человек и вёл свою игру, но последние слова сказал от чистого сердца. Имагаваяки Итикавы Чиё приносили ему спокойствие. Ощущая их вкус, он мог расслабиться и почувствовать себя в безопасности хотя бы ненадолго.

 «Окада-сама, прошу вас. Если вам когда-либо потребуется моя помощь, без разницы в чём, просите. Это такая малость, которой я могу вам отплатить», - получив кивок от господина, девушка встала и глубоко ему поклонилась, после чего с разрешения покинула кабинет. Рэн подошёл к окну и посмотрел на улицу.

 «Знай она о моих желаниях, её лицо исказилось бы в презрении. А вместо благодарности, она желала бы мне пройти все круги Ада…», - подумал Окада, смотря вниз. Его внимание привлёк Тэтсуя и Кудо. Мальчик что-то говорил слуге на высоких тонах, а тот лишь покорно слушал, не смея возразить. Излив всё, что хотел, младший Окада неожиданно поднял голову и столкнулся взглядом со старшим братом. В тот же миг лицо Тэтсуи исказили презрение и усмешка, и он лишь одними губами произнёс: «Поиграем?»

 Рэна пробила дрожь. Выражение лица младшего брата и эта его фраза заставили каплю холодного пота сбежать по виску временного главы дома. Он слишком хорошо знал своего младшего брата, чтобы быть уверенным, что тот что-то задумал против Наоки. Молодому человеку оставалось только ждать возвращение Итикавы и водителя. Он не хотел идти на эти меры, но, видимо, всё же придётся отдать этот…приказ.

 Вернулся Наоки намного позже, чем планировал, поэтому взял вещи и со всех ног помчался ко входу для слуг, на ходу бросая слова благодарности водителю. Но у самого входа Итикаву ждал тот, на кого юноша никогда бы не подумал.

 -Вернулся, наконец. – из-за дерева вышел младший господин Окада со сложенными на груди руками. – Что же ты за слуга такой, если так долго выполнял одно поручение?

 Наоки, не зная, что делать и как реагировать, просто склонился в поклоне. А Тэтсуя явно забавлялся происходящим, понимая, что Итикава предпочёл бы с ним не сталкиваться.

 -Ну, не молчи, скажи уже что-нибудь. Или твой работает только для моего старшего братца? – в голосе проскочили смешки.

 Вытерпеть оскорбления в свой адрес юноша ещё мог, но вот в адрес господина – нет. Выпрямившись и подняв голову, он посмотрел в глаза Тэтсуи, набираясь наглости и вольности, за которые его позже точно накажут.

 -Я ничего не имею против вас, Окада-доно, но, пожалуйста, не оскорбляйте Окаду-сама.

 -Ты так его защищаешь… - удивился мальчик, игнорируя непозволительную грубость. – Так уверен в своём господине, что совершенно не замечаешь очевидных вещей. И так наивен, что игнорируешь добрые советы людей. – Тэтсуя обошёл Наоки и встал у него за спиной. – Рэн – не тот, кому можно доверять.

 -Окада-сама – порядочный и честный человек. – возразил Наоки.

 Неожиданно Тэтсуя рассмеялся. Его смех больше походил на неудержимый, немного истерический хохот, пробиравший до костей. Успокоившись, он продолжил.

 -Ну-ну! Порядочный и честный! Большей глупости я ещё не слышал! Веришь значит…. Тогда ответь: куда исчез Сато? А главное: по какой причине? Почему из всех слуг именно ты ближе всего к моему братцу? Почему тебя просили не сближаться с ним? Почему твоя сестра избегала тебя вчера и сегодня? Куда и зачем Рэн ездил с утра? Почему ездил в твою деревню? Что он хочет от тебя? Ну? Не можешь ответить?

 Наоки смотрел на Тэтсую и совершенно не понимал его. Как все эти вопросы связаны между собой? Причём здесь Сато и Чиё? Итикава не понимал хода мыслей человека перед ним. Но он решил попытаться ответить.

 -Не спеши. – остановил его мальчик. – Ты видишь только одну сторону. А давай посмотрим на другую?

 -Что вы от меня хотите? – с вызовом спросил Наоки.

 -Чтобы с твоих глаз спала пелена.

*Якудза - традиционная форма организованной преступности в Японии, группировки которой занимают лидирующее положение в криминальном мире страны.