Онлайн чтение книги Когда взойдёт Солнце When the Sun rises
Глава 2.

                                                                                                                                                                             Апрель, 1919 год

 -Итикава-кун! Слава богам, ты вернулся!

 Наоки только вернулся из школы и даже ещё не успел отнести портфель в свою комнату и переодеться, а к нему вся в слезах уже бежала Икари Кику, служанка, что в первый день принесла ему полотенце. Икари была первой, с кем Наоки подружился в этом доме. Добрая и милая девушка, она была младше его всего на год, но работала в поместье уже несколько лет. Кику сама вызвалась помочь главной горничной с экскурсией по особняку, и та уступила. С тех пор между Итикавой и Икари завязалась дружба. Кику жила в старой части поместья и работала в основном там в отличии от Наоки, которому приходилось бегать из европейского крыла в традиционное, но иногда она приходила помогать с работой в западной части дома. Например, сегодня.

 -Сегодня в особняке бал, но мы совершенно не успеваем..! – рыдала девчушка.

 -Ладно-ладно, только дай мне переодеться.

 Пообещав вернуться как можно быстрее, Итикава ушёл к себе, чтобы сменить одежду. Прошёл уже месяц с тех пор, как его приняли в дом Окада. За это время он познакомился со всеми слугами, коих было немного, особенно женщин. Кроме Судзуки-сан и Кику в доме работали ещё две девушки: Мидори и Юко. При этом Юко была личной горничной Окады Кимико, двенадцатилетней дочери маркиза, поэтому работу по дому почти не выполняла. 

 Всего у маркиза детей было четверо: старший сын – Акихико, средний – Рэн, младший – Тэтсуя и дочь – Кимико. Стоило Итикаве узнать об этом, как Кику сразу же попросила его быть крайне осторожным со средним сыном маркиза. Не понимая, почему все просят его не связываться с молодым господином, Наоки решил расспросить об этом Икари. Та долго колебалась, но потом рассказала: «Окада Рэн – сын маркиза от другой женщины.

 Двадцать лет назад маркиз Окада ездил в Российскую империю по делам, там он встретил русскую графиню и влюбился в неё. Но в то время он уже был женат на госпоже и имел сына, поэтому ему пришлось бросить графиню. Однако через восемь с половиной лет он встретил её младшую сестру, которая рассказала ему, что графиня родила от маркиза сына, а год назад скончалась. Маркиз Окада, не раздумывая, забрал сына. Маркиза же, узнав об измене мужа, закатила скандал, после чего начала страдать нервными расстройствами и совершенно забыла о своих детях, даже о новорожденной дочери. Со временем госпоже становилось всё хуже и хуже, и через четыре года она умерла, выпив убойную дозу лекарства. Не знаю, правда это или нет, но ходят слухи, что она издевалась над господином Рэном. Что же касается самого молодого господина, то…. Все слуги, которые хоть как-то с ним общались, либо увольнялись, либо просто исчезали, некоторых после этого мёртвыми находили….»

 У Наоки от возмущения тогда глаз задёргался. Разве это не всего лишь слухи? Неужели это не может быть просто совпадением? И вдобавок, слуги не только с ним общались, но и с остальными детьми маркиза тоже. Или, если он ребёнок другой женщины, на него все беды сваливать можно? Нет, Итикава с его простодушием не мог этого понять и уж тем более принять. К тому же молодой господин был человеком неплохим. Даже в день их знакомства…. Он лично вышел из машины и помог Наоки подняться, хотя мог приказать водителю сделать это, или просто объехать. Поэтому парнишка решил довериться своей интуиции, а не слухам. И каждый раз, как выпадала возможность, он встречал юного господина, который почти всегда возвращался с работы вместе со старшим братом, улыбкой.

 «Даже домой приятнее возвращаться, когда тебя встречает такое солнышко!», - хохотнул однажды господин Акихико, вогнав Итикаву в краску. Окада Рэн тогда ничего не сказал, но на какое-то время уголки его губ приподнялись в лёгкой, почти невидимой, улыбке.

 -Сакура так обильно цветёт в этом году. – заметил Наоки, меняя школьные хакама на домашние.

 Окно его комнаты выходило на сад, а точнее на огромное вишнёвое дерево в нём. Ветки сакуры располагались необычайно близко к окну, из-за чего после проветривания вся комната была усыпана розовыми лепестками. В первый раз это привело Итикаву в настоящую панику. Ему надо было идти в школу, но и комнату в таком состоянии бросать было нельзя. В итоге в то утро он не опоздал только благодаря чуду под именем «Директор задержал учителя». После того, как это повторилось во второй раз, мальчик окно без присмотра больше не оставлял. Вот и сейчас, закончив с переодеванием, он закрыл его и побежал на работу.

 В поместье творился настоящий хаос в миниатюре. Слуги носились вверх-вниз по лестнице, вправо-влево и вперёд-назад по всему дому. Даже Юко среди них была. А руководила всем Судзуки-сан, которая, увидев Наоки, отправила его в помощь Икари и Мидори, мывшим полы в холле. Девушки разрыдались от счастья, когда увидели идущего к ним парня. Втроём работа у них пошла намного быстрее, и уже через час паркет в главной холле блестел. Стоило им закончить с полами, как Наоки сразу же отправили на верх к Юко, вытиравшей пыль с гобеленов.

 -Вот поэтому я и не люблю, когда в поместье Окада устраивают балы или пиры. – бросила служанка вместе с приветствием.

 -А это часто бывает?

 -Нет, но довольно масштабно. – Юко протянула юноше метёлку. – Как говорится: редко, но метко. В последний раз бал устраивали в декабре, перед Новым годом. Я после того даже футон расстелить не смогла, так на татами и заснула. Кстати, ты не видел Сато? Все работают, а его что-то уже давненько не видно…

 -Сато-сан? Я слышал, его Окада-сама к себе вызвал. – Итикава пожал плечами.

 На это Юко промолчала, поджав губы. Она не стала говорить, что молодой господин вызвал к себе Сато ещё до прихода Наоки, с которого прошло уже почти два часа, и продолжила работать.

 День стремительно приближался к вечеру: в холле уже поставили столы, а в воздухе витал лёгкий аромат японских и западных блюд. Постепенно слуг становилось всё меньше и меньше, закончив свою работу, они уходили в комнаты – некоторым из них предстояло сегодня на приёме исполнять роль официантов. Юко, разобравшись с пылью, ушла помогать госпоже Кимико готовиться к вечеру. Наоки тоже закончил свою работу и уже собирался идти в комнату, чтобы выполнить домашнее задание, но его остановил Кудо-сан, в тот дождливый день он вместе с Сато-саном открывал ворота для хозяйской машины.

 -Итикава, тут почта пришла, не мог бы ты отнести её молодому господину Рэну? Я бы и сам это сделал, но я работу не закончил, а на банкете мне ещё и напитки разносить.

 -Конечно. – улыбнулся Наоки. – Окада-сама же у себя в кабинете был?

 -Да. – кивнул молодой мужчина. – Спасибо тебе.

 Наоки забрал письма и пошёл на верх, в кабинет Окада Рэна. Остановившись у двери, мальчик занёс руку, чтобы постучать, но та неожиданно открылась, и молодой господин чудом не налетел на слугу. У Итикавы сердце в пятки ушло.

 -Ты что-то хотел? – поинтересовался Рэн.

 -Да…. Вам почта пришла, меня попросили передать. – мальчик протянул письма и, после того как их забрали, развернулся, чтобы уйти, но его опять остановили.

 -У тебя ещё есть дела?

 -Нет. – Наоки мотнул головой.

 -Тогда принеси мне чай.

 Дверь за средним сыном маркиза захлопнулась, а Итикава пошёл исполнять приказ. На кухне повара были не в лучшем распоряжении духа, но чай для господина сделали. Забрав поднос с чашкой, Наоки пошёл обратно, но у лестницы столкнулся с Сато. Мужчина поправил костюм и поинтересовался, для кого Наоки несёт чай. Услышав имя юного господина, он резко изменился в лице и грубо бросил: «Я сам отнесу чай Рэну-сама», - после чего схватил поднос с другой стороны. Мальчику ничего не осталось, как отдать поднос и пойти к себе.

 Забрав поднос, Сато проводил Итикаву прожигающим взглядом и пошёл ко второму сыну маркиза. Остановившись у двери, он расстегнул верхнюю пуговицу рубашки и постучал. Из кабинета донеслось: «Заходи». Зайдя в кабинет и закрыв за собой дверь, Сато обнаружил Окаду Рэна за разбором почты. Рэн отложил очередное письмо в небольшую стопку и поднял голову. Выражение его лица не изменилось, но вот во взгляде читалось недовольство. Рэн презрительно оглядел чашку с чаем.

 -Кажется, я не тебя просил этим заняться.

 -У Итикавы ещё дела.

 -А мне он сказал совершенно иное. Интересно, кто из вас двоих врёт, зная, что я это ненавижу?

 -Господин! – Сато сделал шаг вперёд, но наткнулся на холодный взгляд молодого человека.

 -Уходи. Мне надо подготовиться к банкету.

 -Я могу вам помочь. – в душе Сато замелькал огонёк надежды.

 -Я выразился невнятно? Уходи.

 Атмосфера в кабинете стала настолько давящей, что Сато решил не испытывать судьбу и благосклонность Окады Рэна и уйти. Покинув кабинет, слуга недовольно цыкнул и пошёл к себе – ему сегодня тоже предстояло разносить напитки.

 Наоки же в это время корпел над домашним заданием, ловко справляясь со сложными уравнениями. Иногда он отвлекался на шум, доносившийся из коридора, и тогда его мысли улетали к Окада Рэну. Когда дверь открылась, и господин оказался непозволительно близко, Наоки смог разглядеть небольшие круги, залёгшие под глазами, да и во взгляде была такая усталость. Быть главой дома, хоть и временным, сильно выматывало. Вдобавок работа. Пусть Акихико и работал вместе с Рэном, нагрузку это не убавляло. Сейчас были тяжёлые времена. Многие предприятия не выдерживали спада экономики, разорялись и закрывались, многие оставались на плаву, но теряли важных клиентов. Многие, но не Окада. Несмотря на тяжёлое экономическое положение они продолжали оставаться в тройке ведущих предприятий Токио, и в пятёрке - в Японии. И всё это только благодаря стараниям старших сыновей маркиза. Но кроме дома и предприятий им и образ семьи маркиза поддерживать надо: балы, приёмы, банкеты, званые ужины, на которых надо было присутствовать…. Разумеется, всё это жутко выматывало. Такими темпами и свалиться с болезнью немудрено.

 -Это не моё дело. – буркнул Итикава и уставился в тетрадку, но его мысли снова вернулись к молодому господину. – Чёрт! Всё мамино с сестрой воспитание!

 Наоки отложил тетрадь и открыл окно. Ночной воздух оказался настолько свежим и чистым, что моментально расслабил мальчика. Городской воздух вообще очень сильно отличался от деревенского, в нём не было тех свежести и лёгкости, царивших в деревни. Только иногда, по поздним вечерам или глубоким ночам, когда суета дня уходила спать до завтра, ветерок, пробивающийся в окно, приносил свежесть и умиротворение. Наоки любил такие моменты и искренне их ценил. Позабыв обо всём, он высунулся в окно по пояс, совершенно не боясь упасть.

 -Ты вроде не принцесса в ожидании принца, чтобы так в окошко высовываться.

 От неожиданности руки Итикавы слетели с подоконника, и он бы точно вывалился в окно, не подхвати его Рэн за локти. Лицо мальчишки напомнило молодому человеку такой удивительный овощ как помидор – идеально красное. Краснее, наверное, даже чем солнце на флаге их страны.

 -Извините…. – Наоки попытался залезть обратно, стараясь как можно быстрее отделаться от крепких рук господина. Ему было очень стыдно.

 -Старший брат?

 В звонком голосе Итикава узнал Кимико, что заставило его ещё сильнее ускориться. Ему не хотелось, чтобы двенадцатилетняя девочка видела столь неосторожного слугу. Поэтому окно стремительно захлопнулось и задёрнулось занавесками.

 -Старший брат, почему ты здесь? – поинтересовалась девочка, откидывая свои милые кудряшки тонкими ручками.

 -Хотел воздухом немного подышать и не заметил, как далеко ушёл. А ты что здесь делаешь?

 -Мне там скучно и неуютно. Все такие взрослые…. Я хотела поиграть с Тэтсуей, но он отмахнулся от меня.

 -Понятно. Если хочешь, я распоряжусь, чтобы тебя отвели спать – время уже позднее. – Рэн взял сестру за руку и пошёл ко входу в дом.

 -Всё в порядке…. – мотнула головой девочка. – Ой, старший брат, тебя маркиза Фудзивара искала.

 -И всё же, я думаю, тебе уже пора спать.

 Рэн сделал вид, что не слышал фразу о маркизе Фудзиваре. Вернувшись в холл, он подозвал Юко и приказал ей отвести Кимико спать. Девочка немного поупрямилась, но поняла, что это бесполезно, и покорно засеменила в свою комнату.

 Вернувшись на банкет, Рэн моментально приковал к себе всё внимание. Девушки принялись наперебой строить глазки и кокетничать или шептаться о его происхождении. Чем-то подобным занимались и молодые люди, взрослые мужчины же шепоткам предпочитали едкие замечания.

 -Молодой господин Окада. – к Рэну, поигрывая вином в бокале, шёл невысокого роста мужчина с залысиной в дорогом костюме, который выставлял напоказ такой недостаток как большой живот. – Слышал, вы заключили выгодный контракт с виконтом Уэяма. Интересно, каким образом? – лоснящееся лицо мужчины исказилось в едкой усмешке. – Насколько я помню, виконт был против этого контракта, но, как только вы начали общаться с его сыном, всё изменилось.

 «Старый шакал…», - Акихико сжал ножку бокала. Он понимал, к чему клонит граф, и знал, что сын виконта Уэяма был совершенно не причём. Виконт сам пришёл к ним, когда понял, что вот-вот пойдёт ко дну.

 -Да-а-а… - с обворожительной улыбкой протянул Рэн. – Сын виконта Уэяма хороший и добрый юноша. Мы прекрасно проводили с ним время… - Рэн чуть понизил голос. – По вечерам. Если хотите, я и с вашим сыном могу познакомиться… более близко.

 Граф побагровел, сжал бокал и крякнул что-то непонятное, наблюдая за тем, как второй сын маркиза Окада направляется к своему старшему брату. Злость и ярость охватили мужчину, ему захотелось унизить этого надменного мальчишку, втоптать его в грязь, опозорить, но здесь и сейчас это было невозможно, поэтому граф проглотил обиду.

 Акихико кивнул брату, когда тот подошёл к нему. У старшего сына от сердца отлегло, стоило ему услышать острый, как нож, ответ брата. Рэн отплатил старому графу его же монетой. Правда, теперь шепотков стало только больше, и лёгкой изящной музыке было не под силу заглушить их. Однако под влиянием напитков и музыки со временем неприятный инцидент был забыт, и вечер потёк в размеренном русле.

 -Молодой господин Окада, такой замечательный вечер, не правда ли?

 -Кхм! – кашлянул Акихико и под недовольный взгляд младшего брата покинул его.

 Рэн, вздохнув, повернулся к маркизе Фудзиваре. Эта девушка уже давно имела на него виды и пыталась воспользоваться любой возможностью, чтобы заполучить второго сына маркиза Окада в свои сети, но Рэн оставался глух ко всем её попыткам. Для своих восемнадцати маркиза была хороша как никогда. Стройна, изящна с тонкими чертами лица, маленькими губками, светлой кожей и тоненькими ручками. Чёрные волосы всегда были уложены в простую, но элегантную причёску. А щебетала маркиза, словно соловей. Всё было в ней хорошо, только Рэна это совершенно не привлекало.

 -Да, маркиза, вы, как всегда, правы. А своим присутствием вы делаете его ещё прекраснее.

 -Вы мне льстите..! – с кокетством рассмеялась девушка.

 Рэн улыбнулся, спрятав за этим жестом желание побыстрее отделаться от маркизы. Ему хотелось покинуть этот душный холл, оказаться на улице, почувствовать на коже ласки ветра. Но больше всего ему хотелось вновь оказаться под той сакурой. Вновь увидеть ту простую, приятную взору картину. Когда Рэн услышал позади себя шорох и повернулся, то на мгновенье потерял дар речи. Спроси у него кто в тот момент: «Что ты видишь?» - он без колебаний ответил бы: «Тэнгу». В детстве он часто читал книги про этих существ. Каждый автор говорил о них по-разному. Кто-то называл тёмной силой, кто-то утверждал, что тэнгу помогают людям и охраняют горные храмы. Некоторые писали, что за своей маской они прячут уродливое лицо, другие, наоборот, говорили о неземной красоте этих существ. Но в одном все авторы были схожи: тэнгу – свободолюбивые создания, вольно парящие в небе. Их крылья могут донести до самого Солнца.

 И теперь Рэн в полной мере убедился в правдивости этих слов. Наоки, высунувшийся в окно по пояс, улыбался, блаженно вдыхая вечерний воздух. Казалось, за его спиной виднелись два чёрных крыла.

 «Боги, действительно, суровы, если отправили столь невинное, свободолюбивое и непорочное создание в этот особняк…»

 Маркиза Фудзивара продолжала о чём-то болтать, но молодой господин уже не слушал её, всеми мыслями пребывая у окна слуги-тэнгу. Он так сильно ушёл в свои мысли, что даже не заметил Сато, стоявшего в углу и сжимающего поднос.

 Банкет завершился поздно ночью. Сытые, довольные и пьяные гости спешили разъехаться по домам. Проводив всех до единого, братья разошлись по своим комнатам. И если Акихико с Рэном пожелали друг другу спокойной ночи, то Тэтсуя, заправив за ухо непослушную тёмную прядь, одарил старших братьев презрением и ушёл к себе, не сказав ни слова. Акихико тяжело вздохнул и направился к себе. Рэн проигнорировал. Тэтсуя с малых лет терпеть не мог Рэна. Он винил его в сумасшествии и смерти матери. Сначала среднему сыну было тяжело, но со временем он привык и перестал обращать внимания на выходки Тэтсуи, если они не касались положения семьи или их предприятия. Акихико пытался вразумить младшего брата, даже к тяжёлым мерам иногда прибегал, но потом решил оставить всё как есть.

 Тэтсуя немало раз спрашивал, почему Акихико так спокойно относится к «этому человеку». И правда, Акихико впору бы так же злиться и ненавидеть сына другой женщины, но старший сын семьи Окада, как то странно не прозвучит, прекрасно понимал Рэна.

 Когда отец только привёз Рэна к ним в дом, Акихико был в замешательстве. Он и подумать не мог, что у отца была другая…. Первое время старший сын выдерживал дистанцию с новым братом. Матушка устроила скандал, постоянно злилась и порой срывалась на детях, особенно на Рэне. Она могла его ударить, выгнать на улицу в холод, лишить еды. Рэн терпел, не говорил ни слова, но отец всё равно всё узнавал. И тогда скандалы повторялись. Постепенно жене маркиза стало становиться всё хуже и хуже, она начала бредить и впадать в беспамятство.

 Однажды, после очередного припадка, Акихико очень испугался, не найдя в доме Рэна. Старший сын выбежал на улицу и увидел в саду младшего брата. Мальчик несмотря на жуткий холод сидел на камне в лёгких штанишках и рубашке. Его щёки, ладошки, ноги – всё было красным от мороза.

 «Что ты творишь?! - Акихико снял с себя пальто и накинул его на брата, - Ты же до нитки продрог! Так и заболеть недолго!»

 В тот вечер Рэн посмотрел на него своим взглядом цвета весенний травы, таким печальным и лишённым смысла.

 «Когда мама злилась, она всегда выгоняла меня на улицу…. Потом она успокаивалась, и я мог вернуться. Я подумал, что госпоже станет лучше, если я уйду…»

 «Дурень! – в сердцах бросил Акихико, - Маме не стает уже лучше, даже если ты исчезнешь! Поэтому хватит тут сидеть, идём в дом».

 Именно тогда Акихико понял, насколько его младший брат был одинок. Сначала родная матушка, потом мачеха. Никто никогда Рэна по-настоящему не любил, как и его. Почему-то матушка не любила своего первенца. Все её любовь и ласка были сосредоточены на Тэтсуи, а ему… За все эти двенадцать с половиной лет матушка ни разу не обняла его, не поцеловала, не похвалила. Для неё Акихико будто бы и не существовал…. И теперь в Рэне он видел себя. Он понял, что этот мальчик был ни в чём не виноват. Не он свёл своих мать и отца. Если кого и стоит винить, то только отца, хотя и его вина здесь невелика.

 «Между отцом и матушкой никогда не было мира, вот и произошло то, что произошло…»

 Наверное, для ребёнка двенадцати с половиной лет странно думать о таких вещах, но он – не ребёнок, а старший сын маркиза. Поняв это, Акихико принял Рэна как брата. А потом жена маркиза умерла, Тэтсуя очерствел, а маленькая Кимико, ещё не понимавшая происходящего, просто искренне любила своих братьев. И на время всё затихло.

 Но тишина и покой длились недолго. Пару месяцев назад маркиз Окада внезапно слёг, он не мог выполнять свои обязанности. И тогда встал вопрос: кто же на время болезни маркиза займёт его место? Акихико уже догадывался, что отец передаст дела Рэну. Но не из-за чувства вины перед ним и его матерью, нет. У Окада Рэна был потенциал. Поэтому старший сын вздохнул с облегчением, года отец назвал не его. Акихико больше привлекала экономика, особенно внешняя. Торговля и подписание договоров с разными странами – вот его стезя. Это он умел и делал очень хорошо, но вот по части управления…. У Акихико не было железной хватки и пытливого ума младшего брата, который уже в старшей школе начал помогать отцу вести дела. Но это совершенно не огорчало старшего сына маркиза, ведь у него уже было любимое дело. Поэтому его вполне устраивал такой расклад вещей. А вот Тэтсуя взбесился. Он не желал принимать решения отца и утверждал, что именно Акихико, по праву старшинства, должен занять пост временного главы дома. Маркиз Окада не пожелал более ничего слушать и выгнал всех троих. Все ожидали новых вспышек гнева младшего сына маркиза, но тот снова затих. И эта тишина очень не нравилась Акихико, поэтому он начал присматриваться к младшему брату.

 -Рэн, разве ты не к себе собирался? – поинтересовался Акихико, когда увидел, что его брат направился в противоположную от спальни комнату.

 -Я в кабинете кое-что оставил. Заберу и пойду спать.

 -Тогда ещё раз спокойной ночи.

 Кивнув старшему брату, Рэн подождал, пока тот скроется в своей комнате, и спустился вниз. Слуги убирали в холле после банкета. Судя по виду некоторых из них, они уже спали, когда бал закончился: несколько девушек клевали носом на ходу. Заприметив Наоки, бегающего в юкате из холла и обратно с грязными скатертями и посудой, Рэн невольно улыбнулся. В памяти всплыл эпизод, как Итикава чуть не выпорхнул в окно.

 -Судзуки. – он подошёл к главной горничной.

 -Да, молодой господин.

 -Скажи Итикаве, чтобы принёс мне в комнату горячего молока.

 -Как прикажете, Окада-сама. – поклонилась женщина, наблюдая за уходящим господином.

 Судзуки тревожно прикусила губу. Ей не нравилось слишком пристальное внимание к Наоки со стороны Окады Рэна. Она обещала Терашиме-сану, что будет приглядывать за его учеником, как за родным сыном. Мальчик ей очень навился. Добрый, смышленый, трудолюбивый, но немного наивный. Выросший в деревне, он совершенно ничего не знал о жизни в городе и о том, как устроено здешнее общество. Она, как могла, старалась уберечь его от беды, название которой «Окада Рэн». Судзуки уже не раз и не два замечала повышенный интерес временного главы дома к новому слуге. Ещё в самый первый день, когда выяснилось, что молодой господин и Итикава волей случая оказались знакомы, главная горничная настоятельно порекомендовала не заводить со средним сыном маркиза никакого общения. И мальчик первое время почти не контактировал с господином, но потом одна болтушка, Икари, рассказала Наоки о слухах. И тот, повинуясь своему чистому и доброму сердцу, наплевал на все предостережения. Поэтому теперь Судзуки не находила себе места каждый раз, когда молодой господин бросал даже короткий взгляд на Итикаву.

 -Наоки-кун, подойди ко мне.

 Сначала главная горничная собиралась отправить кого-нибудь вместо мальчика, соврав, что у Итикавы много работы, или он плохо себя чувствует, но в итоге отмела этот вариант. Она прекрасно знала, как молодой господин ненавидел ложь и моментально раскрывал её. Поэтому подобный обман мог очень дорого обойтись и в первую очередь Наоки-куну.

 -Наоки-кун, Окада-сама хочет, чтобы ты принёс ему горячее молоко в его комнату.

 -Я? – неуверенно переспросил мальчик. – Может, будет лучше, если это Сато-сан сделает? – Наоки вспомнил инцидент, случившийся незадолго до балла.

 -Сато? – нахмурилась главная горничная и взглядом среди толпы слуг нашла Сато. – Нет, мальчик мой. Окада-сама назвал тебя. Ни я, ни ты не можем ослушаться его приказа или обмануть. Молодого господина лучше не гневить лишний раз. Просто отнеси ему молоко и сразу же уходи.

 -Хорошо.

 Итикава поклонился главной горничной и пошёл на кухню, замечая на себе недовольный взгляд Сато-сана. Стараясь об этом не думать, мальчик достал из серванта кружку и поставил её на поднос, пока помощник повара кипятил молоко. Фуюки-сан, помощник повара, был не плохим человеком, но для своих двадцати лет слишком сильно любил брюзжать. Закончив греть молоко, он налил его в приготовленную кружку и что-то невнятно буркнул себе под нос.

 -Спасибо! – коротко бросил Наоки Фуюки-сану и выбежал с кухни.

 Наоки не хотел идти к молодому господину через главный холл, чтобы не наткнуться на непонятно чем разозлённого Сато-сана. Поэтому Итикава свернул в узкий коридорчик с парой окон, ведущий к западной лестнице.

 «Лучше круг нарежу, чем с Сато-саном столкнусь. Он явно меня недолюбливает по каким-то причинам», - мальчик поднимался по лестнице в полной тишине. Здесь не было слышно шума, царившего в холле или на кухне, зато отсюда открывался прекрасный вид на традиционную часть поместья. Как он и думал, когда сад зацвёл – вся округа преобразилась. У Наоки не было слов, чтобы описать всю ту красоту, царившую в этом месте. И пусть сакура уже осыпается, ей на смену спешат глицинии, что зацветут со дня на день. Итикава вообще больше глицинии любил, чем сакуру. Да, вишни прекрасны и неповторимы, но сиреневые, синие и фиолетовые цветки, свисающие гроздями, завораживали его гораздо больше. Любовь эта началась ещё в далёком детстве, когда они с мамой пошли в горы за колокольчиками для сестры: её сильный кашель мучил, и госпожа Итикава решила сделать дочери настойку из колокольчиков, росших в горах. На дворе стояло начало мая, поэтому шанс найти уже цветущие колокольчики был невелик, но они всё равно пошли. И там, в горах, среди отцветающих сакур и зеленеющих клёнов росли глицинии. Они образовывали арку, проходя через которую ты будто попадал в сказку…

 Чудом, но им удалось найти несколько колокольчиков. Собрав их, они поспешили домой, но Наоки так сильно хотел показать столь прекрасные цветочные грозди старшей сестре, что залез на дерево и сорвал одну. По дороге несколько цветков отпало, но даже так сестра очень обрадовалась, увидев в руках брата фиолетовых «бабочек», именно так она назвала эти цветки....

 За приятными воспоминаниями из детства Наоки не заметил, что уже дошёл до комнаты Окада Рэна. Помня о словах Судзуки-сан, Итикава постучал в двери.

 -Окада-сама, это Итикава.

 «Входи», - прозвучало незамедлительно, словно молодой человек гипнотизировал дверь, ожидая, когда же в неё постучат.

 Наоки аккуратно, чтобы не опрокинуть на себя молоко, вошёл в комнату и закрыл за собой дверь. Раньше мальчик никогда здесь не был, поэтому в первые секунды растерялся, не увидев господина. Итикава привык, что в кабинете второй сын маркиза всегда сидит напротив входа за огромным столом с кучей стопок бумаг и писем. Поэтому увиденное вместо стола окно немного выбило его из колеи, но он быстро сориентировался и уже в следующий миг нашёл Рэна сидящим за фортепиано в дальнем конце комнаты.

 -Окада-сама, я принёс вам горячее молоко.

 -Поставь его на стол. – Рэн поднялся из-за пианино и направился к Наоки.

 Итикава поставил поднос на небольшой столик, стоявший посреди комнаты между двух диванов. Выпрямившись, мальчик беглым взглядом оглядел комнату. Огромных размеров кровать с балдахином, держащимся на резных деревянных столбах, стояла в противоположном от пианино конце комнаты. С двух сторон от кровати стояли тумбы, в той же части стояли и несколько шкафов и комодов. Посреди комнаты – столик и два дивана, расположившиеся напротив двери и окна. В другом конце – рояль и пара кресел. Мебели комнате, выдержанной в бежевых, коричневых и белых тонах, было довольно мало, из-за чего и без того огромное пространство казалось необъятным.

 От разглядывания комнаты мальчика отвлёк стук шагов. Вспомнив слова главной горничной о быстром уходе, Наоки уже собрался их исполнить, но его взгляд внезапно зацепился за глицинии, на которые открывался вид из окна. Отсюда они казались ещё лучше, чем из окна у западной лестницы. Рэн, уже вставший рядом с Итикавой, заметил его заминку и тоже посмотрел в окно. Ничего интересного там он не увидел, лишь глицинии в саду.

 -Тебе нравятся глицинии? – решил попытать счастье Окада.

 -Очень… - ответил мальчик, не замечая, как мягкая улыбка появляется на его лице. – В горах рядом с моей деревней росло много глициний. Мы с семьёй каждый год ходили смотреть на их цветение.

 -Не на сакуру, а на глицинии?

 -Да, это наш с сестрой…. – Наоки резко осёкся. Он только что говорил с молодым господином. – Простите, Окада-сама, я позволил себе вольность. – слуга склонился в поклоне.

 Рэн посмотрел на склонившегося перед собой юношу и положил ему руку на плечо, чтобы поднять.

 -Успокойся. В том, что мы немного поговорим, нет ничего страшного. Садись. – Окада направил Наоки к дивану.

 Мальчик покорно сел. То, что ему не уйти, он понял, когда рука молодого господина слегка сжала его плечо. Однако вместо недовольства или злобы Итикава увидел во взгляде Рэна любопытство, из-за этого, казалось даже, цвет глаз стал светлее, завораживая ещё сильнее.

 -Ты начал о чём-то говорить и остановился. Продолжай. Может, твои рассказы помогут мне быстрее уснуть сегодня. – Рэн взял кружку и отпил немного молока, усаживаясь на второй диван.

 -Окада-сама, вас бессонница мучает?

 -Иногда… - Рэн сделал ещё один глоток. – В основном после банкетов и балов, но и в обычные дни порой случается. Обычно я читаю, чтобы уснуть, но это не всегда помогает…. Так…. Ты говорил, что вы с семьёй ходили смотреть на цветение глициний. Почему?

 -Глициния наш с сестрой любимый цветок, поэтому мама водила нас в горы, чтобы мы могли посмотреть на неё.

 -У тебя есть сестра? Сколько у вас детей в семье?

 -Нас двое. – печально улыбнулся Итикава. – Я и моя старшая сестра Чиё. У нас с ней разница в три года, так что сейчас ей девятнадцать. Я очень переживаю за неё…. Всё же после моего отъезда они с мамой одни остались, а Чиё говорить не может после случая в детстве….

 Окада допил молоко и поставил чашку на поднос. Ему было интересно, о каком случае идёт речь, но, видя печальный взгляд Наоки, он решил промолчать. У каждого есть то, о чём он не хочет говорить.

 -Наоки, а почему ты решил поступить в Саратоминай?

 Итикава оторвал взгляд от стола и посмотрел на сына маркиза. Ему же сейчас не послышалось? Окада Рэн назвал его по имени? В поместье Окада по имени его звала только Судзуки-сан, и вот теперь….

 -Если ты из-за имени, то для меня это лишь условности. – догадался Рэн. – Поэтому я хочу, чтобы с этого момента ты тоже звал меня по имени. А то, когда слышишь «Окада», не понимаешь, тебя ли зовут..? В этом поместье слишком много Окада….

 Наоки смотрел на человека перед собой и совершенно не знал, что ему делать. Молодой господин выглядел очень грустным, но в то же время серьёзным. Слова: «В этом поместье слишком много Окада…», - повторялись в голове мальчика раз за разом, и с каждым новым повтором ему всё больше и больше казалось, что человек перед ним невероятно одинок.

 -Так почему ты решил поступить в Саратоминай? – вернулся к вопросу молодой человек.

 -Я изначально этого не планировал. Мой классный руководитель, Терашима-сэнсэй, предложил попробовать, а мама с сестрой поддержали его в этом. После разговора с ними, я понял, что буду помогать им гораздо больше, если окончу Саратоминай или Исидзокку. Терашима-сэнсэй пообещал дать рекомендательное письмо для работодателей своей старой знакомой, чей дом находится недалеко от Саратоминай, поэтому между двух школ я выбрал именно её.

 -Не жалеешь о своём выборе?

 -Нет. – улыбнулся Наоки. – Саратоминай – хорошая школа. Все учителя и ученики в ней прекрасные люди, не без исключений, конечно, но проблем они не доставляют. – Наоки ненадолго замолчал, а потом продолжил. – Ока…. Вы, кажется, говорили, что тоже окончили Саратоминай, но разве ваши братья не ученики Исидзокку?

 Итикава замялся. Когда он по привычке собирался назвать молодого господина «Окада-сама», сын маркиза погрустнел и поджал губы, поэтому мальчик не стал этого делать, но он не мог назвать его по имени. Называть господ по имени – табу. Об этом Судзуки-сан сказала ещё в первую встречу. Но именно это табу сейчас вызывало у одного человека острую боль.

 Рэн взглянул на Наоки и перед его взором вновь предстала та картинка, высунувшегося в окно Итикавы. Почему-то молодому маркизу казалось, что, назови Наоки его по имени, и он станет таким же свободным. Пусть это и была наивная мечта, но Рэну хотелось в неё верить. Хотелось хоть на миг почувствовать себя свободным. Пусть его назовут эгоистом, потому что сейчас он немного кривил душой…. Вечером под окном, стоило ему поймать Наоки, он почувствовал небывалую лёгкость. Эту же лёгкость он чувствовал и сейчас, находясь в компании шестнадцатилетнего юноши, которому ничего не было от него нужно. Совершенно ничего.

 -Ты же, наверное, уже слышал о моём происхождении… - Рэн посмотрел мальчику в глаза и заметил, как тот нахмурился. – Отца это особо никогда не волновало, но слухи всё же и на него давление оказывали, поэтому он решил отдать своих детей в разные школы. Насколько я знаю, Акихико с малых лет мечтал учиться в Исидзокку, так как там делают глубокий уклон в экономику, которую он обожает, и отец отправил его туда. Следовательно, я в Исидзокку пойти уже не мог, поэтому поступил в Саратоминай. А вот Тэтсуя в следующем году как раз поступает в Исидзокку…. Наоки, ты уже решил, кем станешь после выпуска?

 Итикава слегка покраснел, слышать своё имя из уст Окады Рэна всё же было непривычно.

 -Ещё нет, но одно я знаю точно: я хочу стать достойным человеком, чтобы семья мной гордилась.

 Рэн ухмыльнулся: наивные мечты свободного человека, что упорхнёт из этого дома после окончания школы. Но услышанное им далее перечеркнуло первые выводы.

 -Но это потом. Сейчас я хочу хорошо выполнять свою работу, чтобы хоть чуть-чуть, хоть самую капельку помочь вам. Принести чай или молоко, рассказать последние новости или просто какую-то историю, принести почту или встретить вас по возвращении, просто поговорить…. Если это хоть малость облегчит вам жизнь, я буду стараться изо всех сил.

 Рэн, не отрывая взгляда, смотрел на Итикаву, с замиранием сердца ловя каждое его слово. Ещё никто до сегодняшнего дня не говорил ему таких слов. Обычно другие люди желали, чтобы именно Окада Рэн облегчил им жизнь, а сами плевали на его чувства. Впервые кто-то хочет ни от него, а для него.

 -Наоки, ты никогда не соврёшь мне?

 Мальчик напрягся. Резкая смена тона молодого господина немного сбила его, но он всё равно ответил:

 -Нет. – ответил с улыбкой, но честно и гордо.

 -Никогда не предашь меня?

 -Нет. – с каждым вопросом он всё меньше и меньше понимал происходящее, но отвечал всё равно честно.

 -И ты никогда не покинешь меня?

 -Такого ни один человек не может обещать. Но я могу поклясться, что ближайшие три года я буду подле вас, если вы сами не захотите, чтобы я ушёл. Что же будет потом, покажет только время.

 Рэн смотрел перед собой и вместо обычного шестнадцатилетнего ребёнка видел невинного и свободного тэнгу, что по воле случая залетел на огонёк именно в его дом. Протянул руку именно такому эгоисту как он. Да, Рэн знал и признавал, что является эгоистом, потому что, схватив руку этого создания, он уже не собирался её отпускать. Никогда.

 -Ой! – вздрогнул Итикава, когда часы пробили час ночи. Он и не заметил, что уже почти два часа сидит тут и болтает, как ни в чем не бывало. Все, наверное, уже закончили свою работу и разошлись по комнатам.

 -Уже так поздно…. – Рэн несколько раз моргнул и потёр переносицу. Неожиданно его начало клонить в сон. – Думаю, тебе пора идти спать, да и мне тоже. Горячее молоко и разговор с тобой разморили меня.

 -Я рад. – улыбнулся Наоки, вставая с дивана и забирая поднос с пустой чашкой. – Надеюсь, сегодня вы будите крепко спать.

 На это Рэн лишь мягко улыбнулся. Поклонившись, Наоки пошёл к выходу, но в самых дверях неожиданно остановился. Сегодня он решил помогать молодому господину, а это значит, что он должен делать абсолютно всё, что в его силах. Поэтому, развернувшись, мальчик кашлянул – в горле образовался комок. Кашель привлёк Окаду, и он повернулся.

 -Спокойной ночи…. – Наоки с мгновенье колебался, но потом переселил себя. – Рэн-сама.

 Рэн широко раскрыл глаза. На пару секунд он забыл как дышать, но потом попытался совладать с собой.

 -И тебе…. Наоки.

 Лёгкий румянец снова залил лицо мальчика, поэтому он быстро поклонился и пулей покинул хозяйскую комнату. Пока он добирался до кухни, то всё никак не мог выкинуть последнюю сцену из головы. Дёрнул же чёрт назвать хозяина по имени!

 «Но почему мне показалось, что в его взгляде я увидел облегчение..?»

 Как он и думал, все давно спали – холл и кухня были убраны и пусты. Поэтому он сам помыл чашку с подносом и убрал их, после чего на цыпочках пошёл к себе. Оказавшись в комнате, Наоки поспешил сменить обычную юкату на ночную и лечь спать, но в двери его комнаты постучали. Не понимая, кого принесло в такой час, мальчик открыл дверь. На пороге стояла Судзуки-сан.

 -Мальчик мой, неужели ты только вернулся от О…. Окады-сама? – голос женщины дрогнул, а Итикава понял, как сильно заставил её волноваться.

 -Да, Судзуки-сан. – он виновато опустил голову. – Простите, я не следил за временем во время разговора.

 -Разговора? – с паникой переспросила главная горничная.

 -Да…. – непонимающе кивнул Наоки и решил успокоить Судзуки-сан. – Молодой господин спросил, нравится ли мне в Саратоминай? Не возникает ли проблем с учёбой? Я ещё случайно обмолвился, что глицинии люблю, и мы немного поговорили о них. Извините меня, Судзуки-сан, я заставил вас волноваться. Но обещаю – больше такого не повторится. – Итикава не смог сдержать улыбки.

 Главная горничная тяжело вздохнула и покачала головой, после чего пожелала Наоки спокойной ночи и ушла к себе, и Итикава наконец смог лечь спать.