Онлайн чтение книги Под ветвями багрянника
VII. Dirty little things

Бармен, протирая бокалы, обронил едва слышный смешок, наблюдая за молодыми мужчинами, чей разговор внезапно перетек в нездоровое русло. Парень лет двадцати пяти часто становился свидетелем самых разных встреч, которые для некоторых их участников имели фатальный исход, а для других превращались в судьбоносные. Он заинтересованно выжидал, чем закончится опасный разговор двух коллег.

После услышанного Минсок явно смутился, слова Цзытао его даже несколько испугали, и парень, отрешенно опустив глаза, убрал лежащую на нем руку собеседника, и принялся опасливо нащупывать ногами ровную поверхность пола.

- Простите. Я, наверное, пойду… - Ким бросил довольно громкое заявление, однако на деле же он и стоять был не способен.

Цзытао, наблюдая за тщетными попытками коллеги балансировать без помощи барной стойки, глупо хихикал, также безуспешно стараясь подавлять свой смех, привлекающий внимание других посетителей. Наконец, бармен, не выдержав мучений обоих клиентов, вежливо предложил вызвать такси и помочь довести новоиспеченных приятелей до выхода. Трио молодых мужчин весело раскачивалось из стороны в сторону, в основном, стараниями Минсока, для которого реальность уже преобразовалась в сюрреалистическое измерение, где он мог беззаботно шагать по водам океана, при этом не идя ко дну. На какой-то промежуток времени он даже забыл, что к выдвижению из бара его сподвигла угроза поцелуя от человека, который в тот момент буквально тащил Минсока на себе, вплотную прижимая его к своему телу. 

Для себя Ким подметил, что ощущения от объятий ассистента Хуана также не вызывали у него отвращения и, действительно, ничем не отличались от прикосновений Юны, хотя на его памяти не было ни единого раза, когда бы жена вытаскивала его в состоянии «нестояния» из бара. 

Дождавшись приезда такси, Цзытао погрузил на заднее сидение архитектора, а затем сел и сам. Парень нашел в смартфоне заметку с адресом Минсока, оставшуюся еще после прошлого посещения его дома, и задал маршрут водителю, недовольно косившегося на изрядно выпивших клиентов. 

- Простите, если это было грубо с моей стороны, - виновато протянул Ким, накрывая ладонью руку Цзытао, как только такси тронулось, - Я не хотел обидеть ваши чувства…

- Это была шутка, Минсок, - успокаивающе заверил ассистент Хуан, - Я понимаю, что вам неприятны такие…

- Не-е-е-т, дело не в том, что мне неприятно, - голос Минсока звучал вполне уверенно, - Вы вовсе не неприятный, я просто…

В этот момент, когда архитектор Ким, не способный контролировать свои слова, чуть ли не явил какую-то важную истину в салоне автомобиля, Цзытао заметил в зеркале заднего вида озабоченный взгляд таксиста и, хоть ему и было до жути интересно, что скажет Минсок, поспешил сменить тему – не то чтобы Цзытао волновало чье-то мнение, но в этот раз речь шла не только о нем, но еще и о чрезмерно чувствительном Киме, которого подпорченная репутация могла и расстроить.

- Брат, ты становишься слишком сентиментальным, когда выпьешь, - Цзытао высвободил свою руку и похлопал ею Минсока по плечу, - Это я сказал глупость – мы ведь семья, конечно же я буду рядом во время родов твоей жены, не переживай, - Цзытао озвучил первое, что пришло в голову, и по отражению глаз таксиста в зеркале можно было предположить, что он почувствовал облегчение, услышав о том, что эти двое – родственники, со спокойной душой продолжив вести автомобиль.

- О чем… - Минсок непонимающе поднял свой взгляд на рядом сидящего коллегу.

- Всё-всё, брат, можешь ничего не говорить – я все понял, скоро мы будем дома.

В силу своего затуманенного разума Минсок решил не вникать в смысл слов ассистента Хуана, оставив этот вопрос на время, когда протрезвеет. Состояние опьянения у Кима было весьма интересным: он в принципе осознавал все свои действия, однако с языком и телом его рассудок не был способен совладать, да и мышление замедлялось в разы – в итоге он, заточенный в собственной голове словно какой-то внутренний голос, со стороны наблюдал за поведением своего неконтролируемого тела. И у прямолинейного Минсока были вещи, которые он не решался говорить или делать в состоянии благоразумия – всем им давала зеленый свет большая доза алкоголя. 

Что касается его пламенной речи, обращенной к ассистенту Хуану, Ким чувствовал, что должен был произнести те слова. Раньше он думал, что каким бы ни был образ молодого китайца в компании, для друзей вне ее и семьи Хуан оставался любимым – ведь не существует абсолютно плохих или хороших людей, все лишь зависит от того, как к ним относятся окружающие. 

Но узнав, что у Цзытао нет ни семьи, которая могла бы его поддержать, ни, по всей видимости, друзей (поскольку в таком случае он не стал бы проводить свое свободное время с каким-то Кимом), архитектор пришел к выводу: единственное, что приходилось слышать Хуан Цзытао – это нелестные слова и упреки в его адрес. Минсок был уверен, что должен сказать ему что-то хорошее, то, что действительно чувствовал, чтобы парень знал: Минсок не придерживается мнения большинства. В порыве чувств и под влиянием алкоголя Ким мог бы и сам наброситься на Цзытао с поцелуями, но вовремя пришел в себя и торопко засобирался, чтобы этого избежать. 

Архитектор проводил аналогию своего странного поведения с материнским инстинктом, который обострялся по мере приближения даты рождения собственного ребенка, хотя вопросами о том, почему в будущем отце проснулся именно инстинкт материнский и по какой причине его объектом стал вполне взрослый человек, Минсок не задавался. 

В окнах ослепляюще мерцали огни ночных улиц, заставляя непроизвольно щурить глаза. 

Водитель такси, сосредоточенный на вождении, уже давно не поглядывал на своих пассажиров. Двое мужчин сидели плечом к плечу, уже долгое время не говоря друг другу ни слова – один из них неподвижно смотрел на полосы, исчезающие под такси, а другой, заняв большую часть заднего сидения и также пытаясь наблюдать за дорогой, морщился от яркого света неоновых вывесок. Минсок, устав противостоять уличной рекламе, слепящей его, закрыл глаза. 

Сквозь тонкую ткань сорочки его плечо грел жар рядом сидящего Хуана, и почему-то от этого тепла Минсок чувствовал умиротворение, подобное тому, которое посещает человека во время пребывания в одном из тибетских храмов. 

До тех пор Ким не испытывал трудностей в общении, и, обычно, найти общий язык с новым знакомым ничего ему не стоило, однако все это основывалось на элементарной вежливости, а Хуан Цзытао был первым, с кем Минсок сам хотел бы сблизиться – не из-за его влиятельности в компании, не из-за денег, не по вынуждению. 

Поддаваясь укачиванию плавно едущего такси, парень постепенно погружался в сон, в который красочными картинками завлекал его выпитый ром. 

К тому времени как они добрались до пункта назначения, Минсок уже полностью подчинился Морфею и совсем не изъявлял желания передвигать ногами, а таксист немедля тронулся по своим делам, поэтому Цзытао был вынужден в одиночку поднимать по ступенькам тяжелое тело коллеги, отчаянно пытаясь и самому не упасть, борясь с предательски подкашивающимися ногами. После трех нескончаемых этажей и звонка в дверь та незамедлительно отворилась, явив Цзытао взволнованное лицо Ким Юны. 

- Дорогой! – девушка прикрыла нос рукой, - Боже мой, сколько ты выпил?!

- Простите, это из-за меня, - Цзытао с виноватым видом и Минсоком на плече шагнул внутрь квартиры, - Мы заговорились в баре и… 

- Не важно, - махнула рукой Юна, - Отнесите его, пожалуйста, сами, я покажу где спальня – не переношу запах алкоголя.

Цзытао неуклюже бросил архитектора на кровать, и спящий Минсок, зацепив своей ногой, потянул Хуана за собой. Парень рухнул на мягкий матрас, но, будто бы ударенный током, резко попытался встать. К сожалению, он был не многим трезвее Кима, поэтому еще долго возился, прежде чем вновь занять вертикальное положение.

- Посмотрите-ка, тоже ведь едва на ногах стоите – как вы его дотащили-то?

- Все в порядке, - с улыбкой заверил Цзытао, поправляя на себе сорочку и осматривая небольшую спальню, в которой основное пространство занимала двуспальная кровать. 

- По вам не скажешь, - Юна по-прежнему прикрывала половину лица рукой, однако по ее глазам можно было заметить ответную усмешку, - Хотите пить? У нас есть сок, могу сделать чай или кофе.

- Нет, спасибо. Я уже пойду. 

- Серьезно? Это лучшая идея, которая пришла к вам в голову, господин Хуан? – Юна саркастически подняла брови, - Не придумывайте и оставайтесь, я постелю вам.

- Нет-нет, что вы! Все нормально, правда. 

- Господин Хуан, - девушка сменила тон, и ее звонкий голос теперь звучал серьезно, - У меня до сих пор не было возможности поблагодарить вас за то, что вы для нас сделали, а это не пустяк какой-нибудь. Позвольте хотя бы угостить вас чаем приютить на ночь. Мне совесть не позволит отпустить вас одного в таком состоянии.

- Хорошо, спасибо… - против такого аргумента было бы грубо выступать, поэтому Цзытао смиренно склонил голову. 

- Только спать вы будете с моим мужем, - крикнула девушка из соседней комнаты, копошась в постельном белье, - Вы оба не чувствуете этого запаха, а я сегодня, пожалуй, заночую на диване. 

- Если я вас стесняю, то, может, все-таки, лучше пойду?.. – ошарашенный таким заявлением, Цзытао попытался сдать назад – он и без того весь вечер большими усилиями подавлял в себе желания, непроизвольно возникающие в его голове, поэтому ясно решил, что целая ночь в том же духе для него будет слишком тяжелым испытанием. 

- Господин Хуан, вы никого и нисколько не стесняете – уже ведь согласились, зачем снова сопротивляетесь? – недовольно отозвалась Юна, - Не бойтесь: кровать большая, Минсок спит мирно, даже не храпит – вы и не почувствуете его присутствия. 

Занеся в комнату еще одно одеяло, комплект сменной одежды и позже – чашку с ароматным травяным чаем, Юна вежливо откланялась:

- Отдыхайте. Спокойной ночи, господин Хуан, - и покинула комнату.

Смирившись со своей нелегкой участью, Цзытао переоделся в футболку со штанами, принесенными женой Минсока и принадлежавшими, по всей видимости, ему же. Нижняя часть оказалось коротковатой и обнажала ноги выше щиколоток, хоть футболка пришлась в самый раз. Парень еще долго растягивал чаепитие, прежде чем решился под давлением потребностей уставшего организма лечь в постель. 

Кровать действительно оказалась довольно просторной даже для двоих, между мужчинами вполне мог умоститься кто-то третий. На гладких стенах ритмично передвигались стрелки часов, разрывая тишину словно в разы замедленная барабанная дробь. 

Цзытао пытался справиться с усиленным сердцебиением, в то время как подле него мирно посапывал Минсок, завернувшись в тонкое одеяло. Уголки его губ подрагивали, то поднимаясь, то возвращаясь в обычное положение, а горячее дыхание обжигало кожу Цзытао даже сквозь ткань. Он не мог отвести взгляд от безмятежно спящего Кима, вновь вступив в бой с желанием коснуться его губ – в этот раз они находились запредельно близко, поэтому Хуан от такой близости не был способен управлять своим возбуждением. 

Его рука скользнула под одеяло, хоть голос разума смутно советовал парню воздержаться. Неопровержимым аргументом в споре с самим собой для Цзытао стала мысль, что, скорее всего, возможности лежать с ним рядом вот так уже никогда не будет, и раз он не имел права даже поцеловать того, к кому испытывает чувства, то, по крайней мере, мог сделать реальнее одну из своих фантазий. Цзытао гладил свой член, представляя, как они с Минсоком ласкают друг друга; как изумительно сладки на вкус его губы и нежны руки, которыми Ким касался смуглой кожи. 

В голове Хуана они целовались страстно, словно в последний раз, тесно переплетаясь разгоряченными телами и несвязно восклицая имена друг друга. Он прикрыл рот свободной рукой, чтобы заглушить непроизвольные стоны, вырывающиеся из его груди, хоть они были и не столь громкими. Его захлестнула волна наслаждения, доводя почти до судороги все тело – Цзытао кончил и, почувствовав на руке капли спермы, вытер ее о ткань трусов, перевернувшись на спину. 

Парень еще долго не мог привести в норму свое тяжелое дыхание, а голова кружилась, намертво прибивая его к подушке – несомненно, это был самый сильный оргазм в его жизни.