Онлайн чтение книги Под ветвями багрянника
V. Сломанные игрушки

Повзрослев мы часто предаемся воспоминаниям о детстве: как бегали по лужам, беззаботно марая сапожки, играли в войнушки с соседскими детьми, лазали по деревьям и исследовали окружающий мир, вспоминаем наивкуснейшую бабушкину стряпню, которая по приходу со школы всегда ждала на столе, пока мы не слопаем ее до самой последней крошки, но мы вредничали и оставляли на тарелке добрую ее часть, как мама дула на наши ранки, обрабатывая зеленкой разбитые колени, и как мы слушали старые добрые сказки о неведомых существах, сидя на руках у дедушки. На ум приходит любимая одежда – то, что мы могли бы носить каждый день в любое время года, но родители не позволяли, игрушки, с которыми мы не расставались. Тепло папиной большой руки и маминой нежной улыбки, от которых все проблемы и обиды испарялись вмиг. 

Смуглолицый мальчик, сидя на потертом пакетике с Человеком-пауком, выцарапывал свое имя на сыром песке. Волны едва доходили до его кроссовок, разбиваясь о небольшие камни, однако по пути со школы их уже успел промочить дождь, заставший в тот день врасплох каждого жителя Циндао. Одинокая чайка заинтересованно кружила над пляжем – ее порхающий полет и грациозные взмахи крыльями приковывали внимание мальчишки, он думал, что хорошо было бы так же свободно рассекать небесные просторы и всегда иметь возможность улететь из одного места в другое. 

В свой десятый день рождения Цзытао не хотел возвращаться домой – там его не ждали подарки и праздничный ужин. 

Он точно знал, что у отца сегодня был особенный повод напиться, и сейчас, в этот самый момент, он изводит мать, а та боится перечить мужу и принимает все его удары. Маленький Хуан всегда пытался вставать на ее защиту, но в итоге получал сам, а матери доставалось еще больше за «невоспитанного сына». Когда негодяй заснет, женщина умоет окровавленное лицо и, будто бы ничего не произошло, наклеит пластырь на разбитую бровь. Она никому не станет жаловаться, не пойдет в полицию. И соседи не будут совать свой нос в чужие дела. Их дети не позовут Цзытао играть, потому что он из ущербной семьи, в которой папа – спившийся неудачник, а мама – глупая баба, не способная противостоять нападкам мужа. 

Раньше, до того, как Цзытао пришел в этот мир, все было по-другому: Хуан Хэй не заставлял жену страдать, напротив, носил ее на руках, а та каждый день озаряла своей счастливой улыбкой, вызывая завистливые взгляды домохозяек в округе – Мингжу и впрямь ярко сияла, словно драгоценная жемчужина. Молодые люди поженились, следуя воле родителей, но, тем не менее, смогли возрастить в своем союзе семя любви. Вместе они не обладали богатством, однако оба зарабатывали как могли. Вскоре после появления на свет Цзытао, завод, на котором работал Хэй, разорился – всех сотрудников повыгоняли, не заплатив за последние месяцы работы. Тогда Хуан Хэй и пошел по наклонной, находя утешение в алкоголе, вместо того, чтобы вновь налаживать свою жизнь. 

Непрекращающийся детский плач раздражал его, каждое утро резал слух, разбросанные по всей квартире пеленки и детские игрушки постоянно препятствовали на его пути, а Мингжу в его глазах превратилась в мерзкую тупую корову, которая не была в состоянии поддержать мужа в тяжелый период, проводя все время со своим сопливым и вечно кричащим отродьем. 

Подрастая, Цзытао не мог похвастаться другим детям современными игрушками и модной одеждой, на уроках ему нечего было рассказать о профессии отца, а на больших переменах он всегда довольствовался черствыми магазинными булками, вместо маминых обедов. Мальчика задирали одноклассники и соседские драчуны, часто он возвращался домой в синяках, но, по правде говоря, никому не было до этого дела – мать, и без того измученная работой, домашними делами и скандалами мужа, просто не замечала новых ссадин на теле сына. Что касается отца, он и сам был не прочь поколотить бесполезного мальчонку, потому что только так, по его словам, из маленького сопляка мог вырасти сильный мужик.

Почему-то сегодня, в свой десятый день рождения, Цзытао устал – ему казалось, что прожитая им жизнь уже была слишком долгой.

Осторожно обтрусив от белых песчинок пакет с учебниками, мальчик нехотя зашагал в сторону своего дома, и его маленькие ножки отпечатывались на берегу неглубокими следами, провожая его до самой дороги.

Дворы жилых многоэтажек всегда наполняли голоса: сплетничающих на лавочках женщин, спорящих между собой мужчин и их детей, бегающих между домами. Сырой запах деревьев и мокрого асфальта пропитал воздух, смешавшись с многочисленными ароматами еды из открытых окон кухонь. Цзытао безумно хотелось убежать оттуда, но он понимал, что если не вернется домой - за это отец накажет не его, а мать. 

Из квартиры раздавались женские крики. Они отчаянно звали на помощь, но раз за разом глохли под звонкими шлепками пощечин. Когда всякие звуки утихли, мальчик приоткрыл дверь, и в проеме показалась внушительная спина его отца. Подойдя поближе, Цзытао увидел мать, распростертую под мужчиной на обеденном столе – платье женщины было разорвано, а из ее носа стремительно текла кровь, марая скатерть багровыми разводами. 

Стоя со спущенными штанами, старший Хуан толкался в тело жены, сжимая одной рукой ее горло. В комнате стоял тошнотворный запах алкоголя. Ни секунды не сомневаясь, мальчик замахнулся тяжелым пакетом и несколько раз ударил им отца по голове что было сил. Тот свалился на пол после четвертого удара, упав на зеленые бутылки из-под эргоуту, обильно усыпавшие пол. 

На десятый день рождения, разбившись вдребезги, и без того нерадужное детство Цзытао закончилось.

После этого случая Хуан Хэй попал в тюрьму, а Цзытао с матерью переехали в другой город, навсегда оставив место, в котором оба были несчастны. 

Обретя новый дом в Вэйхае, мальчик наконец смог начать нормально учиться, а его мать устроилась на хорошо оплачиваемую работу в гостинице. Цзытао прикладывал немалые усилия, чтобы получать высшие баллы. Все свое свободное от школы время он учился дома, и в конце концов, благодаря своему усердию, подав документы в Сеульский Национальный Университет, смог пройти отбор. Почему парень выбрал своей целью университет в именно Южной Корее не понимал даже он сам, но люди всегда говорили, что престижное образование гарантирует стабильную работу и богатство в будущем, а Цзытао только и мечтал, чтобы его мать больше не страдала, а жила в уюте и достатке. В возрасте восемнадцати лет он покинул Вэйхай, рассекая волны Желтого моря на пароме, направлявшемся в порт Инчхона.

***

Выкуривая шестую сигарету за день, Хуан Цзытао опирался спиной на железные поручни и наблюдал за стаей птиц, круживших в небе, раскрашенном алыми лучами заката. Тяжелая дверь протяжно проскрипела, обратив на себя его внимание. Щелкнув шпингалетом, молодой мужчина медленным шагом направился к ассистенту. 

- Архитектор Ким, вы вернулись? – удивился Хуан. 

На часах время подходило уже к девяти вечера. Минсок остановился в метре от него и опустился на колени, склоняясь в поклоне.

- Что вы делаете, архитектор Ким? Встаньте сейчас же! – но Минсок не поднимал головы, а в следующий миг Цзытао услышал его всхлипы, - Что вы делаете?.. 

- Уверен, вы сделали это из собственной выгоды… Но я даже не знаю, чем мог бы вас отблагодарить… - речь Минсока была несвязной и тихой.

- О чем вы говорите? – Цзытао опустился к плачущему мужчине, пытаясь поднять его, - Перестаньте пускать сопли, вставайте!

- Юна все мне рассказала. Я обязательно верну вам все до копейки. Не сразу, со временем, но… Спасибо. Спасибо!

Минсок повторял это «спасибо» бессчётное количество раз. Его слезы будто бы лились рекой, оставляя на горячем бетоне мокрые капли. Ким по-детски хлюпал носом и в тот момент нисколько не напоминал взрослого мужчину.

«Что ж, он узнал…» - ассистент тяжело вздохнул. 

Цзытао не собирался платить Минсоку, когда тот его шантажировал. Нет – иначе это доказало бы, что Ким действительно знал что-то компрометирующее; Хуан был слишком умен, чтобы попасться на эту уловку. Однако, когда жена архитектора, поглаживая свой круглый живот, рассказала ему о ростовщическом долге, для Цзытао все изменилось – он слишком хорошо знал, что могло бы произойти без его вмешательства. Возможно, отождествив ребенка Юны и Минсока с собой в детстве, он побоялся, что малыша будет ждать такая же участь. Хуану бы не было дела до чьих-то личных проблем, но в этот раз им руководила симпатия – Ким Минсок действительно нравился Цзытао. Сложно сказать, с каких пор это началось и по какой причине, однако, совершенно точно, уже несколько месяцев молодой архитектор не покидал его мыслей, а образ Кима возникал чаще всего во время секса.

Парень продолжал плакать, бубня себе под нос слова благодарности, и этот процесс слегка затянулся. Цзытао, выкинув дотлевший бычок, подхватил Минсока под руки:

- Перестаньте уже наконец!

Архитектор поднял голову: его раскрасневшиеся глаза успели опухнуть, ресницы слиплись от соленых слез, а слюна на губах переливалась в свете заката. Выражение его лица, обычно серьезное, но доброжелательное, в тот момент напоминало гримасу плачущего ребенка, глубоко обиженного на родителя, который не дал ему съесть шоколадный батончик с убийственной дозой консервантов. 

Маленькие капли не переставали стекать по его щекам, и Цзытао рефлективно коснулся пальцами влажной кожи. Минсок вздрогнул, почувствовав на своих губах горький вкус табака. Цзытао легко поцеловал архитектора, и на мгновение его всхлипы прекратились, а когда Хуан отстранился, заметил на себе ошарашенный взгляд Минсока и только тогда понял, что сделал.

- Простите… - Хуан был шокирован внезапным импульсом не меньше Кима, - Я не хотел.

- У меня есть жена… - виновато шептал Минсок.

- Я знаю, простите. Это вышло случайно. Я просто хотел, чтобы вы перестали плакать.

Они сидели бок о бок на теплом полу крыши, пока солнце окончательно не упало за горизонт. Цзытао выкуривал очередную сигарету – ему многое хотелось бы сказать, объясниться перед Кимом, однако нужные слова все никак не приходили в его голову, а Минсок смущенно потирал кольцо на безымянном пальце и боялся поднимать свой взгляд. Кто-то два раза пытался попасть на курилку, но, к чьему-то большому огорчению, дверь не поддавалась. 

- Минсок, - Цзытао первым нарушил неловкое молчание и повернулся к архитектору, - Я хочу прояснить кое-что. Как уже говорил ранее, я бы никогда не стал платить за бессмысленные угрозы, поэтому с вашим шантажом это никак не связано. Деньги… можете не возвращать. Я изначально не собирался требовать их обратно, поэтому просто забудьте и сосредоточьтесь на жене и ребенке. 

- Но ведь это огромная сумма, как я могу забыть о таком? – архитектор возмущенно ударил кулаком об колено, решительно смотря в глаза собеседнику.

- Если хотите отблагодарить – я был бы не против время от времени выпивать вместе, но денег не приму, - не менее твердо ответил Цзытао.

- Тогда, если не из-за шантажа, почему вы помогли мне? 

- А вы не поняли?

- Я…

- Вы мне нравитесь, Минсок, - не дожидаясь ответа, констатировал ассистент, - Тем не менее, я не собираюсь ничего предпринимать. Я просто подумал, что раз тогда вы пришли ко мне, а не к директору, то потому что надеялись именно на мою помощь. И простите, что сегодня потерял контроль над своими действиями – больше этого не повторится. Все-таки, я был бы рад, если бы вы иногда составляли мне компанию в баре. Если я вам неприятен – можете отказаться.

- Нет, все в порядке, - Минсок отрицательно закивал головой, - Я не против.

- Вот и славно, - Цзытао улыбнулся, потянув руку в карман за сигаретой, но в пустой пачке больше не осталось ни одной. 

- Скажите, - искренне поинтересовался архитектор, - То, что о вас рассказывают в „Top Green” - правда? 

Цзытао издал короткий смешок, а в его глазах появился блеск, которого ранее Минсок не замечал.

- Чушь собачья.