Онлайн чтение книги Сцена Stage
Действие второе

I

 

Следующим утром на главной площади города появилась странная экспозиция: к деревянной стойке были подвешены три маски. Под первой маской было написано «каи», а под второй –«жемчужный порошок». И это подтверждалось внешним видом масок: одна была просто белой, другая отливала перламутром. Третья же маска была полностью закончена: на жемчужной основе сверкали цветы из сусального золота. Между масками также имелся текст, в котором говорилось, что личина с жемчужной грунтовкой была заказана герцогом Конти, а третья принадлежала маркизе Бьянки. Ниже был представлен список из десяти как минимум лиц, которыми также носились подобные предметы роскоши.

Вокруг необычной выставки собиралось все больше и больше народа. Отправляясь на Бал, кто на лодках, кто пешком, знатные особы ни в коем разе не таились, ведь в том, чтобы похвастать красотой наряда, и заключался весь смысл мероприятия. Естественно, были люди, которые наслаждались этим зрелищем, к тому же бесплатным. «Когда еще увидишь такую красоту!» – говорили матери детям, притаскивая их с собой к дворцу. Поэтому не было ничего удивительного в том, что на площади нашлось несколько человек, своими глазами видевших эту маску на маркизе прошлым вечером. «Светилась так, что думал, уж ослепну я к утру», – криком подтвердил кто-то из собравшихся. Другие упомянутые автором личности были также затронуты в обсуждении, и половину из них замечали в жемчужных масках, если не на Балу, так в других местах. Однако дальше этого разговоры не зашли: толпу разогнали патрульные, которые сразу же доложили об инциденте властям. Но было уже поздно. К полудню о масках жужжало полгорода.

Новость не миновала и Вольто, правда с большой задержкой: в полдень он только встал, а когда прибыл к Луке, где известие его и настигло, был уже обед. Актера это лишь порадовало, ведь к этому моменту история обросла занятными подробностями. Оказывается, кто-то видел вора, который украл маску маркизы. По описанию очевидца, это был высокий человек в полумаске. Брови Вольто поползли наверх.

– Следите, чтоб не улетела птица, – шепнул ему Вэймо, стоявший рядом, и на лицо актера вмиг вернулось безразличие.

– А знаете, могу еще чем поделиться? – взволнованно спросила Камила, которая и была их осведомителем. – Сама я тоже его видела, – с должным пафосом объявила она.

– Кого? Полуликого? – переспросил Вольто. – Уверена, что не приснилось?

– Ну если только Мара[1] заявилась. Ведь это в самом деле был кошмар. Я с маскарада к дому шла. Вдруг чувствую удар пониже талии, потом повеяло духами, смотрю: на юбке скорлупа. Сзади крики нарастали, и вот уж не одна, а несколько скорлуп в меня попали. Бежала я так быстро, как могла, но…

– Каблуки мешали? – серьезно спросил Вольто. – Зачем переоделась снова в платье, в мужском ведь легче убежать?

– Откуда было знать мне, что им приспичит яйцами кидаться?! – воскликнула Камила дрожащим от обиды голосом.

– Так ведь они к тебе из-за него и привязались, – покачал головой Вольто.  

– Не сыпь мне соль на рану, – рявкнула девушка. – Мне продолжать или выслушивать нотации?

Вольто сделал глубокий вдох.

– Хорошо, рассказывай.

– И вот почти уже у замка меня догнали те бастарды, схватили – я давай лягаться,  а что еще мне оставалось? Дала я одному по яйцам, тем, что с амбре, – уточнила девушка. – В своих же духарях и искупавшись, он стал лишь злей и юбку разодрал мне.

– Как, все семь?! – охнул Вольто.

– Одну уж точно, остальные не считала. Но не сбивай, а то начну сначала. Так вот, была, как видишь, я в отчаянии, тогда и появился он. Одному под дых досталось, другому зарядил под маску, а мне он руку подал: я ведь на земле валялась. Когда же на ноги смогла подняться, увидела на нем улыбку, какою ты после знакомства с ним, – девушка кивнула в сторону Вэймо, – стал улыбаться. Затем мой рыцарь убежал, взмахнув плащом, как крыльями, – Камила вздохнула.

– Вот только клюв уж больно длинный, – заметил Вольто.

– А ты про это где услышал?

– Я говорил метафорично.

– Меня он спас, все остальное безразлично, – девушка махнула закрытым веером. – Домой вернувшись лишь, узнала, что там маркиза ночевала. Но о пропаже маски до утра никто не ведал. Как только выяснилось это, нашелся и другой свидетель.

– Что думает Лука о деле этом?

– Сказал, что трудно разглядеть издалека, но, если б рыбье серебро[2] смешали с каи, что практикует он и сам, таким эффектом маски бы не обладали.

 Вэймо вдруг поежился, будто его пробрал озноб.

– К нему подобные заказы поступали? – спросил актер.

– Об этом умолчал он, – ответила Камила, осторожно поглядывая в сторону помещения, где трудился мастер. – Но Бьянки здесь не замечала, – шепотом добавила она.

– Совсем забыл, что есть у нас тут соглядатай, – так же тихо произнес Вольто. – Хоть и слегка предвзятый.

 

– Одно никак мне не понять, – сказал актер, когда они с Вэймо покинули мастерскую. – Откуда жемчуг берет знать?

– Должно быть, у моего народа, – просто ответил Вэймо.

– Не видел я, чтобы сагарцы жемчуг продавали с моря.

– Так они и не продают. У них его в налог взимают, – усмехнулся юноша, – за проживание.

– Маскарцы, чтобы жить, не платят, – заметил Вольто.

– Они считают, что живем мы в море, а здесь лишь арендуем бревна под ногами. В общем, запрещено нам торговать перла́ми.

– Быть может, с делом этим запрет сей будет снят, – предположил актер.

Проходя по улицам, Вольто прислушивался к тому, что говорят вокруг – своего рода профессиональная привычка, – и у него сложилось общее впечатление об отношении людей к этой истории. Народ не заботило, чем там с жиру мажут свои маски богачи, их волновало лишь одно: если маски можно покрывать чем-то кроме каи, значит, возможно, и для них найдутся другие, более дешевые, варианты.

Ответ маскарцы получили уже утром, и был он отрицательным, что явственно следовало из обращения властей, опубликованного в газете. В нем говорилось, что возможность применения жемчужного порошка вместо каи уже давно известна при дворе. Однако такая альтернатива дорогостояща и многим недоступна, поэтому и не считалось необходимым знакомить с этим фактом все население. Взаимозаменяемость, скорее всего, обусловлена средой, которая окружает как морские раковины, так и находящийся внутри них жемчуг – морем. Указанные же в памфлете лица, выбрав более дорогостоящий вариант, еще и пожертвовали освободившийся каи нуждающимся, имена которых из этических соображений не раскрывались. Организатором экспозиции власти считали «Подполье», члены которого не только пропагандировали ношение полумасок, чем подвергали людей опасности, но еще и наветами на честных граждан пытались сеять смуту среди населения Маскары. Заканчивалась статья просьбой к маскарцам впредь игнорировать подобные акции.

– Других я полуликих не знавал, но этот, кажется, меня не побуждал к ношенью полумаски. Должно быть, слаб он в агитации, – вздохнув, Вольто сложил газету. – Давай же упражняться, – сказал он, поднимаясь с кровати, где только что завтракал.

Им с Вэймо было необходимо к следующему спектаклю научиться «освобождаться от одежды». Для этого кагэ должен, поочередно выдернув из костюма актера несколько нитей, в нужный момент резко рвануть материю на себя и открыть наряд под ней. Таким образом можно эффектно изобразить на сцене трансформацию персонажа. Прием использовался довольно часто, и Вэймо, как тень, просто обязан был его освоить.

Вытягивать нити юноша приноровился довольно быстро: он не боялся ненароком коснуться Вольто, ведь под верхним слоем ткани присутствовал как минимум еще один. Вольто, в свою очередь, тоже был спокоен: через такую толщу одежды просто невозможно было почувствовать щекотку и внезапно захохотать на сцене.

Со второй частью, однако, возникли трудности. Вэймо никак не удавалось рассчитать силу: он то дергал слишком слабо, и материя оставалась на месте, то слишком сильно, и Вольто отбрасывало назад. Когда это происходило, актер неизменно упирался спиной в грудь юноши. Один раз рывок получился настолько мощным, что, не поймай его Вэймо, Вольто бы точно вылетел из комнаты.

– Спасибо.

– Благодарите меня за мой же недочет? – удивился Вэймо.

Близость его голоса заставила актера осознать, что он все еще находился в объятиях юноши и, кажется, довольно уютно себя в них чувствовал.

– Ругаясь, не продвинешься вперед, – ответил Вольто, отстраняясь. – Но если повторится вновь, то за себя я не ручаюсь.

Однако в следующей неудаче Вэймо он обвинить не мог. Чтобы не скреплять каждый раз слои заново, они просто накидывали верхний наряд поверх нижнего, надетого на Вольто костюма. После стольких попыток одеяние, что было снизу, разболталось, и когда юноша в очередной раз рванул верхнее, то вместе с ним сорвал с плеча актера и второй слой. Вольто ощутил холод. Повернув голову, актер заметил незапланированное оголение и тут же поправил одежду. Он часто переодевался вместе с коллегами и даже как-то выступал полуобнаженным на сцене, но сейчас почему-то чувствовал неловкость и боялся обернуться. Когда же Вольто все-таки, совладав с собой, сделал это, то увидел лишь спину Вэймо. Плечи юноши были приподняты, а опущенные вниз руки  плотно сжаты в кулаки.  

– Что?..

Едва актер открыл рот и протянул руку, Вэймо бросился прочь, на ходу выдыхая извинения:

– Простите… мне нужно отдохнуть.

Юноша закрылся в каморке, оставив растрепанного и растерянного Вольто стоять посреди комнаты.

 

Надеждам Вольто об отмене запрета не суждено было сбыться. Многие состоятельные маскарцы, узнав о столь изящном и благородном виде филантропии, тоже решили «блеснуть» милосердием за счет сагарцев, жемчуг которых по-прежнему изымался верхами и продавался теперь уже не знати, а в мастерские. Разумеется, маскарцы не знали о тяготах «людей моря», да и узнай они, вряд ли озаботились бы. Сам же Вольто в реальном мире влиянием не обладал, он был всего лишь титулованным паяцем, у которого и своих забот пока хватало.

Актер не успевал подготовить Вэймо к выходу на сцену. Они еще не разобрались со сменой наряда, а уже подходило время уроков: раз в сезон он возвращался в актерскую школу, чтобы проведать наставницу и заодно поделиться опытом с учениками. Актеру ничего не оставалось, кроме как взять Вэймо с собой.

Школа занимала старый театр и примыкающую к нему сеть построек на севере города. Павильоны соединялись между собой мостиками, брошенными через каналы. На одной из таких перемычек они встретили ученицу в цветочной маске. Воспитанники школы сами делали себе личины из папье-маше и украшали их на свой вкус. Часто амплуа будущего актера можно было предугадать по этим первым маскам. «Личина скорби» Вольто тоже повторяла дизайн, созданный им еще в школе. Девочка сказала, что синьора Нани в саду, и проводила их к ней.

– Неужто Вольто посетил нас? – наставница отложила садовые ножницы и присела в легком реверансе. Это была высокая статная женщина в строгом черном платье и глянцево-белой, словно сделанной из фарфора, маске.

– Уж вам позволено без книксена[3], – ответил Вольто, кланяясь.

– Коль разогнуться я могу, чего б не поклониться? Смотрю, привел с собой ты нового слугу, – Нани повернула голову к Вэймо, и тот согнулся в низком поклоне, наставница кивнула в ответ.

– Недавно с Ачилем произошел конфуз, и новой тенью я разжился. Вэймо, так его зовут.

– И Вэймо повезло при этом, обычно кагэ не становятся так вдруг. Годами Сэнца прибирался тут, питался он одной полентой[4], но упражнялся ежедневно, пока не отобрался в круг.

Под кругом Нани подразумевала группу претендентов на звание «Сэнца Вольто». Этих учеников выбирали, основываясь на физических данных, музыкальных, танцевальных и актерских способностях. У детей актеров было больше опыта, средств и возможностей. Естественно, именно они и становились кандидатами. Что было неестественно, так это попадание в этот круг мальчика-прислужника, такого как Хайю.

– Не только ведь полентой, – поспешил вставить актер, заметив обращенный к нему взгляд Вэймо.

– Ну да, еще и снегом, – добавила Нани, добив этим и без того смущенного Вольто.

Опасаясь, что наставница выдаст еще больше неловких подробностей, он поспешил сменить тему.

– Испросить хотел я позволения позаниматься с ним в зеркальном помещении.

– Зачем тебе старухи разрешение? Вся школа у тебя в распоряжении.

– Не торопите время, пока что вы хозяйка заведения.

– Так для чего же Вольто зеркало? – спросила Нани, запуская их в театр.

– Хочу освоить с Вэймо «танец повторения».

– С чего ты вздумал стать марионеткой тени? – поинтересовалась наставница, пока они сворачивали из одного коридора в другой.

Время от времени перед гостями всплывали маски воспитанников школы, которые из-за тусклого освещения казались ни к чему не привязанными, а парящими в воздухе.

– Само собой, для выступления.

– Его не танцевали уж столетие, а Вольто нужен пережиток времени?

– Все новое когда-то было прежним, – пожал плечами актер.

Отпирая дверь зеркальной комнаты, наставница вздохнула.

– Творишь в свое лишь наслаждение.

– Ведь роль театра – развлекать, – усмехнулся под маской актер. Он только недавно выучился у Вэймо этому одностороннему подобию улыбки и практиковал при случае.

– Зрителя, а не себя, – ответила наставница, закрывая дверь и оставляя их одних.

Вольто и Вэймо оказались в пустой, обшитой деревом комнате с паркетным полом. Одна ее стена была полностью зеркальной. Когда театр еще действовал, комнату использовали актеры, чтобы настроиться перед выступлением. Сейчас же воспитанники заходили в нее, чтобы отрепетировать особенно сложные танцы. Сам Вольто, будучи учеником, занимался здесь лишь один раз, когда разучивал танец для посвящения.

– Простите мое невежество, но что вы имели в виду под «танцем повторения»? – спросил Вэймо.

– Ничего, что было бы тебе неведомо. В танце этом актером управляет тень, как ты когда-то управлял мной-деревом.

– Но зачем он вам, синьор?

– Грех – не иметь его мне в арсенале, когда и кукловод есть под рукой. Пошли, – поманил он Вэймо рукой, расположившись напротив зеркала. – Нельзя нам время зря терять. Встань за мной, – указал он юноше, когда тот подошел. Вэймо послушно остановился за его спиной. – Теперь возьми меня за талию.

– За что? – переспросил юноша.

– За талию. За что ж еще?! Чай не тряпичная я кукла, чтоб управлять мной из-под юбки.

– А вам щекотно так не будет?

– Нет, коль буду видеть твои руки.

– На сцене зеркала ведь нет, – не унимался Вэймо.

– На сцене как капуста я одет, – буркнул Вольто, теряя терпение.

Видя, что Вэймо все еще бездействует, актер схватил его руки и насильно посадил их себе на пояс. Ладони юноши резко напряглись, сжав бока Вольто.

– Аааа, – боль была слишком неожиданна, и актер не смог сдержать стона.

Испугавшись, Вэймо стряхнул руки Вольто и шагнул назад.

– Простите, я не хотел… я…

Вольто подошел к юноше, намереваясь снять маску.

– Нет! – крикнул тот, отшатнувшись.

– Я уже знаю, ты причинил мне боль случайно, так почему лицо скрываешь? – голос Вольто был тихим, словно он пытался утешить ребенка. – Как я, лица не видя, угадаю?

Вспомнив их уговор, Вэймо медленно развязал маску и открыл лицо, но не смел смотреть Вольто в глаза.

– Мое предположение, что «скромность» у меня – твои «смущение» и «стыд» одновременно. Их угадал я верно?

– Возможно, мне трудно дать название тому, что я впервые испытал, – ответил Вэймо.

«Он прав. Ведь не было ж смущения, когда меня он щекотал», – подумал Вольто и сказал:

– Если тебе спокойней в маске, то на лицо ее верни, к тому же здесь ты без опаски не можешь без нее ходить.

Вэймо кивнул и надел маску.

– Свою же я для честности сниму, чтоб видел ты реакцию мою. И если вдруг я покажу «смущенье», ты мне скажи без промедления, – попросил Вольто, открывая лицо. – Давай пока без отражения, попробуем подстроить в такт движения.

Стоя лицом к юноше, актер взял его руки и положил себе на талию. Как только он почувствовал, что Вэймо собирается их убрать, актер сильнее прижал их к себе, не дав тому осуществить намерение. На этот раз, помимо боли, Вольто ощутил, как его внутренности слегка сжимаются, словно завязываясь в диковинный узел. Похожее чувство у него порой вызывал выход на сцену. Через некоторое время актер заметил, что юноша расслабился, а его пальцы разжались.

– Вот видишь, всего и нужно-то привыкнуть, – произнес Вольто, но в его голосе почему-то было слишком много воздуха, как сказала бы Нани.

Не зная теперь, куда деть собственные руки, актер остановил свой выбор на плечах Вэймо.

– Я слышал, есть за морем страны, в которых так танцуют пары, – усмехнулся юноша.

– Правда? – удивился Вольто. – Уж слишком прогрессивно для Маскары.

«И интимно», – про себя добавил он.

– Для этих мест, пожалуй, рано, – согласился Вэймо. – Ну вот стоим мы, что же дальше?

– Я буду двигаться внезапно, а ты мои движения предсказывать.

– Совсем как в танце!

– Да, но он – импровизация, – уточнил Вольто, делая шаг.

К его удивлению, Вэймо вовсе не представляло труда угадывать выбранное им направление. Позже ему даже начало казаться, что именно юноша ведет, а Вольто лишь следует за ним. В идеале актер хотел добиться синхронности, которая предполагала одновременность, а не следование. Однако пока было достаточно, чтобы его тело приучилось откликаться на мельчайшие движения партнера. 

Все это время они неотрывно смотрели друг на друга, и Вольто увидел знакомый огонек в глазах Вэймо. Актер вдруг поймал себя на мысли, что если он не отведет взгляд сейчас, то впадет в какой-то экстатический транс и тогда уж точно не сможет этого сделать.

– Кхм, теперь нам нужно развернуться, – сказал Вольто, поворачиваясь к зеркалу. Ему пришлось немного пригнуться, чтобы Вэймо смог видеть их отражение. – Пока нам зеркало – опора, на сцене ж будем действовать всле… – онеметь Вольто заставило отражение: даже для его неискушенного глаза положение, в котором застыли их тела, показалось слишком чувственным. Актер резко выпрямился, чуть не разбив затылком маску Вэймо.

– Вы желали, чтобы я сказал, когда у вас смущение замечу, – услышал Вольто у себя за спиной. – Мне кажется, что только что его я призрак видел в отражении. Оно же вас и оборвало в речи, заставив уши пунцоветь.

Руки Вольто сами собой потянулись к ушам, но он остановил их на полпути, осознав напрасность жеста. Не смея повернуться или поднять глаза к зеркалу, актер уставился в пол, словно впервые в жизни видел паркетную елочку.

– Причина мне неведома, но, может, маску все-таки наденете? – неуверенно предложил Вэймо.

– Пожалуй, лучше так и сделаю, – согласился Вольто, ринувшись к маске, оставленной им возле стены.

После того, как актер «обличился», спокойствие и самообладание вернулись к нему. Работа тоже сразу наладилась, как только он перестал быть просто собой, ведь в отражении молодой человек также видел не просто Вольто, а Вольто-актера.

Пробыв в зеркальной комнате полдня, Вольто и Вэймо пообедали в одном из павильонов, а затем актер отправился вести занятие.

Раньше, когда Вольто сам был учеником, мимику преподавали лишь претендентам. Другие актеры в ней просто не нуждались, даже большинству кандидатов за всю жизнь могло так и не выпасть шанса ею воспользоваться. На уроках претенденты запоминали показанные выражения, а практиковали их уже у себя в комнате перед зеркалом и в гриме. Потом именитые мастера масочного ремесла, оценив их мимику, сужали круг претендентов до трех наиболее выразительных. А уж из этой тройки настоящий Сэнца Вольто выбирал себе тень, то есть будущего Сэнцу.

Вслед за тем, как наставник обучит преемника всему, что знает сам, того ждали две церемонии. Первая – «Помазание», проходила в одном из павильонов. Сразу после захода солнца, при свечах, с ученика торжественно снималась маска, и поверх уже нанесенной им основы из каи накладывались цветные тени грима. С этой минуты номинально он становился новым Вольто, но, чтобы стать им фактически, ему еще нужно было завоевать одобрение публики. Для этого в «Театре Лагуны» устраивалось большое представление с участием всех учеников школы. Их номера должны были соответствовать заранее определенной тематике. Новоиспеченный Вольто выступал последним, и его танец обязан был быть безукоризненным, иначе титул с него снимался. Это-то и называлось «Танцем посвящения».

Нынешний Вольто исполнил его, когда ему было семнадцать, и вот уже три года актер возвращается в школу, чтобы научить ее воспитанников мимике, которая ему в их возрасте была недоступна. Он не только шел против установившейся системы, демонстрируя свои эмоции детям, которые не являлись претендентами, на этот раз он еще и включил в свой урок то, чему научился у Вэймо. Этих выражений ученики не могли увидеть ни в театре, ни у синьоры Нани. Показывая очередную эмоцию, Вольто называл чувство, которое она обозначала.

– Но это лишь мои переживания, у вас они же могут по-иному выражаться. И это нужно подмечать стараться, – пояснил актер ближе к концу урока.

– А если все мы разные, не проще ль подражать нам маскам? – спросил мальчик с личиной злобного демона.

– Ты прав, но то, что проще, не всегда есть правда, – ответил Вольто «Демоненку».

– Какая же в театре правда? – удивилась девочка в цветочной маске.

– А коли ее нет там, чему мы верим на спектаклях? – спросил актер.

– Сказкам, – предположила «Цветик».

– Так правды нет и в сказках? – поразился Вольто. – А я скажу, что правда даже есть во лжи, как есть своя она и в масках, но нет в них правды человеческой души. Подумайте над этим, чтоб в нашу следующую встречу меня смогли в обратном убедить, – напоследок молодой человек, как всегда, оставил им домашнее задание.

Как только актер покинул павильон с учениками, наставница схватила его под руку и повела по мостику.

– Ты как актер талантлив очень, но по уши погряз в мечтах заоблачных. Еще бы ладно сам, но и других втянуть ты хочешь.

– Знакомя их с процессом творчества? Показывая то, что знаю, не принуждаю я отрочество моим же следовать путем. Пусть каждый выбирает свой, но о других им знать не помешает.

– Творчество? – с холодной иронией переспросила Нани. – Не знаю, где набрался этих ты кривляний, но лучше поверни обратно, пока не сняли с тебя звание, – предостерегла его наставница.

– Простите, коль не разделяю ваших взглядов, но для меня то – жизнь лица, а не кривляния. А что же титула касаемо, меня его лишенье не пугает. Ведь как-то снизу я поднялся, смогу и снова вверх взобраться, – решительно заявил он. Заметив Вэймо, поджидающего его на мостике, Вольто аккуратно высвободил свою руку. – Прошу наставницу не говорить ученикам, что нес я чушь. В их головах лишь только все смешается. Со временем же разберутся сами, что нужно им, а что не нужно. А мы останемся друзьями, – актер низко поклонился.

Наставнице, с одной стороны, хотелось возразить, а с другой – не хотелось ссориться с учеником. В итоге она решила выразить свое возмущение кратким поклоном вместо реверанса.

– Что-то стряслось с синьорой Нани? – поинтересовался Вэймо, когда они сели в лодку.

– Между адептом и наставником всегда есть место недопониманию, – вздохнул Вольто.

– А между нами?

– И между нами их хватает. Там дело в поколений разнице, у нас же…

– В этнической? – предположил Вэймо.

– В мелких неурядицах.

Вывод актера рассмешил юношу.

– Но говорила она правду?

– Про что?

– Про то, что ели снег, – уточнил Вэймо.

Вольто отвернулся к каналу.

– И надо же запомнить этот бред, – пробубнил он, а потом надолго замолчал.

Лодка уже вошла в главную линию, когда актер вдруг произнес:

– Тогда впервые в жизни я увидел снег. Мне было десять, что ли, лет. Был бел он и блестел так ярко, я думал, он, как сахар, сладок. Когда ж попробовал, то оказалось – нет. Но есть не перестал, а лишь представил, что то была взаправдашняя сладость, которых года три не зрел. И я все ел, и ел, и ел, не замечая хладность, пока мой рот не онемел и не застыли гланды.

– А что потом?

– Потом? – Вольто повернулся к нему. – Потом я заболел. Как может быть иначе? С тех пор я снег не ел, хоть выпадал он даже, но на него люблю смотреть и вспоминать ту радость.

– А почему б не съесть вам сахар? – удивился Вэймо.

– Тот снег был в сто раз слаще, – под маской Вольто улыбнулся.

 

Настал день дебюта Вэймо как кагэ. Вольто и его тень прибыли в театр за пару часов до начала. Прием с переодеванием получался у них с завидным непостоянством, и у Вольто лишь прошлой ночью появилась идея решения этой проблемы. Однако ее нужно было испытать на сцене. Суть заключалась в том, что Вэймо не будет снимать верхний слой, а будет просто держать материю. Вольто же сам в нужный момент из нее «выскочит». Как говорится, если гора не идет к Магомету… Никому, кроме Вольто, вероятно, и в голову бы не пришло проделывать подобное, куда проще было заменить тень. Но ни у кого, кроме Вольто, и не было навыков, чтобы провернуть этот трюк. Ему хватило пары попыток, чтобы понять, как двигаться, и еще пары, чтобы закрепить результат. Актер был уверен, что со временем у Вэймо все получится, вот только сейчас у них этого времени не было.

Стемнело. Внизу сцены, которая в «Театре Лагуны» размещалась прямо над водой на деревянных сваях, зажгли фонари. Зрители, не торопясь, занимали свои места на платформе перед сценой. И вдруг стало тихо настолько, что можно было слышать слабое волнение воды под театром. Вторя волнам, запела лютня – спектакль начался.

Первый акт прошел гладко. Задумка Вольто с «выпрыгиванием из одежды» в середине второго акта также сработала. Так что теперь в этом действии у него оставался всего один несыгранный кусок. Вольто, как и много раз прежде, стоял на вершине декорации, изображавшей скалу. В конце сцены он должен был свалиться с нее. Так бы это выглядело для зрителей, на самом деле падал он лишь в начале, а затем цеплялся за веревку, подвешенную с обратной стороны «утеса», и спускался вниз.

Однако сейчас, пока он пятился и оглядывался назад, как и было положено персонажу, Вольто, к своему ужасу, обнаружил, что никакой веревки там нет. Вместо того чтобы впасть в панику, он стал перебирать в голове возможные варианты выхода из ситуации. Если б скала располагалась ближе к краю сцены, актер мог бы прыгнуть в воду, но она была слишком далеко, а характер персонажа не позволял ему прыгнуть, разбежавшись. Тогда это было бы добровольное самоубийство, а не вынужденное падение, да и места для разбега вряд ли бы хватило. Оставалось только падать вниз и надеяться, что хотя бы часть костей не пострадает. Бросив очередной взгляд за скалу, он встретился глазами с Вэймо. Неотрывно наблюдая за актером, его тень, кажется, уже знала, что тот собирается делать, и подошла ближе. Вольто еще раз посмотрел на партнеров по сцене, тех самых обидчиков, которые теснили его героя к краю. Пустые маски надвигались на молодого человека, не подозревая, что действительно толкают его в пропасть и что в изображаемом им страхе лжи была одна лишь капля. Шаг, и Вольто сорвался в пустоту.

Актер почему-то был уверен, что Вэймо поймает его, но он также знал, что тот не сможет удержаться при этом на ногах: уж слишком велика была высота. Именно поэтому, оказавшись в объятиях юноши и ощутив, как тот заваливается назад, Вольто обхватил рукой голову Вэймо, чтобы тот не ушибся при падении. Пространство исказилось в сплошные размытые линии, а в следующий момент они оба уже были на полу.

Точнее на полу лежал только Вэймо, Вольто же лежал на нем. Актер не мог сказать, что было громче: его дыхание или биение сердца. Он попытался контролировать первое, чтобы то, в свою очередь, замедлило второе.

– Ты в порядке? – спросил он Вэймо.

Юноша дышал еще более сбивчиво, чем он сам, а частоту пульса Вэймо актер буквально чувствовал телом.

– А вы? – в ответ поинтересовался юноша.

– Пока не встану, не узнаю, – сказал актер, осторожно приподнимаясь. – Аааа…

– Что такое? – встревожился Вэймо.

– Я лишь ударился рукой, – беззаботно ответил Вольто. – А так, нормально все со мной, – добавил он, вставая на ноги.

 Вэймо тут же подскочил к нему.

– Ты что?! Нельзя так резко подниматься, ты ж столько подо мной валялся, – отчитал его Вольто.

Но юноше не было до этого дела, он аккуратно взял кисть актера и хотел поднести ее к глазам.

– Ау, – вырвалось у Вольто.

– Вам больно поднимать ее? – юноша обеспокоился еще больше.

Он приподнял рукав актера: ушиб расползся до самого локтя.

– Хвала богам, она не сломана, – выдохнул Вэймо после внимательного осмотра.

– Я считал: сагарцы верят в одного лишь бога.

– Здесь он явно не подмога, нужно что-то приложить холодное.

– Мне надо грим сменить на новый, – Вольто хотел отмахнуться, но даже это был неспособен сделать без боли.

– Вы собираетесь играть продолжить? – поразился Вэймо.

– Если не я, то кто же? Тот, кто веревку ту забрал? Чтоб он добился, чего хочет? Ну нет, свою я роль обязан доиграть, – заявил актер, направляясь к гримерке.

– Тогда позвольте вам помочь, – взмолился Вэймо. – Ведь это же моя вина.

– О чем ты? Отделался одной рукой лишь потому, что ты был там, – сказал Вольто, открывая дверь в гримерку.

– Но это правая рука, чем краситься вы думали?

– Человеку две даны как раз для этих случаев, – напомнил ему актер.

– Но левой будет медленно иль криво, а может и все вместе. Прошу, доверьтесь мне, – Вэймо усадил его на стул и обмотал руку актера куском влажной ткани.

Вольто и не подозревал, что вода в его кувшине настолько холодная.

– Ты хочешь, чтоб нарушил я запрет? – прошептал Вольто.

– Запрет сей для маскарцев, кем я, насколько помню, не являюсь.

– Зато являюсь я, – возразил Вольто. – А я законы уважать стараюсь.

– То не закон, а правило, а их вы нарушать горазды, – ухмыльнулся Вэймо.

Вольто прикусил язык.

– Ну хорошо, но только в этот раз, – согласился он, убирая с лица волосы. – Но чтобы быстро, время поджимает.

Кивнув, Вэймо взял со стола платок, которым актер стирал грим, и вылил на него немного сандалового масла из пузырька. Склонившись над Вольто, он стал осторожно и ловко снимать с него краску. Через какое-то время актер услышал удивленный вдох. Без грима Вольто видели лишь он сам и его мать. Поэтому сейчас молодой человек чувствовал куда бо́льшую неловкость, чем если бы остался без одежды.

– Что за звук? Воздуха лишился вдруг? – Вольто знал, что Вэймо был в маске, но все равно не решался открыть глаза. Актер боялся прочитать во взгляде юноши разочарование. Даже ему самому было непривычно видеть себя без каи, что уж говорить о других.

Вэймо же смотрел на него, словно видел в первый раз. Он не мог поверить, что эта золотисто-оливковая кожа действительно принадлежала Вольто. Не обремененная платком рука сама потянулась к янтарному бархату, но юноша вовремя одернул себя, ограничившись безмолвным и бездвижным созерцанием. Оказывается, брови Вольто вовсе не были черными, а имели тот же теплый оттенок, что и волосы актера. Его губы были почти одного цвета со слезами на его любимой траурной маске. Неизменными остались только длинные черные ресницы. Вэймо было ужасно интересно, как будет выглядеть Вольто, если откроет глаза, но он не хотел смущать его еще больше.

– Ааа, я хотел спросить, где каи, – наконец вымолвил кагэ.

– Если нет перед глазами, значит, спрятался за маской.

Взяв белила, Вэймо стал скрепя сердце покрывать ими лицо актера. При этом у него было ощущение, будто он рисует мелом по золоту. Когда же он закрасил брови, ему и вовсе показалось, что перед ним сидит труп. Уточнив у актера, какие он должен использовать цвета, Вэймо принялся класть тени вдоль носа и скул. Затем подчеркнул глаза, преувеличил брови и пустил алую струйку «крови» вниз от уголка губ.

Когда грим был готов, Вольто открыл глаза и оценивающе посмотрел на себя в зеркало. Повернувшись к Вэймо, он широко улыбнулся.

– Еще чуть-чуть, и станешь Вольто, – похвалил он свою тень.

– Одного вас вполне довольно.

– Повезло, что не придется менять костюм мне и прическу, – порадовался Вольто и уже собрался покинуть гримерку, когда услышал стук в дверь.

Они с Вэймо переглянулись.

– Это я – Романо, с тобой поговорить мне надо, – послышался из-за двери голос.

Романо был руководителем театра, и Вольто, конечно же, не мог его не впустить.

– Еще есть время до конца антракта, – сказал Вольто, когда тот оказался внутри, а вслед за ним вошла Патриция.

– Я не по поводу спектакля. Мне тут сказали, что ты поранился в последнем акте. Это правда?

Взгляд Вольто перешел на виту, но та лишь шагнула директору за спину.

– Правда, но не тяжела та травма. Играть могу я равноправно.

– Об этом я судить не вправе, – сказал Романо. – Сюда меня вели другие планы. Есть подозрение, что ты не сам себе клал каи. А это, знаешь, не по правилам.

– С чего вы это взяли?

– С того, что ты рукой не управляешь.

– Я почти равно действую обеими руками и левой грим себе накладывал, – хладнокровно соврал Вольто.

– Тогда не побоитесь это доказать, не так ли? – вставила Патриция.

От ее мерзкой ноты си у Вольто свело челюсть.

– Проверки нашей способ старый, – сказал Романо, наливая в небольшую чашу воду. – Пусть он, – мужчина указал на Вэймо, – макнет сюда свои все пальцы.

Вольто хотел было заступиться за юношу, но не успел: Вэймо уже подошел к Романо и опустил в чашу пальцы одной руки. Когда он вынул их, Патриция и директор встали около свечи и заглянули в чашу. Но судя по их молчанию, не увидели в ней ничего, кроме воды.

– Быть может, он левша, – хмыкнула Патриция. – Другая кисть теперь нужна.

Пожав плечами, Вэймо шагнул к чаше и погрузил в нее пальцы левой руки. Обвинители опять отошли к свече и вновь не узрели того, чего желали.

Вэймо вернулся и встал слева от Вольто.

– Но если же стирали старый и новый клали тоже сами, то ваши пальчики, синьор, должны быть маслом перемазаны, – не сдавалась вита.

Вольто не знал, каким образом Вэймо удалось избавиться от следов масла на пальцах. Кроме той, что на его руке, вокруг не было ни одной тряпки, а спирта и подавно. «Возможно, об одежду вытер, но я того не видел», – подумал он. Однако теперь, когда его собственные пальцы, возможно, впервые за много лет маслом и не пахли, от него вдруг требовалось доказать обратное. Как тут не разволнуешься? Внезапно актер ощутил прикосновение к тыльной стороне его кисти.  

– Вам нечего бояться, монсиньор, – шепнул ему юноша, и тревога Вольто сразу унялась.

С невозмутимым видом актер подошел к чаше и опустил туда пальцы здоровой руки. «Синьора Нани, хотя спущусь немного ранее, чем ожидал, точны вы были в предсказании: я титул потерял своими же стараниями», – закрыв глаза, он вынул руку из сосуда. Однако, так и не дождавшись ликования в ноте си, снова их открыл. Заглянув в чашу, актер увидел на поверхности воды несколько капель цвета шампанского.

Под масками не было видно негодования гостей, но оно было слышно в их неохотных извинениях. Когда директор и вита ушли, Вольто сначала посмотрел на свою руку, а потом на Вэймо. Но спросить ничего не успел, потому что раздался бой барабана, возвещавший о скором окончании антракта. Ему нужно было возвращаться на сцену для завершающего действия.

 

Чтобы успокоить Вэймо, Вольто на всякий случай показался своему врачу. Тот подтвердил, что травма несерьезна и, наложив повязку, прописал руке покой. К счастью, в межсезонье у Вольто не предвиделось спектаклей. Возвращаясь от лекаря, они с Вэймо проходили мимо городской ратуши, и Вольто заметил странное столпотворение у ее стен. Подойдя ближе, он рассмотрел висящую на стене белую маску, а рядом с ней рукописный текст. Актер хотел было нырнуть в толпу, чтобы прочитать его, но Вэймо его не пустил. Вместо этого он спросил о содержании одного из стоявших поблизости людей.

– Там вроде бы раскрыто, что маска эта известью покрыта, – ответил мужчина.

– Известь? – удивился Вольто. – Насколько я могу отсюда видеть, это одна из тех личин, что мастера в трущобах делают. С бесплатным каи нет у них причин, чтоб известью белить изделия. Нужно мне проверить, что эта выглядит как те, – сказал он и рванулся вперед, но Вэймо оттянул его назад. – Ты тянешь в меру, когда удобно лишь тебе, – укорил его актер.

– Я сам схожу, вы стойте здесь, – сказал Вэймо, прежде чем его поглотила людская масса.

Не прошло и пары минут, как он вернулся.

– Точно такая же, как те, – отчитался он.

– Но мастер нам сказал, что это каи, – озадаченно произнес Вольто. – Пойдем к Луке. Узнаем, кто лукавит.

Когда они зашли в мастерскую, Вольто сразу показалось, что что-то было не так. И вскоре он понял что: в лавке не было Камилы. Он настолько привык видеть девушку за прилавком, что уже и забыл: на самом деле она здесь не работала, а помогала хозяину лишь «по доброте душевной». Еще удивительнее было то, что Лука оказался в передней, а не в рабочем помещении, как обычно.

– Лука, мне нужно, чтоб сказал ты честно, что покрывало ту подделку. Известью заместо каи она покрыта быть могла ли? – выдал актер чуть ли не с порога, от возбуждения позабыв о приветствии.

– Сейчас не вру я и тогда не врал: чем вашу маску покрывал, тем и подделку покрывали, – прямо ответил Лука.

– Тогда подпольщики солгали?

– На этот счет не знаю.

– Прости, что мы тебя прервали, – постфактум извинился Вольто.

– Я был совсем не занят, – Лука добродушно махнул рукой.

– А где Камила, кстати? – спросил Вольто, уже почти развернувшись.

– А вы ее не видели у ратуши? Она пасет там нового приятеля, – ответил мастер.

«Как сердце девушки непостоянно!» – подумал Вольто, выходя из мастерской. Он не знал, жалеть ему Луку или поздравлять.

На рынке в этот раз было не так оживленно: по пути сюда люди, вероятно, застревали у ратуши. Поэтому, когда кто-то приблизился к Вольто сзади, он сразу заметил это. Резко выбросив здоровую руку, он схватил воришку за запястье. Тот сразу же начал вырываться. На мальчишке была такая же дешевая маска, какую они видели на карманнике в прошлый раз.

– Постойте, это ж тот змееныш, – Вэймо ударил кулаком о ладонь.

– Возможно, они лишь похожи, – засомневался Вольто.

Вэймо вдруг заметил что-то на поясе вора.

– Нет, это точно он, и даже кошелек при нем, – заявил он, срывая с пояса мальчика свою вещь.

– Послушай-ка, дружок, будь здесь конвой, тебе б не отвертеться так легко, – отчитал его Вольто.

– Он понимает все, – ответил за мальчика Вэймо и снял с него маску.

На лице воришки красовалась бурая отметина.

– Так ты отрок морской? – удивился Вольто. – А ты откуда знал, кто он? – обратился он уже к Вэймо.

– Ну как сказать… – он почесал затылок. – Моряк моряка…

– Так ты из наших? – крикнул мальчик.

Актер закрыл ему рот рукой.

– Шшш, патрульных привлечешь издалека, и станет одним меньше каонаши, – прошептал Вольто.

Когда ребенок перестал вырываться, он убрал руку.

– Что ты знаешь?! У меня еще есть шансы, – мальчик вздернул подбородок.

– Думаешь, я о тебе переживаю? – усмехнулся Вольто.

– Так, значит, о своей дворняжке? – мальчик кивнул в сторону Вэймо.

– Ошибся ты. Он мой наставник, – поправил его актер.

Глаза воришки стали круглыми, как блюдца. Совсем растерявшись, он замолчал.

– Тебя отпустим мы, когда постигнем, что воровать тебя подвигло, – пообещал Вольто.

– А что тут постигать? Нищета. Что еще может довести до воровства? – честно признался мальчик.

– А что семья?

– Мать умерла. Отец мой жемчуг добывал. Как камень продавать стало нельзя, пошел он к рыбакам учиться. Но от работы непривычной, его здоровье быстро сникло. Еще есть младшая сестра. И чем прикажете кормиться? Вот и пришлось мне стать «добытчиком».

Вольто вздохнул и сунул ему свой кошелек. Воришка в недоумении уставился на него.

– Не у прохожих деньги эти взял, и милостью моей они не брошены, их заработал честным словом ты, – сказал он, забирая у Вэймо маску и возвращая ее мальчику. – Так развивай эту привычку.

Мальчик, все еще не веря, что его отпускают, с трудом завязал маску. Повернувшись, он шел сначала медленно и постоянно оглядываясь, а потом стал постепенно ускорять шаг, пока наконец не сорвался на бег.

– Мне помнится, ты обещал, что пригласишь меня на чай, когда представится вдруг случай, – произнес Вольто, провожая взглядом фигурку ребенка.

– Хотите посетить «Лагуну»? – чуть наклонившись, Вэймо взглянул на него сбоку, словно сомневался, что правильно расслышал.

Вольто кивнул.

– Время сам ты выбирай, – сказал актер.

– Как вам завтрашнее утро?