Онлайн чтение книги Сцена Stage
III

– А не было б быстрее полететь? – спросил у Ары актер, когда они втроем уже были в лодке.

– На ком? На мне? Ты предлагаешь Мне стать птицей ездовой для смертного? – поразился бог.

– Для друга могли бы исключенье сделать.

– Он не настолько немощен, чтоб помереть за две минуты разницы.

– Уверенностью вашей я не могу похвастаться.

– А толк какой в переживаниях? Они ведь лодке ходу не прибавят.

– А волны вы могли б направить?

– Только с Эммой в паре.

– А без него?

– А без него порядочная… рябь выходит. Но лодку она только раскачает.

– Ясно, – смирился актер, продолжая грести.

Конечно, ему в этом было далеко до Эммы, но сагарцы, хоть и согласились скрепя сердце одолжить им лодку, плыть к жрецам наотрез отказались. В их понимании потревожить служителей Макары было все равно что нарушить покой самого демона.

– То, что вы сказали ранее… – вновь заговорил Вольто. – Честно говоря, я что-то замечал, когда меня случайно он касался иль видел то, чего узреть не ожидал. Тогда я по неведенью его реакции значение другое придавал. Теперь я понимаю, он тогда страдал, ведь в эти же моменты у Эммы крылья резались, принося ему мучения. Кабы знал я… Но что я мог поделать, если сам он не сказал? Есть ли смысл сожалеть нам о невежестве?

– Нет, коли оно было правда ненамеренно. Ведь человеку выгодно порой не замечать.

– Откуда ж эта связь взялась? Почему же вдруг совпали наша с ним взаимная приязнь и крыльев прорастание?

– Совпали? Нет, тут из одного другое вытекает.

Увидев в глазах актера вопрос, бог вздохнул.

– Ваша с ним «взаимная», – Ара сделал непонятный Вольто жест, согнув указательный и средний пальцы обеих рук, – приязнь разбудила в Эмме кровь Винаты. Видно, человеческая страсть по природе ближе к птицам, а не к пресмыкающимся.

Актер кивнул, то ли правда поняв, то ли отреагировав на знакомое слово.

– Я думал, что все будет позади, как только обретет он свои крылья. Но стоило на суше вам двоим… не знаю, что уж послужило триггером в той хижине…

– Вы «предшествие» равняете причине, – вставил Вольто. – Хотя, быть может, здесь они едины.

– Ты поучи меня еще, – надменно произнес Ара. – Все более чем очевидно. С тех пор, как танец твой увидел, он сам не свой. Зачем-то вдруг на сушу вылез, бродил по городу и день, и ночь в надежде встретить исполнителя. Как заколдованный, ей… кхм… Ясно, что когда нашел он наконец свою стеллину[1], то крышу напрочь у него снесло, а двери в крылья превратились.

– Когда же полностью они раскрылись? – спросил Вольто, потеряв нить метафоры.

– Пока в темнице ты сидел, вестимо. Хотел тебя спасти он, но я был против.

– Я так вам ненавистен? – актер опустил взгляд в ожидании подтверждения.

– Ты думал, что вопрос твой риторический? Отнюдь. Вы, люди, слишком низменны, чтоб ненависть мою взыскать, я просто не хотел, чтоб штормом сильным он ненароком затопил Маскару. Одна жизнь против сотни тысяч, здесь арифметика простая.

– И что же было дальше?

– Ему я помогать не стал, хотя всю жизнь и были мы напарниками: могучим телом волновал он толщи океанские, я их затем усиливал и к брегу гнал. Так он, отчаявшись, попробовал все сделать сам. Всю ночь он с океаном бился, аж кровью чешуя налилась. Все без толку, зря только кожу рвал, подумал я. Его же пыла не охладил провал. Подплыв к Маскаре, он воду поднимать стал мысленно. Видать, дурак хотел самоубиться. Каким бы ни был сильным, не может бог лишь верхних вод подбросить вверх и средние, и нижние. Скорей уж он себя потопит. И вот, когда он был готов уж кверху брюхом всплыть, тут крылья-то и проросли. На них держась, он в воздухе застыл. Потом, повыше в небо взмыв, стал тучи гнать он на Маскару, невидимый людскому глазу.

«А я в то время у столба стоял», – предположил актер. Пока он слушал Ару, лицо Вольто несколько раз меняло свой цвет, словно он был тропической рыбой. Молодой человек вдруг вспомнил голубые порезы на лице Эммы в момент их воссоединения. «Возможно, он не делал их специально, как сказал тогда, а просто не успел до нашей встречи исцелить всех ран».

– А что творится с ним сейчас, один Сагара знает, – подытожил Ара.

Вольто предположил, что Сагара и есть тот предок, у которого они хотят попросить совета, но уточнять не стал, чтобы ненароком не разгневать бога.

Когда они причалили к хижине – если верить Аре, им нужна была средняя из трех, – бог помог ему поднять Эмму на платформу, а затем они вместе понесли его в храм Макары. Выскочивший к ним служитель был возмущен проявленным кощунством, но стоило Аре коснуться его шеи, как тот покачнулся. Вольто еле успел подхватить старца и уложить на пол.

– Что вы сотворили со жрецом? – почему-то шепотом спросил актер.

– Всего-то взял немного воздуха, чтобы на время он замолк.

– Он спит?

Ара кивнул.

– Мы без него ту вещь найдем?

– Конечно, вон она стоит перед тобой, наполнена цветочною водой.

Посмотрев на стол с подношениями, Вольто увидел то, о чем говорил бог. Это была самая большая раковина, которую ему доводилось видеть, а еще, в отличие от других, закручивающихся вправо, эта закручивалась влево и была украшена темными резными узорами.

– Что еще ждать от люда, в чьих преданиях Макары образ собирается из мусора, на океанском дне лежащего, – снисходительно заметил Ара.

Вольто, никогда не слышавший этих преданий, был немало поражен его комментарием. Хотя сам он вряд ли смог бы объяснить, почему, еще до встречи с Эммой, Макара представлялся ему грациозным, могущественным и прекрасным, как само море.

 – Как видишь, ей уготовили роль чаши, хотя предмет сей для другого предназначен, – сказал молодой человек, беря раковину и выливая ее содержимое в море.

– Для чего же?

– Для связи.

– С Сагарой?

Ара опять кивнул.

– И как контакт осуществляется?

– Вот тут уже проблема намечается.

– Вы не знаете?

– Знаю, но для этого необходимо, чтобы Эмма был в сознании. Сагара лишь на зов сыновий отзывается.

– Сагара – Эммы папа? – сделал Вольто очередное открытие.

– «Папы» только у людей бывают, а он его родитель и создатель.

– И как его позвать?

– Очень просто, на шанкхе[2] Эмме нужно лишь сыграть.

– Что сыграть?

– Да что угодно, – махнул рукой Ара. – Но к чему вопросы, коли никак он не проснется, – сказал он, для убедительности несколько раз похлопав Эмму по щекам.

– Довольно, – остановил его Вольто, заметив на коже юноши красные отпечатки. – Если даже он очнется, что сможет он сыграть, когда не в силах ничего сказать, не падая при этом в обморок? Я сам попробую, – заявил актер.

– Ты меня вообще хоть слышал? Или ты Морского Бога сыном возомнил себя?

– На мне есть чешуя его и волос, возможно, что меня Сагара примет за родного и отзовется.

Глаза Ары чуть не вылезли из орбит.

– Когда успел с тобой он обменяться локоном? – потрясенно просипел бог.

– Пока укладывал мне волосы, – ответил актер.

Воспользовавшись шоком молодого человека, Вольто взял у него из рук раковину. Так как люди не трубили в нее, а использовали как чашу, на ней отсутствовал мундштук. Вдохнув, он приложил к губам зауженный кончик и подул в него. Раздался долгий, то затухающий, то возрастающий гудок, похожий на звук рога.

– Что теперь мне делать? – спросил Вольто Ару, оторвав раковину от губ.

– Полагаю, ждать ответа, – пожал плечами тот.

– Вы слышали это?

– Что?

– Как будто шум прибоя.

– Очнись, здесь всюду море, – съязвил Ара.

– Нет, оно было совсем рядом, как будто море у меня в… – взгляд актера опустился на раковину у него в руках. Он неуверенно поднес ее к своему уху. Оттуда действительно что-то доносилось, вот только это был не шум волн, а слова.

– Не прошло и сто одного года, а сын у моего порога. Что привело тебя ко мне?

Вольто не знал, стоит ли ему снова подуть в шанкху или говорить в нее. Для начала он решил попробовать сказать что-нибудь, не убирая раковины от уха, кто знает, может, морское божество и вовсе не поймет его речь.

– Простите, это не Макара. Это… друг его. Зовусь я… Хайю, – представился актер и тут же, к своему удивлению, услышал ответ.

– Я знаю, ты не он, у вас с ним разные дыхания. Но раз ко мне ты смог воззвать, то значит, на тебе есть волосы его иль чешуя. Я прав?

– Вы правы дважды оказались.

– Так, значит, ты его жена!

 Вольто на несколько секунд потерял дар речи, но потом все же терпеливо ответил:

– Простите, тут вы не попали.

– Ха-ха-ха-ха, – раздался с той стороны громкий хохот, и актеру пришлось отстранить ракушку, чтобы не оглохнуть. – Ты купился, Вольто?

Услышав свой титул, актер застыл.

– Ты думал, я не знаю, что ты парень? Я знаю все, что сыновей касается, особенно гаденыша Макары, – Сагара снова рассмеялся, в этом они с сыном были похожи. – Но что с ним стало и почему со мной не он, а ты связался?

– Ваше океанское…

– Я состарюсь, пока ты тут раскланиваешься, можешь звать меня Сагарой на правах невестки младшей.

– Я уже сказал, что… неважно. Дело в том, что сын ваш чем-то болен, кажется.

– А симптомы можешь ты назвать?

– Сначала заболели крыльев шрамы, потом из них же побежала кровь, затем все тело охватило жаром. Сейчас лежит он без сознания и, что бы мы ни делали, никак не просыпается.

– А перед этим вы совокуплялись.

Это не было вопросом, а если бы и было, Вольто все равно не знал бы, как на него ответить. Он мог лишь радоваться, что раковина передает только звуки, потому что его уши безнадежно пылали.

– Я знал, что не к добру с крылатой связываться, но яблоня от яблока недалеко растет, – усмехнулся Сагара.

– Я с этим как-то связан? – предположил Вольто.

– Изначально ты здесь ни при чем. Ему и удружила, и подгадила его же матерь. И все же вместе вам не видеть счастья.

– Что это значит?

– Внутри у Эммы два потока крови: один – отца-дракона, другой – от птицы-матери. До вашей встречи второй поток в нем спал. Потом, проснувшись, крылья Эмме дал, но в бой вступил с другой он кровью. Во времена таких конфликтов Макара терпит боль невыносимую. И ты ту кровь в нем пробудил и продолжаешь будоражить. Быть может, замечал ты даже, от этого его краснеют шрамы.

– Вы про те, что на лопатках?

– Другие тоже, если сможешь их найти: обычно не дает себя он ранить. В общем, когда вы на земле друг другу ласки дарите, то побеждает птичья сторона, она теплее, ближе к человеку, однако в море не сильна она. Здесь верх берет драконья чешуя. Но ты не можешь находиться под водой всегда. Возможно, ты не знал: в пещеру ту пречудную тебя он может брать лишь в крайнем случае, вообще же, людям находиться там нельзя. Так же Эмма не может вечно быть на суше, иначе море он совсем забудет, тогда погибнет в нем змея. Тут выбирать, конечно, вам.

– Но как помочь ему сейчас? – этот вопрос был единственным, что волновало Вольто в данный момент.

– Очень просто. Поднеси шанкху к его рту, я мигом жизнь в него вдохну и успокою кровь пернатую. Но лишь на время.

– Пока мне большего не надо.

Актер опустился на колени возле Эммы и поднес к его рту раковину. Через несколько минут он вновь услышал шум из сосуда и вернул его к уху.

– Ты слышишь, Хайю?

– Теперь да. Он все еще не пробуждается.

– Дай время моему дыханью. Оно не ток, по венам молнией не пролетает, – хихикнул Сагара. – Мне, как отцу, хотелось бы узнать, к какому ты решению склоняешься. Ведь если хочешь ты его забрать…

– Забрать? – воскликнул Вольто, но тут же, оглянувшись на Эмму, понизил голос. – Простите, что прервал вас, но этот вариант не обсуждается. Всю жизнь свою резвился Эмма в океане, что я в сравнении с такой громадиной? Да я и рядом не стоял. Поверьте, из его родной стихии Макару никогда б я не забрал.

– И что тогда?

– А что еще мне остается? Смотреть, как он на части рвется? – рука актера потянулась к волосам и ухватилась за серебряную нить. – Придется связь одну убрать, – сказал он, собираясь сорвать с себя кафф, но чья-то рука схватила его запястье.

– Не вы ее повесили, не вам ее и обрывать, – услышал он ледяной голос Эммы. Повернувшись, актер встретил не менее холодный взгляд, которого раньше у юноши не видел.

– Ты очнулся!

– Прежде чем за нас двоих решать, могли бы мое мнение узнать, – сквозь зубы процедил демон.

– А ты решился б ее снять?

Юноша молчал.

– Я так и знал, ты б побоялся, что меня заденешь этим.

– Отец, – сказал Эмма чуть громче, повернув голову к раковине, – лишь только крылья я обрел, а ты уж хочешь их отрезать?

– Ты сам себя сажаешь в клетку, – вздохнул Сагара.

– Пусть несвободен, зато я выбрал сам свою неволю. Повиси еще немного, иль сам я призову тебя попозже, когда обсудим все с «женою», – краем глаза демон посмотрел на Вольто, но взгляд его при этом не смягчился.

– Понятно: дело молодое, – раздалось из раковины, а затем все умолкло.

Вольто положил сосуд на стол и повернулся, но вместо того, чтобы смотреть на Эмму, стал оглядываться вокруг.

– А где Ара? – озадачился он.

– Сбежал, как только жареным запахло, – отмахнулся Эмма. – Не уводите разговор наш в сторону. Хотя о чем я? Мне же лучше, если к нему мы не вернемся больше и все останется как есть.

– Нет, не останется. Иль будешь вечно боль терпеть?

– Могу и потерпеть.

– А мне прикажешь что, смотреть? Спасибо, мне хватило и сегодня, я думал, поседею прям до корня иль вовсе без волос останусь, – выпалил актер.

– А лучше больше не встречаться? – повысил голос юноша.

– А как же море? Сможешь с ним расстаться?

– Не так уж хорошо в нем и жилось, – пожал плечами демон.

– Но я умру когда-нибудь, и что потом?

На миг глаза Эммы застыли, превратившись в безжизненные изумруды.

– Об этом, видно, ты не думал, – сказал Вольто, отходя от стола. – Хотя, быть может, еще раньше ты меня забудешь, назад захочешь в море, а уж поздно, – усмехнулся он, небрежно взмахнув кистью руки.

Подскочив к актеру, демон схватил его повыше локтей и несколько раз встряхнул так, что голова Вольто закачалась, как у болванчика.

– Вы сами слышите, что вы несете? Я вас забуду? Захочу вернуться в море? Да если б мог я, разве стал бы жить три года вдали от вод, чтоб вас увидеть только? – исступленно прокричал Эмма.

– Но это только лишь три года, а через десять можешь встретить ты другого, демона иль бога, – сказал актер, отворачиваясь.

– Быть может, у людей за десять лет все и проходит, а может, за неделю даже, – произнес юноша уже более спокойно. – Но я за сотни лет влюбился лишь однажды.

Вольто поднял на него потрясенный взгляд. Тогда демон вдруг опустился на одно колено и, взяв руку актера, прикоснулся к ней своим лбом. Вторая рука Вольто потянулась к груди. Актер внутри подсказывал ему, что это – клише, но Хайю не знал, как еще унять трепещущее сердце.

– А я за свои двадцать, – робко признался он.

Эмма звонко рассмеялся, а затем встал и, обняв молодого человека, поцеловал его чуть ниже уха. Потом, снова слегка отстранившись, заглянул в глаза актера.

– Что мне океанская громадина?! Она и рядом не стояла с горящими углями Хайю!

– Смотри, как бы тебя я ими не изжарил, – пригрозил Вольто, ущипнув Эмму за бок. – Ты пафоса у Ары понабрался?

– Возвышенность в крови у всех пернатых, – гордо заявил демон.

– Я б и ее стерпел, кабы твоя пернатость нам не сулила расставания, – печально заметил Вольто.

– Совсем не обязательно, – раздался вдруг голос Сагары.

Вольто и Эмма повернулись к раковине.

– Ты что, подслушивал?

– Ты мне сказал висеть, и я висел. Заняться все равно на пенсии ведь нечем. И кстати, рад был, что остался, а то бы пропустил твое признание.

– Папа!

– Что «папа»? Если б я не встрял, вы б обо мне и не узнали, хе-хе-хе…

– Не рановато ли на пенсию себя отправил? Кто дном океанским заправляет?

– Твой старший брат. Подкинул ему к средним водам сверхурочные. А что, непыльная работка. Из живности одни миноги, а со времен «Титаника» сенсаций никаких не происходит.

– Ты что-то нам хотел сказать? – направил сын отца в интересующее его русло.

– Да, я тут узнал у ведьмы старой…

– Ты, надеюсь, не про маму?

– Она самая. Так вот, есть способ вам навсегда не разлучаться, а тебе с морем не прощаться. И все ж вы видеться так часто, как сейчас, не сможете.

– Насколько же свиданья наши сократятся?

– До раза в год, – тихо ответил Сагара.

– Так не…

– Идет! – воскликнул Вольто.

Эмма повернулся к нему.

– Вы соображаете, на что себя согласьем обрекаете? Сколько годов у вас осталось?

– Неважно, главное: с тобой смогу видаться и не придется с родиной тебе прощаться. Я, правда, с каждым годом буду старше. Ну как совсем уж стану страшным, на встречи разрешаю не являться.

– О чем вы? Я говорил вам, что любил бы вас и с рожей Данте, и даже если б до сих пор ходили в маске.

– Тело тоже ведь со временем претерпевает изменения, – вырисовывая носком узор на полу, напомнил Вольто.

– Да пусть бы деревом вы стали, я каждый день бы поливал вас, чтобы раз в год вы расцветали. Но даже дерево не день один цветет, какая мука меня ждет, – воскликнул Эмма, закрывая лицо ладонями и опускаясь на корточки.

– То в пафос ты, то в драму, – погладил его Вольто по голове. – Дитя ты, что ли, малое? Отец ведь слышит этот срам. Простите нас, Сагара. От болезни, видимо, еще он не оправился, вот и психует понапрасну.

– Ха-ха-ха, его строптивый нрав и без тебя я знаю. Чуть что, так сразу в слезы иль в скитанья. Веками он на дно не возвращался, все на поверхности болтался и небом любовался. И я подумал, чем укрощать его натуру, ему я воды верхние дарую. Но управленца так в нем и не вырастил, лишь интерес в нем к воздуху повысил и к обитателям его. Уже тогда в нем виден был Винаты скрытый пыл, но я ж по дальнозоркости приметы все прощелкал. Теперь вот и расхлебываю. Ну я опять отвлекся. Есть способ продлить года для Хайю, коль это так тебя пугает.

Эмма оторвал руки от лица. В его глазах мерцал огонек надежды.

– Коль нить твоя уже в его власах, вам нужно лишь перо к ней привязать, но не любое, а с твоего крыла.

– Он этим вечность обретет?

– Да, но лишь пока оно на нем. Как только снимет, постареет тотчас. Но сделать это могут только двое: ты и Вольто. Другим не оторвать и не сломать пера, не срезать даже волоса, для которого Эмма знает нужный ритуал.

Демон согласно кивнул.

– Ну, вроде все сказал. Макара, ты видишь, вашим отношениям в винты я палки не вставляю, хотя и мог бы.

– Знаю и вам за это благодарен, – сказал Эмма, по-сыновьи почтительно поклонившись.

– Хорошо бы эта благодарность еще и в деле проявлялась.

– Я понимаю и от полномочий впредь не буду уклоняться.

– Пока ты верен обещанью, союз ваш буду охранять. Хайю, ты помнишь, сыном я тебя назвал в начале разговора?

– Да.

– Я не случайно выбрал это слово. Пока ты носишь волос и перо Макары, ты тоже сын мой названный.

– Чести этой не достоин сей нижайший, – ответил Вольто, низко поклонившись.

– Достоин или нет, лишь я решаю. Ну все, отчаливаю, а то я с вами пропущу свой сериал.

Раковина смолкла, и Эмма снова наполнил ее водой. Затем он сжал в руке цветок олеандра и опустил туда ладонь. Когда Вольто заглянул в чашу, там была ароматная вода и ни одного розового лепестка.

– А что такое сериал? – спросил он у юноши, когда они вышли из храма.

– Это спектакль, только очень длинный.

– Длиною в жизнь?

– Чуть покороче жизни.

Оранжевый клубок солнца уже перекатился на западную половину небосвода. К сожалению, Вольто и Эмма не знали, как долго еще продлится эффект дыхания Сагары, поэтому должны были как можно быстрее провести ритуал, чтобы юноша мог вернуться в море. Сделать все здесь, у храмов, было невозможно из-за надоедливых жрецов Макары. Поэтому паре пришлось отправиться на лодке к атоллу[3], что находился чуть дальше на юго-западе.

– Ты можешь их раскрыть, не принимая формы истинной? – спросил Вольто, пока они плыли, благо Эмма был умелым гребцом, и актеру не нужно было волноваться о скорости.

– Сейчас мы это и увидим, – усмехнулся демон, снимая льняную тунику.

Когда они причалили к островку, юноша первым выпрыгнул из лодки и подал руку актеру. Вольто был весьма тронут, но все же не мог не переживать о предстоящем полуперевоплощении демона. Выбрав место поровнее и повыше, Эмма сел в позу лотоса и стал концентрироваться. Чтобы не мешать ему Вольто уселся подальше, обняв собственные колени, и стал ждать. Спустя полчаса он увидел, как Эмма нетерпеливо встряхнул головой и сделал глубокий вдох, но и это не помогло достичь цели. Что было вполне естественно, ведь он никогда прежде не воплощал их произвольно: в прошлый раз крылья просто появились сами.

– Не получается? – заключил Вольто, когда глаза юноши вновь распахнулись.

– Не знаю, что я делаю не так, – вздохнул демон.

– Быть может, слишком сильно ты стараешься? – предположил актер. – У меня бывало так с игрой, но силой в образ не войдешь, и крылья ради крыльев не появятся.

– Они должны служить полету, так? – понял его подсказку Эмма.

Вольто кивнул.

– Но я сейчас взлетать не собираюсь.

– О чем ты думал в прошлый раз, когда они расправились?

– О том… – начал юноша, в смущении потупив взор, – чтоб уберечь вас от вреда.

– Сейчас мне смерть не угрожает, – сказал Вольто, и тут на него подул вечерний бриз. – Но холодно слегка, – добавил он, поежившись.

– Так, может, вы сюда присядете? – предложил демон, взглядом указывая на место перед собой.

Пожав плечами, актер поднялся и, подойдя к нему, сел спереди.

– Так нормально?

– Чуть ближе…

– Выше я соскальзываю, – проворчал Вольто.

Эмма обхватил его сзади и притянул почти вплотную к себе.

«Ну вот уже мне и теплее».

– Ну как? Согрелись?

– Когда бы я успел? – покачал головой Вольто, для пущей убедительности стуча зубами.

Внезапно его окружило что-то белое и мягкое, не только укрывая от ветра, но и согревая теплом куда большим, чем могло предоставить тело человека.

– Ух ты! – взгляд актера загорелся. – Могу я их потрогать?

– Вы можете и перья повыдергивать, – дал свое согласие Эмма.

– Нам нужно лишь одно, но мне не хватит смелости и на него, – сказал Вольто, поглаживая пальцами шелковистые перья, как вдруг рука демона остановила его.

– Вам лучше все-таки не делать этого, по крайней мере, пока не разберемся с делом, – тихо произнес он.

Ощутив давление на копчик, актер послушно отвел руку.

– Прости, – сконфуженно извинился он.

– Прощу, коль вытяните вы перо.

– Недозволенный прием, – пожаловался Вольто, чуть повернув голову, и, угодив в очередную ловушку демона, встретился с его губами. – На этот раз другой, но тоже запрещенный, я так собьюсь со счета.

Эмма опять легонько клюнул его в губы.

– Я буду продолжать, пока вы не сдадитесь. Вы этого хотите?

– Боль не хочу тебе я причинить. По-моему, проще самому, тогда ты хоть готов к ней будешь.

– Тогда прошу вас выбрать лучшее иль то, что больше по нутру. Ведь вам носить его отныне.

– Вот это самое красивое, – актер указал на аккуратное перышко. – И не такое длинное, как остальные. Его должно быть легче вытянуть.

– Какое?

– С зелененьким отливом.

– И это говорите вы дальтонику. Они же все тут идентичны. Рукою, что ли, покажите, чтоб знал я точно. А то ведь выдерну другое.

– И как ты цвет моих штанов запомнил? – покачал головой Вольто, отделяя пальцами нужное перо от остальных.

Неожиданно крыло Эммы взметнулось вверх, и актер, испугавшись, закрыл лицо рукавом другой руки. Когда же он опустил ее, то обнаружил, что держал уже выдернутое перо.

– Ты… хулиган, – возмутился Вольто, повернувшись к демону. – Какой коварный план, а я, профан, купился.

– Но вышло же отлично!

– Ты… – актер хотел еще как-нибудь обозвать юношу, но вдруг вспомнил, что и так уже сделал ему больно.

Он внимательно осмотрел перо, но, к счастью, не нашел на нем крови.

– Как ты?

– Вы о чем? Я даже не заметил ничего.

Вольто наконец смог спокойно выдохнуть, а Эмма тем временем убрал крылья.

– Сложить их легче, чем на свет явить, – заметил он.

Когда он повернулся, актер увидел стекающую по его спине струйку крови.

– Тебя я все же ранил, – сказал он, развязывая пояс.

– Необязательно. Быть может, истекло отца дыхание, – поспешил успокоить его демон.

Подойдя к юноше, Вольто перекинул расшитую серебром полоску ткани через его плечо так, чтобы она пересекала лопатку наискось, как ремень сумки, и стал завязывать концы. Эмма все это время, повернув голову, следил за ним.

– Смотри, как шею бы не выкрутить. Иль крылья у тебя совиные? – заметив это, подразнил его актер. – Так, вроде бы остановилась, – заключил Вольто, удовлетворенно отряхнув ладони.

Развернувшись, демон осторожно запахнул на нем одеяние. Совершенно забывший о своем виде актер тут же скрестил руки на груди, чтобы полы снова не разлетелись.

– Что дальше?

Не говоря ни слова, Эмма подцепил серебряную нить в его волосах, а затем, взяв из рук актера перо, обвязал ею очин.

– И это ритуал весь? – немного разочарованно произнес Вольто.

– Еще нет, – ответил юноша.

Оторвав нить от каффа, демон поднес освободившийся конец к виску актера, и он вдруг ощутил жжение.

– Немного нужно потерпеть, – ласково произнес Эмма, дуя на висок, отчего Вольто сразу стало легче.

А через минуту боль прошла совсем. Когда актер опустил глаза, то увидел, что перо вовсе не было привязано к нити, оно болталось на пепельно-серой пряди его собственных волос.

– Так выглядит естественней, не правда ли? – улыбнулся Эмма.

– Но мне ведь только двадцать, – шокировано заметил Вольто, держа в руках седой локон.

– Сожалею, – искренне извинился демон, видя расстроенное лицо актера, – без этого никак. Но я могу вам обещать, что лишь одна единственная прядь побелеет за всю жизнь у вас, – заверил он Вольто, заправляя локон ему за ухо.

– Что ж, звучит вполне приемлемо, – согласился актер. – А если захочу его подрезать?

– Вам стоит только пожелать, длина сама уменьшится. И вот теперь все дело сделано, – объявил Эмма.

– Но у нас еще осталось время? – с надеждой в голосе уточнил Вольто.

– Я думаю, что должен продержаться до того, как потемнеет.

– Фуф, – положив ладонь на грудь, выдохнул молодой человек.

– А чем хотели б вы заняться?

– Не знаю, – пожал плечам Вольто.

– Чего ж тогда вы испугались?

– Расставания?.. – словно сам себя спросил актер.

– Но вы ведь раньше не боялись, таким решительным казались.

– Тогда еще все было нереально, да и тебя я уговаривал.

– Вам надо бы отвлечься и расслабиться. Я даже знаю как.

Заинтригованный, Вольто был весь внимание.

– Прошу, занизьте ваши ожидания. Я ведь имел в виду всего лишь танец.

– Танец?

– Макары. Тот, что тогда вы танцевали.

– Ты хочешь, чтоб его я повторил? – плечи Вольто приподнялись, будто ему все еще было холодно.

Эмма кивнул.

– Коль это не составит вам труда, его еще хоть раз хотел бы я увидеть.

– Просто я… – начал было Вольто, но при виде щенячьих глаз Эммы не смог отказать. – Ну хорошо, – согласился актер, опуская плечи. – Не могу ручаться, что будет он таким же, прошло уже три года как-никак.

– Вы вольны делать все, что вам угодно. К тому ж неидеальна моя память.

– Да уж, – молодой человек закатил глаза и стал снимать верх одеяния. Затем он обернул его вокруг головы наподобие платка, как его носил Эмма. – Теперь я знаю о Макаре больше, – ответил он на немой вопрос в глазах юноши. – В руке ведь веер находиться должен, – спохватился Вольто.

Демон метнулся к лодке и уже через минуту вернулся оттуда с листом бумаги. Ловко сложив его гармошкой, юноша преподнес свое творение актеру.

«Немного ограничен он в движениях с металлическим иль шелковым в сравнении, но я ведь не для «Танца вееров» его использовать намерен», – удовлетворенно заключил Вольто, несколько раз повертев поделку в руке.

– Теперь, кроме браслетов, все на месте, жаль только, нет аккомпанемента, – едва успел заметить он, как в руках Эммы оказалась небольшая морская раковина, видно здесь же и подобранная. – Так мне сыграет сам Макара? Боюсь, что не могу себе позволить такого музыканта.

– Не переживайте, известность перекроет отсутствие таланта, – заверив актера в своей бездарности, демон поднес инструмент к губам.

Вольто встал, опустив вниз голову и руки. Когда зазвучала музыка, его кисти плавно двинулись вверх, а потом вернулись на место. С каждой нотой он поднимал их все выше, будто птенец, что несмело расправляет крылышки, пока они не достигли уровня груди. Веер в его руке раскрылся вверх и тут же вместе с кистью повернулся вниз. Показывая то одну, то другую свою сторону он начал плавно продвигаться вдоль груди и все еще вытянутой в сторону левой руки юноши. Добравшись до кисти, веер на секунду закрыл ее, а потом постепенно, словно отлив, оголяющий берег, стал отходить назад, открывая золотистую кожу. Вслед за ним по руке прошла едва заметная рябь, которая перетекла во вторую руку, и уже от ее запястья, усиленная легким взмахом рифленого листка, зыбь устремилась обратно. Одна за другой по обеим рукам стали пробегать волны, которые затем перекинулись на грудь и двигались вниз, пока не охватили все тело змея. Лишь добравшись до голеней, они стихли. Поворачиваясь еще быстрее, веер, шелестя, вспорхнул ввысь. Другая же рука Макары потянулась к стопе левой ноги, при этом тонкий стан его выгнулся невообразимым углом. Рея в воздухе, бумажное крыло стало медленно опускаться. Когда руки вновь соединились, дракон разогнулся. Звук рога вдруг истончился до заливистой трели рожка, и веер захлопал ей в такт. Вторя каждому щелчку, бедра юноши стали наращивать темп. И вот уже, развернувшись спиной, он отбивал ими бешеный ритм. Казалось, сам морской прибой участился, чтобы служить ему барабанной дробью. Потом, добавив шаги, демон принялся кружить по рифу, будто тот все еще покрывала вода и он резвился в море среди рыб и полипов. Разведя изящные руки в стороны, он стал беззаботным ветерком вращаться вокруг своей оси. Затем, словно безжалостный водоворот, закручивался вниз и взмывал вверх неукротимым ураганом. Он все крутился и крутился, как заведенный волчок, и только вновь зазвучавший рог смог замедлить его вращение. Когда демон наконец остановился, его руки снова оказались наверху и стали так же постепенно опускаться, как они поднимались в начале, пока не коснулись бедер юноши. Его шея тоже согнулась. Макара замер, уснул в ожидании нового дня.

Восстановив дыхание, Вольто поднял голову и встретил широко открытые глаза Эммы, который продолжал, как завороженный, сидеть с ракушкой в руках. Даже не сняв «платок», актер сделал несколько шагов к нему. И только тогда во взгляде демона промелькнуло осознание, словно что-то вывело его из транса. Подскочив к Вольто, юноша закинул его руку себе на плечо и, поддерживая спину актера, оторвал от земли его ногу. Как демон и опасался, подушечка стопы была стерта до крови.

– Зачем вы обувь сняли? – недоумевал он, поднимая Вольто на руки.

– Как ты представляешь себе танец в башмаках сагарских? – проворчал актер, пока его несли.

Усадив Вольто на свое «зрительское» место, Эмма присел перед ним и стал осматривать его ступни. Нога молодого человека дернулась, и демон вопросительно вскинул брови.

– Щекотно, – пояснил актер.

– Бегать по кораллу босиком! Если бы я знал, не стал бы вас просить о танце.

– Это еще ягодки, – отмахнулся актер. – Цветочки были раньше, когда я в школе занимался. Как отрабатывал движенья новые, еще «нарядней» выглядели ноги, – похвастался молодой человек.

– Так что же вы не бросили?

– Чтобы тебя порадовать, – спокойно произнес Вольто.

Эмма поднял на него сердитый взгляд.

– Вы так заигрываете или злорадствуете?

– А угадай, – слегка склонив голову на бок, актер улыбнулся.

Демон молча поднес к губам его ступню и поцеловал.

– Ты ведь испачкаешься! – воскликнул актер, высвобождая ногу.

Он оказался прав, губы Эммы мгновенно окрасились вермилионом, однако, посмотрев на собственную ступню, Вольто не увидел на коже ни царапины.

– Ты ее вылечил?

– Не я – мой волос. Я ж поторопил его всего лишь. И вам к нему взывать придется, если покалечитесь.

– А сам он ленится?

У Эммы вырвался тихий смешок.

– Нет, просто так лечить он будет медленнее. Вы не стареете и не умрете от болезни, но все же не совсем бессмертны, как и я.

«Просто трудноубиваем», – мысленно подытожил Вольто.

– То есть, если ранят вдруг меня, раз не один, а несколько, то даже он не исцелит тогда?

Демон кивнул.

– Впредь не будьте столь небрежны, – попросил он актера.

– Я понимаю и не буду опрометчив, – дал Вольто зарок, поднимаясь с камня, и юноша встал вслед за ним.

Сняв с головы актера шелковое одеяние, демон накинул его Вольто на плечи.

– Коль говорим об этом, я должен вам сказать еще об украшении, – Эмма провел рукой по его уху. – Когда окажетесь в воде, неважно где, в беде иль просто на прогулке, кафф даст мне знать, и я найду вас.

– Даже если в ванну окунусь я? – поразился Вольто.

Эмма приставил кулак ко рту и мягко откашлялся.

– Нет, туда попасть я не смогу. Но если с вами что-то приключится в ванне, то нить убережет вас обязательно.

– Но ты об этом не узнаешь? – прищурившись, уточнил Вольто.

– Вас что-то напрягает?

– Нет, просто…

«Мне на секунду показалось, что ты и там за мною будешь наблюдать», – закончил про себя актер.

– И как тебе мой танец?

– В этот раз вам образ бога лучше удался, – вынес Эмма свой вердикт. – Аутентичней, что ли? Но все же есть еще зазор для роста.

– Быть может, бог так будет добр, чтоб указать еще и способ, – вкрадчиво проговорил Вольто.

– О, очень прост он. Вам нужно чаще находиться с божеством, – сказал Эмма, увлекая актера в свои объятия.

– Боюсь, что это невозможно, не дольше дня и ночи могу я быть подле него, – вздохнул актер. – Но я клянусь, что одни сутки в год, не буду я ни есть, ни спать, а только богу угождать, – пообещал Вольто.

– Что, прям без перерывов? – восхитился Эмма.

– Досуг его я буду украшать, а ты о чем помыслил? – разъяснил Вольто, заметив в глазах юноши опасный блеск.

– О том же самом, – заверил его демон, но Вольто не поверил ни слову. – Кстати, насчет танца, давно хотел я кое-что узнать.

– Что?

– Почему Макара? Под тематику могли любого бога взять вы, но выбрали морского дьявола.

Вольто тут же высвободился из рук демона и, опустив взгляд, стал рассматривать кораллы под ногами.

– Вы не хотите отвечать? Тогда забудьте, что я спрашивал.

Актер покачал головой, но продолжал молчать.

– В народе говорят, что выбор на Макару пал из жалости, мол, сочувствуя его непопулярности, ему вы посвятили танец. Это правда?

– Тебя бы эта версия устраивала?

– Если б мне молвы хватало, стал бы я расспрашивать?

– Я так хотел, чтоб это было правдой, – вздохнул Вольто. – Особенно когда прозрел, что ты и есть Макара. Тогда, по крайней мере, для тебя я был бы благородным, храбрым. Но это ведь не так. Я просто растерялся.

Брови Эммы приподнялись в удивлении.

– Честно говоря, к спектаклю я другой готовил танец, – продолжил актер. – Но прям перед началом костюм мой кто-то искромсал на тряпки. Возможно, то Патриция была, в тот день она ведь тоже выступала, но не это важно. Важно то, что я остался без наряда. Тогда мне в голову пришел забытый всеми персонаж. Для образа Макары нужны ведь были только шаровары, а я в тот день как раз надел зеленые подштанники. Шифон разрезал по бокам, чтоб он еще воздушней стал. А веер, украшения и маску из прошлого оставил танца. Такие вот дела, – плечи Вольто опустились.

Какое-то время Эмма молчал, а потом вдруг прыснул и захохотал во весь голос. Актер не знал, что еще сказать, да и согнувшийся пополам от смеха юноша вряд ли услышал бы его сейчас. Руки Вольто нервно комкали полы халата, а в его глазах стояли слезы. Через мгновение одна из них упала на риф.

– Что такое? – подбежал к нему Эмма, уже без тени улыбки на лице. – Где-то больно? – спросил он, обхватив ладонями плечи Вольто.

Актер покачал головой.

– Скажите, что стряслось? – потребовал демон.

– Ты…

Эмма посмотрел на свои руки и медленно убрал их.

– Я едва вас тронул, – неуверенно произнес он.

– Ты… разочарован, – через всхлип сказал Вольто.

– Кто вам сказал такое?

– Тогда ты… разозлился?

– Вы думали, отчаянным решением своим меня вы оскорбили, поэтому ту маску не носили? – догадался демон.

Вместо ответа, Вольто шмыгнул носом. Коснувшись пальцами подбородка актера, Эмма осторожно приподнял его голову.

– Так знайте, у меня такого не было и в мыслях, – мягко заверил его юноша.

– А что тогда? – глаза Вольто упрямо избегали контакта.

– Просто даже в самых сумасшедших снах мне не могло привидеться, что нас свела сама…

– Судьба?

– Патриция, – закончил юноша.

Взгляд Вольто наконец обратился к нему, а губ коснулась слабая улыбка. Рот актера приоткрылся, словно он хотел что-то сказать, но тут же был запечатан поцелуем. Прошло не меньше минуты, прежде чем у Вольто снова появилась возможность говорить.

– Нужно не забыть сказать «спасибо», – прошептал он.

– И не говорите, – так же тихо сказал Эмма, снова накрывая губы актера своими. Но уже через несколько секунд, зашипев и задрав голову, демон отпрянул от него. – Простите, – бросил юноша, отойдя на пару шагов.

Актер поначалу не понял, за что тот извиняется, и лишь спустя мгновение ощутил во рту металлический привкус: из-за внезапно нахлынувшей боли Эмма прокусил ему губу.

– Нашел о чем переживать. Что, началось опять?

Демон кивнул.

– Нужно приступ переждать, – сквозь зубы сказал он.

Когда боль наконец отпустила, Эмма ринулся к лодке.

– Ты прям отсюда собираешься сигать?

– Нет, – покачал головой юноша. – Сначала вас к сагарцам я доставлю.

– Могу и сам я.

– Ночью в море заплутаете.

– А ты протянешь? – беспокоился актер.

– Нам нужно лишь друг друга не касаться, – ответил демон.

Двое забрались в лодку и покинули остров. Впервые за все их знакомство Вольто мысленно сетовал на то, что Эмма ладит с веслами. Сейчас ему хотелось, чтобы время остановилось или чтоб по какой-то необъяснимой причине судно встало и не двигалось с места, застряло на мели, запуталось в тине, было перевернуто акулой, лишь бы только не приближалось к «Лагуне». Тем не менее с каждой минутой огни сагарского селения все ярче сияли на горизонте.

По этой же причине Вольто молчал, ведь за разговором, как известно, время летит быстрее. Однако вскоре пожалел об этом: сейчас он еще мог слышать голос Эммы, тогда как в следующий раз он зазвучит в ушах актера спустя аж целый год. Но пока он подбирал подходящую тему, лодка уже подплыла к «Лагуне». Эмма отвязал от волос перо и протянул его Вольто.

– Не могли бы его Аре передать? С ним вместе мне нельзя нырять, – попросил он актера.

– Как скажешь.

Когда Вольто брал перо, их пальцы на мгновение соприкоснулись, но, заметив дрогнувшие губы Эммы, он тут же отдернул руку.

Демон поднялся и встал у борта лодки. Готовясь к прыжку, он слегка согнул ноги в коленях.

– Подожди! – воскликнул Вольто.

Выпрямившись, юноша повернулся к нему.

– Вы что-то мне сказать хотели?

– Я… я… – но как бы ни старался, актер не мог найти хоть что-то, что могло удержать Эмму в лодке.

– Простите, вы знаете, что без пера я не могу здесь оставаться, мне нужно в воду, пока не начал задыхаться.

Вольто хотел кивнуть, но, опустив голову, так и не решился поднять ее вновь. Едва заметный всплеск, и актер остался в лодке один. Ухватившись руками за борт, молодой человек слегка перегнулся через него и заглянул в бездну.

– Я лишь хотел еще хоть раз услышать, как произносишь мое имя, – тихо сказал Вольто немой пустоте.

Вдруг его окатило морем брызг, а затем что-то прохладное коснулось губ актера.

– До скорого свиданья, Хайю, – голос Эммы раздался совсем близко, но из-за россыпи хрустальных капель Вольто не смог разглядеть лица юноши.

Когда последняя соленая кроха вернулась в свою стихию, на актера снова уставилась безмолвная бесконечность.