Онлайн чтение книги Сцена Stage
III

Ярмарка в Маскаре проходила только по большим праздникам и была важным событием как для простого народа, так и для знати, которая использовала этот день, чтобы слиться с пылью. Разумеется, по степени воодушевления ни первые, ни вторые и рядом не стояли с торговцами. И хотя в конце дня продавцы валились с ног от усталости, оно того стоило, ведь на деньги, вырученные с ярмарки, можно было прожить целый месяц. В общем, в этот день бедные становились богатыми, а богатые бедными.  

На этот раз поводом для народных гуляний послужило празднование прихода весны – Примавера. Погодой все еще верховодила зима, но даже холод не мог удержать людей дома. С самого утра они стекались и сплавлялись к центру. Охрана главной площади на время ярмарки была усилена, и каждый раз, когда мимо проходили патрульные, сердце Вольто замирало. Он знал, что они не могли вычислить Вэймо, пока тот был в маске, и все же ничего не мог с собой поделать. Именно поэтому, когда юноша предложил разделиться для поиска, Вольто сначала наотрез отказался, но через некоторое время понял, что выбора у них не было: «вечную маску» могли в любую секунду купить. Поделив ряды и деньги, двое разошлись в разные стороны, предварительно договорившись через час встретиться у канатоходца.

Обходя ларек за ларьком, Вольто тщетно искал глазами вытянутую маску из темного гладкого дерева, именно так выглядела «вечная маска». В одном месте он встретил похожую на нее, но с округлым вырезом глаз, личину, в то время как прорези для глаз «неснимаемой маски» были узкими и слегка раскосыми.

Осознав, что опять промахнулся, Вольто, понурив плечи, двинулся к палатке напротив. И тут же встал как вкопанный, увидев человека в черной полумаске с удлиненным, наподобие клюва, носом. Актер прекрасно знал, что в Маскаре запрещено носить полуоткрытые маски – они считались небезопасными, – но эта полуличина его вовсе не удивила, ведь он уже видел ее прежде. И именно этот факт намертво пригвоздил его к месту. Голова человека была слегка повернута к палатке через дорогу. Вольто посмотрел туда же, и его ноги стали ватными. Актеру пришлось опуститься на колени, чтобы не растянуться на каменной плитке. К нему тут же подбежал какой-то человек, видимо продавец из последней посещенной им лавки, и спросил, в порядке ли он. Но Вольто не мог говорить, он задыхался. Повернувшись на шум, человек в полумаске заметил актера и приветливо полуулыбнулся, а затем зашагал прочь.

Вольто хотел броситься за ним, однако ноги по-прежнему отказывались слушаться. Внезапно кто-то опустился рядом с актером и задрал ему маску. Запоздалое возмущение так и осталось невысказанным, потому что перед ним был Вэймо. Вокруг уже собралась толпа, и люди, видевшие жест юноши, начали отчитывать его.

– Не смей чужие маски трогать, голытьба! 

– Ему позволено сие: он мой слуга, – сказал Вольто, снимая маску полностью.

– Простите, синьор Вольто, не признал, – извинился обвинявший.

– Что с вами приключилось и почему на камне очутились?

Неподдельная тревога в голосе Вэймо окончательно привела Вольто в чувства. «Жаль, не поверит, коль скажу, что оступился иль голова под маской закружилась. Ведь спотыкаются обычные маскарцы, а задыхаются под маской лишь сагарцы. А я ни тот ни этот».

– Опустим это. Потом я объясню, как все случилось, ты лучше посмотри, есть ли поблизости одетый в полумаску человек?

Вэймо встал и огляделся по сторонам.

– Такого нет.

Приобняв Вольто за плечи, юноша потянул его вверх. Но, так как сила актера в этом процессе никак не участвовала – ее у него просто не было, – подняться у Вольто получилось лишь со второй попытки. Правда, для этого ему пришлось карабкаться по Вэймо, словно по лестнице. Двигаясь наверх, Вольто пришел к заключению, что стройное тело юноши могло скорее принадлежать актеру или аристократу, а не сагарцу, жизнь которого сопрягалась с постоянным физическим трудом. Хотя он полагал, что и у «человека моря» может встретиться такое сложение, если питаться одной лишь рыбой.

– Еще и часа не прошло, а ты уж здесь. Ну что, нашел?

– Да, но денег не хватило. В залог оставил все, что было, чтоб он убрал ее с витрины.

– Тогда пойдем туда скорей, ведь на слова нельзя им верить.

Вэймо не ошибся: это действительно была «вечная маска», Вольто даже нашел на ней следы от своих ногтей.

– И что намерены с ней делать? – спросил Вэймо, когда они покинули ларек.

В это время они как раз проходили мимо «Укротителя огня», и Вольто отдал фокуснику маску с несколькими монетами, а потом лицезрел аутодафе[1] предмета, за который заплатил треть своего гонорара.

После этого они вернулись на место, где Вольто видел человека в полумаске. Актер подошел к той самой палатке, но не нашел в ней искомого. «Неужто сон я видел раньше?» – подумал он.

– Уважаемый, – обратился Вольто к продавцу, – один предмет висел здесь прежде, – он указал на угол. – Похож на лик он человечий. Скажите, вы его продали?

– Ту маску? Нет, ее забрали, – ответил продавец.

– Кто забрал?

– Как кто? Хозяин. Да и кто б такое взял? Хоть Меркурию[2]бы дали, он и то бы не продал.

– А он, случайно, не был в полумаске? – спросил Вольто, но тут же осознал, что в их городе спрашивать приметы было бесполезно. Ответ торговца лишь подтвердил это.

– Нет, в обычной маске был и за место заплатил.

Когда кто-нибудь отдавал товар под реализацию, то должен был заплатить за занимаемое им место в витрине. Таким образом продавец давал понять, что владелец маски показался ему порядочным человеком.

Поблагодарив мужчину, Вольто повернулся к Вэймо.

– Теперь, когда я точно знаю, что видениями не страдаю, могу тебе все рассказать.

– Нам нужно место подыскать. Здесь неудобно ни говорить, ни слушать.

Покинув шумную ярмарку, они вышли на набережную, но и там не нашли покоя. Люди муравьями расползались от центра к окраинам, чтоб продолжить веселье. От ярких нарядов у актера искрило в глазах, а все встречаемые им маски казались улыбающимися и смеющимися. 

– Неужели в этом мире нету места без людей? – выпалил он в отчаянии.

– Есть, – ответил Вэймо.

Он взял Вольто за руку и, пройдя несколько шагов, усадил его в первую подвернувшуюся лодку. Чем дольше они плыли, тем дальше становился шум, пока, наконец, не стих совсем. Лодка вышла в лагуну. Солнце стремилось коснуться воды, но было еще слишком рано. Оставив весло, Вэймо сел напротив Вольто. Оба сняли маски. Несколько минут актер просидел, уставившись в воду, а потом, словно почерпнув из нее силы и слова, начал свой рассказ:

«Лет до семи я жил как все, не бедно, не богато,

А из родных на всей земле осталась только мама.

Был брат когда-то, но о нем со мной не говорили.

Когда исчез он, мне едва исполнилось четыре.

Его не помню я ни голос, ни личину.

Тот летний день от дней других ничем не отличался:

С раздачи утренних газет домой я возвращался.

По крышам вместо мостовой я шел к своей квартире,

Как ходят кошки, по прямой, мне так удобней было,

И да, на верхнем этаже мы жили.

Я с крыши в комнаты входил всегда через мансарду,

Но в этот раз я не спешил покинуть свод чердачный:

В квартире нашей кто-то был помимо моей матери,

Тон неизвестного сквозил открытым неприятием.

Причину спора захотел узнать я.

Из разговора их я понял, что он за братом к нам пришел,

Мол, тот причастен был к “Подполью” и что мятеж готовил он.

“Но мы о Данте не слыхали с тех самых пор, как он ушел.

Была б душой всей благодарна тому, кто бы его нашел”, –

Сказала мама, нисколько не страшась его.

Мне стало жутко интересно, каким на вид был сей субъект.

Я приоткрыл немного дверцу, чтоб подглядеть за ними в щель.

Увидев маску господина, я понял, что встречался с ним:

Его улыбчивая мина дорогу указать просила, пока газеты я носил.

Ему тот путь я разъяснил…» – произнес Вольто, закрывая лицо руками. Он и не догадывался, что, пряча его, открыл юноше кое-что другое: свое затрудненное, резонирующее от ладоней дыхание.

«Не стоит истязать себя», – мягко посоветовал Вэймо.

Но актер, отняв от лица руки, лишь покачал головой и продолжил:

«Тут незнакомец пожелал наш дом подвергнуть обыску:

Подвал проверить и чулан, все уголки и полости.

Мать, к небу возведя глаза, меня сквозь щель увидела

И, будто что-то осознав, досмотру воспротивилась.

Тогда солдаты к нам вломились.

Я в тот же миг хотел спуститься, но кто-то удержал меня.

Кусал, пинал, но как ни бился, не мог освободиться я.

Хотел кричать, но этот кто-то зажал мне рот своей рукой

И указал смотреть вперед, где маму связывал конвой.

Потом я вдруг услышал вой.

Ей рот заткнули, но она завыла, когда они направились в подвал.

Мужчина воротился вдруг и с тыла… – актер сглотнул, – всадил ей в бок серебряный кинжал».

Вольто опустил глаза и стал нервно перебирать завязки простой бледно-розовой маски, что лежала у него на коленях.

«А я еще не понял, что случилось, и осознал все только лишь тогда,

Когда он вынул острие в кармине, и тот закапал на пол возле мамы.

Кап-кап-кап…

Отойдя, он дал упасть ей, потом склонился и сорвал ей лик.

Видел я: она еще дышала и смотрела на меня в тот миг.

Ну а я… … никак не мог узнаать еёооооо, – слезы, которые он все время сдерживал, наконец хлынули наружу. – Ведь… не ви-дел… ни-ког-да ли-ца-а…» – захлебываясь воздухом, пояснил актер.

«Сейчас реву… тогда… не в силах… был заплакать… пока не встретил ее взгляд.

Я мог не знать лица своей же матери… но как не знать мне мамины глазаааааа?..»

Голова Вольто склонилась так низко, что невозможно было увидеть его лицо. Подойдя к актеру, Вэймо принялся легонько похлопывать его по подрагивающей спине. Юноша не знал, сколько прошло времени, но когда шея актера снова распрямилась, лежавшая на его коленях маска продолжила плакать за хозяина. Вэймо неуверенно протянул руку и осторожно утер ей слезы, только потом отправившись на свое место. Вольто тем временем достал платок и аккуратно высморкался, стараясь не повредить грим. Обратив взгляд к морю, актер глубоко вздохнул и вернулся к рассказу:

«”Теперь смотри внимательно”, – на ухо прошептали мне, и тут я оробел:

Не видев смерть реальную, ее узреть боялся я, но сделал, как велели.

Кончина театральная всегда полна страдания, вины, безумства, краха,

Но в матери чертах я не признал раскаянья, мучений или страха.

Ее лицо нечто иное выражало.

Когда последний вдох покинул тело убиенной,

Убийца вдруг присел пред нею на колени.

Пока я силился понять, что он собрался делать,

Лицо он мамы покрывать стал массой белой.

Но то был не посмертный грим, а слепок.

Солдаты с погреба несолоно хлебавши возвратились

И с нетерпением команды новой ждали от убийцы,

Но человек, меня, как пса, державший за загривок,

Желаньем не горел узнать, какой приказ тот выдал.

Меня в охапку взяв, он выскочил на крышу.

Так и помчался, будто нес пушинку.

И лишь когда мы оказались в безопасности,

Меня он на земь опустил и стал рассматривать.

Я тоже на него глядел не без опаски,

Ведь прежде никого не зрел я в полумаске.

На мне ж была лишь тряпка в краске.

Чтоб не болтался я средь люда, меня он бросил у приюта, исчезнув в эту же минуту. Конец рассказа», – Вольто развел руками, в одной из которых все еще держал платок.

– И этого… спасителя-садюгу вы видели на ярмарке? – спросил Вэймо после короткой паузы.

– Не знаю, как лицо, но маски одинаковы, – ответил актер немного гнусаво.

– А маска, что у торгаша?..

– То маска матери была, – кивнул Вольто.

– Ее хозяин, он и есть убийца?

– То могут разные быть лица. Нам не узнать, пока с ним вновь не свидимся.

– А можно ль выяснить, кто проводил досмотры?

– Не дают к тем спискам доступ, – актер махнул платком.

– …

– …

– Один остался у меня вопрос, – сказал Вэймо. – Почему вы решили все это мне вдруг рассказать? – глаза юноши испытующе сузились.

Вольто не сразу нашелся, что ответить.

– Наверно, чтобы в следующий раз мог я в обморок упасть, тебя не беспокоя.

– То есть вы считаете, что я бы не стал тревожиться сегодня, если б заранее знал причину вашего состояния?

– Откуда знать мне? – рявкнул Вольто. – И какого состояния?

– Ног недержания, – пояснил Вэймо, вскинув бровь.

Вольто отвернулся.

– Давай-ка возвращай меня, – скомандовал он, но тут же подпрыгнул на месте от внезапного грохота.

Небо, уже давно потемневшее, выстилалось цветами из искр, что с треском и шипением увядали, так и не покинув небес. Вольто решил пока не возвращаться в город, высокие стены которого непременно заслонили бы эту красоту.

 

Если простолюдины ждали Примаверы из-за ярмарки, то более обеспеченные маскарцы ждали ее из-за Бала. Приглашения на него неизменно получали представители знати, высокопоставленные лица и известные личности, но при достаточном количестве денег пропуск мог купить любой желающий. Вольто желающим не был, но его звали каждый год, и для поддержания репутации он вынуждал себя являться.

– И кем вы там предстанете? – поинтересовался Вэймо.

Вольто, лежа на боку в кровати, игрался со шнурком, связывавшем балдахин.

– Вначале все стараются там быть самим собой, конечно приукрашенным.

– Какой же это маскарад тогда?

– Маскарцу карнавал не нужен, ведь маске каждый день он рад, – печально констатировал актер. – А потому ужасно скучно из года в год ходить туда. А впрочем, есть одна идея, Камила мне ее навеяла, – Вольто сел в кровати и поманил Вэймо жестом.

Когда юноша подошел, актер поведал ему свою задумку. Рот Вэймо растянулся в улыбке, а его глаза хитро сощурились.

– Вот только не уверен, что голосу поверят. Я мог бы сам, но ведь поймут же направление, – засомневался Вольто.

– Вот только я уверен, что голосу поверят, – хоть Вэймо слегка и изменил фразу и интонацию, голос Вольто он скопировал точно.

– Непременно, – хлопнул в ладоши актер. – Хотя… тебя ни в коем разе не учу, но правда ли я так звучу? – он признал свою речь, но все равно чувствовал себя как-то странно.

– Для нас самих собственный голос всегда звучит иначе, чем для остальных, – заверил его Вэймо.

– Да?.. Я и не знал, что для других мой тембр так визглив, – ответил Вольто.

– Вы удивились?

– А что, на мне не отразилось?

– Нет, и сейчас тоже, – заметил Вэймо. – Сядьте сюда, – юноша указал на стул перед зеркалом, и Вольто сел за столик. – Теперь попробуйте брови вверх приподнять так, чтобы на лбу образовались линии, – Вэймо одним пальцем отвел падающие на лоб актера пряди, чтобы он мог лучше видеть.

Вольто попробовал сделать, как ему велели, но сдвиг был еле заметен.

– Тут нужны терпение и тренировка, как с улыбкой. Кстати, она у вас получается все лучше и лучше.

Вольто сам не заметил, как улыбнулся в ответ на похвалу наставника.

– Можно попробовать по-другому. Покажите-ка мне злость.

Брови актера тут же устремились друг к другу.

– С ней-то у вас проблем нет. А теперь заставьте брови разойтись, но не в стороны, а ввысь, как птица расправляет крылья, чтобы взлететь.

Вольто так и сделал. Действительно, в этот раз получилось намного лучше.

– Когда освоите полет, можете немного расширить глаза, но с этим лучше не перебарщивать, – посоветовал учитель.

– Коли на Бал с тобой собрались, наряд бы выбрать на вторую часть. Захочешь, из моих ты можешь взять, а нет, – Вольто протянул Вэймо кошелек с деньгами. – Купи на вкус ты свой. Считай то платой за простой.

Поклонившись, Вэймо принял велюровый мешочек.

 

– Монсиньор, все гости уже здесь, неужели мы так сильно опоздали?

– Ты не понимаешь: чем позже мы прибудем, тем меньше на Балу пробудем, – ответил Вольто. – И отвыкай от монсиньора, не забывай, что сам им станешь скоро.

Бал по обычаю проводился в летней резиденции короля, где Басилио и поселялся после праздника. Помимо бальных залов и салонов для игр, она славилась вечно цветущей оранжереей, огромной библиотекой и купальнями. Также здесь находились самое большое в Маскаре хранилище вин и королевский архив, доступ в который имели лишь члены монаршей семьи и их доверенные лица. Парадный вход дворца выходил на город, в то время как окна главной залы смотрели на лагуну. Вольто подтолкнул Вэймо, чтобы тот шел вперед, а сам робко следовал за ним. Предъявлять приглашение нужды не было: кто ж не знал маску Вольто и его герб?! Вот только никто не догадывался, что под маской Сэнцы был не сам актер, а Вэймо, Вольто же, наоборот, надел личину «слуги».

Проходя мимо швейцара, «Вольто» кивнул в приветствии. Сословие актеров считалось самым низшим – если не брать в расчет каонаши, – и этикет предписывал им выказывать почтение по отношению ко всем, стоявшим выше. Даже получив титул, Вольто не смог избавиться от старых привычек. Однако актер был удивлен, что Вэймо это подметил. Или же он действовал по собственному обыкновению?

– А вот и вы, мои друзья! Вас не могла дождаться я! – бросилась им навстречу Камила, и на этот раз не изменившая кошачьей мордочке.

Видимо, девушка уже давно подкарауливала на входе. Подхватив «Вольто» под руку, она повела его по коридору. «Вэймо» старался не отставать.

– А я смотрю, вы тоже не наряжены. Ни блесткой, ни пушинкой не украшены, – Камила обвела веером их одежды.

– К чему ходить весь вечер напомаженным, коль поначалу можно обойтись и платьем нашим? – ответил «Вольто».

– Так говорят лишь люди, став постарше. Но ты хоть юн совсем, а на балу уже скучаешь.

–  Ну а тебе так весело, что ты меня встречаешь, – уколол «Вольто».

– Должно быть, тоже постарела, – зевая, девушка прикрыла рот веером. – Смотри, Патриция здесь также, – веер Камилы указал на шедшую к ним девушку в красном, испещренном пайетками платье Дамы.

Вольто сразу же признал в Даме виту – актера или актрису вторых ролей – их театра.

– От глаз ее мне лучше скрыться, а то доложит дяде, в чем я на́ люди явилась, – девушка подобрала юбки и убежала прочь.

Как только ее фигуру закрыли собой танцующие, подошла Патриция. За спиной актрисы Вольто заметил человека, должно быть ее слугу, но тот был немного выше, чем помнил актер. Могла ли Патриция также сменить кагэ?

– Приветствую коллегу, – сказала актриса, кивнув «Вольто».

Юноша ответил тем же.

– Мне кажется, иль это синьорина Моро?

– Мадам, вы слишком зорки, – ответил «Вольто».

– Как мило должна она сегодня выглядеть, – произнесла девушка.

В ее тоне Вэймо различил саркастические нотки.

– Едва успел я разглядеть, ее уж рябью вашей лести смыло, – ответил он.

Стоявший рядом «Вэймо» издал странный звук, похожий на хрюканье, и прочистил горло. Патриция так резко повернула к нему голову, что Вольто испугался, как бы она ненароком не повредила шею и их труппе не пришлось искать новую виту.

– Простите моего слугу, – сказал «Вольто». – Он вздумал вечером изображать свинью, вот я и разрешил ему роль репетировать свою.

– Без маски все тут очевидно. По мне, так прошлый ваш слуга был более воспитан.

«Вэймо» сделал шаг вперед, но рука «Вольто» преградила ему путь.

– Вы правы, пока в манерах он хозяину не равен, а что до службы, мне вполне хватает, что я его стараниями жить не перестану, – ответил «Вольто».

Патриция задрала голову и, как показалось актеру, приподнялась на цыпочки, изо всех сил стремясь изменить угол обзора. Но как бы девушка ни старалась, в маске ей не удалось бы посмотреть на «Вольто» свысока.

– Прошу меня простить, но у меня ангажемент, и я должна к партнеру поспешить, – сказала Патриция перед уходом.

Вольто и Вэймо кивнули почти одновременно. Актер хотел было что-то сказать, но объявили о прибытии его величества Басилио – гостям пришлось расступиться и замолкнуть.

Вольто видел короля лишь пару-тройку раз, но на нем всегда была маска одного фасона, видимо, чтобы правителя ни с кем не перепутали. Она была цвета слоновой кости и, как полагал актер, точно повторяла черты лица монаршей особы. По сравнению с масками знати, слепящими златом и перламутром, личина Басилио была просто образцом скромности. Однако человек, сведущий в масочном деле, по тонкости и сложности работы выделил бы именно ее. Когда король, прошествовав через весь зал, занял свое законное место, распорядитель дал знак возобновить танец. Вольто повернулся к Вэймо.

– Есть многое на свете, мой хозяин, чему мне стоит поучиться у наставника, – вздохнул актер.

– Наставнику и самому немного снилось[3], а тем немногим он давно уж поделился.

– Нет, тебе так просто от меня не откупиться, – покачал головой Вольто.

Они повстречали еще немало знакомых Вольто лиц, однако никто не заподозрил подмену. Несколько раз Вэймо даже пригласили на танец, но он вежливо отказался. И вот распорядитель объявил о небольшом перерыве – гости могли сменить наряды перед второй частью. Обычно одежда прислужников на протяжении всего вечера оставалась неизменной, но актер считал эту традицию нечестной. В идеале он хотел бы, чтобы все имели возможность покрасоваться новым платьем, пусть даже купленным хозяином, не говоря уже о Вэймо, который на самом деле его слугой не являлся. Поэтому Вольто настоял, чтобы юноша сменил одеяние. Обменявшись масками, они разошлись: обслуга не могла переодеваться вместе с господами.

Вольто не стал заморачиваться и покупать новый костюм, он просто подобрал другой аксессуар к старому. Актер облачился в длинный приталенный плащ из темно-синего бархата, который больше походил на женское платье. По кромке подола, воротника и рукавов был пущен серебряный ориентальный орнамент. Вместо маски Вольто накинул черную кружевную вуаль, закрепив ее на высоком пучке, в который собрал волосы. Образ завершали черные ажурные перчатки.

Костюм был прост, и, несмотря на то, что актер одевался без помощи слуг, он спустился в залу намного раньше многих гостей. Вольто стал искать глазами Вэймо, но по традиции сначала наткнулся на Камилу. Она была все в той же кошачьей маске, но уже в мужском костюме.

– Где же блестки и пушок? Что так скушен ты, дружок? – ехидно поинтересовался Вольто.

– И то, и то присутствует на маске. Эх, дядя объявился так некстати, не лезть же на рожон! – страдальчески поведала Камила.

– Вот уж осечка, как бы с ним не пересечься, – посетовал Вольто. – Ты не видала Вэймо?

Камила отрицательно покачала головой. Оставив ее, Вольто отправился на поиски, но опять же нашел не то, что желал. Издали заметив черное одеяние и светлую маску, он было подумал, что Вэймо так и не переоделся. Однако, подойдя ближе, он понял, что эта фигура никак не могла принадлежать юноше. Хоть неизвестный и постарался затянуть все, что можно было и нельзя, но женские очертания в силуэте все равно проступали, не говоря уже о росте: что Вэймо, что Вольто – оба были одинаково высокими. По голосу, манерам и слуге Вольто узнал Патрицию. Девушка не придумала ничего лучше, чем переодеться в Вольто. С другой стороны, возможно, придумано было как раз отлично. Если ты хочешь насолить сопернику, а таковым она Вольто и считала, нет ничего более раздражающего, чем притвориться им. Выдавая себя за него, вита вела себя куда вульгарнее обычного, не боясь уронить чужую честь. Вот только Вольто было все равно. Люди, которым он был действительно дорог как артист, или люди, чье мнение было для него важным, несомненно, распознали бы подлог. Он же решил воспринимать это как безвкусную шутку.

Вольто продолжал озираться вокруг, чтобы, с одной стороны, не попасться графу Моро, а с другой – найти Вэймо. К счастью и сожалению, обойдя практически весь зал, ни того, ни другого он не обнаружил. Танцы возобновились, и, хоть помещение постоянно проветривалось, Вольто стало ужасно душно от всей этой толкотни да беготни. Он направился к окну, чтобы подышать. Из-за мелькавших перед ним людей актер не сразу заметил, что там уже кто-то стоял. Это был стройный и высокий молодой человек в темно-зеленом камзоле с воротником-стойкой. Он походил на военный, но вместо бранденбуров[4] было узкое золотое шитье вдоль каждого борта, которые, по всей видимости, скреплялись друг с другом крючками. Растительный узор покрывал воротник, а потом, немного сузившись, шел вниз, где окаймлял подол, ни разу не оборвавшись. Но самым необычным был головной убор человека – длинный черный платок. Завязанный на затылке, он доходил юноше до пояса и придавал его образу экзотический шарм. Вольто раньше не приходилось видеть столь элегантных и утонченных особ.

Юноша, до сих пор стоявший вполоборота, только сейчас отвернулся от окна и встретился с ним взглядом. Внутри Вольто что-то подпрыгнуло, а затем стало падать бесконечно долго, а может, и вовсе замерло. С такого расстояния Вольто не мог рассмотреть цвета его глаз, и потому они казались ему то голубыми, то зелеными. Только сейчас актер охватил взглядом маску на лице чужеземца. Она была черной с золотым вкраплением и что-то ему напоминала. Смотря на него, незнакомец слегка склонил голову на бок, словно спрашивая, что ему нужно. Едва Вольто собрался заговорить, как перед ним возникла личина графа Моро.

– Приветствую вас, Сэнца.

Вольто машинально кивнул, стараясь обогнуть графа взглядом.

– Окажете ли честь, со мной прошествовать на танец?

Вольто ошарашенно уставился на мужчину, все вежливые слова почему-то вылетели у него из головы. Актер и представить не мог, что человек, ни на миг не расстающийся со своей тростью, пригласит его танцевать.

– Извините, но его танец мною занят, – раздалось у Моро из-за спины.

Повернувшись, он посмотрел на стоявшего у окна молодого человека.

– Простите, но не видел я, чтоб вы общались, – заметил Моро.

– Я у него спросил, а он ответил взглядом, – сказал молодой человек. – Синьор, кивните, если вы согласны, – обратился он к Вольто.

Вольто тут же энергично закивал. Хотел юноша его выручить или потанцевать с ним – все было лучше, чем провести лишние минуты в обществе графа.

– Тогда вернусь я позже, – сказал граф.

– Очень жаль, и те я занял тоже, – усмехнулся чужеземец.

– И третий тоже? – поразился граф.

– Синьор не дама, поэтому мы можем и больше трех протанцевать, – ответил он.

– Кхм, – откашлялся актер. – Я бы не стал то утверждать, и для одного тут слишком душно. Простите, граф, великодушно, тому синьору первому согласье дал, но сил своих не рассчитал. Боюсь, лишь на один меня и хватит, – попытался смягчить ситуацию Вольто.

– Вы слишком слабы стали, вам, может, по здоровью отпуск взять? – слова графа тянулись патокой, и актер чувствовал себя застрявшей в ней мухой. – Очень кстати актриса есть в вашем отряде, способная роль Сэнцы исполнять, – предложил Моро, очевидно, намекая на Патрицию.

– Я потому-то здесь и жалок, что силы все вложил в спектакль. А если та прелестная особа сыграет так же мои роли, боюсь, уж будет не способна плясать так рьяно на танцполе, – с притворной грустью заключил Вольто.

– И все ж следите за здоровьем, – сказал граф, кланяясь. Его добрый совет скорее напоминал угрозу.

– И вы, граф, тоже, – Вольто присел в реверансе.

Подойдя к окну, он наконец смог вдохнуть свежий февральский воздух.

– Спасибо вам за помощь, – поблагодарил Вольто незнакомца.

– Я только рад побыть за сторожа.

– Мне ясно от кого, но для кого меня вы стережете?

– Наверно, для того, кого никак вы не найдете, – пожал он плечами. – Видел, как вы бегали по залу, – пояснил юноша.

– Ну да, побегал я немало. Я вас не видел прежде, вы приезжий? – поинтересовался Вольто, хотя за всю жизнь не видел в Маскаре ни одного иностранца.

– Можно сказать, что я нездешний, – уклончиво ответил молодой человек. – Кстати, не представился. Я – Эмма, – молодой человек протянул руку.

«Какое имя странное, но мне, пожалуй, нравится. Мое же, если сравнивать, звучит совсем нелепо», – подумал Вольто и, слегка смущаясь, назвался.

– Вольто Сэнца[5], для неместных оно должно звучать скорей комично, – сказал актер, вкладывая пальцы в ладонь незнакомца.

– Я слышал, это звание иль титул, могу ли я узнать, как ваше имя? – вежливо спросил Эмма.

Вольто слегка оторопел: вот уже много лет никто не спрашивал, а уж тем более не называл его по имени. До присвоения ему титула актер учился в школе, где учеников отличали по маскам, наименования которых и использовали при обращении.

– Я слишком дерзок был и лишнее себе позволил? – затянувшаяся пауза озадачила юношу.

– Нисколько. Просто нужно было вспомнить, – Вольто улыбнулся, отводя взгляд. – Ко мне сто лет по имени не обращались, а в детстве Хайю величали, – неуверенно добавил он.

– Я никогда, во-первых, не поверю, что вам за сто, а во-вторых, что вам такое имя дали, – серьезным тоном заявил Эмма.

– Не знаю, – Вольто пожал плечами. – Быть может, папа был не из Маскары, а мне об этом не сказали?.. Но, что зовусь так, это правда, лишь про сто лет чуть-чуть приврал я.

Эмма тихо засмеялся.

– А будет ли любезен Хайю, коль в позе все равно стоим, мне подарить последний танец? – юноша слегка склонил голову, рука Вольто все еще оставалась в его руке.

–  Любезностью не отличаюсь, но, чтобы долг вам отплатить, я приглашенье принимаю.

Эмма провел его к свободному кусочку на паркете и, встав напротив, поклонился. В ответ актер присел в реверансе.

Вольто благодарил всех известных ему богов за то, что танец не оказался гальярдой[6]. Меньше всего ему сейчас хотелось скакать и прыгать. За эти несколько минут они ни словечком не перекинулись, и, если бы не пара-тройка фигур, которые этого требовали, они бы и не коснулись друг друга. Но отсутствие слов не всегда означает молчание. Их взгляды, за малым исключением, были устремлены друг к другу. Глаза Эммы, хоть и были холодного оттенка, таили тепло. «Об этом говорил мне Вэймо? Иль на воде лишь отраженье моего же ока тленья? А может, то мое воображение?» – думал Вольто, пока их руки переплетались в воздухе, словно пара змей. Затем на какое-то время они сцепились за их спинами, пока пара плечом к плечу выстукивала положенные па, и неохотно разомкнулись, когда фигура сменилась.

Вольто знал, что в заключительной части танца есть момент, когда они, стоя рядом друг с другом, должны будут положить одну руку партнеру на талию. Даже если он был готов к этому, обвившая пояс рука Эммы все же пустила по его телу мелкую дрожь. В это же время он ощутил, как под его ладонью напряглась талия юноши, а за ней следом и все его тело, которое до этого двигалось весьма непринужденно. Казалось, прикосновение Вольто принесло ему боль, и актер хотел было убрать руку, но Эмма удержал ее на месте, накрыв своей ладонью. Актер не мог сказать, исчез ли дискомфорт, когда поза сменилась: в глазах Эммы по-прежнему горел холодный огонек.

Танец закончился поклоном. Эмма слегка сжал напоследок его пальцы, а потом развернулся и ушел, не сказав ни слова. Впервые в жизни Вольто захотелось узнать, какое выражение скрывала маска другого человека.

Когда он, переодевшись, спустился в зал, Вэймо уже ждал его у лестницы. Актер поинтересовался, где тот пропадал все это время. Юноша ответил, что попал в лапы Камилы, а потом, увидев, как Вольто поднимается на второй этаж, решил подождать его внизу. Вольто хотел еще что-то спросить, но заметил Патрицию, идущую к лестнице в сопровождении графа Моро. Только сейчас актер осознал, что, хоть и был уже в своей маске, на нем по-прежнему оставалось пончо Вэймо. Он подумал было, что их сейчас раскроют, однако тут же вспомнил, что графа в начале Бала не было, а Патриция…

– О, коллега, вы нас покидаете? – спросила актриса, встав у основания лестницы. – Как наряд мой вам?

Вольто выдохнул: должно было произойти чудо, чтобы вита заметила чей-то еще наряд, кроме своего.

– От графа, верно, знаете, что невынослив я к таким мероприятиям. А ваш наряд – шарман, но, если сравнивать с первоисточником, не в тех он выпирает точках, – дал оценку Вольто. – Прошу простить, мы собирались уходить.

Поклонившись, актер потянул за рукав Вэймо, который, как и в прошлый раз, буравил взглядом графа. Патриция же, в свою очередь, поторопила не сводившего глаз с Вэймо Моро. После чего первые направились к выходу, а вторые – вверх по лестнице.

Когда они добрались до дома, было уже далеко за полночь. Сняв маску, Вольто кинул ее на кровать и сам рухнул туда же. Вэймо же по какой-то причине свою личину снимать не стал.

– Синьору нужно отдыхать, и мне, пожалуй, не мешает тоже, – сказал Вэймо, разворачиваясь к каморке.

– А с костюмом что же? Твой я не смог ведь повидать, – спохватился Вольто.

– В нем был брак, завтра отнесу его я в лавку, потом уж деньги вам верну, – сказал Вэймо, обернувшись лишь наполовину.

– Как же так?! Ну ладно, но денег я обратно не приму. Они заслуженная плата. Спокойных снов тебе, мой друг, – к концу фразы его голос стал совсем сонным, и через минуту Вольто уже крепко спал.

– Даже не удосужился сменить одежду, – покачал головой Вэймо. Подождав немного, юноша прошел к изголовью кровати актера и что-то повесил на стену. – И вам спокойных снов, синьор, – прошептал Вэймо и направился в свою комнатку.

Закрыв дверь, он уже не видел ни дрогнувших ресниц Вольто, ни появившейся на его лице довольной улыбки.