Онлайн чтение книги нездоровая любовь unhealthy love
7

И снова несколько дней полнейшей тишины. И вот как к такому привыкнуть? Он не звонит, я тоже, держу планку, потому что гордость, которую я каждый день собираюсь засунуть куда подальше, шепчет, что я должен ждать.

      Первое время передвигался как та утка, с бока на бок, сидел так же. Серый пошутил, не геморрой ли у меня? Совсем парнишка недогадостный. Но мне же лучше — меньше знает, лучше спит.

      Андроид снова мой лучший друг, с которым не расстаюсь даже в ванной и каждые пять минут проверяю на наличие сообщений. Но мой «друг» молчит, лишь изредка попискивая спамом и другим мусором из соц сетей.

      На третий день не выдерживаю, пишу банальное "Привет, как дела?" Ответ получаю через пять минут — "Всё в порядке, работаю".

Вот же. Не могу поверить. Почему он такой сухарь? Мне одному хочется говорить нежности, глупости, приятности. Хочется быть рядом и любоваться его лицом, фигурой, забираться ладонями под одежду. Вдыхать его неповторимый запах — запах тела и туалетной воды, а может это мыло или дезодорант? Слушать те немногие слова, на которые он скупится. Наверное меня можно с уверенностью назвать «влюблённым дураком». Я такой и есть. Добавлю ещё "обиженный" влюбленный дурак.

      «Можно к тебе приехать?» — пишу, хотя точно знаю, что если работает, не позовёт. Если Антон берёт работу на дом — а обычно он так и делает — и компы привозят к нему домой, то он старается как можно быстрее закончить, особенно если все запчасти в наличии.

      «Я сегодня не дома, приеду поздно. Позвоню завтра»

      Ну и ладно.

      Подожду.

      Разные дурные мысли лезут в голову. Весь день прождал звонка, так и не дождавшись. Ловлю себя на мысли, что крыша моя поплыла. Начинаю сомневаться, что нормально сдам экзамены.

      В конце недели стал анализировать ситуацию и понял, что сам навязываюсь, и что нахрен не нужен я этому Антону. Наверное поэтому так болит в груди и кажется, что меня использовали.

      В пятницу вечером снова еду к «Боцману», нахожу Эдика, узнаю по длинным волосам и спрашиваю в лоб: "Где Антон?"

      Смотрит, ухмыляется, обнимает за плечо и ведёт в сторону от ресторана.

— Зая, зачем он тебе? Тоха очень занятой человек.

— Нужен. Он сегодня придёт? — не унимаюсь я.

— Позвони и узнай. Может ты затянуться хочешь? Могу устроить.

— Нет, мне нужен Антон.

— Всем нужен Антон. Но он один, а нас, — Эдик развёл руки в стороны, — нас много. Может я могу чем помочь? Я не хуже Тохи.

      Улыбается белоснежными зубами, и по глазам я понял, что парень под кайфом.

— Спасибо, обойдусь.

      Отхожу и устраиваюсь недалеко в тени деревьев на наблюдательном пункте.

      Антон появился через полчаса. Когда он вышел из такси, я сделал несколько шагов вперёд, но тут же остановился, заметив, что он открыл заднюю дверцу, из которой появился парень, тот самый, что был в прошлый раз. Я всё видел своими глазами, и то, как они смотрели друг на друга, и как бережно Антон его приобнял, повёл внутрь, даже слепой понял бы, что у них всё не просто так. Я же сделал шаг назад в своё укрытие и тихонько заскулил, кусая рукав своей чёрной рубашки.

      Через несколько минут Антон выскочил из центрального входа, остановился и начал нервно смотреть по сторонам, явно кого-то выискивая.

Всхлипывая и вытирая слёзы и сопли, я стоял как вкопанный, боясь пошевелиться. В руках Антона появился телефон, он поковырял в нём пальцем и прислонил к уху.

      В заднем кармане моих штанов завибрировал аппарат. Я быстрым движением вытащил его и нажал кнопку бесшумного вызова, пока не заиграла мелодия. Отвечать и разговаривать не хотелось, как и смотреть на того, кто разбил моё сердце на миллионы осколков.

      Сползаю по стволу дерева на землю, закрываю глаза, из которых снова льются горячие слёзы. Слёзы жалости к самому себе. Зачем он звонит? Сказать, чтобы я за ним не бегал? Чтобы оставил его в покое? Что сам затащил его в постель и попросил себя трахнуть? Да знаю я, знаю и сам себя ненавижу. Глупый, влюбчивый безумец. Мечтал, думал, вот оно, счастье. Ан нет.

      Телефон снова ожил, звякнув трелью, сообщающей новой смс-кой. "Женя, ты где?» И следом: «Я завтра позвоню».

      Уж лучше бы сразу послал далеко и навсегда.

      Завтра.

      Снова завтра.

      Снова бессонная ночь, непролитые слёзы и жалость к самому себе.

      Ненавижу.

      Видно быть мне психиатром.

***

      С обеда телефон разрывается из-за входящих, поэтому ставлю его на бесшумный режим. Глаза всё равно косятся в его сторону, хмурятся и злятся, а руки тянутся нажать зелёную кнопочку, но, держу себя в рученьках и настойчиво отметаю мысль о разговоре. Что он мне скажет? Хочу ли я его слышать? Нет. Смогу ли я слушать его и ни сорваться, ни опозориться, высказав всё, что о нём думаю? Вряд ли!

      "Женя, возьми трубку!"

      "Нам надо поговорить!"

      "Давай встретимся, я должен тебе кое-что рассказать".

      "Ты мужик или где?"

      "Сколько можно выламываться, ну как девчонка, честное слово…"

      "Если не ответишь, приду к тебе домой, и не отвертишься!"

      Ха, домой он ко мне придёт. Если б ты ещё адрес знал.

      А вдруг и правда придёт? Нет, навряд ли.

      Я решил отвлечься, сделал кое-какие задания, почитал конспекты, включил Ютуб, завис на видеороликах.

      Мама зашла сказать, что котлеты в холодильнике, и что она уходит в ночную. Поцеловал и проводил. Одел наушники и только хотел включить боевик, как в дверь позвонили. Решив, что мама что-то забыла, пошёл открывать.

— Ну что, долго прятаться будешь? — за дверью стоит Антон, на его лице всё та же наглая ухмылка, только теперь она ещё и злая. Дальше он просто отодвигает меня с прохода, закрывает дверь, на ходу стягивает кроссовки и прёт как танк, а я пячусь не в состоянии сказать хоть что-нибудь.

      Наступает на меня, а сам глазами шарит вокруг, осматривается.

— Это твоя мама сейчас вышла? Когда придёт?

      Киваю. Затем мычу, потеряв способность выговаривать слова.

— Жень, ты боишься меня? Прости, что напугал, — обнимает, прижимает к себе и укачивает, словно ребёнка. — Прости. Просто ты… Ты всё не так понял.

      Отстраняет ненамного, берёт лицо в руки и притягивает. Целует крепко и жадно, в то же время нежно, голова кружится, ноги подкашиваются. Подхватывает, будто пёрышко и несёт в спальню.

— Твоя? — толкает дверь, замечает родительскую двуспалку и мамины косметические средства на прикроватной тумбочке и идёт дальше. Заносит мою невеликую тушку в мою скромную обитель, цокает, увидев односпалку, и опускает меня на разобранную недавно кровать. Нависает сверху и смотрит уже совсем другими глазами — грустными, печальными.

— Док, я кажется заболел. Только ты можешь меня вылечить. Нет, спасти.

      Снова целует. Божечки. Это меня нужно спасать. И лечить. От тебя! Но вслух сказать ничего не могу. Только хнычу, шмыгаю носом, обнимаю и целую. Идиот.

— Чем? — с трудом выдавливаю в промежутке между поцелуями.

— Что, чем? — не понимает, вскидывает брови.

— Болен чем?

— Ясно, что тобой.

— Чем лечить? — не унимаюсь я.

— Ты — моё лекарство, — целует нежно в глаза, виски, отчего дрожь горячими волнами растекается по всему телу.

— Так не бывает. Болезнью болезнь не лечат, — с трудом перевожу дыхание.

— Выходит, что лечат. Ты же будущий доктор, должен знать, — добрался до уха, водит языком вокруг раковины. Шумно сглатываю, прерывисто дышу.

— Уже знаю. Если бы можно было, сам бы от тебя вылечился.

— Так ты тоже? — прикусывает мочку, вскрикиваю, уворачиваюсь, ловит мои губы и беспощадно врывается внутрь языком.

      Отвечаю своим, закатываю глаза. Меня всего потряхивает, ещё немного и потеряю сознание. Голова кружится, хорошо, что я лежу, иначе упал бы.

— Жень. Же-ня… — Антон любит тянуть моё имя, мне нравится, как он это делает.

      Выхожу из транса, мутными глазами ловлю его ясные.

— Мама когда придёт?

— Не скоро. Она в ночную смену.

      Дальше как на автомате: несколько секунд внимательно смотрит на меня, затем стягивает с меня мою любимую домашнюю футболку, что на два размера больше. Не успеваю опомниться, как чувствую, что домашние льняные штаны, на резинке, спускаются вместе с трусами легким движением вниз. Мне жутко неловко из-за того, что я оказался совершенно обнажённым. Хотя, наверное, перед Антоном стесняться как бы уже и не стоит, но я весь горю. Горю от стыда. Мне жутко неловко, что он рассматривает меня и улыбается.

— Не мог бы ты тоже… раздеться, — прошу чуть слышно.

      Он тут же сбрасывает рубашку, расстегнув только верхние пуговицы, задерживает руку на пуговке джинс, улыбается, когда я издаю недовольный писк, и очень быстро от них избавляется.

— Что, теперь хорошо? — спрашивает, наблюдая, как я внимательно его разглядываю. — Где у тебя смазка лежит?

      Удивлённо распахиваю глаза.

— У тебя нет смазки? — мотаю головой. — Крем? Вазелин? Масло для массажа?

      Тянусь рукой к столу, отслеживает взглядом и находит тюбик с кремом. Берёт и кладет рядом. После достает отброшенные джинсы и вытаскивает из кармана упаковку резинок.

— Не многовато будет? — пытаюсь шутить я.

— В самый раз, — говорит он, закусив нижнюю губу и хитро подмигивая. — Курс лечения, знаешь ли, процесс долгий и кропотливый, не всегда с одного раза помогает.