Онлайн чтение книги Хранитель чести Honourkeeper
Глава 12: Те, кто остался позади...

Ругнир был жив. Хотя, когда он проснулся и открыл глаза, ему хотелось, чтобы это было не так. Боль охватила его тело, прежде чем его расплывчатое зрение уступило облакам черного тумана. Как будто на его грудь легла наковальня, и ему приходилось бороться, чтобы дышать. Череп Ругнира стучал, как железо, обработанное молотом, всемогущее похмелье соперничало с его физическими ранами за право причинить гному наибольшую боль.

- Нагрим... - первые внятные слова Ругнира с момента его пробуждения прозвучали хрипло. Он попытался встать, но копья агонии снова свалили его, как срубленный дуб.

- Не двигайся, - сказал ему голос, старый, как песок, обработанный наждачной бумагой. В нем звучали сварливые, упрекающие нотки. Ругнир понял, что это был еще один гном.

Его грудь была твердой, как будто в ней было слишком много костей, легкие сжимались, а нога была жесткой, как окаменевшее дерево. Повинуясь инстинкту, Ругнир потянулся к источнику своей боли. Он добрался до грубого шуршания бинтов, прежде чем его запястье схватила рука, на ощупь похожая на сучковатое дерево и грубую кожу.

- Не двигайся, я сказал, - повторил грубый голос.

Ругнир попытался разглядеть своего спасителя, но все, что он получил за свои усилия, это вспышки горячей боли и смутный силуэт. Отказавшись от этого плана действий, он закрыл глаза и смутно припомнил, как в него попали стрелы, хотя детали были нечеткими. Он сильно ударился о землю, вонь крови и металла заполнила его нос и рот. Вот тогда-то тьма и поглотила его. Ругнир ожидал, что проснется перед Вратами Газула, и предок загробной жизни гномов преградит ему проход в Залы и отправит его в лимб за его презренные поступки. Это были не Врата, и туманной фигурой, сидевшей рядом с ним, был не Газул, сын Грунгни и Валайи. В этом мрачном помещении пахло землей, камнем и сыростью.

Завывающий ветер подсказал ему, что он все еще в горах, шум был странно глухим и далеким. Ругнир подозревал, что в этом виноваты его травмы, нанесенные самому себе или иным образом. Капающая вода отдавалась глухим эхом, как будто он лежал на дне глубокого колодца или в пещере, но отдавалась оглушительным грохотом. Ругнир морщился при каждой капле, и это тоже причиняло ему боль. Медленно, когда его чувства возвращались сквозь кричащую стену боли, он понял, что на нем нет туники, а мягкость под его лежащим телом была из мехов и шкур.

Внезапная паника охватила его, когда он вспомнил ущелье. Лица нападавших смотрели на него, как призраки. Ругнир попытался заговорить, но обнаружил, что у него не хватает сил. Он отчаянно пытался встать, но не мог пошевелиться.

- Ты все еще слаб, - сказал ему голос. Воздух наполнился характерным ароматом трубочного дыма. - Отдохни.

Ругнир сформировал ответ своим ртом, открыв глаза. Тьма накрыла его, пробиваясь сквозь его зрение и заставляя замолчать его губы, когда он потерял сознание…

Когда он снова проснулся, Ругнир понятия не имел, сколько времени прошло. Но, видимо, не так много, так как другой гном все еще сидел рядом с ним и курил свою трубку.

- Я предупреждал тебя, - прорычал он, поднимаясь на ноги и топая к тому, что, как постепенно возвращающееся зрение Ругнира различило, было плитой. Старый гном взял дымящуюся чашку, которая стояла на нем, и поднес ее ко мне.

- Вверх! - рявкнул он, присев на корточки и приподняв голову Ругнира к предложенной чашке, чтобы он мог опрокинуть содержимое в рот. - Пей, - сказал старый гном.

Это был какой-то бульон, правда, подобного которому Ругнир никогда не пробовал. Сладкий, но без особого вкуса, он согревал его тело и оставлял едкое послевкусие. Кашляя и отплевываясь, Ругнир уклонился от чашки, но старый гном был настойчив.

- Пей до дна! - прорычал он и крепко сжал голову Ругнира. Это было бы нетрудно; он был так слаб, что даже самый маленький безбородыч мог бы заставить его. Только когда он закончил, старый гном отпустил Ругнира.

- Что… что это была за дрянь? - спросил он старого гнома, способный лишь прохрипеть свои слова.

- Травы, кора, моча хрука, все хорошее, что нужно растущему гному, - ответил он. - Какая разница что в нем? Ты выпьешь его, это все, что тебе нужно знать.

Первоначальное, полукоматозное впечатление Ругнира было верным - старый, сварливый ублюдок.

- Ты спас мне жизнь, - продолжил Ругнир, и с этим утверждением пришло всепоглощающее чувство горя. С ними в пещере больше никого не было. Остальные, должно быть, погибли.

Старый гном мгновение смотрел на него. Его седая, нечесаная борода взъерошилась, когда он жевал кусок кожи. На нем была темно-зеленая туника с меховым плащом, а кольчужная юбка свисала до подкованных железом сапог. На голове у него была шапка горца, украшенная перьями спархока, а с толстого коричневого пояса на талии свисал потертый ручной топор.

- Держит мои колышки крепкими, - сказал он, скрежеща кожей и показывая идеальный набор квадратных зубов, хотя и потускневших от времени. - Крагген, - добавил старый гном, постукивая себя по груди трубкой, прежде чем направить ее конец на Ругнира.

- Ругнир, - ответил тот.

Крагген пожал плечами, как будто это имя мало что значило, затем зажал трубку между губами и сказал:

- Я живу один в этих горах, охочусь на гроби, держась подальше от дороги. Какое у тебя оправдание тому, что ты здесь?

Ругнир рассказал ему о гробкуле, о Нагриме и других рейнджерах. Затем он описал засаду, хотя и не упомянул нападавших. Это знание было только для него.

- Я должен вернуться, - сказал он, пытаясь подняться, прежде чем старый отшельник снова толкнул его вниз.

- И потратить впустую все время, которое я потратил, чтобы вернуть тебя от двери Газула? Ты уотток? Ты был полумертвым, когда я нашел тебя у реки. Ты продержишься столько времени, сколько потребуется гроби, чтобы заколоть тебя во сне!

- Река? - спросил Ругнир с затуманенными глазами. - Какая река?

- Река, где я нашел тебя, вот какая! - прорычал Крагген. - К сожалению, я один, - мрачно сказал он, выпуская густой клуб дыма и рассматривая раненого гнома. - Ты едва можешь стоять, не говоря уже о том, чтобы перейти горы. Нет, ты останешься здесь. Настойка быстро тебя вылечит. Несколько недель, и ты снова встанешь на ноги, еще несколько, и ты будешь готов уйти.

- Несколько недель! - воскликнул Ругнир. - Я должен немедленно вернуться в Карак, - сказал он, снова пытаясь встать. Его зрение внезапно поплыло, и Ругнир откинулся назад. Усилие даже от попытки оторвать плечи от земли было изнурительным. - Я должен вернуться... - сказал он, слова были невнятными, его угасающие силы почти иссякли. Тьма снова окутала Ругнира, и он погрузился в прерывистый сон о крови, стрелах и смерти.

Армия Багрика собралась на рассвете. Впервые за более чем две тысячи лет великие врата Карак Унгора распахнулись, и ряды гномов появились, как бронированные муравьи.

Весть уже дошла до эльфов, принесенная самыми быстрыми гонцами короля, и была быстро возвращена ястребиным всадником. Один из горных рейнджеров холда доставил послание королю. Они должны были встретиться на холме Сломанной Наковальни, в пятидесяти милях к югу от Тор-Эорфита.

С поднятыми штандартами, золотыми, медными и бронзовыми, сверкающими на восходящем солнце, гномы вышли строем, соблюдая строгую дисциплину. В шесть колонн они маршировали в идеальном ритме под звуки трубы, барабана и рожка. Ни воодушевляющего хора голосов, ни волнующего припева не сопровождали инструменты – певчие, герольды и менестрели хранили мрачное молчание из уважения к умершим. Рейнджеры были отправлены впереди основных сил, закутанные в плащи и вооруженные арбалетами и метательными топорами. Они проложат путь для армии, искореняя любые угрозы и обеспечивая дальнейший путь.

Однако именно стражи очага возглавляли шеренгу, суровые лица их бронзовых масок тускло поблескивали. Морек шел в середине их рядов, первым выйдя из больших ворот, рога на его шлеме обозначали его как капитана. Хаггар был прямо справа от него, высоко держа великое знамя Карак Унгора, красный дракон развевался на ветру.

Затем появились длиннобородые, одетые в доспехи своих предков, которые, несмотря на шрамы от сотен или более сражений, все еще сияли отполированным блеском. Багрик путешествовал с ними, его несли на своем боевом щите носильщики королевской стражи очага. Лицо короля было более суровым, чем у его телохранителей в бронзовых масках, когда он мягко раскачивался взад и вперед в такт движениям воинов в доспехах.

За длиннобородыми последовали многие кланы, возглавляемые, в свою очередь, их танами и лидерами кланов. Все воины, цвета и руны на развевающихся знаменах кланов описывали их наследие и ремесло – камнерезы, фонарщики, кузнецы по металлу - все объединились ради общего дела. Среди них были и ссорящиеся из холда, с арбалетами на плечах они маршировали рядом со своими сородичами.

Между массивными фалангами воинов и длиннобородых стоял Хегбрак Громовая Рука, мастер-мастер рун и бывший ученик Агрина Оакенхарта. Хотя он и не был частью воинства, достопочтенный повелитель рун Агрин и его товарищи-рунщики трудились день и ночь, готовясь к сбору, создавая рунное оружие на своих наковальнях силы в огненных глубинах душных кузниц.

Хегбрак сидел верхом на одной из наковален, которую тащил Страж Наковальни. Одетые в инкрустированный рунами громрил, в шлемах, выполненных в форме их почетного знака, Стражи Наковальни были воинской элитой, преданной исключительно Гильдии Рунных мастеров, которые орудовали своими огромными молотами со смертоносной эффективностью. Юноша по сравнению с достопочтенным Агрином Оакенхартом, Хегбрак все еще был могущественным мастером рун, его густые каштановые волосы развевались на ветру, когда он смотрел на горизонт.

Караваны мулов замыкали огромную колонну, таща маленькие тележки, нагруженные корзинами с арбалетными болтами, топорами, молотами и щитами. Был также эль, плескавшийся в широких бочках, и сундуки с каменным хлебом, овсянкой и другими припасами.

За поездом следовали боевые машины, запряженные крепкими лодовыми пони - деревянные камнеметы, отделанные бронзой и медью, и здоровенные баллисты с болтами с железными наконечниками. Их сопровождали инженеры, подмастерья и воины. Разнообразные торговцы едой и пивовары шли рядом с обозом. Жриц Валайи, известных как Валакрин, тоже взяли с собой в качестве полевых хирургов. Эти дамы храма были не только целительницами, но и воинами, они носили топоры и кольчуги под своими пурпурными одеждами.

Последними были истребители, полуголые фанатики-воины, которые дали смертельную клятву искать свою погибель в борьбе с самым могущественным врагом, которого они могли найти, или совершая самые безумные боевые подвиги. Татуированные берсеркеры присоединились к воинству через несколько миль после того, как оно покинуло холд, и действовали в качестве его неофициального арьергарда.

Истребители были единственными гномами, которые нарушали тишину, выкрикивая ругательства и боевые кличи, когда они шли вместе со своими братьями. Некоторые носили шкуры зверей в качестве трофеев: мохнатые меха зверолюдей, закаленную плоть троллей, даже шкуру дракона. Другие раскрашивали свои тела так, чтобы они напоминали кости и черепа. Все они носили волосы, выбритые в кроваво-красный гребень, затвердевшие от извести и жира, и сжимали смертельно острые топоры. В их рядах двигались воины-жрецы Гримнира, облаченные в мантии прислужники самого свирепого бога-предка гномов, готовые присягнуть культу в пылу битвы.

Когда стотысячная армия покинула Карак Унгор, Великие Врата с грохотом захлопнулись за ней. По приказу короля Брунвильда осталась, и королева наблюдала из "Зуба Дракона", как ее муж и его свита отправились на войну. Грикк тоже остался там вместе со своими сталеломами, чтобы защищать крепость в отсутствие большинства ее воинов.

Неудивительно, что гномы не встретили никакого сопротивления на дороге и прибыли на холм Сломанной Наковальни менее чем за три дня.

Пункт сбора двух армий был назван правильно. Огромная прямоугольная равнина, усеянная скалами и травянистыми лощинами, простиралась более чем на милю. Скалистый мыс выступал на противоположных концах, образуя тридцатифутовые утесы, которые спускались в низменные долины, усеянные деревьями. Именно эти наблюдательные пункты дали холму его форму и название, а также расселину глубиной в десять футов, которая проходила примерно посередине.

Италред ждал на одной стороне расселины со своим сверкающим войском, когда прибыли гномы, армия серебряных рыцарей на лошадях, легкая кавалерия, колесницы и огромные ряды копейщиков и лучников. Его капитаны были рядом с ним: Летральмир с волосами цвета воронова крыла, теперь одетый в полный доспех, выкованный из эльфийского звездного металла, итильмара, с длинным украшенным драгоценными камнями мечом в ножнах за спиной; Корвейл, Белый Лев, одетый в свой охотничий наряд и знакомую чешую с золотой кирасой. Мальбет тоже был с ними, среди нескольких других до сих пор не представленных эльфийских воинов, посол был безоружен и одет только в мантию.

Наблюдая за этой встречей двух рас через расщелину на холме Сломанной Наковальни, случайный наблюдатель мог бы предположить, что это было пари перед началом военных действий, а не приветствие между союзниками. Настроение было напряженным, дипломаты обеих рас не смогли растопить лед. Багрик и Италред обменялись краткими любезностями, прежде чем разойтись по своим сторонам большого холма и разбить отдельные лагеря.

На четвертый день с тех пор, как гномы покинули Карак Унгор, к тому времени, когда разбивка лагеря была закончена, приближалась ночь. Эльфы удерживали северную сторону холма, их белые шелковые павильоны и большие шатры резко контрастировали с приземистыми, угловатыми жилищами гномов на южной стороне расселины. Струйки дыма выходили из гномьих палаток через тщательно спроектированные вентиляционные отверстия в крышах. Они были сделаны из грубой ткани и высушенных шкур животных и освещались отблесками пылающих углей, насыпанных в железные жаровни и котлы. Эльфы использовали свои волшебные фонари, чтобы осветить территорию вокруг своих собственных жилищ, натянутые между их походными палатками на серебряной нити.

Такова была затяжная вражда между двумя расами, что они редко смешивались. Несколько наиболее любопытных время от времени отваживались перебраться на другую сторону расщелины, но, встретив суровые взгляды или насмешки, быстро возвращались. Гномы держались рядом с гномами, а эльфы - с эльфами, беседуя кучками вокруг костров, точа клинки, натягивая луки или просто погружаясь в глубокие раздумья. Одни, исполнители баллад, пели торжественные мелодии или мрачные причитания, другие молились у маленьких святилищ. Немногие счастливчики, самые старые и мудрые, спали. Завтра будет тяжелый день – времени на отдых будет мало, если вообще будет, когда металл зазвенит о металл и потечет кровь.

- Едва ли больше, чем звери, - прорычал Морек, голос капитана стражи очага раздался из-за спины Хаггара.

Знаменосец сидел на табурете перед деревянной скамьей, на которой с кожаного ремня свисал набор инструментов. До прибытия Морека он был один, изолированный на скалистом выступе холма Сломанной Наковальни, обращенном на восток.

- Ты имеешь в виду северян? - ответил Хаггар, сжимая свою руку с рунами и поворачивая. Скрип металла расколол воздух от его усилий, заставив его поморщиться, прежде чем ему удалось отвинтить руку громрила и положить ее рядом с поясом для инструментов.

- Да, парень, - выдохнул Морек, и при этих словах в воздухе запахло трубочным дымом. - Ты сражался с этими собаками вместе с эльги, какими они были? – спросил он.

Взгляд Хаггара оторвался от своих работ, скользнул по наклонной равнине, по колышущимся травам и скоплениям плотно нагроможденных камней, пока примерно через милю не остановился на далеком горизонте, где были норсийцы.

- Как вы и сказали, капитан, они звери. Они бросаются в бой ради кровопролития… это отрезвляющее зрелище.

Что-то изменилось в Хаггаре в тот день, когда он вернулся из Тор Эорфита. Он только однажды заговорил об ордах норсийцев, с которыми сражался там бок о бок с эльфами, и только тогда, когда король прямо попросил его об этом. После этого он держался особняком. Этот молчаливый гном, такой встревоженный и умирающий, снова отличался от того полного надежд юноши, который разговаривал с Мореком возле Палаты Старейшин несколько месяцев назад.

Погрузившись в воспоминания, Хаггар наблюдал, как фиолетовые костры норсийцев разгораются в лазури, поднимаясь высоко в ночь, испуская наполненный искрами дым. Тени, простые силуэты воображаемых монстров и злых людей, заключивших договор с языческими богами, прыгали в мерцающем свете. Изумрудные молнии время от времени потрескивали, когда ветер доносил звуки развратных удовольствий и адских пыток, благоухая запахом готовящейся плоти.

- Даже ветер против нас, - проворчал Морек, сморщив нос от отвратительного запаха, когда он подошел и встал рядом с Хаггаром.

- Завтра будет тяжелый бой, - сказал знаменосец, тщательно смазывая металлические пальцы своей руки с рунами. - Я бы хотел, чтобы Нагрим был с нами.

- Да, так и будет, - предположил Морек с небрежным прагматизмом. - И я тоже, парень, - добавил он задумчиво. На мгновение воцарилась скорбная тишина, прежде чем Морек заговорил снова, чтобы рассеять ее. - Я бы предпочел, чтобы за моей спиной были стены крепости, чем сражаться в этом котле, - сказал он, указывая на открытое поле битвы, окаймленное горами с обеих сторон.

Норсийцы уже принялись расчищать поле, рубя деревья, чтобы соорудить грубые виселицы для своих кровавых жертвоприношений. Тела – гоблинов, зверей и других варваров - были распластаны крестообразно, и их можно было разглядеть, безвольно свисая с мрачных лесов.

- Они оскверняют саму землю, - сказал Хаггар, мрачно наблюдая за ними. - С каким зверем мы столкнулись, Морек? - спросил он, хотя уже знал ответ.

- Похоже, с адским, не сомневайся в этом, - ответил капитан стражи очага.

- Нести знамя Унгора - большая честь, Морек, но для меня это огромная ноша, - признался Хаггар. - Что, если меня сочтут недостойным?

- Наше великое и благородное знамя - это символ, Хаггар. Это символ нашей чести, нашей решимости и нашего братства. Символ - это мощная вещь. Это может переломить ход событий, когда шансы кажутся невозможными, превратить поражение в победу... - сказал ему Морек, делая паузу, чтобы положить руку на плечо знаменосца. - Не бойся неудачи, Хаггар, - сказал он. - Я знаю, что ты думаешь о Тхагри. Твоя судьба не принадлежит ему; ты - не он. Завтра ты восстановишь свою честь, парень. Грунгни так хочет. - Морек крепко сжал плечо знаменосца, а затем отпустил его.

Хаггар повернулся, собираясь ответить, но капитан стражи очага уже уходил в лагерь к своей палатке. Вместо этого Хаггар вернулся к своим трудам, с благодарностью погрузившись в ритуал, которому его научил Агрин, когда он впервые подарил ему руку. Он был так поглощен своей работой, тщательной чисткой и полировкой, что Хаггар не услышал приближения другой фигуры, пока она не оказалась почти рядом с ним. Сначала он подумал, что это Морек, вернувшийся, потому что он что-то забыл, но когда он обернулся, Хаггар увидел, что это была эльфийская провидица Артелас. Он возился со своими инструментами во внезапном шоке и попытался встать, но она подняла руку, останавливая его.

- Пожалуйста, - сказала она музыкально, заставляя сердце гнома бешено колотиться в груди. Хаггар уже собирался схватиться за грудь, опасаясь, что Артелас услышит, но вовремя остановился.

- Не позволяйте мне прерывать... - сказала она, делая паузу, чтобы рассмотреть бестелесную руническую руку и разбросанные инструменты, - ...что бы вы ни делали.

- Ничего страшного, - ответил Хаггар с грубым смущением, прикрывая руку с рунами кожаным поясом и засовывая обрубок запястья в тунику.

- Тебе не нужно прятаться, - мягко сказала ему Артелас, казалось, скользя рядом с ним. - Дай мне посмотреть.

- Хаггар почувствовал, как его лицо покраснело; ему не было так жарко с тех пор, как он работал в кузнице Агрина в знак благодарности за то, что повелитель рун сделал его руку. Смущенный, он вытащил руку из-под туники и показал Артелас культю запястья, где был сплавлен металлический колпачок, в центре которого было просверлено отверстие с резьбой.

Провидица осторожно взяла его в руки – от ее легчайшего прикосновения по телу Хаггара пробежала мелкая дрожь. Ее лицо омрачилось, когда она снова посмотрела на гнома, глаза сверкали, как пойманные звезды.

- Я... - начал Хаггар, чувствуя странное побуждение рассказать Артелас его историю, но внезапно потеряв дар речи. - Это было потеряно давным-давно, - выдавил он, собравшись с духом, - сражаясь с гроби в туннелях под моим холдом. Король Багрик назначил меня своим знаменосцем в тот день, когда пал достопочтенный Скардрин, и велел Агрину, нашему достопочтенному повелителю рун, выковать для меня новую руку.

- Это тяжелая рана, - сказала она, отпуская Хаггара. - И старая... - ее глаза сузились, как будто она заглядывала в самую его душу. - ...Как и еще один шрам, который ты носишь, но он гораздо глубже и все еще очень болезненный.

Хаггар держал позор своего прошлого при себе почти сто лет. Но он не мог устоять. Он был восхищен этим волшебным созданием и заговорил, несмотря на свой стыд.

- Мой четырехкратный дед, Тхагри Скенгдранг, когда-то служил Норкраггу, одному из первых королей Карак Унгора. Он был знаменосцем Норкрагга, занимал почетное и привилегированное положение. Когда Карак Унгор отправился на войну, Тхагри тоже отправился, его задачей было защищать знамя и держать его высоко, - лицо Хаггара потемнело, и он посмотрел себе под ноги. - Тхагри нарушил свою клятву, - сказал он. Когда ему удалось снова поднять голову, его взгляд был устремлен куда-то вдаль, погруженный в воспоминания. - Во время битвы с племенами зеленокожих на востоке он позволил великому знамени выскользнуть из рук и быть запятнанным на поле боя. Отчаявшись, он попытался вернуть его, но враг, мерзкая урк-свинья, - сказал он, нахмурившись, - набросился на него. С потерей знамени в рядах дави поднялась паника, и многие были убиты. Им посвящена целая глава в "Даммаз Крон", нашей книге обид. Тхагри был среди них, обезглавленный урк-тесаком, когда он наклонился за знаменем. В конце концов, день был выигран. Король Норкрагг сплотил толпу, разжигая в них ненавистный пыл, но позорную смерть Тхагри было не так-то легко смыть, - сказал Хаггар, моргая, возвращаясь к настоящему. - Он блуждает даже сейчас, безголовый, беспокойный дух, проклятый вечно пребывать в подвешенном состоянии. Этот позор преследует Скенгдрангов уже более тысячи лет. Когда Тхагри не выполнил свою клятву, честь знаменосца перешла к другому клану. Я первый из моего клана за четыре поколения, кто вернул его, и мне выпало искупить ошибку Тхагри, не позволив знамени упасть, пока я еще жив.

Когда Хаггар закончил, между ними воцарилось молчание.

Артелас, на лице которой была тень печали, улыбнулась, и тепло ее лица передалось гному, вернув к жизни холод внутри него.

- Я не могу притворяться, что понимаю ваши обычаи и обычаи, но я чувствую в тебе храбрость, гном. Я не думаю, что ты нарушишь свое обещание, - сказала ему Артелас, затем наклонилась и поцеловала знаменосца в щеку.

Хаггар сразу осмелел и, казалось, выпрямился.

- В моем языке есть слово... - сказал он, - «давонги». Это означает «друг гномов».

Хаггар опустился на одно колено. - Тромм, давонги, - выдохнул он, медленно кивая с глубочайшим уважением.

Артелас улыбнулась.

- Спасибо, - ответила она, возвращая жест, когда уходила.

Хаггар смотрел ей вслед, решив больше, чем когда-либо, не быть обнаруженным нуждающимся, особенно под ее пристальным взглядом. Наступит утро, и знамя Карака Унгора взлетит ввысь и никогда не упадет, пока битва не будет выиграна или кровь в жилах Хаггара не остынет.

Артелас устала, когда возвращалась в свой павильон. Она быстро двигалась по лагерю, мимо палаток воинов и рыцарей, погруженных в свои ритуалы перед битвой. Те, кто видел ее, почтительно опускали глаза и кланялись, пока она не проходила мимо. Подходя к своему павильону, Артелас встретилась взглядом с Корвейлом, который задержался неподалеку.

«Слишком стремлюсь следовать каждой прихоти моего брата», - злобно подумала она, но благосклонно улыбнулась Белому Льву.

Корвейл нахмурился при виде Артелас, ее осунувшиеся черты и усталая поза свидетельствовали об усталости. Она не дала ему шанса высказать свое беспокойство, предполагая, что у него хватит уверенности высказать его, быстро двинулась дальше и добралась до своей палатки.

Войдя через узкую дверь, Артелас отпустила своих слуг и тяжело опустилась на кровать. Потянувшись к небольшому деревянному сундуку, она достала стеклянную бутылку, наполненную серебристым зельем, и выпила содержимое. Это был восстанавливающий тоник, предназначенный для того, чтобы снять напряжение после недавних нагрузок.

- Ты должна была позволить мне осмотреть лагерь вместе с тобой, - произнес шелковистый голос из тени. - Это небезопасно со всеми этими… маленькими существами вокруг.

- Я хотела побыть одна, - коротко ответила Артелас.

- Да, с бородатой свиньей. Я это видел.

- Ты следишь за мной? - тон провидицы был обвиняющим.

- Да, - нагло ответил Летральмир, на его лице появилось выражение веселья, когда он вышел в свет фонаря.

Раздражение Артелас было лишь притворным, и она ответила Летральмиру своей собственной улыбкой.

- Ты выглядишь сильным в своих доспехах, - сказала она, когда он приблизился. Когда он встал перед ней, она нежно провела пальцами по его нагруднику и нарукавникам.

- Я сильнее без него, - похотливо выдохнул Летральмир, наклоняясь к провидице.

Артелас оттолкнула его и встала, действие зелья придало ей сил.

- Я не могу поверить, что ты ревновал меня к гному, - засмеялась она.

Летральмир фыркнул от его безразличия и пошел налить себе вина из серебряного графина, стоявшего у кровати Артеласа.

- Я действительно верю, что эта низкорослая скотина прониклась к тебе симпатией, - сказал он, наполняя кубок до краев.

- Он отвратителен, - заявила она, и на ее губах появилась злая улыбка. - Возможно, смена одежды сделала бы нас более подходящими друг другу, хотя...

Внезапная вспышка света наполнила павильон, недостаточно яркая, чтобы привлечь внимание, но достаточная, чтобы заставить Летральмира отвести взгляд. Когда черноволосый мастер клинка оглянулся, Артелас уже не было, воздух наполнился едким зловонием. Перед ним стояла миловидная женщина-гном, длинные заплетенные в косу волосы ниспадали на ее пышную грудь.

- Твой брат не одобрил бы, что ты так легкомысленно используешь свою магию, - сказал Летральмир, усаживаясь на плюшевый бархатный диван напротив кровати.

- Италред понятия не имеет о моей истинной силе, - язвительно ответила гнома. Тон не соответствовал внешнему виду, хотя тембр и язык были подлинными. Её тело мерцало внутренним сиянием, которое проникало сквозь плоть, становясь все ярче с каждым мгновением, пока его полностью не поглотил свет. Когда колдовская аура исчезла, Артелас вернулась к своей истинной форме.

- Пусть эти существа с волосатой спиной общаются с себе подобными, - сказала она, обходя кровать, чтобы откинуться на шезлонг рядом с бархатной кушеткой. - Я с трудом могу представить, как такая раса могла бы размножаться, - добавила она, взяв вино Летральмира и выпив его, как будто хотела смыть неприятный привкус со своего рта.

- Однако ты обманула его, - сказал Летральмир, вставая и наливая себе еще. - И он не единственный.

- Корвейл, - с усмешкой сказала Артелас. - Он следит за мной, как ястреб. Я думаю, мой брат что-то подозревает.

Это пробудило интерес Летральмира.

- Правда?

- Не приходи сюда какое-то время, - сказала она ему.

Летральмир приблизился к ней, его голос был хриплым.

- Но ты также обманула и меня...

- Я знаю, - поддразнивающе ответила Артелас, - Но сейчас не время, - прошипела она, с силой толкая его обратно на диван.

Летральмир нахмурился, уязвленный резким отказом.

- Тебя сейчас вызовут, - сказала она в качестве объяснения.

Он не сразу понял и растерянно уставился на неё.

- Убирайся! - рявкнула Артелас, ее гнев придал Летральмиру целеустремленности.

Мастер клинка поднялся на ноги, допил остатки вина и ушел с похотливой улыбкой. Снаружи Летральмира встретил один из помощников Италреда. Военный совет с гномами заседал, и его присутствие было необходимо.

Артелас улыбнулась про себя, когда они ушли.

- Нет, - прошипела она, - сейчас не время.

Военная палатка Багрика была самой большой из всех гномьих. В ней было несколько покоев, в которых король мог спать, считать свое золото или есть. Самый большой был отведен военному совету - большой деревянный стол, занимавший центральное место и заваленный потрепанными пергаментными картами, написанными картографами Багрика.

Мерцающий свет огня от стоящих железных жаровен освещал многолюдную сцену: гномы окружили военный стол, внимательно изучая детали приближающейся битвы, эльфы сгорбились рядом с ними, согнувшись под низким потолком. Аромат жареного поросенка наполнял воздух, густой от трубочного дыма, исходящего от вертела в углу комнаты, установленного над раскаленными углями. Капающий жир шипел, падая в пламя.

Багрик склонился над столом, восседая на своем троне в мантиях и мехах. Шкура кабана была перекинута через спину, мертвые глаза внимательно осматривали все вокруг. Морек, Хаггар и несколько других капитанов гномов стояли неподалеку, курили, жевали бороды или смотрели, нахмурив брови и уперев кулаки в бока, на карты. Из эльфов Италреду и Летральмиру досталось место рядом со столом. Остальные капитаны стояли позади гномов, легко заглядывая им через плечо.

- Северяне здесь, к востоку от нашего лагеря, - обратился Морек к капитанам союзников, указывая на место на карте, которое показывало широко распространенные контуры и наклонные плоские равнины, почти лишенные каких-либо географических особенностей. Эльфийские тактики, учитывая их недавние вылазки, предположили, что главный лагерь норсийцев находится на востоке, между Карак Унгором и Тор Эорфитом. Передвижения норсийской армии и ее появление к востоку от холма Сломанной Наковальни, казалось, подтверждали это.

- Наши рейнджеры сообщают об орде численностью около двухсот тысяч человек, вместе со зверями и... другими существами, - Морек не стал вдаваться в подробности. В этом не было необходимости. Все, собравшиеся в палатке Багрика, знали, что он имел в виду. В рядах норсийцев были демоны, падшие существа, призванные из Царства Хаоса.

- Я предлагаю стратегию, основанную на том, что мы удержим эту высоту, - продолжил Морек, устанавливая маленький золотой маркер с изображением лица гнома на возвышенном склоне, указанном на карте. Он добавил еще несколько золотых и бронзовых маркеров в форме монет к тому, который он только что установил, которые представляли другие подразделения армии гномов. - Мы заманиваем норсийцев дальними атаками и ждем, пока они придут к нам. Когда они приблизятся, мы ударим по ним нашей артиллерией, - добавил он, выдвигая вперед линию золотых маркеров. - Когда… Если, - поправил он, - они пройдут сквозь заграждение, они попадут в стену щитов стража очага и копье эльги, - сказал он, кладя серебряную монету с орлиным крылом на ней в линию. - Молот и наковальня, - гордо объявил он, откидываясь на спинку кресла и глубоко затягиваясь трубкой, в высшей степени довольный. - Нам даже не понадобятся наши резервы.

- Наши силы в основном состоят из кавалерии, что ты предлагаешь нам с ними делать? - спросил Летральмир.

- Они не понадобятся, - смело ответил Морек и скрестил руки на груди, как будто это был конец.

- Ты хочешь, чтобы мы оставались в стороне, пока любое дальнобойное оружие, которое северяне могут пустить в ход, убивает нас прямо в седлах? Мы азуры, гном, - прорычал он, - у нас тоже есть честь! А что касается наших копий, вы отправляете их в битву на истощение. Этот способ может подходить для гномьих способов ведения войны, но он не подходит для наших.

- Это правда, - возразил Морек, попавшись на удочку Летральмира, - что вы, эльги, не такие выносливые. Не хочешь ли ты вместо этого спрятаться за нашими щитами?

Летральмир невесело улыбнулся, придумывая ответ.

- Я сомневаюсь, что они обеспечат большую защиту. Что помешает северянам просто перепрыгнуть через ваши головы? Это при условии, что они вообще вас увидят.

- Уфди, пожирающий Крути... - прорычал Морек, проталкиваясь мимо других гномов, чтобы добраться до Летральмира, который просто отшатнулся с отвращением.

- Морек! - рявкнул король. Это был первый раз, когда он заговорил во время совета, но этого было достаточно, чтобы отправить капитана стражи очага обратно на свое место, все еще кипящего от оскорбления эльфа.

Багрик повернулся на своем троне, чтобы обратиться к Италреду.

- Возможно, есть способ объединить силы обеих наших армий, - сказал он. - Ты знаком, принц, с косой линией?

Италред кивнул.

- Да, знаком.

- Морек, - добавил король, свирепо глядя на гнома, - расставь метки.

Капитан стражи очага повиновался, расставив на возвышении несколько рядов золотых и бронзовых знаков. К ним он добавил меньшие когорты серебра. Затем он разложил длинную цепочку серебряных монет, собранных в кучу на одном фланге и закрепленных в середине боевой линии. Закончив, он отошел от стола.

- Наш южный фланг, - сказал Багрик, - будет состоять из наших сил, артиллерии, пехоты и наемников. К нему добавляются ваши лучники и копейщики. На севере - ваша кавалерия, - пока король говорил, все взгляды были прикованы к карте и тактическому построению, составленному Мореком. - План очень прост, - продолжал Багрик. - Юг движется медленно, в то время как его луки и орудия крепко держатся, чтобы поддерживать заградительный огонь. Север будет атаковать в полном темпе и первым вступит в бой с врагом. Атака разделит их силы. Один фланг разгромлен кавалерией, их противоположный фланг двинется на поддержку, но он уже будет уничтожен нашими удерживающими войсками. Оказавшись на поле боя, они дрогнут. Атаковать кавалерию или маршировать по дальнему склону? Любой из вариантов является фатальным, потому что к тому времени наш медленно движущийся фланг достигнет их, и они будут полностью уничтожены, - заключил Багрик. В его тоне не было ни радости, ни даже удовлетворения от осознания того, что битва вот-вот будет выиграна. Там был только камень. - Мы, дави, называем это медвежьим капканом, и при правильном использовании он смертельно опасен.

Летральмир насмешливо фыркнул и повернулся к своему принцу.

- Это предполагает, конечно, что северяне просто нападут всей ордой. Мне кажется, что наша кавалерия сильно уязвима из-за этого плана.

- Ни один план не обходится без риска! - возразил Морек.

Италред проигнорировал препирательства и выдержал пристальный взгляд короля гномов.

- Очень хорошо, - сказал он. - Мы встретимся с вами на поле завтра на рассвете, - с этими словами он повернулся и вышел из палатки, его капитаны последовали его примеру.

Летральмир мрачно посмотрел на Морека, когда тот покидал военный шатер короля.

Лицо гнома было таким красным, а зубы стиснуты, что эльф подумал, что он может принести себя в жертву в пламени собственного гнева. Летральмир решил, как только он снова оказался на открытом месте, что ему хотелось бы это увидеть.

- Летральмир, - тон в голосе Италреда нарушил хорошее настроение мастера клинка.

- Да, Италред, - ответил он с обезоруживающей улыбкой.

Принц был на эльфийской стороне расщелины и явно не разделял настроения Летральмира, когда он подозвал мастера клинка.

- Что-то не так? - спросил он, изображая беспокойство.

- Тебя видели, - сказал ему принц, - выходящим из палатки моей сестры.

Помощник Италреда. Летральмир решил узнать его имя и соответственно наказать его.

- Я просто…

Эльфийский принц не дал ему закончить.

- Держись от нее подальше, - многозначительно сказал он. - Она провидица и должна оставаться чистой, иначе она потеряет свой дар, - добавил он, рассказывая Летральмиру то, что он уже знал. - Сейчас, как никогда, я нуждаюсь в ее дальновидности.

- Ты не можешь заковать ее в кандалы навсегда, Италред, - ответил Летральмир.

Принц выступил вперед, его лицо превратилось в маску гнева.

- Не бросай мне вызов, или твоему использованию в этом суде придет конец, - пообещал он, широко раскрыв глаза.

Летральмир немного отступил, на его лице отразилась фальшивая обида.

- Я думал, мы друзья, Италред. Я бы никогда не сделал ничего…

- Мы - да, - ответил принц, - но эта дружба не распространяется на Артелас. Нам это ясно?

Выражение лица Летральмира было сокрушенным, как будто мысль о неповиновении своему принцу была совершенно непостижима.

- Конечно.

По правде говоря, мастер клинка скрывал свое яростное огорчение, даже скрывая его от глаз.

Италред собирался заговорить снова, когда заметил, что гном, один из капитанов военного совета, наблюдает за ними.

Хаггар не говорил на языке эльфов, поэтому не мог понять, о чем говорили два дворянина. Однако он слышал имя «Артелас», и по языку их телодвижений и тону было очевидно, что эльфы спорили. Увидев его, они быстро замолчали и разошлись в разные стороны. Хаггар смотрел им вслед. Что-то было не так, и разногласия накануне битвы были плохим предзнаменованием.