Онлайн чтение книги Отравленные тишиной Poisoned silence
Танец с тишиной

Грегори Киз wrote:Лес разговаривает на многих языках. Слушай внимательно, но никогда не отвечай.

    На следующее утро я просыпаюсь на полу в холодном поту. Мне снится, что меня парализовало, и, что кошмарнее всего, по мере пробуждения это чувство никуда не уходит. В правом боку, спине и шейных позвонках отдаёт тупой ноющей болью, руку я не чувствую вовсе. Беспомощно барахтаюсь, стараясь найти взбунтовавшемуся телу хоть какую-то опору, наконец сажусь, окончательно продираю глаза и ощупываю руку. Отлежал напрочь. В пальцах начинается болезненное покалывание. Похоже, проспал я почти сутки. 

     Поднимаюсь, распахиваю окна, впуская свежий воздух, переодеваюсь в чистую одежду. Мне хочется крепкого черного кофе, но я завариваю травяной чай и, подхватив кружку, иду в лабораторию. Ставлю воск для свечей подогреваться на горелку, расставляю склянки с добавками для ароматизации. Хотя в последнее время я изрядно запустил дела, пара-тройка клиентов все же осталась, и их заказами надо заняться. Мысли текут вяло и спокойно, будто под опиумом. Запах мяты разливается по комнате, проникая в моё измученное сознание, успокаивая. У меня почти получается работать спокойно и вдумчиво, игнорируя как беспокойные мысли, разъедающие мозг, так и колючую судорогу в правой руке, обретающую чувствительность. Все-таки странно устроен мир, если именно боль - первое, что знаменует возвращение к жизни.

    Незаметное течение времени прерывает колокольчик над входной дверью, возвещающий о прибытии посетителя. На пороге мнется еще не старый, но уже в летах господин в атласной профессорской мантии. Если нас поставить рядом, то его макушка будет у меня на уровне груди. А принимая во внимание выпирающий живот, мой гость напоминает шар, закутанный в атлас.

— Позвольте представиться, — восклицает он. — Профессор Лазарус Раф. А вы, полагаю, мэтр Реньер? Сожалею, что оторвал вас от дел, но мне очень нужна ваша помощь. Особая помощь, — и шар заговорщически мне подмигивает. 

— Можно просто Рен, — вздыхаю я, пожимая протянутую руку и жестом предлагаю войти. Долго упрашивать профессора не приходится. Могу поклясться, когда на входной двери защелкивается замок, он издает тихий вздох облегчения, как мог бы выдохнуть сорванец, которому сошла с рук шалость. Но стоит мне обернуться, и на круглом лице расцветает улыбка. 

В гостиной профессор осматривается с любопытством ребенка в магазине сладостей. Крутится в предложенном ему кресле, и в упор, не стесняясь, разглядывает меня, пока не замечает моего удивленного взгляда, и затихает.

— Я думал, ваше жилище более... специфично, — признается он. — Но здесь очень мило. Уютно, и в то же время просторно. Прекрасный дом.

Судя по тому, как сосредоточено мой гость что-то выискивает взглядом на моем лице, разочарован он не только домом. Уж не знаю, какое дело у профессора Рафа, и кого он надеялся встретить, но сдается мне, что я - молодой худой, с торчащими, помятыми седыми волосами и синяками под глазами - в его планы вписываюсь плохо.

— Благодарю, но хотелось бы полюбопытствовать, чем обязан, — уточняю я. — Вы говорили о помощи. Должен предупредить сразу, что если вы хотели сделать заказ на свечи или благовония, то, к сожалению, вряд ли смогу сейчас помочь. Я последнее время немного не в форме и ... 

Мой гость машет руками, словно отгоняет мух.

— Ни в коем разе не позволил бы себе вас тревожить из-за такой ерунды, — заверяет он. — Но скажите, насколько хорошо вы знаете историю? 

— В рамках университетской программы, — пожимаю плечами. — Никогда особо не интересовался. Простите, но я не вполне понимаю...

Мой собеседник подается вперед, стараясь заглянуть мне в глаза.

— Например, — интересуется он, — что вам известно о Великой войне, войне с магами?

 Наш разговор моментально перестает мне нравиться. В голове всплывает предостережение Ронни, но отступать поздно. Желание понять подоплеку странного вопроса борется во мне со здравым смыслом. Откидываюсь на спинку, стараясь выглядеть как можно более спокойно. 

— Да то же, что и всем, — равнодушно зеваю, — что маги решили поработить человечество и начали войну. В итоге, из-за этих ублюдков наш мир был разрушен. К счастью, нашему Первому Регенту удалось создать Небесную Обитель, что стала нашим главным оплотом в этой нелегкой борьбе. Ведь именно отсюда войска инквизиции и видящих спустились вниз и начали наступление на врага. Ну, а магия против Науки... — со смешком развожу руками, показывая, что подобное противостояние просто смехотворно. Ничего ему не даст мой ответ. Эта патриотическая ахинея во всех брошюрах написана, так щедро раздаваемых на каждом углу, во время празднования дня Вознесения. Интересно, что он вообще надеялся услышать.

— Но все-таки их успех не был окончательным, — подхватывает профессор. — И если территория Старого города более-менее нам подконтрольна, то выходить за аванпосты в одиночку все равно чрезвычайно опасно. Ну, а уж из Диких земель, что лежат дальше, и вовсе чуть ли не каждую неделю приходят сообщения о стычках...

День портится окончательно. Если и были такие сообщения, интересно, он-то откуда их берет? 

— Вы понимаете, что первые отряды видящих составили все те же маги, просто перешедшие на сторону Регента? — неожиданно интересуется мой гость, и мне приходиться изобразить потрясение подобным святотатством. — И, боюсь, в наше время мало что изменилось, — добавляет он. — Не знаю только, откуда они вербуют пополнение. Вероятно, некоторым несчастным, в ком просыпается магия и кто попадается инквизиции, все-таки дают шанс не быть уничтоженными...

— Видящие — это люди с удивительным даром, — возражаю я. — Они используют свою уникальную способность — чувствовать магов и их колдовство поблизости для служения на благо Обители. А вы, должен заметить, переходите все... 

— А инквизиция использует жезлы, — продолжает Лазарус, не слушая меня. — А ведь это те же магические накопители. Видящие запечатывают в кристалле заклятие, высвобождаемое одним словом. Но в нужных руках эти заклятия стали благом, и их окрестили священным оружием борьбы...

— Не говорите таких вещей, пожалуйста, — потрясение его словами даже не приходится разыгрывать. Обычно жители небесного рая предпочитают не замечать очевидного.

— А самое интересное, вы никогда не задавались вопросом, почему те самые первые видящие примкнули к нам? Почему они поддержали Первого Регента, а не своих собратьев? — гость замолкает. Внимательно смотрит на меня. В голове снова нарастает въедливый звон. Массирую виски пальцами, радуясь наступившей тишине. Пора выкладывать карты на стол. Он явно пришел не за благовониями. Мне нужно быть осторожным и прояснить все досконально.

— У нас очень странная беседа — странная и односторонняя, — подбирать слова, игнорируя подступающий психоз, тяжело.  

— Вы спрашиваете — я молчу. Боюсь, это нас ни к чему не приведет. Я должен понимать, к чему ваши вопросы. Почему мы сидим здесь и говорим о крамольных идеях, за которые можно легко попасть в тюрьму? Иначе вынужден попросить вас немедленно покинуть мой дом. Итак, зачем вы пришли ко мне?

— Вы смущены моими словами, — вздыхает Лазарус и откидывается в кресле. — Это естественно. Но не переживайте, мы уже подошли к сути моей проблемы. Прошу, дайте мне еще буквально пару минут. Дело в том, что ко мне в руки попали некие рукописи. Книги. И у меня есть основания предполагать, что они могут пролить свет на некоторые из моих вопросов. Но для обычных людей они все равно что запечатаны. Видите ли, они написаны на инохианском наречии. Если вы и правда знаете курс университетской истории, то должны помнить, что на этом языке говорили в Льехе, городе чародеев. И знания о нем сохранились лишь среди чародеев.

— И чем же могу быть вам полезен? — осторожно интересуюсь я.

— Был бы признателен, если бы вы на них взглянули, — просто отвечает профессор. — Если бы прочли, — и карты открыты. Мы замолкаем.

— Мне говорили, что в вашем милом магазине можно рассчитывать на особую услугу, — нарушает тишину Лазарус. — Люди попадают в затруднительные ситуации, которые не всегда могут решить сами. Иногда людям нужно... Чудо. И они приходят к вам. Вы сможете мне помочь?

— Кто говорил? — я стараюсь изо всех сил тянуть время. — Вам просто так кто-то передал магические рукописи и заодно посоветовал найти меня? У вас необычные знакомые.

Гость отрицательно мотает головой. 

— Мне их никто не передавал, — поясняет он. — Мой университет "Академия права и законов" — довольно старое здание, мэтр Реньер. Оно было возведено еще при Первом Регенте. Не так давно мы проводили реставрацию в одном из его корпусов и нашли нечто вроде тайника. К счастью, кроме меня в этот момент рядом были только рабочие, присланные с нижнего мира — невежды, вряд ли умеющие читать — и этот механический болванчик — "помощник". Никто из них, понятное дело, даже не понял, что мы нашли. А мне, вы знаете, мне хватило одного взгляда... Чуть сердце из груди не выскочило. Я спрятал найденное в надежном укрытии и начал искать человека вроде вас. Это было весьма непросто, действовать приходилось очень осторожно. Но в конце концов мне повезло. Один мой хороший добрый друг, который и раньше приходил на выручку, признался, что однажды пользовался вашими услугами. И вот я здесь.

— Тот же друг, что снабжает вас информацией о нижнем мире? — невинно интересуюсь я.

Профессор ерзает на месте. Ему позарез нужно добиться моего доверия, но и раскрывать все карты не хочет. Наверняка с него еще и клятву взяли, что никогда никому не скажет, от кого узнал о моем магазинчике. 

- Вы должны помнить этого человека, — тщательно взвешивая каждое слово наконец выдавливает он. — Вы лечили его дочь от своего рода припадков, когда... 

Киваю. Когда она не могла контролировать свою силу и вокруг нее предметы начинали летать по воздуху. Силу девочки мне тогда пришлось запечатать. Я понимаю, о каком случае говорит Лазарус и понимаю, почему не называет имени своего друга вслух. Было бы странно признаться, что получил направление к магу от одного из шефов Управления Инквизиции. На первый взгляд, все проясняется. Но беспокойство никуда не уходит. Это кажется глупым. По сравнению со многими заказами, которые мне поручали до этого, просьба разобраться в старых рукописях кажется по-детски невинной. Но какая-то часть меня буквально кричит от ужаса.

— Так вы согласны? — настойчиво повторяет гость. 

Смертельно... Перед глазами всплывает равнодушно-вежливое лицо Лекса, всплывает и тут же растворяется в белесом тумане. Словно и не было. Насколько смешны мои страхи по поводу того, что я делаю сейчас, в сравнении с произошедшей бедой, где уже ничего не сделать. Мысли успокаиваются, и голос понемногу затихает. Мне становится все равно, и я молча киваю.

Лазарус заметно расслабляется. Похоже, он до последнего сомневался в успехе своего визита. 

— Я рад, — выдыхает он. — Я спрятал книги в нашей университетской библиотеке. Хочешь спрятать дерево — спрячь в лесу, знаете ли, — профессор встает, отработанным движением разглаживает складки на мантии.

— Вам будет вполне удобно работать в моем кабинете. Ключ есть только меня. Можно запереть дверь, и вас никто не побеспокоит. Я прикажу, "помощник" принесет все необходимое. Но во дворе и на лестницах всегда толпится много людей... Не нужно привлекать их внимание вашим появлением. Будет удобно, если я заеду за вами рано утром, на рассвете?

***

Ночью меня мучают кошмары о лабиринте. Я бегу по нему, спасаясь от огромного шара, который катится следом, грозит меня раздавить. Куда бы я не заворачивал и как бы не петлял, его огромная тень нависает сзади, напоминая, что мое время подходит к концу. И в конце концов я сажусь на землю и жду, просто жду, что будет дальше...

Картинка плывет, меняется, и я вижу, как белый волк бежит по заснеженной степи, опустив морду к земле...

Древняя старуха, с лицом испещренным морщинами, словно трещинами, мешает золотое варево в котле. Откладывает ложку и заливисто смеется, пришлёпывая беззубым ртом...

Все началось со снега и закончится снегом...

Пульс тяжелыми каплями скатывается по вене — удар за ударом. Девушка с невидящим взглядом глаз цвета лазури считает их, прижимая пальцы к руке распростертого перед ней тела...

Пристальный взгляд льдисто-голубых глаз сквозь пелену метели. Знает? Готовое к бою заклятье огненными спиралями вьется по его запястьям. Знает. "Цхэл!" Крик, болью неизбежного отдающийся в сердце, и голубая стрела удара рассекает полотно вьюги. Заклинание летит прямо на меня, накрывает с головой...

И я просыпаюсь.

***

До утра валяюсь без сна, уставившись в потолок, а когда за окном светлеет, начинаю собираться. В сумку летят мешочек с мелкими магическими накопителями, руны, пара склянок с раствором, для проявления симпатических чернил. Под конец укладываю свое главное сокровище — книгу магического Рода, завернутую в ткань и опечатанную полусотней защитных заклинаний. 

Насколько мне удалось выяснить, даже в нижнем мире, где с колдовством гораздо свободнее, подобными артефактами владеют только маги в четвертом-пятом поколении, древние семьи, некогда еще населявшие Льех. На протяжении многих лет один за другим владельцы вносят в такие манускрипты уникальные для своего Рода заклятья, силы подчиняющиеся только им. 

У меня не то что Рода — семьи и то не было, а учитель о своем не говорил, да и книгу не показывал — до времени. Он вовсе не планировал оставлять ее мне. Взять под крыло мальчишку с магическими способностями, пока его, еще ничего толком  не понимающего, не упрятали в подвалы Инквизиции, из жалости протащить тайком в поднебесную и помочь обустроиться — это еще можно  понять. Но оставить безродному величайшую ценность своих предков — было бы скорее позором, чем благим делом. Наверное, он предпочел бы ее сжечь, если бы знал, чем все закончится. Но до последнего ждал. Кого? Достойного? Уверен, кому-то мой наставник посылал знаки, звал. Если не на помощь, то хоть чтобы передать книгу — сохранить наследие. Зная об опасности, что ему грозила, не мог же он сидеть сложа руки. Но явился совсем не тот, кого ждали. И уничтожить свои записи учитель не успел.

Жил мой наставник во Внутреннем Круге в роскошном особняке, как ни поразительно, был аристократом и не стесняясь швырял золото направо-налево.  Был завсегдатаем приемов и чуть ли не вхожим в Эдем. Как и почему он оказался тогда в нижнем мире, я так и не узнал. Может, ему захотелось разбавить хоть толикой приключений свою жизнь, наполненную лишь празднествами и приемами. Состояние учителя исчислялось миллионами. Вряд ли у него была необходимость браться за заказы, которые привели бы его в полуразрушенные трущобы нижнего мира по делам. Но, как бы то было, почему-то он обратил внимание на грязного, хмурого подростка, которого остальные обитатели Старого города обходили стороной. И забрал с собой. Иногда мне казалось, что за мое обучение он взялся скорее от скуки, чем из жалости. И какая ирония, что под конец этот гуляка и пленитель женских сердец сидел дома, заперев дверь на все засовы, никому не открывая. Сидел и ждал... Дождался. 

В ту ночь стражникам пришел сигнал о страшном шуме в одном из элитных особняков Внутреннего круга. Прибыв на место, они обнаружили, что массивная дубовая дверь была расколота надвое: одна половинка висела на петлях, вторая валялась на полу. А внутри, посреди развороченной комнаты и перевернутой мебели, нашли труп в луже крови, в коем опознали Его Светлость герцога Мордреда, бывшего моим учителем.

В доме все было перевернуто, будто что-то искали. Но что, стражники не поняли. Все ценности были на месте, а про сверток, завернутый в черную ткань, который я забрал накануне, они, понятное дело, не знали.

— Сохрани, — сказал он тогда. — Скоро придет Двуликий — он не должен ее заполучить.

Взялся за изучение книги я не сразу. Да что там "взялся за изучение" — первое время прикоснуться боялся. Потом любопытство взяло верх. К тому же, то ли я прятался хорошо, то ли искали не очень, но спустя полгода так за ней никто и не явился. Это подбадривало, шептало сладким тянущим голоском: "Открой, посмотри, тебе по праву. Никто не придет. Твое." В итоге подчиниться искушению оказалось легко и приятно. Хотя, в одном голос не ошибся. За пять лет никто, действительно, так и не пришел.

Когда к двери подъезжает карета профессора, я полностью собран и готов ехать. Лазарус, преисполненный любезности, сам подает мне руку, помогая забраться внутрь, и мы трогаемся.

— Ах, какая это была волнительная ночь! — восклицает он, сцеживая зевок в кулак. — У меня не получилось заснуть. Не мог дождаться. А вы?

Под глазами у него сероватый налет, так что, похоже, и правда всю ночь проходил из угла в угол. 

Неопределенно хмыкаю, пожимая плечами. Было бы чего ждать. Работа и есть работа.

— Странно, что вы этим так интересуетесь, — замечаю, в надежде приуменьшить профессорский пыл. Его легкомысленный настрой мне не нравится.

— Эти рукописи вне закона, и если их найдут у вас... Поверьте, сброситься с края Обители станет невыполнимой мечтой. Невыполнимой, потому что так легко вас инквизиция не отпустит. И если уж мы вместе пускаемся в эту авантюру, может, просветите, зачем вы вообще в это впутались?

Очередь Лазаруса пожимать плечами.

— Из-за моей сестры, — неохотно поясняет он. — Она была талантливым ученным, помешанным на истории строительства и вознесения Небесной Обители. Говорила, что это символизирует новый этап эволюции общества, когда человек не втянутый в ужасы войн и кровавых распрей между собой сможет свободно творить. Созерцать. Создавать. Что одно строительство этого огромного небесного ковчега начнет новую эпоху. Как-то раз она пришла возбужденная сверх меры и сказала, что в архивах нашла уникальные записи времен создания этого чуда, — Лазарус кивнул на проплывающую за окном кареты идиллическую картину утреннего города, позолоченного первыми лучами рассвета.

— А на следующий день исчезла. И никто не знал, где она. Ни друзья, ни коллеги. И до сих пор не знает, — голос ученного дрогнул. — Я разбирал ее записи, и, знаете, похоже, она нашла что-то... неортодоксальное. Я решил, что должен узнать, что с ней случилось, найти в конце концов. А для этого мне надо знать, куда ее могли завести эти исследования. Мне необходимо докопаться до правды. Долгое время я топтался на месте и уже совсем отчаялся. А потом случилось это — я нашел уникальные материалы. Я должен понять, что там написано. 

    На месте профессора, чем зачитываться древними рукописями, я бы поискал сестру сначала по застенкам тюрем, куда она могла попасть, если и правда раскопала нечто, что не укладывалось в общепринятую идеологию. За распространение "вредоносных идей, подрывающих устои общества", так сказать. Но и помимо этой неувязки он что-то скрывает. Поставить знак "лживых слов" — дело одной минуты. Одним движением нанести руну на собственную ладонь, на одном дыхании вложить в узор силу заклинания. А затем пожать руку человеку, которого хочешь проверить — вот и все. Эта легкая защита, бывало, спасала меня от недобросовестных заказчиков и тайных провокаторов инквизиции. Пользоваться ею при заключении разного рода договоров и встречах, особенно с незнакомыми мне людьми, уже чуть ли не вошло в привычку. И вчера знак "молчал". Отчасти, поэтому я и согласился помочь. Безоговорочная честность подкупает. А сегодня узор мягко пульсирует на ладони, не жжется, но и не спокоен. Ему, конечно, далеко по действенности до полного ментального чтения мыслей, но это первый предупредительный сигнал: "В целом правда, но не доверяй." Хорошо, что я заранее начертил знак на ладони перед выходом, и повезло, что Лазарус так удобно подал руку, помогая забраться в карету.

— Все равно опасно, — подытоживаю я. — Надеюсь, вы хорошо подумали.

— Мне говорит об опасности человек, не побоявшийся принять заказ на магические услуги от самого... — мой собеседник поднимает глаза к потолку кареты, намекая на нашего общего знакомого, которому, как выяснилось вчера, мы обязаны встречей. 

— Я не принимал, он просто меня выследил. Ему нужен был маг, чтобы спасти дочь, и он предложил сделку: ее исцеление в обмен на мою жизнь и свободу.

 С тех пор прошло уже достаточно времени, но самолюбие до сих пор протестующе ёкает от этих воспоминаний. 

     Некоторое время мы едем молча. У ворот стражники бросают мимолетный взгляд на пропуска и поднимают шлагбаум. Кареты с гербом Академии на дверце останавливать для досмотра не принято. 

Внутренний круг погружен в сон. Для здешних господ рассвет — это немыслимо рано. В кронах деревьев, высаженных по обеим сторонам мостовой, щебечут птицы. С тихим, едва слышным гулом по прозрачным, теряющимся на фоне неба трубам над головой иногда проносятся овальные матовые капсулы. Кто сказал, что продукты для ресторанов, товары в магазины, свежие полотенца в термы сами себя не доставят? 

Карета въезжает за высокие кованые ворота, объезжает зеленый стриженный газон и замирает у высоких двустворчатых дверей. На белом мраморе над входом золотыми буквами выбит лозунг: "Знание — Сила". Читаю и чувствую, как сердце дает перебой. Я не отреагировал на название, промелькнувшее мимоходом в нашем разговоре с Лазарусом — не придал значения. Но по поводу этой нелепой официозной надписи мы шутили столько раз... Именно здесь обучается Лексерос.