Онлайн чтение книги Отравленные тишиной Poisoned silence
Гений тишины

Встань среди праха триллионов погибших и спроси у их теней, важна ли честь.

Сердце дает перебой, замирает и останавливается. Комната плывет перед глазами, когда я на негнущихся ногах бросаюсь вперед. Дым и огонь - все побоку. В два прыжка оказаться рядом, чтобы увидеть распростертое тело и...

— Скорее, — хрипит парень с землистым лицом, — вытаскивай его.

Мне требуется не больше секунды, чтобы узнать его —

видящий, принимавший участие в моем задержании. Кажется, его еще звали странным именем — Морок.

Куча обломков комом плавает в воздухе у самого пола, в последний момент пойманная в силки заклятья. Лекс со стоном переворачивается на живот, поднимается на локте. Доски успели обрушиться ему на голову и сбить с ног, но, благодаря неизвестно откуда взявшемуся спасителю, не погребли под собой.

Выйдя из оцепенения, я бросаюсь вперед и, схватив Лекса под мышки, вытягиваю из под нависших над ним обломков. Видящий облегченно выдыхает, кристалл в набалдашнике посоха гаснет, и куча с грохотом падает на пол.

Я закидываю руку Лекса себе за шею, обхватываю его за талию и рывком ставлю на ноги. Морок подхватывает полубесчувственное тело с другой стороны, но вместо обычной двери тянет нас вглубь дома, к черному выходу позади кухни.

— За мной! — требовательно кричит он. Колебаться и спорить нет времени. То и дело срываясь на хриплый утробный кашель, мы пробегаем по коридору и, потолкавшись в дверном проеме, наконец буквально вываливаемся наружу, на свежий воздух. Дом пылает. Со всех сторон к нему спешат люди. Едкая гарь, осевшая в легких, скручивает желудок узлом, я падаю на колени — меня тошнит. Лекс рядом осовело мотает головой, приходя в себя.

Големы исчезли. Вместо них пепелище окружает гомонящая взволнованная толпа, пытающаяся разобраться, что произошло. Я пытаюсь глазами отыскать Элизабет, но безуспешно. Видящий хватает меня за рукав и тянет за собой, вынуждая подняться.

— Скорее, — требует он, — надо срочно уходить, пока вас не хватились инквизиторы. Здесь больше не безопасно.

Я колеблюсь. Возможность вырваться из-под крыла инквизиции очень заманчива. Невольно вспоминается вопрос Лекса: «Думаешь, они оставят тебя в покое, когда все закончится?»

Кажется глупым покорно ждать, пока нас пересадят в другую крысоловку. Но вслепую довериться первому встречному, выглядит еще большим безумием.

— Пожалуйста, — землистолицый становится настойчивее. — Я обещал принцу Анриеру доставить вас к нему.

— Ронни? — имя друга заставляет меня сдаться, и я, наконец, позволяю видящему увлечь меня за собой. — Вас прислал Ронни? Но... — беспомощно оглядываюсь на Лекса, который все еще очумелый сидит на земле, — мой друг...

— Пойдет с нами, — решительно заявляет посланник, — только прошу, решайтесь быстрее!

Бросив последний взгляд на толпу, я нагибаюсь помочь Лексу встать, но тот качает головой, отвергая протянутую руку.

— Сам, — односложно поясняет он и поднимается на ноги, довольно уверено для человека, пережившего такое потрясение.

Люди, стоящие поблизости, сочувственно косятся, пока мы полуваляемся на земле, но как только вся наша троица оказывается на ногах, видя, что на первый взгляд с нами все в порядке и срочная помощь не требуется, стремительно теряют к нам всякий интерес. Полыхающая высоким костром кровля впечатляет куда больше.

Спокойным шагом, не привлекая лишнего внимания и в то же время стараясь убраться с места происшествия как можно быстрее, мы втроем просачиваемся сквозь толпу зевак, рвущихся наоборот подойти как можно ближе, дабы все рассмотреть в деталях, и, постепенно отступая, сворачиваем за угол в соседний проулок. В последний момент, перед тем как стена окончательно закрывает обзор на развалины догорающего дома, мне чудится мелькнувший сквозь нестройные ряды глазеющих красный инквизиторский плащ Элизабет, как раз на том месте, где мы стояли каких-то пять минут назад, и ощущение свободы и превосходства разливается адреналином по венам, заставляя ускорить шаг.

Ронни рад нас видеть. По-крайней мере, я решаю именно так расценивать его выпученные глаза и бестолково шевелящиеся губы. Он явно не ожидал, что нас будет трое, и сбит с толка.

— Все нормально? — наконец выдавливает мой друг, отчаянно кося в сторону Лекса глазами.

— Да, добрались без происшествий, — я решаю до поры до времени не понимать его намеков и не вдаваться в подробности.

На самом деле даже под дулом плазмомета мне бы не удалось самостоятельно повторить проделанный путь. Как только догорающий дом скрывается за поворотом, видящий плечом отжимает меня вбок, и мы ныряем в чью-то незапертую парадную. Миновав пустой коридор, выбираемся через заднюю дверь во внутренний двор и уже оттуда попадаем в извилистый проулок. Некоторое время петляем по закоулкам, а под конец спускаемся на цокольный этаж полузаброшенного винного погреба и через сообщающиеся подвалы выходим в начало длинного тоннеля городских подземных коммуникаций, оканчивающегося зловещим черным кружком непроглядной темноты. Переплетенные толстые красно-рыжие трубы, проложенные по тоннелю, пышут жаром, а развесистые лапы чугунных вентилей то и дело норовят ухватить за край куртки. В какой-то момент до меня доносится зычное покрикивание стражи поверх недовольного многоголосого шума, и я понимаю, что мы только что благополучно прошли во Внутренний круг, без какого-либо досмотра или проверки документов на пропускном пункте у ворот. В конце тоннеля видящий оставляет нас с Лексом на некоторое время одних, сославшись на необходимость сделать кое-какие приготовления, и около получаса мы проводим в полумраке, неловко переглядываясь. А потом возвращается наш проводник, кивком приглашая идти следом, и спустя еще минут десять мы оказываемся в узком каменном погребе с зарешеченными окошками под самым потолком, где, к моему облегчению, нас встречает принц Анриер собственной персоной.

— Понятно, — тянет Ронни. По глазам вижу, мой ответ ни капли не утолил его любопытства, но спасибо, что хоть пояснять и настаивать не стал. Вместо этого он обращается к видящему:

— Иди глянь, чтобы наверху никого не было.

Тот кивает и исчезает.

— Не знал, что ты водишь дружбу с инквизиторами, — с подозрением замечаю, воспользовавшись моментом.

— Не ревнуй, — хохотнув парирует Ронни, — у меня много друзей помимо тебя. Но Морок — отдельный разговор. Я же говорил: моя сеть информаторов ничуть не уступает инквизиторской по размаху.

— И?

— И именно благодаря этому парню мне стало известно о твоем аресте уже через час после оного, — хмыкает мой друг. Из внутреннего кармана темно-коричневого плаща он извлекает прямоугольную карточку с переливающейся всеми цветами радуги голографической печатью в углу и протягивает мне, — твое новое удостоверение личности. Хорошо, что позаботился об этом заранее. Я сказал Мороку внимательно наблюдать за ситуацией и немедленно сообщать обо всем, что произойдет. Надеялся найти способ вытащить тебя из-под надзора инквизиции, но не подозревал, что удобный случай представится так скоро и настолько внезапно. Когда он, — Ронни понижает голос и тыкает большим пальцем себе за плечо, показывая, что имеет ввиду отлучившегося Морока, — заявился час назад с новостью о вашем побеге, я, признаться, подумал, это шутка.

Лекс нарочито напоказ отряхивает измазанный сажей рукав куртки и громко саркастически хмыкает.

— Нам было не до смеха, — виновато перевожу я. — И да, кстати, позволь представить...

Я знакомлю Ронни и Лекса, чувствуя себя героем пьесы в театре абсурда. К счастью, Ронни моментально соображает, что последний раз Лекс видел его в том мире, где погиб при побеге из тюрьмы инквизиции, о котором ничего не помнит. А в нынешней реальности они пока не знакомы.

— Простите мою бестактность, — извиняющимся тоном просит он, пожимая Лексу руку. — Морок в общих чертах обрисовал мне случившееся. Да... Жарко вам пришлось. Хм, то есть, да, извините...

Окончательно стушевавшись, мой друг умолкает, а я задумываюсь, что у видящего странное имя — Морок. Кличка, по сути. Хотя, наверняка имеется и нормальное. Что-то вроде Навуходотрихонорейма, как и подобает благопорядочному жителю поднебесной.

— Не волнуйся, — по-своему истолковывает мой задумчивый вид Ронни, — теперь вам ничто не угрожает. Я знаю отличное место, где можно спрятаться. В случае необходимости достану документы и для твоего друга тоже. А у тебя наконец-то будет пара дней прийти в себя после случившегося, передохнуть.

Мне странно слышать подобное, как будто вся проблема заключается лишь в том, чтобы найти достаточно надежное убежище, где можно переждать ненастье, пока кто-нибудь не решит все наши проблемы. О каком отдыхе может идти речь, особенно после всего произошедшего?

Лекс поджимает губы и, скрестив руки на груди, отрицательно качает головой, словно читает мои мысли. Все время пока мы шли, он не прекращал попыток тыльной стороной ладони хоть как-то вытереть лицо, испачканное сажей, но в итоге, лишь размазал ее по щекам, отчего кожа стала серой, обострив черты, придав ему изможденный вид. На скуле алеет свежая рваная ссадина. Но несмотря на усталость, взгляд зеленых глаз преисполнен решительности и твердости.

— Вы с ума сошли? — вкрадчиво интересуется он. — Мы должны как можно быстрее разобраться с негодяем, пытавшимся нас убить, а не прятаться, как крыса в подполе. Может, лучше подкинете идею, с чего начать?

Единственное, что приходит мне в голову — наш план, составленный на приеме в честь дня рождения Ронни. И он становится той единственной соломинкой, за которую можно ухватиться.

— Мы же собирались поговорить с герцогом Аддерли, — ненавязчиво напоминаю я, — надо понять, кто нам противостоит, а для этого придется начинать с самого начала. Когда мы сможем отправиться к герцогу?

Ронни растерянно переводит взгляд с меня на Лекса, пытаясь подобрать правильные слова. Наконец, не придумав, как сказать так, чтобы понятно было лишь нам двоим, выдает без обиняков прямым текстом:

— Тебе не кажется, что разумнее сначала обустроить мистера Ренделла в безопасном убежище, дабы не подвергать его лишний раз опасности, а уже потом бросаться в бой?

— Вы считаете меня настолько беззащитным или настолько бесполезным? — ядовито уточняет Лекс.

Его высочество, встретив сопротивление где не ожидал, недовольно кривится. Идеальный план начинает портиться. А необходимость в чем-то убеждать человека, который даже не до конца в курсе всех нюансов происходящего, не может не раздражать.

Сейчас со стороны они смотрятся полными противоположностями. Высокий черноволосый красавец Ронни в дорогом коричневом плаще, с мальчишечьей озорной искрой в глазах и блондинистый Лекс на голову ниже принца и фунтов на двадцать легче, вымотанный, зло ощетинившийся на всех и вся, перемазанный в копоти, с разбитым лицом. В прошлом они неплохо ладили, разве что иногда, в мимолетных житейских спорах, в голосе Лекса могли прорезаться свойственные ему ехидные нотки, но в целом общались вполне дружелюбно. Ронни прекрасно знал, как мне дорог светловолосый, а тот, в свою очередь, старался поладить с моим другом. Сейчас же я боюсь, как бы не пришлось их разнимать.

— Оставь, — торопливо говорю. — Лучше, если он будет с нами.

Ронни мгновенно пасует, пожимает плечами — вольному воля.

— Чтобы достать еще одни документы, потребуется время, — сухо говорит он, — уж прости, твоего спутника в планах не было. Так что ему придётся либо отсидеться в убежище, либо очень постараться не попадаться. Сейчас отведу вас в дом, где изначально планировалось вас укрыть, сможете переодеться, умыться, поесть, а там уже хоть на все четыре стороны.

Наверху явственно хлопает дверь. Раздаются быстрые шаги, и мы замираем, повернув головы в сторону лестницы. В подвал заглядывает Морок. Перегнувшись через перила, докладывает: «Чисто», — и снова исчезает. Не дожидаясь команды, Лекс устремляется за ним, мимоходом злобно зыркнув в сторону принца. Я порываюсь броситься следом, но Ронни хватает меня за рукав.

— Если его убьют, жаловаться не приходи. Хватит с меня! Даже не заикайся, — скороговоркой жарко шепчет он и, оттолкнув меня, первым поднимается по ступеням.

Густые сумерки встречают нас теплым дыханием летней ночи. Черным бархатом падают на плечи, поскрипыванием невидимых сверчков сонно зевают в уши, так что веки тяжелеют сами собой. В чехарде событий я и забыл, что на улице уже, должно быть, практически полностью стемнело. Электрические фонари окутаны облаками мелкой мошкары. Высоко над городом падающей звездой проносится светящаяся вереница овальных капсул воздушной дороги. И совсем близко, так, что кажется рукой подать, путеводным маяком в небе светится шпиль Эдема. Похоже, мы пробрались в самое сердце Внутреннего круга.

Лекс и Морок ждут рядом, буквально в двух шагах от выхода, пока мы с Ронни, пригнувшись, чтобы не задеть головой низкую притолоку, вылезаем из подвала наружу. Краем глаза я замечаю, как при нашем появлении Лекс быстрым, едва уловимым движением отдергивает руку от лица видящего, будто хотел отвести у того со лба прядь волос. Но тут широкая спина Ронни, идущего впереди, заслоняет обзор, и мне остается лишь гадать: почудилось или нет.

— Ну что, готовы? — интересуется мой друг, попутно стряхивая налипшую паутину, которую он щедро собрал со стены, от души чиркнув по ней плечом пока поднимался. — Тогда пошли. Здесь недалеко.

По пути нам встречается лишь пара запоздалых прохожих, гораздо больше интересующихся своими делами, чем нашей четверкой. Морок и Лекс идут впереди, изредка переговариваясь. Точнее, Лекс время от времени что-то начинает втолковывать угрюмому проводнику. Судя по долетающим обрывкам фраз — благодарит за спасение. Видящий отвечает односложно или вовсе молчит. Ронни, пользуясь моментом, шепотом расспрашивает меня о событиях прошедшего дня. Когда я дохожу до места, где Лекс чуть не погиб под горящими обломками, он приглушенно охает.

— Погоди, так выходит, все рукописи и твоя Книга — все сгорело? — спрашивает он.

— Почти все.

Когда я вытягивал Лекса из-под плавающей в воздухе груды досок, первое, что мне бросилось в глаза — тяжелый прямоугольный кирпич фолианта, который он так крепко прижимал к груди, что не выпустил, даже потеряв сознание. Это была моя Книга. Часть, доставшаяся в наследство от Мордреда. Собирать остальные, ворохом разбросанные по полу, времени не было, да и думал я тогда совсем не об этом. Так что, вполне очевидно, большинство записей, древних дневников и рецептов безвозвратно поглотил огонь, в том числе и вторую часть Книги — небольшой пухлый томик, который я собственноручно извлек из тайника в Академии.

Ронни разочарованно присвистнул.

— Хорошо хоть что-то удалось спасти, — примирительно говорит он. — Все-таки твой любовник не промах, — и шутливо пихает меня в бок. — Знаешь, во время пожара каждый хватается за самое дорогое. Мать — за дитя, муж спасает жену. Ты дрожал за Лекса. А он — за книги. Похоже, ты у него значишься совсем не на первом месте по важности.

Довольный шуткой Ронни улыбается, а мне почему-то становится не по себе, будто мои чувства выставили на посмешище, и больше я на его вопросы не отвечаю, предпочитая отмалчиваться.

Потайное убежище на поверку оказывается закрытой фабрикой. Поначалу Ронни честно старается объяснить, с кем и в каких выражениях он договаривался о временном использовании сего помещения, но потом, махнув рукой, безапелляционно заявляет:

— В общем, я все уладил. Заходите.

Я решаю не уточнять. Во-первых, все равно из его путанного рассказа ничего толком не понятно, во-вторых, надо же хоть кому-то слепо верить.

Тяжелый амбарный замок сердито щелкает, когда ключ проворачивается в его утробе и, скрипнув, скособочившись, повисает на дужке. Внутри все как полагается: гигантские, в человеческий рост станки, массивные турбины генераторов, заботливо укутанные защитными листами на время простоя, и запах машинного масла. Мы поднимаемся на второй этаж, где раньше, видимо, располагался кабинет управляющего, усилиями Ронни временно превращенный в жилую комнату. И хотя полностью избавиться от фабричного антуража ему так и не удалось, в частности из-за торчащих из дощатого пола рычагов и переплетения тонких медных труб с датчиками, сетью опутавших одну из стен, все оказывается куда лучше, чем можно было надеяться.

У стены стоит широкая кровать, на табурете рядом — никелированный таз для умывания. На стене в углу висит таксофон. На письменном столе — кувшин с водой и старая керосиновая лампа.

— Электричества нет, - виновато поясняет Ронни, и, чиркнув спичкой, зажигает фитиль, - генераторы все отключены. Но вам же здесь не фейерверки устраивать, правда? Отдыхайте. Завтра рано утром зайду за вами и навестим герцога Аддерли. Посмотрим, захочет ли он вообще с нами разговаривать.

Махнув рукой на прощание, мой друг уходит. Морок испаряется еще раньше, едва убедившись, что мы благополучно доставлены на место. Уж кому не позавидуешь, так это видящему. Интересно, он уже придумал, как будет оправдываться за свое исчезновение перед Вильхенстреймом?

Лекс не раздеваясь падает на кровать, благо она достаточно велика для двоих, и практически мгновенно засыпает. А я лежу без сна, уставившись в потолок. Мысли, как на подбор, лезут в голову все безрадостные. И нынешний расклад все больше кажется лишь отсрочкой перед неминуемым концом, а план — наигранным и наивным. Так ребенок воображает себя бесстрашным рыцарем, срубающим головы чудовищам, в реальности будучи неспособным даже отбиться от более-менее крупного пса.

Лунный свет проникает через незанавешенное окно, кривым прямоугольником ползет по стене, ложится на потолок — голубым на черное. В стекло бьется большая, толстобрюхая, уродливая ночная бабочка. То взлетая к самому карнизу, то опадая, она раз за разом упрямо летит напролом, хотя и дураку ясно, что лазейки нет. И остается лишь удивляться, как она до сих пор умудрилась не разбить себе голову.

В ушах начинает тихо звенеть, а кончики пальцев покалывать. Лунный свет плещет на кровать, его свечение сводит меня с ума.

— Не спится?

Повернувшись набок, Лекс смотрит на меня в упор со странным сочувствием во взгляде.

— На новом месте сон плохо идет, — отшучиваюсь я. — А ты чего?

— Сам же разбудил, — фыркает тот, поднимая руку над кроватью. Мое плечо почему-то дергается следом, и я с удивлением понимаю, что крепко сжимаю его ладонь. — Уснешь тут, когда сдавил, как клещами, — резюмирует блондин с ухмылкой. — Но знаешь, — поспешно добавляет он, когда я отдергиваю руку, как от раскаленных углей, — все это совершенно не кажется каким-то чужим. Наоборот, ты рядом, и от этого странное чувство будто все наконец стало на свои места.

— Может, мы были знакомы в прошлой жизни, — с трудом выдавливаю я.

Лекс взбивает подушку, устраиваясь поудобнее.

— Интересная теория, — сонно вздыхает он, — но знаешь, никогда не любил сказки на ночь.

— А ты представь. В жизни все возможно, — настаиваю я. Надо же, никогда мазохистом себя не считал, а тут не могу удержаться. И все равно же рассказать не посмею, но и замолчать не могу. Это как висеть над пропастью на веревке, не имея ни сил — выбраться, ни духа — смириться с неизбежным и отпустить канат. Лекс тихо смеется.

— В жизни такого не бывает, — уверенно говорит он. — А вот в сказке... Рядом с кафе, где я работал, был букинистический магазин. Так вот, там постоянно на витрине пылились подобные истории, переплетенные в розовые обложки. Прошлая жизнь, говоришь... Наверное, я был прекрасным принцем. А ты — моим верным оруженосцем. И жили мы припеваючи. А потом на наше королевство напал монстр, и мы бросились на бой с ним, и пали в неравной битве, уничтожив врага, но пожертвовав ради этого своими жизнями. И перед смертью поклялись обязательно найти друг друга в ином мире.

— Грустная какая-то сказка получилась, — шепчу я в темноту.

— Не говори так, — Лекс втягивает голову в плечи и ежится, как от холода. — Грустной она была бы, если бы ты встал на сторону монстра. И мне пришлось бы тебя убить. Спи.

Ронни возвращается рано утром, едва рассвело. Небось, всю ночь промаялся от нетерпения. Я совершенно некстати вспоминаю, что точно так же горел азартом профессор Раф накануне начала нашего сотрудничества и чем это все для него закончилось. Настроение, и без того убитое, окончательно падает куда-то под ноги, и я тихо бормочу себе под нос: «Глупости».

Экипаж стоит у входа. Еще из недр первого этажа, лавируя между замершими станками, я вижу в открытой пасти дверного проема крутой блестящий бок механической лошади и непроизвольно замедляю шаг. Воздух будто загустел и не пускает меня. Неожиданно, с предельной ясностью я осознаю, что подошел вплотную к черте, после которой не будет возврата. «Все изменится с тобой или без тебя, — шепчет внутренний голос, — отныне все будет по-другому».

Лекс, не обративший внимания на мое замешательство, удивленно вертит головой, не понимая, в какой момент я отстал. Ронни, идущий следом, ощутимо тыкает в спину набалдашником трости, поторапливая:

— Рен, чего застыл?

«Психика у тебя ни к черту, Рен. Нашел время — с ума сходить».

Стараясь прогнать подступающую панику, распрямляю плечи и шагаю вперед, ныряя с головой из запыленного полумрака цеха в солнечную палитру нового дня.

И ничего плохого не происходит. Сначала.

А потом силовая волна, налетевшая сбоку, ураганным порывом сбивает с ног, выдавливая воздух из легких. Волочет по мостовой, сдирая кожу, протаскивает метров десять и, швырнув меня, оглушенного, к канаве водостока на противоположной стороне улицы, исчезает. Кровь из разбитой брови заливает глаза. Я слышу шаги и вижу приближающееся мутное пятно, но не могу понять, кто это. Вскидываю руку в защитном жесте, однако новый удар так и не обрушивается. Вместо этого неизвестный железной хваткой берет меня за горло, заставляя приподняться.

— Где Книга? — яростно шипит он. — Отдай сейчас же. Слышишь? Отвечай!

Думаю, и согласись я ответить, ничего бы не вышло. По ощущениям грудная клетка впечаталась в лёгкие, рот наполняется кровью. Я машинально щупаю рукой живот и задним умом удивляюсь, что меня не выпотрошило. В глазах мешанина из красного и черного. Инквизиторский плащ и волосы цвета воронова крыла. Осознание происходящего болезненным пульсом стучит в висок. «Элизабет. Все-таки нашла».

Ронни кидается на подмогу. Не знаю, на что он рассчитывает, нападая на мага безоружным. Судя по угловатым неуверенным движениям, он и сам не знает. Издав дикий клич в странном полупрыжке, мой друг замахивается тростью, видимо, надеясь оглушить противницу. Не поворачивая головы, та резко выбрасывает руку ему навстречу. Черты Анриера искажаются, и он застывает в воздухе, будто вляпавшись с размаха в невидимое желе, будучи не в силах пошевелить ни рукой, ни ногой, и только бешено вращая глазами.

— Итак, Рен, — тяжело дыша продолжает Элиза, — где Книга? Сгорела? Или у тебя? Отдавай, живо! Или, боюсь, твой защитник может пострадать.

Голова гудит, как котел, по которому со всей силы врезали поварешкой. Сознание так и норовит ускользнуть. Выхода нет. Или есть?

Лекс выныривает откуда-то из-за плеча Ронни. Я надеялся, у него хватит ума отсидеться внутри или сбежать, пока Элизабет, занятая нами, не принялась разыскивать его. Но, похоже, бегство — последнее, о чем сейчас думает Лекс. В отличие от Ронни, он двигается быстро и тихо, как человек имеющий четкий план. Занятая моим допросом, инквизиторша замечает приближение врага лишь в последний момент, когда тот в буквальном смысле уже стоит у нее за спиной. А когда замечает, ничего не может поделать: одной рукой она держит меня за горло, другой — контролирует Ронни.

Быстрым движением, словно накидывая платок на клетку с раскричавшимся попугаем, Лекс набрасывает девушке на голову свою куртку, ослепляя и обескураживая, и тут же резко бьет ногой под колено. Глухо вскрикнув, та падает на четвереньки, инстинктивно вытянув руки вперед, так что мы с Ронни падаем на землю синхронно с ней. Краем глаза, уже лежа на земле, я вижу, как Анриер бросается Лексу на подмогу, и теряю сознание.

— ышь... ешешь... Слышишь?! — раздается в голове с каждый разом все пронзительнее и громче. Со стоном пытаюсь разлепить глаза, и хотя получается плохо, старания не проходят даром — друзья замечают, что я уже очнулся, и начинают тормошить меня в два раза активнее. Похоже, Ронни с Лексом затащили мою бесчувственную тушку обратно в наше временное прибежище и уложили на кровать, пока не станет ясно, что со мной делать: лечить или прятать труп.

— Вроде переломов нет, — бубнит Ронни, пытаясь ощупывать кости прямо поверх одежды. Лекс наблюдает, скептически подняв брови, но не вмешивается. — Ну ничего, ничего. Эта гадина у нас сейчас попляшет... Мы сейчас...

Что мы сейчас сделаем Ронни и сам толком не знает, тоже еще до конца не пришел в себя после произошедшего. Поэтому ограничивается гримасами, которые должны бы быть злобными, но больше смахивают на то, что у него несварение желудка.

— Сейчас мы пойдем и спросим, почему она пыталась нас убить, — подсказывает Лекс из своего угла.

— Не убить, — я сам не узнаю свой клокочущий хриплый голос. Горло после неженственной железной хватки горит огнем. — Ей нужна была Книга. Где она, кстати?

— Книга? С ней все в порядке. Тут сейф нашелся — в нем решили запереть на время, — немедленно рапортует Лекс, — а пленница там, — он делает неопределенный взмах рукой. — Только вот Его Высочество принц Анриер малость озлобился и... немного перестарался.

Мне больно не то что двигаться — дышать. Но любопытство берет верх. Сопровождаемый обеспокоенным взглядом Ронни и ехидной ухмылкой Лекса, я осторожно приподнимаюсь на локтях, поднатужившись, перекатываюсь на край кровати и встаю на ноги. Пол слегка покачивается, но в целом все лучше, чем можно было бы ожидать. Подоспевший Лекс обхватывает меня рукой за пояс, поддерживая.

— Стоишь?

— Стою, — подтверждаю я. Почти что правда. — Покажи, что вы там с ней сделали.

Ронни и правда переборщил. Я обнаруживаю Элизабет на первом этаже, привязанную к какой-то гигантской турбине, практически распятую на ней, как на железной дыбе. Заметив наше приближение, девушка начинает яростно извиваться, дергаться и мычать. Сжалившись, Лекс вытаскивает у нее изо рта носовой платок, который Ронни, не придумав ничего лучше, использовал в качестве кляпа. Вместо благодарности в него летит плевок.

— Где Книга? — шипит инквизиторша, не размениваясь на приветствия. — Вы должны отдать ее. Я требую.

— Может, стоит сначала потребовать, чтобы тебя развязали? — нагло уточняет Лекс. — А то если мы и согласимся, то взять ее ты сможешь разве что в зубы.

Но пленница не унимается.

— Ты меня слышишь, Рен? Отдай немедленно!

Крики — последнее, что сейчас нужно моей больной голове.

— На что она тебе? — спокойно спрашиваю я. — Ты охотишься за Книгой, значит, ты заодно с Двуликим? Он прислал тебя?

— Совсем спятил? — возмущается Эльза, ошарашенная такими выводами. — Нет! Я ...

— Ну почему же, спятил?

Мир вокруг начинает раскачиваться все сильнее, и, плюнув на приличия, я сажусь напротив связанной девушки прямо на пыльные доски пола.

— Ты ведь была в моем доме, когда он подвергся атаке. Быть может, это ты ее устроила? Ты чуть меня не убила и требуешь отдать Книгу. Думаю, если бы ты планировала нас задержать, чтобы водворить на прежнее место — под надзор Инквизиции, то не выслеживала бы нас в одиночку. Да и выпытывать подробности о Книге начала бы после ареста, а не вместо. Так что тобой движет? Деньги, жажда власти? Что тебе обещал Двуликий за наши головы?

По мере того, как я говорю, оцепенение, в которое поначалу впадает Эльза, сменяется неподдельной яростью.

— Не суди меня по себе, — выплевывает она гневно. — Это тебя можно нанять и купить за пригоршню золота. А я поклялась честью своей семьи, что покончу с этим монстром. И не советую мне мешать! Я убью его собственными руками.

Лекс морщится.

— А пока Двуликого нет на горизонте, решила попрактиковаться на нас? — уточняет он.

— Двуликому вы не нужны, — глухо парирует девушка. — Он преследует того, кто владеет Книгой. Отдайте ее мне и будете в безопасности. Ну, а я... — глаза Элизабет вспыхивают мрачным торжеством, — смогу за себя постоять. Я убью его, пусть только явится.

— Это вряд ли, - слишком свежо в памяти испуганное лицо Эльзы, когда мы спасались от таинственного преследователя в Академии. — Не похоже, чтобы ты могла справиться с ним в одиночку. Хотя, конечно, если навалитесь всей Инквизицией, у вас будет шанс.

Взгляд Элизы потухает.

— Сама как-нибудь справлюсь, — упрямо бормочет она. Ее расстроенное поникшее лицо наводит меня на неожиданную мысль.

— Тебе все-таки не поверили, да? — тихо уточняю у Элизабет.

Я помню сомнение в глазах ее брата, Вила, когда тот слушал историю нашего столкновения с Двуликим. И то, с каким недоверием он к ней отнесся.

— Твое руководство. Они согласились поместить меня под домашний арест и установить наблюдение. Но только потому, что вы, миледи, на этом яростно настаивали. А не из-за того, что поверили в вашу историю. Ну, а когда дело запахло жареным, когда посреди поднебесной началась бойня, привлекшая кучу зевак, вы были первой, на кого пал их гнев. Ведь все затевалось из-за вашей безумной идеи, якобы чародей, считавшийся давно мертвым, вдруг воскрес. Ваше начальство наверняка очень пожалело, что пошло у вас на поводу. Для них гораздо удобнее считать, что на дом напали мои подельники, решившие вызволить меня из-под надзора инквизиции. И в итоге, несмотря на ваши требования немедленно организовать погоню, вам было сказано забыть свои безумные бредни. Что сейчас гораздо важнее не допустить хаоса в Обители и распространения слухов о случившемся. Ликвидировать последствия, одним словом. Вот вы и бросились в погоню в одиночку... Но чем рождена такая ненависть?

Некоторое время Элизабет молчит. Мне начинает казаться, что она решила попросту меня игнорировать. Неожиданное признание застает врасплох.

— Двуликий убил наших родителей, — тихо говорит девушка. — Прямо у нас с Вилом на глазах. Это случилось уже в самом конце войны. Он пришел в наш дом, чтобы переманить их на свою сторону. Он проигрывал и отчаянно нуждался в новых союзниках. А мама с папой были сильными магами. Но они отказались. И тогда он попросту хладнокровно убил их. Мне было пять, Вилу семь. Брат бросился на защиту родителей, хотел хоть как-то помочь, и тогда убийца не глядя хлестнул его заклятьем. Вил упал, обливаясь кровью, а Двуликий развернулся и ушел. Я под кроватью пряталась, он меня не заметил. А Вила, наверное, счел мертвым. У брата на лице с того дня остался шрам... Регент взял нас под свое крыло, не дал пропасть. Но мы поклялись. Мы поклялись честью своей семьи, что отомстим убийце во что бы то ни стало! А вскоре после этого Двуликий исчез. И не появлялся до этих пор. И теперь, когда он вернулся, я сдержу клятву! Я пятнадцать лет жила ожиданием этого дня!

— Тогда почему бы нам не объединиться? — оптимистично вопрошает Ронни. И оказывается пронзенным сразу тремя удивленными взглядами. — Нет, ну, а что? — оправдывается он. — У нас одна цель и один враг, с которым никто из нас не может справиться в одиночку. Не говорите, будто только я сообразил, что залог успеха — действовать сообща.

— А неплохая мысль, — задумчиво тянет Лекс. — Действительно, почему бы и нет? В конце концов, возможно, госпоже Элизабет известно больше, чем нам.

Элизабет смотрит в пол. Не улыбается ей брататься со вчерашними арестантами. Только выбор у нее невелик. Да и положение незавидно.

— Подумайте, чего будет стоить ваша клятва, если враг, для битвы с которым вы столько времени копили силы, попросту убьет вас в первой же стычке, — мягко убеждает ее Лекс.

С соседнего верстака он берет широкий мастеровой нож и решительно перепиливает веревки.

— Очевидно, что, если вы действительно хотите одолеть настолько грозного противника, у вас попросту нет выбора. Давайте поможем друг другу. Что вам известно о Двуликом? Что вообще это за чудовище, с которым мы имеем дело?

Элизабет по-детски хлюпает носом, растирая покрасневшие запястья. Ее плечи мелко подрагивают. Я запоздало вспоминаю, что магические пассы даются ей ценой большого упадка сил. Мне ее жаль и не жаль одновременно.

— Учтите, все рассказанное мной — государственная тайна, — наконец выдавливает девушка. — Так что постарайтесь не трепаться об этом на каждом углу, если не хотите неприятностей.

На самом деле мало кто знает, но все началось почти столетие назад, в городе чародеев Льех. В те времена там правил Верховный Совет, состоящий из глав наиболее сильных магических семей. И самым могущественным из них был глава клана владеющего тайным знанием, что даровало власть над потоком времени. Так продолжалось не одно десятилетие, пока с возрастом сила мага не начала угасать. И он решил, что пришла пора ему уйти в тень, передав наследие предков двум своим сыновьям. Однако мудрость чародея была сродни его силе. А потому он не выбрал кого-то одного, но вместо этого разделил Книгу рода на две части. Старшему сыну были завещаны заклятья, позволяющее повернуть время вспять, дабы обратить самые великие беды и катастрофы. А младшему досталось волшебство видеть грядущее. Полной же власти над течением времени не было ни у кого, и это должно было стать залогом равновесия. Но случилась непредвиденное.

— Ожидаемо, — фыркает Лекс. — Все-таки не с пустого же места война должна была начаться.

Элиза бросает на него испепеляющий взгляд, а Ронни тыкает локтем в бок, заставляя умолкнуть.

— Говорят, — продолжает Элизабет, — что однажды, не утерпев, младший сын заглянул в будущее, чтобы узнать свою судьбу. Но вместо славы и почета, к своему ужасу, лицезрел собственную смерть. В отчаянии он бросился к брату и молил того отдать Книгу, дабы, объединив обе части воедино, стать настоящим Повелителем времени, как их отец. Он верил, что обладая властью предвидеть то, чего еще нет, и исправить уже случившееся, он сможет отыскать лазейку меж нитей судьбы, изменить свою участь и избежать гибели.

Я нервно сглатываю, не в силах сдержать волнение. Неужели вот оно — долгожданное чудо? Не это ли ключ ко всему? Обладая такими знаниями, я мог бы спасти Лекса! Все один к одному! Похоже, в голове Ронни тоже щелкает лампочка, потому что он поспешно осведомляется:

— И как, все удалось?

Элиза отрицательно мотает головой.

— Старший брат отказался помочь, посчитав, что их отец неспроста разделил Книгу и был прав, когда не отдал столь великую силу в одни руки. Он сказал, что каждый человек должен с достоинством принимать уготованное судьбой, а не бегать от нее вертлявым лисом.

И тогда, обезумев от страха, младший решил забрать Книгу силой. Говорят, их битва продолжалась не один день. Воздух трескался, и сама материя мироздания рвалась на лоскуты от разрушительной мощи их заклятий. Но в итоге старший брат одержал верх.

И тогда отступник, преисполненный неутолимой злобы, жаждая победы любой ценой, прибегнул к запрещенному ритуалу темной магии. Он убил второго по силе чародея Совета и вобрал в себя его мощь, чтобы приумножить собственную силу. В тот день родился Двуликий — чудовище, которое и человеком не назовешь. Монстр, в погоне за могуществом сплавивший свою душу с чужой.

И братья дрались снова. Но на этот раз в лице младшего сражались двое. Никто не справился бы с ним в одиночку. И тогда старший брат воззвал ко всем, кто остался верен прежним устоям. На зов откликнулись многие, и верные союзники горой встали у него за плечами. К несчастью, после того, как чародеи узрели могущество Двуликого, нашлось немало и таких, кто в надежде урвать хоть кроху его сил предал Совет и перешел на сторону убийцы. Так произошел раскол и началась Великая война.

Было пролито много крови. Маги Совета сражались как могли, не жалея своих жизней, но постепенно Двуликий и его приспешники стали брали верх. Они не гнушались никаких запретных заклятий и самых омерзительных методов. Убийства и похищения были для них в порядке вещей.

И тогда Совет решил обратиться за помощью к простым людям. О существовании Льеха было известно всегда. Но город стоял особняком от прочего мира, не вмешиваясь в политические дрязги, спрятанный и укрытый от любопытных глаз, но в тот момент иного выбора не было. Старший брат вывел чародеев из тени. Он поведал о случившемся, о том, что если столь жестокий человек, как Двуликий, одержит верх, то ему будет мало Льеха. С помощью силы владыки времени он мог бы подчинить себе весь мир. И обычные люди пришли магам на помощь. Заклятья могущественны и смертоносны, но пуля, пущенная из засады, убивает ничуть не хуже.

Войска магов — видящие и отряды ополченцев, назвавшие себя Инквизицией, шли сплоченной лавиной. Границы и запреты были стерты. Война охватила все. Пылали города. Пылал Льех. Но вместе им удалось остановить Двуликого.

Именно в то время совместными усилиями чародеев и ученных была создана Небесная Обитель — цитадель объединенных сил, откуда началось победоносное шествие на врага, пока он не был разгромлен окончательно. Отряды инквизиторов уже шли по следу главаря отступников, готовясь нанести последний решающий удар в этой войне, когда тот исчез, будто растворился. Многие решили, что вероятно судьба, от которой Двуликий пытался скрыться, настигла его, и он мертв. Логово преступников взяли штурмом. Кого арестовали, кого убили. А Книгу, принадлежавшую Двуликому, доставили в Небесную Обитель.

Общим голосованием, старший брат стал Первым Регентом поднебесной. Выжившие члены Совета вошли в правящую верхушку нового города. Из благодарности и уважения к простым людям, Регент повелел, чтобы отныне любая магия была запрещена. Так он надеялся не допустить повторения трагедии, чтобы больше ни один чародей не встал на путь Двуликого. Со временем, даже упоминать о волшебстве стало преступлением. И дабы не смущать умы жителей поднебесной, история была частично скрыта, частично изменена. Так например, не принято упоминать о том, что Первый Регент был чародеем, хоть он и отказался добровольно от своего дара ради общего спокойствия.

— «Не принято упоминать» — слабо сказано, — резонно замечает Лекс. — И, кстати, свои Книги он не уничтожил. Ностальгия мучила?

Элизабет пожимает плечами.

— Он их спрятал. Незачем уничтожать всю силу этого мира. Свою собственную Книгу Регент отдал ближайшему соратнику — герцогу Д'Алфорду. Одному из немногих, кому было разрешено оставить магический дар незапечатанным. А Книгу Двуликого запер в тайнике. Итак, Книги. Где они?

Девушка обводит нашу троицу обеспокоенным взглядом.

— Одна у нас, — признается Ронни, — а вторая сгорела при пожаре.

...Сгорела вместе с надеждой использовать власть над временем ради спасения Лекса...

У меня в ушах стоит гул горящего дерева и грохот рушащихся перекрытий, но теперь в эту какофонию тонкой неуловимой струной примешивается шелест пылающих страниц. Я сижу на полу, обхватив голову руками, отчаянно пытаясь сообразить, что теперь делать.