Онлайн чтение книги Проклятие династии Лотер Curse dynasty Lotere
Глава 3. Жаркое из ягненка (5)

***

Свеча, стоявшая на столе-двойнике, которая благодаря нытью Руфуологсиса зажигалась опытным магом каждый раз перед уходом в страну Морфея на всю ночь, стояла горделиво в полном одиночестве под сопение присутству­ющих, освещая комнату своим пламенем. За окном, составляя ей незримую компанию, играла в свои игры, по установ­ленным собой правилам Горная буря, лишь изредка зазывая свечу посредством скрипа деревьев поставить вместе с ней световой спектакль. Свеча же не поддавалась на флирт «смутьянки», которая световыми вспышками показывала свои черные, набухшие от непрекращающихся слез, глаза, пытаясь хоть как-то разжалобить комнатный источник све­та. На нее сам хозяин палат возложил ответственность в виде поддержания освещения в помещении, чтобы фамиль­яру спалось крепче, в надежде, что бродячий злой дух не посетит их с Тареном опочивальню. Тарена, безусловно, раз­дражал тот факт, что Руфуологсис попросту расходует свечи, пытаясь подобным отгородить себя от незваных гостей, ведь всегда можно упростить ситуацию тем, чтобы поставить защитный барьер с условиями, а затем, выяснив домен приходящего, избавится от него по всем правилам. Руфуологсис же ответил на данное предложение Тарена безапелля­ционным отказом, с чем мужчина не стал спорить, так как не видел повода пороть горячку из-за безобидного духа, а считать его посланником зла, для мага было очередной проблемой, в которую без доказательств он влезать не хотел.

Постоянно ворочаясь и посматривая на неподвижное пламя свечи, мантикора пытался побороть свое желание вы­пить свежей воды, проклиная при этом вечерний прием пищи, на который раскручивал Тарена уже давно, а именно, на свежую морскую рыбку. Как оказалось, маг не ел рыбу, так как выращивать ему ее было, как он объяснил, в тягость, а Руфуологсису, как назло, уже третий день хотелось ее отобедать. Сказав, что именно так он смирится с найде­нышем, Тарен поддался на провокацию мантикоры, отправившись за желаемым для своего фамильяра угощением. Ска­зать, конечно, он сказал, как и отужинал, но жизни фамильяр спокойной проклятому заморышу точно не даст, так он себе пообещал. Вставать с теплой кровати не хотелось, то ли место было налёжанное, то ли нагретое местечко могло охладиться - искал про себя отговорки мантикора, дабы только не вставать. На самом деле же фамильяр по своему обычаю продолжал трусить, и не кого-то там, а именно духа, который ходил, по его предположению, по коридорам хра­ма в поисках наживы.

- Ох, было бы неплохо, если он проклятика сожрал. Точно отравится одержимым. И я такой. Бам-бам. Двоих одним ударом, - рассуждал трусливый кот, не вылезая при этом из-под бочка мага, который давно уже погрузился в глу­бокий сон, не реагируя на шевеления мантикоры. – Рыба, конечно, это хорошо. Тем более не речовка какая-то. Но опять же пить хочется безумно.

  Сделав еще несколько оборотов вокруг своей оси на кровати, фамильяр все-таки не выдержал и поддался мучав­шей его жажде, и недовольно спрыгнул с кровати, собираясь удалиться из комнаты. Мантикора обернулся на непод­вижное пламя свечи, продолжающее выполнять на нее возложенную функцию, и хотел было взять универсальную за­щиту от темных сил с собой на кухню, так, на всякий случай, как говорится. Но вовремя вспомнил о том, что идея его успехом увенчаться не могла ни в коем разе, так как настоящая свеча находилась совершенно в другом месте, а имен­но на закрытом ярусе библиотеки. Другими словами, бери – не бери эту свечу со стола, она все равно дальше комна­ты не уйдет, выплывая из рук взявшего и ставясь сама на прежнее место. Тарен не просто так зажег свечу на оригинальном столе братца-двойника, а в целях его пресловутой безопасности, правда, пресловутой ее считал только мантикора. Мужчина, в свою очередь, обосновал все тем, что там возгорание не может произойти в принципе. Почему именно в библиотеке возможность возгорания меньше, чем в комнате, фамильяр не понимал, так как считал, как раз наоборот.

- Может, заклинание какое-то очередное, - уже привыкший к автоматизации всех процессов в храме, подумал мантикора, поддевая лапой закрытую деревянную дверь через щель между ней и полом. Дверца беспрекословно подда­лась нехитрому действию со стороны фамильяра тамошнего хозяина, и под очередной раскат грома, ходящего под руч­ку с прекрасными знатными дамами небосклона – молниями, удалился в коридор. Деревянная плита жалобно скрипну­ла, закрываясь сквозняком, чуть еле задевшим пламя свечи, тем самым на миг, пустив световые волны по опочивальне мага-отшельника, затемняя искусственно угол за входом в комнату, в котором серебром, отражая молнию, сверкнула фероньерка.

Шаг. Второй, под которым горестно скрипнул пол, словно под тяжестью нескольких тысяч футов, жалуясь тем сам последнему оставшемуся в комнате, о том, что нежеланный гость, не удосужившейся и разрешения спросить, пролива­ет на идеальную конструкцию остатки своей живой энергии. Отличные от первых, уже багровые, капли разбивались об настил, постеленный в комнате, и так же, как и в прошлый раз, невзирая на потери, понесенные со своей стороны, гость целенаправленно пересекал помещение, пока не оказался около спящего человека. Он, как зверь, сидел в за­саде, ожидая пока нарушитель его планов выйдет из комнаты, если в принципе, не был причастен к его невыносимой мучавшей горло жажде. А теперь он ликовал, предоставленный себе и задуманному, которое начинало осуществлять­ся, покоряясь его желаниям и действиям. Перина, словно в укор скрипевшему полу, не промялась под посетителем, ко­торый посмел залезть на лежбище в верхней одежде, чтобы ближе подобраться к выбранной жертве, даже не подозре­вающей о существовании визитера. В очередной раз, словно следуя пошаговому плану, гость скользнул к запутав­шимся ото сна длинным волосам, которые пора было бы отстричь, заворачивая их за правое ухо, и открывая тем самым магические шрамы, больше походившие на змеиную чешую по ощущениям. Тарен поморщился, но не от касания паль­цев, а от длинных черных волос незваного гостя, которые благодаря его наклону свисали на лицо мага, тем самым ще­коча кожу. Гость еле слышно хихикнул, подавливая смех, как обычный для человека ответ на нелепые действия со сто­роны своего оппонента по разговору, отчего Тарен только что-то пробубнил, заглатывая слова, чтобы никто из при­сутствующих не смог понять, о чем повествует маг, переворачиваясь на спину, расстилаясь по кровати во всю ее дли­ну. Складывая длинные черные волосы, гость убрал их за спину, чтобы не раздражать свою жертву лишними касани­ями, которые могли его пробудить, вернув тем самым в реальный мир, где он снова не смог увидеть своего посетителя. Приоткрывая свой рот, надеясь что-то сказать вслух, кроме очередного смешка, визитер коснулся кончиком языка ве­ковых шрамов мага, словно пытаясь смягчить боль, которая могла пульсировать во время их приобретения.

- Триан-гулум, - протянул тихо над правым ухом погорелого гость, словно пытаясь достучаться не до его слуха, а до внутреннего составляющего мага. Голос посетителя тенором отозвался по помещению, словно находясь в другом измерении зазывая за собой туда мага, своими чарующими нотками в голосе.

- शैल, स्वयम् (зв. Śail, svayam)*, - словно зная к кому, обращается, назвав его знакомым для себя именем Шаиль, на языке, который был ближе ему по духу, пробубнил Тарен, донося до докучающего свою мысль.

Гость, названный для себя, привычным именем, несколько не удивился, а лишь недовольно фыркнул на заявление мага, ссылаясь на то, что его знакомый находится в полудреме и поэтому не узнает его. Обиду визитер не мог себе позволить затаить на длительное время, так как последнего было в дефиците, а он собирался заполучить желаемое не­зависимо от ответа самого мага, ведь ведал необходимые точки давления, которые помогали обернуть все в свою поль­зу. Фыркнув незваный гость, и, слезая с перины, залез на пусть и менее мягкую, но более приятную поверхность, в ви­де тела бывшего бравого воина. Согнувшись в корпусе, посетитель опочивальни прикоснулся ладошкой к лицу мага, проводя по узорчатым, зажившим кое-как шрамам, проникая через кожу владельца кабинета, затрагивая тем самым его энергетическое тело, которое было более чувствительно к ласкам, чем физическое. Обозначив для себя контур энергии мага, пришедший, гость отделил ее от физического, предоставляя самому воину выбор ответа выходом на вы­зывающие касания Шаиля. Нагнувшись ниже к самому лицу мужчины, посетитель провел носом по его губам, касаясь не только физической, но и энергетической оболочки, а затем, поднимая свое лицо вверх, провел по тому же месту гу­бами, словно слепой, который помечал место дальнейшего для себя путешествия. Забываясь уже о количестве про­веденного времени, и полностью нацелившись на свою жертву, визитер вонзился в так давно желаемые губы, которые посмели ответить его персоне отказом, при этом проникая руками под ночную белую сорочку мага, которая была рас­стёгнута на верхние пуговицы, нащупывая тем самым контур самого корпуса.

- Ну… Триан-гу-лум… - снова протянул знакомый для подсознания мага гость, но в отличие от первого раза, слова его звучали требовательно, отдавая в воздухе неким шипением, словно визитеру не хватало сил произнести вслух бо­лее сложную фразу.

- अहम् लषद्रा, शैल (зв. aham laṣ drā, Śail)** - пробубнил Тарен в ответ на очередное требование своего гостя, повес­твуя ему о том, что к привычным для него играм у мага нет ни сил, ни энергии, ни желания. В обыденное время, Шаиль бы просто обиделся на опытного мага, и, развернувшись на сто восемьдесят градусов, удалился, при этом, не разго­варивая с Триангулумом еще несколько суток – но это был не тот случай. Гость неодобрительно шикнул мужчине в гу­бы, который своим бубнежом мешал визитеру получать удовольствие от касания к живой и теплой плоти мага, пре­рывая тем самым жест желания в виде поцелуя. Словно для посетителя не существовало физической одежды, в ко­торую был облачен маг, он водил кистью руки по оголенному торсу воина, лаская его физическое и энергетическое те­ла, ожидая эмоционального отклика от мужчины, к которому так привык гость. Уходя рукой ниже, незваный, но желан­ный визитёр, коснулся полового члена мужчины, при этом оголяя свой, дабы два плотских органа слились в танце по­хоти и разврата. Послышалось хлюпанье, смешанное с чавкающим звуком, доносившееся то ли от ручной работы под­ле паха, то ли от зазывающего в половой акт поцелуя, сопровождающегося периодическими укусами в тонкую кожу нижней губы.

Выход из тела на пограничное состояние, где не существует физической оболочки, а лишь ощущения энергетичес­кого тела, сопровождающееся эмоциями, означало пакт согласия со стороны мага, который некогда сопротивляюще­гося действиям визитёра, совращающим его плоть. Яростный, полный чувств и животного желания ответ на укусы сво­его оппонента, который назвать поцелуем не повернулся бы язык у любого наблюдающего за этим утробным актом губ­ного соития. Маг словно собирался поглотить всю суть предстающего перед ним гостя, не оставив и энергетического кусочка после подобного поедания. Руки Тарена скользнули за шею посетителя, словно знали не только его имя, но и строение фигуры, а также ведали его запах, прижимая ближе к себе, накручивая черные длинные волосы, некогда уб­ранные за спину, на кулак.

- Дурная скотина, - прошипел мужчина в отместку за все совершенные действия, пришедшего к нему в логово по­сетителя, который словно не знал, чем может для него обернуться подобное халатное поведение в сторону мага, при­нявшегося помогать неуверенным и медленным действиям своего искусителя. Стоило Тарену только притянуть к себе плоть неумелого гостя, как тот взорвался шипящим стоном, произнося истинное имя мага, которое открывало в нем безнравственную и распущенную натуру, коей, казалось бы, он не мог являться. Глаза, что окончательно перестали быть похожи на человеческие очи, словно поддавшись плотским позывам, наслаждались мучениями своего гостя, то­нущего в экстазе и совокупности пошлых и бесстыжих звуков, раздающихся по опочивальне. Содрогаясь лишь о мыс­ли, что половые члены мужчин, соприкасаясь, трутся друг об друга, посетитель испытывал гамму эмоций, уносящих его сознание за пределы пространства. Словно издеваясь над своим партнером, мужчина нажал на стол фаллоса сво­его оппонента, отчего тот лишь податливо вскрикнул и дернулся навстречу руке мага, который после секундного зас­тоя продолжал интенсивно уделять внимание наружному половому органу гостя.

Голова отяжелялась вязкими порочными идеями, а в ушах стоял шум, сливающийся с содомским чавканьем, сбив­шимся дыханием и стонами посетителя, который был бы рад стать поглощенным звериной натурой мага. Секундная боль в животе, неспособная оторвать от вакханального удовольствия, побудила в глазах вспышку света, закрываемую очередным укусом Шаиля в губы.

- <…> Тарен! Что за мудистика?! А ну открывай глаза! – вопил знакомый для мужчины голос. – Открывай! Дебиль­ный погорелый!!! Приди в себя…

Боль в животе от непрекращающихся прыжков с силой в нескольких сотнях футов начала отзываться и в других частях тела. Мыслительный процесс был приторможен, оставив за собой лишь чувственный эмоциональный резонанс, противившийся реальной картине времени. Голова раскалывалась то ли от крика, то ли оттого, что маг был, выдернут резко из пограничного состояния, а, может, и от чего-то третьего. Начало тошнить. Словно выворачивались наизнанку все органы лежащего мужчины, пытаясь совершить во внутреннем строении восстание и распределить органы, как удобно было главнокомандующему сердцу, которое как первый заместитель, пока мозг не пришел в себя, захватил власть, ссылаясь на карьерную лестницу.

- Знакомое чувство, - подумал мужчина по-прежнему не открывая очей, так как любое его неверное движение сейчас может повлечь за собой череду последствий не позитивного характера, на которые обрекать себя аскет не хо­тел.

- <…> Тарен! Открой же глазки! Я больше никогда ничего не сломаю и не испорчу! Честно-честно! Только открой! – продолжал надрываться фамильяр, прыгая на своем мастере, а иногда и задевая его лапами по лицу, чтобы тот на­конец-то открыл свои глаза и отозвался на непрекращающиеся вопли своего фамильяра.

- Обещаешь? – с нежной улыбкой на лице спросил маг, открывая правый глаз, дабы посмотреть на реакцию со сто­роны своего фамильяра. Руфуологсис даже на миг опешил от такой легкой и воздушной улыбки, которая была как-то по-детски наивна и обаятельна, ведь такого выражения на лице своего мастера ему еще не удавалось видеть, отчего подозрительный кот решил, что над ним в очередной раз подшучивают, и сменил недоумение на гнев.

- Вот ты как?! Я тут за него волнуюсь! А он лыбится! Болдырь ты поганый, я думал ты меня тут вместе с «ис­тинным» оставил! Больше так не делай! - взорвался фамильяр с новым залпом, только теперь оскорбительным в сто­рону мага, не прекращая при этом скакать на теле своего мастера, чтобы тот в очередной раз не ушел на обеденный стол к умертвию. Мужчина же, лишь только тяжко прерывисто выдохнул от очередного неправильного и неправомерно­го использования своего тела, при этом, не меняясь во взгляде, наполненным несвойственным Тарену, по мнению фа­мильяра, теплом, словно сейчас он мог не только списать мантикоре столь халатное и неуважительное отношение к се­бе, но и прочие его проказы. – Тарен! Драли тебя черти, - выругался в очередной раз фамильяр на мастера, абсолют­но не обращающего внимания на своего подопечного, и, по всей видимости, решившего оставить беззащитного фамиль­яра на растерзание не только умертвию и «истинному», но и Прасес. Последняя явно гибель погорелого спишет на ду­шонку мантикоры, который ни на секунду старается не отходить от своего мастера, а это означало, что ее ненависть к нему возрастет в сотни раз и он даже не сможет просверкать перед личиком хранительницы подушечками, как она разорвет его на много маленьких фамильярчиков. Поддавшись эмоциям страха и возможной скорой расправы над сво­ей шкурой, мантикора вовсе позабыл о том, что его мастер мог покинуть этот бренный мир, и продолжил прыгать на нем, словно тот являлся не более чем настилом, на котором было принято нежиться.

- Соображения есть в твоей змеиной голове? Или ты себя бессмертным возомнил? - не унимался никак фамильяр, взбешенный откровенным игнорированием всех своих фраз магом. Тарену и дела не было до действий своего фамиль­яра, который надрывался подобно заведенным часам, пробившим полночь, не обращая внимания на живущих подле лю­дей. Любое движение доставляло колкую боль по-прежнему бездвижно лежащему аскету, пытающемуся вспомнить, и как следствие, проанализировать сложившуюся ситуацию, по причине которой мантикора пытался сделать из его внут­ренностей фарш. Тошнота же по-прежнему одолевающая мага, сопровождающая его с самого начала возвращения в реальный осязаемый мир, отступила на задний план, уступив первые ряды в амфитеатре негодованию.

- Тарен! Равновесие мира - враг твой! Какого истинного это сейчас было? Давно в коматозе не валялся? - не прек­ращал свои заявления порицающего характера фамильяр, отчего был смещен с тела монаха, который с помощью ка­кой-то неведомой силы вскочил с кровати, и, пересекая комнату, удалился из своей опочивальни.

- И что это сейчас было? - пробубнил опешивший Руфуологсис вслух, наблюдая за молниеносными действиями сво­его мастера, напоминающими больше манеру поведения человека, который неожиданно вспомнил, что оставил на от­крытом огне кастрюлю с яствами.

- Это же не я виноват? Так... Я ничего не делал просто поинтересовался, - убеждал себя фамильяр по-прежнему вслух, так как на сознательном уровне испугался, что мог каким-то образом задеть, по его мнению, ранимую душу сво­его мастера, которую прежде ему лицезреть не приходилось. - Нет. Серьезно. Это же не я из него всю энергию пытал­ся вытянуть, а умертвие. А под раздачу попал я. И чего же мне так не фартит с хозяевами?

- Посмотрите на него! Он еще и жалуется! Мог и не появляться, а то натащил всяких проклятушек, теперь моему Тарену больно, - послышался откуда-то из-за угла знакомый и по совместительству нелюбимый для мантикоры жен­ский тоненький голосок. - Сравниваешь великого мага Большой Земли со всяким отребьем. Что за фамильяр такой? Давно поглотила твою энергию, сравняв с природным естеством, если бы не сладкие мольбы возлюбленного.

- Прасес... - прошипел фамильяр, которому и слова не давали вставить, в своем безразличном и не пренебре­жительном монологе, сопровождающем Руфуологсиса всюду на территории храма. - Вот что ты опять мне докучаешь?

- Хах, тоже мне велика привилегия! Я факты констатирую, кот облезлый. Ты виноват во всех мучениях моего не­наглядного.

- Не я, а «истинный»! - уже не обращая внимания, на приевшиеся, но каждый раз новые оскорбления в свою сто­рону, злостно шикнул фамильяр. - И что же ты не утешишь своего ненаглядного, у которого какое-то недостойное умертвие отняло жизненную энергию? А?

- Если бы я на каждое отребье по типу тебя обращала внимание, храм Красной Розы давно закрутился в снежном вихре, сметая и неугодный Тарену Логос. А если я так сделаю, то исчезну до соединения с драконьей энергией, а это как минимум глупости достойные низших доменов. Тебе виднее, безусловно... хотя о чем я? - разошлась в словесных баталиях тысячелетняя хранительница храма. - Ты даже своего мастера не можешь понять, раз такие вопросы зада­ешь, что уж молвить о первобытных слоях магических существ?

- И чего это я его не понимаю? - прицепился к более важному для себя предложению, выудив его при этом из не­сусветной чуши самую важную информацию, которую, по всей видимости, хотела скрыть хранительница.

- Как ты думаешь, куда сейчас пошел Тарен? – в очередной раз ушел от вопросов дух, заставляя забыть глупого фамильяра умелого мага об истинных причинах своего вопроса более интересной и колкой информацией, вследствие чего он должен был по плану действа остаться за каменными воротами.

- Разбираться с проблемой, и, конечно, прогнать умертвие с территории храма! – воскликнул воодушевленно ман­тикора, вспомнив, кем на самом деле являлся его мастер в магическом мире.

- Не-ет, - растягивая согласный звук, с усмешкой категорично ответила Прасес, на глупое и ничем не обоснован­ное предположение Руфуологсиса, которое в очередной раз подтверждало ее теорию относительно того, что фамильяр и малейшего знания не имел о своем мастере. - Он сейчас наконец-то восстановил в памяти произошедшее, и теперь занимается самобичеванием.

- Хах, да самобичевание и этот уголек драконов - две вещи несовместимые! Он же самый безжалостный и неуп­равляемый маг двух последних тысячелетий.

- Если не веришь - сходи проверь, - еще ядовитей ответил храмовой дух, словно был не только уверен в своих словах насчёт действий Тарена на данный момент, но и был доволен подобной неосведомленностью фамильяра, если, конечно, это нельзя назвать глупостью по незнанию. Прасес исчезла, напомнив энергически свой уход в первый раз, когда мантикора столкнулся с ней, будучи, прячась за спиной Тарена, когда тот притащил его в свою обитель. Она снова издевалась, он был уверен, равнозначно, так же как и в прошлый раз, ставя его дальнейшие действия под сом­нения, для того, чтобы он поступил только так, как и желала хранительница. Фамильяр так и поступил, подобно ве­домой кукле своим кукловодом, по выстроенному сценарию, который ему доброжелательно предоставила Прасес. Она в нем и не сомневалась.

Руфуологсис долго не думая, и ставя под внутреннее сомнение все сказанные слова храмового духа-хранителя, от­правился вслед за Тареном. По мнению мантикоры, магу в любом случае понадобится помощь в изгнании умертвия с территории храма. Помощь, которую фамильяр незамедлительно окажет, даже если и поджилки его тряслись в рит­мичном быстром танце, отбивая чечеткой в подсознание о том, что ему следует покорно сидеть в опочивальне и не от­свечивать.

Голова заинтересовано выглянула в коридор в надежде лицезреть мага, который уже заканчивал изгнание не­желанных гостей, но, увы. Кромешная темнота окутывала прилегающие к коридору помещения храма, энергетический фон был ровный и неколебимый, что повествовали о том, что магических действий на данный момент на территории ма­гического убежища не проводилось. Руфуологсис выдохнул, пытаясь хоть как-то спародировать своего мастера, дабы набраться сил и храбрости для дальнейшего поиска своего хозяина.

- Тарен? - задал глупый, и вполне предсказуемый для себя вопрос в темноту мантикора, дабы не искать вслепую своего хозяина, а тот сам откликнулся на его зов. Ответа не последовало, отчего фамильяр лишь сильнее напрягся, ступая лапами по деревянному настилу, направляясь в сторону опочивальни, в которой лежало тело истинного.

- Тарен? Ты здесь? - задал очередные вопросы в поисках своего мастера фамильяр, толкая деревянную дверь, и просовывая голову в открывшийся дверной проем. В ответ лишь заскрипело за слюдой дерево, сшибаемое под натис­ком Горной Бури, хозяйничавшей вовсю за пределами храма. Тело истинного лежало неподвижно на настиле, который некогда был приготовлен Прасес, словно не оно принесло дискомфорт живущим ныне в храме. Но фамильяр видел нас­квозь того, кто не хотел отвечать за содеянное, ведь черная некогда не столь густая энергия, обволакивающая тело незнакомца, стала плотной и непроглядной, что даже можно было не напрягать зрение, дабы разглядеть все подробнос­ти энергетического фона.

- Аргх... Кха, - послышалось из противоположного от взгляда Руфуологсиса направления, подле лекарственного сада. Оборачиваться не хотелось, как и идти в ту сторону и проверять источник звука, все-таки инстинкт самосохра­нение это единственное, что работало безотказно в организме мантикоры. Сглотнув, и пытаясь преодолеть свой внут­ренний страх, который рисовал в сознании уже картины самого безжалостного насильственного причинения смерти с отрыванием конечностей и медленным снятием кожи, мантикора все-таки разобрался, что этот звук принадлежит ни­кому иному, как его мастеру, а это могло значить только одно, что хозяин в затруднительном положении и ему требует­ся помощь в изгнании.

- Тарен? С тобой все в порядке? – как можно осторожнее в этот раз спрашивал фамильяр, дабы не увидеть оче­редную молниеносную реакцию со стороны аскета, который, опять ничего не объяснив, удалится в известном только ему направлении. – Я могу тебе чем-то помочь?

Плохо освещаемое помещение, лишь подсвеченное небесными грозовыми молниями небо, даровавшее естествен­ный свет через слюду лекарственного сада, не выдавало никаких эмоциональных и словесных реакций со стороны сво­его мастера, он только лишь махнул рукой в сторону фамильяра, обозначая, тем самым, что с ним все нормально, и волнующийся мог идти спокойно почивать. Искренняя составляющая мантикоры лишь сильнее перепугалась от увиден­ного, он, конечно, привык, что маг постоянно его игнорирует, уходя в свои размышления, но это, как он считал, был не тот случай, когда можно отмахнуться только кистью руки, так и не выдавив из себя и слова, чтобы подтвердить свое нынешнее состояние.

- Прасес сказала, ты самобичеванием занимаешься, это же неправда? – с надеждой в голосе произнес мантикора, не понимая, что мог действительно наступить на очередную мозоль мага, так как не знал его досконально, пусть и был уверен в обратном. Рука мага сжалась на парапете фонтана в зале, на который он все это время облокачивался стоя практически спиной к фамильяру, отчего последний впервые не захотел, чтобы Тарен с ним говорил как с равным, смотря ему в глаза. Но не столько незаметная реакция заставила фамильяра поддаться природному страху, который был, запрограммировал на уровне интуиции при первичном распределении доменов, сколько аура мага, вспыхнувшая после вопроса фамильяра, словно его мастер провел линию между ними в классовом разделении. – Тарен, - начал дро­жащим голосом фамильяр, продолжая стоять на своем, пусть и готов в любую минуту драпануть, что было мочи, - я не уйду, пока не услышу от тебя ответа. На самом деле вряд ли у мантикоры получилось бы убежать с место преступле­ния, так как плотная аура мастера, словно зажала его в невидимые цепи рядом с собой, приказывая стоять на месте, пока аскет не совершит свою мессу наказания.

Послышался привычный Руфуологсису вздох со стороны своего мастера, все же решившегося пусть и нехотя, но повернуться, усаживаясь на парапет, который несколько секунд назад пытался раскрошить в своих руках. На лице ма­га красовалась все прежняя теплая улыбка, противоречащая внешним полям, сконцентрированным вокруг мага, а зак­рытая поза в виде скрещенных на груди рук, лишь добавляли внутрисердечного страха мантикоре. Обычно светло-зе­леные глаза, сейчас горели враждебным янтарным цветом, подсвечиваясь голубым привычным отблеском ауры мага, словно аскет был готов в любую следующую минуту превратиться в дракона и разорвать не только представителя среднего домена, но и разнести к чертям весь храм Красной Розы.

- Нашел кого слушать, - с улыбкой проговорил мастер, словно это была нормальная реакция на вопрос со стороны фамильяра, а энергетические выплески были лишь плодом богатого воображения мантикоры.

- Хм… допустим, - замявшись, все же ответил фамильяр, не особо доверяя странной улыбке мастера, проговорил мантикора, подозревая что-то неладное во всей сложившейся ситуации. – А что у тебя с глазами?

- Концентрация энергии…

- Для того чтобы умертвие изгнать? – перебил фамильяр, снова восстанавливая свой образ Тарена, который был сложен в утонченную мозаику в его голове.

- Не совсем, - поправил его мужчина, лишь сильнее улыбаясь. – Подождем до завтра?

- Эм…- замялся в очередной раз фамильяр, наблюдая за тем, как глаза снова недружелюбно сверкнули, словно и завтра мастер не собирался поднимать эту тему. – Хорошо.

Аура отступилась, сменив концентрацию на вяло-текучее состояние, говоря всем своим видом, что фамильяр мо­жет быть свободен, а маг в подтверждение своих энергетических действий вернулся в предыдущую ему позу, в ко­торой и обнаружил его мантикора, на данный момент перебирающий лапами по направлению в их с Тареном опочиваль­ню.

- Странно, очень странно, - начал рассуждать про себя мантикора, как только дверь захлопнулась за его хвостом, надеясь, что в этот раз его мастер не сможет прочитать его мысли по причине того, что расстояние между ними было существенное, все-таки, как ни крути, а должна была быть слабость у этой его пресловутой способности. – Концен­трация энергии? Может, из-за того, что из него умертвие выпило достаточное количество энергии и ему надо восста­новиться? Логика присутствует. Еще эта Прасес с ее самобичеванием, чуть на трепку себя не вызвал! Не хотелось бы от погорелого получать, слишком долго восстанавливаться после их агрессии приходится. Нет, я бы тоже разозлился, если бы на меня сильного напали. Вот он и агрессивничает. Но что-то мне не нравится. Вот только что… - мысли в ман­тикоры в очередной раз перебил громогласный рев, который принадлежал его хозяину, находившемуся в зале, а из-за акустической обстановки, драконий рык наводил еще больше жути в хаотичные мысли фамильяра, запутывая их окон­чательно. – Наверное, обряд? Не, ерундень сущая. Может… Черт, не знаю. Это все что угодно может быть! Еще этот истинный с его энергетикой, мне весь энергофон запачкал, теперь и ладаном не обойдешься.

Так и не найдя объяснения действиям Тарена, а также его реакциям, фамильяр решил дожидаться мастера в поко­ях, чтобы точно выяснить всю необходимую для себя информацию, совсем забыв про то, что аскет был не очень рад слушая вопросы мантикоры. Бессвязный поток информации в голове Руфуологсиса не прекращался ни на минуту, при этом с каждым новым витком домыслов накручивая себя все сильнее, да так, что даже не заметил, что маг этой ночью в комнату так и не вернулся.

________

Примечание:

*Шаиль, давай сам;

** Я хочу спать, Шаиль