Онлайн чтение книги ТРОЕКОН. Книга 1: Третий путь TROEKON. Book 1: Third way
Глава 4: Внутренние войны

Глава 4: Внутренние войны

Безголовые горы представляют собой длинный горный хребет, протянувшиеся вдоль почти всей границы между Гедорном и Киркурдом. Лишь по краям существуют подходы, как раз неподалеку от территорий уже других государств — Мондифа на севере и Протелии на юге.

Когда-то горы назывались Спящими, а все потому, что гряда напоминала собой огромную фигуру человека. Так, по крайней мере, говорили маги, поднимающиеся с помощью своего волшебства на высоту, недоступную даже птицам. Самая крупная гора находилась на севере, и ее условно считали головой, а остальную часть хребта — телом. Прямиком за «головой», на территории Киркурда, до сих пор расположен Горбатый лес, напоминающий подушку. Поэтому сверху казалось, что горы похожи на спящего на боку человека.

Когда магия была в почете, а Киркурд являлся мирным королевством, колдуны проделали в хребте широкое ущелье, отделив «голову» от «тела», чтобы создать между двумя странами удобный торговый путь. И как потом не старались правители тех времен, в народе новое урочище стали именовать не иначе как Ущельем Палача, а горы из Спящих превратились в Безголовые. Спустя время названия эти перекочевали и на карты.

Много времени прошло с той эры. У Киркурда закончились природные ресурсы, коими они торговали, люди обленились, обнищали, а потом решили, что куда проще отнимать силой, чем тратить время на сбор и продажу, тем более, что торговать-то стало и нечем.

Три дня потребовалось отряду Алгора, чтобы добраться до самого западного гарнизона Гедорна. Лазутчики уходили на час вперед, но каждый раз возвращались ни с чем. Враг не обнаружен, подозрительные личности не попадались, все спокойно. Принц с каждым днем негодовал все больше. Хотелось достать меч и проверить его остроту.

— От короля не поступало новых сообщений? — осведомился он у советника.

— Нет, Ваше Высочество, — ответил Майат. — Полагаю, он ждет их от нас. С подробным разъяснением ситуации.

— Я знаю, чего он ждет, — огрызнулся Алгор. — Ты не хуже меня знаешь, Майат, что отец не любит пустых слов. Я могу лишь поведать, как здесь прекрасен пейзаж, и пожелать удачи в войне. Тогда следующее письмо он сочтет неважным, отложив его на опосля. А если мы встретим врага?

Майат наклонил голову в подобии поклона. Алгор ненавидел эту его привычку; либо кланяйся как следует, не забыв ударить кулаком в грудь, либо стой смирно и слушай своего повелителя, соблюдя церемониал лишь перед уходом.

— Конечно, Ваше Высочество. Но если тут окажется армия неприятеля, дождаться подмоги мы не сможем. У нас всего около двухсот человек, считая солдат гарнизона. Не лучше ли отослать вперед малую конницу на разведку, а самим остаться на месте и отправить Его Величеству письмо с просьбой о поддержке войском?

Алгор часто замечал в словах Майата использование игры разума. Барон был в ней мастер, но принц рос во дворце, где каждое слово расценивается как намек, а случайный ляпсус считается намеренной оговоркой. Алгор никогда не показывал вида, что видит игры барона насквозь, и это тоже было игрой. Он знал, что многие желают очернить его перед королем, а потому слушал советников, оценивал сказанное и делал наоборот. Хотя когда дело касается их жизней, они становятся на удивление изобретательными.

— Вы недооцениваете наших рыцарей, — ответил принц. — И переоцениваете воинов врага. Киркурдцы никогда не могли нам противостоять, а мондифцы хороши лишь под защитой своих гор. Нам не нужно вступать в прямую конфронтацию, чтобы замедлить их продвижение. Если, конечно, отец прав, и эти два государства действительно объединились, чтобы нас сокрушить.

— Как скажете, Ваше Высочество.

— Граница большая, отправь вперед пятерых солдат. Пусть каждые пять верст один из них встает на бивак и следит за границей. Нет, — подумав, добавил Алгор. — Отправь десятерых, и по биваку на каждые восемь верст. Через сутки отправляйте смену.

Когда Майат вышел из небольшого сруба, принц глубоко вздохнул и позволил себе расслабиться. Три дня непрерывных скачек его вымотали. Лошадей с провизией пришлось обогнать, и эти трое суток все питались только тем, что прихватили с собой. Лишь добравшись до гарнизона, отряд смог вдоволь насытиться свежим мясом и овощами. Местных солдат кормил исключительно ближайший лес и небольшие огородики на территории. Сотня легко прокормится там, где тысячи будут голодать.

От границы с Мондифом до столицы Гедорна сотни верст пустоши, разбавленной лишь небольшими рощицами да болотами, и если кто-то захочет напасть на королевство, они окажутся на открытой местности, да к тому же почти без дичи. Конечно, на пути им встретятся десятки деревень да пара-тройка гарнизонов, но первые попотчуют их разве что супом с картошкой, репой и травой, от которой их продерет, а вторые — сталью клинков и стрелами. И оба не сделают погоды, но задержат продвижение.

Единственный шанс войскам добраться до столицы с минимальными потерями — пройти над «головой» Безголовых гор, как раз в том месте, где соединяются три границы, и дойти до Серого леса, оттуда в Орту, небольшой город на середине пути до Манона, а затем уже и в самое сердце Гедорна. Отряд Алгора как раз и расположился между Серым лесом и границами, в самом западном гарнизоне королевства. Если противник пойдет этим путем, ему не укрыться.

Чтобы оставаться незамеченными как можно дольше, неприятелю придется либо обойти Серый лес с юга, либо пройти его насквозь. На севере находится каменистое плоскогорье Плоркам, и войску там трудно пройти, а крюк получится больше, чем даже если обходить лес с юга.

Следующий день прошел спокойно. Вернулась первая отправленная вперед десятка, доложив, что все спокойно. Алгора не покидало чувство, что это лишь затишье перед бурей. Он не хотел верить, что Киркурд и Мондиф объединятся, чтобы напасть на Гедорн. Пусть принц и желал свергнуть короля, отца он знал лучше многих, и осознавал, что тот очень умен. Если он считает нападение возможным, то к этому стоит отнестись серьезно.

И все же, почему сейчас? Алгор сомневался, что у соседних стран достаточно опытные лазутчики, чтобы пронюхать про скорую войну с Протелией. Да и передвижение войск Киркурда на север началось всего за пару дней до начала военных действий на юге; планируй дикари с запада удар в спину загодя, они засели бы в Мондифе еще месяцы назад.

От раздумий у Алгора разболелась голова. Возможно, киркурдцы и правда хотят напасть на Барбиллу, как он первоначально и подумал, а может, это учения, или большой отряд ловит какое-нибудь чудище, поселившееся в Горбатом лесу, а лазутчики приняли это за передвижение войск. Я просто пытаюсь найти удобный мне ответ, подумал принц. Если это действительно вторжение, лучшего случая, чтобы проявить себя, может и не представиться.

Старший сын Хотрексов уже написал письмо отцу, где просит поддержки войском, и даже выбрал самую быструю птицу, привязав послание к лапе. Этот совет от Майата действительно дельный. Но лишь потому, что барон заботится о своей жизни, а не о жизни своего принца.

Весть пришла ближе к вечеру, когда Алгор уже собирался поужинать и отправиться вновь разглядывать карты, надеясь отыскать лазейку, через которую могут пробраться вражеские войска, оставшись незамеченными. Сообщение о наблюдении неприятеля принес ближайший отправленный на бивак солдат, но свидетелем оказался самый дальний; доскакав до девятого, он передал сообщение, а тот на свежей лошади во всю прыть отправился к восьмому, и так по цепочке. Алгор ругал себя за то, что не придумал эту схему раньше, отправляя лазутчиков через Ущелье Палача. Хотя им так и так пришлось бы сидеть в гарнизоне все это время.

— Сколько их?

— Не менее пяти тысяч. Они растянулись длинной цепью и идут между холмами, так что больше рассмотреть не удалось. Возможно, их намного больше.

— Конечно, их больше, болван! — огрызнулся Алгор. — С пятью тысячами им не преодолеть даже этот гарнизон. Майат, — обратился принц к советнику, — прикажи воинам быстро поужинать и пусть отправляются спать. Завтра утром им придется помахать мечами. Оставь двух-трех часовых на стенах, пусть особо не вглядываются в ночную тьму. Не нужно, чтобы лазутчики врага прознали, что мы в курсе об их передвижениях.

Отдав приказ отдыхать, сам Алгор никак не мог уснуть. Он отправил орла сразу же после донесения, но сомневался, что их отряд продержится до прихода подкрепления из столицы или, что вероятней, из Орты. Конечно, гарнизон неплохо защищен, пищи хватит на два месяца осады, а со стен удобно пускать стрелы, коих в избытке, но стоит противнику пробить хоть одну брешь, и солдат захлестнет стальная волна дикарей с запада.

У мондифцев неплохие доспехи и мечи — вспомнил он слова Майата. Если в первых рядах окажутся именно они, стрелы могут оказаться бесполезны, а иного оружия дальнего боя в крепости нет. Хуже осады может быть только игнорирование. Алгор очень боялся, что наступающие просто пройдут мимо. Конечно, гарнизон стоит на самом удобном для перехода пути, но помыслы противника угадать невозможно. Стоит пропустить их, и последним из правителей династии Хотрексов останется Моррос. Принца пробил озноб, когда он представил, как отец использует против него Архетелос.

Солнце еще не успело подняться из-за леса, а отряд Алгора и солдаты гарнизона уже заняли позиции, скрывая свое присутствие за толстыми стенами, на которых часовые старались изобразить безразличие к своим обязанностям следить за горизонтом.

— Вижу движение, — чуть ли не шепотом сообщил дозорный. — Это войско. Они идут прямо на нас и, похоже, не собираются скрываться.

— Отродье Бездны! — выругался Алгор, поднимаясь во весь рост. — Им незачем скрываться, если они хотят нас перебить. Звони в колокол.

Как только часовой поднял тревогу, на стенах появились пятьдесят человек, держа в руках луки и арбалеты со свежей тетивой. Остальные остались за стенами, ожидая команды пустить стрелы, когда противник подойдет достаточно близко.

Вражеская армия остановилась за полверсты от крепости. Даже с такого расстояния Алгор разглядел на них мондифские доспехи. Никаких блестящих нагрудников, никаких плюмажей и вычурных плащей. Серые, под цвет гор, латы были предназначены исключительно для сражения, а не позирования на публике. Слегка выдающиеся вширь наплечники защищали от косых ударов, нагрудники выпирали вперед и заострялись к центру, подобно острию топора, из-за чего прямые выпады попросту соскальзывают, латные юбки доходят до середины бедер и делятся на сегменты, оставляя простор для маневренности. Выглядят они довольно аляповато и грубо, но только глупец сочтет их бесполезными железками.

Доспехи делались так, что к ним можно было привязать небольшие куски шкур, позволяющие не замерзнуть в холод и значительно снижающие шум при передвижении, что позволяет подобраться к противнику максимально близко, до последнего оставаясь незамеченным, даже если идет целая армия. Мондифцы предпочитают использовать шкуры бизонов, которых разводят в огромном количестве. Вообще, это животное считается в Мондифе чуть ли не священным. В ход идет все: шкуры, мех, кости и даже жилы с пометом. Ходят легенды, что громадного зверя используют даже в бою. Лошади боятся этого чудовища до смерти, и даже самая опытная многотысячная конница превращается в скопище безмозглых новобранцев, когда сотня рогатых голов несется в лоб.

— Это мондифцы? — поинтересовался один из солдат.

— Вряд ли все, — ответил Алгор. Он не видел, чтобы доспехи перемежались с кусками шкур, а это значит, что они не собирались скрываться. Как и брать гарнизон в осаду. Шкуры спасают от холода, но в пылу сражения становится слишком жарко, и тогда они лишь мешают. Принц все еще боялся, что неприятель решит обойти их стороной.

От отряда отделилось три человека, подъезжая к стенам гарнизона. Доспехи на них почти не отличались, не считая на плечах одного из них ярко-рыжей лисьей шкуры. Вблизи можно было различить необычные шлемы. Отдаленно они напоминали голову бизона, даже присутствовали небольшие загнутые рожки. Алгор никогда не видел доспехов или шлема мондифцев, но читал о них. Рожки вставляются в верхнюю часть шлема специальными пазами и в любой момент могут замениться на другие, большего или меньшего размеров. При поднятии забрала, в сторону расходятся две небольшие и узкие металлические шпоры, похожие на ушки. С их помощью можно очень быстро закрыть шлем, ударив по ушкам снизу любой из рук.

Первым заговорил тот, у кого на плечах красовалась лисья шкура:

— Нас больше семи тысяч человек, — крикнул он, игнорируя нацеленные на него стрелы, — а вас всего около двухсот. Сдавайтесь, и мы вас пощадим... Всех, кроме принца, Алгора Хотрекса, — добавил он.

Сам Алгор приложил все усилия, чтобы на его лице не отобразилось удивление знанием противника об их количестве и его присутствии. Насчет ультиматума он не переживал. Возможно, солдаты и сдали бы его, чтобы спасти свои шкуры, но они прекрасно знали короля. Узнай Моррос об их поступке, и все двести человек в прямом смысле лишатся кожи, которую с них сдерут живьем, сошьют из них плащи и заставят в них же и ходить. Не потому, что король захочет отомстить за смерть сына, а потому, что эти люди испугались каких-то грязных псин больше, чем его гнева.

— Семь тысяч? — усмехнулся Алгор. — И этой, с позволения сказать, армией вы собираетесь захватить целую страну? Эта крепость выдерживала и куда более серьезные набеги с меньшим числом защитников за стенами. Слова принца подтвердил гвалт криков солдат. Никто из них не сомневался в правдивости данных утверждений, хотя вряд ли кто-то из них мог представить убедительные доказательства.

— Мы не хотим захватывать ваше королевство, — продолжил вожак, когда гул затих. — Мы хотим его уничтожить!

— Уничтожить? — удивился Алгор. — Разве ты не сказал только что о пощаде воинам, если они выдадут меня?

— Не обязательно убивать жителей страны, чтобы ее уничтожить. Они продолжат жить, как и жили, разводить скот, выращивать хозяйственные культуры, а часть отдавать нам. Взамен на защиту, конечно же.

Значит, они хотят сделать из нас вторую Барбиллу, — подумал Алгор. Нет, хуже. Барбилла не представляет для них угрозы, ибо у нее практически нет своей армии, но Гедорн — другое дело. Одного сильного желания Морроса хватит, чтобы стереть Киркурд с карты Троекона, как это произошло с Амиссой. Они решили воспользоваться войной на юге, чтобы ударить в тыл, пока мы отвлечены.

Это было бы в некотором роде разумно, если бы речь шла не о Гедорне. Принц знал, что отец не трогает Киркурд только по одной причине — они слишком трусливы, чтобы ожидать с их стороны нападения, а потому лучше обратить свой взор на Протелию. Вот только Алгор никак не мог понять, что он вообще тут делает. Моррос предвидел вторжение с севера, но вместо многотысячного войска отправил вперед лишь горстку рыцарей во главе с принцем. Вместе с солдатами гарнизона у них есть шанс отбиться от семи тысяч нападающих, но не уничтожить их, если, конечно, те сами не решат разбить головы о стены крепости.

Это проверка, догадался Алгор. Если крепость устоит, отец признает меня. И тогда... Он всегда носил с собой гнутый кинжал с головой орла на навершии, подаренный ему отцом на восьмилетие. Идеальное оружие, чтобы убить старого орла. Такова традиция, и пусть на остальные принц чихать хотел, этот он соблюдет с удовольствием.

— Для начала, я хочу узнать, как вы уговорили выступить на вашей стороне Мондиф! — крикнул Алгор.

— Мондиф? — нарочито удивился воин, оглядываясь на войско. — А, вы о доспехах? Мы взяли их взаем. Конечно, мы предлагали мондифцам выступить единым фронтом, но они предпочитают отсиживаться в горах и ковать целыми днями оружие. У них его накопилось столько, что хватит на еще одну гору. В общем, когда уничтожим Гедорн, мы вернем им все в троекратном размере другим товаром.

В душу Алгора закрались сомнения, но сейчас он никак не мог понять, в чем же дело. Конечно, Мондиф торговал оружием, но никогда не давал займы, тем более такие большие. Возможно, сидя у себя в горах, они уверовали в свою непобедимость, а значит, и непобедимость своих доспехов, даже если те нацеплены на блохастых дикарей, в коих превратились киркурдцы.

— Так что? — вырвал Алгора из раздумий крик вожака. — Будете сдаваться, нет?

— Похоже, что смерть для вас предпочтительней честного труда, — протянул принц. — Так тому и быть. Вы умрете не героями — грязью под нашими подошвами, — выплюнул он и спустился со стены, показывая, что разговор окончен. Со слов оставшихся солдат он узнал, что трое воинов Киркурда развернулись и быстро ускакали к своему войску.

Видя хмурые взгляды своих солдат, замерших с луками в руках, Алгор рассмеялся. Надо было послать вслед этим трем ублюдкам дождь стрел, подумал он. Пусть не думают, что мы бережем припасы.

— Разве не забавно? — громко спросил он, отсмеявшись. — Так называемые воины Киркурда разрядились в доспехи, созданные Мондифом, и считают, что теперь способны захватить сам Гедорн?

В толпе послышались отдельные смешки. Алгор видел в глазах стоящих перед ним людей опасение. Семь тысяч против двухсот. По тридцать пять человек на солдата. Лично принц намеревался отправить в Бездну не менее пятидесяти.

— Вшивая псина, нацепив рога бизона, не превратится в быка. — Смешки стали отчетливее. — Киркурд желает превратить всех нас в рабов. Не думайте, что они вас пощадят. Им не нужны воины, только землепашцы и скотоводы, они перережут глотки всем, кто хоть раз в жизни держал в руках что-то острее вил. Киркурдцы хотят ударить нас в спину, пока мы смотрим на юг. Протелия падет перед мощью нашей армии! Но неужели мы позволим каким-то дикарям с запада запачкать наши плащи? Когти и клюв Гедорна нацелены на юг, но нам хватит и одного орлиного крыла, чтобы стряхнуть с себя грязь, и вновь взмыть в воздух гордой птицей! Давайте покажем этим отбросам, кто такие воины Гедорнской империи!

Слова Алгора потонули в громогласном реве воинов, и услышь их войско Киркурда, они бы усомнились, что за стенами крепости всего двести человек. С собой они даже не прихватили осадные орудия, хотя, возможно, те еще не успели подтянуться. Как и дополнительные телеги с провизией. Казалось, будто семитысячное войско просто вышло прогуляться по холмам и лесам недалеко от своей крепости. Завершив все дела, они вернутся назад еще до зари. Принца выводила из себя такая самоуверенность.

— Семи тысяч недостаточно для полноценной осады, — поведал прописную истину Майат, пока Алгор составлял новое послание отцу, рассказывая в нем о произошедшем и о своих сомнениях. — Но удивительней другое. Как они узнали о нашем точном количестве?

Принц усмехнулся про себя. Советник вновь его проверяет. Глупые вопросы, которые требуют взвешенных ответов.

— Очевидно, что у них есть ходящий во сне.

— Фаинай Фораса? — поднял бровь Майат в притворном удивлении. — Куда только смотрит Викаранай. Алгор поднял тяжелый взгляд на советника:

— Молись всем Богам Четырех Сторон Света, чтобы их взоры были устремлены туда, куда хочет король Моррос.

Майат поежился под взглядом этих пронзительных голубых глаз, таких же, как у правителя Гедорна. Алгор мало был похож на отца, разве что статью; возможно, все дело в бороде, точнее, в отсутствии оной у принца, любящего гладко бриться. Но глаза... Стоит им взглянуть на тебя с той неумолимой грозностью, с которой на всех взирает король, как даже у самого стойкого воина подгибаются колени. Они притягивают, словно ледяная пучина, зовущая окунуться в себя с головой, и никогда больше не всплыть.

— Конечно, Выше Высочество, — глубоко поклонился Майат, чтобы только оторваться от взгляда принца. — И все же, — продолжил он, кашлянув, — что вы намерены делать? С армией неприятеля, я имею в виду.

— Разве не ясно? Разбить.

***

День пролетел стремглав, подобно единому мигу. Убийства Чияры и гвардейца остались почти незамеченными. Словно свечка вдруг затрепетала от дуновения невидимого ветра, а спустя миг пламя вновь горит ровно. Но были и те, кому чад от этой свечки попал в глаза, выжимая слезы.

Чета Ондри покинула замок через черный ход, дабы не вызывать лишних вопросов, но острые языки не оставили их срочный уход без внимания, тут же кинувшись судачить о причинах. Прошел слух, что Чияру кто-то зарезал недалеко от покоев принцессы; шептались, что тому, мол, отрезали слишком длинный язык, и еще кое-что, покороче. От косых взглядов Юрпика готова была провалиться сквозь землю или прыгнуть в огонь, но всячески делала вид, что ничего не происходит. Больше всего сейчас она желала найти убийцу.

Далеко за полночь гости разошлись по натопленным комнатам. Юрпика не любила пиры и приемы, но только в такие дни Скалистый замок топился, словно баня. Гости должны видеть, что к ним относятся с почтением. Но никакие камины не способны согреть царившую в каменном изваянии колючую атмосферу.

Принцесса и сама уже собиралась отправиться в свои покои, когда ее неожиданно окликнул незнакомый голос. Оглянувшись, она увидела Великого Викарана.

— Ваше Преосвященство. — Юрпика наклонила голову в знак приветствия, Викаран повторил ее жест.

— Прошу, называйте меня просто викаран Везиротт. Надеюсь, вы позволите называть вас принцессой Юрпикой, Ваше Высочество?

Великий Викаран удивительно сочетал в себе длинное и узкое лицо, похожее на крысиное, и довольно плотное телосложение. Словно к телу небольшого обритого медведя приделали чужую голову. Тонкие усики над верхней губой и близко поставленные серые глаза дополняли картинку. А еще от него слегка пахло мускусом.

Несмотря на внешность, держался Везиротт на удивление уверенно, и лишь слегка подобострастно, когда начинал говорить; это ему совсем не шло. Казалось, что стоит ему только захотеть, он заберет у монарха корону и провозгласит себя крысиным королем. Вспомнив об отце, Юрпика улыбнулась. Викаран не успеет даже потянуться к короне, как его неподходящая к телу голова полетит с плеч, а уже через месяц во всем Маноне не останется ни единого грызуна.

Юрпика одернула себя, поняв, что улыбается в лицо стоящему перед ней викарану. Ведь он может принять улыбку на свой счет.

— Да, конечно, — порывисто ответила она. — Может, вы хотите побеседовать с моей матушкой?

— Боюсь, королева уже ушла, а ваша младшая сестре чересчур...

— Безрассудна? — подсказала Юрпика.

— Лучшего определения я не придумаю, — улыбнулся викаран. — Вокруг судачат об убийстве виконта Чияры Ондри, — продолжил он уже серьезней. — Я подумал, что если это всего лишь нелепые слухи, то вам — в смысле, королевской семье — следовало бы прекратить кривотолки, дабы не пугать гостей. Но коли вы этого не сделали, смею предполагать, что толика истины в этом присутствует. Неужели молодой наследник фамилии Ондри действительно погиб столь ужасной смертью, да и еще и в королевском замке?

Юрпика глядела в маленькие серые глаза Великого Викарана будто околдованная. Везиротт говорил спокойно и мягко, словно вместе со словами из его рта изливался липовый мед, но принцесса едва сдерживала дрожь под пристальным взглядом представителя Викараная. Она боялась, что он разглядит в ней не только молодую девушку, но и носительницу Скверны. Он словно глядел в саму душу, и принцесса поняла, что не сможет соврать этому человеку.

— Боюсь, что слухи правдивы. Отчасти. Виконт действительно был сегодня жестоко убит. Как и один из гвардейцев. Похоже, убийца воспользовался его доспехами, чтобы подобраться к Чияре как можно ближе.

— Какой ужас! — ахнул Великий Викаран. — Я надеялся, это всего лишь досужие вымыслы. Пока король воюет на юге, в его замке происходят такие зверства. Надеюсь, вы уж отправили монарху сообщение о случившемся?

— Боюсь, на это не было времени. Отец слишком занят, вряд ли он может чем-то помочь с фронта. Да и убийца, скорее всего, уже покинул замок. Уверена, матушка как раз отправилась писать письмо.

— Мы можем помочь вам. В Викаранае служат лучшие сыщики и дознатчики. Если вы позволите осмотреть замок, полагаю, мои люди обнаружат улики и выйдут на след преступника. Мы сражаемся не только против колдунов с ведьмами и носителей Скверны, но и против самой Бездны, источающей зло. Убийцы, несомненно, рабы подземного царства, и мы по возможности отлавливаем и эти заблудшие души.

— Право, не стоит, — мягко отказалась Юрпика. Конечно, лучше для начала переговорить с матерью, но ее с детства учили самостоятельно принимать решения. — Как я уже сказала, убийца сделал дело и, вероятно, давно скрылся. А если и нет... В замке полно гвардейцев, коим было приказано усилить бдительность. А еще Убийцы из Манона, нанятые королем. Вы их не видите, но они, несомненно, всегда рядом. Повторения преступления ожидать не стоит.

Великий Викаран выразил свою благодарность за приглашение на банкет и оставил предложение о помощи в силе. Он наговорил Юрпике целый букет комплиментов, не меньше просил передать матушке и успевшей покинуть зал Негулине. Оставаться в замке он не стал, но не из-за страха перед убийцей — викаране занятые люди, даже если по ним и не видно, мягко рассмеялся Везиротт, поглаживая выпирающий живот, укутанный в просторный белый кафтан с троекрестием на левом лацкане.

Юрпике категорически не понравился этот человек. Живя в замке, она давно научилась не доверять внешности и льстивым словам, но Великий Викаран отталкивал всем и сразу. Вокруг него витала аура опасности и властолюбия. Принцесса надеялась, что больше никогда с ним не встретится, хотя бы наедине.

Вернувшись в жилые коридоры, она нашла матушку и передала ей предложение Везиротта, а от комплиментов оставила лишь само их наличие. Королева Гвенера решила, что ее дочь поступила верно. Не стоит псам Викараная свободно бродить в цитадели, где их острый нюх способен учуять слишком многое. Юрпика как никто была согласна с этим утверждением. Она родилась в мире магии, и привыкла к ней. Еще в детстве отец немного обучил ее контролю внутренней энергии, коей в ней было, как потом выяснилось, чрезмерное количество.

Перед сном она заглянула в комнату Джейнса. Убедившись, что тот мирно спит, и камин пылает не хуже, чем у гостей, она отправилась к себе. В ее комнате было прохладнее. Она это чувствовала, но будь даже двери на балкон открыты, впуская ранний осенний воздух, это не вызывало бы у нее существенного дискомфорта. Но не у ее камеристок. Подкинув немного дров, она подождала несколько минут, потратив время на созерцание звезд за окном, а затем дернула за шнурок. В соседней комнате зазвенел колокольчик. Никто не откликнулся. Юрпика повторила вызов.

Такого прежде не бывало, подумала она про себя. Три камеристки никогда одновременно не покидают своих покоев, даже если принцессы нет в комнате. Возможно, одна из них отошла в туалет опустошить горшок, еще одна могла отправиться на кухню, узнать о завтраке. Но куда делась третья? Полюбовавшись разгоревшимися звездами и пребывающей луной еще несколько минут, она вновь потянула за бархатный золотистый шнурок. Тишина.

Комнаты служанок и принцессы отделяла лишь тонкая дверь, ключи от которой были только у них четверых. Подергав ручку, Юрпика убедилась, что дверь заперта. Достав из небольшой шкатулки на прикроватном столике ключик, она провернула его в замке и распахнула дверь.

За порогом властвовала тьма. В комнате было тепло, но уголь в камне едва тлелся, отбрасывая легкий оранжевый свет. В воздухе витал знакомый запах, но Юрпика никак не могла его вспомнить. Она шумно сглотнула подступивший к горлу ком. Ее терзало плохое предчувствие. Не решившись переступить границу света и даже закрыть дверь, она вернулась к столику и сменила ключик на изогнутый кинжал ручной работы, подаренный отцом на восьмилетие. В то время она хотела деревянную куклу, которая могла открывать рот и шевелить глазами.

— Стража! — крикнула она. Нет ответа. — Стража!! — прокричала она еще громче, от чего ее голос сорвался на позорный писк. Не сводя взгляда с черного проема, она подошла к двери в коридор, а открыв ее, едва сдержала возглас ужаса. Все гвардейцы возле ее двери и двери брата лежали в лужах собственной крови. Было так тихо, что принцесса слышала, как уже ее собственная кровь стучит в висках. Теперь она поняла, чем пахло в комнате камеристок.

Забыв о возможной опасности, она кинулась к двери, ведущей в покои Джейнса. Поскользнувшись на крови, она упала на жесткие доспехи одного из солдат, отбив локоть. Подняв взгляд, на сей раз она не сдержала крика, увидев прямо перед глазами глубоко перерезанное горло гвардейца. Взлетев на ноги, она с силой распахнула дверь, выкрикивая имя брата.

Он стоял прямо напротив окна, из-за чего его лицо невозможно было разглядеть, но силуэт она узнала сразу же.

— Тенелов! Там... там гвардейцы. Они все мертвы!

— Неужели? По холодному тону убийцы Юрпика все поняла. Она безвольно опустила руки. Бороться с Убийцами из Манона она была не в силах.

— Но... почему? — обреченно выдохнула она.

— Чияра обладал магией, — спокойно сказал он. — И был достаточно силен, чтобы использовать заклинания без слов. Или же он являлся нативным магом. — Тенелов отошел от окна, обходя кровать Джейнса широким кругом. Юрпика сочла это хорошим шансом проверить брата. Тенелов встал так, чтобы его было хорошо видно в свете камина.

— К чему ты мне это говоришь?

Убийца, казалось, совсем ее не слышал.

— Все должно было начаться сегодня в полдень, но за тобой поплелся этот чужеземец Ондри. Он увидел меня и хотел закричать, но я успел перерезать ему глотку. Однако, — Тенелов поднял левую руку на свет, — он оказался крепче, чем я о нем думал.

Левая рука лидера группы Убийц из Манона до самого локтя была обожжена до черноты, кое-где даже проступали белые кости; кисть пострадала не так сильно, но безвольно поникла на поднятой руке. Часто навещая брата, Юрпика не раз видела, что у него под кожей. Она догадалась, что у Тенелова сожжены мышцы и сухожилия, и отныне его левая рука стала бесполезна. Теперь она поняла, откуда взялся тот горелый запах.

— Не всади я ему нож в сердце, он испепелил бы меня дотла. От нахлынувшей боли я едва не потерял сознание, и выпустил нож из рук. Я хотел забрать его, но дверь в ваши покои отворилась. Я мог бы убить камеристок ударом на каждую, но в том состоянии я бы не успел этого сделать раньше, чем кто-нибудь из них закричал, привлекая гвардейцев.

Не отводя взгляда от Тенелова, Юрпика положила ладонь на лоб Джейнса. Он оказался горячим и покрыт испариной. Брат был жив, но обычно чуткий сон его не прервался ни от шума голосов, ни от прикосновения.

— Что ты сделал с Джейнсом? — спросила она, стараясь, чтобы ее голос предательски не задрожал вслед за губами.

— Всего лишь небольшой отвар, позволивший ему крепче заснуть.

— Почему ты сразу его не убил? И меня. Нас убить проще, чем гвардейцев.

— Ты знаешь, что к власти просто так не приходят? — спросил он вместо ответа. — Ты видела хоть одного простолюдина, ставшего королем или хотя бы графом? Даже предок Ондри, которому тогдашний король даровал титул, в своей стране тоже происходил из благородной семьи, так что он не совсем парвеню. Монарх нарушил все устои, даровав чужеземцу плодородную территорию. После того случая графы устроили, можно сказать, тихое восстание. Приказы короля обсуждались и выполнялись медленно, возделывание земли замедлилось, продукты поступали не в срок и часто портились по дороге, несмотря на магию. Торговые сделки срывались. Отношения с Протелией, Мондифом и восточными государствами ухудшались из года в год. Новая война была неизбежна, и Моррос смог это предвидеть. Он решил нанести первый удар до того, как внешние враги королевства начнут действовать.

Юрпика с трудом улавливала смысл слов Тенелова. Она не понимала, зачем он все это ей говорит. Историю она знала прекрасно, но о том, что графы подрывали существующий порядок, принцесса слышала впервые. Ей не хотелось верить, что дворяне намеренно разрушали страну изнутри только потому, что им не понравился один указ короля. Но тот король уже давно мертв, и с его кончиной сменилось уже несколько поколений как монархов, так и графов.

— Когда он напал на Киркурд, — продолжил Тенелов, — и разорвал их приграничную армию своим новым войском, то уверовал в свою непобедимость. Он хотел захватить Киркурд, как его предок захватил Амиссу, но тут пришла весть о войне против магов. Моррос отозвал войско, поступив очень мудро, но тем самым он нарушил все планы его внутренних врагов. Теперь у них появился новый шанс.

— Вы хотите сместить его с трона, пока он на войне? И кто же займет его место? Может, ты? Народ любит нынешнего короля, а без их поддержки и без поддержки армии, у вас ничего не выйдет.

— Люди любят нынешнего правителя, это так. Но не знать. Именно графы являются гласом народа, и у них есть собственные войска. У Гедорна всегда была сильная армия, но именно Моррос превратил ее едва ли не в сильнейшую на континенте. И не столько ради защиты королевства, сколько ради собственной безопасности. Придворный маг всегда где-то неподалеку, личная гвардия следует по пятам, он нацепил на себя Архетелосы и почти всегда ходит в доспехах из Божьего камня, опасаясь не только магии, но и Самурана.

— Самурана? — удивилась Юрпика. — При чем здесь Самуран? Он всегда был лоялен моему отцу.

— Отцу? — усмехнулся Тенелов. — Нет-нет-нет. Матери. Матери своего ребенка. Негулина его дочь.

Юрпика едва сдержала потными ладонями готовый вырваться вопль. Несмотря на их общую тайну и частые разговоры, она нередко замечала, как Самуран смотрит на Негулину. Совсем иначе, нежели на нее. Внешнее сходство тоже угадывалось, но чтобы это заметить, необходимо было долго всматриваться им в лица, а у Юрпики времен на это было с самого детства. Но она смотрела не только на них.

Каждый раз, когда паладин заговаривал с королевой, Гвенера расцветала в улыбке, а глаза ее начинали блестеть. Принцесса никогда не придавала этому особого значения. Она и подумать не могла, что у них было что-то большее, чем обмен взглядами.

Конечно, отец мало уделял внимания жене и детям, будучи погруженным в королевские заботы, но мама всегда говорила, что быть королем — очень ответственная работа, и им следует это понимать. Юрпике было тошно от мысли, что ее мать предала отца ради тайной страсти с его паладином. Паладином, который тоже предал своего короля.

— Зачем ты мне все это говоришь? — Принцесса больше не могла сдержать переполнявших ее чувств. Она боялась умереть от рук Убйицы из Манона, боялась потерять брата и отца, боялась, что ее мать знает обо всем и сама дала согласие. Она боялась, но не могла понять, чего они добиваются. Подавляя всхлипы, она спросила об этом Тенелова.

— Лично я добиваюсь свободы, — ответил он. — Моррос перестарался с попытками защититься, когда на роль сторожевых псов выбрал черных волков, умеющих только убивать. Чего добивается Самуран? Тут совсем просто — трона для своей дочери. И не удивляйся так. Много поколений на престоле Гедорна восседали мужчины, но Самуран решил тоже нарушить устои. Ты — носитель Фаинай Фораса, твой брат болен призрачной болезнью, которая, как все знают, является порождением магии, король якшается с колдунами и принимает от них магические дары. Этого более чем достаточно, чтобы сместить Морроса Аво Хотрекса с престола и казнить его вместе с тобой. У народа не останется выбора, кроме как принять в качестве монарха первую в истории Гедорна королеву.

Но... — Юрпика захлебывалась в слезах, едва выдавливая слова. Она дрожала, как дрожат обычные люди в лютую стужу. — Но ведь остается еще Алгор. Он прямой наследник трона.

— А, Алгор. Я и забыл о нем. Ты тоже можешь о нем забыть. Север станет для него могилой.