Онлайн чтение книги ТРОЕКОН. Книга 1: Третий путь TROEKON. Book 1: Third way
Глава 3: Посторонние

Глава 3: Посторонние

По размерам Зел едва ли превосходил Эфер, но зато компенсировал это высотой. Он и так стоял на холме, но башни с длинными шпилями превращали его даже не в ежа, а в дикобраза. Казалось, что острые крыши вот-вот взлетят в небо арбалетными стрелами и пронзят облака.

Узкие улочки петляли между кирпичными и каменными домами, подобно ручейкам, пересекаясь и заводя в тупики. Айван быстро привык к закоулкам Эфера, но здесь ему казалось, что ни один нормальный человек даже за всю жизнь не сможет выучить какая куда ведет.

Чтобы найти подходящую гостиницу, Айвану пришлось целый час плутать по городу, попадая то в кварталы красных фонарей, где полуголые женщины за деньги готовы обслужить кого угодно, то в тупики, оканчивающиеся либо частными домами, либо входами в сомнительные заведения, наподобие бара в Эфере, где проводили время посаки, только куда злачнее. У таких домов входы сторожили солдаты с алебардами. В каждом из трех тупиков, куда забредал маг-седокта, цвет одеяний стоящих там стражников разнился.

По улицам тоже ходили солдаты в форме четырех разных окрасок. Красный, зеленый, синий и пурпурный. Айван понятия не имел, что они значат, но заметил, что флаги на шпилях тоже делятся на четыре цвета, да к тому же на них изображены разные фигуры животных, растений и даже оружия. Парень решил не тратить время на размышления, а продолжить поиски.

Хозяин гостиницы смерил парня суровым взглядом, и посуровел еще больше, когда Айван спросил о жилье. Ему бы тут же отказали, коль постояльцы не заселяли лишь половину всех комнат. Хозяин так и заявил, что если объявятся нормальные гости, парня вышвырнут вон. Оно и не удивительно. Айван выглядит лет на пятнадцать-шестнадцать, более-менее опрятен, не считая развалившейся обуви, а значит, деньги на выпивку тратить не будет. Да и съесть много не сможет. Совершенно невыгодный клиент.

Под вечер Айван заказал легкий ужин, после чего отправился спать. Эфер так ему осточертел, что он не желал оставаться в каком-либо городе больше, чем на одну ночь. Завтра утром в путь. В очень длинный путь, и лишь в одиночку.

Перед сном он достал из сумки Архетелос. Несколько листьев последней сорванной ветки уже превратились в ничто от воздействия магического камня. По пути к гостинице, Айван не увидел ни единого деревца, а потому не знал, куда можно положить Сердце Дракона. Поразмыслив минут десять, он не нашел ничего лучше, как запихнуть Архетелос за щеку, да так и спать, надеясь не подавиться им во сне.

Айвану показалось, что он попал в настоящий ураган. Его швыряло из стороны в сторону, одежда задиралась и перекручивалась, больно стягивая кожу, а в глаза ударил яркий свет. И лишь сердитые голоса с топаньем множества сапог заставили его усомниться в катастрофе природной, догадавшись, что причина ее — человек.

— Имя! — закричали ему прямо в лицо, обдавая зловоньем гнилозубого рта и кислой слюной. — Говори свое имя!

Сильные руки вцепились ему в грудки, встряхивая его тощее тело после каждого вопроса. Но Айван не мог ответить. Не только потому, что не успел проснуться и осознать происходящее, но и из-за покоившегося во рту Архетелоса, бьющего изнутри по зубам. Он что-то попытался промычать в ответ, но вышло неважно.

— Да он, похоже, дурной, — заметил один из людей.

— Блаженный, не иначе, — подтвердил второй.

— Глядите! — раздался еще один голос. Айван скосил глаза и увидел в руках худого мужичка со следами от оспы на лице свой заплечный мешок, из которого он достал гриморий и конфигар, завернутые в тряпицу.

— Колдовской инструментарий! Есть там еще что?

— Немного снеди, оловянная кружка и миска с ложкой, да и мусор всякий. А еще склянка с землей.

— Землей?

— Ага, — хмыкнул мужик с угрями, высыпая на пол содержимое банки.

— Ну, точно дурачок. Да и котомка не его, стащил у кого-нибудь да грязи насыпал зачем-то. Ну его в Бездну, вещи отнесем наместнику, а этого здесь оставим, пусть хозяин гостиницы сам с ним возится.

— Тебя в Бездну! — огрызнулся тот, что продолжал держать Айвана за грудки. — Бросим его в темницу, Сехрим сам решит, что с ним делать. Может, поджарим ему пятки поутру на усладу публике. Скажем, что колдун себе язык откусил, чтобы не выдать тайн своих, вот народу потеха будет.

Вот так, под шутки, гнусный смех и тумаки стражников Айвана отволокли в темницу, где бросили на холодный каменный пол, спугнув старого жильца — большую грязную крысу.

Ну и попал, подумал маг-седокта, из капкана да в котел. Снова все потерял.

Айван чуть не подавился, когда попытался проглотить накатывающие слезы. Из-за страха грядущего он совсем забыл об Архетелосе у себя во рту. Вытащив красный камень и обтерев слюни, он стал гадать, какая из трех глухих стен ведет на свободу.

В этот раз помощи ждать неоткуда, да и времени нет. Чтобы выжить, пора научиться своими силами решать проблемы, а они только начинаются.

Выбрав противоположную от железной двери стену, Айван приложил к ней Архетелос, и каменная кладка мгновенно испарилась.

***

Промокший лес заполонял легкий туман, оседая на одежде, в волосах и бороде маленькими каплями, и даже непромокаемое одеяло едва спасало от утреннего налета инея. Поникшие деревья сгорбились над странником, словно стараясь прикрыть его от непогоды, но тщетно.

Нандин привык бродить по лесам и спать прямо на земле, привалившись спиной к стволу и не обращая внимания на впивающиеся в ребра корни, но раньше он был не один. Когда-то он служил десятником и вел своих солдат через самые топкие болота и густые чащобы, и никто из них никогда не жаловался на неудобства. Берсеркерам подобное не престало.

Но произошедшее во время войны все изменило. Нет больше десятка, как и сотни, в которую она входила. В живых остался один лишь Нандин, но не потому, что оказался сильнее или смекалистее, а потому, что сбежал, с тех пор превратившись в изгоя для собственного же народа.

Подавшись на самый восток, он попал в Гедорн, где король Моррос милостиво даровал ему место в своей армии. Нандин мог командовать собственной ротой, но узнав о планах короля, вновь дезертировал. Бессмысленные убийства осточертели ему, он бежал от смерти, но костлявая не отстает, направляя его безвольную руку против все новых и новых врагов. Она стравливает людей и наблюдает за исходом, скалясь своим голым черепом.

Нандин в этот раз решил обойти Эфер стороной. Вдоль края леса добраться до перевала Ланго и оказаться в Ледяных землях. Но чем больше он шел, тем больше думал об Айване. Вот у кого есть цель, пусть и невыполнимая. Перенестись в иной мир, где нет войн и убийств, где смерть не поджидает за углом, чтобы утащить в Бездну, а указывает мирно почившим путь в Бескрай. Всего лишь сказки.

День выдался теплым и даже солнечным. Нандин шел уже вторые сутки, и только сейчас смог развести костер, переломав старое скрюченное деревце и выбрав самые сухие ветви. Соорудив импровизированный вертел, он поставил жариться недавно пойманного зайца, готовясь к ужину. Пламя сильно дымило, но берсеркер и думать не мог, что в лесу найдутся люди, способные учуять запах.

Первым он услышал ржание лошади, и даже не сразу сообразил, что в лесу подобных животных не водится. Бросив готовящееся мясо, Нандин подобрал свои вещи и, заметая следы, отбежал от костра на несколько саженей, скрывшись в густом кустарнике. Он обнажил меч, готовый воспользоваться им, если его начнут искать.

Как он и полагал, это оказались викаране во главе с Лютером. Однако он удивился, насчитав так мало людей, да еще и в столь плачевном состоянии. Всего три человека, ведущие на поводу четырех навьюченных лошадей. Доспехи, помятые и заляпанные грязью, пестрели следами, словно от когтей.

Завидев свежий костер с еще недожарившимся зайцем, они подняли державшие в руках мечи и пристально вгляделись в подлесок. Нандин едва дышал, чтобы не выдать себя. Их вид может оказаться лишь маскарадом, и стоит берсеркеру выскочить, как его пронзят арбалетные болты. Но что-то подсказывало, что все совсем не так.

Постояв так минут десять, викаране крепко стреножили коней и достали из сумок факелы, окружив ими костер, но пока не зажигая. Нандин понял, что про ужин ему сегодня можно забыть. Всего трое, подумал он, но лучшие из всех. Пусть уставшие и потрепанные, однако рисковать не стоит. Слишком взвешенные мысли для берсеркера, но лишь новое мышление позволило ему прожить так долго.

Он хотел дождаться ночи, а затем перебить викаранов. Они идут по следам Айвана, в Зел, и берсеркер собирался сделать мальчишке прощальный подарок, обрубив последние хвосты.

Однако ночь принесла с собой не только темноту, какая может быть лишь в лесу, но и нечто, что в ней скрывается. Духи, что вернулись после гибели, приняв облик тех, кто умер самой страшной смертью. Полесицы, придание о коих рассказал Нандину Айван, ухмыляясь тому, что смог устрашить самого берсеркера нелепыми россказнями.

Но здоровяк знал, что духи существуют. Обретая самый разный облик, от подобных жертве до чудовищ, обладающих кошмарной силой, они нападают на тех, кто нарушил их покой. Иногда это можно сделать, разворошив их обиталище, иногда просто оказавшись рядом, но зачастую они нападают сами, ища нечто, что потеряли при жизни.

Духов, что не должны пребывать в мире живых, все называют Посторонними, и лишь одно способно их упокоить навечно. У Нандина этого не было.

***

Мерзкие твари напали с наступлением ночи. Первым их заметил часовой, подняв тревогу, первым и погиб. Лютер никогда не встречал Полесиц, но не раз сталкивался с Посторонними, ненавидя их почти так же, как колдунов. Викаранай считал этих духов прямым подтверждением связи магов с Бездной, их злобной и нечестивой натуры.

Все Полесицы явились в облике женщин в простых белых платьях до пят, с длинными распущенными волосами и острыми когтями. Завидев викаранов, они истошно завопили, их лица исказились гримасой жуткого гнева, а когти стали еще больше и острее.

Годарак, первый заступивший на караул, испугался и запаниковал, пусть и успел закричать о нападении. Он бросился на духов с простым мечом, и те разорвали его вместе с доспехами прежде, чем остальные успели достать Божий камень. Времени заряжать арбалеты не было, и викаране начали швырять болты прямо руками, отгоняя духов. Несколько Полесиц оказались на расстоянии удара, и рыцари бросились на них, зажимая скудное оружие в руках.

Через полчаса Посторонние убрались прочь, растворившись в тихой ночи, словно страшный сон, оставив после себя истерзанное тело викарана, следы когтей на доспехах и до смерти перепуганных лошадей, некоторые из которых порвали путы и умчались в лес вместе с припасами и оружием.

Во вторую ночь все повторилось, но, несмотря на подготовленность: факелы, весь имеющийся Божий камень и крепко привязанные лошади — Полесицам удалось убить второго рыцаря, ранить Войтоса, разорвать двух лошадей и еще одну серьезно ранить, и Лютеру пришлось лично прервать ее муки.

Третья ночь должна была стать решающей, ибо следующим днем они уже собирались оказаться в Зеле. На сей раз Лютер приказал своим последним людям забыть о сне, решив оказаться в городе уставшим, зато живым.

Неожиданно они почуяли запах дыма и жареного мяса.

— Мурра и остальные? — спросил Войтос, вместе со всеми вглядываясь в густой лес.

— Они уже давно должны быть в городе.

— Если их не задержали Посторонние.

— Они не рубили деревьев, — неуверенно подал голос рыцарь. — Недалеко от моего селения в лесу тоже живут подобные духи, только мы зовем их лесавками. Говорят, что если не вредить лесу, они никого не трогают, но стоит отломить хоть одну ветку, и домой уже не вернешься.

Лютер вспомнил погребальный костер, который они соорудили для погибших викаранов, срубив несколько деревьев. Лес огромен, и даже если вырубить сотню самых крупных стволов, это никак не навредит чащобе. Однако, судя по всему, Полесицы считали иначе. Посторонние всегда имеют собственное, отличное от прочих мнение.

Бестелесные духи закружили вокруг факелов смертельным хороводом, выжидая удобного случая, чтобы наброситься. Лошади ржали и били копытами, не в силах разорвать пут. Викаране стояли спиной к спине, выставив перед собой арбалеты. Еще несколько орудий заряженными лежало на земле и ждало своего часа. Их хватит, чтобы прикончить десяток духов с расстояния, а потом придется схлестнуться в ближнем бою. В мешках покоилось несколько доспехов, что не унесли с собой сбежавшие лошади, но они были такими же, как и на рыцарях, и едва могли защитить от когтей Полесиц.

Неожиданно неподалеку раздался страшный рев, и из подлеска, ломая кусты, вылетел берсеркер, отмахиваясь своим огромным мечом от наседающих на него Посторонних. Добравшись до импровизированного лагеря, он вырвал из земли один из факелов и ткнул им в лицо ближайшей Полесице. Простое пламя не способно убить Посторонних, но может их отогнать.

Корпат, последний из рыцарей Лютера, не считая Войтоса, казалось, перепугался берсеркера даже больше, чем самих Полесиц. Он направил арбалет на Нандина и нажал на спусковой крючок.

— Вот спасибо! — усмехнулся кряж, выдирая из плеча металлический болт, который затем и вонзил в лоб духу. Полесица страшно завопила и растворилась в воздухе, словно страшный морок.

Как и в прошлые ночи, нападение закончилось примерно через полчаса, но в этот раз никто не погиб, но это не означало, что не мог. Как только Посторонние исчезли, Лютер и остальные викаране обнажили обычные стальные клинки, направив их на берсеркера.

— Так вы благодарите за помощь? Хотя, что еще ожидать от Викараная. Удар в спину — ваш коронный ход.

— Как нам еще относиться к убийце викаранов? — спокойно спросил Лютер.

— Ложь! — рявкнул Нандин. — За всю свою жизнь я не отнял жизни ни у одного викарана. В цитадели их прикончил тот Убийца из Манона, а не я.

— Даже если так, ты был заодно с Муррой и тем мелким седоктой, — выкрикнул Войтос. — Не знаю, как второй, но колдун убил много наших людей, чьи промерзшие тела еле прогрел даже погребальный костер.

— Теперь понятно, чего за вами увязались Полесицы, — тихо протянул берсеркер. — Я помогал Айвану вернуть его вещи, которые забрал Мурра. К колдуну мы не имеем никакого отношения. Как только мы выбрались из цитадели, наши пути разошлись.

Лютер засомневался в искренности слов берсеркера. Хотя, конечно, здоровяки больше предпочитают работать руками, чем головой, и вряд ли Нандин мог придумать эту историю прямо сейчас. Если ему ее не подсказал Мурра. Но ведь никто из них не мог знать, что они повстречаются вновь.

— Ты отвел Айвана в Зел, а потом решил вернуться, — констатировал Лютер. — Почему?

— У него свой путь, у меня — свой, — подумав, ответил Нандин. — Когда вы туда доберетесь, он уже уйдет, и даже я не знаю, в какую сторону он отправится.

— Куда отправился Мурра?

— Он хотел отомстить Ачукалле за смерть жены, потом не знаю.

— Полагаю, Ачукалла сбежал раньше, чем его настиг колдун.

— Вот как? — нахмурился Нандин. Ему было знакомо чувство гнева на тех, до кого он не мог добраться. Мурра не успокоится, пока не достигнет цели. Чувство утраты не проходит даже спустя годы, воспоминания гложут душу, и каждый день ты представляешь смерть тех, кого ненавидишь, придумывая им все более изощренные пытки. Но что изменится, когда ты воплотишь желаемое в быль? Нандину казалось, что ничего.

Он хотел остаться и помочь Мурре, но Айвану его присутствие было нужнее. Теперь же он не знал, как поступить дальше. Это не его война, не его месть. У него собственный путь, и дадут Боги, ему больше не придется проливать на нем кровь.

Из дум его вывел голос Лютера:

— Ты отправишься с нами в Зел.

— Что? Ну уж нет, Ваше Боголюбие. Мне в другую сторону.

— Это не предложение. У него из-за спины вышел Войтос, держа в руках заряженный арбалет:

— Я не Корпат, — кивнул он на потупившегося рыцаря-викарана, — стрелять умею. Да и куда тебе идти? В Эфер два дня пути, а лес кишит Посторонними, которым ты теперь такой же бесчинник. Без Божьего камня не доживешь и до следующего утра. Да и плечо тебе перевязать следует. Сдавай оружие и руки за спину. Корпат, тащи веревку, пленника вязать будем.

***

Мельничный уезд оказался не особо гостеприимным поселением. За годы жизни в Эфере Мурра ни разу здесь не был, покупая всю необходимую утварь в городе на рынке. Мечи и другое оружие на заказ его не интересовали. Теперь же он хотел сделать себе новую руку.

Кладива, что все же согласился помочь Мурре, в деревне не любили. Он являлся одним из немногих кузнецов, кто не пристрастился к алкоголю. Да к тому же наотрез отказался иметь дело с каким бы то ни было оружием. Стражники из Эфера редко делают заказы, обычно лишь просят наточить затупившиеся мечи и убрать ржавчину; зато местные бандиты часто обращаются к умельцам, требуя короткие кинжалы, ножи да лезвия, коими подрезают кошельки.

Нечистые на руку ковали, не видя прибыли, а, значит, и денег на вино с пивом, коллективным разумом додумались намеренно занизить качество производимых товаров. Когда — именно когда, а не если — такая утварь ломается, гнется или иным образом изнашивается, покупателям хочешь не хочешь, а приходится приобретать обнову, ссыпая монеты в грязные карманы вороватых пропоиц.

Однако Кладив участвовать в заговоре отказался, из-за чего его более дешевые, но качественные изделия стали иметь повышенный спрос. За это, однако, ему пришлось поплатиться. Его дом в отместку поджигали трижды, но лишь дважды это обошлось малой кровью.

Третий пожар случился в тот день, когда он отправился в город, вернувшись только под вечер. Зарево над лесом Кладив увидел еще издали, и сразу все понял. Он рванул к дому, на ходу отбрасывая котомку с оставшимся товаром и деньгами, но так и не успел спасти жену и пятилетнего сына. Он нашел поджигателей, пьяных и хохочущих, и сделал с ними самое ужасное, что можно сотворить с кузнецом, — переломал руки. Конечно, участвовали не только кузнецы, но тогда ему было плевать.

Именно в тот день, вытаскивая уже бездыханные тела своей семьи из горящего дома, он получил на левой стороне лица страшный ожог. С тех пор больше никто не рискует подходить к нему слишком близко. Дом он отстроил заново, но, потеряв жену и наследника дела, не стал нанимать зодчих и плотников, своими руками смастерив простое жилище. Товара тоже стал производить меньше, ведь кроме себя, кормить ему больше было некого.

Зато каменную кузницу просто так сжечь не получится. Именно там он проводил большую часть дня, куя в основном подковы лошадям. Самый ходовой и один из простейших в производстве товар.

— Подобных заказов у меня еще не было, — заметил он. — На кой тебе бронзовая рука? Только мешаться будет.

— Лишь первое время, — многозначительно хмыкнул Мурра. — Да и какая разница? Мои деньги.

— Кабы меня волновали деньги, я бы давно в город перебрался. Меня звали. Оружия я не делаю, — добавил он серьезно.

— Обойдусь.

Мурре казалось, что Кладив загорелся идеей создать ему руку, но просто пытается этого не показывать. Вся его кузница была завалена подковами, одинаковыми инструментами и гвоздями. А еще затейливыми подсвечниками и фигурками, коих хоть сейчас можно в дом монарха, но их коваль делал не на продажу, а для себя.

— Может, тебе шесть пальцев сделать, а? Как у авири.

— Боюсь, по росту не подойду, — хмыкнул Мурра.

— Что ж, дело твое, — слегка приуныл Кладив, что магу даже стало его несколько жаль.

— Если хочешь, — добавил он словно невзначай, — можешь дополнить что-нибудь от себя. Только не броское, и чтобы я мог натянуть перчатку.

Кузнец приободрился. Не теряя времени даром, он приступил с самого следующего утра, разбудив гостя стуком молотка. Перед сном он снял с левой руки и правой культи Мурры глиняный слепок, и заверил, что новая рука из оловянной бронзы окажется даже лучше настоящей. Волшебник промолчал, ибо не сомневался в этом, однако сил одного кузнеца в данном деле будет не достаточно, но эту проблему он собирался решить позже.

Лес словно обуяла Бездна. Весь день Кладив провозился в кузнеце, а за полночь послышались первые истошные крики, переходящие в предсмертные хрипы. Мурра первым делом подумал о Викаранае, но те не стали бы без причин устраивать набег и убивать неповинных жителей, то есть тех, кто не обладает магией. Лишь выбежав на улицу, он понял, что викаране оказались бы сейчас предпочтительней.

— Бегите! — заорал он во всю силу легких, чтобы его услышало как можно больше селян. — Запритесь в домах! Используйте огонь для защиты!

Из своей кузницы выбежал Кладив, в штанах и переднике на голый торс с молотом в руках. Вероятно, до крика Мурры он ничего не слышал, занимаясь ковкой металлической руки.

— У тебя есть Божий камень? — быстро спросил маг.

— Откуда ему у меня взяться? Оглянувшись на приближающихся Полесиц, Мурра перевел взгляд сначала на хибару Кладива, а потом на кузницу.

— Быстро, внутрь! — крикнул он.

В кузнице стояла духота не хуже, чем в Бездне, и одежда Мурры мгновенно прилипла к телу. Водяное колесо без устали крутилось снаружи, приводя в движение сложный механизм, заполняющий половину помещения. Горн горел во всю, раскаляя металл и воздух, неподалеку стояла наковальня, а рядом стол, заваленный инструментами и незавершенными изделиями, среди которых находилась и чугунная форма для руки.

— Послезавтра уже все будет готово, — заверил Кладив, поймав взгляд Мурры.

— Сейчас важнее защититься от Посторонних. От Полесиц, в смысле. Закрой все окна и двери. У тебя есть факелы?

В главные двери, запертые на засовы, что-то ударилось, а затем раздался оглушающий высокий крик духа. Несмотря на жару, кожа покрылась мурашками, а волосы на загривке встали дыбом. Кладив в это время успел добраться до всех входов и выходов, а затем снял со стен два единственных факела.

— Я думал, Посторонние могут проходить сквозь стены, — подал он голос, стараясь говорить шепотом. В деревне все еще слышались крики, а также скрипы и удары дверей. Несмотря на ночь, не все жители в это время мирно спали в своих постелях.

— Энергия, из которой они состоят, слишком плотная, — пояснил Мурра. — Какой-нибудь меч пройдет насквозь, словно ударил по воде, но, как и вода, тело духа восстановится вновь. Однако двери и стены для них непреодолимая преграда.

— Как парусина, которая не пропускает воду.

— Точно.

— А ты много об этом знаешь.

Мурра немного замялся, придумывая, что ответить:

— Или ты мало, — пожал он плечами. — Я много путешествую, всякого наслышался.

Тут дверь вновь содрогнулась под сильным ударом, а вслед за этим затряслись и ставни на окнах. Послышался скребущийся звук острых когтей.

— Дверь выдержит, — решил Кладив, — но насчет окон не уверен.

Словно услышав его слова, Полесицы еще сильнее налегли на ставни. Пара ударов, и небольшие дверцы одних из окон сорвались с петель, словно их смел ураган. Мурра ткнул в появившееся разъяренное лицо Посторонней факелом, и та, заверещав, отстранилась. Но тут маг услышал, как с силой распахнулось второе окно. Кладив не успел, и парящее в целой пяди над землей существо проникло внутрь, набросившись на кузнеца и не позволяя ему подобраться к проему, в котором уже появилась очередная Полесица.

— Отходи к горну! — крикнул ему Мурра. Кладив так и сделал. Он побежал к печи и с силой налег на мехи, раздувая пламя. Посторонние старались не подходить к пламени, но осознав, что на большее их жертвы не способны, начали приближаться, скаля клыки и выпуская когти, словно разъяренные кошки.

Мурра понял, что без магии здесь не обойтись. Собирая вещи, он не успел прихватить с собой из дома запасной конфигар, только посох, но тот остался в лесу. С собой у него имелся один лишь колышек, оставленный Айваном. Одной руки он уже лишился, и не собирался рисковать второй.

Пятая Завеса позволяла ему использовать в качестве вспомогательного инструментария лишь конфигары и посохи, и лишь в крайнем случае Мурра мог заменить их иным объектом для концентрации. Но в этом случае о сложных и быстрых заклинаниях можно забыть, неподходящие для магии предметы не способны выдержать большого потока энергии, особенно если ее пользователь столь низкого уровня.

Положив факел на узкий подоконник, Мурра достал из внутреннего кармана колышек и направил его на горн, нараспев произнося слова древнего языка:

— Земанг абоф гнисам вепаней фотизорой скодак

Шоти ловолуй моэ димиотай гнисарс

Эт метадай эпид зик потер усой

Моэ геос гнисон гифарей потес тиморас.

Пламя в горне ожило. Оно распалилось, как никогда доселе. Языки пламени на мгновенье замерили, а затем слились воедино, покинув стенки печки под пристальным взглядом Мурры. Огонь больше не принадлежал себе, приняв форму, которую ему предало заклинание.

Веки не успели сомкнуться трижды, как в просторной кузнице ожила огромная Огненная змея. Волшебник мановением палочки послал ее в рвущихся вперед Полесиц, и те, оказавшись в чуждой им стихии, вереща, бросились к окнам. Мурра водил медленно нагревающимся орудием из стороны в сторону, вызывая у Посторонних первородный ужас.

Когда лишь последний дух скрылся в оконном проеме, Мурра позволил себе уронить дымящийся изнутри колышек, прижав обожженные пальцы к губам. Змея тут же растворилась в воздухе. Он истратил последнее оружие, но улицы больше не наводнили крики обреченных и Посторонних, и маг решил, что порождения смерти ушли, забрав с собой не одну людскую душу.

Кладив сидел в углу между печью и стеной и с открытым ртом взирал на Мурру. Колдун глубоко вдохнул. Этого стоило ожидать, обреченно подумал он, в наше время все бояться проявлений магии. Невеждам хватит и простого знания, что ты волшебник, чтобы прочно связать тебя с Полесицами. Не ведать мне теперь новой руки.

Однако Мурра поспешил со своими суждениями.

— Спасибо, — севшим голосом пробормотал Кладив. — Кабы не ты, лежать мне здесь со вспоротым брюхом.

— Неужели ты меня не боишься? — удивился Мурра.

— Дурак я, что ли? У нас как в народе говорится? Не страшишься колдуна, душа твоя, знать, дурна. Но народ много чего брешет. Если деревенские узнают, что ты волшебник, не сносить нам обоим головы.

— А тебе чего бояться? Не ты же остроконечную шляпу носил.

— Меня они заодно колесуют. Привяжут к мельнице и будут крутить, пока не захлебнусь. В прошлый раз они за дело получили, потому мстить не стали, теперь же... Скольких эти Полесицы перебили?

Мурре стало не по себе. В Эфере он не раз слышал, как Посторонние убивали людей в лесу; говорили, что за дело. Но чтобы они набросились на целое поселение, должно случиться что-то неординарное, например, смерть кого-то из духов, пусть они и так неживые.

Утро наступило поздно. Жители деревни ждали, пока солнце не окажется повыше, и только потом вышли на улицу, собирать своих мертвецов. Их оказалось не столь много, как предполагал Мурра. Около десяти человек, шестеро из которых оказались пропойцами из числа ненавистников Кладива, молодая парочка влюбленных, гуляющих до ночи, и еще два-три человека, неудачно вышедших из дома на крики.

Как оказалось, только кузница Кладива подверглась серьезному нападению. Мурра не сомневался, что добраться пытались именно до него, вот только не мог понять, чем так насолил Посторонним. Разве что уничтожил полдюжины деревьев, но он ведь их потом превратил в удобрения. Даже Полесицы должны были понять, что он не со зла.

Так или иначе, Мурра собирался пережить следующий день, как и последующий, в который Кладив обещал довершить его новую руку, а если Посторонние вернутся, серпом да молотом тут не управиться.

Заверив Кладива, что скоро вернется, он отправился в лес. Жители деревни, что встречались по пути, смотрели на него искоса, с недоверием, и их подозрительность усиливалась, когда они понимали, что незнакомец направляется в лес. Мурра не боялся, ведь духи обычно являются после захода солнца, но он все равно был настороже.

Добравшись до заранее помеченного дерева, он разворошил землю с листвой и достал из узкой глубокой впадинки свой посох, отряхнув его от грязи. С ним Мурра чувствовал себя цельным. Инструментарии, особенно конфигары и посохи, для волшебника подобны продолжению тела, и их потеря всегда сопровождается чувством опустошенности. Даже высшие маги хранят свои старые магические атрибуты, хотя они им уже ни к чему.

Мурра добровольно лишился конфигара, это было для него почти так же тяжело, как и потеря руки. Айван искал свои вещи, даже не подозревая, что они нужны ему не только для преодоления пути. Обычный человек давно бы плюнул на все и отправился дальше, но мальчишка два месяца проторчал в городе, перебиваясь случайной снедью и проводя ночи под открытым небом.

Направляясь обратно в деревню, Мурра не стал скрываться. Даже невежество людей не помешает ему спасти их жизни от кровожадных чудовищ. Он почти не сомневался, что Полесицы пришли по его душу, но не мог просто уйти; ему необходима эта металлическая рука.

Деревня неожиданно опустела. Мурра шел по центральной улице, где справа стояли дома обычных поселян, а слева, вдоль рукава реки, громоздились кузницы с мельницами, по большей части выглядящие заброшенными. И там, и там ставни были закрыты. Лишь подходя к дому Кладива, он понял, в чем тут дело.

Кузнец стоял у дверей своей кузницы, закинув кувалду на плечо, и сердито глядел на собравшихся полукругом людей, руки которых тоже не были пусты. Вилы, лопаты и косы всегда являлись излюбленным «оружием» простых крестьян, но не у жителей Мельничьего уезда. Здесь больше всего преобладали мечи, копья и алебарды, собственноручно выкованные местными мастерами.

Как только Кладив заметил бредущего к ним Мурру с посохом наперевес, взгляд его сделался печальным; он прикрыл глаза и тяжело вздохнул.

— А мы что говорили?! — закричали деревенские. — Он колдун! Это он натравил на нас Полесиц. Пока он тут не объявился, ничего подобного не было.

— А я повторяю, что они и на нас напали тоже, — устало обронил Кладив.

— Дык само собой! Он пытался подозрение отвести.

Мурра подошел уже совсем близко, едва не наткнувшись на ощетинившихся всевозможным оружием жителей. Создавать они умели, но никак не использовать по прямому назначению. Военное дело являлось одной из обязательных дисциплин во всех Академиях магии, и пусть обычные волшебники драться не умеют, зато они знают, как правильно должен держать оружие настоящий воин.

— Если я пытался отвести от себя подозрения, — громко заговорил Мурра, — почему же я не скрываюсь? Он стукнул о землю посохом, и деревенские все как один подпрыгнули.

— Да кто вас, порождений Бездны, знает? Вы все задом наперед думаете.

— Пусть так. Но когда это мы, волшебники, стали для вас порождениями Бездны? — Мурра оглядел людей, но как только его взор касался кого-либо, те тут же отводили глаза, но оружия не опускали, словно в самом деле веруя, что оно может защитить. Травник продолжил: — Всегда мы помогали людям, с самого пришествия Ахтлапалеха. Да, и среди магов часто попадаются негодяи, не чтущие клятв, — он замялся. — Но разве вы сильно отличаетесь от нас? Войны начинают короли, а не маги, так было всегда, и так это сейчас. В данный момент король Гедорна, Моррос Аво Хотрекс, идет войной на Протелию. — Деревенские ахнули. — И что будет, когда сражения доберутся досюда? Кого вы тогда будете обвинять в своих бедах, если волшебников не будет поблизости?

Народ молчал, отводя глаза и не решаясь возразить. До Войны Бессмертной и Неживой розы здесь тоже наверняка жила какая-нибудь ведунья, которую либо убили, либо та сбежала. Викаранай заставил людей думать, что все беды от магии, и глупцы приняли это на веру. Ведь куда проще обвинить в своих проблемах силу, в которой не смыслишь, чем тратить время на поиски реального виновника, коим можешь оказаться ты сам.

— Я почти три с половиной года работал в Эфере травником, помогая людям. Наверняка, вы сами бывали в моей лавке и покупали снадобья. Хоть кому-нибудь я навредил? Сделал зло? Молчите? То-то же. И сейчас я здесь лишь для того, чтобы помочь. Помочь защититься от Полесиц. И у вас два варианта: попытаться насадить меня на ваши копья, даже зная, что ничего у вас не выйдет, или позволить мне защитить деревню. Но знайте, я так и так сделаю, что намереваюсь, если понадобится — силой.

К вечеру все двери оказались наглухо закрыты и подперты изнутри чем потяжелей. Ставни на окнах забиты досками, а в печах домов воспылал настоящий жаркий пожар, сопровождающийся дымом из непреступных теперь труб. Многие предпочли спуститься еще и в подвалы, не забыв запастись масляными фонарями. Деревня словно вымерла, и лишь в одной кузнице слышался размеренный стук молота и шипение остужаемого в воде металла.

Люди глупы. Это один из первых уроков, которые получает в Академии маг. Невежественные крестьяне верят лишь двум вещам: тому, что видят, и тому, что слышат от людей, которым доверяют, или которые выше их по статусу. А раз так, чтобы их обмануть, нужно лишь уверенно, с видом знатока, объяснить, что они видели, точнее, что должны увидеть. Это не так уж сложно, ведь большинство ими увиденного они не понимают, и зачастую додумывают сами. Но иногда бывает и так, что видят они все правильно, понимают происходящее верно, и даже знают, что нужно делать, просто им не хватает времени все как следует обдумать.

Мурра этим и воспользовался. Жители заперлись в своих домах, разожгли посильнее огонь и ждут утра. Они бы сами до этого додумались, но теперь считают, что за них все придумал травник, тем самым сохранив им жизни. Все так, однако Мурра руководствовался и своими мотивами. Заперевшись в своих кельях, жители не смогут увидеть, что их деревню не заполонили Полесицы, целиком сосредоточившись на единственном человеке, который им на самом деле нужен.

Как и ожидалось, духи появились после полуночи. Мурра, поднял посох и с помощью заклинания создал между лесом и деревней высокую огненную стену. Он собирался не просто защищаться, но и нападать, ибо когда рука будет готова, Мельничный уезд окажется без защиты, и пусть Полесицам нужен лишь он один, они могут напасть и на поселение. Никто не знает, что в призрачных головах у этих Посторонних.