Онлайн чтение книги ТРОЕКОН. Книга 1: Третий путь TROEKON. Book 1: Third way
Часть вторая: Опасные враги. Глава 1: Южная война

Часть вторая: Опасные враги

Глава 1: Южная война

Только насилием можно добиться абсолютно всего. Философы поспорят, на то они и философы. Война есть свобода. Но у каждого свои представления о ней. Однако мнение людей не важно, когда есть те, кто ими правит. Сидя наверху, ты лучше видишь, что требуется другим, даже если сами они считают иначе.

Людям нужен мир, но у каждого свои представления о нем. Когда ты правитель, твои слова — закон, а значит, ты сам можешь решать, как должен выглядеть истинный мир и как его добиться. Твои представления ничтожны, покуда ничтожен ты сам.

Чтобы стать кем-то, не достаточно просто родиться в королевской семье, нужно доказать, что ты этого достоин. Доказать не только другим, но и себе. Лишь находясь на самом верху, ты можешь увидеть мир таким, какой он есть на самом деле, и чем выше ты поднимаешься, тем больше пачкаются твои подошвы. Но лучше запачкать обувь в крови, чем быть замаранным помоями, стоя на коленях перед власть имущими.

Моррос являлся третьим из семи детей предыдущего короля Гедорна. Однако это ничего не значило, ибо трон передавался не по старшинству, но тому, кто проявит больше всего энтузиазма. Энтузиазм обычно оканчивался смертью короля от руки принца. Короли Гедорна погибали с улыбкой на устах.

Старший брат умер от воспаления легких, что не такая уж редкость на холодном юге, намного реже в середине зимы под ногами проламывается лед, толщиной почти в аршин.

Второй по старшинству являл собой тонкий ум и сообразительность. Сам король пророчил ему свой трон, всячески натаскивал его, обучал тактике и стратегии, хотя и не забывая беречь спину. Книги-то его и сгубили. Он где-то вычитал, что лучшее убийство — убийство чужими руками.

Моррос в детстве был замкнутым, скрытным и стеснительным, и не отправился вслед за старшим братом лишь по этим причинам. Никто не воспринимал его всерьез, особенно Корчун, который решил воспользоваться вычитанным ранее постулатом.

Он вложил в руки брата нож, который тот вонзил в грудь не ожидавшего от него подобного поступка отца, сманившись на сладкие речи Корчуна, что посулил ему трон, сам при этом взяв на себя роль его правой руки, мол, ему и этого хватит сполна. Конечно, после смерти короля, он собирался избавиться от исполнителя, но недооценил собственного отца, чья стать могла затмить скалу.

Когда Корчун ворвался в покои короля, услышав всхлипы Морроса, он застал короля Веллеса тянущимся за мечом, а брата скованным ужасом содеянного. Корчун возликовал, осознавая, что ему вообще не придется марать руки, ведь за него все сделает сам отец.

Моррос помнил те бесконечные мгновенья, словно это случилось только вчера. Он обмочил штаны, когда меч со свистом пролетел мимо него, вонзившись в грудь старшего брата.

— Король может умереть только от рук короля.

Эти последние слова короля Веллеса являлись девизом дома Хотрексов, которые в тот день огненной стужей выжглись в сознании девятилетнего Морроса, оставаясь с ним доселе вместе с приставкой Аво между его личным и родовым именем, дарующей ему королевские регалии.

С тех пор прошло более шестидесяти лет. Король Моррос из сопляка превратился в сильного и гордого короля, превзошедшего своего отца. Веллес желал лишь развивать Гедорн, защищать его от иноземцев, выращивать скот, заниматься земледелием, что не так-то просто, когда на каждом шагу один камень. Моррос же считал, что смысл в защите отпадет, если не от кого будет защищаться.

Он обрушил свой меч на Киркурд, что прилегает с запада, разорвав тамошнюю приграничную армию орлиными крылами воинов Гедорна. Новое оружие, разработанное лично Морросом, произвело на неприятеля колоссальный эффект, заставляя бежать с поля боя, ломая ноги и головы.

Король Хотрекс желал закрепить успех и захватить западные земли, однако тут пришли вести о войне, что разгорелась на остальных континентах. Киркурд все еще оставался сильным, пусть и деморализованным, поэтому Моррос решил повременить, используя западных соседей в качестве живого щита, если вдруг пламя доберется и до их земель.

Не добралось. Зато объявились охотники на ведьм, и вновь пришлось отложить создание империи, чтобы не попасть под горячу руку фанатиков, достаточно сильных, чтобы заставить бежать даже могущественных магов.

Однако вечно это продолжаться не может. Моррос заполучил в свои руки два мощных Архетелоса, а прознав про третий, решил отложить войну с западом, и первым делом захватить юг.

— Зачем вам это? — недоумевал Великий Викаран.

— Разве нужны особые причины, чтобы стать сильнее? Надеюсь, ваши люди не станут вмешиваться, потому что мои воины не будут разбираться, что за рыцарь преградил им дорогу.

Викаран заверил, что Церковь не будет вмешиваться в противостояние государств. Однако ничего не сказал о том, насколько это выгодно им самим. Белоплащники уничтожают колдунов и магические артефакты, и Архетелосы для них представляют наибольший интерес. Гораздо проще что-то найти в разрушенном королевстве, где тебе никто не будет мешать, волнуясь лишь о своей жизни.

Великий Викаран отправился в Протелию, и Моррос едва подавил в себе желание отдать приказ о его ликвидации. Проще это сделать в пылу сражения, когда случайная стрела способна убить святейшего из святых, и даже Боги не спасут, упиваясь видом крови.

Войска ровными рядами двинулись вперед, подминая под собой траву и раздробляя доспехами камни, которые скоро заменят сердца и черепа врагов. Враги. Всего лишь преграда на пути истинной цели.

Впереди шла кавалерия на лошадях, больше подходящих для обработки земель, чем для поля боя, такими статными они выглядели. Но лишь подобные тяжелоупряжные лошади способны выдержать седока в доспехах, да еще и сами при этом будучи обвешаны металлическими пластинами и кольчугой.

За конницей браво шагали рыцари с мечами и щитами в виде сложенных крыльев. Когда кавалерия пробивает стену из людей неприятеля, в нее тут же врываются мечники, не позволяя ей зарасти воинами противника и окружить рыцарей на лошадях.

За спинами первых рядов всегда скрывались лучники, однако именно их оружие первым достигало цели, вонзаясь в ряды неприятеля тысячами острейших перьев невидимых птиц. Птиц, которые то вырываются вперед, то отступают за стальные спины, чтобы подготовиться к новым атакам.

— Может, следует воспользоваться отрядом «Крылья Орла»? — подал голос паладин.

— Слишком рано, Самуран, — спокойно ответил король. — Не хочу показывать всю свою силу раньше времени.

Моррос не считал Протелию противником серьезней, чем Киркурд, и потому не желал терять элитных воинов, что могут пригодиться в ином месте. На западе границу между Гедорном и Киркурдом разделяет горная гряда, существует лишь небольшой зазор, однако юго-западней одни лишь холмы да леса, и как раз там находится пересечение трех королевств. Запроси Протелия помощи у Киркурда, и их войско увеличится втрое.

Но это вряд ли — западное королевство никогда ни с кем не заключает мир. Как, в общем-то, и нынешний Гедорн. Моррос считает, что мир переоценивают. Враги не предают, заставляют тебя становиться сильнее и всегда ожидать подвоха; друзья же делают слабым.

Кавалерия налетела на выставленные далеко вперед длинные и острые пики противника. Дерево сломалось, натолкнувшись на стальные нагрудники лошадей, а вслед начали ломиться и шеи воинов под тяжелыми копытами, легко давящими головы протелийцев вместе с открытыми шлемами с круглой высокой тульей.

Воины Гедорна имели более замысловатые наголовья с нащечниками; голову от затылка до лба полукругом обрамляли крылья. Издалека и с вершины квадраты войск выглядели невозможно прямыми участками серебряного леса. Смертоносного леса, размеренно двигающегося вперед.

Стоя на вершине одного холма, Моррос мог разглядеть палатки на другом, установленные королем Каусом Дерни, молодым правителем Протелии, которому нет и сорока. Последний раз на королевство нападали еще при его прадеде и прадеде Морроса. Тогда у них был союз, и Гедорн пришел на зов помощи, а в ответ получил лишь горы трупов своих солдат.

Однако та война позволила расширить пределы на запад до самых Безголовых гор, присоединив к себе королевство Амисса, тем самым превратив Гедорн в одно из самых больших королевств Орлиного континента. Моррос же теперь желал превзойти прадеда, создав настоящую империю.

Молодой и не знающий войн Каус несомненно проиграет эту компанию; вопрос заключается лишь в том, как скоро его солдаты покажут спины.

— Викаранам все еще не наскучило? — поинтересовался Моррос.

— Они любят наблюдать за битвами больше, чем пытаются показать, — ответил Самуран без доли иронии.

— С магией мы бы уже разделались с этими драными змеями.

— Возможно...

— Нет, — перебил паладина король. — Они ищут то же, что и мы. Захватив Асидию, я отправлю часть войск на юго-запад, перекрыв границу с Киркурдом, и тогда ни один викаран не сможет покинуть Протелию с моим Архетелосом, а также послать запрос о помощи. Ну а у нас будут развязаны руки. Король потеребил перстень у себя на пальце, предвкушая, когда сможет воспользоваться его силой.

Между тем битва перерастала в бойню. Три часа армия Протелии сдерживала воинов Гедорна, несмотря на численный перевес и опыт последних. Однако Моррос уже видел голову резервных войск, высунувшихся из-за холма; свои он пока решил придержать.

Несомненно, этот день остался за ним. Но впереди еще множество битв, и пусть исход предрешен, никогда не стоит недооценивать отчаяние врага.

***

Когда очень долго пытаешься чего-то достичь, то забываешь причины. Айван же не забывал о них ни на день. Но, несмотря на это, вернув вещи, он вдруг взглянул на свой путь иначе, и понял, что не сможет преодолеть его в одиночестве. Мир, который виделся ему дотлевающей золой, вдруг обжег языками жаркого пламени.

Он не мог просить Нандина остаться и сопровождать его, ведь тот и так рисковал жизнью ради него. Айван обещал вернуть ему утерянный меч, но так уж вышло, что это не составило особого труда.

— Все же я считаю, что мы должны были помочь Мурре, — очередной раз покачал головой берсеркер. Айван помнил, как перед нападением не дом травника, берсеркер заявил, что Мурра может справиться и без них, недаром же он колдун. Похоже, после случившегося Нандин разуверился в этом.

— Он и без нас прекрасно справится. Ты видел, что он сотворил с домом и людьми в нем? Мы бы ему только мешались под ногами.

— И все же. Он спас мне жизнь, вылечив от ран, дал новую одежду...

— А ты прикрывал его в подземелье и нес его погибшую жену три версты до Северовесья, — перебил здоровяка Айван. — Как по мне, вы в расчете. А я... Если бы не он, я бы вообще в этой истории не оказался. Мог бы остаться, я предлагал.

Они шли на запад через Эферский лес, где, если верить молве, обитают полесицы — лесные духи, что утаскивают гуляк, неосторожно нарушивших их покой. Айван в эту чушь не верил.

— Тебе я тоже должен. Верно, он справится без нас, тебе помощь нужнее. Я доведу тебя до того края леса, а затем вернусь.

— А потом куда?

Нандин нахмурился:

— Я думал податься на юг, через горы.

— В Ледяные земли? — удивился Айван. — Там же нет ничего.

— А как же сноги?

— Разве, это не просто сказки? — удивился парень.

— Сноги не отличаются особым интеллектом, зато они незаменимы при тяжелом труде, их часто нанимают при строительстве. Те, что живут в Ледяных землях, редко покидают свои жилища; из-за образа жизни их еще иногда называют снелюдями, ведь живут они в снегах. На Медвежьем Континенте они обитают в лесах Эрвела и часто сотрудничают с людьми и другими расами. Надеюсь, что жители Ледяных земель не сильно отличаются от них.

Мир так огромен, казалось Айвану, что даже старые сказки где-то далеко могут оказаться привычной явью. Он мечтал попасть в одну из таких сказок, и именно это было его целью.

Нандину с Айваном пришлось сделать небольшой крюк в сторону Мельничьего уезда, где берсеркер бросил свои ножны и походный мешок, когда на него напали Убийцы из Манона. В мешке он держал все самое необходимое: непромокаемое одеяло, веревку, нож, немного еды, котелок и сменную обувь на меху. Но намного интереснее были ножны.

Огромные, под стать мечу, они крепились за спиной сложной системой лямок, ремней и шнуров, благодаря которым они плотно прилегали к спине и не болтались при ходьбе и беге. Потянув за один из шнуров, ножны как бы отъезжали нижней частью влево и принимали почти горизонтальное положение, потянув за другой — они вновь возвращались на место. Схватив рукоять меча, и оттянув ножны, можно без проблем достать даже такой длинный меч, как у Нандина.

— Мои братия по большей части предпочитают секиры, — разговорился берсеркер. — Выглядят они грозно, не спорю, но баланс в них просто ужасен. Если промахнулся, огромное лезвие тебя дальше тянет, открывая бок, так что некоторые, как я, предпочитают мечи. Но большинство верны традициям, — вздохнул Нандин.

Айвану все это не особо было интересно. Он слушал вполуха, чувствуя на плечах вес гримория и Архетелоса. Ему не терпелось расшифровать записи отца и отыскать остальные одиннадцать ключей. Будь с ним Мурра, это не составило бы труда, однако тот не сможет покинуть детей и отправиться в путь. Оставаться тоже нельзя — скоро нагрянут викаране, и тогда даже простому травнику не избежать очищающего костра.

Айван удивлялся, зачем Нандину столько одежды, если до больших холодов еще не одна декада, однако понял, когда наступила ночь. Берсеркер спал не раздеваясь, и его не могла застать врасплох даже неожиданная ночная стынь. Он отдал парню непромокаемое одеяло, а сам улегся под сенью дерева, уложив голову на толстый корень.

Костер горел жарко, и Айван боялся во сне ненароком оказаться в нем заместо сушины. Его пугала глубокая вода, когда не чувствуешь и не видишь дна; огонь же казался ему чем-то, что не таит секретов, подзывая поближе, обещая осветить путь и согреть тело. Больше всего следует опасаться тех, кто пытается казаться другим. Нечто подобное много лет назад сказал ему отец.

Сон никак не желал являться на зов Айвана, несмотря на то, что ноги гудели от долгого дня и не менее долгой прошлой ночи. Синяк под глазом, скула и шишка на голове пульсировали в такт биения сердца далеким барабаном.

В конечном итоге, не выдержав, он сел, все еще кутаясь в одеяло, и достал из сумки Архетелос. В свете тускнеющего костра камень выглядел раскаленным угольком, но не обжигал пальцев. Могущественный магический инструментарий, который даже в руках мага-седокты способен стать великим оружием.

Налюбовавшись вдоволь, Айван поднялся, нашел ближайший клен и сорвал с него несколько веток с большим количеством листьев, завернув в них камень. После этого он высыпал из небольшой стеклянной банки землю и засыпал ее новой, не забыв уложить в центре Архетелос. Мурра сказал, что менять содержимое банки необходимо, по крайней мере, раз в день, иначе земля и листья, слишком долго разделенные с природным естеством, теряют связь с натуральным миром и переходят в категорию искусственных объектов, которые Сердце Дракона призван уничтожать.

Безграничная власть не манила Айвана. Она нужна лишь тем, кто не знает, чего они на самом деле желают. В разрушенном мире люди стремятся выжить, на простого мальчишку, которому на вид лет пятнадцать, никто не обратит внимания, а значит, и сила ему не нужна. Лишь терпение и целые ноги, чтобы достигнуть цели.

По крайней мере, так он думал, покидая родной дом. Впереди долгий путь, и юный волшебник желал отныне сделать все возможное, чтобы оправдать это звание.

***

Скалистый замок славится своими холодными застенками. Даже летом в нем всегда прохладно, и каждый выдох обитателей сопровождается легким облачком пара. Лишь у массивных каминов можно найти очаги тепла, но стоит от них отойти, как ломающий кости холод налетает с новой силой.

В стражи Скалистого замка выбираются лишь самые стойкие из воинов, кому не страшны излучающие стужу монолитные стены. Каждый из них способен стоять без движения целые сутки, ни разу не вздрогнув и не шмыгнув носом, гордо выпятив грудь. Они не смеют болеть или жаловаться. Стража Скалистого замка — звание, о котором мечтают все.

Обитателям замка, однако, до них нет дела. Для них статные воины представляются такой же неотъемлемой частью интерьера, как гобелены, глиняные вазы или прислуга.

— Неужели эта война так необходима? — вздохнула Юрпика, старшая дочь Морроса. — Что задумал отец?

— Разве не ясно? — хмыкнула Негулина, младшая сестра Юрпики. — Он стремится вписать свое имя в историю Гедорна. Все мужики одинаковые.

— Не только Гедорна, — поправила Гвенера свою дочь. — Мира! И все же, не у всех мужчин на уме одни лишь войны. Некоторым по нутру домашний уют и любящая женщина под боком.

— Мама, откуда тебе об этом знать? Мы живем в ледяной скале, и отцу это уютней твоего теплого бока.

Все три дамы сгрудились вокруг жарко пылающего камина, едва ли способного обогреть просторную гостиную целиком. Они еле добились от короля позволения обставить ее мягкими, специально утепленными креслами, и постелить на пол три слоя ковров из верблюжьей шерсти, доставленных откуда-то с севера.

Считается, что южане лучше переносят невзгоды погоды, особенно холод, но три дамы считали эти слухи вздорными выдумками. Несмотря на это, в присутствии гостей они всегда вели себя не менее стойко, чем стражи вокруг, и различным купцам, послам и делегатам эти выдумки казались не менее реальными, чем выдыхаемый ими пар.

Однако это не относилось к Юрпике. Она так же, как и сестра с матерью, куталась в теплые меха и камизу, поддевая под них мягкую овчину, но совершенно не испытывала дискомфорта от холодных ветров.

В детстве она воспринимала эту особенность, как само собой разумеющееся, и лишь удивлялась, почему все остальные стучат зубами, когда она стремится сбросить с себя всю одежду и понежится в лучах зимнего солнца. Лишь позже от Самурана она узнала, что это не просто особенность организма, а сила, именуемая Фаинай Фораса. Многие называют ее просто Таланом, а Викаранай нарек Скверной.

Не считая Самурана, об этой особенности Юрпики не знал никто, даже ее родные. И она всячески пыталась ее скрыть, особенно теперь, когда в городе полно викаранов. Отец, конечно, в обиду ее не даст, но он четко дал понять, что с Церковью пока не желает иметь проблем. Юрпика считала себя докой в игре разума, и это «пока» говорило ей о многом.

— И все же, — вновь затронула тему старшая дочь, — намного выгодней сотрудничать с соседними странами, чем терять солдат в бессмысленной войне. А если на нас нападет Киркурд?

— Ты же не думаешь, сестра, — возразила Негулина, — что король этого не предусмотрел?

— Уверена, что он продумал все варианты, но в этом и может быть его ошибка.

Так и проводили большую часть дня женская часть семьи Хотрекс. Сидя перед камином, они обсуждают дела государства, к которым практически не имеют отношения.

Мужская часть королевской фамилии занимается совсем другим.

Алгор был весь в отца: кряжистый, высокий, с широкой грудью, о которую, казалось, могло сломаться копье. Его часто сравнивали с берсеркерами, и он сам в конечном итоге уверовал, что сильнее него нет никого на Орлином Континенте. Если бы не оружие отца, он бы давно занял трон Гедорна.

— Ваше Высочество! — в палатке появился барон Майат. — Наши разведчики докладывают о необычно активности киркурдцев.

— А конкретней? — вздохнул Алгор. Он не знал, как отцу удается получать всю необходимую информацию, не говоря ни слова.

— Наши люди уверяют, что пару дней назад разрозненное войско Киркурда направлялось на север, стараясь держаться лесов. Они были во всеоружии и с внушительным обозом.

Алгор, до этого сочинявший за столом письмо матери и сестрам, отложил перо и взглянул на барона не самым добрым взглядом.

— И это все? Неужели никто не додумался взять языка?

— Боюсь, это не представлялось возможным. Киркурдцы были крайне осторожны.

Поднявшись из-за стола, принц Алгор медленно подошел к большой карте на одном из столов, поставленных в палатке, по пути размышляя, как накажет Майата, да и всех остальных нерадивых баронов и графов, когда займет трон. В последнем он не сомневался, ведь он единственный сын короля Морроса Аво Хотрекса.

— Где войска были замечены в последний раз?

— На той стороне Ущелья Палача. Они растянулись на весь Горбатый Лес. Наши разведчики специально дождались темноты: киркурдцы разбили лагерь на ночь, однако ни один из них не вступил в ущелье, а утром они продолжили путь.

— Мондиф? Что им делать в стране вулканов? Захватывать там нечего.

— У мондифцев неплохие доспехи и мечи, — решил напомнить Майат.

— Несмотря на это, истории неизвестно, чтобы они когда-либо на кого-нибудь нападали; они лишь защищаются. За последние лет сто никто на подобное не отваживался. Как и в случае с Микосом и Платосом, Мондиф утыкан горами, еще и эти вулканы.

Киркурд, даже со всем своим невежеством, никак не мог пойти войной на Мондиф. Это ставило Алгора в тупик. Другим вариантом было нападение на Барбиллу, протянувшуюся вдоль восточного берега Трубочного моря. Киркурд не любит заключать союзы и пакты, однако Барбилла исключение. Вдоль южного берега Киркурда расположены горы, отрезая его от моря, а западный сосед готов платить дань, только бы жить спокойно. Рыба, водоросли, моллюски, жемчуг — всего этого у Барбиллы с излишком.

Между этими двумя королевствами расположены горы, озера и непролазные леса, которые можно обойти с севера, как раз вдоль границы Мондифа. Земля там в основном изобилует равнинами и плоскогорьями, выходящими прямиком на залив Боуч, являющийся центром государства.

И все равно это не имеет смысла. Алгору пришлось признать, что он даже не представляет, чего добиваются киркурдцы подобными маневрами. Он решил отправить отцу подробный отчет, ради чего тот и послал его на границу. Принца снедало осознание, что Моррос скорее разгадает эту загадку.

Быстро написав сообщение, он тут же отослал его гедорнским соколом в столицу, откуда письмо направится прямиком на поле битвы. Алгору и самому хотелось оказаться в гуще сражения, но отец отправил его на запад, охранять ущелье, словно сторожевого пса, а единственные на много миль возможные враги обходят его стороной.

Став королем, первым делом он разделается со своими сестрами. Сам детей заводить он не собирается, желая править до самой глубокой старости и умереть от естественных причин.

Что будет дальше с королевством — или империей, если отцу удастся захватить Протелию, а потом и Киркурд, — где нет наследника, ему было плевать. Королевский род Хотрексов прервется на нем.

***

Лютер медленно подошел к дому, где когда-то травничал Мурра. Даже спустя двое суток он все еще был проморожен насквозь, как и земля вокруг. Как и городские стражники, недооценившие противника.

Молестий и сам не ожидал встретить в этой глуши столь сильного мага. Он полагал, что все, кто преодолел пятую Завесу, четыре года назад перебрались на Криптоперию, а оставшиеся сидят в Колдовсторме, отрезанные от остального мира магическим барьером. Самое большее, колдуны подобной силы могут обитать в Коросхоторе. Но все эти места слишком далеко не только от Эфера или даже Протелии, но и вообще от Континента Орла.

Непростительная ошибка Лютера Тезы стоила жизни слишком многим воинам Викараная. Да и сам он остался цель лишь по милости Богов.

После взрыва, устроенного несмышленым магом-седоктой, все выходы завалило намертво, а у обреченных узников не осталось ни одного источника света. В полной темноте Лютер произнес небольшую речь, в которой изобличил Ачукаллу, как пособника колдунов, предложив оставшимся в живых стражам выбирать: погибнуть в подземелье за того, кто бросил их на смерть, или выбраться всем вместе, и тогда у Церкви не будет к ним претензий.

Архетелос бесследно уничтожил часть потолка, обвалив землю; все, что оставалось, — вырыть путь на свободу. Даже будучи абсолютно обнаженным, Лютер работал наравне с облаченными в доспехи, срывая ногти о подвернувшиеся камни.

Из группы в тридцать викаранов осталась лишь израненная пятерка. Даже в худшие дни странствий от государства к государству, от континента к континенту, никогда не случалось в их стане более крупных потерь за столь короткое время. Это были сильнейшие из сильнейших, прошедшие десятки битв, и не только с людьми и магами.

Оставшиеся викаране без чужой помощи собрали погребальный костер у опушки леса, где и предали огню своих товарищей. Дольше всего горели те, кого заморозил колдун. Некоторых пришлось буквально вырезать из раздавленных доспехов, других же положили прямо в латах.

Какая все-таки ирония, что на кострах в последний путь отправляются и волшебники, и те, кто призван их искоренять. Лютер все пытался придумать этому какой-то смысл, но в голове звучал лишь треск свежесрубленных деревцев и человеческих костей.

— Мы отправляемся за ними, — твердо заявил Лютер на третий день.

— За ними? — поразился Войтос. — Но нам необходимо дождаться наместника и доложить о произошедшем.

— Наместник, полагаю, умеет читать. Оставим ему письмо. Нам здесь нечего делать, впятером мы сможем схватить лишь самых захудалых колдунов, а из стражи помощники неважные, в этом я убедился лично. Вы собрали все оружие из Божьего камня, как я приказывал?

— Да, Ваше Боголюбие, — нехотя ответил Войтос. — Стражники готовы были отдать все свои пожитки, только бы их не обвинили в ереси. Но целыми у нас остались лишь обычные рыцарские доспехи. Открывать насечку из Божьего камня и переплавлять на полноценные у нас нет времени.

Лютер не хотел признаваться даже самому себе, что его затея несколько безрассудная: всего пять человек и простые доспехи рыцарей-викаранов, способные защитить лишь от слабой магии. Однако у противника тоже есть слабости. Возможно, они и не подозревают, что молестий жив и собирается их преследовать.

Небольшая группа не привлечет внимания, и одного меткого выстрела хватит, чтобы избавиться от основной угрозы — Мурры. Без него берсеркер и маг-седокта не представляют особой угрозы. Кто-то должен гореть на костре.

— А Ачукалла? — вновь подал голос прислужник. — Как по мне, он больше заслуживает...

— Мы — викаране! — жестко перебил его Лютер. — Наша первостепенная задача — схватить и предать суду всех практикующих магию. Мы не мстим, мы вершим правосудие. Ачукалла, как и остальные члены Совета, тоже получит сполна, но этим уже будем заниматься не мы.

— Но мы даже не знаем, куда они направились.

— Даже если они считают нас погибшими, — спокойно ответил Лютер, — то все равно попытаются скрыться с глаз. Лес — самое очевидное место. А за ним лишь один город поблизости.

— Зел, — догадался Войтос. — Когда мы шли в Эфер, то обошли тот город стороной. Слышал, местный наместник-викаран не чист на руку, но доказать это пока не удалось.

Лютер лишь поморщился в ответ, вспоминая лицо старого товарища, с которым они служили в Армии Чистых. Сехрим Гурони. Сын эрла в Райно, настоящий папенькин сынок, пользовавшийся в армии всеми возможными привилегиями, державший в руках оружие лишь для позирования художникам, да еще и в доспехах офицеров.

Конечно, никакой реальной власти у него никогда не было, лишь имя отца, однако ему мало кто осмеливался перечить. Когда Лютер стал Тысяцким, Сехрима назначили его правой рукой, хотя сам сын эрла предпочитал называть себя не иначе как покровителем командира.

Почти за полгода до окончания войны, тысячу Лютера перебросили на юг Большого Континента, где им предстояло выступить в качестве дополнительного сдерживающего фактора для Южных Головорезов. Сехрим, однако, выдержал лишь месяц спокойствия. Он беспробудно пил и трахал все, что движется, и коли не отец, его бы давно вытурили из армии. В конечном итоге, перепробовав вин и женщин всех возрастов, он решил, что неплохо бы показать дикарям, что такое настоящая сила.

Без ведома Лютера, он собрал отряд человек из двухсот, отправившись в лагерь Головорезов. Они напали на ближайший бивак и перебили мужчин, а затем изнасиловали всех женщин. Каким-то образом весть о нападении достигла остальных биваков, и тогда за отрядом Сехрима началась погоня.

Из двух сотен выжили около трех десятков, а из них, когда Южные Головорезы пришли мстить, целым остался один Сехрим, вовремя успевший сбежать. Лютер вообще думал, что он погиб, однако уже после становления викараном узнал, что тот объявился вновь и тоже вступил в новоявленную структуру. Спустя еще какое-то время вся его семья таинственным образом погибла, Сехриму по наследству перешли деньги и земли, но не репутация отца.

Великий Архикаран быстро сориентировался и отправил нерадивого вояку на Орлиный Континент в роли наместника-викарана Зела и даже не назначил ему аколита. С тех пор прошло почти три года, за все это время Лютер мало что слышал о Сехриме, кроме того, что если тот и изменился, то не в лучшую сторону.

— Обойдем лес с севера? — поинтересовался Войтос.

— Мы и так дали им слишком большую фору.

— Но лошади...

— Что по лесу, что по холмам, лошадей все равно большую часть дороги придется вести на поводу, — перебил прислужника Лютер. — Передай рыцарям, что мы отправляемся через два часа, пускай собирают все необходимое.

***

Ачукалла покинул Эфер. Никто не видел, куда он направился, но Мурра не собирался так просто сдаваться. Ему никогда не приходилось никому мстить, и новое чувство взыграло в нем ранее неизвестными красками. И все же он старался оставаться хладнокровным.

Первым делом необходимо что-то сделать с рукой.

Другие маги, жившие в городе, помогли ему собрать скарб, ведь от его дома осталось одно ледяное изваяние. Взамен он поведал им о скором прибытии наместника, чем немало их встревожил. Многие решили перебраться в ближайшие деревни, и Мурра более советовал Северовесье.

Сам же он направился прямиком в Мельничный уезд. Деревня находилась от Эфера дальше Северовесья, посреди леса, и добраться он туда смог лишь под вечер, на всякий случай избегая проторенных троп.

По пути он столкнулся с огромным медведем, отчего-то сильно разъяренным, с бешеными глазами, налитыми кровью. Мурра решил, что животное попросту подхватило ушную инфекцию, добравшуюся до мозга. Он мог вылечить воспаление, но все его мази и капли остались в уничтоженном доме.

Бурый, грозно зарычав, кинулся на свою жертву, стремясь разорвать ее на куски. Вероятно, он решил, что это именно травник виноват в его состоянии, и у Мурры не было настроения его разубеждать. Стукнув посохом оземь и выкрикнув заклинание, волшебник заморозил все в радиусе двух десятков саженей. Он не хотел причинять зверю еще больше страданий, поэтому вложил так много энергии, мгновенно убив медведя. Несколько деревьев, никогда не видавших такого холода, треснули и рухнули. Через минуту Мурра растопил весь созданный лед, а затем с помощью огненной магии обратил огромное существо в пепел. Тоже он проделал и с поваленными деревьями, превратив их в удобрения для будущих растений.

Найти в Мельничьем уезде кузнеца проще, чем непотребный дом в Зеле, и так же просто попасть впросак. Работы у местных мастеров обычно мало, а долгий простой сказывается на качестве. Однако друзья в городе подсказали одного коваля, и травник направлялся прямиком к нему.

Дом Кладива оказался невзрачной покосившейся халупой, даже хуже, чем у остальных в деревне. Кузнецов, может, в поселении много, но вот зодчих и плотников явно не достает. Несмотря на это, рядом с хижиной стояла кузница, выглядящая куда авантажней. Построенная из серого обтесанного камня, она напоминала сжатый кулак, готовый вот-вот нанести сокрушительный удар.

Дверь открыл кряжистый, как и полагается кузнецу, мужчина, с широкими плечами и круглыми, гладко выбритыми щеками. На левой стороне лица Кладива выделялся шрам от ожога. Мурра мог бы назвать коваля очень крупным, если бы совсем недавно не повстречал Нандина.

— Мечи не делаю, — грубо гаркнул Кладив с порога, едва заприметив гостя. В длинном грязно-сером плаще с капюшоном и с котомкой на плече Мурра и в самом деле мог сойти за странствующего воина. Посох он спрятал неподалеку в лесу, так что кузнец решил, что посетителю требуется именно оружие.

Маг едва успел подставить ногу под закрывающуюся дверь, не подав виду, когда створка пребольно прищемила ему ступню.

— Будь мне нужен меч, я купил бы его у первого попавшегося кузнеца, чей дом не напоминает заброшенный сарай.

— Тогда чего тебе надобно, странник?

Мурра задрал правый рукав, оголив культю:

— Новую руку.

***

Айвану не очень нравился лес. Только ступив на опушку, он тут же ощутил запах свежести, так контрастирующий с городской вонью, но на этом все положительные качества и заканчивались.

Промозглый воздух ломил кости, ноги давно промокли, и Айван с трудом чувствовал собственные пальцы. Обгоревшие ногти на большом и указательном пальцах правой руки окончательно слезли, что тоже оказалось довольно неприятно. Нандину же все было нипочем. Он шел упругой походкой, не обращая внимания на сырость и хлестающие его ветки, умудряясь на ходу подбадривать юношу.

Используя гасило, он добывал кроликов, умело прячась в зарослях и метко бросая оружие. Голодать не приходилось, хотя явно недоставало приправ. Как и теплого очага, хоть и за стеной.

Айвану не хватало его импровизированного лежака между домами, а в те времена не хватало теплой домашней постели. Нандин сказал, что он закаляется, но сам юный маг этого не чувствовал.

На четвертый день они выбрались из леса, оказавшись у небольшой равнины, на которой, словно прыщ, выделялся пологий холм. Как раз на этом холме возвышался город Зел.

— Я думал, нам не стоит привлекать к себе внимания, — неуверенно заметил Айван. — С востока к городу примыкает Эферский лес, почему бы не добраться до стен города там, а не по открытой местности?

— Это ловушка, — усмехнулся Нандин. — По лесу к городу подходят лишь те, кому есть, что скрывать. Там мы привлечем больше внимания, поверь мне.

Со стороны Зел показался Айвану похожим на панцирь черепахи, чьи изображения он видел лишь в книжках. Этот панцирь оказался просто усеян домами и башнями с высокими шпилями, почти на каждых из которых реяли флаги всех цветов и размеров. Крыши тоже пестрели разномастной черепицей. Сам же холм окружала крепкая стена из деревянных брусьев, вдоль которой на равном расстоянии стояли крепостные башни, построенные, правда, уже из камня.

На фоне Зела Эфер действительно выглядел большой деревней. Подойдя ближе, Айван убедился, что вся черепица на своем месте, городская стена крепче, чем даже каменная в Эфере, и а поверху ходит стража, предпочитающая алебарды мечам.

— Как они умудрились построить такие здания прямо на холме? — поразился парень. Нандин усмехнулся:

— Ты еще не видел города, возведенные с помощью магии. Вот где стоит удивляться. Например, Зграда представляет собой одно громадное строение, где система зеркал позволяет солнечному свету проникать во все уголки города. А еще существует город-гора Мачияма, полностью выдолбленный в горе, высотой больше двух верст. На западных континентах каждое второе крупное поселение создано с помощью магии, но сейчас об этом не принято говорить, особенно когда рядом Викаранай.

Нандин остановился в сотне шагов от ворот города, распахнутых настежь и охраняемых четырьмя стражами в полукафтанах, цвет которых у каждого разнился.

— В чем дело? — поинтересовался Айван.

— Дальше ты пойдешь один, — вздохнул берсеркер. — Ты же видел тех Убийц из Манона? Они были не первыми и точно не последними. Король Моррос не прощает предателей. Если я останусь, тебе будет угрожать опасность. Я же вернусь в Эфер, а оттуда отправлюсь в Ледяные земли. Не знаю, куда направляешься ты, но желаю удачи. — Нандин хлопнул юношу по плечу, отчего тот едва не рухнул на колени.

— Ты уверен? Мурра сказал, что Гедорн идет войной на Протелию, возможно, Моррос уже и забыл о тебе.

— Это вряд ли. Не получив доклада от наемников, он отправит новых, если уже не отправил. Я не хочу рисковать.

— Но если он захватит эту страну, то может преследовать тебя и дальше. А что, если ты перехитришь его и вместо юга отправишься на запад, через Киркурд?

Нандин призадумался. Несмотря на преследования берсеркера убийцами, Айван полагал, что со здоровяком куда безопасней, чем без оного. Путь впереди неблизкий, и будет кстати, если за спиной окажется сильный телохранитель.

— Право же, не знаю, — зажевал губы кряж. — Убийцы вряд ли сунутся в Киркурд, там гедорнцев не очень-то прельщают, это да. Однако там вообще не любят чужаков. Коли путь на запад, я бы на твоем месте обогнул это королевство через Гедорн, пройдя вдоль Безголовых гор до Мондифа, потом в Барбиллу. Я так шел сюда. Хотя сейчас и не скажу, верный ли путь я избрал. Но это я, — тряхнул головой Нандин и усмехнулся. — Ты неприметный, так что проблем не будет. Но все же, если не секрет, куда ты держишь дорогу?

Айван вздохнул:

— В Колдовсторм.

Нандин так присвистнул, что стражники у ворот едва не выронили алебарды от неожиданности. Маг-седокта ожидал подобной реакции. Однако ему все же пришлось поразиться, когда берсеркер залихватски рассмеялся, держась за живот.

— Что тут смешного? — рассердился Айван.

— Прости, — выдохнул Нандин, отсмеявшись. — Давненько я не слыхивал этого названия. Самая могущественная Академия магии во всем Троеконе. Одна из трех твердынь волшебников, что устояли после Войны Бессмертной и Неживой розы. Даже если ты туда и доберешься, вокруг города стоят отборные войска Армии Чистых. Незамеченным в Колдовсторм не проникнуть сейчас даже самому могущественному из магов, ему же оттуда и не выбраться.

— Я что-нибудь придумаю.

Нандин взглянул на юношу с жалостью. В мире не осталось больше мест, где волшебники могут почувствовать себя в безопасности. Даже в трех оставшихся твердынях маги живут в окружении людей, что желают разорвать их, а останки сжечь и развеять по ветру. Колдунов и ведьм, что десять лет назад являлись опорой мира, ныне превратили в дичь, нацелив на них луки и пищали. Но всем с издревле ведомо, что загнанный зверь более всего опасней.

— Зачем тебе туда путь держать, Бездна тебя побери?

— Я хочу открыть Дверь в иной мир, — решительно ответил Айван. — Край Света — так ее окрестил мой отец. Собрав достаточно магической энергии, я смогу проделать брешь между мирами и перейти на ту сторону.

Нандин так и обомлел, разинув рот. Такого ответа он не ожидал. Колдовсторм построен на самом активном Месте Силы, оттого и известность. Говорят, что там даже самого захудалого звездочета превратят в могучего чародея.

— Эка у тебя затеи, — хмыкнул берсеркер. — И что же там, за Дверью?

— Всяко лучше, чем здесь, — шмыгнул носом маг-седокта. — Отец все описал в своей книге, только я всего прочесть так и не сумел. Но благодаря Мурре теперь знаю, что требуется. Один элемент уже имеется, остается еще одиннадцать.