Онлайн чтение книги Последний стикер The Last Sticker
Стикер шестой

Стикер шестой. 



Дорогу! Шумная ватага промчалась мимо, обдав волной нетерпения. Скорее на вершину. К солнцу и небу. Там счастье. Скорее, скорее радоваться. Словно счастье зависит от места. Вот здесь, у подножья холма счастья нет. Оно поселилось выше. Там, где виден лес и городок, прильнувший к морскому побережью. Смешные, счастье неуловимо, его нельзя прописать по адресу, упаковать в рюкзак, спрятать в музейную витрину. 
Какая все же странная затея с лыжной прогулкой. С чего бы это... сроду не увлекалась зимним спортом. Разве что мечтала научиться кататься на коньках. И то, не ради самих коньков, а ради мечты о парном скольжении. Чтобы крепко держали руки единственного в мире мужчины. И чтобы мы были парой. Не каждый сам по себе, со своими сильными и слабыми сторонами. А единое существо — пара — готовое к преодолению трудностей, покорению вершин, сплоченное единством цели и убеждений. «Пара», какое кружевное слово, когда видишь его написанным санскритской вязью. 
Детское впечатление, удивительный фокус. В нашем доме жили две большие девочки. Таня и Нина. С замиранием сердца смотрела как они играют на террасе. Ужасно хотелось войти в их круг, в их взрослеющий мир. Странно, но меня не стеснялись и не прогоняли. Видимо им нужна была публика. А более восторженного и молчаливого зрителя чем я, трудно было себе представить. В один прекрасный день игры пришлось оставить. Над головами моих богинь нависло грозное выражение «переэкзаменовка по физике». Соседкам ничего не оставалось, как зубрить билеты и выполнять лабораторки. Последнее слово было совсем непонятным и потому вызывало особое уважение. Впрочем, природная живость взяла верх и тягомотина превратилась в увлекательную игру. У одной из мам, под клятвенные обещания был выпрошен кухонный противень. Ценный предмет усыпали тонким слоем мелкого песка, благо в пустынных наших краях недостатка в нем не было. Согласно указаниям из учебника физики по листу нужно было водить смычком или слегка постукивать камертоном. Ни первого, ни второго в нашем большом, аж на целых восемнадцать квартир, доме отродясь ни у кого не было. Девицы решили проще — поставили железный лист на музыкальную колонку. И тут началось чудо: под звуки музыки песчинки ожили, стали сплетаться в замысловатые узоры. Один другого краше. На это можно было смотреть бесконечно, как на бегущую воду или пылающий костер. Картина впечатляла, собрались чуть ли не все жильцы дома. Обитатели трех подъездов бросили важные дела и смотрели, смотрели, смотрели... 
Гораздо позже, в студенческие времена я снова столкнулась с этим явлением. Дело было на научной конференции. В качестве зрителей — ученые мужи со всех университетских кафедр, аспиранты и горстка студентов. Из самых заученных ботаников. Физики и лирики в одном зале. У доски, с пламенеющими от смущения ушами, стоял мой однокурсник. В этот раз лист железа не имел ничего общего с кухонной утварью. Он был вырезан специально для демонстрации научных достижений. Песок тоже отличался изысканностью — белый, кварцевый, искрящийся на солнце. Микрофон плюс черная коробочка генератора колебаний завершали картину дня. Наверное так выглядели первые опыты звукозаписи. Но чудо все же свершилось. Когда ушлые кандидаты и солидные доктора всяческих наук наперебой стали рваться к микрофону. Раскрасневшиеся, с галстуками, заброшенными за плечо они жаждали увидеть свой голос, запечатленный в песчаной картине. Наконец, устав и наигравшись досыта, ученая братия расселась по местам. Генератор подключили к проигрывателю и восторженным зрителям предстала картина «пескомузыки». Среди оперных арий, шансонеток и органных прелюдов затесалась учебная запись этнографической экспедиции. Университет ежегодно проводил обмен студенческими командами с бомбейскими коллегами. По деревням рассылались группы энергичных студов с блокнотами, магнитофонами и прочими средствами фиксации увиденного-услышанного. Изучали быт — обычаи — нравы местных жителей. Вот одна из таких записей и оказалась на проигрывателе. Запись как запись. Не самого высокого качества, к тому же заезженная до невозможности. Все было скучно, чинно, сонно, пока властный окрик не встряхнул всех. 
«Не может быть!», разнеслось по всему пространству. «Этого не может быть! Категорически!». Аудитория содрогнулась еще раз. Теперь не столько от силы звука, сколько от авторства. Голос принадлежал тишайшему профессору-санскритологу. Не то что до крика — до громкого слова, голоса никогда не повышавшего. Чистая наука была его эмпиреями, где он и парил долгие годы. Во всяком случае, нынешнее поколение преподавателей не помнит господина профессора в столь м-м... оживленном состоянии. Народ был поражен, словно заговорил портрет Ломоносова или бюст Эзопа. Но сам профессор был поражен сильнее. Он буквально прожигал взглядом песчаную картинку с затейливым узором. С заевшей пластинки неслось «пара, пара, пара...», а на железном листе сложилось нечто, напоминавшее буквы «ч», «е» и «т» под одной линией. Чет? Течь? Черт? 
В беспокойство стали впадать коллеги-лингвисты. Похоже, это тайный заговор адептов санскрита и прочих посвященцев в санскритские письмена. 
Первым оклемался сам докладчик. Вот что значит молодость и незамутненность мышления. Хотя парень был далек от тонкостей индийской письменности, но природная хватка, вкупе с сообразительностью помогли ему сложить два и два. То есть сопоставить произносимый звук с проявившейся надписью. Осталось отловить аспиранта-лингвиста и предъявить ему рисуночек. Что и было проделано с молниеносной скоростью. Таинственное «пара» переводилось как «высшее, возвышенное». К тому же, аспирант опознал рисунок как реализацию слова «пара» в шрифте деванагари. Вот так бывает, хотел получить экзамен автоматом, а нарвался на тему для нобелевки. 
Пара рук может сделать то, что недоступно правой и левой отдельно. Лекционная пара вкладывает в студенческие голову принципиально иное знание. Даже «пара» в дневнике вправляет мозги лучше отцовского ремня. Теперь понятно почему пара — как дуэт мужчины и женщины, столь привлекает. Это не суммирование. И даже не умножение. Это синтез. Возникновение принципиально другого вещества. Как невозможно утолить жажду водородом. И кислородом тоже невозможно. Живительная влага рождается лишь тогда, когда эти молекулы становятся в пару. 



«Величие — в простоте»