Онлайн чтение книги Последний стикер The Last Sticker
Стикер девятнадцатый

Стикер девятнадцатый

 

Скажи, что я уплатой пренебрег
За все добро, каким тебе обязан,
Что я забыл заветный твой порог,
С которым всеми узами я связан,

Все преступленья вольности моей
Ты положи с моей любовью рядом,
Представь на строгий суд твоих очей,
Но не казни меня печальным взглядом. 
В. Шекспир


Вода, водичка, водопад.... время как вода сквозь пальцы. Утекает. Утекало. Утекло. Мы растеряли преимущества данные временем. Когда-то были сильнее, дальновиднее, увереннее детей. Лучше разбирались в интерфейсе этого мира. Презирали мелочь пузатую за наивность и неприспособленность. Но время шло, малышня набиралась опыта. Росла и совершенствовалась, в отличии от нас, самодовольных. Упоенных собственным величием. Убаюканных соловьиными трелями. Только вот сладостное это пение оказалось... кваканьем. Вокальными упражнениями лягушачьей примадонны бытового болота: достать, накопить, организовать, заготовить и еще множество аналогичных по бесполезности действий. Пока мы заводили романчики разной степени тяжести, строили карьеры, тянули семейную лямку, соседские малолетки подрастали. И не только телом. Мозгами тоже. Теперь это самостоятельные женщины и мужчины. В свою очередь влюбляются, разводятся, строят карьеры, покупают машины и имеют наглость поглядывать на нас свысока. Повторяют наши глупости в полном объеме. Спрашивают — мы уже стали взрослыми, а далеко ли вы, старшие, продвинулись за эти годы. Камо грядеши, так сказать. 
И действительно, куда идем. Откуда. И, главное, зачем. Что подвигло нас свалиться в этот хрупкий недолговечный мир. Где люди проживают жизнь быстрее, чем успевают понять в ней хоть что-нибудь. Где голова украшается серебром, как только следующее поколение вступит в жизнь. Люди-oдуванчики. Отпочковали себе подобных и могут улетать в неизвестность. 
А может, все же известность. Только старательно забытую известность. Настолько старательно, что родной мир видится лишь в страшном сне. Эхом. Призраком. Наваждением. Лишь самые свободные личности могут уловить память о том мире. Возьмем Уильяма нашего. Шекспира. Поэт двойного назначения. Во-первых, и в самых очевидных — певец любви. Бард. Менестрель. Но не только. Не только земной любви. Но и любви двух душ после жизни. А если не побояться и рискнуть. Копнуть глубже. То и любви души к своему создателю. И это уже получается во-вторых. 
Говорят, что если ты разговариваешь с богом, то это молитва. Баджан. Медитация. Если бог стал разговаривать с тобой, то это шизофрения. В каждом анекдоте лишь доля преувеличения. Все остальное — чистейшая правда. Вот и получается, что дяденька из средневековья обращается не к таинственной возлюбленной, а к богу. Какой размах. Какая широта мысли. Нам такое не по плечу. Мы прячемся за техническими достижениями. Какие боги в век айфонов и айпадов. Это же смешно. Даже в космос нос высунули. Правда недалеко и ненадолго. Но амбиций набрались немалых. Раз уж наша консервная банка каким-то чудом вышла на орбиту, то значит и бога мы за бороду взяли. Кстати, кто решил, что у бога есть борода. Что он стар и сед. Хотя логика понятна: раз созданы по его образу и подобию, то и прототип должен стариться не хуже нашего. А чего. Мы стареем и он стареет. Вот же ведь сколько живет. Аж от сотворенья мира. 
Ну, это немного в сторону. Лучше опять, к Шекспиру поближе. Почему эти стихи волнуют людей четыре сотни лет. Какие любовные стансы живут так долго. Точнее, о какой любви идет речь. Тема изменщика коварного имеет место быть в каждом поколении. Ну и что. Повосхищались и хватит. Почему с завидной регулярностью этот сонет переводят с одного языка одного народа на другой, с поэтического на песенно-музыкальный и даже на кинематографический. Вывод напрашивается сам собой — кроме малого круга вращения любовных потоков, существует еще и большой. Вечный. Сопровождающий нас из жизни в жизнь. И не покидающий по окончании бренного бытия. И вот этот большой круг высоких отношений, откровений вечной души с ее вечным источником и привлекает человеков всех поколений, языков и рас. Одним легче проникнуться этой любовью через поэзию, другим — через поэзию растворенную в музыке. Третьим важно сочетание слова, звука и картинки. Тут на помощь приходит кино. 
Если перевести сонет с поэтического на деловой. Сделать дайджест. То получится покаянная фраза блудного сына: «папенька, простите засранца!». Типа, я осознал, что сбежав из дома, предал твою любовь, наплевал на отношения, забыл о безмерной заботе проявленной тобой. Погнался за развлечениями разной степени глупости. Совершил все возможные ошибки. Виноват. Исправлюсь. Я знаю, ты меня все равно любишь. Даже если я идиот, подлец и духовный опарыш. Только не мучай состраданием. Потому как нет сил стоять под твоим милосердным, всепонимающим взглядом. 
Хорошо, когда осознание приходит вовремя. Когда есть время поправить хоть что-нибудь. Проявить хоть капельку заботы, преданности, любви. Печально, если осознаешь этот факт, уже расставшись с телом. Когда душа предстает перед Высшим Судией. Отчитывается о проделанной работе, но не в состоянии поправить положение. Есть еще третий вариант. Пограничный. Это всегда форс-мажор: авария, преступление, болезнь. 


* * * 


Поселился в нашей городской больнице добрый молодец. С лица пригож. В плечах — косая сажень. Самая большая больничная пижама норовит треснуть в рукавах. Личность значительная. То ли гений отельного бизнеса, то ли восходящая звезда государственного управления , то ли надежда сферы обслуживания. Не важно. Главное, что устроил всем проверочку на терпение и понимание. Постель неправильно заправлена, завтрак опоздал на три минуты, медсестра мало улыбается. Даже доставку из «Путника» попытался достать. То стаканчик для шоколада оказался не того цвета, то размер пирожного не подошел. Но ко мне снизошел. Простил великодушно. Изволил откушать и даже чаевые выдал барской рукой. Остался доволен и на завтра заказ повторил. В двойном объеме. Но получилось все как в старом анекдоте: 
- Доктор, я умру? 
- А как же! 
Вот и наш добрый молодец внезапно затяжелел. То есть из категории «наблюдаемый» перешел в категорию «резать к чертовой матери, не дожидаясь перитонитов». 
Лежит этот роскошный самец на каталочке. Голенький. Из одежды при нем только меч, который стыдливо прикрывает простынкой. А вокруг суетятся «неправильные» санитарки. И так ему печально, что глазки не просто закрыл, а еще и ладошкой продублировал. Для надежности. Возникает вопрос — может не стоит плевать. В колодец. Хотя бы из чувства самосохранения. 
Конечно, через пару-тройку дней все это забудется. И гонор вновь попрет наружу. Природу человеческую трудно переделать с одного раза. Минимум три урока. И таких, что амстердам по череповцу. Больные — они такие. Своими мыслями и поступками, своей мстительностью, гневливостью, язвительностью уже довели себя до больничной койки. Но даже в таком печальном положении продолжают «лечить» врачей. Давать ценные указания по поводу выздоровления своей персоны. Хорошо это понимать со стороны. На чужих примерах. Главное — не забыть, когда сам окажешься в таком же положении. Если у меня и будет молитва, то только о сохранении иронии к собственной особе. Чтобы была возможность благодарить всех присутствующих. И отсутствующих, но сопереживающих - тоже не забыть. 




Я виноват. И пусть моя вина
Покажет, как любовь твоя верна.