Онлайн чтение книги Стокгольмский синдром Stockholm syndrome
Часть 2. X

Просыпался Никита медленно и с трудом, впервые за всё то время, когда они переехали. Это было и необычно и довольно сильно пугало. Сознание возвращалось потихоньку, собирая картину происходящего по крупицам. И то, что вспоминалось, приносило только тревогу и какой-то отчуждённый страх.

Перед глазами была только темнота, не желая ни уходить, ни отступать хоть на мгновение. Значит, ему снова завязали глаза, да? В горле першило так сильно, что Никите начинало казаться, будто ему в горло запихнули наждачную бумагу. Во рту пересохло. Самодельный кляп из какой-то тряпки не давал свести вместе зубы, заставляя так широко открывать рот, что нижняя часть челюсти просто немела.

Верёвки, которые опутывали всё тело, кололи кожу так сильно, будто иголки впивались в тело. Видимо их Рик держал у себя только на крайний случай. Потому что всегда, когда ему вздумывалось связать своего любимого, он использовал только мягкие и приятные на ощупь верёвки. Не то, что эта. К тому же один из витков проходил по груди, задевая проколотый сосок и причиняя больше боли, несмотря на лёгкую футболку. Слишком туго закреплённые на локтях узлы, спускающиеся к запястьям и переходящие на лодыжки, насильно вырывали стоны боли из ослабленного тела. А зачем-то проходящий через шею виток мешал свободно дышать. С каждой секундой юноше казалось, что он сейчас просто задохнётся и умрёт. Хоть он и был благодарен своему неожиданному спасителю, но непрофессионально сделанные узлы всё больше напоминали попытку убить, перед этим заставив пройти через боль.

Невольно в голову закрались воспоминания вчерашнего вечера:

«Найдя в себе силы приподнять голову чуть повыше, Никита видит чёрные классические брюки, полы тёмного пиджака и чёрную рубашку. Глаза расширились от ужаса. Если он и вправду наговорил Ему эти слова в такой позе… то его точно прибьют! Прибьют и живого места не оставят. В глазах начали плясать чёрные точки, заполняя собой всё пространство.

А потом прозвучал голос, который заставил сердце биться до тысячи раз в секунду и чуть не умереть на месте.

 — Не поднимай голову выше, — голос Влада, который был чем-то схож с голосом мучителя, прозвенел в голове у юноши огромным колоколом. — В это место направлены сразу две камеры, а ты сидишь прямо в их поле зрения. Если не хочешь проблем, то сейчас встань и иди на кухню, — попросил мужчина, делая вид что его не шокировало происходящее.

Влад же мысленно благодарил Бога, что он знает, что это за камеры и в чём их особенность. Это давало надежду на то, что Рик не узнает о происходящем сегодня до того самого момента, пока не вернётся обратно.

Никиту трясло. Трясло так сильно, что вода, которая наполовину наполняла стакан, чуть не выплёскивалась за края. Глотнуть тоже никак не удавалось. Паника бешеной пчелой металась в сознании, не желая замолчать и больно жаля тело. Обессилено поставив стакан на стол, юноша опёрся на него руками, стараясь уговорить себя прекратить дрожать. Глаза непроизвольно начинали закатываться, предвещая обморок. Но сейчас было неподходящее время.

„Не понимаю… Я не понимаю его! Он поможет? Или сообщит о произошедшем Рику? Можно начинать готовиться к худшему? Или я смогу попробовать уговорить его ещё раз? Надо! Надо попробовать всё что только можно. Иначе я больше не жилец. Хватило бы только сил на всё это…“ — судорожно думал юноша, обхватив себя руками. Ноги ослабли, не желая больше поддерживать тело.

Когда Влад зашёл на кухню, то именно в таком виде и застал пленника. Не в силах спокойно смотреть на чужие мучения, мужчина сел возле юноши. Уткнув его голову в своё плечо, он аккуратно обнял его и прижал к себе, успокаивающе поглаживая по голове.

 — Успокойся, всё будет хорошо, — шептал Влад на ухо Никите. — Эти камеры записывают всё, в том числе и звук. Скажи, где находится центр записи? Хотя бы примерно, куда записываются все файлы.

 — Просите что угодно, только умоляю вас, помогите мне сбежать отсюда. Молю, — юноша не слышал его слов про камеры, погрузившись в пучину своих страхов. И теперь он слепо пытался что-то сделать, только бы уговорить. Шевельнувшись в кольце чужих рук, Никита попытался теперь расстегнуть рубашку мужчины. Было необычно, когда Влад прикасался к нему. Иначе чем Рик. Не так нежно и трепетно. Хотя, он уже и забыл, что значит быть в чужих объятиях.

Сейчас, когда возникла такая ситуация, юноша медленно приближался к той грани отчаяния, когда он был готов на любого вида унижения, только бы суметь выбраться из уже существующего и вполне реального ада.

 — Успокойся! — прикрикнул Влад, когда чужие холодные ладони коснулись груди. Быстрым движением отстранив руки и прервав начинавшееся действие, мужчина опрокинул юношу на пол, вниз лицом. — Я помогу тебе, но только при условии, что ты сейчас поможешь мне, ясно? — Никита сжался всем телом от этого грозного голоса, но всё-таки сумел затравленно кивнуть в ответ. — Сейчас ты встаёшь и начинаешь вести себя, словно ничего не было. Выпей воды и успокойся, приведи себя в порядок. Я постараюсь удалить сегодняшние видеозаписи с камер, и чем быстрее, тем лучше. Поэтому скажи мне только одно: где может находиться ноутбук и жесткий диск?

 — Гостиная. Там есть коробка. Рик не разрешает мне прикасаться к ней. Возможно в ней то, что вы ищите, — тихо ответил юноша, уже не сопротивляясь чужим рукам.

„Пусть делает всё, что только хочет. Главное, чтобы помог сбежать“.

 — Хорошо, спасибо. А теперь приводи себя в порядок, — отдал распоряжение Влад, уходя на поиски коробки.

Далее всё шло так, как и сказал мужчина. В коробке действительно находились все устройства, отвечающие за хранение видео с камер наблюдения. Над взломом пароля Владу пришлось немного посидеть, так как подозрительный ко всему брат кодировал всю информацию. Даже не смотря на то, что был уверен в своём любимом, который бы точно коробку не тронул. Как вскоре оказалось, все пароли основывались на данных Никиты: вес, рост, дата рождения, ещё какие-то даты, переведённое в цифры имя. Имелась даже отдельная папка в недрах других, где были несколько видео с их сексом и „играми“, а так же довольно интимные фотографии. Скрепя сердце, мужчине пришлось их оставить и искать дальше сегодняшние записи.

Нашлись они только спустя полчаса поисков. Вычистив их и перекинув некоторые на флешку, чтобы потом обработать и подсунуть как подлинные, Влад закончил свою работу. Закрывая ящик, он постарался положить всё на место так, чтобы до миллиметра совпадало. Зная своего брата, мужчина был уверен, что тот действительно замерял расположение.

Далее он приступил к выполнению своего плана по освобождению Никиты».

Никита был благодарен брату мучителя до глубины души, только юноша до сих пор не понимал: где он сам находится? Всё там же в квартире? Или дома? Хотя лучше бы, если дома. Тогда зачем связывать? Вопросов было много, но не было ни одного ответа. И это незнание щедро дарило чувство неопределённости и какой-то паники.

…

По большой аллее запорошенной снегом медленно шёл мужчина, понурив голову. На лысую макушку попадали редкие хлопья белого снега и сразу же таяли, превращаясь в маленькие капельки. По бокам от аллеи, несмотря на только что спустившиеся сумерки, ярко светились вывески магазинов и баров, редко где попадались и переливающиеся гирлянды на окнах. Мимо проходили семьи с детьми, группы подростков и парочки. Приподняв опущенную голову, мужчина заметил возле ближайшей лавочки юношу, кутающегося в пальто. Взглянув ему в лицо, он вздрогнул.

 — Сынок? — тихо сорвались слова с губ мужчины. Облачко пара быстро растворилось в воздухе. — Никита, это ты? — он не мог поверить своим глазам. Его сын вернулся?

Протягивая вперёд дрожащую руку, мужчина подходил ближе к юноше. Черты лица были так схожи! Но подойдя ближе, мужчина разглядел незнакомца получше. Профиль лица был схож, но были различия. Слишком тонкие и длинные губы, слишком большой лоб, да и ростом был ниже. Ошибся.

 — Простите, вам что-то нужно? — спросил встревожено юноша, оборачиваясь к неизвестному, который вглядывался в его лицо. «И голос совсем другой» — уныло подумал мужчина.

 — Нет. Ничего. Просто спутал с сыном, — ответил он, снова опуская голову вниз и запуская замёрзшие руки в карманы осенней куртки слишком лёгкой для середины декабря.

 — А что с ним? Он умер? — зачем-то спросил юноша, не понимая, как обильно сейчас посыпает солью так и не зажившую за полгода рану.

 — Хуже. Он пропал, — прозвучало в ответ с безграничной тоской.

Юноша больше ничего не спросил, замолкнув. Кажется, он причинил этому незнакомцу сильную боль. Зачем только спросил? Но и не спросить было нельзя. Хотелось извиниться за это, но мужчина пошёл вперёд, не дожидаясь остальных вопросов. Он всё так же беспомощно кутался в лёгкую ткань куртки, в надежде согреться, но, не понимая, что время года уже сменилось.

Мужчина шёл и размышлял. В последнее время он часто размышляет обо всём. О своей жене Александре, о дочурке, которую он уже довольно давно не видел — она наверно уже выросла и стала красавицей — о сыне, который исчез полгода назад и до сих пор не вернулся. Ни слова, ни звонка, абсолютно ничего, что могло бы дать надежду, что он ещё жив. Размышлял и о белокурой красавице Марго, которой он нравился. Да и она ему нравилось. Но дело ли — жениться на девушке, которая младше на пятнадцать — двадцать лет? У неё же столько времени впереди. Успеет ещё найти мужчину своей мечты, а не тратить время на пятидесятилетнего старика.

Пребывая в тягостных раздумьях, Владимир Алексеевич зашёл в один из баров, который так и светил своей неоновой вывеской, привлекая посетителей. В эту неделю, когда его сыну должно исполниться восемнадцать, он не хотел ни с кем видеться, кроме как с кружкой пива или чего-нибудь покрепче. Он даже взял себе отпуск, только бы ему дали спокойно провести это время и дать себе побыть в одиночестве, вспоминая пропавшего Никиту.

Мужчина не хотел забыться в кружках со спиртным, нет. Ему хотелось только хоть на миг почувствовать облегчение и в своих пьяных снах увидеть сына. А больше ничего и не надо было. Последние полгода его жизнь стала похожа на каждодневный муторный серый фильм. Который имеет плохой и неинтересный сюжет, но не прерываешь и смотришь только из-за упрямства, а так же в надежде, что вскоре в нём измениться хоть что-то, что нарушит эту тягомотину.

Владимир Алексеевич, кивнув бармену, сел на высокий стул. Сделав быстрый заказ в виде кружки тёмного пива, он снова вернулся в свои размышления.

И только светлая и живая Марго всё это время старалась расшевелить его, подбодрить, дать стимул жить дальше и надеяться на лучшее. Как ни странно, он верил ей. Но только до того момента, пока не приходил в пустой серый дом. Хотя, он и раньше приходил так, но дом был живым. Несмотря на странные и ненормальные увлечения сына, свет в доме горел всегда, где-то были разбросаны вещи, включен телевизор, на плите часто стоял обед. Всё-таки, Никита был хорошим сыном, несмотря на опасности, на которые тот сам себя обрекал. Как итог — доигрался.

Ах, как же было бы хорошо, если бы сын вернулся домой здоровым и невредимым. Хуже если избитым и еле живым, но главное всё-таки живым! Взяв в руку большую кружку, мужчина сделал несколько глотков. Прохладный напиток потёк по горлу. Но, несмотря на это, холод всё равно не доставал до души. Ничем нельзя заглушить эту боль от потери близкого, особенно сына. Никаким спиртным с высоким градусом, никакими разговорами и шутками, абсолютно ничем.

Мысленно отметив слишком горький привкус, мужчина отставил в сторону полупустой стакан. Отчего-то захотелось домой. Захотелось зайти в комнату сына и посидеть немножко там, вспоминая счастливые дни с Никитой. Да, перед похищением у них были не самые хорошие отношения — за что мужчина корил себя каждый день — но всё же счастливые моменты были!

Положив купюру на стойку, Владимир Алексеевич встал и медленно побрёл из бара. Вокруг было немного шумно. По большей части из-за того, что по большому экрану на стене транслировали хоккей. Когда-то и он был не прочь собраться в баре вместе с друзьями и выпить по кружечке пива за любимую команду, ну или просто за команду. Только вот, где сейчас эти друзья? А нет никого. Все ушли, оставили одного, забыли. Сам он не был слишком разговорчивым или тем, кто любил всех звать. Обычно звали его. И сейчас, когда им уже прожито полвека, это сыграло с ним плохую шутку. Про него просто забыли. Кроме Марго. Её интерес казался неисчерпаемым.

На улице всё так же медленно падал снег. Первый снег за половину декабря. Мужчина всегда считал это самым волшебным моментом за весь год. Только сейчас падающие хлопья снега казались какими-то грустными и не желающими спускаться на землю. А по аллее всё так же шли люди, даже не зная, что у кого-то сейчас на сердце горе.

Тонкий слой снега превращался в маленький грязный и мокрый след от чужой обуви. Но завтра он будет приятно хрустеть под ногами, и серебриться на окнах. А ведь завтра у Никиты день рождение. Интересно, увидит ли он эту красоту завтрашнего утра? Или он не в состоянии? Как же мучительно думать об этом! Просто невыносимо. Сердце разрывается от одних мыслей. Не нужно было принимать деньги, а продолжать поиски, он бы точно смог отыскать его! Но лучше так, чем искалеченный и возможно мёртвый сын, не так ли?

Голова просто разрывалась от мыслей. Правильно ли он поступил? Или сделал всё возможное, чтобы не искать сына? Какой же он плохой отец. Не смог защитить своего ребёнка от опасности.

Ключ от двери, зажатый в кулаке, давил острыми зубчиками на кожу. Казалось, боль должна привести в чувства? Тогда где же взять столько боли, чтобы она помогла? Но ответа не было. Как и на многие вопросы, ответов просто не существовало.

Вот и нужный поворот. На белом снегу следы от колёс машин. Уже несколько раз проезжали. Рядом следы на тротуаре. Вечно зелёные ветки маленьких ёлочек покрылись белым мехом. Красиво и тоскливо. Да, очень тоскливо.

Может, мужчины и не плачут, но они, как никто другие, умеют скорбеть и сожалеть всей душой. Только они не показывают это другим. Ведь мужчина должен быть надёжной опорой для семьи. Как фундамент для здания. Основа.

Медленно открыв двери, мужчина вошёл дом. Как всегда пусто и темно. Безжизненная пустота. Не включая свет, он разулся. Куртка одиноко повисла на вешалке. Ослабив привычную петлю галстука и расстегнув несколько верхних пуговиц, чтобы хоть немного стало легче, мужчина медленно побрёл по лестнице, ведущей на второй этаж. Тихие шаги раздавались по пустому дому, отдаваясь эхом в голове.

Взгляд падает на первую дверь, которая закрыта до сих пор. Комната дочери, которую они вместе делали с Александрой. Тогда это были ещё счастливые дни, не омраченные ничем. Следующая дверь сына. Вся в нелепых наклейках с просьбой не входить. И одна просто невыносимая: «Здесь проживает ГЕЙ! Гомофобам входить ЗАПРЕЩЕНО!!!». Никита повесил её в тот день, когда Владимир увидел его с другим парнем в довольно неприличной позе.

Нажав на ручку, дверь со скрипом медленно открылась. Полумрак комнаты. Свет от фонаря. Внезапный и неожиданный звук, а потом и шевеление на кровати. Мужчина сначала испугался и быстро нащупал выключатель. На кровати, весь опутанный верёвками лежал человек!

Не думая ни секунды, мужчина подошёл к кровати и начал быстро развязывать неизвестного. Сначала запястья связанные с лодыжками, которые уже имели синеватый оттенок. Потом локти. Материал был колючим и неприятным, будто старался разрезать кожу. На тонкой шее осталась красная полоса и несколько капель крови из ссадины. Кожа вокруг тоже была фиолетовой. Узёл, завязанный на ногах, пришлось разрезать ножницами. Но когда оставалось снять повязку с глаз и вытащить кляп, мужчина замедлился.

Он не знал кто этот незнакомец, но надежда шептала, что это мог быть и сын, только теперь с отросшими до плеч волосами. Да и худой слишком. Но всё же. Вытащив кляп и развязав повязку, мужчина охнул от удивления, а в следующую секунду крепко прижимал к себе дрожащего и плачущего сына.

Тонкие руки обняли отца за шею. Всё тело Никиты дрожало от боли, слабости и счастья. Он дома! Он всё-таки дома! И как хотелось сказать хоть что-то, только пересохшее горло не давало этого сделать.

Так они и сидели — отец и сын. Оба в слезах от радости встречи, и оба не верящие в это чудо. Их объятия были крепкими, но такими желанными, будто боялись отпустить друг друга, боялись снова потерять.

…

Через день

Рик стремительно ехал по дороге, ловко лавируя между машинами. Кто-то громко сигналил, кто-то показывал ему в след довольно выразительные жесты. Только сейчас его это не волновало. Он стремился поскорее попасть домой и увидеть Никиту. Крепко сжать в объятиях и нежно поцеловать в макушку, а потом спускаться ниже. А потом…

Фантазия бурной рекой плескалась в мыслях. Рисующиеся в голове картинки были так сладки и прекрасны, что терпеть было невозможно. Как вытерпеть до дома?

Красный сигнал светофора никак не хотел меняться на зелёный. Рик был уже весь в предвкушении. Он с нетерпением ждал, когда сможет увидеть своего любимого и как подарит ему свой маленький подарок. Только из-за него смягчалась страшная участь трёх дней отсутствия. На заднем сиденье лежала большая коробка с искусственной ёлкой. Много лучше чем быстро рассыпающаяся настоящая ель. Но если Никита захочет настоящую, то он не сможет ему отказать.

Улыбка тронула губы Рика. Ах, как же сладки мечты! Сигнал светофора сменился, и машина поехала вперёд.

Быстро доехав до дома, попутно купив несколько вкусняшек к чаю, мужчина направился к своей квартире. Лифт не работал, но и это не могло омрачить этот прекрасный день. Да и вообще, сегодня никакие новости не смогут сделать этот день хуже. Быстро поднявшись по лестнице и даже чуть-чуть запыхавшись, Рик постоял несколько минут, чтобы отдышаться, и открыл двери.

 — Никитушка, я дома, — произнёс мужчина, закрывая за собой двери и ожидая, когда любимый подойдёт его встретить и радостно поприветствует. Но вместо этого была только тишина. Было настолько тихо, что даже слышались проезжающие вдали машины, несмотря на то, что это был двадцать первый этаж. — Никитушка?

Что-то было не так. Это чувство полностью охватило Рика, заставив балансировать на грани беспокойства и злости. И если у его любимого сейчас не найдётся весомых аргументов, то злость точно одержит верх. Но калечить любимого так не хотелось!

Разувшись и сняв свои вещи, мужчина пошёл на поиски. На кухне никого не оказалось. Но вот в гостиной не шевелясь, сидел Влад. Он откинул голову на спинку дивана и просто смотрел в потолок, не обращая ни на что внимания. Решив пока что его не трогать, Рик смотрел дальше. Но ни в спальне, ни в ванной — Никиты не было нигде!

 — Влад, где он? — уже начиная злиться на почве паники, спросил Рик, стоя возле неподвижного брата.

 — Кто он? — флегматичный ответ.

 — Никита. Куда. Делся. Никита?! — мужчина, чётко выделяя каждое слова, спросил тихо, но не менее зло.

 — Ушёл.

 — Куда ушёл? Как? — в голове крутилась тысяча вопросов, которые выстраивали логическую цепочку побега его ненаглядного и любимого человека. — Отвечай мне!

 — Я помог ему вернуться домой. Сейчас он дома. Вместе с отцом. И теперь он снова сможет жить нормальной жизнью, — всё такой же флегматичный ответ. И только взгляд говорит: «Так тебе и надо».

Словесного ответа на эту информацию не последовало. Мимо головы Влада пролетела небольшая железная чашка, чудом не задев. Следом полетели две колонки. От них Владу пришлось уклоняться и вставать с дивана, чтобы не быть убитым или покалеченным.

Рик как ненормальный или одержимый кидался на брата, стараясь достать до его горла. Стоило только Владу упасть на пол, как мужчина, не теряя времени, со всей своей немалой силой начал избивать ногами, стараясь задеть жизненно важные органы. Но большая рука проворно успела схватить чужую ногу и опрокинуть оппонента на пол.

Не чувствуя боли, Рик с новой силой накинулся на брата. Надавив тому на глаза, он постарался их выдавить, но более сильный Влад с трудом смог оттащить чужие руки от лица. Перекатившись и подмяв под себя брата, он с половиной силы ударил его головой об пол. Но и это не подействовало.

Рик словно обезумел. Он со всей силы вгрызался в руки Влада зубами, пальцами стараясь разодрать брату шею, или старался ударить посильнее по органам. Только вот сидящий сверху Влад упорно пережимал сонную артерию брата, стараясь хоть на какое-то время его вырубить. И спустя некоторое время это вышло.

Влад достал из-под подушки дивана наручники. Он предполагал такую реакцию своего не совсем уравновешенного брата. Оттащив его к дивану, Влад быстро защёлкнул наручники, сцепив руки. По крайней мере, так он имеет меньше шансов на убийство.

Приведя брата в чувство, Влад сел напротив него, готовый в любой момент начать защищаться.

 — Я тебя ненавижу, — произнёс устало Рик, обессилено облокотившись на диван.

 — И я тебя люблю, — не смог не ответить Влад. Что-что, а бесить у него получалось так же хорошо, как и возвращать брата в чувство.

 — Ты самый ужасный брат, который есть на белом свете.

 — Тогда мы оба самые ужасные братья.

 — Тварь, — беззлобно ответил Рик. — Зачем? Вот зачем ты вернул его? Мы были так счастливы. Ещё бы несколько месяцев и он бы тоже это понял. Я так долго ухаживал за ним и приучал к себе. Моя дикая и прекрасная птичка почти стала домашней. Ты всё испортил.

 — Дикая птица вряд ли сможет жить в клетке. Ему тяжело здесь быть. Он не полюбит тебя, как бы ты не старался. Рано или поздно он либо сбежал, либо не выдержал бы и сам прекратил свои мучения. Может, оно и к лучшему? К тому же у тебя есть ещё один подопечный, который тоже жаждет твоего внимания и заботы.

 — Иногда ты просто невыносим… Всё, сеанс психотерапии закончен. Спасибо дядя-промыватель-мозгов, но теперь можете освободить мои руки.

 — Тебе нужно сходить к врачу и обследоваться. Я мог перестараться, — серьёзно сказал Влад, освобождая брата.

 — Тебе тоже. Хотя, мне вполне нравится, что твои руки так и пестрят моими укусами. Но на тебе всё слишком быстро заживает, хитрожопый. А приложил ты меня головой знатно, — Рик потёр запястья, но скорее для того, чтобы избавиться от ощущения колец.

 — Ну, уж извини. Когда тебя пытаются заживо сожрать, все способы хороши.

— Сам виноват.