Онлайн чтение книги Сказки Ридманги Readmanga's fairy-tales
СКАЗКА ТРИДЦАТЬ СЕДЬМАЯ

СКАЗКА ТРИДЦАТЬ СЕДЬМАЯ

АВТОР Anna Bernal

ЛУЧИ АФРОДИТЫ И ЖАРЕНЫЙ ПОРОСЕНОК

К полудню солнце убавило свою мощь, и отец Авель отправился в обратный путь. Легко ступая по пыльной дороге, священник нес два кошеля, один – с жареным поросенком, другой – полон подношений благодарных родственников купца, спасенного от неизлечимой болезни. По закону богов Авель мог творить два чуда - видеть лучи Афродиты и спасти в год не более двенадцати жизней. Купец – двенадцатый спасенный в этом году. Почему выбор пал на купца? Авеля растрогали малые дети умирающего, слезно просившие спасти тятеньку. Сейчас, в этой жизни, он был отцом Авелем, по легенде - мирским священником греческого происхождения, тридцати трех лет, вдовым, служил в сельской церкви близ реки Тунгуски. Бог низкого ранга не имел великих возможностей. Вселенной нужна энергия, вот ее то и собирали такие служители, как Авель. Всевышние силы направляли их к определенной точке населенной планеты, недра которой скрывали полости-аккумуляторы, впитывающие энергию Афродиты. Каждый человек испускает лучи Афродиты, а влюбленный – особенно мощно и ярко, и чем сильнее страдания разбитого сердца, тем ярче сияют лучи, тем больше накапливается энергии для вселенной. Чтобы любовь возникла, нужно просто встретить человека со схожей цветовой гаммой этих лучей. Почему, вы думаете, все небесные тела в движении? Гравитация? Глупые сказки, на самом деле двигатель - энергия Афродиты. Собственно, за этим и были созданы населенные планеты в каждой галактике.

В дороге с Авелем поравнялся мужик. Сквозь рваные штанины видны сильные загорелые ноги, красивые руки и слишком длинные пальцы для сына крестьянина, серые глаза искрились хитростью. Завязав беседу, Алексей – так назвался мужик, вызвался нести кошель с поросёнком. Авель сразу оценил лучи Алексея. Они ярко светились всеми цветами радуги. Редкий экземпляр широкого спектра, внушающий любовь с первого взгляда. Такой просто необходим в любой действующей энергетической точке. Ночь застала путников в лесу. Авелю, как простому смертному, приходилось спать, испытывать голод, и сожалеть, правда, он был избавлен от болезней и мог покинуть бренное тело когда вздумается, умертвив его. Но возрождаясь каждый раз, с начала времен, служители безоговорочно выполняли свою работу. Раздумывая, как заманить мужика в свой приход, Авель уснул под нежный шелест листвы.

Проснулись оба с первыми лучами солнца. Освежив лицо водой из ручья, Авель вернулся к поклаже. Один кошель был пуст. Мужик сидел, поджав под себя ноги с довольным видом и хитрой ухмылкой на лице, отчего-то казавшемся благородным. Авель перевел взгляд с кошеля на мужика, подозревая в нем незаконнорожденного сына какого-нибудь благородия, и адресовал ему немой вопрос, приподняв бровь. 

- Съел я его!, - радостно заявил мужик, - Голодный вторые сутки, маковой росины во рту не было! 

Вернув бровь на положенное ей место, Авель предложить отработать съеденное в своем приходе. Алексей согласился, даже не дослушав священника до конца, и остаток пути развлекал его рассказами о том, как и у кого батрачил. 

Появившись в селе, Алексей обратил на себя все взгляды. Уже через месяц - нарасхват как работник и душа любой компании. Хозяйства в селе были зажиточными, хозяева вставали в очередь за крепким веселым работником. Любое дело было ему по плечу, никто не слыхал от него жалоб, плату брал малую и был всем доволен. Девки и бабы баловали его, наперебой потчуя и пытаясь перехватить в свое хозяйство. Лучи Афродиты женской половины села сияли с неимоверной силой, наполняя полость под храмом необходимой энергией. Маринка, единственная дочка сельского старосты, совсем еще юная, совсем потеряла голову от любви. При случае она не спускала с него глаз, отчаянно ища в них ответ. Веселый нрав она принимала за внимание к своей персоне, и надеялась уговорить отца выдать ее замуж. 

В присутствии Алексея дело спорилось. Еще несколько месяцев, - думал Авель, и это место будет наполнено энергией Афродиты под завязку. Новый приход ему уже указали, а этот придется покинуть. Раздумья прервали чьи-то приглушенные всхлипы. Спустившись с крыльца, Авель нашел Маринку в кустах смородины, горько рыдавшую, уткнув красивое лицо в цветастый платок. В потьмах он не сразу разглядел Алексея, смущенно просившего Маринку простить его. Лучи девицы светились так ярко, что Авелю стало жаль ее. Столь сильное сияние не сулило ничего хорошего. Человек выгорает, не получив желаемого, а излучаемая им энергия работает на благо вселенной. Такими темпами месяца хватит. Спасенной Авелем Маринка быть не могла. Любовь – единственная неизлечимая болезнь. 

Прошел месяц. Священник был опечален судьбой Маринки. Девушка исхудала и уже не выходила из дома. Безутешный отец на коленях умолял Авеля спасти ее, обещая отдать церкви все, что имеет. Алексей перестал улыбаться и выглядел несчастным. Отец Авель подошел к кровати больной. Она совсем не походила на ту веселую девочку, какой он знал ее. Зрелище, печальное в своей непоправимости. Прочитав молитвы, испытывая чувство вины, будто это он сам убивает ее, Авель исполнился решимости уйти из прихода завтра же, не дожидаясь, когда душа Маринки покинет этот мир. Полость под храмом была заполнена доверху. Сегодня он наложит обряд печати, а завтра – в путь. Пару дней назад Авель предупредил прихожан и работников об уходе. Все печалились, но перечить не смели.

Обряд печати Авель провел в храме ночью. Теперь его присутствие здесь излишне. Прощальным взглядом окинув зал, освещенный множеством свечей, служитель обернулся, ощутив чье-то присутствие. Алексей стал бледен и худ, красивое лицо осунулось, глаза лихорадочно блестели. Его радужные лучи сияли в разы ярче Маринкиных. Как же так? Ведь он отказал ей… Полость запечатана, этой энергии некуда деться… она сожжет его очень быстро! Какое несчастье… В глазах Авеля отразилась боль. 

- Что с тобой?.., - спросил он.

Алексей встал на колени и опустил голову. 

- Отец, я пришел исповедаться… Отец, я грешен, - он говорил быстро и тихо, - я согрешил и согрешу снова, если Вы не позволите мне пойти с вами.

Авель произнес как можно мягче:

- В болезни Маринки нет твоей вины, на все воля…

Алексей не дал ему договорить, не поднимая головы, он каялся в своих грехах:

- Отец, я украл… помните ту ночь у ручья? Я не был голоден и не ел поросенка, я украл его и спрятал в лесу, чтобы пойти за Вами… чтобы иметь долг перед Вами… Если Вы не возьмете меня с собой, я украду приходские деньги… сожгу храм или убью себя… так тяжело ждать, когда мое сердце разорвет от боли! Скажите мне, зачем это нужно?! Для чего человек должен так страдать?!

Внезапная острая жалось наполнила священника. Как объяснить, зачем и кому это нужно? Зачем он привел его сюда? Авель и сам не знал ответа. Повторяя: «Это не твоя вина… на все воля Господа…», Авель обхватил голову Алексея и погрузил его в сон. Понимая, что Алексей повторит судьбу Маринки, впервые задумался, так ли необходимо небесным телам движение? Стоит ли оно страданий хотя бы одного человека? Положив под голову спящего сложенные рушники, Авель еще долго в задумчивости смотрел на это лицо, несчастное даже во сне. 

Алексей проснулся утром от холода и шума, доносившегося с реки. Народ толпился у моста, наблюдая за мужиками в лодке, багром подтягивающих тело утопленника. Еще не понимая, проснулся он или же это сон, Алексей подошел к толпе. Когда лодка поравнялась с берегом, все увидели мертвенно белое лицо отца Авеля, так неаккуратно облепленное мокрыми волосами. Оцепеневшая толпа в ужасе замолчала. Никто не обернулся, когда Алексей зашагал прочь.

Следующим утром в селе раздался звук отдаленного взрыва огромной силы. Рамы и стекла выбило ударной волной, тех, кто был во дворе, сшибло с ног, земля под ногами дорожала, все вокруг гремело, в лесу начался страшный пожар, деревья вырваны с корнем. В домах люди в страхе прятались в подпол. Селяне решили, что за грехи их постигла кара небесная. Это потом придут ученые люди из центра, потом они объяснят все «по-научному», придумают падение Тунгусского метеорита и повторят сказки про гравитацию. Да, в эти сказки верят охотнее, чем в сокрушительную силу разбившегося сердца, одного человеческого сердца.