Онлайн чтение книги Моногамия и мораль - плод политических интриг Monogamy and morai is the final of political games
Глава 8. Правда о чётном числе цветов и гробницах с богами

Моисей сказал: покажи мне славу Твою.

И сказал Господь: Я проведу пред тобою всю славу Мою и провозглашу имя Иеговы пред тобою, и кого помиловать - помилую, кого пожалеть - пожалею.

И потом сказал Он: лица Моего не можно тебе увидеть, потому что человек не может увидеть Меня и остаться в живых.

И сказал Господь: вот место у Меня, стань на этой скале; когда же будет проходить слава Моя, Я поставлю тебя в расселине скалы и покрою тебя рукою Моею, доколе не пройду; и когда сниму руку Мою, ты увидишь Меня сзади, а лице Мое не будет видимо.

Исход 33:18-23. 

В этой главе будет речь о теме, сходной с таковой из предыдущей главы. А именно об объяснении стародавней приметы про нечётное и чётное число цветов в подарках и букетах. Часто это трусливо. по-безбородому, объясняется приметой про чётные числа (чётное числа - полный жизненный цикл, завершённый) и благоглупостями в подобном роде. Однако суеверия тут довольно сильны, что в ста случаях из ста указывает на забытый обычай, а не просто фольклорный вымысел. Но левополушарные не задумываются над чем-то подобным, они все - в своих формулах и символах. 

Что же за такой обычай, связанный с цветами и числами? Сразу скажу, что все отсылки на любую нумерологию и «святые числа» я рассматривать не буду, этим пускай занимается «жёлтая пресса». Безбородая и левополушарная, зато знает, когда сказать, когда нет. Обычай, связанный с числом, надо искать в форме. И находим! На геральдических символах рыцарства. Часто на рыцарском щите, точнее, на гербе две или четыре перекрещенные алые или тёмные розы. Причём, щит как бы закрывает собой на гербе сами стеблей и корни роз, заменяя их собой.

Сбоку от него по обе стороны в итоге виднеются лишь сами цветы и немного стебля у основания бутона. Ничего загадочного тут нет: богатство рыцаря передаёт вычурность его украшений, как, впрочем, у более поздних аристократов. Та же психология заставляет не изменившихся со времён Средневековья нынешних богатеев и мажоров за огромные деньги демонстративно приобретать предметы роскоши без малейшей особой функциональности. И поэтому, так как кинжалы и прочие клинки в реальной Истории всегда носили парами, то украшения на рукоятях богатых владельцев делали в форме сложных узоров, чаще «цариц цветов» роз. Как самых сложных в изготовлении на тот момент, потому именно роза на военных и родовых гербах прижилась намного лучше других цветов, за редкими исключениями.

С той же психологией риторики, поэты, мастера искусств и многие литераторы, даже сама научная терминология несёт те же корни в своей природе. Чем сложнее в изготовлении вещь и потому дороже, тем более она статусна. Сами учёные говорят, проговариваясь в отношении истинной природы терминологии, что беглое оперирование терминами делает новичка принадлежащим к «касте избранных» (Ричард Форти. Трилобиты - свидетели эволюции).

А парное ношение кинжалов и клинков (рапира и меч всегда в паре с кинжалом, как сабля катана - с вакидзаси) сделало розы символами этих самых кинжалов и клинков в целом. Таким образом, герб означал не цветы, а щит и два клинка, что часто видно в старинных настенных украшениях холодным оружием. Щит и два меча или сабли - самый частый вариант.

Потому цветы и стали ассоциироваться со смертью в чётном числе (рыцаря-воина могли убить в любом бою), а с нечётным числом клинков в бой ходить было очень зазорно и признаком плохой подготовки. То есть, опасно для жизни. Поэтому воинов часто провожали на бой, как бы хороня их, и чётное число цветов стало символом покойника, тем более, часто из боёв не возвращались живыми.

И в итоге это перекочевало в бытовой обычай «дарить» покойникам чётное число цветов, а живым - нечётное. Аспект позора из-за неполного боевого комплекта (и подарить воину нечётное число цветов считалось во многих местах до 20-го века тяжким и смертельным оскорблением, показывая неполноценность и неквалифицированность одаренного бойца!) ушёл в прошлое как отжившая традиция.

Также рассмотрим обычно табуированную из-за лицемерия тему захоронений умерших. Закопать в землю на съедение червям, а также скользким и делающим из трупа жидкий бульон опарышам с личинками прочих крайне многочисленных насекомых - не первый и не самый лучший в эстетическом плане вариант, как и кремация. Истинный и не самый приглядный мотив такого погребения - «чтобы никогда не вернулся обратно». Когда появились оба обычая, верили в частое воскрешение покойных. А кремация и вовсе рудимент, скажем так, совсем иного вида прощания с родственниками. Подскажу немного, люди ранние и не только имели и а не очень малом числе мест имеют немалую «приязнь» к человечине. А верования и вовсе говорили «скушал, забрал силу и мудрость», поэтому вывод делали простой. Мудрость старших втирается при их поедании. 

В дальнейшем, конечно, этот обычай отмирал с ростом цивилизации и грамотности народа, но его «остатки» типа кремации существуют до сих пор. А многие и сейчас соблюдают этот обычай в «чистом» виде.

В местах не столь диких, когда технологии позволило охотиться и не голодать вовсе, обычаи стали иными. Людоедство стало пережитком прошлого в значительной степени. Кушать стали лишь врагов, лицемерно всем говоря, что людей они не едят, а лишь «животных» из других племён. Да, истоки фашизма все сортов и двойных стандартов именно в это время родились! Это тоже напрямую связано с развитием людского общества.

Посему в могилу так часто клали одежду-инструменты-еду, стараясь изо всех сил, чтобы тело было нетронутым. Дело в том, что кому от отравления с тяжёлыми ранами люди отличать не очень-то умели от смерти в то дикое время. Потому в ранних мифах на удивление много «воскресших», то есть, пришедших в себя. И это - не редкое исключение, ка в более поздние времена, а в каждом поселении такие были, «ожившие». Их сны, приятные или же кошмарные, – в коме такое бывает часто - составили все образы рая и ада, всех сортов. Как и все сны вообще. Считалось безо всякого страха, что мир снов – и есть «тот свет, потусторонний мир. Верили, что во время сна «тут» человек просыпается «там», а, засыпая «там», пробуждается «тут». Если умер, то не вернулся «сюда», «там» остался.  Отсюда его стали считать загробным миром.

Но как это связано с гробницами и захоронениями в целом? Проще некуда: «умершего» клали в гробницу, чаще на первых порах пещеру – да, отсюда миф, что первобытные люди именно жили в пещерах, где из-за аммиачной вони от гуано и любви хищников приходить на охоту именно туда, жить крайне некомфортно, – закрывали от хищников камнями, чтобы те не съели «мертвеца». Оставляли ему всё необходимое для жизни на первое время, чтобы после «воскрешения» он не умер с голоду и мог охотиться. Отсюда и похороны тел в нишах в горах, чтоб птицы и звери не добрались, а «покойный» мог «ожить» и вернуться к любящим родственникам. Благо в то время еды хватало всем.

В дальнейшем истинное предназначение этого обычая забылось, так что мёртвых в кавычках и без просто мумифицировали. А потом, во времена резко возросшей численности, голоду и сопутствующей таким делам ненависти к ближнему как к «лишнему рту» мёртвых стали снова есть. Миф о людоедах типа бабы Яги, горах и прочих - отголоски тех невесёлых времён. Голод - не тётка.

Когда из-за повальных, массовых эпидемий «трупных» болезней типа ботулизма стали с этим бороться, мёртвых всех степеней свежести и, что важно, целости стали чаще закапывать в землю. Не от заразы, а, чтобы точно не выбрался. Не зря, ох не зря в гробы по сей день издавна забивают гвозди и закапывают на высоту роста человека, чтобы точно не смог вылезти. И жадным молодым претендентам на имущество своим возвращением «обломать кайф». Отсюда покойникам даже в сильном ужасе закрывают глаза, лишь бы, так сказать, «отправить подальше». Скрытая вина - вот исток этого обычая.

Страх возвращения покойного родился в века веры в воскрешение неспроста. За собой крепко чувствуют вину за то, что смерть родного вызвала облегчение в делёжке его имущества, что, по идее, совсем нехорошо. Близкий же, а не убитый кровный враг, не трофей! Иначе бы встреча с умершим родичем логично вызывала бы радость и ясно доказывала, что за гробовой доской есть жизнь для всех.

Но нет, сама мысль о таком пугает даже якобы современных людей, свободных от суеверий. Сам видел, что заядлый атеист дико крестился начал, когда увидел сделанного из тумана и света особого фонаря «дедушку». Страх крепко прикрыт безбородыми фразами «за тобой пришёл», и всё такое. Такой же страх был у людей и перед тем, чтобы увидеть божество. Увидел, тебе конец. Апостол Пётр бахвалился, что лично увидел бога и остался живой. Подразумевается, что тогда люди верили, что увидевший бога обязательно умрёт. Тут всё понятно: в ранние времена цивилизации любое обожествление шло по отношению к хищникам и стихиям, которые при всех «лицезрениях» частенько так убивали «зевак». Более того, первые молитвы имели смысл призвать «бога», то есть, хищника или(и) стихию, на голову врага, а от самого верующего этот самый «бог» чтобы держался подальше. Именно с целью держать его подальше и решили задабривать всякими жертвами, едой. По сути, так прикормили многих животных. А из-за того, что на территорию большого и хорошо охраняемого поселения хищник в одиночку не сунется, считалось, что общий дух времени сильнее любого бога, кроме самого сильного. Стихии, то есть.

Отсюда человеческая склонность к коллективным ритуалам и пирам, что осталось в так называемой безбородой современности в виде праздников как поводов для совместных гуляний, пиров-попоек. Считалось и кое-где до сих пор считается, что все эти вещи давали особую силу, недоступную никакому одиночке, и отгоняли всё опасное. Все «вместе не стыдно» - это сюда. 

Но «божественный» хищник всех разновидностей быстро и предсказуемо такими темпами утратил сакральность: он убиваем, попадается в ловушки, от него можно спастись при умении, и всё такое. Как такому можно поклоняться? Смешно, что бог прежних времён стал просто животным, коим и был на самом деле с самого начала. Поэтому быстро придумали других богов, более могучих, а там с удовольствием и одного из них сделали. Проще поклоняться одному, чем многим, вот и всё. Но язычество живо и процветает даже в местах победившего единобожия по сию пору, в 21-м веке, в скрытом и не очень виде. Кое-где стихиям и «удаче» до сих пор молятся негласно, маскируя это именами святых и просто деятелей господствующей в данном месте религии всех мастей, особенно, среди рискованных профессий. Все-все, любые суеверия и приметы - из этой оперы.

Страх вытесняется верой в чудо, которое, как подразумевается многими, плод действия божественного. Хотя на деле всё это - чистый самообман. Всё, что он делает, так это мешает трезво оценивать ситуацию и подставляет под опасность окружающих. 

Но с «ожившими мертвецами», в которых при всём отрицании этого верят многие, а раньше верили по понятным причинам все, страх такой же точно, вроде бы суеверной природы. Но не сходится. С чего бы это те самые возможные доказательства того, что смерть не конец, так сильно пугают?

Тут в дело вступает всем известная, лицемерно не упоминаемая всеми безбородыми и нередко бородатыми, - безбородыми левополушарными шизиками для создания хорошего образа, бородатыми от дикого отвращения, по себе знаю последнее, - крайне неприглядная и безбородая скрытая сущность. Вполне банальная и понятная при всём прочем. Видеть всех вокруг как ресурс, смотреть на других, как на кусок мяса во всех смыслах, - вот главный исток такого поведения. Оно, видение это, превращает родных и друзей в лютых врагов больше всего остального, вместе взятого.