Онлайн чтение книги Гвардия Хаоса Guard of Chaos
Глава 16. Осколок памяти и эрликийский сорняк

20:15, 19 июля 1014 года, пятница. Федерация Вердиро, республика Талли, Фламби, резиденция Великого Дома Лэйт.

Когда хозяева и гости дома семьи Лэйт собрались в одном зале за вечерним чаепитием, Юрики хватило всего на полчаса. Ранфарг Белгорро и Ранмаро как могли поддерживали беседу, делясь историями и сыпя шутками, но на фоне безрадостного настроения остальных все это выглядело несколько неестественно. Дженази сидел в своем кресле, уставившись в одну точку, и ни на что не реагировал; Рыков был страшно рассеян, отвечал на фразы Ранфарга и Ранмаро невпопад или с запозданием – его реакция на вопрос о том, как именно он попал под выстрел дрона, наступила только через пять минут, когда все об этом уже успели забыть; Виктория сидела мрачнее тучи; темную ауру безмолвствующей Валерии, казалось, можно было потрогать руками.

Когда племянница Дженази поняла, что никто не собирается искать способ развеять создавшуюся атмосферу, то вежливо, как могла, извинилась и сказала, что идет спать.

Едва закрыв за собой дверь спальни, Юрика ощутила страшную тяжесть, опустившуюся на плечи, насыщенный событиями день дал о себе знать. Раздеваясь на ходу, она доковыляла до кровати и рухнула на нее, готовая провалиться в спасительный сон. Вот только ни сразу, ни через пять, ни через десять минут это не произошло. Тело отказывалось двигаться, а вот мозг продолжал взбудоражено работать, неспособный освободиться от слишком ярких впечатлений. Самым сильным был образ огромной красной рыси с зелеными глазами, Юрика нет-нет, а вспоминала царивший в лесу черных деревьев холод, на фоне которого столь запоминающимся был жар, исходивший от тела зверя. И именно память об этом тепле помогла девушке провести мысленную нить к медведю-великану, его мягкой шерсти, на которой ей так удачно пришлось прокатиться.

– Дан Даркенвэй, – вспомнила она его имя и снова испытала то странное чувство, которое пережила, когда порожденный медвежьим дыханием клочок белого тумана растворился в ее руках.

Внезапно темная комната озарилась тусклым светом, и подняв голову в поисках его источника, Юрика с некоторым удивлением обнаружила, что им являются ее руки. С некоторым замешательством она свела их вместе, ковшиком – как тогда, в лесу, и в ее ладонях вновь возник странный подарок Дана. Стараясь рассмотреть бесформенное светящееся нечто получше, девушка приблизила ладони к глазам, и через пару секунд смогла увидеть, что в недрах облачка мелькают, перетекают из одного в другое образы, символы, размытые фигуры. Еще через несколько секунд они стали более четкими, вещественными, налились красками; когда именно исчезла грань между реальностью и тем, что показывал ей подарок Дана, Юрика не заметила.

13:35, 23 апреля 889 года. Судо, республика Андагиз, Калашасское нагорье.

Громогласный рев примитивного танка вкупе с вонючими выхлопами не располагали на добродушный лад, но Кайласу Даркенвэй, похоже, было все равно. Сидевший рядом на самоходной броне Дан мог только брать с отца пример, и чтобы хоть как-то отвлечься от всего этого дискомфорта, извлек меч из футляра и стал придирчиво проверять его лезвие на предмет малейших щербинок, царапин или просто пятнышек. Так ничего и не обнаружив (что было совсем неудивительно – этот меч он получил всего неделю назад, на свое шестнадцатилетие), Дан все равно принялся за его полировку, впервые за все время его обладания порадовавшись габаритам клинка. Полутораметровая стальная полоса была шириной в локоть и с него же толщиной, весила соответствующе, и уход за ее состоянием времени требовал не мало. И нужно ли говорить, что человеку, не принадлежащему к Великим Домам, понадобятся годы тяжелых тренировок, чтобы просто поднять его за рукоять; о самом ударе не могло быть и речи.

Короткие взгляды, направленные на других членов Дома Даркенвэй и воинов их Вассальных Домов, находившихся на броне машин, ехавших позади и впереди, дали понять, что они занимаются тем же самым. Никто не был в восторге от приказа сопровождать танковую колонну Андагизской республики, предназначенной для того, чтобы закрыть дыру на Восточном фронте – слишком уж хорошо воевал нвелот Чинкуэда из народа шурави, ручной пес Гвардии Хаоса. Разумеется, дело это было важным и нужным. Вот только не для тех, кто привык к войне в небе, оружием, превращающим в пыль целые города.

Дан еще раз посмотрел на атомный гранатомет своего дяди Аркуса и с усмешкой подумал о несоответствии огневой силы наземных танков нвелотов и той мощи, которую Небесные Города выделили для их защиты. Два-три выстрела – и две сотни боевых машин превратятся в груды бесполезного и раскаленного металла. Правда, применять это оружие против армии Чинкуэды было запрещено, и выделили его отряду Даркенвэй только на случай встречи с Гвардией. Крайне глупый приказ по мнению Дана, особенно после потери Вердиро и гибели восьми цитаделей над Судо. Самое время всерьез принимать любого, даже самого ничтожного противника. Только никто наверху не хочет посмотреть правде в глаза и признать, что после гибели Глашатая все, что могут Небесные Города – это защищаться. Они верят в альянс, возглавляемый Валерианом Лэйт, забывая, что он последний из своего Дома, способный держать оружие; гражданская война, охватившая все страны Судо, вот-вот выйдет из-под контроля. Слишком долго войны на поверхности планеты служили небесной цивилизации всего-лишь развлечением, исход которых никаким образом на нее не повлияет. Там, наверху, все еще не могли понять, что пришло время направить оружие против «мартышек»-нвелотов – примитивных дикарей, чьи технологии не шагнули дальше двигателей внутреннего сгорания и ламповых радиоприемников.

«Мартышек» возглавили «демоны». Звери Хаоса.

На горизонте показалась бурая полоска невысоких скалистых холмов, а чуть погодя – и темная нитка ущелья, по которому колонне придется проехать, чтобы выйти на обозначенную позицию. Десять километров по узкой извилистой дороге, между отвесных каменных стен. Эта местность словно самой природой создана для удачной засады: там очень просто организовать оползень, который или закроет дорогу, или рассечет колонну надвое, или перекроет ей путь к отступлению. Или все вместе – под ураганный огонь стрелков, занявших удобные позиции наверху. Успокаивало только то, что на другой стороне гряды их ждут республиканские войска, которые должны предотвратить подобное развитие событий. Ну а если они уже разбиты... Великий Дом Даркенвэй готов и к такому.

Дан, который и так всю дорогу не мог расслабиться, ощутил, как внутри все натягивается, как струна, когда голова колонны приблизилась к ущелью на расстояние выстрела. С этого момента враг может поджидать их где угодно, любой камень становится укрытием для снайпера, любая кочка на дороге может оказаться противотанковой миной. И почему-то нет сомнений в том, что засада уже организована в том месте, с которого виден выход из коварного скалистого горлышка.

Хуже всего было то, что им не могли оказать поддержку с воздуха. После воздушной бойни над Кресланом было принято решение использовать авиацию только для обороны Небесных Городов. Приспешники Гвардии Хаоса как мухи на мед слетаются на любую летающую машину, удалившуюся от своей цитадели дальше пятисот километров. В относительной безопасности себя могли чувствовать только экипажи корветов и авиатехники побольше – штурмовать их могут только сами Гвардейцы и Кандидаты. К тому же, нельзя забывать про авиацию предателей.

Проблему могла бы решить передача лояльным наземникам-нвелотам технологий вертолетостроения и реактивных двигателей – на винтовых самолетах много не навоюешь. Вот только сама мысль о том, что примитивные дикари получат что-то серьезнее ствольной артиллерии, вызывала отторжение даже у самого Дана. А ведь другие Великие Дома считают Даркенвэй – его Великий Дом, а значит, и его самого – защитниками и покровителями жителей поверхности. Лояльное отношение Даркенвэй к народам, находящимся на куда более низкой ступени эволюции, не раз становилось причиной конфликтов с другими Великими Домами. Их правда – правда родственников Дана – заключалась в том, что нвелоты были просто лишены возможности достичь уровня развития фелкамелов по едва ли не религиозным причинам. Две тысячи лет назад старый мир, истинный Эдем, был уничтожен, и человечество разделилось на две неравные части – тех, кто пережил катастрофу на поверхности планеты, и тех, кто переждал ее на орбитальных городах-станциях. Первые были отброшены в состояние дикости и варварства, а вторые в ужасе пытались понять, как сохранить в неприкосновенности привычное благополучие и беззаботный образ жизни. Решение оказалось простым...

Взрыв прогремел, когда передней машине оставалось до входа в ущелья каких-то пятьдесят метров. Танк подбросило в воздух и он, вращаясь вокруг своей оси, упал в центре колонны, придавив еще один вместе с сидевшими на нем солдатами.

«Это был не звук разорвавшегося снаряда, – подумал Дан, вскакивая. – И нет ни дыма, ни огня».

Кайлас Даркенвэй отдал короткий приказ, и все воины Дома бросились вперед, чтобы расправиться с самонадеянным противником. Неизвестные пренебрегли засадой и решили сражаться в чистом поле – против полусотни танков и целого отряда лучших воинов Неба.

Еще один танк взлетел в воздух, но только в сторону, никого не задев. Потом прогремел уже настоящий взрыв и третья машина превратилась в пылающую груду металла.

«Это не артобстрел и не мины».

Первые Даркенвэй, стремясь прикрыть беспомощных солдат, добрались до передних машин. Еще пара мгновений, и Дан с отцом присоединятся к ним вместе с остальными воинами.

Багровое пламя столбом взвилось к облакам, волна жара и воздуха, сжатого до плотности бетонной стены, расшвыряла бронетехнику и солдат. Когда к Дану вернулось зрение и способность соображать, он понял, что чудовищный взрыв разом уничтожил четверть колонны, еще столько же потеряли боеспособность. О солдатах, сидевших на броне, даже речи не шло – выжили только Даркенвэй, которые не успели подойти к голове колонны. Их всех смело ударной волной, и только феноменальные прочность тела и регенерация спасли их от участи, постигшей остальных.

– Это Гвардеец, – прохрипел Кайлас, поднимаясь. – Белгорро.

После слов отца Дан наконец увидел врага – высокого массивного человека, который словно вышел из горна огненного бога-кузнеца. Казалось, он был из раскаленного металла, земля горела под его ногами, а камни плавились, словно воск.

В тот момент, когда Белгорро ударил, погибло пятеро Даркенвэй – его двоюродных, троюродных братьев, дядей и племянников. Но Дан не ощущал ни боли, ни горечи. Он не чувствовал вообще ничего и только бессильно наблюдал, как один за другим сгорают танки, когда Гвардеец опускает на них свои кулаки.

С запозданием, но те, кто еще мог сражаться, открыли огонь. Воздух рассекли автоматные и пулеметные очереди, четырежды прогремели орудийные залпы, а уцелевшие Даркенвэй рассыпались и заключили врага в широкое кольцо, расстреливая его из всего, что было под рукой. Никто не собирался вступать в ближний бой, самые меткие не оставляли надежду попасть Белгорро по глазам – кожа его, казалось, была непробиваемой.

Через несколько минут, когда от танков республики осталась лишь пятая часть и погибло еще трое воинов Дома, Дан получил от Аркуса Даркенвэй приказ к немедленному отступлению. Начав движение, он понял, что тоже самое было приказано почти половине уцелевших, в число которых входили самые молодые бойцы. Самые опытные, напротив, отбросили огнестрельное оружие и перешли в ближний бой, используя против врага мечи, молоты, секиры и копья. Сам же Аркус не стал присоединяться к первым или вторым. Он готовил свой гранатомет.

Лучшие воины Дома решили пожертвовать собой, чтобы вместе с Гвардейцем погибнуть в огне атомного взрыва. А если младшие смогут отойти хотя бы метров на пятьсот, то из той обугленной массы, что от них останется, появится шанс регенерировать.

Увы, но план так и не был приведен к исполнению, потому что Гвардеец, раскусив замысел, метким броском булыжника снес Аркусу голову, а потом наступил на его оружие, корежа ствол. Белгорро был слишком быстр и слишком силен, Даркенвэй гибли один за другим. Прозвучал еще один приказ к отступлению, и ему подчинились почти все – кроме самого Дана и еще двух его троюродных братьев. Ноги словно приросли к земле, гордость не давала покинуть поле боя, даже безнадежного, а страх – вступить в него сломя голову.

Только когда огненный кулак Белгорро пронзил грудь Кайласа, иссушая и превращая в пепел его тело, Дан очнулся и с ревом бросился на врага, размахивая огромным мечом.

Массивный клинок опустился на широкое предплечье, лишь слегка оцарапав раскаленную кожу, а потом Белгорро резким взмахом выбил оружие Дана у него из рук. А в следующий момент раскаленная ладонь опустилась на голову парня, дробя челюсть и сбивая с ног. От чудовищного жара в один сползла кожа и обуглились мышцы.

Лежа на земле, Дан уцелевшим глазом видел, как погибли последовавшие за ним братья. Белгорро уже направился к нему, чтобы добить, но остановился, не пройдя и половины пути. Осмотрелся по сторонам, прислушался. Никто больше не стрелял, солдаты бросили свои машины и последовали за бежавшими Даркенвэй. Сражение, а по факту, истребление, было завершено.

Осознав это, Гвардеец, не удостоив последнего из противников и взглядом, покинул поле боя.

Дан кричал ему вслед что-то бессмысленное и полубезумное, но когда подобрал свой меч, Белгорро уже исчез.

А через двенадцать часов из ущелья вышли первые отряды наступающей армии Чинкуэды. Война за южный континент продолжалась.

***

21:45, 19 июля 1014 года, пятница. Империя Дакиэрро, Бифрост.

Стальная плита полуметровой толщины мягко и бесшумно отъехала в сторону, стоило только императору Дакиэрро стать на панель биометрического сканера и отдать приказ открыть камеру. Никто кроме него не имел доступа в этот сектор самого нижнего уровня подземной части Бифроста, уходящей на глубину двух километров. От этого колоссального основания самого грандиозного сооружения Эдема-Тейзои во все стороны на многие километры уходили сотни тоннелей, ведущих к подземным фабрикам и заводам, складам и узлам управления, у которых была только одна задача – поддерживать работу орбитального лифта, обеспечивающего быстрое строительство самого большого космического корабля этой эпохи.

«Ринн».

Рукотворный гигант на геостанционарной орбите висел прямо над верхней частью Бифроста словно огромный серебряный плод. Сигурду стоило бы назвать орбитальный лифт Игдрассилем, но его вершина венчалась станцией, которая на относительном удалении виднелась едва заметным утолщением. Ничего общего с мировым ясенем, соединяющим миры в мифологии безымянного народа из неведомых пространства и времени.

«Ринн» был лишь первым шагом. Двадцатикилометровый автономный комплекс по добыче и переработке ресурсов солнечной системы, способный собрать что-угодно – от бритвенного станка до своего брата-близнеца. С ним станет возможным восстановление «Магеллана», ожидающего своего часа на обратной стороне Луны – корабля, способного вместить миллионы людей и отправиться к звездам. И, наконец, будет создан «Прометей», который не удалось завершить даже в эпоху расцвета цивилизации Чи-Зо. Станция, которая позволит человечеству использовать бесконечную энергию Солнца.

И тогда эрликийцы и ярмиры станут пылью под его ногами.

Сигурд встряхнул головой.

«Под ногами человечества. Фелкамелов и нвелотов. Гемини, яо и цвенгов. Шурави и арга. Готов, славов, рома и многих других. Мы все займем должное нам место под звездами».

Император шагнул в открывшийся проем высотой в полтора человеческих роста. Еще пятьдесят метров стерильного коридора, освещенного мягким белым светом люминесцентных панелей, и пять стальных дверей.

И вот наконец открылась последняя дверь, и Сигурд вошел в большой зал в виде полусферы, в центре которой, в полуметре над полом, висел человек. Его подвесили на канатах из углеволокна, настолько прочных, что с их помощью можно буксировать авианосец, а для того, чтобы исключить возможность пленника вырваться из сковывающих его браслетов, запястья дополнительно насквозь пробили металлическими прутьями. Аналогичную операцию провели и с ногами – канаты надежно притягивали их к полу.

Император приблизился к пленнику, остановившись от него в паре шагов. Внимательно рассмотрел его, изучая не предмет перемен со дня своего последнего визита. Человек перед ним был почти двух метров ростом, очень худой, с удлиненными шеей и конечностями, приспособленными для более слабой, чем на Эдеме, гравитацией. Тело было почти лишено пигментации – мраморно-белая кожа, белоснежно-белые волосы, которые отрасли настолько, что водопадом падали на гладкий пол. Туго обтянутые тонкой кожей ребра не поднимались и не опускались – пленник не дышал.

Сигурд со смесью страха и удовлетворения отметил, что за последний месяц тело пленника потеряло только считанные граммы массы. Для того, чтобы превратиться в обтянутый кожей скелет, ему понадобилось больше семидесяти лет. Да, он не дышал, его сердце не билось. Но он был жив.

– Я знаю, что ты не спишь, Сорняк.

Пленник поднял веки, и Сигурда пронзил спокойный уверенный взгляд ярко-голубых глаз невозможного чистого оттенка. Император выдержал его, но увидел в их отражении, как недовольно вспыхнули его собственные алые глаза.

Зрительный поединок продлился не больше минуты, и эрликиец снова опустил веки.

– Ты голоден? Хочешь пить?

Разумеется, он был голоден. Ему не давали ни еды, ни воды вот уже пятьдесят лет. Совершенный организм расчетливо и экономно расходовал каждый грамм питательных веществ, а воду он впитывал прямо из воздуха, в том числе и кожей. Когда Сигурд приказал полностью осушить воздух в камере, эрликиец просто высох, но стоило добавить влажности, как вскоре ожил.

Словно какой-то сорняк.

Поэтому Сигурд и дал ему такое прозвище. За все время заключения ему не удалось вытянуть из эрликийца ни единого слова. Его разум представлял собой неприступную крепость с сотнями уровней защиты, перед которой пасовали технологии Чи-Зо, магия Забытых Богов и мистические искусства. Оставался еще один путь, но император предпочел просто подождать, когда Сорняку надоест, и он наконец сдастся.

***

Сорняк попал в руки Сигурда в 932 году. Одинокий челнок, взлетевший с ледяной поверхности Эрлика, намеревался незаметно проскользнуть сквозь орбитальный щит Эдема, но его пилот не учел, что на страже планеты стоят не только боевые и наблюдательные станции, но и часовые «Рассвета», обладающие уникальными мистическими способностями. Они-то его и обнаружили, а захват наглеца был лишь делом техники. Без боя Сорняк не сдался, но что он мог противопоставить им, не обладая мистическими способностями и силой Забытых?

В этом заключалась причина, по которой эрликийцы при всем своем технологическом превосходстве не могли захватить Эдем-Тейзою. И даже не пытались это сделать. У Эрлика не было мощного и стабильного ядра мистической энергии. Своего сильного и здорового Сердца Мира. Фактически, это мертвая планета, и потомки Чи-Зо – цивилизации, которая колонизировала ее когда-то – были скорее пленниками, чем хозяевами пустого куска льда.

Впрочем, Сорняк был не первым визитером. До него были и другие. Если бы только Сигурду удалось найти хотя бы одного из них... Тогда он бы немедленно избавился от этого упрямого наглеца. Обратил бы его в пепел, собрал в жестяную банку для консервации оливок или ананасов, и выстрелил из рельсовой пушки в сторону Элрика. Чтобы неповадно было.

Несмотря на равнодушное безмолвие Сорняка даже под самыми жуткими пытками, кое-что Сигурд все же смог выяснить. Просто делая выводы на основе наблюдений.

Тело эрликийца практически такое же, как и у фелкамелов Десяти Великих Домов. Здесь он мало в чем их превосходит, а если говорить о Даркенвэй, то и уступает. А значит, у него есть огромный потенциал к использованию мистической энергии – и по этой причине барьеры камеры сделаны из материала, значительно ослабляющего мистическое поле планеты. А чтобы Сорняк не накапливал в своем теле даже эти малые крохи, прутья в его запястьях и щиколотках служат проводниками, по которым мистический потенциал просто уйдет за пределы барьеров камеры.

– Ты напоминаешь мне одного кретина. Такой же упрямый. Я считал, что он уже давно мертв, и вот этот идиот вернулся.

Сорняк снова открыл глаза, хотя в сапфировой глади не отразилось ни единой мысли или эмоции.

– Я избавлюсь от него, – продолжил Сигурд уверенным тоном. – А потом подчиню и тебя. Даже если на это уйдут столетия, и сам твой родной Эрлик будет обращен в пыль моей армадой. Мои враги либо умирают, либо склоняются передо мной. Запомни это.

Эрликиец вновь опустил веки. Раз в сутки он делал один вдох и один выдох. Раз в сутки его сердце совершало один удар.

Сигурд улыбнулся ему, и спокойной походкой покинул камеру, слушая, как за его спиной одна за другой почти бесшумно закрываются огромные стальные двери.