Онлайн чтение книги Чёртово наследство Chertovo nasledstvo
Глава 3 Начинается

Хоронила она его ночью, в тех же кустах, где и нашла. Обрядила в заштопанную белую рубашку, плащ, закидала неприметный холм травой, чтобы кто попало не наткнулся, принесла на могилу маленький букетик золотоярки, набранный тут же, в лесу, села дома за стол и прорыдала всю ночь, не в силах остановиться. И непонятно, о чем и плакала-то. То ли о несбывшихся надеждах, то ли об утерянном чуде, то ли вообще, о дурацкой своей жизни, нескладной да невезучей. На память о колдуне осталось только большое серебряное кольцо, которое Ленка сняла у него с пальца левой руки. Для девушки оно было великовато, но рисунок на ободке, напоминавший то ли переплетение диковинных цветов, то ли драконов или змей, казался отзвуком того самого, несбывшегося, и Ленка просто не могла его выбросить.

Прошло два месяца. Несостоявшаяся невеста иногда еще вспоминала колдуна, но все произошедшее за ежедневными заботами как-то поистерлось, как серой пеленой подернулось, и казалось нереальным – то ли правда было, то ли сон такой дурацкий приснился. Сначала Ленка еще гадала – что все-таки произошло с парнем? Хотя, в общем-то, понятно – задурили подлые стариканы-ведьмаки ему голову, обучили гадкому своему ремеслу, да подбили вызвать какую-то тварь из самых глубин, куда даже боги не заглядывают. А тварь небось возьми да вырвись, да погрызла незадачливого хозяина и выбросила в пространство куда попало, прямо Ленке под забор. А учителя его, некроманты подлые, даже искать его не стали и на помощь не пришли. Пусть же этому бедняге вольно дышится в ихней небесной стране, нормальный он был мужик, никаким проклятьем не наградил, даром что она его иглой колола да кукурузу заставила грызть… В то, что душа парня продана в нижние пределы, девушка почему-то не верила.

А потом Ленка и об этом думать перестала. Только кольцо носила, уже по привычке, не снимая, на безымянном пальце левой руки. Как вдова.

 Месяц урожайник всегда был для Ленки суматошным временем. Вроде вкалываешь на огороде всю весну и лето, пестуешь рассаду, полешь сорняки, рыхлишь, поливаешь, гоняешь гусениц, а потом бабочек, и все дождаться не можешь, когда ж овощ пойдет! И вот овощ наконец нагрянул, и тут же остается только жалеть о беспечных былых деньках, потому что с рассвета начинается битва со свалившимся на голову урожаем. Все это хозяйство надо собрать, а потом только и знай торчи день-деньской у пышащей жаром печки, и все надо варить, солить, резать, закрывать, мариновать, сушить, таскать в подпол бочки, вечером дотемна обтрясывать сливы и яблоки, чтобы на рассвете опять –резать, варить, и так по кругу. Иной раз, красной как рак и потной, как поп в бане, Ленке хотелось плюнуть в пол слюной и проклясть свое трудолюбие. Но потом как-то очень вовремя на ум приходила заманчивая картинка, как будет она сидеть зимой у теплой печки, кушать рассыпчатую картошечку с хрустящими огурцами, пить духовитый чаек, закусывать золотым яблочным вареньем и слушать, как под плетнем у Ганьки завывают от голода и мороза окрестные выпивохи, которые все лето провалялись под черемухой и не запаслись ни дровами, ни провиантом. И сразу становилось легче, и огурцы на грядках вызывали не тяжкий вздох, а веселую улыбку, а кабачки вообще истерический смех.

Это она о своем, о наболевшем. Шутки шутками,  конечно, но сегодняшняя история – это ни в какие ворота уже не лезет, только подружкам рассказывать, поcмеяться  вместе.

Жаль, подружек нет.

В общем, с утречка, пока не жарко, Ленка опять выволокла в огород две здоровые корзины – собирать то, что успело нарасти за ночь. Помидорки весело краснели гроздьями на кустах, обещая полновесный день каторжного труда на засолке. Огурцы загадочно прятались в ботве. Ленка забыла надеть на руки митенки, поэтому, шипя и почесываясь, полезла в самую гущу колючих плетей, высматривая зеленцы. И нашла там такой экземпляр, что в пору смеяться – дай бог, чтобы в корзину влез, такого одного на кадушку хватит. Покрутив головой и весело похмыкав, огородница решила проверить до кучи и кабачки. Минутки не прошло – как на заказ – держи! Кабачище отыскался такой здоровенный, что и в бочку не влезет, разве что соседей с ним гонять – вместо дубины. Ленка не придумала ничего умнее, чем взять в одну руку огурец, в другую – кабачок, и стоять посреди грядки огородным пугалом,сравнивать.

- Что, красавица, выбираешь? –раздался за спиной веселый голос, - Ишь ты, чего ваши девушки выращивают, нормальному мужику и подойти грустно!

Ленка с писком выронила овощедубины и обернулась. Над плетнем торчала незнакомая мужская улыбающаяся физиономия, белозубая и светловолосая. Остальное туловище, угадываемое сквозь колья, тоже заслуживало внимания. Если окрестным жителям Ленкина изгородь была в лучшем случае до носа, то этому улыбчивому доходила еле-еле до середины груди. Локти он положил на забор, и вниз свисали здоровенные ручищи, покрытые загаром и волосами.

Ленка, открыв рот, как завороженная уставилась на эти руки, потом разом, мучительно и необратимо, покраснела до ушей, и, не говоря ни слова, бросив на огороде и позорные овощи, и корзину, скачками умчалась в дом.

Там, отдышавшись, девушка привычно удивилась глупости своих поступков и разозлилась на себя. Молодец! Первый приличный парень попался с тех пор, как Ленка закончила-таки читать книжки, и что? Вместо того, чтобы повести крутым бедром, подмигнуть глазом и вообще всячески охомутать перспективного мужика, она трясла огурцами на огороде, скакала, как лягушка по кочкам, и вообще, наверняка произвела впечатление глухонемой дурочки. Ленка выглянула в окошко и со злобным удовлетворением убедилась в справедливости своих мыслей – белозубый нахал у забора отсутствовал, наверное, перекрестился и пошел искать других девиц, поумнее и с овощами помельче, чтобы не так страшно было подходить.

Зря она сетовала на судьбу. Как показало время, все в мире относительно. Ленка потом еще вспоминала последние спокойные часы своей жизни и поражалась, какие глупости ее тогда волновали – мужики, кабачки, варенье…

Вечером у Ганьки опять сбежали кролики. Ленка, доводя до ума яблочное повидло, не повела даже ухом, когда под окном прозвучал сначала отчаянный вопль, а потом дружный топот. Не останавливаясь, девушка разлила сладкое в приготовленные с лета берестяные бочонки, а там и рассол на огурцы закипел.

Толпа охотников за кроликами бегала кругами вокруг хутора, редея с каждым заходом, потому что народ постепенно отсеивался и заседал по кустам, надеясь в нужный момент вылезти и присоединиться к победителям. Один мужичонка даже облюбовал Ленкину живую изгородь, так что из окна ей были прекрасно видны торчащие из тщательно постриженных кустов грязные сапоги с дырявыми подметками. Хозяйкуидвора эта картина возмутила до глубины души, но отвлекаться сейчас было чревато – сливовый компот уже покрылся пеной и норовил сбежать из чугунка в какое-нибудь более прохладное место…

В общем, когда все запланированное было сварено, закатано и водворено в подвал, Ленка с немалым удивлением заметила, что уже и стемнело, и криков на соседском дворе более не слышно, и соседи уже расползлись по домам, а грязные подметки все еще торчат из ее кустов. Видно, мужик заранее расслабился и сейчас спит без задних ног, окуривая ее калитку перегаром.

Ленка с раздражением закинула на плечо пахнущее вареньем полотенце и широким шагом вышла из дома.

Подметки в кустах были ей знакомы, и это не утешало, даже наоборот. Всякий раз, встречая это подобие человека в Пивничках, девушка поражалась, до каких высот падения может дойти когда-то вполне приличный человек. Вроде и семья когда-то была, и на торговом флоте он служил, повидал мир… И имя было непростое, с разбегу и не выговоришь – Арандий, правда, все вокруг звали его просто Дюхля. Избенка Дюхлина была самая трухлявая во всех окрестностях, наполовину ушедшая в землю, даже дверь толком не закрывалась, а колотилась на ветру об разваленный косяк, как половик об забор. Кроме хозяина обитали здесь только мыши и тараканы, да и то набегами, чтобы удостовериться, что есть там по-прежнему нечего, и с горечью убраться восвояси. Пробавлялся Дюхля мелкими хозяйственными работами, за еду и питье. Причем  ближе ста локтей к дому подпускать его было опасно, и даже при чистке коровников домашняя скотина старалась держаться от него подальше, брезгливо морща нос. Пожалуй, только свиньи принимали его радушно, чувствуя своего, так как бани в Дюхлиной жизни не было в принципе, а полотенце и ушат он пропил.

И вот это-то счастье и валялось в Ленкиных кустах!

Ощущая всей душой, что ее золотая акация сейчас от вони потеряет все лепестки, а заодно и листья, девчонка тренированным наемническим жестом, не глядя, цапнула со скамьи коромысло, вылетела за калитку и с многообещающим рычанием раздвинула кусты над сапогами, собираясь двинуть в лоб гадкому мужичонке.

И замерла с занесенным над головой орудием возмездия.

Потому что никакого лба не было. И всей верхней половины тоже. От всего Дюхли остались только так возмущавшие Ленку ноги в сапогах.

Вздоха три-четыре она еще молчала, разглядывая окровавленный позвоночник в лохмах мяса, торчавший откуда-то из серых штанов, потом заметила рядом нижнюю челюсть  и наконец зашлась в истошном крике, на который сбежались не только соседи, жители Пивничек, но и пастух из ночного за две версты от села.

Потому что на том, что осталось от несчастного пьяницы, были явственно видны отпечатки зубов – клыки в два ряда, загнутые в разные стороны, как абордажные крючья…